Дорога домой (fb2)

- Дорога домой (Мир Зари - 3) 2712K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Н. М. Крамаренко - Олег Олегович Щетинин

О.О. Щетинин, Н.М. Крамаренко
Дорога домой

© О.О. Щетинин,

© Н.М. Крамаренко

* * *

С учётом теории переноса информации, высказанной заместителем начальника информационного отдела МУКБОП^[1] профессором С.И. Павловым, авторы допускают, что некоторые известные названия, аббревиатуры и т. д. впервые были использованы в литературе ряда смежных миров Мультивселенной. Тем не менее, все совпадения с реальными или вымышленными персонажами, организациями и/или событиями абсолютно случайны.

Пролог

– Уходим, капитан!

– Идиот! Ты не понял?! Этот придурок навёл нас на марсиан, это Драконы! Нельзя оставлять свидетелей! Теперь если кто узнает…

Выбор был невелик: вынырнуть из «тени» и атаковать марсианский штурмовик, побитый, конечно, но с драконом на борту – как минимум, одним очень злым драконом. Или отстать и свалить по-тихому. Но тогда… Если одно нападение на свой корабль они, может, и простят… Ну, как – простят? Оторвут головы виновникам и успокоятся… то вот после второго такого наезда разбирать правых и виноватых никто не будет. Нет, надо брать марсианина, и вдобавок убедиться, что живых свидетелей не осталось.

– К бою! Несомые у него кончились, боезапас на нуле, просто подойти и расстрелять.

– Принято, капитан. Первый принял.

– Канонир принял, готов.

– Начали, господа.

Капитан знал, что сейчас вокруг его корабля по пространству пошла рябь, как в ненастроенном гало. Неприятный момент. Поля невидимости – «тень» – хороши, не зря он столько денег вбухал в апгрейд рейдера, но стоило начать движение с ускорением, как поле мгновенно вспыхивало переливами красок. Любой атом вещества, проходя «тень», вызывал её свечение, а пространство пустое только в голове у человека, далёкого от реального космоса. И если в обычной обстановке можно надеяться на маскировочную покраску с поглощающими добавками и рассчитывать, что противник не наблюдает твой сектор, то когда ты сияешь на полгалактики, шансы остаться незамеченным стремятся к нулю.

– А похоже, парни сильно побили марсианина, он нас не заметил.

– Хорошо, коли так, – почему-то с каждым мгновением идея нравилась капитану всё меньше и меньше.

Ти́асс Шан знала, что её не видят, зато она не просто видела, она чувствовала схватку. И это было… прекрасно. Жестокая и холодная эстетика, доступная только истинному воину.

Раздвоенный язык быстро облизнул нос в предвкушении. Бой на малых скоростях – это искусство, танец, а не простое общение с программой. «Ахршшш… Жаль…» – она с удовольствием сошлась бы с любым из кораблей беглецов. Дрались они превосходно – бойцы, достойные сразиться с шаншаа́х. Серьёзный, очень серьёзный противник. Но она об этом никому не скажет. Она просто выполнит приказ.

Приказ врага.

Маршалы думали, что покорили их – таншаа́х, как они переиначили имя её народа. Воспитали, как хотели, переломали под себя. Они даже не предполагали, что голос каждого ушедшего предка звучит в памяти любого шаншаах. Дети, которых Гвардия вывезла с планеты, знали, что случилось с их родителями. И этого простить нельзя.

Так что Тиасс выполнит приказ врагов. Выполнит – и поможет им сделать ещё один шаг за край.

Она активировала излучатели и заложила манёвр, с наслаждением ощущая биение нерва Тан. Здесь – сейчас – складывалась в новый узор судьба мира.

– Канонир. Один залп.

– Принял, кэп. Только выведите меня на вектор.

– Готов…

Капитан не договорил. Взгляд выхватил сработавший индикатор кормовых щитов, по нейросети донеслось начало удивлённого «Какого…» дефлекториста, рука на пульте стала прозрачной, как на медсканере… Но понять, что это значит, он уже не успел.

– Игрок за столом, моя раздача! Конец связи!

Часть 1. Марс

Инге Сонел

Мир, оказывается, такой огромный! И страшный. И интересный очень. В нём не только наша Вселенная, но ещё и куча других миров, и все они связаны между собой, и как-то можно из одного в другой попасть… Но мне пока этого мира хватит, я здесь ещё столько всего не видела! Да и страшно, если подумать. Так что не завидую я ни Хелен, ни Нику. Вот ни капельки.

А на море мне очень понравилось. И море, и то, что Тиму море нравится, и хатоны, и их мохнатые лошадки… И даже лес, но только если в глубину не соваться. И вот удивительно: и лес живой, и море живое, а как-то совсем по-разному. Море – оно родное и понятное, хотя я никогда его раньше не видела. А лес… В общем, он странный и я его не понимаю. Вот.

А ещё мне очень понравилось, что доктор Мак и вправду взялся меня учить. Он мне даже книгу подарил! Старинную. Из местной бумаги. «Анатомия разумных». Я не знала, как такой дорогой подарок принять, но тут и отказываться нельзя: я про этикет хатонов в Сети уже посмотрела.

– Это первый шаг, чтобы перестать быть ремесленником, – сказал доктор Мак, когда мне книгу отдал. – Обратите внимание, Инге, мы отличаем анатомию и вообще устройство животных от разумных. У нас с вами есть отличия от обычных человекоподобных существ, неразумных. И это не только мозг и руки.

– Но что тогда главное? Сознание?

– Да. Если я получу рану, я могу терпеть боль, я могу уменьшить ток крови и тому подобное. У нас есть желание жить, осознанное, и оно влияет на многое. Также, как иногда бывает и желание умереть.

– Уменьшить ток крови?! Просто усилием воли? – вот про такое я ни разу не слышала.

– Да. Наше сознание куда сильнее, чем вы, бесшёрстные, привыкли думать…

Не, то, что сознание – штука мощная, я уже поняла. Ага, пообщаешься с псиониками, никаких сомнений не останется. Но хатона послушать, так этому любой может научиться. Значит, и я тоже? Жаль, что такие его рассуждения я очень быстро понимать переставала. Я уже знала, в чём дело: всё-таки у нас культуры разные и всё такое. И у хатонов очень много на Учение Предков завязано, ихнее. А я в нём, естественно, не разбираюсь. Вот.

Но доктор Мак не только всякие теории излагал. Сколько я под его руководством померанцев извела, это же просто жуть! Народ на базе смеялся, что фруктовый сок уже скоро консервировать придётся. Тут в чём дело? Померанец – это фрукт такой, вроде как с Терры, но к здешним условиям приспособившийся. Он внутри мягкий, сочный очень, сладкий и кисленький немножко, но главное – его шкурка по плотности и фактуре почти как кожа. Доктор Мак так сказал. И я на этих бедных фруктах училась обычные уколы делать, без инъектора, шприцом… или шприцем?.. а ещё швы накладывать. Ну, то есть шкурку надрежу и шью. А мякоть куда? Правильно, на сок. Тим сказал, что он скоро померанцевый сок возненавидит. Ага, а на деле пил только так. Но я всё равно не представляю, как можно человека зашивать. А с другой стороны, припрёт – и буду шить, как миленькая.

Ну вот, а потом со мной связался Игрок, и я с первых слов поняла, что наш отдых кончился, потому что появилось какое-то дело. Он в детали не вдавался, но ясно было, что речь о чём-то серьёзном пойдёт. Так что мы со всеми попрощались и в город вернулись.

В Виль-де-Ноэль мы к вечеру прилетели, на следующее утро к Игроку зашли, и он задачу изложил. Надо груз на Марс доставить. Вроде бы всё просто, но дело в том, что про этот груз ходят всякие слухи… И только он это сказал, я сразу всё поняла. Похоже, никак эта история не закончится. Ну, с сокровищем Странников и бабушкиным кораблём. И я вообще вдруг подумала: а если это сокровище бабушка нашла, то оно, выходит, моё? По этому… По наследству? А с другой стороны – на фига мне такое счастье? Уже сколько людей из-за него погибло… Нет уж, пусть Марс забирает, коли так. Я уже поняла, что много денег – ну, чтобы корабль проапгрейдить, дом снять и всё такое – это хорошо. А когда очень много денег, то сплошные проблемы начинаются. Вот бабушкин штурмовик заполучить было бы круто, это да. Хотя опять вопрос: куда мне два корабля?..

В общем, с этим грузом проблема была в том, что все, кому надо – вернее, как раз не надо – уже знают, что он у Игрока. Но ещё они знают, что Игрок этот груз никому не доверит.

Я даже не колебалась ни секундочки:

– Мы отдельно пойдём? – мне, честно сказать, так спокойнее было бы. Но Игрок головой покачал:

– Я думал. Нет. Слишком много швали набралось. Они все наши корабли пасти будут.

Тут моя очередь настала головой качать. Как-то это перебор по-моему получался. Как можно отследить все корабли Братства? А потом поняла: отслеживать-то надо не все, а только те, в ближайшее время с Теллура уйдут. Но всё равно много получается… С другой стороны, мы с Тимом уже вовсю засветились как друзья Игрока и его экипажа. А Игрок словно мысли мои прочитал:

– Похоже, – говорит, – завелась у нас крыса. Да не одна, и не только у нас. Свою мы вычислили, но кто-то ещё на дальсвязи сидит. Сидит и сливает данные. Куда не надо. Пустить вас в обход? Вас там перехватят и грохнут. Группу «Памяти» завалили. Трёх Драконов. Вас и подавно. Самое надёжное: провести вас, а самим бой навязать.

Дальше я спорить не стала. В этом бизнесе я… да никто, считай. Ни знаний, ни опыта. Так что раз Игрок решил, что так лучше будет, значит, так и сделаем. И начали прикидывать, что и как. У меня сразу план нарисовался, Тим, как услышал, что я предлагаю – думала, убьёт. Но Игроку идея понравилась.

– Я, – говорит, – и сам думал что-то такое провернуть. Только смотрите, никому ни слова. Я знаю, что не я инфу сливаю. Не Зар с Экой. Не наши девочки и не Игорь. Не Рой. За остальных не скажу. Чем меньше народу знает, тем лучше. И самое главное запомните. Выходите из гипера – и сразу на второй прыжок. Нас не ждёте. Вас, конечно, просчитать попробуют. Но у вас комплектация неклассовая, могут промахнуться. Координаты второго прыжка я вам скину. Там наши ждать будут. А вы вынырнули, сигнал на Марс подали, и снова в прыжок. К Солнечной. Там встретят уже Драконы. И главное, ребята, сердечно вас прошу. Не тормозить. Что бы за спиной ни происходило, сматывайтесь. Мы на вас завязаны. Вы в гипер, мы сваливаем. Но не раньше.

Ну и напоследок Игрок сумму вознаграждения назвал. И вот тут я и поняла, насколько всё серьёзно. Выходило, что мы тот дом, который сейчас арендуем, можем выкупить спокойно. И участок тоже. Я уже решила: я там розы посажу. Свою-то розу, которая у меня на мостике в горшке жила, я угробила, когда мы рванули лайнер спасать. Такие перегрузки ни одно растение не выдержит. Я её на разгоне-торможении в контейнер специальный ставила, а тут забыла просто. Жалко было до слёз. Но если это жертва Эрзули, тогда всё нормально. Лучше миллион цветов, пусть самых красивых и редких, чем один человек. Вот правда. А тут всего-то роза в горшочке…

Правда, раз нас ждёт серьёзный и опасный рейс, то и готовиться надо серьёзно. Во-первых, нельзя ничего недоделанного оставлять. Но тут просто, всех обязательных дел – узнать, как там Моник и Мали. У них всё хорошо было, обе уже здоровы, в порядке и, кажется, подружились. Хотя Моник здорово за своего шефа переживала. Оттого, что он всё ещё в больнице, в психиатрическом отделении, и оттого, что должность его заняла. «Я, – говорит, – конечно, хотела стать шерифом, но не так!»

Ну а во-вторых, надо было всерьёз заняться «Аладой». И не только технической стороной.

А в последний день на Теллуре, даже уже под вечер, к нам Игорь зашёл. Принёс кристалл с записью сигнала для Марса и два комбеза, на меня и на Тима. Чтобы было на Марсе в чём ходить. Они странные такие, намного плотнее подскафандрового комбинезона, но на полноценный скаф не тянут. И тёплые очень, это даже на ощупь понятно. Не герметичные вроде, но капюшоны с липучками, поверх маски обжать можно плотно.

– Это для начала, – Игорь сказал. – Потом лучше местными обзавестись.

– А на Марсе везде так ходят?

Я, честно говоря, думала, что на Марсе можно без скафа обойтись. Ну, по словам Тима. Что там что-то вроде Теллура, только сухо очень и лесов поэтому нет. А оно вон как, оказывается…

– Нет, в городах, как везде. Ну, почти. А на поверхности или так, или в скафе, – это Тим сказал. А Игорь объяснил:

– В этой одежде вся хитрость во влагоизоляции. Когда надеваешь капюшон и маску, то не испаряешь влагу. У нас мало животных, но все, что живут на поверхности, очень любят пить, а кому-то и для размножения влага нужна. А ты на девяносто процентов состоишь из воды.

Как-то прозвучало это… Здесь, на Теллуре, в лес не ходи – отравишься или сожрут. В степь не ходи – пиявки нападут. В море далеко не уплывай – спруты и прочие ящеракулы или как их там слопают. А на Марсе – вообще влагу не выдыхай, напрыгнут и… высосут всё, так, что ли? Вот на Тиране меня никто съесть не пытался… Да, никто. Только если бы не Тим, представить страшно, сколько бы я там проблем на свою голову нашла! А Игорь дальше объясняет:

– Поэтому всегда в капюшоне и маске. Если захочешь ощутить Марс, то в зонах отдыха можно снять капюшон. Там ни ежей, ни медуз нет. Вернее, как правило, нет, так что всё равно зевать не надо. Впрочем, на поверхности у вас будет сопровождающий. Можно и без него, но поначалу советую не пренебрегать.

Вот тут я не удержалась:

– Тим, ты же говорил, что там хорошо! А там, получается, тоже толпами бродят желающие меня сожрать?!

А эти двое переглянулись и ржут.

– Да… Хорошо…

– Но недолго, да? – и сама не знаю, сердится или тоже смеяться с ними за компанию.

– Кстати, ёжики тебя не сожрать хотят, это не местные пиявки. Им для размножения влага нужна. Они обычно семечки во влагосодержащую породу откладывают, но им по большому счёту не важно, человеческое это тело или пористый камень. Они разницы не видят.

– А я в путеводителе прочитала…

Игорь с Тимом опять смеются:

– Меньше этой писанине верь. Нет, там местами дельные вещи написаны, а местами – чушь полнейшая. Лучше самой всё увидеть.

– Там много оазисов. И красиво. А какие краски… Таких красок нигде нет больше, – гляжу, Тим опять поплыть готов. Я его в бок ткнула:

– Нет, нам точно надо туда. Разбираться. А то мне уже страшно, как тебя каждый раз уносит куда-то, стоит про Марс хоть что-то сказать!

А он на меня глянул и говорит:

– А как хорошо в парке Олимпа…

Но вот тут я почувствовала, что он уже в руки себя взял и дразнится. Так что просто спросила:

– В парке? Но ты же говорил, что Олимп законсервирован!

– Город внизу, под землёй. А парк наверху. Ну как, парк… Фонтан, плющ с цветами, музыка…

– Фонтан? А местное зверьё?

– Там для них слишком влажно. Много воды – тоже плохо. Некоторые от неё погибают.

И тут Игорь влез:

– И часто ты там музыку слышал?

– Часто.

– Ну, ты даёшь… – у Игоря лицо такое странное сделалось, что я поняла: с этой музыкой всё не так просто. Ну и спрашиваю:

– А что это значит?

– Да понимаешь… Музыку включает сам Олимп. Город, который законсервирован. Это даже не город, а база Первых. Просто так сложилось, что его городом называют. Говорят, так с нами предки общаются. С марсианами.

Вот уж не было печали! Ещё одна загадка на нашу голову. Нет, так-то оно интересно, но понятно же, это всё с Тимом как-то связано!

– То есть если он включает музыку, то хочет общаться типа? – спрашиваю. Игорь головой покачал:

– Нет. Не хочет, а общается. Но это легенды. Скорее всего, это компьютер. Но…

И тут я поняла, что сейчас просто завизжу:

– Бр-р-р! В смысле – с марсианами? Что значит – не хочет, но общается? Вы, двое, вы меня уже вконец запутали!!!

В этот раз они не засмеялись, только Тимка меня сгрёб и в макушку чмокнул. А Игорь объяснил, серьёзно так:

– Олимп просто включает музыку. Увидел хорошего человека – и включил. Чтобы приятно было. А кто-то говорит, так Михалыч развлекается. А потом слушает, о чём мы судачим.

– Да вы издеваетесь! Что за Михалыч?!

– Последний Первый. Вернее, последний живой Первый. Перед консервацией он ушёл вниз. Сказал, с друзьями остаться хочет. Мол, вы уже выросли, без нас справитесь, а за базой следить надо.

– Всё. Я уже вообще ничего не понимаю. Что значит «последний живой Первый»?

– Ты вообще про Первых знаешь?

– Ну да. Это могучие лоа, ваши предки.

– Лоа?.. А, ты рассказывала, – Игорь кивнул. – Знаешь, вполне может быть. Так вот, почти все Первые погибли во время Сумерек и Зари. Когда создавали мемориал, Михалыч, главный врач базы, оставался последним живым Первым. Но вообще Последним Первым называют другого человека. Марка Гомаро, единственного Первого, о судьбе которого ничего не было известно. И всё это время его продолжали искать.

Ох, что-то как-то странно Игорь последнюю фразу произнёс! Что-то он знал или подозревал такое… Ну да ладно. Пока рассказывает – буду слушать, если что, потом спрошу.

– То есть то, что Тим говорил про группу «Память» – правда?

– Да. Наши предки поклялись найти и вернуть домой всех. Кого можно. Понятно, что если в истребитель попала ракета, или в корабле взорвался двигатель, ничего не останется. Но всех, кого могли, действительно нашли. Они все упокоены в Олимпе. Кроме Гомаро. Но теперь… Прости, боюсь сглазить, – Игорь помолчал и добавил: – Просто Первые – они были первыми во всём. Первые пришли, построили первый город, первыми пошли в бой. И гибли первыми. Прилетите, вам всё расскажут. Тайны в этом нет.

– Ясно… Звучит… гордо. И печально.

Я на Тима посмотрела, а он сидит, задумался, так глубоко, что вроде как уже и нас с Игорем не слушает. И мне вдруг за него страшно стало, словно вот-вот случится что-то, и я его потеряю. Я не выдержала, к нему прижалась, Тим улыбнулся, обнял меня, погладил:

– Ты чего? – говорит.

– Всё нормально?

– Да. Просто задумался.

– Не знаю… Я испугалась чего-то…

– Не боись. Прорвёмся.

– Ага.

