Жабы Гриммердейла (fb2)

- Жабы Гриммердейла [The Toads of Grimmerdale-ru] (пер. Т. Пронина) (Колдовской мир) 1535K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрэ Нортон

Андре Нортон
Жабы Гриммердейла

повесть

Глава первая

Высокие сугробы, покрытые настом, загородили дорогу. Герта еще несколько раз ударила копьем, кроша наст, и остановилась, задохнувшись.

Длинный кинжал на поясе, короткое охотничье копье в руках, нищенский узелок — вот и все, что осталось у нее от Хорла-Холд. И еще живой груз в ней самой. С этим и придется встречать будущее. Она сцепила зубы и еще выше вскинула голову. Ей нечего стыдиться. Что бы там ни думал Куно и его свора, ей нечего стыдиться. И она никогда не придет больше в свой бывший дом вымаливать их прощенья, пусть и не надеются. Герта всхлипнула и со злостью снова принялась колотить по насту. Ей нечего стыдиться: ребенок, которого она носит, — не дитя разврата, а дитя войны. Надо думать, Куно и сам на войне не отказывался от живой добычи. А теперь он, ее безупречный братец, выгнал ее из дому, потому что она отказалась пить отраву, сваренную его служанками. Он уверен, что это избавит ее от ребенка, а она по его глазам видела, что скорее это варево отправит на тот свет ее. И ему оставалось бы только возблагодарить бога, избавившего их дом, а главное, его самого от позора. О, она его прекрасно понимала…

На минутку Герта сама испугалась этой поднявшейся в душе темноты. Подумать такое о родном брате! Еще два года назад подобное ей и в голову прийти не могло. Пока она не знала войны, пока еще сохранялись иллюзии. Пока, наконец, она не увидела, как жесток в действительности этот мир.

Слава богу, что в этом мире она и сама смогла измениться. Прежняя нежная и впечатлительная Герта не смогла бы поставить на своем и отстоять свою дорогу.

Гнев, огнем полыхавший в ней, придавал сил. Твердо ступая, она крошила ледяную кромку жесткими подошвами своих сапог. И она ни разу не оглянулась на оставленный замок, где когда-то правили пять поколений ее предков. Солнце уже спускалось, и имело смысл поторопиться. Тяжело было пробиваться через снежные заносы, и не раз только концом копья нащупывала она в них дорогу, зато при такой медленной ходьбе наверняка не пропустишь межевые знаки Малма-Хидл и Вивери-Винг.

Герта не сомневалась, что Куно ждет ее назад. Он, конечно, уверен, что она помыкается в этих сугробах и вернется заплаканная и на все согласная. Она усмехнулась: Куно всегда был самоуверен. А с тех пор, как разбил остатки вражеского отряда, искавшего спасения на побережье, вообще возомнил о себе невесть что. Как будто это он один разбил захватчиков и освободил долины. А на самом деле на это потребовалась вся сила Хай-Халлака и чужих родов из Васта. И ушло на это двадцать лет.

Трейсдейлу повезло, война обошла его, но это вышло почти случайно, и хвалиться этим не стоило. Как и военной победой, ведь Куно разбил уже разгромленный, спасающийся бегством отряд.

После перекрестка идти стало легче, ветер основательно подмел дорогу. Это была очень старая дорога, из тех, что лежали здесь задолго до прихода людей. Кто их строил?

Герта остановилась у покрытой резьбой стены. Время и непогода превратили ее в непонятного назначения развалины, однако было ясно, что строители ее — кто бы они ни были — трудились с определенной целью. Сейчас она не могла ни от чего защитить и служила просто путевым знаком.

Отсюда дорога пошла вниз. Ветер сюда не достигал, и вся тропинка была завалена снегом. До Нового года оставалось двадцать дней. Кончался Год Шершня, и, слава богу, наступающий Год Единорога начинался под хорошими знаками.

Дорога петляла среди невысоких деревьев, и Герта шла медленно, с трудом нащупывая в снегу твердую поверхность. Наконец кроны вечнозеленых деревьев, казавшиеся в сумерках почти черными, сомкнулись, и снега на дороге стало заметно меньше. Герта дошла до замерзшего ручья и повернула на запад, к святилищу Гунноры.

Рядом с храмом стояло низкое здание с открытой аркой входа. Герта смело прошла под арку и очутилась перед стеной, равнодушно уставившейся на нее круглыми большими окнами. Колокольчик у двери был украшен знаком Гунноры — плодовая ветка, обвитая спелым колосом.

Герта поставила свое копье и потянула за веревку. Колокольчик невнятно и глухо звякнул. Она не удивилась, хотя раньше здесь не была и знала об этом храме только по отрывочным рассказам.

Дверь открылась. И хотя в дверях так никто и не появился, Герта поняла, что ее приглашают войти. В помещении было тепло и сильно пахло цветами и травами, будто в одну минуту перенеслась она из промерзшей зимы в живительную весну. Герта перестала хмуриться и почувствовала, как расправляются ноющие плечи и спина. Герта оказалась в узком коридоре, освещенном двумя лампами, висевшими на колоннах при входе. Стены были расписаны яркими красками цветущего сада. И такие же цветы украшали занавес в конце коридора. Вокруг по-прежнему к было ни души, и Герта протянула руку к занавесу, но он раздвинулся сам прежде, чем она успела его коснуться. Она шагнула в большую комнату. Там стоял накрытый стол — тяжелые, прикрытые крышками блюда с горячим и какой-то зеленоватый налиток в хрустальном бокале. Рядом со столом — удобный стул.

— Ешь, пей, — прозвучал в комнате тихий, как вздох, голос.

Герта в испуге оглянулась. Вокруг по-прежнему никого. Она вдруг почувствовала, как проголодалась за свею нелегкую дорогу. Пристроив в уголок копье, сняв плащ и отвязав от пояса свой узелок, она присела к столу. И хотя так никого и не увидела, произнесла обычную формулу: «Благодарю за предложенное угощение и за добрый прием. Пусть дни правителя этого дома будут светлы и счастливы».

Нелепо прозвучали эти обычные слова в пустоте комнаты. Герта невольно улыбнулась: ведь это храм Гунноры, и нуждается ли Великая Госпожа в благодарности простой смертной? И тут же подумала, что все-таки правильно сделала, что произнесла приветствие гостя. Она рассчитывала, что ей хоть кто-нибудь ответит, но вокруг было все так же тихо. Подождав еще немного, она принялась за еду. Все блюда достойны были стоять на столе богини, зеленый напиток, сильно отдававший травами, и согревал, и бодрил. Герта даже попробовала на вкус определить из чего он сделан, но так и не сумела. Основательно подкрепившись, она открыла самое большое блюдо и увидела, что оно полно теплой воды с лепестками цветов. И это среди зимы! Рядом лежало полотенце. Она сполоснула руки и приготовилась ожидать дальнейшего.

В ушах у нее звенело от тишины. Герта засомневалась, есть ли тут вообще кто живой? Но ведь кто-то же приготовил еду и угощал ее? Что ей делать дальше, как исполнить го, ради чего она сюда пришла?

— Великая Госпожа, — произнесла Герта в пустоту комнаты. Никто не отозвался, и маленькая дверь на другом конце зала так и осталась закрытой.

— Великая Госпожа, — повторила Герта. До сих пор она не слишком задумывалась о религии, хотя привычно почитала Солнечный Свет, приносила на алтарь плоды и слушала на Холме Астрона Утреннюю Службу. В детстве кормилица дала ей амулет Гунноры, и когда она достигла возраста, то возложила его на домашний алтарь. Об обрядах Гунноры она слышала только из разговоров женщин, когда рядом не было мужчин. Гуннора была покровительницей плодородия, и любая беременная женщина могла обратиться к ней.

Нетерпение Гер — и сменилось каким-то другим чувством. Тревогой? Страхом? Но чего ей опасаться здесь? Гуннора равнодушна к людским законам, и ей все равно — законный отец у ребенка или нет. Она покровительствует всякому продолжению рода.

Герту уже всерьез одолели сомнения, когда наконец распахнулась маленькая дверь. По-видимому, ее приглашали войти. Оставив все свое добро лежать в уголке, она прошла в комнату. Здесь ароматный дым поднимался от двух курильниц, стоявших в ногах и в головах ложа, и еще сильнее пахло травами. У основания колонны стоял маленький алтарь, украшенный изображением плодовой ветки и колосьями.

— Отдыхай, — опять прозвучал тихий голос. И Герта, уставшая как никогда в жизни, тут же улеглась на ложе, поудобнее устраивая свое ноющее промерзшее тело. Ей показалось, что дым от курильниц накрыл ее сплошным покрывалом. Но тут глаза ее сами закрылись.

Она лежала в полудреме. Сквозь сон она слышала, как кто-то заходил в комнату, но и во сне продолжала чувствовать себя всеми покинутой и одинокой. Не вот кто-то наклонился над ней и, приоткрыв глаза, она увидела любимое полузабытое лицо из далекого прошлого.

«Эльфрида!» — подумала Герта, а сказать вслух не было сил, но старая кормилица услышала, заулыбалась и потянулась обнять ее.

— Голубка ненаглядная! — И столько тепла и любви было в этих давно не слышанных словах, что Герта не выдержала и заревела, как в детстве. И вместе с слезами уходили ее гнев и ее боль, и наконец пришло успокоение. Тень Эльфриды проводила ее куда-то наверх, и там было очень светло и явно ощущалось Присутствие. Герта не задумалась, что за сила здесь обитает, она только почувствовала вопрос и искренне ответила:

— Нет, — она прекрыла ладонями живот, — я не хочу избавляться от него.

Свет стал теплее и мягче, и Герта ответила на второй вопрос.

— У меня две просьбы. Я хочу, чтобы этот ребенок был только моим. Пусть в нем не будет ничего от человека, который, взяв меня силой, стал его невольным отцом. А второе — я хочу отомстить этому человеку.

Сначала ответа не было. Потом сияние очертило в воздухе знак, и хотя Герта видела его впервые, ей все было понятно.

Первое желание сбудется. Ребенок будет только ее, без капли чужой крови. Ее судьба позволяла это. А на вторую просьбу ей не ответили — пропало ощущение Присутствия Силы. Но Эльфрида не исчехча, и Герта спросила у нее:

— Она даст мне наказать злодея?

— Это не в ее власти, — объяснила Эльфрида, — госпожа — покровительница жизни, и что ей до смерти? Ты несешь в себе жизнь, — в этом она поможет тебе. А за местью обращайся к другим. Хотя я тебе не советую — темный путь приведет только во мрак.

И Эльфрида исчезла, растаяла, как тень. Герта спокойно уснула.

Проснувшись, она не могла сообразить, сколько времени проспала. Курильницы погасли, запах трав стал слабее. Она чувствовала себя не просто отдохнувшей, а так, словно что-то очистило ее тело и душу, вымыло оттуда всю боль и дало ясность и просветление.

Поднявшись с ложа, она прежде всего подошла к алтарю и, встав на колени, произнесла благодарственную молитву. Но, несмотря на предупреждение Эльфриды, она не могла отказаться от своего второго желания.

На том же столе ее снова ждал обед. И, прежде чем покинуть Храм Гунноры, она хорошенько поела и попила. И задумалась.