И как ему объяснить, что я вовсе не лететь боюсь! То есть боюсь, конечно, но за него мне куда страшнее…

Тим Найдёнов

Как пелось в какой-то старой песенке с Марса, у нас в пехоте её очень любили: «Всё, дело сделано, сейчас взорвутся мины, взлетит на воздух этот чёртов склад…». Не то чтобы память у меня плохая, просто целиком я её толком не слышал. Да, дело сделано, осталось плюнуть и растереть… добраться до Марса, а это знаете ли, та ещё проблемка. Нет, технически всё просто, два-три прыжка и всё. Но вот груз…

Игрок нам сосватал три контейнера. В одном были останки марсианина из группы «Память», Павла Зотова. Я его лично не знал, но слышал о нем и пару раз видел. Хороший парень, жаль его. Но у марсиан своё представление о жизни и смерти, странное, на неискушённый взгляд. Нет, они не готы, как в тиранской секте, которые считают, что вся жизнь – это подготовка к встрече со Смертью. Они просто живут по принципу: делай что должен, и будь что будет. А ещё – что жизнь надо прожить так, чтобы о тебе помнили. И Пашу, похоже, будут помнить. А вот что в двух других контейнерах, я не знаю, но кипиш вокруг них поднялся нехилый. Я слышал та-акие байки, что закачаешься. Ве́рхом всего был разговоры, что в них синтезатор Странников, который может создать, что душа пожелает: хоть тета-феррит, хоть марсианских устриц. Из-за этого сокровища вся эта каша тут, на Теллуре, похоже, и заварилась, а не из-за тета-феррита, как Салли решила. Короче, нас ждал тот ещё полётик. А если учесть, что именно моя ненаглядная с Игроком на пару удумали… Правда Игрок и сам летит, собирается взять основной удар на себя: все знают, груз у него. Но всё равно… Вот точно дождётся, неугомонная, выпорю когда-нибудь. В воспитательных целях.

Следующие пару дней не продохнуть было. Корабль у нас уже в доках Братства стоял, но проверить-то всё равно надо! Движки, связь, вооружение… Первое – это на Инге, как и навигационное оборудование и много чего ещё, а вот оружие, защитные поля и иже с ним – это моя работа. Мне всем этим заниматься, случись что. А оно точно случится, зная нашу везучесть, гарантировать могу.

Потом Инге решила провести обряд наречения и благословения корабля. Название-то она давно придумала, и в документах оно везде было, но одно дело – документы, и совсем другое – традиции. Так что дело это хорошее. Нет, я не суеверный, но такие обряды есть везде: на Марсе, на Терре, на Теллуре. И не только у флотских. Причём иногда такие, что любой нормальный человек у виска покрутит. У нас в пехоте, это называется «сбросить балласт». Получаешь новый боевой скаф, отлаживаешь его, потом отмечаешь это с корешами, а дальше лезешь в его нутро. Проверить систему жизнеобеспечения и сбросить балласт, а попросту – погадить. И в этом, между прочим, есть свой смысл, и очень важный. Эта система в скафандре завязана на жизнеобеспечение, а если с ней что не так, ты скорее всего труп. Боец в своём скафе проводит даже не часы – дни, а иногда и недели. И часто во враждебной среде, где твой пот и, простите, моча, на вес золота. Потому что – вода… У меня и личные приметы и обряды были. Если не дам сержанту в зубы, обязательно на операции какая-то задница случится. Он и сам это знал, поэтому всегда меня задирал. Так что к предложению Инге окропить палубу кровью я только и спросил, сколько надо. У меня её не безграничное количество, но по любому, лучше сейчас потерять сто граммов, ну, литр, чем потом – всю. Короче, достали мы ножи и полоснули себе по рукам, роняя капли на палубу. Как потом Инге сказала, обряд прошёл в штатном режиме, и «Алада» теперь не только её, но и меня знает. Ну и чудненько.

«Алада», кстати, в реестрах как рейдер значится. Инге с горящими глазами рассказывала, что нам поменяли. Хорошо звучало. Внушительно. Посмотрим, как в деле будет. Хотя старый маршевый движок вместо тормозного – перебор, на мой взгляд. Но Инге объяснила:

– Я теперь знаю, с чем сравнивать. Это когда ты с трамплина прыгаешь и в воду входишь, – ага, знает. С таким писком и визгом прыгала с трёхметровой, с позволения сказать, вышки, что всю живность в радиусе десяти километров распугала. – Пространство само корабль тормозит. Это долго. А так – врубаем принудительное торможение – и вперёд. Оверштаг-то я давно рассчитала, как на «Аладе» сделать, но вот получится ли – не знаю. А в бою эксперименты ставить – это, знаешь, плохой план. Так что пока обычными тормозными движками обойдёмся. Но перегрузки при этом нас ждут – ого-го! Надо будет нормальные армейские амортизаторы кресел-ложементов ставить, мне Игорь рассказал. Хотя и сейчас у нас автоматика медицинская подключена, но всё равно…

Это да, это мне понравилось, что наш капитан не только ходовой озаботилась, но и вопросами выживания. Не люблю любителей дешёвых подвигов.

– Главное, у нас так больше шансов выжить, а у противника – отправить первый залп в молоко…

Последние часы Инге носилась по кораблю, как укушенная в пятую точку. Она помнила, что Игрок сказал про крысу, и установку своей обманки откладывала до последнего. Так что под конец проводку мы просто на клею провешивали. За десять минут до начала предстартовой подготовки. И всю дорогу Инге мне объясняла, что это на всякий случай, и если не надо будет, она этим не воспользуется. Ну-ну, поглядим.

Стартовали штатно, вышли на орбиту. С Игроком стыковаться не стали, он к нам сам прыгнул, с грузом. Передал контейнеры и режим выхода в гипер. Вот реально отморозок.

План был прост как дважды два. Мы выходим в гипер так, чтобы выйти и стабилизироваться немного позже Игрока. Он к тому времени оттормозится и начнёт имитацию разгона. Если мы правы насчёт крысы, то его будут ждать. А мы быренько скорость скидываем, переориентируемся и снова в прыжок. Там нас уже ребята с Марса встретят. Ну, должны. Игорь сказал, что рой будет на разгонной скорости висеть с того момента, как мы с Теллура выйдем. Надеюсь, что так.

Всё, погнали. Прыжок и время бездействия… в обычных обстоятельствах. А у нас – дела. Я проверяю консоли, провожу учебные бои, Инге настраивает подключённую к амортизаторам медицинскую автоматику. Это конечно, не колба, но хоть что-то. Сможет продлить сознательное существование на два-три «же», а это уже немало, я вам скажу. За час до выхода занимаем места на мостике.

– Я стреляю, ты улепётываешь. Арк знает, что делает. Раз он сказал, что мы не вмешиваемся, значит, так и делаем. Наша задача – быстро свалить, пока все им заняты. Перегрузки… смотри по себе, дублёра у тебя нет, я летать особо не умею. Так что всё сама.

– Приняла.

– Том, подключись к торпедным аппаратам. Чую, пострелять нам придётся. В любом случае.

– Сделал. За «сосиски» не волнуйся, Командир, треть отстреляю, не больше.

– Какие сосиски? – не поняла Инге.

– Торпеды, сударыня. Они вылитые сосиски. Вы их не ели? Увы, я тоже.

– Ела я сосиски! Но торпед таких не видела.

– Так вон они, в трюме. Полтора десятка плюс три ракеты, но их я на потом оставлю.

– Не похожи они!

– Так вы, сударыня, их при погрузке видели, они тогда в упаковках были. А сейчас в пусковых уже лежат. Вот голые они – форменные сосиски…

Перед выходом Инге начинает трясти, как и в прошлый раз. Дело знакомое, это не трусость, скорее нервозность, ожидание боя. Организм переходит в другой режим заранее, выплёскивает адреналин, а потратить энергию пока некуда. Всё, нейрошлем на голове, система регенерации подключена, Том Том на посту. Понеслось!

Как только вышли, Инге стала тормозить, и глаза у меня не то чтобы на лоб полезли, а наоборот, проваливаться начали. Нам изменили конфигурацию силовых полей на мостике – поставили систему компенсации, и перегрузка теперь всё время давит, а не от кресла отрывает. Это штука энергии жрёт, конечно, но оно того стоит. Потому что одно дело, когда тебя всей тушкой о плоскость амортизатора плющит, и совсем другое, когда твои сто пятьдесят – а в лётном скафе и больше – кило, да на десяточку помноженные, на узенький ремешок приходятся…

– Стабилизация!

– Принял. Готов к бою.

Всё-таки лучшие нейрики на Теллуре делают. Уж не помню, когда к такой чувствительной нейросети подключался. Пошарил радарами. Нет, «мерцающих клоунов» не видать, это хорошо. Уж не знаю, почему их так назвали, я бы назвал «хитрожопый ублюдок». Короче говоря, «клоун» – это корабль, который, зная твой вектор выхода, разгоняется на параллельном курсе и скорости выравнивает. В этот момент стрелять друг в друга можно, он и начинает палить в тебя, когда ты этого не ждёшь: в норме-то тебя пока ещё нет как бы. А «мерцающий» он потому, что то появляется, то пропадает. Ему что, прибавил скорости – пропал, тормознул – появился. Ушёл вперёд тебя, тормознул, и ты сам к его спаркам бортом нарисовался. Только вот сделать такое далеко не каждый может. Тут и навигатор отменный нужен, и пилот. А здесь таких не нашлось.

– Que carajo! Mierda!!!

Ну кто бы сомневался. Мы выскочили под самую раздачу. Здесь уже каша. «Джокер» со штурмовиком, тем самым, который мы взяли призом, Игорь на своём «драконе», две стремительные молнии амазонок Арка и ещё несколько его несомых. И вот что плохо, среди негодяев тоже амазонки и что ещё хуже – волки! Хреново. И, как будто этого мало, вектор торможения ведёт прямо в это месиво. А сманеврировать мы не успеваем.

– Том, план Б!

– Есть, Капитан.

Ненормальная! Но других вариантов я действительно не вижу.

План Б – притвориться, что нас подстрелили. Причём хорошо так. Отключить поля – в бою! Это же додуматься надо! – случайным вращением выйти из сектора, и уже оттуда начать разгон. Якобы случайным. Что-то Инге на пару с Томом мудрили-считали, и вроде решили, что получится. А самое поганое – тут от меня ничего не зависит. «А мне что делать?» – спросил я Инге, когда она излагала свою идею. «Быть готовым стрелять. Ну, и молиться», – не моргнув глазом, ответила моя ненаглядная. Отличный план, ничего не скажешь.

Как только Том решил, что по нам мазнул чей-то подходящий залп, он отключил дефлекторы, позиционные огни, и дал импульс на манёвровые движки, закрутив «Аладу» вокруг всех возможных осей. Вот это было, я вам скажу… Система компенсации мостика не справлялась, меня рвануло в одну сторону, потом в другую, пару раз «подвесило» вниз головой, аж ремни хрустнули, но, кажется, у нас получилось. Правда, реализовать второй пункт Ингиной инструкции – молиться – у меня не получилось. По крайней мере, пока нас болтало и мотало туда-сюда. Но главное – по нам не стреляли.

И ведь верно, какой смысл стрелять по потерявшему управление кораблю, который мало того, что остался без полей и свалился в брочинг, так ещё и па́рить начал – струйки вытекающего из пробоин воздуха заметны хорошо и издалека. И никому в голову не придёт, что брочинг на деле управляемый, а воздух выходит не из пробоин, а из закреплённых на броне баллонов. Да ещё Инге пытается ими наше положение корректировать. Понятно, воздушными движками махину «Алады» полноценно не развернёшь, но если во вращении дать нужный импульс в нужный момент…

Я глянул на Инге. Не знаю, как у неё получилось, меня-то изрядно болтало, а она словно приклеилась к креслу, лицо – это даже под шлемом видно, – как череп оскаленный, указательный палец правой руки еле заметно подрагивает на джойстике, который управляет выбросами воздуха. На эту штуку нейрик поставить мы не успели… А вообще в бою – только нейроуправление, виртуальные пульты и рычаги. Здесь каждая секунда – на вес золота, каждая миллисекундная задержка – пока импульс по нервам идёт от мозга пилота к пальцам руки – вопрос жизни и смерти. В прямом смысле слова.

– То-ом…

Включения маршевых движков сразу на форсаж – дело рискованное, насколько я знаю, но Том именно это и сделал. Нас снова рывком вдавило в кресла, Инге придушенно пискнула…

– Двадцать шесть секунд, Капитан.

Когда корабль идёт на прыжок, сбить его так же сложно, как и при торможении. Так что наша задача – дотянуть до момента, когда скорость «Алады» поднимется до разгонной. Даже при половине разгонного ускорения достать нас будет почти невозможно, если только кто-то плотно на хвост упадёт, а вот сейчас мы открыты. И весь минус в том, что маневрировать мы не можем. Любой манёвр – это смена курса, значит, переориентация корабля и новый расчёт. Да, автоматика делает всё быстро, но это на земле доля секунды – миг, а здесь зачастую – вечность.

А вот нас и заметили, теперь поиграем всерьёз! Ребятки, не на тех напали, у нас стандартный энергокуб только на дефлекторы и вооружение установлен, и всё это не из Темных миров, не с Тираны и даже не с Теллура. Всё это мы на Замке́ и Сангусе заказывали… Нас тряхнуло. Кто это? Ага, вон голуба, ну-ну! На́ тебе! У меня сейчас трио долбят так, что с любого несомого или даже штурмовика не только дефлекторы сшибают, но и по броне проходят. Нет, не взрывают, конечно, но слепят системы, и тут прилетает дуплет. Это когда с небольшой задержкой работают сразу трио и спарка. Трио – чтобы проломить поле, а спарка – добить. Задержка даже не микросекунды, на мгновения. Поле ещё мерцает невидимым светом, но оно уже не держит, от залпа излучателей предохранитель плавится, испаряется, всего чуть-чуть затормаживая автоматику, и в этот момент в ячейку входит залп спарки… Есть!

Матерюсь, похоже, вслух – прям нутром чувствую, как уже наша автоматика щёлкает, выкидывая сгорающие предохранители полей. Меткие, суки! Прости дорогая… Впрочем на Тиране и дома ты наверняка и не такое слышала.

Вот они, проблемы! Две цели ускоряются, очень быстро. Волки! Этих так просто не ссадишь. Сейчас выйдут след в след, и кранты, не тут, так на выходе… Корабли в чужие проколы не ныряют, такое только в гало бывает. Но считать параметры прыжка и прыгнуть следом – можно. Конечно, рискованно и опасно, но волки ж отмороженные на всю голову! Впрочем, они расчёт по типовым показателям сделают, а у нас кораблик-то совсем не типовой. К тому же, есть ещё один шанс, если Инге справится…

«Том, амортизатор на Инге!» – кидаю ему по нашей внутренней связи.

«Принял».

– Том! Две петли! Инге, сразу форсаж! Пошёл!!!

Дикие перегрузки наваливаются так, что в глазах темнеет, дышать нечем, но ракеты ушли.

«Петля», вернее «мёртвая петля» – приём самоубийц и отморозков. Причём проделать это можно, только когда ты на грани разгонной скорости, в режиме «ещё чуть-чуть». Ракету назад не пустишь, не полетит. А эти двое висят в нашем кильватере. Нормальный пилот попытается таких стряхнуть резкими манёврами или подвести под огонь напарника. А ненормальный отключит на ракете опознание «свой-чужой» и выпустит её вперёд, с малым отклонением. Эта дура – ракета без системы опознания – атакует любого, кого первым увидит. Так что она захватывает ближайшую цель – тебя, и разворачивается на вектор твоего движения. А ты даёшь форсаж и выходишь в другую систему координат. И вместо тебя ракета видит того придурка, который вцепился в твой хвост. Со всеми вытекающими для него последствиями.

Я ещё успел подумать: «Газу-у-у!» и удивиться, причём здесь газ. А потом организм решил, что с него хватит перегрузок.

* * *

СЕКРЕТНО

МУКБОП

Отдел оперативного слежения и контроля

Начальнику отдела 100

Матвееву С.И.

В рамках контрольных мероприятий сопровождения фигурантов по делу 581-14/ОДЧ, сообщаю:

Оба объекта зафиксированы во время преследования шерифа города Виль-де-Ноэль Колы Гальяно. Преследование проводилось в два эшелона. Объект Рудокоп вёл преследование в нарушение всех правил безопасности, во время преследования по нему (Рудокопу) были применены неуправляемые ракеты «гидра». Объект уклонился от залпа и продолжил преследование. Объект «Гоблин» вёл аппаратное слежение, к месту действия не приближался. Однако всё время держался на расстоянии, позволяющем оперативное вмешательство. Детали событий на крыше «Галактики», где завершилась погоня, на данный момент не установлены. По нашим данным, погиб один человек – пассажир флаера Гальяно. Погибший покончил (покончила) с собой, выбросившись с крыши на землю.

Важно, прошу обратить внимание! Крипо не предпринимала попыток вмешательства, ограничившись минимизацией возможных жертв среди гражданских. После окончания событий группа захвата Крипо произвела попытку задержания участников погони (список прилагается), однако была отстранена сотрудниками Адмиралтейства. Фигуранты дела 581-14/ОДЧ были допрошены и освобождены из-под стражи, как и остальные задержанные. Шериф Кола Гальяно помещён в госпиталь…

* * *

СЕКРЕТНО

МУКБОП

Отдел оперативного слежения и контроля

Командору отдела внешних отношений

Эльдману Г.Т.

копия

Начальнику отдела 100.

Матвееву С.И.

Сообщаю, что с ведомственного космодрома службы курьерской доставки Теллура зафиксирован старт сверхмалого космического корабля. Классифицировать как корабль курьерской службы Теллура не представляется возможным. Анализируя данные разгона и перехода, а также характерные обводы космического корабля, можно сделать вывод, что данный корабль принадлежит курьерской службе Марса.

Инге Сонел

Я Тиму всё высказала, что про него думаю. Когда он через несколько часов из регенератора вылез. То есть мне делать обманку, что нас подбили, нельзя, а ему все поля на меня перебрасывать можно, да? Ведь я прекрасно поняла, что они с Томом сделали. Амортизатор – это в первую очередь поля, и только потом гидравлика и пружины всякие. И два этих психа силовую «подушку» с Тима на меня переключили. Уроды. Я Тима даже побить хотела. Тюленем, который мягкая игрушка. А он – Тим, не тюлень – смотрит на меня и честно объясняет, что, мол, никакое это не геройство, а голый расчёт.

– Ты пилот и капитан. Нам, зуб даю, светит ещё один бой, и без тебя мы точно покойники. А пострелять за меня и Том может.

Я только воздуха в грудь набрала, чтобы Тиму ответить, а тут Том говорит:

– Стреляю я не так хорошо, Капитан. Всё-таки вы, мягкотелые, на подсознательном уровне чувствуете, как лучше друг дружку укокошить.

Подлиза. Но Том, похоже, вообще понял, что я на него долго злиться не могу, вот и влез, чтобы я на Тима дальше не ругалась.

– Ладно, – говорю, – а что с ребятами, неизвестно?

– Том, записи есть?

– Да, Командир, вот, – Том включил экран, а я разозлилась: почему сама об этом не подумала? А с другой стороны, когда думать было-то? Как только мы в прыжок ушли, я отдышалась, убедилась, что с Тимом всё в порядке, и кинулась «Аладу» проверять. У нас почти три дня в запасе было, но раньше ремонт начнёшь – раньше закончишь, и больше времени на тонкую отладку останется. Ну и от работы оторвалась, только когда Тим из регенератора вылез.

Так что мы вместе уселись запись смотреть, но я быстро поняла: чтобы разобраться, что там творилось, придётся всё по тактам и плоскостям разбивать, а то хрен поймёшь. И я это обязательно сделаю, потому что надо учиться. А пока я только одно могла сказать:

– Бли-и-ин… Ну и каша!

– Они на это и рассчитывали. Связать противника боем, затормозить, не дать нас атаковать после снижения скорости, и удержать от атаки при разгоне. Правда, получилось не совсем так, но это уже детали.

– А эти двое?

– Волки? Ну… Знаешь, они одни из лучших пилотов и пиратов, если можно так сказать. Наверняка просчитали, в чем дело, и кружили в сторонке, на скоростях, близким к разгонными. Или знали… Не зря Игрок про крысу говорил. Видела, как они резко нарисовались? Может, и притормозили даже.

– Видела…

Ну а дальше мы снова за ремонт взялись. Вернее, Тим и Том. Меня они прогнали – отдыхать, а сами впахались, как проклятые. Поля-то нам за двадцать шесть секунд разгона хорошо пожгли. Надо было перегрузить в лотки новые предохранители, почистить конвейер, отшлифовать гнезда… Надо было перегрузить в лотки новые предохранители, почистить конвейер, отшлифовать гнезда… Предохранители-то в натуре горят, это не оборот речи. И после хорошего залпа на контактах окислы образуются, нагар. Надо всё снять, отшлифовать, где требуется, механизмы почистить. Так что Тим с Томом в дефлекторной надолго поселились.

– А то будешь думать, что поле нормальное, а у тебя бац – и пара сегментов пустые, – объяснил Тим, когда я ему в очередной раз кофе прямо в отсек притащила. – А ракета – она не дура, она лазейку мигом найдёт и юркнет. Такое даже во время боя бывает: образуется нагар на контактах, и предохранитель не срабатывает. Напруга там ого-го какая, так что система его видит, даже поле есть, но оно такое, что смех и грех. Вся надежда, что ракета противника его как полноценное опознает и не станет туда ломиться… Дорогая, а у тебя краска есть?

– Э… есть, – вот таким внезапным переходом Тим меня просто убил. – Тушь для волос пойдёт?

– М-да. И как мы будем звёздочки на броне рисовать?

– К…какие звёздочки?

– Звёздочки. На борту. По числу сбитых. Боюсь, дорогая, всех твоих запасов не хватит даже на одну. А волков и амазонок надо большими такими нарисовать.

Тим всё это серьёзно так вещает, а я на него глазами хлопаю. У Тима это здорово получается: делать морду та-аким кирпичом, что и не разберёшь, прикалывается или нет. А потом до меня дошло – или как будто подсказал кто. Это же знаки сбитых противников! Символы. Отметка заслуг и всё такое. И страшно мне эта идея понравилась. Обязательно надо будет нарисовать. Оно, конечно, сигнал для тех же волков и амазонок: «Враг номер один!», зато другие сразу реверс врубят. А этих других по любому больше.

– Я поняла, это традиция. А чья?

– Марсианская, чья же ещё. Обычно-то победы в бортовой журнал заносят, можно их по решению капитана в боевой идентификатор прописать. А на Марсе…

– Тогда и мы звёздочки нарисуем! – почему-то мне это очень принципиальным показалось. – Специально для этого лаком закупимся. Во!

– Да? Ну ладно, – Тим засмеялся. Легко так, весело. И вдруг замолчал. И глаза дикими стали, чуть кофе не уронил. Меня от такого его взгляда как к месту приморозило. Неужели вспомнил что-то? Из своего прошлого?

– Что?!

– Нет, ничего, – он мне улыбнулся и дальше хмурится. – До меня только сейчас дошло. Я про «петли». Том, мы раньше так стреляли?

– Нет.

– А откуда я тогда про «мёртвую петлю» знаю?

– Почём я знаю. Ты сказал, я сделал. У меня она записана в реестре как особо опасный приём. Стопроцентная летальность.

Что-то я это услышала, и мне как-то нехорошо стало.

– Стоп, вы о чём? Как это – стопроцентная летальность?

– Ну, либо ты поджаришься, либо противник, – меланхолично говорит Том. – Капитан, вы этот приём без моего участия не применяйте. «Алада» конечно, у нас умница, и кибермозг у неё прекрасный, насколько это возможно, и интуиция у вас для мягкотелых потрясающая, но…

– Погоди, Том. Так кто из вас втопил в итоге?

– Капитан. Сама.

Тим это услышал и посмотрел на меня с таким… удивлением и уважением, что ли? А я опять не понимаю, чего тут особенного. Понятно же было, что к чему и зачем. Тут другое важнее.

– Так что там с этой петлёй? – спрашиваю.

– Понимаешь, я канонир третьего класса. Да, марсианский, но всё равно, я про такие приёмчики даже читать не должен был. От слова «совсем»! Да если бы мне такой приём кто из инструкторов тогда показал – на гало или в записи, то его бы сразу на губу отправили. О «петле» даже с первым классом лучше не думать.

– И у Тома они прописаны, да? То есть и он их знает. Верно?

– Верно.

– Значит, ты… вы их знали до того, как потеряли память. Они были в вашем прошлом. Когда-то.

– Вот вспомнить и пытаюсь…

– Внимание, экипаж. До выхода в норму четыре часа.

– Спасибо, «Алада», – как-то у меня нехорошо засосало под ложечкой. Я вообще уже поняла, что боюсь или до, или после. Вернее – и до, и после. А во время боя бояться некогда.

В общем, дальше мы предохранители в шесть рук зачищали. Хорошо, Тим и Том уже большую часть работы сделали. Но всё равно, на мостик в последний момент влетели. Сели, пристегнулись, подключили медсистему – то ещё удовольствие, я вам скажу! Пока шлемы не надели, Тим говорит:

– Значит так, тормози, как сможешь. Потом я снова перекину амортизатор на тебя, и газуй на форсаже. Быстрее затормозим, по нам меньше стрелять будут. И сразу уходим! Только форсаж давай не сразу, а на середине разгона.

– Приняла.

– И как выйдем, сразу передавай сигнал Игоря.

– Уже поставила на автоматику. Всё, работаем.

Ага, «работаем»! Вся беда в том, что до момента стабилизации вся моя работа – сидеть и ждать. Слушать приборы, слушать корабль, чувствовать напряжённую тревогу Тима. Всё-таки странно: мы с первой же встречи не то что увлеклись друг другом, а просто оказались вместе. Словно именно так и должно быть. Понятно, это лоа нас свели, иначе никак, но зачем? Жутко, как задумаешься.

– Выход через три… два… один… Прокол.

Это и просто на экранах красиво, но сейчас, когда я в нейроконтакте с кораблём, вообще сказочно. Всё вокруг плывёт, перетекает, меняются цвета… На экранах не увидеть этих потрясающих синих переливов, которые расцвечивают всё в момент выхода в Пространство. Всему есть физическое объяснение, но поверьте, спектральное смещение – последнее, о чём думаешь в этот момент. Просто это… чудо. Как рождение, наверное. Обидно только, что из этакой красоты тебя мгновенно выбивают перегрузки.

А в этот раз было совсем плохо. Мы ещё не прошли стабилизацию, а я уже чувствовала, что вокруг идёт бой и умирают люди. Не видела, а именно чувствовала. И это описать ещё сложнее, чем то, как через сенсоры корабля воспринимается выход в Пространство. Нет, у меня и раньше получалось эмоции окружающих ловить, но с такой силой ни разу не было. Азарт, ярость, страх, расчёт, боль, отчаяние… И всё одновременно, и за всем этим стоят живые люди, и мне поначалу вообще показалось, что я с этим не справлюсь. По мозгам шарахнуло сильнее, чем перегрузками. Уж думала, что меня просто унесёт куда-то, что я утону в чужих эмоциях и не смогу ничего сделать. Как волной подхватило… И вот тут я сама испугалась. И со страха смогла от этого всего… отгородиться, наверное, так можно сказать. Потому что Тим прав: я пилот, я капитан, и, значит, я отвечаю за корабль и экипаж.

За те секунды, пока я собирала голову на место, «Алада» завершила стабилизацию и начала торможение. И то, что я увидела… Понятно стало, откуда всё это взялось. Здесь была свара. Не меньше десятка кораблей, Братство и противник, эфир забит музыкой, но сигнал Игрока передан по гиперсвязи, его не заглушить. Он ушёл, теперь и мы должны.

Я уже с первого боя, тогда, с пиратами, которые на лайнер Алианта напали, поняла, в чём тут хитрость. Надо просто доверять. Во-первых, кораблю. Во-вторых, экипажу. А в-третьих, себе. Может быть, капитан и обязан что-то там проверять и чем-то там командовать, но в бою просто каждый должен делать своё дело. Решать свою задачу. И моя – увести нас отсюда.

Вообще пилотирование – оно как бы двух видов. Вернее, трёх. Первое – это гиперпереход, и это на самом деле просто. Включила маршевые движки, потом разгонные, когда вышла на релятивистские скорости, активировала гиперпривод – и всё. Главное, корабль правильно нацелить. Для стандартных зон переходов существуют типовые таблицы и программы, так что ничего сложного. А вот если прыгаешь в незнакомую зону, тут надо каждый прыжок рассчитывать. Для этого целая наука есть – навигация. По ней я меньше всего баллов набрала, когда экзамены сдавала в Академии. Наверное, надо с этим что-то делать. Кстати, красивые трёхмерные карты звёздного неба, которые в гало показывать любят – вещь от реальности очень далёкая. Для меня, то есть для пилота, карты – это цифровые таблицы. Для навигатора – математические модели. А галокартинки… Наглядно, для школьников, эффектно, но к пилотированию очень условное отношение имеет.

К счастью, точка выхода у нас – Солнечная, типичнее координат не придумаешь, так что все расчёты займут от силы секунд пять, может, чуть больше. Проблема в другом. Мало правильно рассчитать прыжок, на разгоне вектор перехода в гипер должен быть свободным. Потому что маневрировать уже нельзя. То есть можно, но для этого надо сбрасывать скорость. И начинать всё заново, и прыжок рассчитывать тоже. Я так поняла, те ребята, с Марса, чей груз сейчас был у нас на борту, как раз из-за этого уйти не смогли: им вектор перекрыли. А пока они новый прыжок считали, вражины подвалили, и пришлось бой принимать. У них корабль тяжелее «Алады», им разгоняться дольше надо было…

Я вообще люблю пилотирование в пространстве, хотя тут тоже разница есть. Одно дело – большие корабли, типа «Стерегущего» или той же «Зари». Это вообще скукотища, потому что они огромные, с ого-го каким моментом инерции, и там неинтересно. Там не столько пилотируешь, сколько тупо на кнопочки нажимаешь. Вот малые корабли – это совсем другое. Тут всё ручками. При этом процентов на двадцать опираешься на данные, которые тебе через нейрошлем корабль сливает, процентов на восемьдесят – на чуйку, и всё в порядке. Правда, Макар, который Фальк, пилот из МУКБОПа, говорит, что на самом деле наоборот выходит, в плане – больше данных, меньше интуиции. Но я уже привыкла, что у меня всё не как у нормальных людей. В общем, тоже ничего сложного.

Ага, если вокруг не идёт бой.

Краем уха – если так можно сказать про нейросеть – я слышала, как обмениваются репликами Тим и Том. Что-то про клоуна, которому на арене больше не выступать, про сосиски… Мне некогда отвлекаться. Их задача – стрелять. А моя – маневрировать, проваливаясь сквозь условную плоскость боя. Я уже не смотрю, где свои, где чужие. Мне просто надо оказаться как можно дальше от общей свары, чтобы обеспечить нам пространство для разгона. Я должна уйти в прыжок с первой попытки. Второй не будет.

– Есть норма. Есть расчёт. Начинаю разгон!

– Принял! С-с-су-у-ука-а-а!!!

– Что?!

– Цель в седьмом сегменте!

– Обойду.

И поняла, что не успею. Здоровенный рейдер, больше «Джокера», неотвратимо вползал в сектор, перекрывая нам траекторию. Он специально ждал, что ли?! Если сброшу скорость, мне не дадут снова выйти на разгон. Придётся ввязываться в драку, а это самоубийство.

Я растерялась. На миг, на секунду – но для нас это много. Очень много. Рейдер уже практически закрыл мне вектор, мы неслись на него, а я не знала, что делать.

– Том, всю мощность – на носовые! Пойдём насквозь.

– Что?

Но я уже поняла.

Этот скот не знает, что у нас форсированные движки. Типовому кораблю нашего класса он гарантированно перекрывал вектор. А у нас есть шанс. По расчётам, мы перейдём на полноценную разгонную скорость практически на границе его дефлекторов. И если их снести… То, возможно, у нас получится.

Но только возможно.

Папа Легба, Госпожа Эрзули, светлые Рада, помогите нам!

Я выжимаю из энергокуба максимум, в глазах плывёт кровавый туман, «Алада» дрожит от попаданий, которые я ощущаю чуть ли не собственным телом, с нас почти снесли поля, быстрее, ещё быстрее, лоа, мы должны!..

И тут экраны светлеют от маркёров проколов пространства.

– Враги?

– Нет, – в мыслях Тима звучит откровенное торжество. – Рой! Рой, мать вашу!!!

Они вываливаются в нормальное пространство – десятки, если не сотня, маленьких кораблей. Тормозят маршевыми двигателями, разворачиваются, сходу кидаются в бой… Но нам это не поможет. Мы уже не то что свернуть, мы даже затормозить не сумеем до точки пересечения траекторий. И рейдер тоже не успеет отойти.

– Том, максимум!

– Знаю!

Не успеть.

– Таран!

Я так и не поняла, чья это была команда.

Они обгоняют нас – перегрузки должны быть бешеные, – пять, шесть… полтора десятка «москитов». Залп ракет сносит поля рейдера, но истребители не сворачивают. Они не сворачивают! Они несутся вперёд, и я уже всё понимаю, я кричу им, не голосом, душой: «Нет! Не надо! Мы успеем! Живите!!!», но они не слушаются. Это странно, но я чувствую их – пилотов. Их спокойную и гордую решимость. И приходит понимание: они не остановятся. Они делают, что должны, без колебаний и сожаления. Так надо, и я не должна винить себя. А их будут помнить, и, значит, они будут жить.

А потом они пропадают. И истребители медленно, как в гало на стоп-кадрах, бьют в броню рейдера, взрывы один за другим, он распухает, я почти теряю сознание от перегрузок, но становится легче, и я понимаю, что Тим с Томом опять перебросили поля на меня.

А потом мы влетаем в огонь.

Том Том

Страх. Страх весьма неприятное чувство, как считают люди. Они просто не могут понять очень простую суть этого явления. И я благодарен судьбе за то, что смог испытать страх и лучше уяснить его природу. Новое знание всегда ценно, и само по себе, и в том плане, что даёт мне лучшее понимание мягкотелых, с которыми я постоянно взаимодействую.

Как я понял его природу? Тут всё предельно просто, обычный анализ и сравнение паттернов человеческого поведения. Э… ну если проще, я сравнил типовые поведенческие реакции человеков со своими. Смотрите, у вас есть смесь деталей от гаусс-винтовки и станнера. Как понять, где какие? Правильно, просто собрать гаусс. То, что останется – это от станнера.

Я не испытывал страха, когда мы с Командиром болтались в пустоте, когда шли на абордаж и так далее. А он испытывал. И на основании сравнительного анализа я определил: страх возникает, когда вы не можете объяснить происходящее и (или) не знаете, что делать. Человек стоит на крыше небоскрёба и смотрит вниз. Ему страшно. Он понимает, что если упадёт, то разобьётся. Отбросим страх смерти, с ним всё понятно, это неизведанное. Остаётся страх высоты. Почему он возникает? Человек просто не понимает, почему он смотрит вниз и что тянет его сделать шаг за край. Если он поймёт, что его мотив – это желание испытать полёт, то страха не будет.

Рационального страха не бывает. Если вы осознаёте, что происходит, механику и физику процесса, то вместо страха будет понимание необходимых действий и их последствий. Говорят, что страх предостерегает. Неверно. Если вы оцениваете последствия, вы и без страха не станете делать то, что приведёт к нежелательным результатам. Или наоборот, станете – если понимаете, что даже негативный для вас результат рационально необходим.

Марсиане понимали, что таран корабля противника с большой вероятностью приведёт к их смерти. Но марсиане ставят интересы социума выше личных, а для социума крайне важно, чтобы мы дошли до места. Следовательно, взвесив все варианты, они избрали самый оптимальный и надёжный. Личная смерть для них не страшна, потому что они социальные существа, они часть общества, и если общество будет жить, то и они будут жить, просто в иной форме.

Так вот, страх. Страх я испытал, когда с нашим Капитаном случилась истерика. Я не сразу идентифицировал это состояние и не мог определить его причину, чтобы попытаться нейтрализовать её. Капитан ругалась, плакала и била по мне кулаками. Причём она не ставила себе целью причинить мне вред. Конечно, простые удары для меня абсолютно безопасны, но в данном случае мне казалось, что я имею дело с тем, что человеческие психологи называют автоагрессией. Из беспорядочных слов Капитана я понял, что её травмировали действия марсианских пилотов, и попытался объяснить, что бо́льшая часть их выжила, катапультировавшись в последний момент. Марсианские пилоты не самоубийцы, вовсе нет. Тут простой расчёт: если пилот погиб при таране и цель уничтожена, то результат – сто процентов. А если пилот выжил, то все двести. Для общества двести лучше ста. Поэтому ни один марсианин не станет погибать просто так.

Я рассчитывал, что рациональные доводы помогут, но мои слова почему-то оказали противоположное действие. Я совершенно не понимал, как вывести Капитана из этого состояния. Можно, конечно, использовать станнер или шокер, и просто подождать Командира, но мне не хотелось случайно навредить Капитану. Да и негативная реакция Командира была слишком очевидна в таком случае.

К счастью, Капитан постепенно успокаивалась. Она уже не плакала, а сидела на полу, ухватившись за голову, и страдала.

– Да что же за груз нас на борту?! Так за будущее своё драться можно, за детей… Что мы везём?!

Вот что тут сказать? Белковые, одно слово. Ведь всё очевидно! Три кофра. У двух внутри контейнеры из материала Странников, третий обычный. Третий – это тело командира поисковой группы «Памяти», Чёрного Дракона Павла Зотова. «Память» ищет останки Первых, вернее Последнего Первого, если не ошибаюсь, Марка Гомаро. Следовательно, один из контейнеров, привезённых Игроком, это и есть его останки. Иначе этим делом занималась бы не «Память», а другие специалисты КБМ.

Что во втором контейнере, не важно. Скорее всего, реально некий артефакт Странников, но только ради этого не прислали бы рой Драконов. Если спросить марсиан, что важнее: останки Гомаро или самый крутой артефакт, они однозначно скажут – Гомаро. Почему? Всё потому же. Идущие на смерть знают, что они живы, пока их помнят. И каждый марсианин скажет: погибшие герои живы, пока их имена и поступки сохраняются в памяти людей.