Идти ей, в сущности, было некуда. Куно всем объявил о ее позоре, и теперь глупо было бы рассчитывать, что хоть кто-то из родни захочет дать ей приют. Ее скромных сбережений и более чем скромных драгоценностей хватит ненадолго. А кроме этого она умела лишь то, что должна уметь благородная леди — читать, писать, вести дом, собирать травы и врачевать. Этим, конечно, на жизнь не заработаешь. Но после пробуждения в душе ее был такой покой и такая чистота, что она отбросила все эти неприятные мысли. Она почувствовала, что самое правильное сейчас отложить заботу о будущем и жить настоящим днем.

Она выбрала дорогу, на которой лежало два селения. Первым был Нордендейл. Там война была настоящей. Лорд и два его наследника погибли в бою два года назад. Живет ли там сейчас кто-нибудь и вообще уцелело ли хоть что-то, она не знала. Следующим был Гриммердейл.

Герта отставила пустой стакан. Гриммердейл!

Святилище Гунноры находилось почти в самом начале древней дороги. Гриммердейл расположился гораздо дальше, и, как говорили, там еще жили остатки прежней нечеловеческой расы, возможно, сами строители этой дороги. По слухам, место это было недобрым, таинственным и нечистым.

Герта постаралась вспомнить все, что говорили о Гриммердейле. Где-то в холмах таился Круг Жаб. Иногда люди приходили туда с просьбой и, говорят, получали желанное. Не об этом ли говорила Эльфрида? Если Гуннора не властна над смертью, то, может быть, помогут эти, из Гриммердейла?

Она чувствовала, что здесь, в святилище, такие мысли почти кощунственны, и приготовилась к осуждению, но ничего не случилось.

— Благодарю за угощение, — сказала она «слова гостя», — благодарю этот дом за приют и тепло, желаю ему всех благ в будущем и позвольте мне продолжить свой путь.

Она покрепче застегнула у горла плащ, накинула капюшон и, взяв свой узелок и копье, вышла из храма и повернула на дорогу в Гриммердейл.

В сумерках она остановилась на холме, под которым лежал Нордендейл, и посмотрела вниз.

В поселке топились печи, и на снегу были видны следы саней. Только замок был мертв и заброшен.

Она поняла, что сегодня уже не дойдет до Гриммердейла. Самый большой дом внизу показался ей похожим на гостиницу. До войны пастухи, несущие на рынок овечью шерсть с гор, постоянно останавливались в Нордендейле. Конечно, это давно, но был шанс, что гостиница сохранилась и могла на ночь приютить Герту.

Она с трудом спустилась вниз по рыхлому снегу. Действительно, над дверью большого дома висела жестяная вывеска. Время и непогода давно стерли название, но все равно было понятно, что это гостиница. Герта вошла, миновав двух мужчин, которые уставились на нее, как на привидение. Видимо, в Нордендейл давно никто не Приезжал.

Густой дух кислого пива, овчины и острой горячей еды встретил Герту в большой комнате. Огромный камин, где горели толстые поленья, приятно согревал. Посреди комнаты на козлах стоял длинный стол со скамьями вдоль него. На столе поменьше были составлены кружки. И только у самого камина стояло несколько мягких сидений. Герта прошла через комнату, направляясь к девушке в грязной кофте, и двое сидевших у камина мужчин смотрели на нее так же обалдело, как и те, на улице. Герта сбросила капюшон и, глядя на них, со спокойной уверенностью сказала: «Мир этому дому».

С минуту все молчали, словно громом пораженные. Наконец служанка пришла в себя и подошла к Герте, вытирая руки о фартук.

— Мир и вам, госпожа, — служанка наметанным глазом оценила материю и покрой плаща, а также манеры Герты. — Чем можем быть вам полезны?

— Мне нужны еда и ночлег, если это у вас есть.

— Есть, еда, госпожа, только… — девушка замялась, — я сейчас сбегаю за хозяйкой.

И она быстро исчезла за внутренней дверью.

Герта сняла плащ, положила на скамью свои вещи и, на ходу, зубами развязывая шнурки рукавиц, подошла к камину. Мужчины все так же молча наблюдали за ней. Герта прикинула, как она должна выглядеть в их глазах. Юбка для верховой езды, высоко подобранная, обтрепанная о сугробы, но вполне добротная, и кожаная, вышитая по швам, куртка, как у фермерской дочки. Волосы убраны в косы, без лент и украшений. А они смотрят так, словно на ней бальное платье. Ну и пусть! Она безразлично отвернулась к камину.

К ней торопливо подошла хозяйка с шалью на плечах, одетая чуть почище служанки.

— Мир вам, леди! Хепкин, Фим, чего расселись! Пустите леди погреться.

Мужчины быстро отодвинулись от камина.

— Малка говорит, что вы останетесь ночевать здесь? Это большая честь для нас.

— Благодарю вас.

— Позвать вашего мужа, госпожа? У нас есть стойла для лошадей и…

Герта отрицательно качнула головой.

— Я одна, и я пришла пешком. — Она взглянула в глаза хозяйки и добавила. — В наше время не мы собой распоряжаемся, а судьба.

— Вы правы, леди! Такие уж времена настали. Садитесь к огню, погрейтесь, — и она отерла сидение своей шалью.

В комнате, где разместили Герту, явно давно никто не жил. Лежа в постели и впитывая замерзшим телом тепло простыней, Герта вспоминала все, услышанное от хозяйки. Тяжелые времена пришли в Нордендейл. Вместе с лордом и его наследниками погибли почти все мужчины. А те, кто уцелел и вернулся, не привыкли жить без руководителя и не знали, как взяться за восстановление разрушенного хозяйства. Через поселок почти никто не ездит — с самого начала зимы Герта первая зашла к ним. Говорят, на востоке и на юге немного получше.

Герта расспросила ее и о Гриммердейле. Оказалось, там тоже есть гостиница, и даже побольше и побогаче этой. «Путешественники теперь ездят по другой дороге, южнее, — жаловалась хозяйка, — так что постояльцев там хватает. Да, хорошая гостиница, только хозяйка там вздорная и ревнивая баба, и служанки с ней не уживаются».

О Жабах Герта не заговаривала, а просто болтать о них, да еще на ночь глядя, никто бы не стал.

Хозяйка, правда, не советовала ей идти по Древней Дороге и говорила, что спокойнее идти по новой. Хотя теперь не знаешь, что лучше. И на новой дороге попадаются такие путешественники, от которых лучше держаться подальше.

И Герта решила пока не думать о своей затее, а там — время покажет.

Глава вторая

Зал гостиницы был длинным и низким — только-только пройти высокому человеку — и полутемным. В самом дальнем углу, отгороженном ширмами, создающими иллюзию отдельного кабинета, на столике стояли сальные свечи, воняя горелым жиром на весь зал.

Поджав тонкогубый рот, хозяйка, несмотря на суету, успевала внимательно наблюдать за двумя снующими между столиками мальчиками. Сама она, в знак особого почтения, обслуживала стол со свечами. Как всегда, она учуяла благородную кровь под скромной одеждой. Но в этом случае, несмотря на весь свой опыт, она немного ошиблась. За этим столом действительно сидел младший сын одного лорда, но война сожрала и его семью, и его владения, и во всем Коридейле не осталось никого, кто мог бы назвать его господином. Второй был маршалом у какого-то лорда, выслужив это звание на войне после того, как погибли более достойные. А третий никому не рассказывал о своем прошлом да и вообще был не слишком разговорчив.

Этот третий по возрасту был, видимо, старше первого и младше второго, хотя за это трудно поручиться. Он был из тех худощавых, жилистых людей, которым, особенно если они носят бороды, одинаково может быть и двадцать пять и пятьдесят. Но у этого бороды не было. Лицо было чистое и гладкое, а на челюсти, слегка задевая угол рта, шел шрам. Он был коротко острижен, возможно, чтоб удобнее было носить тяжелый шлем, лежащий сейчас рядом с ним. Шлем этот явно не раз бывал в бою, был он изрядно помят, высокий гребень расколот, но сам купол остался цел. Целой была и кольчуга, блестевшая под старым плащом. На поясе висел в ножнах короткий меч, а за спиной у стенки стоял его боевой лук. Но, похоже, ему в последнее время не везло. Хозяйка не заметила у него ни блестящих пряжек, ни заколок, ничего из тех побрякушек, которыми обычно такие вояки расплачиваются за еду, выпивку и ночлег. Только когда он протянул руку за кружкой, что-то блеснуло в рукаве. Вместо обычного кожаного ремня лучника он носил великолепный браслет — по золоту россыпь мелких драгоценных камней.

Он неподвижно сидел, опустив на глаза тяжелые веки и не обращая внимания на пьяный треп товарищей, прислушивался к громким голосам, долетавшим из зала.

В основном зал заполняли местные рабочие, приходившие каждый вечер пропустить кружку-другую настоящего ячменного пива, поболтать с друзьями и послушать проезжающих.

Были и наемные солдаты, ушедшие от погибших или разорившихся лордов и искавшие новой работы. Война заканчивалась, захватчики были изгнаны, но сколько труда и времени потребуется теперь, чтоб вернуть процветание разоренной и изувеченной земле Хай-Халлака.

Когда-то заморские торговые корабли пользовались особыми правами, но война добралась и до них. Он сам с товарищами добивал в порту остатки врагов, опоздавших на свои последние корабли.

Озверев от собственной обреченности, враги поджигали скопившиеся в порту груды товаров. Их просто обливали маслом и подносили факел. Дым и убийственная вонь заполнили весь порт.

И вот теперь — середина зимы, а продуктов нет и не предвидится. До лета не близко, а там дай бог дожить до жатвы — если сохранится зерно для посева, и до новых стад — если не передохнут без корма одичавшие коровы и овцы.

Многие долины совсем обезлюдели. Мужчины погибли в боях, а женщины бежали, или попали в рабство к чужеземцам, или тоже погибли. Ну что ж, может, и мы скоро будем завидовать погибшим!

Он отставил кружку, невидящими глазами уставился на ширму и прислушался.

В это смутное время можно самому устроить свою судьбу, если есть сила, умение и голова на плечах. Конечно, можно отправиться подальше от моря и поступить на службу в Соммердейл. Но зачем быть наемником, даже маршалом, если можно придумать что-то получше?

Захватчики не дошли до Гриммердейла, но на нём свет клином не сошелся. Он вполне может отправиться в глубь страны и найти долину, где нет лорда, таких сейчас хватает. Возможно, там найдется и леди-наследница — это бы ему не помешало.

Он верил, что человек может добиться всего, если знает чего хочет и доводит начатое до конца. И он понимал, что если действительно хочет осуществить свои юношеские мечты, то сейчас самое время действовать.

Он, Тристан ниоткуда, еще будет Лордом Тристаном, и где-то в глухом уголке страны у него будет свой замок и подвластная ему долина. И действовать надо быстро.

— Эй! Повторить, — самый молодой собеседник, лорд Ур, грохнул кружкой по столу так, что от свечки полетели брызги сала. Он выругался и швырнул кружку за ширму, и она покатилась по полу. Мальчик-слуга подхватил ее с пола, испуганно косясь то на Ура, то на хозяйку, уже приготовившую поднос с вымытыми кружками. Тристан отодвинулся от стола. Он видел это из вечера в вечер. Ур надирался до отупения и проклинал пойло, которое подавали вместо вина, и свою пропащую жизнь. Только, рыдая над своей несчастной судьбой, он не собирался и пальцем шевельнуть, чтобы что-то исправить в ней.