Мы живы, пока помнят о нас. Память вечна. Так говорят на Марсе. И они правы.

Что такое разумное существо? Оно состоит из трёх компонентов. Тело, физическая оболочка, сознание – электрохимические процессы в нервной системе, и душа. Не в религиозном плане, хотя на мой взгляд некоторые религии приблизились к верному понимаю души. Мне очевидно, что душа – это поле, рождаемое сознанием. Сознание и душа неразрывно связаны, они диалектически едины: сознание порождает душу, но развитая душа влияет на сознание. И вот ключевой момент: если создать дубликат электрохимических процессов, порождающих сознание, создадим ли мы душу? И наоборот – формируя отражение души, не породим ли мы сознание?

Представьте, что некоторое, достаточно большое, количество разумных помнит героя. Причём не только имя, а его самого: его поступки, реакции, по сути, душу. Их действующее сознание рождает некое дополнительное поле, которое складывается по всей планете, как мозаика. То есть формируется душа. А пока душа жива, будет и сознание, потому что как сознание рождает душу, так и наоборот.

Я не отвлекался от темы. Все эти размышления шли параллельно с попыткой вывести Капитана из состояния истерики. Я же многозадачный, могу одновременно любоваться током соков в растении, испарением эфирных масел с его плодов и цветов, разбирать аэродинамику шмеля и вести огонь по нескольким целям. Да, людям сложно такое представить, но это действительно так.

По Капитану было видно, что она находится в тяжёлом состоянии. Насколько я знаю, раньше она не участвовала в таких боях, и смерть большого числа людей была для неё шоком. Кроме того, Капитан, как я понимаю, чувствует подобные вещи той самой душой, которая у неё большая. То есть её поле распространяется далеко, сохраняя достаточную напряжённость.

Вот ещё одна мысль! Можно ли допустить существование души без сознания? Мой ответ – да. Не только марсиане тому пример, но и сам Марс. К тому времени, как началась колонизация Марса, магнитное динамо планеты давно перестало работать из-за затвердевания ядра. Но хаотичные остаточные магнитные поля остались, и Первые, как мне представляется, начали восстанавливать Душу Марса. Мантисы прервали этот процесс на непродолжительный, с точки зрения эволюции, период, но сейчас Марс оживает. Уже зафиксированы первые извержения и первые землетрясения. А может ли восстановление души привести к оживлению организма? Выходит, что так. Теперь мне стали понятнее некоторые старотеррянские религии, которые отводили особое место необходимости беречь душу человека. И разговоры о жизни после смерти в таком случае становятся не религиозной болтовнёй, а теорией, которую можно подтвердить физикой. Пусть и не сейчас. Интересная мысль, надо будет её обдумать на досуге.

А сейчас мне надо завершить процесс нормализации функционирования Капитана. Хотя она, как мне кажется, сама неплохо справляется с этой задачей.

– Что с Тимом и кораблём?

Не понимаю, почему надо размазывать слёзы и прочие выделения кулаком? Есть же салфетки. Но, возможно, это инстинктивное поведение из детства?

– Ремонтопригодны, но небоеспособны.

– Что?

– Повреждения не позволяют им продолжать боевые действия. Командир в регенераторе, критичные повреждения внутренних органов, но опасности уже нет. На «Аладе» перегорели стержни излучателей, истрачен запас торпедно-ракетного вооружения и сожжены почти все предохранители. Из вооружения одна спарка. Есть повреждения брони, разбалансированы двигатели, но в целом до Марса дойдём и ремонт возможен. Я проанализировал остаток средств, хватит на ремонт даже на Теллуре, однако, если строить прогноз с учётом социальной психологии Марса, ремонт нам сделают без денег и даже проведут апгрейд.

– Сколько же там народу полегло, чтобы дать нам уйти…

– Марсиан было около сотни, это минимум. Братства около пятидесяти, – ой, зря я это сказал! Мне и в голове Командира не понять, как токи текут… Вернее, понять-то как раз я могу, а вот как результат получается, не понимаю. А тут женская голова, это вообще потёмки. Недаром у белковых так много поговорок о женской логике.

– У-у-у-у-у…

И не погладить даже, хотя… Может, дать ей ещё раз винтики поотворачивать?

– У Братства было меньше кораблей, но там экипажи.

– А у марсиан, что? Беспилотники? Там были люди, я знаю!

– Одиночки. Кресло пилота, корпус, одна ракета и две-три торпеды, плюс излучатели. В каждом корабле заряд антивещества, на случай тарана. Марсиане не сдаются.

– Самоубийцы? Или герои?

– Я не понимаю термина «героизм». Но они не самоубийцы, – чтобы успокоить, выдаю свою трактовку «души». Но по-моему зря я это сделал, что-то ей только хуже стало. Мягкотелые! Приходится повторять: – Марсиане не самоубийцы, их корабли снабжены системой катапультирования. У обычных МД она автоматическая, у МДЧ катапульту активирует пилот. Часть тех, кто пошёл на таран, катапультировалась, и часть из них выжила.

– Это что же за бойцы такие?

– Судя по окрасу бортов и позывным, это Чёрные Драконы.

Капитан помолчала и спросила:

– Как бы узнать, что там с Игроком и ребятами?

– Выйдем из гипера, узнаем. Или на Марсе уже.

– Ох…

Капитан забормотала что-то, опустив голову. Я не стал подслушивать. Она так переживает, молится своим лоа. Это её дело. Я уважительно отношусь к причудам человеков.

А если допустить, что теория «души» верна, то почему не пойти дальше и не предположить, что погибшие или умершие предки, которые сохранились душой в сознании некоторого, достаточно большого, пула разумных существ, могут что-то подсказать или направить? Некоторые виды ментальной связи не имеют границ, а некоторые из них невозможно даже экранировать. Так что лоа Капитана вполне могут общаться с ней, так она является одним из носителей их души. Конечно, в таком случае молиться в гипере бессмысленно, но если ей так проще, почему нет?

Адмирал Базиль Номбрилли

У кабинета Адмирала был один недостаток. Вернее, не у кабинета, а у всего здания. Когда-то давным-давно оно было одним из самых высоких в городе, но Виль-де-Ноэль разросся, и от прекрасного вида на Лес остался маленький кусочек в просвете между тяжеловесным кубом Центрального банка и торговым комплексом. Адмирал даже всерьёз размышлял над тем, чтобы перенести штаб-квартиру куда-нибудь в другое место, но это было бы слишком затратно: строительство нового здания с соблюдением всех требований безопасности – такой удар по бюджету, что надо придумать более убедительное обоснование, чем вид из окна.

Адмирал обернулся, посмотрел на адъютанта. Озейн был всё такой же – идеально выглаженный, идеально выбритый, пахнущих дорогим одеколоном… Но что-то изменилось в мальчике. За последние дни он словно повзрослел, его собранность перестала быть наполовину игрой. Это хорошо и правильно, но и грустно немного. Если Адмирал прав, многим мальчишкам скоро предстоит повзрослеть.

– Озейн, докладывай.

– Да, мон адмирал. Всё прошло согласно плану. Вернее, почти всё. Но груз доставлен.

– Озейн!

– Да, мон Адмирал. Подробности… На первом выходе Игрок вступил в бой, как и предполагалось, «Алада» ушла в гипер.

– Тогда к чему это «почти»?

В первый момент, узнав, что груз на корабле Сонел, Адмирал испытал странную смесь злости и паники. Если он прав и эта девчонка может вычислять противника, то если они её потеряют… Но это была мгновенная и глупая эмоция. Один человек, даже очень талантливый, ничего не изменит. А спецы-псионики уверили Адмирала, что раз это принципиально возможно, они научатся выявлять чужаков. Им хотя бы одного живого, чтобы понять, что искать… При желании в ситуации можно найти даже определённый плюс: пусть теперь по поводу этой Сонел, непонятного дикого псионика, у Марсианского Крыса голова болит.

– На втором выходе «Аладу» уже ждали. Им постарались перекрыть вектор разгона, но… Марсиане… Мон Адмирал, я до сих пор в шоке от того, что там творилось. Корабль, который перекрывал вектор, был слишком большим, у них остались только излучатели, в общем…

– Марсиане пошли на таран.

– Да. Это безумие, мон Адмирал!

Всё-таки ещё мальчишка. И не поймёт, сколько ни объясняй. Хотя и сам Адмирал понимал марсиан только рассудком. На уровне эмоций, или души, если такой оборот использовать, принять нечто подобное было тяжело.

– Они живы, пока их помнят. А помнить их будут не только на Марсе, – Адмирал подошёл к бару, плеснул себе коньяка и залпом выпил. Дорогое «Золото долины» упало в желудок безвкусным комком.

Адмирал снова шагнул к окну. Жаль, Леса не видно.

– Посылка? Курьера провели нормально?

– Курьер прошёл незамеченным. Вся свара была вокруг кораблей Братства. На старт «почтовика» с ведомственной площадки никто внимания не обратил.

– Хорошо. – Адмирал не оборачивался. Ему не хотелось, чтобы Озейн видел его лицо, пока он не соберётся.

Этот прорыв… Он значит куда больше, чем предполагали его участники. Всё сплелось в тугой клубок. Груз, который везли тиранцы на «Аладе»? Важно, конечно. Но исключительно для Марса, и то скорее в психологическом плане. А вот посылка с материалами «Ведьмы» и крот, который теперь полностью вне подозрений… Это важно для всего Торгового Союза. Теперь неизвестные хозяева «крота» уверены, что он работает не под контролем. А это значит, что счёт хоть немного, но выровнялся. Если можно так сказать в отношении противника, о котором ничего не знаешь.

– Озейн, всех, кто принимал участие в бое и имеет гражданство Теллура, отметить… скажем, медалью «За мирный Космос». Погибшим… В случае похорон на Марсе отправить делегацию для отдания почестей. Если есть распоряжения о захоронении, обеспечить транспортировку и похороны со всеми необходимыми требованиями. Думаю, тут мы с Марсом найдём общий язык.

– Да, мон Адмирал. Разрешите идти?

– Иди, Ойзен.

Теперь оставалось самое сложное. Ждать ответа от Гейнца.

Тим Найдёнов

Я уже говорил, что болтаться в регенераторе – то ещё удовольствие? Вот говорю. Вообще-то, если бы не наши ложементы… Тут ведь в чем опасность? Когда вас сдавливает перегрузками, вы больше всего напоминаете шарик с водой, в котором наделали дырочек. И тут очень важно, что у вас за кресла, какие системы подключены к вам и так далее. Будь у нас стандартные ложементы, нам бы карачун настал. Были бы армейские, я бы просто отрубился. А у нас прямо на пилотские кресла заведена система жизнеобеспечения, и медсистема связана с кибермозгом корабля. По сути, с определённого момента мы находимся на искусственном питании и жизнеобеспечении. Медкомм знает, что мы делаем, и принимает меры. Например, кровь замещает на более густую жидкость, которая с перегрузками превращается в гель, по сути, не давая сосудам лопаться. Сосуды в глазах и во рту фигня, кровь из носа и глаз для боевых пилотов и канониров дело обычное, как и из-под ногтей, а вот сосуды мозга… Мозг защищается не только таким вот «желе», но и отдельными силовыми полями. Но естественно, в крайних ситуациях работать он не может, и вас просто отключают. Иначе не сохранить мозг. Так что… А теперь представьте процесс включения, и для полноты картины добавьте миллионы наноботов, которые шарятся в вашем теле, штопая и восстанавливая сосуды и микро и не очень травмы. Тоже удовольствие ниже среднего, мягко говоря.

Инге приходила, сидела рядом, но убегала быстро: дел полно, кораблик-то наш не дуршлаг, конечно, но близко. Потом Том зашёл, руку на колбу положил, провёл по ней. Я кивнул.

«Лечись, Командир».

«Присмотри за ней».

«Скучает».

«Я тоже»…

Короче, выбрался я на волю перед самым выходом из гипера. И конечно же моя ненаглядная на меня накинулась: сначала с поцелуями, а потом – с руганью. Она такая забавная, когда сердится: кулачки сжимает, глаза горят, на щеках румянец, взъерошенная, как воробей. Вот тут весь её темперамент виден становится.

– Ты! Ты опять! – и на каждое слово меня пальцем в грудь тыкает – Loco! Mierda! Мы же успевали! Зачем?! – и дальше что-то такое по-испански, что перевод, наверное, лучше и не знать.

У меня ответ простой: сгрести это чудо в охапку и поцеловать. И лучше – не один раз. Она обычно поначалу вырывается, шипит, как змеюка, а потом отвечает – ну и тут, считайте, инцидент исчерпан. А в этот раз она всерьёз выворачивалась, а потом, наоборот, вцепилась и шепчет:

– Том сказал… Марсиане не сдаются… А ты… Ты ведь тоже марсианин… Ты… – и уже не ругается, а носом хлюпает.

– У меня ты капитан. Меня не призывали. Так что… – я улыбнулся, поцеловал Инге в макушку. А что говорить-то? Что я сам себе приказ отдал: она должна выжить? Можно сказать, конечно: «должна груз доставить», но она же не дура, всё сразу поймёт. Так что лучше промолчать.

Интересно, как Том с её истерикой справился? А она точно была, или я свою ненаглядную не знаю. Надо будет порасспрашивать его потом. Только так, чтобы Инге не слышала.

Постояли мы, обнявшись, потом Инге убежала еду мне готовить, а я пошёл проверять, что у нас осталось. Не так уж и много, если не сказать грубее. Но кое-что из излучателей Том с Инге восстановили. Если что, огрызнуться сможем. Разок, не более.

– Внимание. Выход в норму через четыре часа, – сообщила «Алада».

Заняли места. Это выход не такой, как два предыдущих, тут никаких резких манёвров, я прямо чувствую, как бережно Инге выводит нас на торможение. Врагов здесь не будет: мы у самой системы, ну, по космическим меркам, конечно. Тут нас бить никто не станет. На атомы распылить, со станций дальнего обнаружения – это запросто, но бить – нет.

– Выход. Приступаю к стабилизации. Внимание, повреждения корабля не соответствуют поставленным задачам. Все системы переключены на поддержание функционирования корабля и работы СЖО.

Как только стабилизировались, вижу «клоунов». Три или четыре. Нет, сразу пять. Идут вровень с нами. Не атакуют, прикрывают. Попробуй кто, сунься, сразу огребёт. Вот никогда не думал, что с такой радостью буду смотреть на МДЧ, чёрные, с красными кляксами, напоминающие дракона в прыжке. Как только затормозились, нас окружает рой, штук пятьдесят «москитов» и рейдер. Который немедленно выходит на связь.

– «Алада», приём. «Алада», в канале Стриж. «Алада»…

– Стриж, «Алада» на связи, – отвечает Инге. Спокойно отвечает и уверенно, не так, как растерялась тогда, с Игроком.

– «Алада», все живы? Идти можете?

– Живы. Идти можем, драться – нет.

– Драться не надо, теперь это наша работа. Примите данные курса и режима движения. В случае неполадок или невозможности движения заданным курсом или порядком дайте знать, вышлем транспорт.

– Принято, – Инге посмотрела на экран, на приборы, подтвердила. – Идти заданным курсом можем, маршевые системы в норме.

– Хорошо. Спокойной плазмы, «Алада». Очень ждали вас.

– Принято.

Это был странный и спокойный полёт. Мы сдвинули кресла, убрав подлокотники. Инге прижалась ко мне головой, мурлычет что-то себе под нос. Не, ребята, драться я пас. Да и кто на нас нападёт?..

И тут я расслышал, что там моя ненаглядная напевает:

– Бак пробит, хвост горит, но машина летит, на честном слове и на одном крыле…^[3]

Бак пробит… Меня как током ударило.

– Что? – вскинулась Инге. Кажется, я едва не отшатнулся.

– Песня. Откуда ты её знаешь?

– Не знаю, – она тоже вроде как растерялась. – От папашки слышала… кажется. А он откуда, не знаю. А что? Вспомнил, что-то?

– Знакомая песня. Попробую вспомнить. Мотив точно помню.

– Угу, – Инге снова утыкается в меня. Я чувствую, что ей хорошо и спокойно, и мне тоже. Что до меня, то я просто среди своих. Тут ведь главное не столько то, что мы в безопасности, сколько то, что на любого рядом положиться можно, как на самого себя. От этого такое особое умиротворение наступает, ощущение надёжности, что ли. Инге затихла, но я чувствую, что она тоже улыбается тихонько.

– Внимание! Цели, движутся пересекающим курсом!

Ну вот, такую идиллию испортили. Смотрю, кто там. М-да… Терра. И тут же в динамиках стальной голос робота:

– Внимание. Дай дорогу. Не приближаться. Огонь без предупреждения. Не приближаться. Огонь без предупреждения…

Инге выпрямилась, подобралась, но я её снова к себе притянул. Ничего не случится. Терряне молодцы, понимают, когда можно в позу встать, а когда не стоит. Так что разошлись красиво. Правда, один просемафорил позиционкой: «Психи». Я перевёл, Инге фыркнула.

Я включил связь с «Денебом», лидером нашего сопровождения.

– Стриж, Тим-Том на связи. Проведёте через Мемориал?

Ну да, Стрижа я знаю. Это позывной Женьки Вебера. Марс планета большая, а вот людей там немного, и такие, как Евгений, известны любому коммандос, а уж тем, кто любит устрицы, и подавно.

– Тим-Том? Рад слышать. Проведу, конечно. Через оба причём.

– Спасибо.

– С меня причитается. Я с тобой за прошлый раз не рассчитался, а уж теперь… Так что как освободишься, заглядывай, Ксанка свои лепёшки фирменные сделает.

– Замётано. Но я не один.

– Не вопрос.

– Мемориал? – спрашивает Инге. – Тот самый, про который ты рассказывал?

– Да.

Не знаю, в чём дело, но мне почему-то очень важно, чтобы Инге их увидела. Мемориалы. Но ждать долго пришлось. Нам до границ системы, а потом до Марса в общей сложности дней шесть лёта. Ну и понятно, что сидеть в обнимку всю дорогу – непозволительная роскошь. Так что большую часть времени мы занимались кораблём. Я худо-бедно восстановил поля и на пару с Томом оживили несколько установок. И дело не в том, что мы чего-то опасались, нет, в Солнечной безопасно. Просто это правило такое: пока есть время, восстанавливаешь боеспособность. Привычка, знаете ли. Да и не хотелось перед ребятами совсем лохом уж выглядеть. Хотя после наших выкрутасов кем-кем, а лохами нас вряд ли кто посчитает.

Кое-кто может подумать, что в этом полёте основная работа была за мной. Счаз! Не зря Стриж так уважительно с Инге говорил. Понимаете… Вот представьте: вы стоите на краю огромной расщелины. Ну, скажем, с километр. На другую сторону перекинут мост шириной сантиметров двадцать. Будь он на земле, вы и тогда пробежать по такой дорожке с первого раза не сможете. А на высоте, где ветер, и где под вами пропасть? А надо бежать сломя голову, и нельзя остановиться, перевести дух, а вас ещё порывами ветра треплет, дождь идёт, иногда град. Масса покоя «Алады» почти восемнадцать тысяч тонн, и несётся она с безумной скоростью. Каждое попадание требует компенсации, постоянных поправок и коррекции. Отчасти это делает автоматика, но только отчасти. Поэтому после такого рывка, даже в первый раз, Инге была выжата как лимон. Добавьте к этому дикое напряжение и безумные перегрузки, и тогда поймёте истинную степень её участия в этом полёте. Я вам ещё скажу, при прорыве от пилота требуется больше, чем во время обычного боя. Прорыв ведётся… Ну не знаю, по наитию, что ли. Там нет времени думать, там надо чувствовать ногами эту дорожку, как подошва сцепляется с поверхностью, где надо пригнуться, а где наоборот поддаться ветру.

Так что я поначалу Инге работать не давал. Пусть отдыхает. Это мы с Томом привычные, а она первый раз в жизни в такое ввязалась. Правда, надолго её не хватило. Отдыхать, в смысле. Ну а когда мы вошли в систему, наш капитан вообще на мостик перебралась, хотя нас по большей части автоматика вела.

Стриж предупредил, что к Мемориалу подходим, и мы с Томом к Инге присоединились. Том, конечно, мог из любой точки «Алады» посмотреть, но ему нравилось составлять нам компанию. «Я изучаю поведение и эмоции человеков»… Приколист. Прекрасно знает, как правильно, но упорно слова корёжит.

– «Алада», обратите внимание, – вызвал нас Стриж. – Оберон, спутник планеты Уран. В своё время тут располагалась наша база Оберон-Один. Именно она начала обстрел армады мантисов, когда они вторглись в Солнечную Систему. Это был первый и самый сокрушительный удар в начале вторжения. Дальше мы отступали. База смогла уничтожить почти двадцать процентов флота. В основном – тяжёлые транспортные корабли и орудийные платформы. База расположена в одном из кратеров. Сейчас она подаст ритуальный сигнал, и мы ответим.

Оберон просто глазами найти было бы сложно, он маленький и тёмный, но его навигационная система подсвечивала. А вот вспышки лазерного семафора на поверхности прочитывались легко. «Готов умереть» – перевёл я Инге. И добавил, скорее про себя «Всегда!». И повторил громче:

– Сейчас Драконы ответят «Всегда».

Рой синхронно вспыхнул ответными огнями.

– Ти-им! Ты в порядке? – Инге с тревогой заглядывает мне в лицо. А как ей ответить? Что-то странное происходит. Не вокруг. Со мной.

– Да. Нет. Кажется.

Сосредоточиться трудно. Надо вспомнить. Надо вспомнить что-то очень важное. Что-то, связанное с этим кратером. С Обероном. С…

– Что?! – голос Инге спугнул образ, который уже складывался в голове. Может, и к лучшему.

– Эта связь, – воспоминания ускользнули, оставив какую-то тревожную незавершённость. До сих пор не могу понять, хочу я вспомнить или нет. С одной стороны, надо знать, кто ты и откуда. С другой… Я не знаю, что вспомню, и хочу ли узнать то, что узнаю.

– Раньше её называли семафорная связь. Перехватить можно только в оптическом диапазоне, – надеюсь, что голос звучит нормально, но, похоже, зря. В глазах Инге испуг:

– Что с тобой такое?

– А? Связь… Старая система связи, не пойму, откуда я её помню.

А я её знаю – или просто в курсе, как звучит обмен с Мемориалом? Нет, я именно что знаю: перевёл же я для Инге «любезности» террян. Но я её никогда специально не учил…

– Всё можно объяснить просто, – неожиданно заговорил Том. – Марсиане её знают, значит, во время пребывания на Марсе, ты, Командир, мог видеть таблицы обозначений и запомнить их. После регенератора информация всплыла на поверхность. По моим данным, такое бывает.

– Наверное, ты прав, дружище. Наверное, ты прав.

Очень хочется верить, что всё так просто.

Мимо следующего Мемориала мы проходим через несколько часов. Второй Мемориал – это сектор первого крупномасштабного сражения Зари. Именно в нём погибли практически все Первые. Те, кто остался после первого боя с мантисами в начале Сумерек. Тогда они встретили флот в районе Юпитера и держали, сколько могли, чтобы на Терре успели эвакуировать крупные города…

Но здесь повторяют другой бой. Я наблюдаю, как юркие МДЧ старого образца крутятся вокруг больших кораблей мантисов. Иногда вспыхивают маршевые или коррекционные движки, видны пуски ракет. Конечно, всё это имитация. Там никого нет, автоматика прокручивает схватку раз за разом. Не всегда, конечно, но нам повезло. Вон кто-то пошёл на таран…

Инге застыла, смотрит, не отрываясь, глаза нехорошо блестят. Кажется, я понял, почему она пугается, когда я в воспоминания свои неуловимые проваливаться начинаю. Но я-то ладно, а её чем так накрыло? Хотя понятно, чем. Она о людях, которые здесь погибли, думает. Но смотреть на неё страшно. Я обнимаю Инге и притягиваю к себе. Она вздрагивает, утыкается в меня, замирает. А я смотрю поверх её пушистой макушки на обзорные экраны.

– Именно с этого боя началась космическая битва за освобождение Солнечной Системы, – Стриж, не видя, что с нами творится, продолжает рассказывать. – Одновременно с ней на Терре Объединённые Силы Сопротивления подняли восстание, которое готовилось на продолжении всех Сумерек.

– Стриж, что с нашими ребятами? – Инге вывернулась из моих рук.

– Игорь жив, значит и Игрок скорее всего тоже. Пока ничего точнее сказать не могу. Команда эвакуации уже там. Как прилетим, станет понятно. Пока, предположительно, потери Марса и Братства пятьдесят процентов.

– Пусть души их станут лоа и хранят нас! – выдыхает Инге.

– Память Вечна, – отозвался Стриж. Похоже, слова Инге ему понравились. – Мы соберём всех и похороним на Марсе. Экипажи Братства будут захоронены там, где они распорядились. Или у нас, у Олимпа, если от них не было распоряжений.

– Это правильно. Все должны возвращаться домой.

Не знаю почему, но эти слова меня до печёнок пробрали.

Дальше мы летели без приключений, если не считать одного… да даже не знаю, как назвать. Мы уже маневрировать потихоньку начинали, ускорение сбрасывать, и тут на нас вылезли два красавца – крейсера Терры. Что они там надумали, я не знаю, но попытались нам вектор перекрыть. И ручаюсь, того, что они услышали, эти ребятки не ожидали:

– Ход не снижать! Сторожевой «Европа», требую дать проход. В случае неподчинения законным требованиям от лица Совета Координаторов Марса я буду вынужден объявить Терре войну. Повторяю, освободите траекторию!

Мы как раз на мостике были, так Инге на меня глаза вылупила:

– Ничего себе! Суровые они.

– Ага, отморозки. Но классные, они тебе понравятся.

Надеюсь. Очень надеюсь, что Инге у нас понравится. На Теллуре, конечно, классно, но Марс…

– Они мне уже нравятся.

Она прижимается и целует меня. У-у-х, хорошо!..

– Эй, Алада, вы в канале вообще-то! – ржёт Стриж. – Хорошо хоть, не в общем.

– «Европа» «Денебу». Следуйте намеченным курсом, препятствий не чиню.

– Спасибо, «Европа». Все возвращаются домой.

– Ваших сильно потрепали? Помощь нужна?

– Если организуете встречу, скажем спасибо.

– Примем и доставим, не волнуйся. Мягкой посадки, Стриж.

Ну, правильно, потрясли кулаками, показали всем, какие грозные, можно и нормально поговорить. Уверен, Женька капитана «Европы» лично знает. Может и пил с ним как-нибудь, или на Терре, или дома.

– А что это они? – Инге с подозрением следит за построенной «Аладой» траекторией расхождения.

– Не знаю, – и правда, поведение какое-то нетипичное. Хотя Марс и Терра периодически друг перед другом мускулами играют, но это скорее дань традиции, чем реальная необходимость. Если так, то ребятки не самый подходящий момент выбрали. И если не так?

– Стриж, чего они хотели?

– Вас досмотреть.

– Ни… фига себе!

Это да, это наглость на грани фола. Хорошо, терряне оказались вменяемыми и всё правильно поняли. Но – с чего бы? Видно, реально у нас груз тот ещё. Ничего, думаю, на Марсе всё узнаем. А он уже скоро.

Инге Сонел

Марс я видела. В смысле, в гало и на снимках. Но в натуре это совсем иначе выглядит. Одни спутники чего стоят! Их там аж четыре. Один естественный, Фобос называется. Их было два когда-то давным-давно, но второй, Деймос, мантисы уничтожили. Он вроде как-то в планетарной обороне был задействован, или что-то вроде того. Сейчас в честь него один из искусственных спутников назвали. А вот они тут огромные, просто жуть! Даже орбитальные хабы на Теллуре раза в полтора меньше. Этакие монстры, и видно, что они как будто из разных элементов собраны. Или даже не элементов, а…

– Это… когда-то были корабли?

– Да. В основе каждого – корабли-колонисты. Вернее, транспортники. Они разгружались и состыковывались, эта возможность была изначально в конструкцию заложена. Конечно, спутники уже много раз модернизировались и переделывались, – этот Стриж, похоже, готов про Марс часами рассказывать. – Деймос – это чисто военная база, на нём проходят подготовку пилоты и экипажи кораблей. База Олимпик – орбитальный завод. База режимная, как и Деймос. Ну и база Дракон, это хаб. Там же центр подготовки гражданского флота, он сдаётся Терре, медицинский центр и ещё много всего. Но главная их функция в другом. У Марса слабое магнитное поле, в начале колонизации его вообще, считайте, не было, так, что-то остаточное. Из-за этого и радиация на поверхности была высокой. Плюс солнечным ветром сдувало атмосферу. Конечно, не всю. Солнечный ветер ионизирует верхние слои атмосферы и создаёт зону ионизации, которая его же тормозит. Но этого недостаточно. Потому спутники, во-первых, создают магнитный щит, повышая плотность атмосферы, а во-вторых, «раскачивают» ядро планеты, чтобы восстановить в нём конвенционные токи и запустить естественное планетарное динамо.

Вот честно? Не читала бы я про Марс до этого, не поняла бы, о чём речь. А Стриж дальше гнал, и я прям слышала, как он рад тому, что говорит. С таким восторгом рассказывал, что я тоже улыбаться начала:

– На Марсе стало значительно теплее, примерно на пять градусов, а пятьдесят лет назад, может, чуть больше, произошло извержение вулкана! Вернее, выброс газа, по сути, но он длился целых семь минут, представляете! Семь минут шло извержение! Наверное, вам это может показаться диким, но этот день назван Днём Жизни. Это как первый вдох. Марс больше не просто глыба камня в космосе, это живая планета со своей биосферой. Да-да! У нас есть своя биосфера. Последние триста лет мы ищем в поясе астероидов ледяные образования и возим их на Марс. Вода, углекислый газ… За счёт их таяния повышается плотность атмосферы, дальше включаются бактерии, образующие кислород… Простите, я могу вечно говорить о Марсе, – и Стриж совсем другим тоном сообщил: – Мы выходим на посадочную орбиту. Если хотите, можем подогнать транспорт.

– Нет. Корабль в норме. Если садиться по лучу, проблем вообще нет, – сказала и тут же пожалела. Но уже поздно реверс врубать. Ладно, я не дитё малое, сядем. Как-нибудь.

– Отлично. Тогда полного штиля вам. Передаю вас Олимпу-Три.

– Полного штиля? – слово «штиль» я только на Теллуре узнала. Это когда на море волн нет. А здесь-то оно при чём? Но Стриж сразу объяснил:

– Да. У нас бури бывают. Они и раньше были неслабыми, а теперь… Их стало меньше, но уж если пошла волна, то тушите свет.

– Понятно. Спасибо, Стриж, до связи.

«Тушите свет»? А это что значит, интересно? Наверное, эта… идиома какая-то. Надо будет потом у Тима спросить. Но потом.

Посадка в незнакомом порту всегда требует внимания, даже если на посадочный стол лучом ведут. Или здесь шахты? А сейчас вообще… Как раз как в той песенке, «на честном слове и на одном крыле…». Вправду интересно, откуда я её знаю? Вроде никогда не вспоминала раньше. Ладно. Не об этом сейчас надо думать.

– «Алада», вызывает Олимп-Три.

– Олимп-Три, слышу вас.

– Даю посадочный луч. Сброс скорости на первой трети, дальше мы вас подхватим и посадим. Мягкой посадки, «Алада». Погода отличная.

Ну да, подхватим и посадим… Но начало посадки никто вместо меня не проведёт. Очень не хотелось опозориться. Вот кто меня за язык тянул говорить, что корабль в норме! Я в прямом смысле слова взмокла, пока в створ вошла. «Алада» реагировала с опозданием, шла нестабильно, нас трясло и болтало… Всё-таки одно дело – полёт по условно-прямой траектории, когда вся коррекция идёт на пару-тройку градусов по любой оси, и совсем другое – манёвры на входе в атмосферу. Да уж, судя по всему, Марс – это не ласковый Теллур, где даже в верхних слоях – тишь да благодать. Можно подумать, я не рейдер, а челнок орбитальный сажаю, так нас болтало.

– Тормозные на минимум. Створ зафиксирован. Погрешность отсутствует.

Я уж и не думала с первого раза это от диспетчера услышать. Казалось, так криво иду, что придётся или подниматься – и на второй заход, или передавать управление наземному контролю. И то, и другое – то ещё позорище. Но вроде всё получилось.

– Тяга на ноль. Входим в створ.

Нас снова тряхнуло – сработал силовой захват. Всё. Теперь от меня уже ничего не зависело. «Алада» мягко заскользила вниз по лучу – а мне стало страшно.

Я ведь хотела на Марс! Чтобы попытаться узнать, что Тима с ним связывает, и вообще на планету интересно посмотреть, но я как-то по-другому сюда прилететь думала. А сейчас, как нарочно, всякие жуткие истории про КБМ в голову полезли. Причём ведь ничего конкретного про них не рассказывают, так… Что там сплошные звери работают, убить любого могут, «нет человека – нет проблемы» и всё такое. И умом понимаю ведь, что это чушь, скорее всего, я и с функционерами МУКБОПа общалась, и с Адмиралтейством… Нормальные там люди работают! А всё равно – жутко.

– Касание.

Всё. Марс. И что теперь с нами будет?

– «Алада», с прибытием. Ждите, сейчас мы вас в шахту спустим.

– Принято, – отвечаю, а у самой в голове вертится: из шахты просто так не вырвешься, они что, это нарочно? Да и куда нам вырываться, «Алада» еле живая, нам не уйти, если что… Мне даже системы отключать не хотелось, но пока нас под поверхность опускали, стандартную процедуру провела. А вот интересно, здесь посадочные шахты такие же, как дома? В смысле, на Нове-17? Там-то – просто шахта и выходы в коридоры. На Теллуре и на Тиране посадочные столы открытые, корабли оттуда просто на платформах спускают и отгоняют, если надо, а здесь как?

Ага, «такие же шахты», как же! Я рот открыла, когда увидела. Да тут зал подземный раза в три, если не в четыре, больше трюма «Зари». Прям интересно стало выйти и посмотреть, тут ведь точно без конструкционных полей не обошлось… Но и боязно.

– Ну что? С чемоданами на выход? – Тим довольный такой, а мне даже от кресла отлипать страшно. – Ты чего?

Ну и как объяснить, чего я боюсь? Глупо ведь, глупо… Но это же Тим, а я уже решила, что от него никаких секретов у меня не будет.

– А нас тут… не того?

Тим сначала не понял, а потом заулыбался:

– Глупенькая! – он меня обнял, к себе прижал и в макушку поцеловал. Тим всегда так делает, когда хочет показать, что всё в порядке. – Это же Марс, тут так не бывает.

– Да? Точно-точно? Ну ладно, – я встала и, кажется, чуть к потолку не взлетела. – Эта какая же здесь сила тяжести?

– Ускорение свободного падения на Марсе составляет 3,711 метра в секунду за секунду. Это в 2,642683912691997 раз меньше стандартной. Упрощая до точности, которые могут воспринять человеки…

– Спасибо, Том. Я поняла.

Ага, только к этому надо приспособиться, а это непросто. Те же «чемоданы», конечно, оказались лёгкими, вот только менее неповоротливыми и громоздкими они не стали. Так что мы их на тележку в итоге погрузили и как раз в шлюз закатывали, когда по связи услышали:

– «Алада». Давление в норме. Дезинфекция закончена. Добро пожаловать на Марс!

Я открыла шлюз, мы вышли, и оказалось, что трюм… зал, куда нас поставили, ещё больше, чем на экранах казалось. Он был светлый, чистый, и – вот уж это точно неожиданность! – одна из стен вся в зелени. В живой. Там даже цветы какие-то были. Мне захотелось подойти и рассмотреть, но нехорошо как-то получилось бы. Нас ведь целая толпа встречала. Техники – этих ни с кем не спутаешь, они везде одинаковые – уже на «Аладу» накинулись. В сторонке трое, на нас смотрят внимательно так, на нарукавных нашивках – какие-то палки с крылышками и змеями. Не знаю, что за символ, но судя по стандартным сумкам в руках, медики. И человек пять непонятных, в смысле – никаких знаков, шевронов и всего такого. Только фамилии на куртках, на нагрудных карманах. У всех, кроме одного. Народ весь загорелый, светловолосый, только один из технарей брюнет, да тот из «непонятных», что без нашивок – темноволосый, с седыми висками. Но он вообще странный. Так посмотреть, такого же роста, как остальные, но если ни с кем не сравнивать, кажется маленьким и каким-то… сморщенным, что ли. Тощий, лицо узкое, глаза внимательные. Я никак не могла понять, кого он мне напоминает, а потом сообразила. Крысу. Не мясную, толстую и ленивую, а декоративную. Они забавные, умные и любопытные. Вот в этом типе что-то такое и было… крысиное. Оказалось, кстати, что на Марсе крыски декоративные – любимые домашние зверьки. А ещё эти… щеглы и канарейки. И попугайчики маленькие. Это уже птицы, а не звери, они яркие, красивые, а некоторые ещё и поют здорово. Но это я уже потом узнала.

В общем, те четверо непонятно кого сразу у нас груз забрали и увезли, а этот самый, на крысу похожий, к нам шагнул:

– Рад приветствовать вас на Марсе, товарищи. Меня зовут Пётр Иванович Гейнц.

Тим Найдёнов

И опять встаёт вопрос: что же мы привезли, если нас встречает лично начальник КБМ? Заочно я был с ним знаком: Гейнц, тогда ещё первый зам директора, курировал моё дело, когда меня нашли. Тогда чести пообщаться не удостоился, теперь вот довелось. Не скажу, что счастлив от этого, особистов я никогда не любил, но и отрицательных чувств он у меня не вызвал.

Сколько Петру Ивановичу лет, совершенно непонятно. Может, пятьдесят, а может, и сто. А уж если он Чёрный Дракон, то судить о возрасте совершенно невозможно. Драконы, говорят, не доживают до преклонных годов, хотя и как мухи не гибнут. Просто пожившие воины всегда идут в первых рядах, сберегая детей и внуков. Могу ошибаться, но Хранителю Олимпа было едва не больше двухсот лет, когда он ушёл.