Пока Онсвей прислуживает и охраняет его и, наверное, рассчитывает, что, когда у Ура кончатся деньги, он обратится к своим богатым родственникам и те не бросят его в беде. Но когда Ур окончательно сопьется, от него уйдет и Онсвей.

А Тристан думал, что пора отвязаться от этих неподходящих спутников и дальше ему с ними не по пути.

А вот из этой гостиницы пока уезжать не следовало. Здесь сходились дороги, а значит, стекались и все новости, и все слухи. Он уже обдумал кое-какие планы. Кошелек у него слишком тощий, и купить наемников он, конечно, не сможет. Однако здесь хватало и таких же, как он, безродных и честолюбивых, способных разделить его планы и пойти с ним. Да большой отряд и ни к чему. Полдюжины профессионалов вполне внушат страх божий и без того запуганным крестьянам.

Все, что ему надо, — небольшой отряд, долина без хозяина, — и он может стать лордом.

Он загорелся, как всегда, когда пытался представить себе эту картину, и тут же привычно обуздал себя. Сдержанность давно стала его второй натурой. Еще в отряде товарищи удивлялись, видя, что и убивает, и грабит, и даже распутничает он всегда бесстрастно и холодно.

Тристан встал и поднял свой лук:

— Пойду спать. Устал сегодня…

Ур был слишком занят полными кружками, чтобы услышать его. Онсвей молча кивнул и остался с Уром. Но хозяйка не упускала ничего, что могло принести выгоду, и тут же подлетела:

— Комнату, Мастер? Кровать и растопленный камин.

— Согласен.

Хозяйка позвала мальчика, и тот заковылял к ним, на ходу вытирая о фартук мокрые руки.

Здесь, на втором этаже, потолок был еще ниже, чем в зале. Комната, которую занял Тристан, была узкая и длинная с окном, плотно закрытым ставнями. Пол застлан сплетенной из тростника циновкой. В комнате стояла неуклюжая кровать с брошенным на нее постельным бельем. И вместо обещанного камина дымила остатками угля жаровня. Возле ящика, заменявшего стол, стоял табурет. Мальчик приткнул на него свечу и повернулся уйти, когда Тристан окликнул его.

— Вы что тут, нападения ожидаете? — сказал он, разглядывая окно, — эти ставни уже забыли, когда их последний раз открывали.

Мальчик с приоткрытым ртом прижался к двери. Он выглядел типичным деревенским дурачком, но даже сквозь эту тупую маску было видно, что он боится.

— Жабы, — пробормотал он, прижимая к груди грязные руки.

Тристан знал, что в разных местах врагов называли по-разному, но, вроде, нигде не звали жабами. Да в Гриммердейле их и не видели!

— Жабы? — переспросил он.

Мальчик отвернулся от него к двери и нацелился немедленно удрать. Тристан в два шага пересек комнату, положил руку на его тощее плечо и слегка встряхнул.

— Что за жабы?

— Жабы! Понимаете, ЖАБЫ!

Видимо, мальчик считал, что Тристан должен это знать.

— Они… Они живут в Стоячих Камнях… очень вредные… все знают… Жабы Гриммердейла…

Он внезапно крутанулся, обнаруживая, что это ему не впервой, вырвался из рук Тристана и убежал. Тристан не собирался его догонять. Он присел на кровать и, хмуро глядя на свечку, попытался вспомнить. Жабы Гриммердейла — что-то такое он слышал раньше, только что и когда?

Долина эта и раньше не бедствовала, и теперь, после войны, приобрела еще большее значение. Дело в том, что в самом начале войны враги захватили верхнюю дорогу и удерживали ее до конца. Естественно, сразу ожила бывшая пастушеская дорога, выходящая на Гриммердейл. Сюда же выходили и три северные дороги. Но Тристан слышал, что здесь же недалеко проходит и еще одна дорога, только ей очень редко кто рискует пользоваться. Это дорога Древних, построенная задолго до первого появления здесь людей.

Тут он сразу вспомнил о жабах Гриммердейла. Обычная байка о где-то скрывающихся остатках старых нечеловеческих рас. Человек практически не сталкивался с ними — они покинули страну задолго до первых переселенцев.

Однако в некоторых местах и сегодня можно почувствовать их могущество и ощутить некое Присутствие. Правда, редко находились безумцы, рискующие испытать это на себе. Ходили слухи, что лорды Хай-Халлака познакомились с этими силами и даже подписали какой-то договор с Всадниками-Оборотнями. Сейчас многие говорили, что только с помощью этих сил удалось выиграть войну и изгнать прекрасно вооруженных захватчиков. Некоторые из Древних были добры к людям, большинство просто безразличны, но были среди них и Темные силы. Правда, в этой войне они себя ничем не проявили и никто не рассказывал об их вмешательстве. Но были у них свои места, куда не стоило соваться, если дорожишь жизнью. В Гриммердейле этб были Стоячие камни. Иногда туда являлись просители и даже получали ответ, но редко это приносило удачу. И постепенно люди перестали ходить туда.

Но при чем тут заколоченные окна? Ведь, по слухам, эти Древние (люди прозвали их Жабами) никогда не покидают своего обиталища, так чего ради так от них закупориваться? Тристан заметил, что в окна даже вставлены двойные рамы.

Не слишком задумываясь, просто из любопытства, Тристан попытался открыть окно. Заржавевшие, явно лет сто не открывавшиеся запоры с большой неохотой уступали усилиям его ножа. Даже после того, как он сумел отодвинуть засов, покоробившиеся, просевшие ставни и не подумали открыться. Только когда он приподнял их концом меча и выровнял, они наконец распахнулись. В комнату сразу хлынула волна морозной свежести, вытесняя духоту и вонь застоявшегося воздуха.

Тристан увидел снег, темные деревья и отдаленный холм, лежавший выше по долине. Дикий кустарник, почти черный, рядом со светлой полосой, падавшей на снег из окна, говорил о том, что земля здесь заброшена. Он подходил к самым стенам гостиницы, и это не понравилось Тристану. Его рожденные войной инстинкты протестовали против подобной беспечности. Такой кустарник скроет любую засаду, и под его прикрытием ничего не стоит подкрасться к гостинице. Сразу видно, что война обошла Гриммердейл, иначе тут все было бы выкорчевано и выжжено. Луна светила ярко, и вдали на сверкающем чистом снегу угрюмо темнели камни.

Присмотревшись к ним, Тристан понял, что это какое-то искусственное сооружение. Не стена, а, скорее, опоры для изгороди — но изгороди великанской, так они были тяжелы и мощны. Они стояли пятью ровными, сливающимися в замке, рядами. Тристан скоро заметил, что озаряющий их свет совсем не похож на лунный — видимо, светились сами камни. И еще — ни на камнях, ни на земле перед ними не было снега, а дальше ничего не давал разглядеть белесый мерцающий туман.

Тристан на минуту прикрыл глаза и взглянул снова. Туман поднялся выше, странно увеличивая и искажая все предметы.

Все это было абсолютно не человеческим. Странное, нечистое место чуждой людям власти и могущества. Теперь Тристан и сам поверил, что это убежище — крепость Древних. От этого нелюдского света и защищали глухие ставни, понял Тристан, и поставил их на место. Только ржавый затвор не поддался, и он оставил его открытым.

Он неторопливо разделся, привычно сложил кольчугу около кровати и расстелил белье. Простыни сурового полотна, грубые, но чистые и два старых вытертых одеяла. Теперь, когда морозный воздух выгнал вонь, он почувствовал, как приятно пахнет травами его постель. Он с удовольствием улегся, завернулся с головой в одеяло и уснул.

Стук в дверь разбудил его. Хмуро, в полусне, он уставился на покрытый паутиной потолок, пытаясь вспомнить сон. Что-то очень важное, но что? Не вспомнить. Он встряхнулся, окончательно приходя в себя, и пошел открывать дверь. Старый слуга, длинный и тощий, но гораздо более чистоплотный, чем вчерашний мальчик, поставил на стол закрытый котелок и объявил:

— Вода для умывания, Мастер. А на завтрак каша, щековина и пиво.

— Ладно.

Вода в котелке, к удивлению Тристана, оказалась горячей, и он искренне обрадовался. День начинался с приятного сюрприза и обещал быть удачным.

В зале еще не было посетителей. Хромой мальчик мыл столы, заливая весь пол мыльной водой. Да еще хозяйка, уперев руки в бока и выставив вперед подбородок, украшенный двумя волосатыми родинками разговаривала с какой-то женщиной. Женщина куталась в зимний плащ, но капюшон сняла, и было видно ее лицо — узкое, с тонкими чертами. Она могла бы показаться даже хорошенькой, если бы не неприятные пятна на коже. Тристан сразу обратил внимание на ее хорошей выделки, явно не крестьянский плащ. В одной руке она держала узелок, а другой опиралась на затупившееся и разбитое охотничье копье. Сразу видно, что он служило ей посохом.

— Ладно, девушка. Ты хочешь служить за хлеб и одежду, — хозяйка мельком взглянула на Тристана и повернулась к девушке.

Тристан сразу решил, что это — девушка. Правда, пятнистая кожа очень портила ее лицо, но сама она была вполне привлекательна.

— Сложи свое барахло вон там на лавку, — ткнула пальцем хозяйка, — и отправляйся на кухню, если и вправду хочешь заработать, — и она, не ожидая ответа, подошла к столику, занятому Тристаном.

— Каша, Мастер. Ломтик свиной щеки. Свежее пиво.

Он согласно кивнул и опустил глаза, уходя в свою обычную задумчивость.

Хозяйка отошла. Тристан так и не поднял глаз, пока перед ним на стол не опустился поднос. Подавала его новая девушка. Она сняла свой плащ, и теперь была видна остальная одежда. Он оказался прав — она, действительно, не крестьянка. На ней была хорошей ткани юбка для верховой езды. В ее разрезе мелькали тоже не новые и потертые, но вполне добротные сапоги. Фигура ее была гибкой и стройной, и ни одному мужчине и в голову бы не пришло, что пятна на ее лице могла вызвать беременность. Вряд ли ей было нужно копье для защиты. Одного взгляда на эти темные пятна, наверное, хватило, чтоб остудить самого пылкого ухажера и оставить ее в такой же безопасности, как статую Гунноры, у которой фермеры просят благословения своим полям.

— Ваша еда, Мастер.

Она красиво и аккуратно, совсем не как хозяйка, поставила на столик рассыпчатую коричневую кашу и сочные ломтики мяса.

— Спасибо, — ответил Тристан с равнодушной вежливостью.

Он потянулся за кружкой и с удивлением заметил, как отшатнулась, уставившись на его руку, девушка. Он успел понять, что ее что-то испугало, но когда через секунду взглянул на нее, она уже справилась с собой и стояла, опустив глаза, как положено трактирной служанке.

— Что-нибудь еще, Мастер? — спросила она безразлично. Ее произношение тоже говорило не о деревенском воспитании.

Да, много горя в долинах, если молодые образованные женщины согласны прислуживать в трактире за кров и пищу. Ну да что ему до этого? Наверняка, не одна она выброшена войной из привычной жизни. И надеяться ей не на что. С такой физиономией мужа ей не найти, разве что слепого.

— Нет, — ответил он.

Она отошла легко и грациозно, всеми движениями выдавая свое благородное происхождение.

Что ж, пройдет не так уж много времени, и он тоже войдет в высшее общество. Он твердо верил, что это обещает ему сама судьба.