– Я директор Комитета безопасности Марса, – буднично сообщил Пётр Иванович. – Я провожу вас домой, вас осмотрят медики, потом… отдыхайте и милости прошу ко мне. А пока…

Он сделал шаг вперёд, пожал руку Инге, и неожиданно для неё, да и для меня тоже, обнял. Она захлопала глазами, а потом заулыбалась. Видимо, почуяла, что всё в порядке. Гейнц и мне руку пожал, и обнял – быстро, коротко, но даже я понял – от души.

– Пока от себя и всего Марса приношу вам нашу искреннюю благодарность за то, что вы сделали.

Как-то неловко у него получилось. Вот уж не думал, что увижу расчувствовавшегося особиста! Надо как-то разрядить этот момент, но я никогда в таких вещах силён не был. Можно, конечно, ответить, как положено марсианину, но как-то не тот момент, да и не я тут главный, а капитан мой растерялась. Так что я спросил:

– Пётр Иванович, а краска у вас есть?

Тот тоже вроде как не понял, зато один из техников мигом рядом нарисовался:

– Сколько?

– Пока четыре, две побольше: волков завалили, – а что, тут есть чем гордиться, это я без ложной скромности говорю.

– На этом? Ну вы даёте, хотя… Кораблик-то прокаченный, как посмотрю, – техник уткнулся в свой комм. Ну да, они же уже подключились к системам. – Ого! Уважаю. Ничего, мы тоже немного пошаманим, станет ещё лучше.

Так, главное, не дать им с Инге языками зацепиться, а то она тут на полдня застрянет. А мне уже хотелось оказаться где-нибудь, где можно упасть и отдохнуть. Всё-таки не очень хорошо я себя чувствовал.

От Олимпа-Три до Светлого мы ехали на «метро» – так здесь называют убранные в туннели от пыльных бурь и эрозии поезда на магнитной подушке. И всю поездку, и тут, в городе, Инге вертела головой, разинув рот. Не знаю, к каким подземным городам она привыкла дома, но судя по всему, не к таким. Светлый был построен по местным разработкам и полностью соответствовал названию. Широкие улицы-туннели, выделенные галереи под электрокары, зелень по стенам и потолкам… Инге первый раз вблизи увидела марсианский плющ и, разумеется, спросила:

– А почему он под сеткой? Чтобы руками не трогали? Он нежный такой?

– Не совсем, – Пётр Иванович улыбнулся. – У него сок очень едкий, а запах, если увлечься, может вызывать галлюцинации. Обычно жуткие. Поэтому его иногда цветком страха называют. А иногда – цветком дураков.

Инге нахмурилась, потом заулыбалась:

– В честь тех, кто упорно пытается потрогать-понюхать?

– Именно. Если вам цветы нужны, – Пётр Иванович на меня глянул, – у нас оранжереи есть. Кстати, советую их посетить – там очень красиво.

– А розы там растут?

– Да, но мало. Розы у нас не очень-то прижились.

– Жаль. Они красивые…

Вот не знаю, поняла ли это Инге, но Марс, пожалуй, единственная планета, где начальник такого уровня, как Гейнц, может спокойно пройтись по улице, без охраны и группы прикрытия. Мы с Инге, кажется, больше внимания привлекали, чем он. Ну да, парочка откровенных тюленей в лётных комбезах. Инге даже «сбрую» снять забыла, так в ней и шла. Умоталась при посадке, похоже. И перенервничала. Вот что она себе напридумывала про Марс и страшный КБМ? Ничего, сейчас окажемся дома и отдохнём.

Квартирка, которую нам выделили, была типичной марсианской квартирой: спальня, гостевая комната, санузел и небольшая кухонька, где шибко не поготовишь, но попить кофе или чай в уютной обстановке можно. Не знаю уж почему, но на Марсе два-три человека для посиделок предпочитают именно кухню, а не гостиную или бар.

Кстати, о баре и прочем общепите. Любой марсианский город разделён на сектора, и в каждом секторе есть необходимое число заведений, чтобы все могли поесть, не готовя дома. Это и сближает, и более гигиенично. Нет, по домам тоже собираются, но совсем небольшими компаниями, максимум человек шесть. Помнится, когда была годовщина моего «нахождения», мой учебный командир просто пришёл в бар рядом с нашими «казармами» и сказал бармену: «У Найдёнова праздник, будет столько-то народу». Я и не знал ничего. Только когда пришёл в бар, куда позвали друзья, обнаружил тёплую компанию сослуживцев и накрытую поляну. Марсиане весьма компанейские люди, и скоро все посетители отмечали мой «день рождения».

– Всё. Никуда не пойду, – Инге растянулась на приличных размеров кровати, всем видом демонстрируя: не кантовать. Да, вот только сейчас врачи заявятся.

Как будто в ответ на мои мысли от дверей раздался запрос на вход. Отто Степанович оказался молодым и на вид въедливым специалистом. А главное, сообразительным. Поэтому на возмущённое Ингино «Я в порядке и с места не сдвинусь!» и мой кулак только покивал, нацепил ей на руку диагност и через минуту снял: «Нужен отдых, потом зайдёте, если что, а так всё в норме». А мне сказал, что всё же стоит пройти медобследование: после корабельного регенератора это всегда нужно делать. Пожав плечами и чмокнув Инге, я двинулся за доком. Но тут заминочка возникла: доку на комм что-то упало, он глянул, удивился и снова к Инге подошёл:

– Боюсь, я вынужден вас ещё разок побеспокоить. Нужен анализ крови.

– Зачем?

Я тоже удивился: у него же диагност, зачем кровь понадобилась? Инге – по мордашке видно было – собралась вроде как из принципа повозмущаться, но протянула руку и дала уколоть себя в палец. Ладно, спецам виднее, главное, чтобы с Инге всё в порядке было.

– Что с ней, док? – спросил я, как только за нами закрылась дверь.

Тот рукой махнул:

– Она в порядке, не волнуйтесь. Это так, перестраховка.

А вот врать Степаныч не умеет, похоже. Или сам толком не знает, в чём дело. Интересно… Ладно, не тот это случай, чтобы человека к стенке припирать и правду из него выколачивать. Это Марс, если с Инге что-то не так, скрывать ничего не будут и помогут.

Кстати, докторов на Марсе чаще всего по отчеству называют, в память о Михалыче, первом враче Марса. Если, конечно отчество не Фридрихович или чего хуже, Адельбрехтович. А что? Адельбрехт – вполне себе имя. На Марсе колонисты были русские и немцы по большей части, вот и имена в основном русские и немецкие.

– А со мной что? – это я уже спросил, когда мы до медблока на электрокаре доехали и док меня в стационарный диагност засунул. А потом – на физиотерапию отправил. И чем-то обколол, чтобы жизнь совсем мёдом не казалась. В общем, поговорить мы смогли только после того, как я после всех процедур оделся и в порядок себя привёл.

– Ничего непоправимого. Но надо пройти курс реабилитации. Слишком мало времени прошло между двумя применениями регенератора. Надо помочь организму нормально восстановиться. Тут необходимо более вдумчивое лечение, традиционными способами.

– Диета и всё такое?

– И это тоже. Но не переживай. Несколько процедур, подкреплённых сбалансированным рационом питания…

– Пиво-то можно?

– Пиво можно, а вот от инопланетного пойла лучше воздержаться.

– Живём, док!

Я улыбнулся, только сейчас поняв, насколько соскучился по нормальному марсианскому пиву. Если честно, на Тиране я предпочитал виски, а на Теллуре… Меня немного передёрнуло, вспомнились литры, если не тонны, сока померанца.

– Тим, что-то не так? – док среагировал на мою дрожь мгновенно.

– Да нет, вспомнил просто про сок.

– Сок? У тебя появилась аллергическая реакция? На что именно?

– Не, Степаныч, аллергия у меня в основном на металлы, которые в меня насильственно засовывают, а сок… Вы пили сок померанца?

– Конечно. И террянский, и с Теллура. Прекрасный напиток, богатый витаминами и микроэлементами.

– Угу. Вот и я пил. Много. Моя ненаглядная на их шкурках училась швы накладывать. Знаете такого доктора Мака, из хатонов?

– Наслышан. Лично не знаком, но надеюсь на следующей конференции встретиться. Его позиция мне очень близка. Я тоже считаю, что образование современных врачей недостаточно. Сейчас доктора больше знают электронику, а не биологию и анатомию, а это всё-таки база! Но при чём тут сок?

– При чём? Уважаемый хатон Мак сказал Инге, что кожа померанца напоминает человеческую, вот она и принялась под его руководством осваивать базу. Училась инъекции делать и швы накладывать. А мякоть в сок. Знаете, сколько туристов на турбазе Теллура бывает?

– Они там вообще есть?

– Во-во. Так что сок у меня был на завтрак, обед и ужин. А ещё охлаждённый на пляже, у мангала и так далее. Не скажу, что он мне теперь противен, но лучше всё-таки пиво.

– Понятно. А то я уж испугался. Всё, Тим, можешь идти. Три визита, каждый приём на три часа. Через недельку будешь как огурчик.

– Зелёный и в пупырышках?

– Старая шутка. Но тот же Мак сказал бы, что человек, как и огурец, состоит в основном из воды. Кстати, тут кроется одна из причин, по которым вредно часто быть в регенераторе. Он не может воссоздать природную воду, так что пей побольше воды и…

– Пива?

– Точно. Я не шучу. В сказках про живую и мёртвую воду есть доля истины. Природная вода содержит массу микроэлементов, которые регенератор не может возместить. Именно поэтому все врачи рекомендуют космонавтам пить по возвращению много обычной воды. Самой простой. Ну а наше пиво делается на нашей воде, так что, не злоупотребляя, пей, сколько влезет.

Ну да, это Марс. Тут фразочка «не злоупотребляя, можно сколько влезет» звучит вполне обычно. Видели бы вы лица некоторых людей на Теллуре, когда им говоришь «да нет» или «это точно, наверное». И Теллур – это ещё ничего, а любой сангусец просто у виска покрутит на такое…

Домой вернулся к тому времени, когда Инге, посвежевшая после душа и с бутылкой пива в руках, мучила обзорное окно. Тщетно, надо сказать. Оно и понятно: у неё первое посещение Марса, поэтому большой тонкий экран включит видовые картины только после того, как она всё увидит своими глазами. Так что, как Инге ни щёлкала кнопками, на экране вместо пейзажей шла типовая инструкция для туристов. Я успел вовремя, говорили о самом вкусном:

– …продукты питания с Марса имеют ограниченный срок годности и доставляются на другие планеты специальными курьерскими кораблями. Стоимость доставки составляет основную часть цены готового продукта в ресторанах ТС. Теперь о самом вкусном и полезном. Где, и главное, на что вы можете покушать. В вашем секторе размещения находится один ресторан «Эллада» и три бара: «Фронтир», «Пивная Устрица» и «Плазма». В этих заведениях вы можете заказать торжественный ужин, посидеть с друзьями или попить пива в непринуждённой обстановке. Если вы хотите просто поесть, то в вашем секторе две замечательные столовые. На что вы можете покушать? На данный момент ваш статус «Гость». Вам надо поместить вашу карту-идентификатор в приёмное устройство и произвести обмен валюты ТС на марсианские рубли по курсу согласно вашему статусу. Денежные средства будут прикреплены к вашему идентификатору, и вы сможете расплачиваться ими в любой точке Марса.

Инге отставила бутылку с пивом и прижала браслет к считывателю. Диктор на мгновение умолк, а потом радостно сообщил:

– Инге, ваш статус изменён на статус «Друг». Вам предоставлен неограниченный лимит обмена по льготному курсу. Также сообщаю, что ваш корабль проходит ремонтно-профилактические работы на верфях Марса, затраты по работам приняло на себя правительство Марса, – Инге удивлённо посмотрела на меня, я кивнул. Чего-то такого я и ожидал, если честно. И только интереснее стало: что же мы такое привезли? – Если хотите, можете вызвать гида, который проведёт для вас обзорную экскурсию по мемориальному комплексу и парку Олимп. Также сообщаю, что торжественные мероприятия пройдут через десять дней, – тон диктора изменился. – Сейчас наши спасательные команды проводят поисковые работы для обнаружения всех участников рейда. Всем выжившим будет оказана соответствующая медицинская помощь. Всех ушедших передадут родственникам, а при их отсутствии или согласии – захоронят на Марсе с отданием воинских почестей согласно традициям Марса и Родины ушедшего. Имена ушедших участников рейда будут занесены в книгу Памяти Марса. Они с нами, пока мы помним. Мы живы, пока помнят о нас. Спасибо, что воспользовались моими услугами. Вы всегда можете обратиться ко мне, выбрав соответствующий пункт меню.

Диктор замолчал.

– А что это значит – «Друг»?

Я взял из бара бутылку и открыл, наслаждаясь характерным чпоком. Сел в кресло, Инге мгновенно пристроилась рядом. Кресла на Марсе, которые в жилых помещениях, мне очень нравятся. Нигде больше такого не видел. Этакие мешки, наполненные крошкой из пластика – отходов химического производства и прочих переработанных материалов. Конечно, они только для неформальной обстановки годятся, но нам-то сейчас самое то.

– «Друг» – это реально круто. Это значит, что стоит захотеть, и тебе сразу дадут гражданство. А гражданство Марса – это, я тебе скажу, немало. Например, если твой сигнал SOS услышит корабль Марса, он не просто пойдёт на помощь, а ещё и подмогу вызовет. А что Рой делает, ты видела. Ну и это не всё, конечно. Ты теперь можешь пользоваться всеми благами Марса наравне, ну почти, с гражданами. Старое кино, например, смотреть. Если Флин узнает, от зависти помрёт.

– Давай побережём его.

– Давай.

– А врачи что сказали? – Инге подлезла мне под руку, пристроилась головой на груди. Сразу стало хорошо и как-то правильно спокойно. Так, как должно быть. Словно мы не несколько месяцев знакомы, а лет двадцать, если не больше. Или вообще, вместе были всегда. Сама Инге говорит, что так получилось из-за лоа, это они нас свели ради какой-то цели. Ничего так гипотеза, хотя сразу возникает вопрос: а что за цель-то? Конечно, если в лоа верить. Но я-то в них не верю. Скорее всего, дело в моей потерянной памяти, хотя Инге – точно не та девушка, которую я видел во сне. Я плохо её помню, это всё-таки сон, но моя жена была белой, светловолосой и…

Моя жена?

Голова предупреждающе заболела.

– Тим? Ты в порядке?

– Что? А, врачи… А что они скажут? Ещё несколько процедур, и буду здоров, как… бык, – мы помолчали. Мелькнувшие было воспоминания ушли, растворились, и я вдруг понял, что совершенно не представляю, чем заняться. В том плане, что нам нечего делать. Мы выполнили свою задачу и можем с чистой совестью отдыхать. Но я после процедур чувствовал себя бодряком, да и Инге, судя по всему, уже успела прийти в себя. Конечно, у нас всегда есть один беспроигрышный вариант – в смысле, чем заняться, но…

– Ну что, к особисту или на Олимп?

– Ну-у… Ты же вроде как болен ещё, а Пётр Иванович, – её акцент мне очень нравится, забавно выходит, – сказал, что к нему после врачей. И вообще, хочу Марс увидеть! – Инге с угрозой посмотрела на экран, на котором крутилась геометрическая заставка. – А то чего он дразнится?

– Тогда вызывай экскурсовода, – признаться, мне и самому хотелось выйти на поверхность. Соскучился, если честно.

Когда мурлыкнул сигнал от двери, мы сидели в гостиной и весело трескали чипсы под пивко. Марсианское пиво имеет слабый мягкий привкус, очень необычный привкус марсианской воды. Мне сложно описать это словами. Но если вы когда-нибудь попробуете марсианское пиво, то после станете пить только лучшие сорта, потому что обычное пойло, что продаётся в любом баре, будет… Ну это, знаете, как… Как мне пойти на абордаж в стандартной броне. Можно, конечно, но после Том Тома как-то не так. А главное, опьянеть от нашего пива очень сложно. Нет, можно, конечно, есть специальные приёмчики, но это специально стараться надо.

– Всем привет. Ганс Шелест, можно просто Ганс, – вошедший парень уже был одет в классический комбинезон для выхода на поверхность. На обвесе красовался значок с улыбающейся драконьей мордочкой. Всё понятно: такие носят только Чёрные. Вообще у них стандартный камуфляж – серый от тёмного до очень тёмного и кирпичный разных оттенков, парадка – просто тёмно-серый с кирпичной прострочкой швов. Но сейчас на Гансе был гражданский вариант: ярко-бирюзовый. Для гражданских комбезов подбирают цвета, которые не встречаются на поверхности и не теряются в марсианском освещении: от вырвиглазно-зелёного до светло-фиолетового. И люминесцентные полоски по рукавам и штанинам пускают, чтобы если что, поисковику-спасателю человека проще найти было.

Мы вытащили комбезы, которые нам на Теллуре Игорь сосватал, и Ганс придирчиво оглядел и проверил их. Хмыкнул, но удовлетворённо кивнул:

– Сойдёт на первое время. Потом правильные подгоним, ребята их для вас сейчас делают. Ну что, пошли?

– Пошли.

У входа ждал электрокар – Ганс повёз нас не к станции «метро», а к стандартному шлюзу. Инге снова вертела головой, не скрывая восхищения:

– Как у вас много места… И воздух свежий. Как у вас это получается?

– У нас лучшие во всём ТС системы замкнутого цикла жизнеобеспечения. Собственно, всё, что используется сейчас на других планетах – развитие наших идей. Конечно, такое, – Ганс обвёл взглядом высокие потолки, увитые плющом, – получилось далеко не сразу. Я потом вас свожу в старый город, что у первого космодрома. Это сейчас у нас есть нормальные улицы, а тогда… Тогдашняя улица поуже во-он того переулочка будет, пожалуй. А пока поедем в Олимп, это в первую очередь. Кстати, выходим как в космос, через шлюз. Лекцию по технике безопасности прослушали? Тебя, Тим, это не касается, а Инге – малёк.

– Малёк? – новое слово в словаре моей ненаглядной.

– Малёк – это новобранец, – Ганс поставил кар на стоянке у шлюза, в него сразу села какая-то парочка и укатила в город. С транспортом тут всё просто, хотя обычно марсиане предпочитают ходить пешком. Кары берут, если далеко или торопятся. Ну а для самых торопыг и для связи между городами есть «метро».

В шлюзе Ганс снова придирчиво проверил наши комбинезоны, что-то поправил, скорее для проформы, и, довольно кивнув, нажал клавишу на стене. Зашипели насосы, выравнивая давление, внешний створ медленно пошёл вверх, полоска жёлто-оранжевого света упала на пол и начала расти, стало ощутимо холоднее.

Ну вот теперь по-настоящему: «Здравствуй, Марс! Я скучал по тебе».

Инге Сонел

На Марсе холодно. Это я поняла, как только створ начал открываться. Нет, мне и до этого доводилось мёрзнуть, но тут… Это и сквозь комбез ощущалось, и я прям видела, как ледяной воздух в шлюз заползает. Даже подумала – может, ну её, эту прогулку, но потом решила, что нет. Раз Тиму тут хорошо и нравится, то попробую.