И особую цену в его глазах приобретало это положение тем, что добьется его он сам, своими силами, а не получит по праву рождения. Девушка все потеряла, а он хотел все приобрести. И, глядя на нее, он окончательно поверил в успех своих замыслов.

Глава третья

Дорога по вершинам холмов показалась Герте еще труднее, чем до Нордендейла. Очень мешали сугробы и рыхлый осыпающийся снег. Но другой дороги не было, а отступать она не собиралась. Она тяжело взбиралась на сугробы и снова съезжала вниз, с трудом балансируя, пыталась идти по гребням, а кое-где пришлось даже перепрыгивать щели, опираясь на копье. И старалась не думать, что ее ждет впереди. К Гунноре ее привела вера. К Жабам вела ненависть, и Герта хорошо понимала, что эта дорога к хорошему не приведет.

На шее у нее висели ладанка с зерном и травами — домашний амулет — Гунноры. Еще одна такая же защита в вороте рубахи. И даже в солому, которую она положила в сапоги для тепла, она добавила добрые травы. Но не очень верила, что все эти обереги помогут ей в месте черной власти. У каждой расы своя магия. Древние были слишком чужды людям, и с ними никогда нельзя было действовать наверняка. Может, эта детская магия трав только оскорбит их?

Когда ей становилось совсем страшно, она заставляла себя снова вспомнить, и горькая колючая память подгоняла ее не хуже, чем шпоры лошадь.

Куно тогда посоветовал ей съездить в монастырь Литендейл. Кстати, не потому ли теперь он так злится, что чувствует себя виноватым? Эту поездку ей никогда не забыть. При одном воспоминании ее до сих пор обжигает гневом и бессильной яростью. Куно тогда боялся, что война дойдет и до них, и считал, что ей безопаснее укрыться в монастыре. Но все повернулось по-другому.

Внезапно на их отряд обрушился дождь стрел. Ехавший рядом с ней молодой Дженеск вдруг захрипел, потянул руки к торчащей в горле стреле и медленно сполз с лошади. Прежде чем она увидела хоть одного врага, в отряде не оставалось ни одного живого мужчины. Она слезла с лошади, но тут же запуталась в какой-то веревке и упала. Только позже припомнился ей свист пролетевшего над головой аркана.

Очнулась она уже ночью, крепко связанная. У подножья скал горел костер, и сидящие вокруг него мужчины ужинали обжаренным на углях мясом. Это были захватчики.

Она лежала неподвижно, с тоской думая, что вот закончится ужин и тогда дойдет очередь и до нее, и она не в состоянии ничего сделать. И они действительно решили поразвлечься. Даже связанная, она пыталась отбиваться. Ализонцам это показалось забавным. Они смеясь обступили ее, постепенно разрезая путы вместе с одеждой, хватая и бесстыдно ощупывая. Но на большее у них не хватило времени. Это досталось тому, кто мог бы быть спасителем, а стал насильником!

Даже сейчас, при одном воспоминании об этом, ее кидало в жар от стыда и ярости.

Нападающие обрушились на отдыхавший отряд из темноты почти беззвучно. В одну минуту стрелы и копья нашли свою добычу. Остолбенев от неожиданности, она не успела ни шевельнуться, ни убежать, как кто-то резко и грубо бросил ее на землю и упал на нее, заламывая ей руки за голову. Она не успела рассмотреть его лицо, но на всю жизнь запомнила яркий браслет на его руке, больно врезавшийся ей в горло. И тут она потеряла сознание.

Очнулась она, когда кругом уже никого не было, только валялись на снегу мертвецы, да стояла привязанная под деревом лошадь. После всего происшедшего ей осталось только пожалеть, что она выжила. На какую-то минуту ей показалось самым лучшим выходом так и остаться в снегу, не двигаться и подождать, пока мороз не покончит с ней. Но в ней жил дух ее рода — рода воинов. Пока жив человек, оскорбивший ее, — стоило жить, хотя бы ради мести. Когда она поняла, что беременна, первым ее побуждением было избавиться от ребенка — ведь он был продолжением этого кошмара. То же самое советовал ей и Куно, правда его больше заботила репутация их рода. Но она так и не решилась. Пусть ребенок был плодом насилия, но хоть наполовину он принадлежал ей. Она всем своим существом чувствовала, что должна восстановить справедливость, иначе всю жизнь будет чувствовать на себе клеймо позора. Скоро эта жажда справедливости оформилась в два желания, две цели — родить ребенка, в котором не будет ни одной капли грязной черной крови, и покарать насильника. И, не слушая уговоров и угроз своего благоразумного брата, она отправилась к Гунноре. Ей повезло — Гуннора приняла ее желание и пообещала исполнить его. Теперь она готовилась осуществить второе.

Наступила ночь. Она нашла глубокую расщелину в скалах, хорошо защищавшую от ветра, покрепче закуталась в плащ и постаралась уснуть. Очнулась она внезапно и не сразу поняла, где находится. Что-то разбудило ее — какая-то глухая тревога и чувство, что должно случиться нечто.

Герта вылезла из щели и, — опираясь на свое копье, стала подниматься на вершину холма. Ярко светила луна, и перед ней белел нетронутый снег, а за ней тянулась цепочка темных следов. Впереди появилось какое-то бледное сияние, не похожее ни на лунный свет, ни на отблеск костра. Герта подумала, наверное, что это именно то, что она искала, и направилась прямо к нему.

Древняя дорога здесь хорошо сохранилась и была довольно гладкой. Герта копьем нащупывала дорогу в снежных заносах и спешила, как на свидание.

Ряды высоких камней появились перед ней неожиданно. Они располагались по кругу, далеко отстоя друг от друга на внешней линии и постепенно сближаясь к центру. Тропа проходила между ними, и Герта почти бежала по ней… На вершинах камней горели зеленоватые огни, и казалось, это гигантские свечи озаряют ее дорогу. Только свет их был холодным и нечеловеческим. Герта заметила, что сюда, в ряды камней, не проникал даже лунный свет. Она миновала три круга камней, потом еще четыре, а камни сходились все теснее, пока не сошлись в почти сплошную стену. Дорога, ставшая не шире лесной тропинки, подошла к воротам.

Герта чувствовала, что теперь она не может повернуть назад, даже если очень захочет. Что-то сильнее ее воли приказало ей пройти в ворота и остановиться. Она вышла на огороженную шестиугольную площадку. Невысокий каменный барьер шел вокруг центра, и в каждом из шести углов площадки прямо из земли поднимался столб пламени. Герта замерла, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. За барьером, в самом центре площадки, стояли пять камней, светящихся голубовато-зеленым светом, как таинственные кристаллы. На их плоских вершинах, словно на причудливых тропах, сидели те, кого хотела найти Герта.

Она, пожалуй, и сама не знала, что именно она ожидала увидеть, но то, что появилось перед ней, было настолько чуждым и нечеловеческим, что она даже не испугалась. Да, это действительно было похоже на жаб — если в обитаемом мире вообще было что-то похожее. Трудно сказать, ходили они на двух или на четырех конечностях. Сейчас они массивными неуклюжими тушами громоздились на своих постаментах. Тяжелые широкомордые головы росли прямо из туловища. Их огромные золотистые глаза, длинные щели рта и крохотный дегенеративный подбородок и в самом деле напоминали жаб — но это все-таки были не жабы. Слишком сильно было исходившее от них ощущение разума и силы.

«Добро пожаловать, Искательница», — прозвучал в ее мозгу безличный голос.

Герта промолчала. Таким чужим и нечеловеческим оказалось то, к чему она стремилась, что теперь она не находила слов. А голос между тем продолжал:

— Что ты ищешь у нас, дочь человека? Избавления от своей ноши?

Этот вопрос сразу привел Герту в себя, и она твердо ответила:

— Нет. Хоть это и незаконный ребенок, но я хочу сохранить его. Гуннора обещала, что в нем не будет крови насильника. Он будет только мой.

— Зачем же ты пришла сюда?

— За справедливостью! И за карой для того, кто оскорбил и опозорил меня.

— Почему, ты, дочь людского племени, обратилась к нам? Что нам до тебя и твоей судьбы? Мы были хозяевами этой страны задолго до появления вашего тщедушного рода, и мы останемся здесь, когда исчезнет даже память о вас. Почему ты решила, что мы будем помогать тебе?

— Я ничего не решала. Но я слышала, что другие обращались к вам, и пришла тоже.

Где-то в глубине мозга у нее возникло странное ощущение смеха. Она поняла, что им смешно, но не знала: хорошо это или плохо для ее замыслов. Снова прокатилась волна смеха, а потом она почувствовала возникший барьер и поняла, что они советуются.

Больше всего ей хотелось сейчас же убежать отсюда, но черная воля продолжала удерживать ее на месте.

Ее душил ужас такой силы, какого она не чувствовала даже во время своего несчастного путешествия в Литендейл.

— Кого ты хочешь покарать, женщина? Как его имя и где его обиталище?

Она ответила вполне искренне:

— Я не знаю. Я даже лица его не разглядела. — И тут вновь вспыхнувший гнев помог ей найти слова: — Но я заметила примету, по которой всегда узнаю его. Я поселюсь в Гриммердейле, он стоит на перекрестке, и сейчас после войны многие едут по этим дорогам. Я надеюсь, и он здесь появится.

Снова ощущение барьера, и новый вопрос:

— А чем ты сможешь заплатить нам, женщина? Мы ничего не делаем даром.

Герта растерялась. Она так занята была своими мыслями, что ей в голову не пришло подумать о плате. Да и что она могла предложить им? С невольным испугом она прикрыла живот.

И снова прокатилась волна смеха.

— Нет, женщина! Ты выпросила эту жизнь у Гунноры, и мы над ней не властны. Но помочь тебе отомстить мы можем. Хочешь, мы дадим тебе то, что приведет этого человека к нам? И ты доверишь нам осуществить все остальное. Согласна?

Она не вполне поняла, что ей сказали, но ответила твердо:

— Да.

Одно из существ приподнялось и ткнуло пальцем во что-то за спиной Герты.

— Смотри.

На поверхности каменного столба вспыхнул маленький зеленый огонек. Она протянула к нему руку, и на ладонь ей упал камешек.

— Береги это, женщина. Когда встретишь того, кого ищешь, подложи это незаметно ему под подушку перед тем, как он ляжет спать. Все остальное сделаем мы сами. А чтобы ты не забыла и не передумала, мы оставим на тебе знак. И тебе достаточно будет взглянуть в зеркало, чтобы освежить свою память.

Существо снова подняло лапу, от которой отделился огонек и светящимся шариком полетел прямо в лицо Герте. Она не успела шевельнуться, как шарик со звоном ударил ей в лицо и исчез. К своему удивлению, она ничего не почувствовала.

— Ты будешь носить этот знак, пока не выполнишь свою часть договора. Как только этот человек придет сюда, все исчезнет.

Дальнейшего она не помнила. Когда она окончательно очнулась, было уже утро.

Она сидела в приютившей ее вечером расщелине и пыталась сообразить, что было сном и что реальностью. Потом почувствовала, как жестко до боли стиснут у нее один кулак, и, с трудом разжав пальцы, увидела на ладони маленький серо-зеленый камешек, и сразу же все вспомнила. Похоже, этой ночью она, действительно, встретилась с Жабами Гриммердейла.

Она стояла на вершине холма, и внизу перед ней лежал весь поселок. В самом устье долины на холме стоял замок Лорда, а у проезжей дороги приютилась гостиница, куда она и собиралась попасть.

Несмотря на то, что час был еще ранний, обитатели уже зашевелились. Слышался шум с кухни, работник вел по двору лошадь, и никто не обратил внимания на прошедшую в ворота Герту. Она подошла к черному ходу, решив вызвать туда хозяйку и попробовать договориться с ней о работе.

В зале еще никого не было, но почти одновременно с Гертой появилась неприятная тощая баба. Герта направилась прямо к ней, а баба, уперев кулаки в бока, смотрела на нее со злобной усмешкой.

— С такой мордашкой только здесь и работать, — усмехнулась она, когда Герта спросила о работе. — Вообще, посетителей много и лишняя работница не помешает, да не так мы богаты, чтоб швыряться деньгами.

Герта сказала, что согласна работать за еду и приют. Женщина задумалась…

Потом хозяйка повернулась к мужчине, появившемуся на внутренней лестнице, и заговорила с ним. Он что-то буркнул в ответ и приземлился за единственным не заставленным грязной посудой столом. Похоже, его приход что-то изменил в мыслях хозяйки. Она снова обернулась к Герте и велела ей сложить вещи на лавку и отправляться на кухню. А через несколько минут Герта уже подавала поднос на единственный занятый столик.

Он был очень высок, выше Куно, сухощав и широкоплеч. Худое с резкими чертами лицо говорило о привычке переносить лишения. Черные волосы были очень коротко острижены. Герта не могла бы точно определить его возраст, но решила, что он довольно молод. «И не богат», — подумала она, взглянув на потертые ножны и простую, без украшений, рукоять его меча, лежавшего рядом.

Когда она опустила поднос и парень потянулся за кружкой, у нее перехватило дыхание — под широким рукавом блеснул золотой браслет. Она не могла отвести от него взгляда. И только собрав всю волю, сумела опустить глаза и придать себе безразличный вид.

Она отошла от стола, ощущая смутное беспокойство — слишком велика была власть Жаб, если они смогли вот так сразу подвести ей ее добычу.

Они велели подложить камешек в его постель. Но он только что встал и вряд ли ляжет до вечера. Вдруг ей пришло в голову, что он может уехать, и она по-настоящему испугалась. Неужели ей придется тоже уезжать, снова искать его и караулить случай? Правда, пока он не торопился. И скоро она с радостью услыхала, как он договаривается с хозяйкой об еще одной ночевке. Скоро ей представилась возможность подняться наверх — ее послали перестилать белье. Оставалось только узнать, в какой комнате он ночует.

Это так занимало ее мысли, что, проходя по узкому коридору, она не обращала внимания на окружающих. И чуть не упала, когда кто-то грубо схватил ее за плечо и рывком развернул к себе.

— Ага, новенькая! — прозвенел молодой наглый голос. Прямо перед глазами Герты оказалось мальчишеское еще лицо с воспаленными глазами, нечесанной светлой бородой и всклокоченными волосами. Вдруг он скорчил гримасу и отшвырнул Герту с такой силой, что она упала на пол.

— Ну и жабья рожа! — Он плюнул чуть не прямо ей в лицо и, возможно, попал бы, но чьи-то сильные руки скрутили его и прижали к стене коридора. На него спокойно смотрел человек с браслетом.

— Ты что, рехнулся? — огрызнулся юноша. — Руки прочь, мужик!

— Потише, парень. Ты мне не хозяин, и мы не в Роксдейле. А девчонку оставь в покое. Ей и так бога надо благодарить за свое лицо каждый раз, как встречается с такими, как ты.

— Жаба! У нее морда, как у жабы! — Ур собрался еще раз плюнуть, но присутствие другого удержало его. — Пусти меня наконец!

Он еще раз рванулся, и его отпустили. Ругаясь и пошатываясь, он побрел по лестнице.

Герта поднялась и начала собирать рассыпавшееся белье.

— Очень ушиблась?

Она молча покачала головой. Все произошло так быстро! И у нее в голове не укладывалось, что он, именно ОН, решил заступиться за нее. Она быстренько отошла от него и, пройдя в конец коридора, оглянулась. Она успела заметить, что он вошел в комнату рядом с той, где ее остановил Ур. Вот она и узнала то, что ей нужно. Но почему Ур кричал: «Жабья рожа»? Неужели тот светящийся шарик так изменил ее? Пальцами она ощупала себя, но ничего не поняла. Если бы было зеркало! Но вряд ли такая роскошь водилась в этой гостинице. Наконец она решила отчистить один из подносов и поглядеться в него. И как ни туманно было это отражение, она тут же увидела безобразные темные пятна, выступившие у нее на коже. Исчезнет ли этот кошмар, когда она выполнит договор, или это ей на всю жизнь? Вроде бы ей обещали, что это пройдет. И, значит, ей имеет смысл поторопиться. Да и другого случая забраться сюда может не представиться.

Она уже знала, что ЕГО звали Тристан. Мальчик-слуга успел выболтать ей все, что знал сам… Тристан был маршалом у какого-то лорда и сейчас пока без места. Может, пойдет искать другого лорда, а может, сам будет набирать отряд. Он уже договаривался с некоторыми ветеранами. Видно, что воин он хороший, и не пьет без меры, как этот Ур и его телохранитель, эти лопают как лошади.

Конечно, все это были мелочи, но ей так хотелось знать о нем как можно больше. Она и сама не упускала случая понаблюдать за ним. Странно было видеть своего врага теперь, когда он был в ее полной власти и даже не подозревал об этом. Но почему-то не было радости достигнутой цели, не было сейчас и ненависти. Скорее, он удивлял ее. Если остальные посетители пытались приставать к ней, и потом, увидя ее лицо, плевались или насмехались, то Тристан словно не видел ее уродливости и был с ней ровен и любезен. Если бы не браслет на его руке, она никогда не подумала бы о нем плохо.

И все-таки она решила довести свое дело до конца. Как только начало смеркаться, она прокралась в его комнату. Постель была раскидана. Задыхаясь от волнения, она запихала камешек поглубже в наволочку и, не чуя ног под собой, помчалась вниз. Весь вечер она таскала подносы, накрывала столы, убирала со столов и чуть не падала от усталости. Природная ловкость и гибкость помогали ей уворачиваться от шуток подвыпивших клиентов, но все эти подножки и толчки под локоть окончательно утомили ее, и пару кружек она все-таки пролила. За что и удостоилась пары хозяйских пощечин. Наконец хозяйка, предпочитавшая пьяных обслуживать сама, разумеется, не без выгоды для себя, отослала ее мыть посуду. Здесь от запаха несвежей пищи и помойных ведер просто выворачивало желудок, и Герта едва не потеряла сознание.

Наконец посетители разошлись, и хозяйка указала Герте скамью, на которой можно спать. Комнаты в гостинице были только для клиентов. Усталая, как никогда в жизни, Герта закуталась плащом и попыталась устроиться поудобнее. Остальные слуги тоже разбрелись по своим углам.

Печи за ночь не успевали остыть, и в комнате было тепло. Герта быстро согрелась, но волнение ожидания не давало ей уснуть. Она надеялась, что камешек сработает уже сегодня, и хотела видеть это. Пожалуй, она и сама не объяснила бы зачем.

Ей казалось, что время тянется бесконечно. Ныли ноги в сапогах, которые ей так и не пришлось сегодня снять. Несколько раз она проверила рукой, на месте ли ее копье.

Наконец послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице. Герта чутко прислушалась — да, это были шаги Тристана. Вот он спустился, и за ним захлопнулась входная дверь. Герта подняла копье, поправила плащ и вышла следом.

Глава четвертая

Сначала она пробиралась осторожно, стараясь не попадать на лунный свет. Но скоро поняла, что он все равно ничего не заметит. Он шел быстро и уверенно, словно спешил по важному делу. Вот он вышел на главную дорогу и стал подниматься на холм. Небо было затянуто тучами, и луна светила неярко. Герта спешила изо всех сил, но чувствовала, что все больше отстает. Обледенелый подол юбки путался в ногах, цеплялся за кусты длинный плащ, да еще сказывалась бессонная ночь и усталость трудного дня. Герта поняла, что снова увидит Тристана, только когда он уже встретится с Жабами.

И тут до нее дошло, что она даже не представляет, что там произойдет с ним. Но сейчас было не время думать об этом, сейчас главное — просто дойти.

Наконец она увидела камни. Сегодня они не светились, а угрюмо и мрачно чернели в ночи. Тристан все так же не обращал внимания на окружающее, миновал первый ряд камней и пропал из виду. Герта отбросила всякую осторожность. Высоко подобрав неуклюжую юбку, скользя и падая, бросилась она к проходу между камнями. И почти сразу увидела его. Она сообразила, что, дойдя до центрального сплошного ряда, он вынужден будет огибать его, пока не выйдет на Древнюю дорогу. А она знала, как можно сократить путь и выиграть несколько минут. И она побежала между каменными столбами. Копье она где-то потеряла, сильно кололо в боку и не хватало воздуха. Она снова и снова падала, поднималась и, сжав зубы, задыхаясь, рвалась вперед. Перед ней маячили темные ворота и еще более темная маленькая фигура в них. Тристан не намного опередил ее.

Тристан вышел на шестиугольную площадку, и в это время на столбах вспыхнул холодный зеленоватый огонь. Стало видно, что Тристан абсолютно спокоен и хотя по привычке захватил все свое оружие, но явно не собирался его использовать. Сейчас он внимательно разглядывал что-то, пока неведомое Герте.

Герта остановилась. И несмотря на то, что дорога вымотала из нее все силы, она ни о чем не жалела. Какой-то внутренний голос говорил, что сейчас ее место здесь. Тристан был рядом, не дальше протянутой руки. Капюшон его сбился назад, и на коротких волосах блестел снег. Руки бессильно повисли вдоль тела. Он казался глубоко задумавшимся или зачарованным. Герта заглянула ему за плечо, стараясь увидеть, что его там поразило. И увидела.

Пять центральных блоков светились, как драгоценные камни. Все оттенки голубого и зеленого пламенными отблесками играли на их гранях. Огоньки переливались, разбегались, сплетались в странный гипнотический узел.

Герта почувствовала, что и сама начинает поддаваться этой магии, и, с трудом приподняв руку, прикрыла глаза. Сразу стало легче. Но Тристан, похоже, полностью был заворожен.

Она осторожно, из-под пальцев, взглянула на него. Он стоял совершенно неподвижно, даже дыхания не было заметно. Неужели он окаменел? Может, это и есть кара Жаб — превратить живого человека в камень?

Но все-таки Герте что-то в этом не нравилось. Конечно, человек этот был ее враг, бессовестный насильник. Воспоминание о той ночи опять полыхнуло в ней огнем. Это из-за него она лишилась дома, от нее отказалась вся родня, а теперь она потеряла и свое лицо. И он, безусловно, заслужил любое, самое тяжкое наказание. И у нее хватит терпения, она все досмотрит до конца и уйдет отсюда навсегда. Ей обещала Гуннора, и она родит ребенка, в котором ничего, абсолютно ничего, не будет от отца!

И все же Герте было не по себе. Как бы ни был виноват он, но это она, сама, своими руками помогла заманить его в ловушку к нелюдям.

Исподтишка наблюдая за Тристаном, Герта заметила, как медленно, с громадным усилием сжались в кулак его пальцы. Она почувствовала, что он изо всех сил борется с колдовством, сковавшим его, и обрадовалась. Пусть, пусть он очнется именно ЗДЕСЬ, пусть увидит себя таким же беспомощным, как она тогда. И пусть испытает все, что заслужил. Медленно, как огромную тяжесть, он поднял сжатую в кулак руку. Герта всем сердцем чувствовала, как давит и ломает его черная воля. Нет, они не должны жалеть его, она же сама просила о мести. Она будет просто смотреть.