Конечно, я и фотографии поверхности видела, и когда диктор вводную лекцию читал, там тоже Марс показывали, но как-то мельком, что ли? То есть там больше было про опасности всякие. Как на Теллуре про пиявок. Ну, про плющ нам Гейнц ещё по дороге рассказал, про ёжиков я от Тима и Игоря уже давно знала, но вот то, с чего передача началась, для меня сюрпризом оказалось. Диктор так сказал: «Первое и основное правило Марса, дорогие друзья: если вам не понравился Марс, завершайте свои дела и улетайте. Мы рады гостям, но если Марс вас не принял, мы не хотим рисковать вами». Я сначала подумала, это прикол такой, и потом поняла, что он на полном серьёзе говорит. И как-то даже жутковато стало.

Поэтому когда мы наружу вышли, я боялась. Во-первых, замёрзнуть. А во-вторых – что мне на поверхности плохо станет. В смысле, что Марс меня не примет. И что мы тогда делать будем? Я даже Тима за руку схватила, когда первый шаг из шлюза сделала. Но ничего страшного не случилось. Просто под ногами не пластотон, а плотный грунт и мелкие камушки. И снаружи не так уж холодно, или я привыкла быстро. Но вообще на вид казалось, что тут тепло должно быть. Наверное потому, что здесь всё рыжее. Поверхность – серорыжая, небо – рыжее с розовым, а солнце маленькое, но яркое, без фильтров смотреть тяжело. Тим с Гансом не торопились, дали мне оглядеться. Они, кстати, были в масках и капюшонах, а мне полноценный гермоколпак надели. Рано, сказали, просто так гулять.

Прямо за нами был выход, причём не люк, в который надо по лестнице подниматься, как я дома привыкла, а полноценный такой проход, в скале вырезанный. Когда створ закрылся, его только за счёт люминесцентной и световой маркировки увидеть можно было. Недалеко от шлюза – гараж для вездеходов в скальной нише, и её, судя по всему, тоже можно закрыть полностью. А ещё дальше, метрах в ста, башенки решетчатые, целое поле, между ними не то трубки, не то тросы в несколько рядов натянуты, и на них какие-то штуковины висят. Как куски плёнки разных размеров. Рядом – два холмика, слишком ровненькие и кругленькие. Я пригляделась – точно геодезики надувные, только под слоем грунта. Ганс посмотрел, куда я уставилась, и объяснил:

– Эти медузья ферма. А купола – для персонала и систем подачи питания. Там не тросы, а трубки, как в гидропонной оранжерее, через них вода и бактериальный бульон подаётся, вот медузы к ним и прилипают.

– А потом из них всякие ткани делают, так?

– Именно.

Посмотрела я, как медузы на трубках висят, покачиваются слегка, то ли под ветерком лёгким, то ли просто так, и дальше оглядываться начала. Трубу «метро» – монорельса – увидела, мы как раз на ней сюда приехали от космопорта, горы, скалы… Колеи накатанные от шлюза разбегаются в разные стороны, какие уже почти пылью и песком занесло, какие свежие совсем. А над горизонтом поднимается… фигня какая-то. Горы – не горы, стена – не стена, что-то такое… огромное, что сразу и не сообразишь. Ну я и спросила:

– А там что?

– Там? Олимп. Самая высокая гора на Марсе и во всей Солнечной. Двадцать шесть километров.

– А-а… А почему её не видно?

Ну а правда, почему? Двадцать шесть километров – это же представить страшно! Если она такая огромная, её же издалека должно быть заметно! Или… нет? Я мысль додумать не успела, а эти двое опять ржут:

– Почему не видно? Вот он, – и Ганс рукой на эту стену непонятную тыкает. – Это он.

– Вот эта вот… стена?

– Это подножье Олимпа. Саму гору можно нормально увидеть только из космоса. Он очень большой, но очень пологий.

– А-а… тогда понятно, – говорю. А что, и вправду понятно. Если всё так, то просто кривизна планеты не даст вершину увидеть. А жаль. – Туда подняться можно?

– Можно. Но только в нормальных скафах: там уже почти вакуум, наверху.

– А подлететь посмотреть?

– Можно, конечно, но у нас особо летать в атмосфере не любят.

– Почему?

– Бури. Сами по себе они не опасны, атмосфера ещё не настолько плотная, чтобы ветром что-то ломало или сдувало, но они поднимают песок, и вот он-то как наждаком проходится… А последнее время они случаются всё чаще. Планета оживает.

А я сразу про медуз подумала. Может, они и прочные, но если ветер сильный, их же с тросов сорвёт, и что тогда? Искать, собирать и на место развешивать? Но я даже спросить не успела, как Ганс сказал:

– Ферму при необходимости полями прикрывают. Это давно уже не проблема.

– А, хорошо тогда… – а вот интересно, как Ганс узнал, о чём я спросить хочу? Хотя… Тим всегда говорит, что у меня на лице всё во-от такенными буквами написано. – Надо будет посмотреть. Не на бури, на Олимп.

– Всё-то тебе надо, неугомонная… – Тим головой покачал, но я вижу, что ему мои слова понравились.

– Да, а что?!

– Ладно, поехали.

Ну да, а почему нельзя на Олимп посмотреть? Тем более кажется мне, что именно там местные лоа должны обитать. И гора такая… особенная, и чувствовала я, что Ганс к Олимпу как-то особо относится, и Тим про Мемориал рассказывал. А лоа здесь очень могущественные должны быть.

Сели мы в вездеход – Ганс его тележкой назвал, – и поехали. Тут уже хорошо видно было, что от города что-то типа трассы ведёт. Конечно, это не дорога с покрытием, но она расчищена, камни убраны, и даже колеи можно заметить. И чем больше я по сторонам смотрела, тем красивее всё становилось. Или я начала замечать больше. Оказывается, земля и скалы не просто тусклорыжие, тут много цветов и оттенков, и красное что-то есть, и синее. А тени от камней чёрные, изломанные, и это красиво очень, но и тревожно как-то. И небо, если внимательно посмотреть, и не рыжее вовсе, а розовое и золотое. Как закаты на Теллуре на море. И всё вокруг причудливо, но и торжественно, даже сурово. И вот странно: дома, на Колонии… Нове-17 тоже горы одноцветные, в общем-то, серо-жёлтые такие, но там это совсем по-другому смотрится. И скалы острые, местами торчат во все стороны, а здесь всё более пологое, что ли? Более… солидное, во. Или нет. Более древнее. Так правильно.

И вот, наверное, минут десять прошло, может, чуть больше, мы уже далеко от города отъехать успели, как я почувствовала… странное что-то. Как будто кто-то на меня смотрит. Внимательно так смотрит, изучает. Кто-то большой и строгий. Даже неуютно стало, хотя и понятно, что этот «кто-то» зла мне не желает. Так что, наверное, это не то, о чём диктор предупреждал, а как раз местные лоа? Но кто я такая, чтобы они на меня внимание обратили? Ведь в таком древнем мире лоа должны быть очень могущественными. А если ещё вспомнить про Первых… В общем, я не удержалась и спросила:

– А это нормально? Ну, как будто смотрит кто-то?..

Спросила и сразу думаю: вот сейчас Тим с Гансом на меня тоже… посмотрят, как на дуру какую. И они действительно на меня уставились. А потом переглянулись и заулыбались.

– Что?!

– Помнишь, ты про марсианский геном спрашивала? Так вот, он существует. И он, похоже, у тебя есть.

– В смысле? – вот не было печали! Хотя, может, это здорово?

Тим с Гансом снова переглянулись, и Ганс объяснил:

– Есть три категории людей. Для одних – таких подавляющее большинство – Марс просто ещё одна планета в ряду других. Некоторым на поверхности становится жутко. Их преследует беспричинный страх, возникает желание убежать и спрятаться. Это значит, что Марс их не принял. Если они не улетят, то рано или поздно погибнут, причём глупо. И скорее раньше, чем позже. А есть те, кто на поверхности чувствует чьё-то внимание. Как ты. Это Марс приглядывается к тебе. И это – единственный способ выделить носителя марсианского генома. Кстати, это значит, что ты можешь пройти подготовку по программе драконов, если захочешь, конечно. Но это – ставить имплантаты, потом тренировки, долгие и сложные… В общем, то ещё удовольствие.

– А ты такую подготовку прошёл? – ну да, я уже поняла, что за значок у него на комбезе висит. Но Ганс головой покачал:

– Я не обычный дракон, а Чёрный. Мы – прямые потомки Первых. Марс изменил наших предков, и наши способности врождённые.

– У всех? У всех потомков? Ведь столько времени прошло, поколений сменилось, и вообще…

– Не у всех, конечно. У кого-то способности угасают, у кого-то через несколько поколений вдруг прорезаются. Мы легко определяем таких детей, и… В общем, сложная история. Но мы отслеживаем генетические линии всех Первых. Наши специалисты, в смысле, отслеживают. Хотя самыми яркими носителями способностей Чёрных было первое поколение. Дети Первых. Их тоже Первыми считают. Но когда это было!

– Ясно…

Значит, я правильно поняла. Это лоа. И это здорово, но и жутковато слегка. Ведь местных лоа надо почтить, а как? Ох, надеюсь, они поймут, что я готова показать им своё уважение и почтение, но не знаю, как сделать это правильно. А ещё это значит, что нам не придётся из-за меня улетать, и это тоже просто отлично.

– О, а вон ёжики, – Ганс притормозил и осторожно объехал россыпь шариков, словно сплетённых из мелких колючих веточек. – Мы их стараемся не убивать без нужды.

– Ну и правильно. А можно его потрогать?

Я думала, будет как на Теллуре с пиявками: мол, седи в машине, смотри только оттуда, но Ганс сразу вездеход остановил. Ещё раз наши с Тимом комбезы проверил, чтобы не па́рили нигде, и говорит:

– Подожди здесь, – а сам к ёжикам пошёл. Правда, медленно, видно было, что осторожничает, а Тим какую-то пушку из вездехода потянул, толстую такую, с коротким дулом… в смысле, стволом. Я уже пожалела, что спросила, но Ганс поднял один шарик, по-простому так, и мне принёс:

– На, – говорит, – играй. Только осторожно.

Я ёжика взяла, а он живой, хотя выглядит точь-в-точь как комок скальной лианы. Есть у нас на Нове такая штука. Паразит, в общем-то – живёт только на других растениях, и живучая, зараза! Помнится, кто-то в зону рециркуляции не то семена, не то побеги случайно занёс, так мы думали – не выведем. Это уже реально катастрофа была бы… Так вот, у неё не плети, а скорее мочалки такие длинные растут, их можно буквально в шарик скатать. А сорванная мочалка начинает искать, за что зацепиться, чтобы не засохнуть, и побеги тоненькие выпускает. Вот и получается: шарик, а их него во все стороны веточки растопырчатые. И ёжик такой же. Только «побеги» у него упругие и гибкие, а не как у лианы засохшей. Он смешной вообще: лежит, веточками шевелит, вроде просто так, а если посмотреть – к краю ладони подбирается. Медленно-медленно…

– А он животное или растение?

– Нечто среднее. Анипланта́рия – растениживотное. У него свойства и тех, и других есть. Это тебе с нашими биологами поговорить надо, они лучше объяснят. А растение – вон.

Я посмотрела, куда Ганс пальцем ткнул, а там и вправду между камней кустик плюща. Только я не сразу поняла, что это плющ. В городе он пышный, зелёный, а здесь, снаружи – листья тёмные-тёмные, почти бурые, и видно, что ему тут тяжело, на поверхности, но растёт упрямо. Мне, честно скажу, его жалко стало, я осторожненько, чтобы не оборвать, пару плетей на солнышко выложила – и ахнула. На нём между листьями такие комочки были, я думала – почки, а это цветы оказались. И они прямо на глазах раскрываться начали. И вот странно: в городе плющ цветёт роскошно, гроздьями бело-розовыми. А здесь цветы невзрачные, серовато-зелёные. Но как по мне, так вот эти вот дикие намного красивее. Хотя они и меньше, и совсем не такие яркие.

– А больше здесь ничего не растёт?

– Ну почему, – Ганс у меня ёжика забрал и на место отнёс. – В расщелинах между камнями, в низинках плёночники растут, и мхи местные. Собственно, именно ими ёжики и медузы питаются. Хотя медузы больше по бактериям и простейшим. А вообще – да. И это странно.

– Почему? Странно, что цветок на поверхности выживает?

– Нет. Вернее, не только это. Говорят, что плющ нашли Первые, когда строили космодром. Обнаружили замёрзшие побеги во льду, смогли восстановить… Но все остальные автохтоны, которых тоже из «марсианской спячки» – в смысле, гибернации во льду – вывели, куда примитивнее. Капуста, креветки, устрицы – они все из одного исторического периода. А плющ – из другого. И больше никаких высших растений на Марсе нет.

– А откуда он тогда взялся?

– Никто не знает.

– Поня-атно… То есть непонятно, конечно, но интересно. А плёночники – это что?

– Колонии фотосинтезирующих бактерий. Они как плёнкой тоненькой камни покрывают, поэтому так и назвали. Потом как-нибудь покажу.

Я ещё немножко на плющ полюбовалась, и мы дальше поехали.

Тёмная стена, про которую Ганс сказал, что это основание Олимпа, поднималась всё выше. И уже видно было, что не такая уж она и тёмная, местами вообще блестит на солнце, и неровная. Зато она была по-настоящему большая. Вернее, громадная. Она уходила вверх, чтобы увидеть её край, надо было задрать голову к небу, но он всё равно терялся в золотистой дымке. Ну никак я не могла понять, что это – не гора, а подножье горы. Просто в голове не укладывалось. И почему-то чем дольше я на неё смотрела, тем отчётливее представлялось, как у этих исполинских скал медленно плещется тёмная вода. Мне даже казалось, что я слышу – вернее, как-то ощущаю – медленный ритм волн. Или это кровь в ушах шуметь начала? С комбезом что-то не то? Нет, Ганс же недавно его проверял…

– Здесь было море?

– Да. По одной из гипотез, эти вертикальные склоны – результат того, что Олимп подмывал древний океан. Но последнее извержение Олимпа подняло Фарсиду^[4] и, собственно, убило планету. Слишком много магмы вылилось за один раз, ядро разбалансировалось, ну и… Кстати, всё нагорье изрыто лавовыми ходами и колодцами, именно поэтому здесь было удобно строить подземные города.

Похоже, все марсиане часами про Марс рассказывать готовы. Сначала Женька с «Денеба», теперь Ганс… Он ещё что-то говорил, но я его в пол-уха слушала: лучше в Сети почитаю, на слух я не очень люблю информацию воспринимать. А потом Ганс замолчал, тележка – буду называть, как местные, хотя, по-моему, слово смешное, – нырнула в низинку, поднялась на гребень, и я увидела Мемориал.

На фоне циклопической отвесной скалы комплекс выглядел игрушечным, но понятно было, что он огромный на самом деле. И первое, что я заметила – корабли. Пять штук. Белые, но в марсианском освещении – розово-золотые, классической стреловидной формы, как айки, но намного больше. Видно было, что они годятся и для атмосферы, и для межпланетных полётов. Мне сразу захотелось посмотреть на них поближе, может быть, подняться в кабину, посидеть за пультом. Ведь если я права, именно на чём-то таком люди впервые вышли в космос! И они сохранились… Невероятно! А ещё они стояли как-то странно. Я не сразу поняла, а потом сообразила: там же ВПП! И корабли стоят классической шахматкой, чтобы по очереди на взлётку выезжать. Так они что, в рабочем состоянии? Ничего себе…

И там был парк, про который Тим рассказывал – островки зелени среди каких-то построек, но разглядеть пока ничего не получалось: парк закрывало силовое поле, а в атмосфере по любой силовой защите постоянно рябь идёт. То пылинка пролетит, то ветер подует. Но видно, что там, под куполом, люди какие-то ходят.

А ещё там были лоа.

Тим Найдёнов

Инге Марс нравится! Откуда знаю? По поведению. Уж её-то любопытство и интерес я всегда определю. Здесь ведь как: если Марс тебя не принимает, ты ощущаешь дискомфорт, страх. Есть, конечно, смельчаки, которые пытаются побороть их, но… где человек, а где планета. Можете считать меня суеверным, но Марс живой, а для марсиан он и папа, и мама. Короче, все, кого Марс не принимал, и кто при этом здесь оставался, очень нехорошо заканчивали свои дни. А Инге… Сначала-то ей страшно было, а потом собралась и как давай головой вертеть и охать да ахать. И что показательно, страх у неё был не от Марса, поверьте, такое чувствуется. По-моему, мы перегнули палку с предупреждениями, и она боялась, как бы меня не подвести, глупенькая.

Но что касается предостережений, то тут всё-таки лучше перегнуть, чем недогнуть. Когда я только тут оказался, случилась одна очень поучительная история. Прилетела пара тюленей, парень с девушкой. Нормальные ребята, только вот парня Марс не принял, а у девушки не то командировка, не то ещё что. Дела, в общем, на Марсе. Ему сказали: сиди в городе, мы твою девушку свозим, всё покажем, во всём поможем и вернём. А он с ней попёрся.

На Марсе же как… Если Марс вас не принял и вы остались в городе, никто вам слова худого не скажет, в спину не посмотрит с жалостью или ещё чем. Марс таким людям отказывал, до которых мне расти и расти. Наш сержант, который был моим командиром, про Марс когда рассказывал, так честно и сказал, что едва не обделался на первом выходе. А потом просто не мог выйти. Вернее мог, но через силу. Мы тогда с ним и сошлись: новобранцы типа меня стали ехидничать, ну я и ткнул тихонечко самого рьяного, а серж заметил. Спросил, почему, ну я и сказал, что жил на Марсе и знаю, как оно бывает.

Короче, ничего зазорного нет, если у вас «марсианка». А тот парень решил в героя поиграть, мол, ему всё нипочём. Съездили они в Олимп, а там фонтан как раз включили, красота, в общем. Они постояли, полюбовались… То ли несколько капель в складках костюма у парня осталось, то ли он ударился где колпаком, то ли ещё что, но, когда пошли к тележке, шальной ёж и стрельнул по нему. Девица к парню, ну и… А всё почему? Марс не любит самонадеянных – это про парня, и дураков – это уже про девицу. Надо было внимательнее слушать на инструктаже. Если ёж выстрелил в твоего спутника, немедленно применяй оружие по ежу. Не беги к напарнику, как бы цинично это ни прозвучало. Он либо уже мёртв, либо ты не поможешь ему, не разобравшись сначала с ежом. Дело в том, что этот гадёныш после первого успешного выстрела понимает, сколько семян может прокормиться в среде, в которую он попал. И вот сколько можно, столько он и выпустит. Обычно – пять-шесть игл на среднего человека. От попадания одной, если не в голову, спасти можно, а вот если больше – всё. Да и то, семечко надо сразу резать, вернее, как можно быстрее. И кстати, если человек выжил, то, скорее всего, Марс его примет. А эта дура, вместо того, чтобы стрелять по ежу, кинулась к парню, ну и тоже огребла. Не то случайно под удар попала, не то прикрыть решила. Короче, когда рядом оказался местный смотритель, с ними уже ничего сделать было нельзя. Так-то. А бывает и просто, нюхнёт плюща и анафилактический шок, с концами…

К чему это всё? К тому, что Инге Марс принял. Теперь можно спокойным быть. Признаться, я тоже нервничал, ведь, если что, пришлось бы её в городе оставлять всё время и сваливать с Марса побыстрей. А это было бы тяжело и мне, и ей. Мне – потому что я Марс люблю, ей – потому что сваливаем из-за неё, а я Марс люблю. Но всё обернулось как нельзя лучше. Вон, даже ёжика в руки взяла, сумасшедшая. Тут уж все вопросы отпали, такое можно сделать, только если Марс тебя не просто принял, а зацепил.