Призрачный нелюдской свет и ощущение чуждой власти сковали Тристана. Холодный ужас рос в его сердце, ужас соприкосновения с древней темной мудростью, и это было страшнее любой реальной опасности. Он не помнил, как попал в это проклятое место. Просто очнулся уже здесь, и сейчас было не время разбираться, что привело его сюда. Всю оставшуюся волю он вложил в сопротивление древней магии. Он чувствовал, как какая-то чужая воля пытается проникнуть в его душу, и боролся изо всех сил. Он понял, что сейчас самое важное — вернуть себе контроль над телом. Как только он сможет действовать, ему легче будет справиться с тем, что тянулось к его душе и мозгу. Прежде всего освободить руки. Он сосредоточился на пальцах и успел удивиться, какие они стали безвольные и непослушные. Неимоверным напряжением воли он сумел сжать их в кулак. Теперь поднять руку. Осторожно, медленно, не ослабляя напряжения. Он чувствовал, что если хоть на секунду потеряет контроль, то все придется начинать сначала и может уже не хватить сил. Отогнать страх, не расслабляться и думать о возможности защиты. Как настоящий воин он в первую очередь подумал об оружии. Но его лук и меч были не больше, чем детские игрушки перед обитавшими здесь силами. А в голове упорно вертелось: меч — броня. И вдруг он вспомнил. Однажды, когда его отряду пришлось ночевать у древних развалин, человек, пришедший из дальних долин, прежде чем лечь спать, положил в изголовье меч, а в ногах — кинжал. Он объяснил тогда, что все здешние магические силы боятся холодного железа, и это хорошая защита. Тогда над ним никто не смеялся, все знали, что железо — металл человеческий и защищает от любого колдовства.

На поясе у Тристана был меч и в ножнах кинжал. Защитит ли его железо? И хватит ли у него силы проверить это, если он никак не может справиться с собственной рукой?

Что нужно обитателям этого места? Зачем они притащили его сюда? Он чувствовал их присутствие, но не видел их и даже не мог бы сказать, сколько их. А, к черту все эти мысли! Сейчас важно только одно — рука.

Медленно, как сонный, он продвинул руку к поясу, нашаривая эфес меча. Его верный, хорошо послуживший меч, простой, безо всяких украшений, с рукоятью, обмотанной проволокой для упора руки. Он не променял бы его ни на какую утыканную драгоценными камнями побрякушку лорда. Пальцы наконец дотянулись до рукоятки, и словно порвалась связывавшая его веревка — рука была свободна! Привычным движением он выхватил меч и поднял его перед собой, закрываясь от колдовских огней. Сразу стало легче. Но через пару секунд он понял, что до освобождения еще далеко. Тяжелый пресс черной воли давил на его руку, отводя и раскачивая меч.

Тристан попытался отступить, но скованные ноги не слушались. Меч, тяжелевший с каждой секундой, угрожающе раскачивался. Тристан понял, что скоро не в силах будет удержать его и тогда — конец.

Из прыгавших по камням огней вдруг выделилась тонкая струйка фосфоресцирующего пламени и потянулась к Тристану. К ней присоединилась другая, третья… Они скручивались, свивались, пытаясь образовать какую-то форму. Тристан с ужасом увидел, как они оформились в гротескную руку с пятью пальцами-щупальцами. И это бредовое создание сил Тьмы потянулось прямо к Тристану. Он направил против него острие меча. Руке это явно не понравилось. Она остановилась, медленно, по-змеиному раскачиваясь, и вдруг почти неуловимо быстрыми рывками вправо и влево попыталась добраться до Тристана. Он и сам не знал, каким чудом удавалось ему парировать эти узоры.

Герта, окаменевшая от ужаса, следила за этой дуэлью. Лицо Тристана заливал пот, волосы взмокли. Вот он отбил одну атаку, другую… И вдруг все замерло.

— Отбери у него меч, — прозвучал в мозгу Герты колючий нечеловеческий голос.

Значит, сами они не могут с ним справиться и ждут от нее помощи? Но почему? Из своего укрытия у подножия скалы Герта отчетливо видела всю картину. Рука Тристана двигалась так медленно, словно во сне, и все-таки Жабы не могли его достать. Видимо, их создание не могло двигаться быстрее, и Тристан продолжал отбиваться.

— Меч! — это был уже четкий приказ, но она не шевельнулась.

— Не могу! — хотела крикнуть она, но не могла выдавить из себя ни звука. Да она и сама не знала, почему не может помочь выполнить то, о чем сама же просила.

На секунду все потемнело, и вдруг ей показалось, что она снова на той проклятой поляне. Она связана, и кто-то подошел к ней, схватил, срывая одежду, бросил на снег… Нет! Они не заставят ее переживать ЭТО снова! Опять, как тогда, блеснул ей в глаза золотой браслет, но теперь уже здесь, среди колдовских камней, на руке Тристана. Он все, так же размеренно и безнадежно водил вокруг себя мечом.

— Возьми у него меч!

Герта поднялась, пошатываясь. Она должна взять у него меч, тогда он будет беззащитен, как она на той поляне.

— Что вы с ним сделаете? — спросила она, заколебавшись. Да, она желала ему смерти, но обычной, честной, человеческой смерти, а тут было что-то совсем другое, о чем она и не думала. Вдруг она поняла, что Тристан в этой борьбе защищает даже не жизнь, а что-то более важное.

— Меч, — на этот раз голос щелкнул, как бич погонщика, вынуждая повиноваться без раздумий. Но Герта всегда ненавидела приказы, не подчинилась она и сейчас. Только насторожилась. В их роду считалось, что женщины не должны — вмешиваться в мужские дела, но Герта с той минуты, как ослушалась брата, привыкла полагаться на себя и решать все не по обычаю, а по обстановке. И сейчас, как она чувствовала, было самое время вмешаться. Тристан заслужил любое наказание, но — человеческое. И отдать его нелюдям она не могла.

Левой рукой она потянулась к амулету Гунноры, висевшему на шее, а правой подняла с земли камешек. Рванув ворот, чтоб не возиться с застежками, она вытащила ладанку с зашитыми травами. И сразу стало легче, а громыхавший в мозгу голос отдалился и стал почти не слышен. Герта потерла поднятый с земли камешек об ладанку и бросила его прямо в призрачную руку. Рука отпрянула. Тристан немедленно среагировал и изо всех сил ударил, отсекая ладонь от главного щупальца. Лезвие не встретило никакого сопротивления и прошло, как сквозь туман. Яркая вспышка живого огня — и рука исчезла.

И сразу ослабли путы, сковывающие Тристана, и он смог отступить на шаг назад. На обрубке щупальца снова образовалась ладонь и, шевеля уродливыми пальцами, потянулась к нему. Он несколько раз махнул мечом, кроша ее в куски. И вдруг за спиной у него раздался крик. Он резко повернулся, готовясь встретить новую опасность. У столба каменных ворот на земле темнела какая-то бесформенная груда. Тристан, чувствуя, как возвращается сила, смело шагнул навстречу. Вдруг это темное шевельнулось, и он заметил человеческую руку, опирающуюся на столб.

И он сразу все вспомнил. Эта женщина, которая внезапно появилась рядом с ним и бросила камень в призрачную руку — значит, сейчас она на его стороне. На площадке за ними вдруг раздалось шипение, как из потревоженного змеиного гнезда. Он подошел поближе к женщине и воротам и оглянулся на центральную площадку. На этот раз огни образовали не зловещую руку, а множество отдельных щупалец, заканчивающихся шипящими змеиными головами. И все они угрожающе тянулись к Тристану. Их было так много, что любая схватка казалась проигранной заранее, но Тристан не привык сдаваться без боя.

Вдруг он ощутил, что рядом кто-то есть, и слегка покосился в сторону. Женщина была уже на ногах. Она стояла рядом с ним, положив одну руку на его меч, а другой прижимая что-то к груди. Капюшон полностью скрывал ее лицо, но даже сквозь шипение колдовских змей пробивался ее голос — она напевала то ли заклинание, то ли древнюю боевую песню — что-то ритмичное и бодрящее.

Первая же потянувшаяся к ним змея пропала с одного удара меча. Но за ней тянулась другая, третья… И скоро он опять почувствовал свинцовую тяжесть в руке. А кроме того, рука женщины, лежащая на рукояти меча, очень мешала ему двигаться.

— Отойди! — тихонько попросил он.

Но она, казалось, не слышала. Все так же держа одну руку на груди, а другую на мече, она продолжала свое пение, вкладывая в него всю свою мольбу и весь ужас их положения. Было похоже, что она зовет на помощь какие-то могущественные силы.

Тристан чувствовал, как от ее руки распространяется тепло, освобождая его тело от колдовских пут. А змеи на площадке метались все быстрее, сплетались и сливались, образуя двухголовых монстров. Они нападали все более стремительно, и Тристан только с великим трудом сдерживал их напор. Он заметил, что в разинутых пастях не было ни ядовитых, ни каких других зубов. Скорее, это были не змеи, а живые веревки, но он знал, что если они коснутся его или женщины, то все будет кончено. Он обернулся, отбивая атаковавшую его сбоку змею. Вдруг нога его заскользила, и он упал на одно колено, чуть не выронив меч. Не успел он перехватить его покрепче и подняться, как за спиной у него раздался крик. Он обернулся, и в это время одна из змей молниеносно ударила между ним и женщиной, заставив его посторониться. И тут же две змеи набросились на женщину. Одна обвилась вокруг головы, затыкая ей рот, а другая обхватила талию. С ужасом он увидел, как эти щупальца напрягаются, укорачиваются, подтаскивая женщину к своему логову. Еще две змеи, оставив в покое Тристана, обвились вокруг женщины. Он яростно вскрикнул и бросился рубить эти живые оковы. Вдруг в мозгу его раздался холодный нечеловеческий голос:

— Отойди и не мешай, человек. Нам обещана на сегодня человеческая жизнь. И если она не дала взять твою, пусть отдаст свою.

— Отпустите ее! — Тристан рубанул отросток щупальца, обвивавший ее талию, и оно исчезло в огненной вспышке. Но множество других уже тянулись занять его место.

— Почему ты защищаешь ее? Ведь это она отдала тебя нам.

— Отпустите ее! — крикнул он, не задумываясь, лгут ему или нет. На его глазах враги волокли куда-то женщину, и он перестал бы себя уважать, если бы отступил.

Змеи подтаскивали ее к барьеру в центре площадки, и Тристан даже не знал, жива ли она еще или уже нет. Он видел, что она перестала отбиваться и ее волокли, как куклу. Но может быть, она просто потеряла сознание.

— Она принадлежит нам. Уходи, пока мы даем тебе свободу.

Тристан и не думал объясняться с ними. Он вспрыгнул на окружавший центр барьер и продолжал молотить мечом по тащившим женщину змеям. Он чувствовал, как опять чужая воля пытается сковать его руки, но взялся двумя руками за свой опять потяжелевший меч и продолжал наносить удары. Он обратил внимание, что ни одна змея не коснулась ее груди и прижатой к ней руки. Значит, вряд ли они могли задушить ее. Он начал отсекать змей, оплетавших ее талию, бедра и ноги, рассчитывая покончить с другими, когда они попытаются поднять ее на барьер. Но, видимо, их осталось слишком мало, и они никак не могли справиться. Новые, бросившиеся к ним на помощь, только бестолково суетились, не в силах обхватить лежащую на земле женщину. Тристан понял, что у него появился шанс. Из последних сил обрушился он на щупальца, охватившие его голову и плечо, и в ту минуту, когда сам был уже готов упасть, вдруг увидел, что ее больше ничто не держит. Он отвел ее левую руку, сжал своей рукой ладанку, лежавшую на ее груди, и оттащил женщину от барьера. Колдовские змеи метались и шипели, но не смели коснуться его и исчезали одна за другой. Он вскинул женщину на плечо, потверже поставил ноги, приготовил меч и замер в ожидании новой атаки.

Глава пятая

На площадке все было тихо. Змеи исчезли. Тристан отступил на несколько шагов от ворот и остановился передохнуть. Он осторожно положил женщину и коснулся пальцами ее щеки. Она была холодной и влажной. Неужели он опоздал, и она все-таки задохнулась? Он расстегнул куртку и постарался услышать, бьется ли сердце. При этом он случайно коснулся ладанки и невольно отдернул руку. Тогда, в пылу боя, он схватил ее и ничего не почувствовал, а сейчас от нее явственно шел жар. Только уже выпустив ее из пальцев, он сообразил, что это не темная сила, а энергия жизни. Сердце женщины билось слабо и медленно. Видимо, она была в глубоком обмороке. Он подумал, что чем скорее убрать ее из этого проклятого места, тем лучше. За себя он больше не опасался.

Он убрал меч в ножны и, поудобнее подняв женщину, медленно двинулся вперед. К счастью, она оказалась намного легче, чем он думал. Поминутно оглядываясь назад, чтобы не терять из виду площадки, спотыкаясь на выбоинах дороги, он брел вперед. Каждым нервом он чувствовал присутствие темной силы, все еще пытавшейся вернуть его назад. Но, стиснув зубы, он упрямо брел и брел вперед, отвоевывая каждый шаг. И только когда между ним и площадкой оказались два ряда столбов и дорога пошла шире и ровнее, стало легче.

Казалось, он никогда не выйдет из этих Стоячих Камней. Огни на них погасли, и с каждой минутой становилось все темнее. Он то и дело сбивался с дороги и несколько раз чуть не натыкался на столбы, словно из-под земли выраставшие прямо перед ним. Теперь ему приходилось бороться не только с притяжением силы, но и с обманом зрения. Дальше он двигался так: наметив какой-нибудь ориентир в нескольких шагах впереди себя, шел к нему, и, подойдя, намечал следующий.

И все-таки он упорно шагал вперед, все так же держа на плече женщину, следуя по появившемуся впереди лунному свету.

Наконец камни остались позади. Он вымотался, словно только что выдержал трудный бой да еще ускоренный марш в полном вооружении. Споткнувшись в очередной раз, он опустил женщину на дорогу, не в силах двигаться дальше, присел рядом и задумался. До этого у него не было ни одной свободной и безопасной минуты, чтобы хотя бы понять, что произошло.

Он совершенно не помнил, как сюда попал. Вечером он лег спать как обычно, а проснулся уже на шестиугольной площадке перед светящимися камнями. Там он сражался, насколько он понял, с какой-то древней магией.

Но как же он туда попал?

Он вспомнил, как накануне открывал окно и разглядывал эти камни. Может быть, это дало им какую-то власть над ним? Но другие обитатели гостиницы да и местные жители наверняка не раз смотрели на эти камни. Неужели все так привыкли к ним, что на них магия не действует?

А эти твари на площадке говорили, что его отдала им женщина. Но, даже если это правда, зачем ей это понадобилось?

Тристан пододвинулся к женщине и, откинув капюшон, заглянул ей в лицо. Но луна в это время скрылась в горах, и он почти ничего не увидел.

Неожиданно она дернулась назад, пронзительно вскрикнула и изо всех сил толкнула его в грязь. Вся ее скорчившаяся фигурка выражала такой безумный ужас, что он оторопел. Девушка проворно вскочила и сунула руку под плащ. В свете мелькнувшей в разрыве туч луны в ее руке блеснуло лезвие. Тристан успел скрутить ее прежде, чем она ударила. Она вырывалась, как сумасшедшая, царапалась, кусалась, лягалась. Он понял, что удерживать ее больше нет сил, и резко ударил ее кулаком в подбородок. Она сразу обмякла в его руках и, видимо, снова потеряла сознание. Значит, снова придется тащить ее. Похоже, в этом колдовском гнезде они потеряли разум и готовы кидаться теперь на первого встречного. Он оторвал полосу от ее плаща и связал ей руки. Потом взвалил безвольное тело на спину и, спотыкаясь и пошатываясь, побрел вниз к гостинице.

У Герты невыносимо болела голова, и казалось, что боль идет от подбородка. Она с трудом приоткрыла глаза. Вокруг было полутемно, но свет был не голубой, а теплый, как от настоящего огня. Она заметила, что горит камин и кто-то, наклонившись над ним, подкладывает новые поленья. Всем телом потянувшись к теплу, она попыталась сесть и только тогда почувствовала, что руки связаны. Она пристальнее вгляделась в человека, возившегося у камина, и, хотя лица его не было видно, узнала Тристана.

Она сразу вспомнила, как там на дороге он наклонился над ней и протянул руки, как тогда на поляне!

Она огляделась. Это был большой зал гостиницы. Значит, он донес ее сюда с Древней Дороги. Может, он решил развлечься в более удобной обстановке? Пусть только попробует подойти к ней, она криком поднимет всю округу!

Тут она заметила, что он отвернулся от камина и внимательно смотрит на нее, словно стараясь прочесть ее мысли.

— Я все равно убью тебя, — с трудом произнесла она.

— И как ты это думаешь сделать? — спросил он легко и просто, даже не удивившись. — Сегодня ты вряд ли успеешь, а завтра я буду уже далеко.

Он рассмеялся неожиданно весело и сразу показался молодым и чистым. Но вот смех оборвался, и на Герту снова смотрел опытный настороженный воин. Герта отвела глаза.

— Давай попробуем разобраться в другом, — предложил он. — Я хочу понять все, что случилось до того, как ты бросилась на меня с ножом. Эти твари там говорили, что я пришел по твоей воле. Это так?

Герта чуть заметно вздрогнула. Он должен услышать от нее правду! Быстро подойдя к ней, он схватил ее за плечи и слегка встряхнул. Не обращая внимания на ее сопротивление, он подтянул ее к себе и заговорил, глядя ей прямо в глаза.

— Почему? Боже мой, девушка, что я тебе такого сделал? Или ты выдала им первого попавшегося, и это случайно оказался я? Как вообще получилось, что ты связалась с этими тварями? Но уж если ты служишь им, то тогда почему ты освободила меня от их колдовства? Почему?

Он с каждым вопросом встряхивал ее все сильнее, так что голова ее моталась, как у куклы, и сама она бессильно обвисла в его руках, почти теряя сознание. Тут до него дошло, что в таком состоянии она не может сказать ни слова, и он почти бросил ее на лавку.

— Мои родные не захотели отомстить тебе за меня. И я решила сама искать справедливости…

— Отомстить мне? Значит, это не случайность, и ты искала именно меня? Но, клянусь Девятью мирами, я тебя первый раз в жизни вижу! Или ты думаешь, что я убил на войне кого-то из твоих близких? Но я убивал только захватчиков, а среди них у тебя не может быть родни. Правда, они захватили немало наших женщин и сделали рабынями. Может, ты из таких? Слушай, девушка, может, ты, забыв свой род, влюбилась в захватчика и теперь мстишь за его смерть?

Герта оскорбленно фыркнула, и он понял ее.

— Похоже, ты не из таких. Но в чем же дело? Я не убивал своих товарищи и не оскорблял наших женщин…

— Да неужели? — вдруг выкрикнула Герта. Слова душили ее, и она торопилась их выплюнуть. — Значит, ты, благородный герой, никогда не брал женщин силой? А что было три месяца назад на дороге в Литендейл? Или это такой пустяк для тебя, что его не стоит помнить?

Даже несмотря на застилавшее ей глаза бешенство, Герта заметила, как искренне он удивился.

— Литендейл? — повторил он. — Три месяца назад? Поверь, девушка, я никогда не забирался так далеко на север. И три месяца назад я был еще маршалом лорда Энгрема и сражался на побережье.

Он говорил так уверенно, что Герта была бы готова поверить ему. Но его выдавал браслет.

— Ты врешь! Просто тогда, в темноте, ты не разглядел меня и теперь не можешь узнать. Ты разбил тогда на дороге небольшой отряд захватчиков. А как раз перед этим мы нарвались на их засаду, и они перебили всех, кто сопровождал меня. Меня решили оставить для развлечения! Но тут подоспел ты, и это могло быть спасением, но ты решил по-другому. Ты, именно ты, сделал то, что не успели враги!

— Повторяю тебе, девушка, в это время я сражался в порту, — он повысил голос, и она шарахнулась от него. — Можешь ты поклясться Священным Камнем, что это был именно я? Что ты запомнила и узнала меня?

— Клянусь, чем хочешь. Лица твоего я не видела, но запомнила примету и по ней узнала тебя.

Он задумчиво почесал старый шрам на челюсти, и браслет сверкнул отблеском пламени. Он так бросался в глаза, по контрасту с простой одеждой Тристана, что невольно привлекал внимание.

— Что же это за примета?

— Ты носишь ее на своей руке, насильник. Это твой браслет!

Он удивленно взглянул на браслет, словно впервые его увидел.

— Неплохая замена ремню лучника! Значит, по нему ты узнала меня и отправила к Жабам? — Его губы раздвинулись в улыбке, но в ней не было ничего веселого. — ТЫ отправила меня туда? — Он резко шагнул к ней и, прежде чем она успела увернуться, сорвал капюшон. — Почему у тебя эти пятна на лице? Ты что, раскрасила его, или это тоже какое-то колдовство? Или ты так хотела отомстить мне, что пожертвовала своей красотой?

Герта машинально подняла руки к лицу. Она не могла сейчас это видеть, но раз он говорит о пятнах, значит, так оно и есть. Теперь они вряд ли исчезнут.

— Это сделали они, — прошептала она. Сколько раз в мечтах Герта встречалась с ним и высказывала ему все! И сейчас он держался так, как она и представляла — жестко и с холодным любопытством.

— Они — это значит Жабы? Ну ладно. Ты вот что мне объясни. Раз уж ты с ними договорилась и добилась своего, зачем было тебе спасать меня? Вот что я никак не могу понять. По-моему, договариваться с этими тварями — последнее дело. И решиться на это можно только с отчаяния. Но если все-таки пойти на это, то зачем потом спасать? Ведь ты рисковала при этом погибнуть. Так в чем дело? Передумала?

Она призналась:

— Не знаю. Может быть, потому, что за свою обиду хотела отомстить сама. А может быть… — она так долго подыскивала слово, что он не выдержал.

— Что «может быть?»

— Не могла оставить нелюдям даже такого негодяя, как ты.