Пока ехали, рассказывали с Гансом о Марсе. Если честно, говорить о нём я могу так же долго, как о Том Томе, или как сама Инге рассказывает об «Аладе». То есть бесконечно. Так что скучно нам не было. На грунте едва заметно проступали следы тележек. Впереди громадина Олимпа, теряющаяся где-то вдалеке. Олимп – он не как теллурианские горы, он и широкий, и высокий. Тот самый случай, когда и обойти сложно, и перепрыгнуть. Крутых склонов нет, ну если не считать обрывов и обрушений, так что вершина далеко от подножья не только по вертикали, но и по горизонтали. Ну и облака… У нас, конечно, нет таких облаков, как на Теллуре или Терре, но Марс уже живой. Нет-нет, да пройдёт по небу вполне себе приличное облачко. Причём не как когда-то в древности, из конденсата углекислого газа или только над Лабиринтом Ночи. Уже вполне себе наполненное водой, пусть не на сто процентов и даже не на пятьдесят… Марс медленно, но верно оживает, и это заметно. Того же плюща по дороге к Олимпу я в прошлый раз не видел.

– Ганс, а откуда он? Посадил кто, или…

– В том-то и дело, что сам, – Ганс довольно улыбнулся, словно речь о его сыне зашла. – Уже несколько лет как начал на поверхности сам по себе разрастаться.

– Так рос же вроде едва не с самого начала?

– Не… Понимаешь, его тогда надо было высадить и следить несколько лет. Только потом он начинал нормально расти, да и то иногда уход был нужен. А эти сами. За ними специально никто не ухаживает, пусть учатся.

– Верно.

Ну да, Марс суров, но справедлив. Если можешь и хочешь выжить, выживешь и даже сильнее станешь. Вон, те же Первые тому пример. Пришли, считай, ни с чем, но жили, и боролись, и строили. Так что в один прекрасный день так стрекозоидам врезали, мало не показалось. Стрекозоиды? Нет, мантисы скорее на богомолов были похожи. Да неважно. Важно, что Марс, как и Теллур, это дом колонистов, пионеров, тех, кто постоянно борется за жизнь. Нет, не с планетой – с судьбой, наверное, с самим собой. Марс давно мог принять предложение Терры и перейти под её протекторат. Тогда и ресурсы получил бы, и поддержку, но нет. Марсиане маленький и свободный народ, свою свободу и свой выбор – жить по собственным правилам, – они готовы отстаивать до последнего, как и Теллур, кстати.

Я ещё раз глянул на «дорогу». Ну да, точно, следы. Машин пять, наверное. Интересно, неужели нам повезёт? Это было бы классно, Инге такого никогда не видела. Если там будет приём в пионеры, значит, фонтан включат…

Так и есть, на парковке несколько пассажирских тележек. Вот славно, но Инге, стоило нам остановиться и выйти, сходу нацелилась на корабли. Ничего удивительного, «лебеди» выглядят так, словно готовы в любой момент взреветь движками и взметнуться в небо. Они какие-то… величественные, что ли? Рядом с той же «Аладой» не ощущаешь себя мелкой букашкой, хотя она гораздо больше, а тут… Вон и Инге голову чуть вжала, но смотрит восторженно. В этих кораблях чувствуется сила. Именно на них и на первых МД люди встретили флот вторжения. Корабли мантисов и сейчас были бы серьёзной угрозой. Сейчас! А предки не только дали им бой почти шестьсот лет назад, но и победили. Нет, конечно, в большом космосе у «лебедя» или МД-1 шансов нет, не те скорости, не то техническое обеспечение, но вот внутри системы они и сейчас – сила. Особенно если за штурвалами такие пилоты, как Первые или Чёрные Драконы.

– Это «лебеди», – Ганс говорил тихо, не так, как по дороге. – На них пришли Первые. Потом можно будет лучше рассмотреть. Нам туда.

Мы прошли сквозь силовое поле, прикрывающее парк, и сняли капюшоны. Здесь ежей и медуз не бывает, им сквозь купол не проникнуть. Инге с завистью посмотрела на нас. Ганс ухмыльнулся и снял маску. Инге испугано пискнула, а когда я потянулся к своей, попыталась повиснуть у меня на руке.

– Спокойно, – Ганс положил руку ей на плечо. – Всё в порядке.

– Да-а?.. Ну ладно, – Инге отступила на шаг, но в глазах читалось сомнение. Я ей улыбнулся, мол, всё хорошо, сделал несколько коротких резких выдохов и тоже снял маску.

Вкус марсианского воздуха не сравнить ни с чем. Он ледяной и пьянящий, лёгкий и тягучий одновременно, его хочется больше и больше… Но тут понятно, кислорода в марсианской атмосфере очень мало. Стоит увлечься – и начнётся кислородное голодание, потеряешь сознание – и всё, конец. Но пару минут можно себе позволить. Это Драконы способны часами в местной атмосфере без масок обходиться, у них клеточное дыхание и вообще обмен веществ хитрый какой-то.

Инге с подозрением посмотрела на меня, на Ганса, и выдала:

– А почему у вас кровь не закипает?

– Не понял. В смысле – «не закипает»? – вопрос поставил меня в тупик. Из-за чего у меня кровь должна вскипеть-то? Когда сообразил, Инге уже заговорила:

– Ну, помнишь, на Теллуре нам объясняли, почему они не ныряют глубоко? Что если нырнуть с баллонами, то потом надо отвисеться при всплытии, иначе кровь закипит. А пока висишь, тебя сто раз сожрут. Здесь то же самое с давлением должно быть, что и при всплытии, разве нет? – очень серьёзно так говорит, носик морщит, наверное, до сих пор дуется, что понырять не дали. Леса ей мало.

– Понял. Смотри, когда ты ныряешь глубоко под воду, то сам вдохнуть не можешь, давление снаружи высокое. Поэтому в тебя под давлением же загоняют дыхательную смесь.

– Погоди, а почему не жид…

– Золотце, это курорт. Как ни крути, а семьдесят процентов теллуриан в космосе не были, а если и были, то пассажирами, а из тех, что остался, только малая часть сможет вдохнуть кислородный гель и не испытать при этом массы отрицательных эмоций. Это курорт же, отдых.

– Ясно. Ладно, и что дальше?

– Дальше всё просто. Как с банкой пива. Её на глубине под давлением накачали, и потом она резко всплывает – и пш-ш-ш-ш. Как будто открыла крышку тёплого теллурианского.

– Ага, вся в пене и липкая. Понятно. А тут?

– А тут такого нет. Просто прежде чем снять маску, мы начинаем немного иначе дышать, чтобы не стать пивной банкой, и всё. Несколько месяцев тренировки, и это может освоить каждый.

Ничего ядовитого в марсианской атмосфере, по сути, нет. Вернее, не так, есть – углекислый газ. Но при невысокой плотности атмосферы и сложности дыхания вы просто не вдохнёте столько, чтобы им отравиться. Ну и сейчас его не под девяносто процентов, а заметно меньше. Особенно тут, под полями, рядом с фонтаном и плющом. И наличие того же углекислого газа отличает дыхание на Марсе от задержки дыхания на выдохе. Это разные вещи получаются, совсем.

– То есть я…

– Нет. Технику-то освоить можно, а вот хватит ли тебе кислорода, который в атмосфере, это вопрос вопросов. Некоторые марсиане могут немного дышать атмосферой Марса, но это не первое поколение. Все Драконы могут, ну и я вот. А тебе в любом случае потренироваться надо сначала, а дальше доктор скажет. Или можно под наблюдением Чёрного попробовать…

Я снова надел маску – вспомнил вкус марсианского воздуха, и будет. Не надо лапулю мою пугать. Ганс одобрительно кивнул – Драконы не любят пустой бравады, – и мы пошли в парк.

Конечно, до парков Теллура Олимпу далеко. Здесь только один вид растений – плющ, зато его много. Он обвивает скамейки, специальные опоры – и просто решётки, и арки, и конусы, и даже по чаше фонтана вьётся. Кстати, фонтан этот – единственный на Марсе, и включают его очень редко. Радиальные дорожки как раз у него сходятся, а дальше – одна аллея, к Стене Памяти. Туда мы и собрались, но тут в динамиках радостно и картаво прозвучало:

– А тепей, по пгосьбе замечатейной Киви и нашего дгуга Обеонца, рок-н-голл!!! – и в уши хлынул весёлый ритм, от которого даже мне захотелось танцевать, хотя я не большой любитель этого дела.

– Смотрите! – ахнула Инге.

Вот оно! Фонтан вспыхнул лучами подсветки и в небо ударили струи воды. Часть взметнулась ввысь, замерзая и распадаясь на мелкие льдинки, и лучи разноцветных лазеров заставили ледяную взвесь играть и переливаться тысячами искр. А брызги, которые остались ниже и не перешли пороговый барьер, где температура резко падала, попали на плющ. Цветы ещё сильнее раскрылись, и оказалось, что дикий плющ может поражать своими красками не хуже городского. На фоне музыки «блуждающей волны» это выглядело сказочно.

– Какая красота! Спасибо, Олимп! – Инге посмотрела на меня горящими глазами, потянулась поцеловать и рассмеялась. – Надо научиться без маски обходиться. Хотя бы на полминуточки. А Оберонец и Киви – это кто?

– Оберонец? Вообще оберонцами называли членов команды базы на Обероне. А ещё так звали их командира. Это про него и была речь. Про него и его подругу, пилота. Собственно, мой род идёт от них, – объяснил Ганс. – Они улетели на Оберон, оставив детей дома. Знали, что вернуться не получится. Хотя… По легенде, когда началась Заря, кто-то слышал позывной Оберонца в эфире.

– То есть это – в честь ушедших?

– Это… А кто его знает. Это призрак. Фантомная передача из прошлого. А может, Изя Гофман сидит под землёй и прикалывается над нами, играя в шахматы с Михалычем. Изя Гофман – это наш первый координатор финансов, таможни и торговли. В смысле, министр. По совместительству – радиоведущий.

Ганс замолчал, задумавшись о чём-то своём. Струи фонтана опали, насосы втянули воду, осушая чашу, музыка затихла после первого же куплета зажигательной песенки, и мы пошли дальше.

Обычно те, кто читает про Стену Памяти в путеводителях, представляют нечто огромное и монументальное. Да, изображение «лебедя» по центру стены большое, хотя не в натуральную величину, конечно, но сама Стена, в которую переходят плоскости – метра три высотой. И имена погибших за Марс и Терру вырезаны в камне широкой лентой – чтобы читать, не приседая на корточки и не задирая голову. Сейчас перед стеной шеренгой стояли ребятишки, важные и торжественные, и несколько взрослых. Мы остановились в аллее, не выходя на площадь перед Стеной, чтобы не мешать.

– Что это? – тихо, словно её могли услышать, спросила Инге. – Церемония какая-то?

– Мальков в пионеры принимают, – так же тихонько ответил Ганс.

– А что это?

– Пионеры? Детская организация, ещё с давних пор. Ребята клянутся быть как Первые и быть первыми во всём, в том числе в строительстве и защите социализма. Хотя у нас давно уже коммунизм, – Ганс хмыкнул, поглядел на Инге. – Ты про такое и не знаешь, наверное.

Та пожала плечами. Мне вообще показалось, что торжественная церемония Инге не заинтересовала. Нет, она внимательно наблюдала, как серьёзные детишки по очереди выходили из строя, поворачивались лицом к товарищам и произносили слова клятвы, но зуб даю, она что-то другое видела и слышала. Уж больно она была сосредоточенная. Впрочем, я и сам знаю, что Олимп – место непростое, а с её чувствительностью – или как это назвать?.. Даже не представляю, что Инге могла тут почувствовать.

Последняя девчушка вернулась в строй – и шеренга распалась, превратившись в стайку радостных и возбуждённых детишек. Они направились к музею, а мы прошли через опустевшую площадь. Я уже бывал здесь, и не раз, но Инге… Будет ли это важно для неё? Хотелось бы, но по большому счёту – ей это всё чужое. Мне даже стало больно при мысли, что для неё Олимп и память Первых окажутся чем-то пустым и незначительным.

Но я зря волновался. Инге обогнала нас с Гансом. Быстро подошла к Стене, погладила холодный камень. Медленно, старательно разбирая слова, прочитала стихи, вырезанные на обтекателе изображения «лебедя»:

– Это… Имена ушедших? – Инге повернулась к нам, и я понял, что зря переживал. Ей было не всё равно. Совсем не всё равно.

– Да. Слева – Первые, погибшие во время Сумерек и Зари. Справа – другие участники тех боёв. Ну и те, кто погиб в ходе боевых действий уже потом. За прошедшие годы.

Инге коротко, со всхлипом, вздохнула. Имён было много, очень много.

Она постояла перед стеной, потом быстрым движением опустилась на колени и прижалась колпаком комбеза к земле. Ганс удивлённо крякнул и посмотрел на меня. Он был растерян, и не знал, как реагировать. Я, честно сказать, тоже не представлял, что делать, но в одном не сомневался: тут нет рисовки, Инге была искренней и делала то, что считала нужным и правильным.

Она встала и подошла к нам: глаза в пол-лица и блестят нехорошо. Но то, что она сказала, удивило и меня, и, похоже, Ганса:

– А город Олимп… Он там, внизу, да?

– Да, – вот про это ей никто не рассказывал, насколько я знаю.

– Он… Он не законсервирован. Он просто спит. Они… Там… – Инге встряхнулась, словно сбрасывая наваждение, и снова повернулась к Стене: – Я ещё приду. Обязательно. И станцую для вас. Обещаю.

Ох, ты ж! Опять мистика всякая началась. Ведь это она не мне сказала, и не Гансу. Первым! А Ганс только кивнул понимающе. Ну да, марсиане же верят, что Первые не умерли, а просто ушли. И вернутся, если Марсу или Терре будет грозить опасность. Инге с её лоа отлично в эту компанию впишется, тут сомневаться нечего. Так что я только облегчение почувствовал, когда мы от Стены ушли и Ганс нас в музей повёл. Всё-таки без всяких таких штучек мне спокойнее.

Инге Сонел

Как описать, что я почувствовала там, у Стены? Не знаю. Но Олимп – это точно место невероятной силы. Да, сейчас на поверхности ощущается только слабое эхо, но… Вот у Тима, когда он спит, лицо становится, как у мальчишки. Но я знаю, какой он сильный, и быстрый, и опасный на самом деле. Так и тут. Лоа Марса – лоа-воины, и именно здесь, в Олимпе, их дом. А самое странное – здесь и светло, и грустно, и радостно одновременно. Словно все те, кто погиб, на самом деле где-то здесь, и смотрят на своих потомков, и радуются за них, и грустят, что не могут прикоснуться, и мне их так жалко вдруг стало, что я чуть не расплакалась там, у Стены. Странно, я ведь никого из них не знала, это просто имена на отполированном красно-буром камне, но как будто они, Первые, для меня родные. Я даже испугалась немножко, если честно. Потому что когда такие лоа обращаются к тебе, это неспроста. Да и вообще, если подумать, всё как-то неслучайно получается. Как мы с Тимом встретились, как сразу вместе оказались, как слетались с первого раза, теперь вот это… Странно. Странно и страшно. Может быть, лоа надо было, чтобы я попала на Марс? Но зачем? Непонятно.

Пока мы шли к музею, я спросила:

– А почему там, на Стене, слева, одно имя пропущено? Цифра стоит, а имени не написано. Как будто место оставлено.

– Так и есть, – кивнул Ганс. – Первых, настоящий Первых, было семьсот семнадцать человек. Те, кто записаны дальше – это уже второе поколение. Их дети. Они тоже считаются Первыми.

– А почему именно семьсот семнадцать? Не пятьсот, не тысяча? Такое число странное?

Ганс помолчал, словно сомневаясь, но ответил:

– Это не просто… Это те, кого Марс изменил. Первые Чёрные Драконы. А пропущенное имя… Ты заметила, что имена не по алфавиту? Их выреза́ли на Стене в том порядке, в каком устанавливали судьбу погибших или находили их тела. Марка Гомаро, Последнего Первого, мы искали пятьсот лет…

И тут я поняла, что мы привезли. Вернее, кого.

И раньше, чем язык прикусить успела, брякнула:

– Но теперь он вернулся домой?

Ганс посмотрел на меня, внимательно и серьёзно, и улыбнулся:

– Да. Теперь он вернулся домой. Как раз сейчас вы его портрет увидите. Ну, не только его…

По Гансу видно было, как он счастлив, что этого Марка нашли, но пока мы к музею подходили, я всё думала: выходит, те пилоты, которые рейдер таранили, знали? Знали, что они погибнут ради того, чтобы мы привезли на Марс останки, мёртвое тело? Не понимаю. Не понимаю и думать об этом не хочу, потому что сразу слёзы к глазам подступают, и злиться начинаю. Зачем было умирать – ради этого? Зачем?! Ведь так, как те марсиане дрались, можно за будущее своё драться, за детей своих драться! Но с ними хоть что-то понятно: Первые – могучие лоа, я и раньше это подозревала, а теперь точно убедилась. Так что привести в свой дом ещё одного такого предка-покровителя – большое дело, в этом смысл есть. Но команда Игрока? Они за что дрались? За деньги? Ну кто-то, может, и так, они же наёмники… Но вот почему-то не верилось мне, что Игрок только ради денег в эту историю ввязался. В общем, странно как-то всё складывалось.

В музей мы входили через шлюз, и тут можно было колпак снять. И первое, что я почувствовала: цветами пахнет. А потом их увидела. Розы. Они не в вазе стояли, а росли в контейнере у большой картины, которая прямо напротив входа висела. Там вообще в этом зале только картины и были, три штуки, огромные.

Понятно, что я в первую очередь к той пошла, у которой розы. Они маленькие, с мелкими цветочками, но самые настоящие. А на картине нарисованы четыре женщины: тёмно-рыжая, крепкая, суровая, даже недобрая какая-то, две блондинки, одна пониже, другая повыше, широкоплечая, кого-то она мне напоминала, но я никак не могла понять, кого, и очень красивая брюнетка с огромными раскосыми глазами. У рыжей в руках был какой-то прибор, у блондинки пониже – контейнер с плющом, у второй блондинки – ёжик, а четвёртая женщина держала бумажную книгу. Это как-то очень мирно смотрелось, вот только за их спинами, фоном, горели и падали с неба какие-то атмосферники, лежал в засаде снайпер… или снайперша?.. кому-то крутили руки, положив лицом на капот древней наземной машины. По низу картины, над рамой, шла надпись: «