— Ну, это я могу понять. Ненависть, страх и отчаяние могут привести нас на темную дорогу, но почувствовав, что движемся во мрак, обычно мы раскаиваемся. Ты это почувствовала и поняла, что нельзя в наши человеческие дела вмешивать темные силы. И там, на дороге, ты решила закончить дело своей рукой и честной сталью…

— Я защищалась! — крикнула Герта. — Ты снова, как тогда, хотел…

У нее так перехватило горло, что она не могла договорить. Старый, позабытый стыд заставил полыхать ее щеки.

— Так вот что тебе показалось? Ну конечно, если учесть все, что ты пережила. Это понятно. — Тристан спокойно кивнул. — Ну а теперь послушай меня. Во-первых, я никогда не бывал в Литендейле, ни три месяца назад, ни даже три года. А во-вторых, этого браслета, который тебе так запомнился, три месяца назад у меня еще не было. Наша армия тогда осадила порт, и к нам постоянно прибывало подкрепление из долин. Эти небольшие отряды мы посылали охранять побережье и блокировать дороги. Тогда еще боялись, что могут подойти корабли из Хадельсбурга или Венуспорта и вывезти захватчиков. Время в осаде тянется долго. Сражений нет, только рейды по побережью. Ну, и от скуки все резались в карты и кости. Обычно я не играю, а тут тоже увлекся. Так я и выиграл этот браслет. Его хозяин был сын погибшего лорда, полностью разоренный войной. Их теперь немало, кто потерял все и после войны пойдет в приживалы к богатой родне. Он поставил этот браслет на кон и, проиграв, попросил меня хранить его, рассчитывая когда-нибудь выкупить. Это была его последняя фамильная драгоценность. А через пару дней он погиб во время рейда. Так браслет и остался у меня. В бою я убедился, что он хорошо защищает руку, лучше, чем ремень, и больше его не снимал. И уж думать не думал, что он принесет мне несчастье. А об его бывшем хозяине я тебе ничего не могу сказать, даже имени, его все называли по прозвищу, и он был вечно пьян. Я таких называю живыми покойниками…

— Живой покойник? — Герта сказала первое, что пришло в голову, просто показать, что слушает и не очень верит.

— Ну да, так я их и называю. В основном, это лорды горных долин, на которых пришелся главный удар. Там все было разрушено, что уцелело — забрала армия. Ну а они так срослись со своими замками, долинами и крестьянами, что, потеряв их, потеряли и себя. Я много видел таких, и совсем мальчишек, как Ур или хозяин этого браслета, и пожилых. Они уже ни на что не годны. Вот и приходится теперь, чтобы выжить, искать других вождей и все восстанавливать.

Он говорил словно сам с собой, почти не обращая внимания на Герту. А она слушала его и чувствовала, как нарастает в душе холодная пустота. Она привычным уже жестом защиты прижала руки к животу.

Так кто же отец ее ребенка?

Погибшая душа, мальчишка, потерявший все и живший единым днем? Понятно, что он мог хватать все, что попадется под руку, — ни на что другое он был не способен. Слава богу, она заручилась обещанием Гунноры, и в ребенке ничего не будет от его пропащего отца. Но желание мести, которое привело ее к Жабам, исчезло. Мстить было некому и незачем.

Вдруг Герта вздрогнула от внезапной мысли. Значит, она в своем ослеплении чуть не послала на смерть невинного человека? И даже не на смерть, а на что-то еще более страшное? Видимо, что-то живое в душе, не ослепленное желанием мстить, заставило ее разрушить чары Жаб и спасло его от такой гнусности. Как теперь взглянет она в лицо этому человеку?

Он оторвался от созерцания огня и с улыбкой взглянул на нее. Она дернулась, как от удара, подумав, что могло быть с ним в эту минуту.

— Если ты больше не будешь кидаться на меня с ножом, — сказал он, улыбаясь, — думаю, тебе не стоит сидеть связанной.

Он быстро и аккуратно снял с нее веревку.

— Нет, — ответила Герта, потирая запястья, — я тебе поверила. Хозяин браслета мертв, и мне некому мстить.

— Ты жалеешь, что не успела добраться до него?

Она не ответила. Задумчиво глядя на свой живот, она пыталась решить, что делать дальше. Остаться служанкой в этой гостинице? Вернуться и просить прощения у брата? Ей не хотелось ни того, ни другого. Она снова взглянула на Тристана.

— Я спросил, жалеешь ли ты, что не нашла этого дурака?

— Нет.

— Но я вижу, что у тебя осталась тяжесть на душе.

— Это мои заботы, — сказала она, поднимаясь с лавки, и он осторожно поддержал ее.

— По старому обычаю, если мужчина спас женщину от смерти, он имеет право посвататься к ней.

До нее, казалось, не сразу дошло, о чем он говорит. А поняв, она ответила спокойно и гордо:

— Это не для меня. Я уже не девушка.

— Но ты же в этом не виновата! И ты сделала все, чтобы отомстить, хотя твои родственники предпочли не вмешиваться. Сразу видно, что ты настоящая леди, а не крестьянка и не трактирная служанка!

Она невесело рассмеялась.

— О чем ты говоришь, маршал! У моего самого близкого родственника было только желание все скрыть, чтоб, не дай бог, никто не узнал. Если бы я послушалась его, я была бы избавлена от этой ноши и спокойно жила дома. Правда, там даже его служанка показывала бы на меня пальцем и хихикала за спиной.

— И ты не решилась? Но разве ты так ненавидела отца этого ребенка…

— Я сразу же пошла в святилище Гунноры, — она машинально коснулась своей ладанки. — Я просила: пусть этот ребенок родится и пусть он будет только мой, без капли другой крови. Гуннора мне обещала!

— И от нее ты отправилась к Жабам?

— Гуннора — владычица жизни, и ей нет дела до смерти. О Жабах я знала из старинных преданий. Они обещали отомстить за меня, если я сама тебя найду и сумею подложить тебе в постель их знак. И они положили печать на мое лицо, чтоб я не забывала о договоре. Но, может, это пройдет?

— Не думаю. И мы совсем забыли об этой дряни в моей постели. По-моему, от нее стоит избавиться и побыстрее. Ты подожди меня здесь и, если тебе кажется, что я опять зачарован, запри дверь и не выпускай меня.

— Постараюсь.

Он двинулся неслышной легкой походкой воина, привычного к разведке и засадам. Герта осталась одна и снова задумалась о том, что ей делать завтра.

Пожалуй, надежнее всего был бы монастырь в Литендейле. Может быть, попросить маршала проводить ее? Хотя чего ради он будет помогать ей, особенно после того, что она сделала с ним? Но ничего другого ей пока не приходило в голову. Добраться до Мудрых Женщин, успокоиться, переждать, а потом, может быть, и Куно вспомнит о ней. Но это вряд ли.

Тристан спустился, неся на вытянутых руках зажатый между двух щепок камешек. Он шагнул к камину и бросил его прямо в огонь. В ту же секунду пламя на этом месте полыхнуло так, словно в камин плеснули масло.

Тристан и Герта невольно отшатнулись.

— Слава богу, с этим покончено, — вздохнул Тристан. — Не хотел бы я еще раз пережить подобное.

Герта почувствовала: он сейчас думает, что всем пережитым обязан ей.

— Я знаю, что это я виновата, и я действительно жалею…

— Леди, я все давно понял. Если у человека нет выбора, он легко попадает на темную дорогу. И в конце концов, ты же сама спасла меня оттуда!

— Но я же тебя и заманила туда. И может быть, не стоило тебе сражаться за меня. Я заслужила ту судьбу, что приготовила тебе.

— Перестань! Бессмысленно копаться в старых ошибках и думать о том, что прошло. Я хотел бы знать, леди, что ты собираешься делать дальше? Я не думаю, что ты хочешь оставаться здесь. И к брату ты тоже не торопишься возвращаться. Так куда ты направишься?

— Я хотела бы добраться до Литендейла и просить убежища в монастыре.

Она ждала, не предложит ли он проводить ее, ведь теперь они не совсем чужие. Но он неожиданно спросил совсем о другом.

— Ты добиралась сюда по Древней Дороге?

— Да, мне казалось, что там безопаснее. Я, конечно, слышала, что там иногда встречают Древних, но я больше боялась встретиться с людьми.

— Ты заходила по дороге в Нордендейл? Что там сейчас делается, кто хозяин?

Она не очень поняла, что его интересует, и просто пересказала все, что видела по дороге. Нордендейл — это горстка растерявшихся без хозяина людей, не знающих, за что взяться. Замок пуст и заброшен, хозяйство разрушено, гостиница прозябает, проезжих нет. Он слушал ее с большим интересом.

— Ты умна и наблюдательна, леди, если успела так быстро во всем разобраться. Теперь послушай меня — что я думаю о своем и о твоем будущем. Ты права, чтобы Нордендейл воскрес, ему нужен новый лорд. И мне кажется, я вполне бы мог справиться с этим. Здесь я уже подобрал людей, которые меня поддержат. Ты видела здесь Ура, который все получил от рождения, все потерял и теперь пропивает остаток. Я — другой. Я сам завоюю себе место под солнцем и не собираюсь быть игрушкой судьбы.

Я не знаю имени моего отца, — взволнованно продолжил он, — слышал только, что он был не из простых. Мать моя была служанкой и работала за одежду и хлеб для себя и меня. И еще в детстве я понял, что только ремесло воина может вывести меня в люди. Безродных не жалуют ни в одном сословии, зато солдата обычно не спрашивают о родне. Я научился драться любым оружием и приобрел опыт. Тут началась эта война, и всем стали нужны такие, как я. Так я дослужился до маршала лучников. Но я давно понял, что сейчас для умного человека самое время подумать о будущем. Многие знатные фамилии перебиты в войне, а значит, долины остались без хозяев. И я давно решил попробовать стать новым хозяином. Со своим опытом и отрядом верных людей я смогу помочь восстановить хозяйство. И почему бы не попробовать все это в Нордендейле?

Он замолчал, и Герта поняла, что он первый раз высказал вслух самые заветные свои мечты.

— Я понимаю все, что ты задумал, и считаю, что рискнуть стоит, — сказала Герта, — но при чем здесь я и мое будущее?

Он открыто и искренне глянул ей в глаза, но она явно не понимала, что он имеет в виду.

— Мне кажется, леди, у нас с тобой много общего, — он улыбнулся, — дороги наши сошлись, и я думаю, мы не будем жалеть об этом. Не спеши отказываться, подумай. Завтра я поговорю с теми, кого подобрал здесь. Я думаю, они с удовольствием присягнут мне. С этим отрядом мы проводим тебя в Литендейл, и ты сможешь отдохнуть там какое-то время. До Литендейла здесь недалеко…

— Два дня для верхового отряда, — ответила она, успокаиваясь.

— Отлично. Потом я с отрядом отправлюсь в Нордендейл. Я думаю, мне хватит два-три дня, чтобы разобраться там. А потом я приеду в Литендейл и спрошу тебя, как положено по обычаю, согласна ли ты идти по одной со мной дороге.

— Маршал, ты опять забыл, что я не девушка и не вдова. И у меня будет ребенок.

— Но ведь Гуннора пообещала, что в нем не будет дурной крови? И я думаю, этот ребенок вполне может быть нашей общей радостью.

Она внимательно смотрела ему в глаза, пытаясь понять, насколько серьезно он говорит. Прижав руки к груди и касаясь талисмана Гунноры, она надеялась и боялась поверить, и еще страшнее было обмануться.

Наконец она решилась.

— Проводи меня в Литендейл, и я буду ждать твоего возвращения. И если ты тогда повторишь свой вопрос, я думаю, ответ тебя не разочарует.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая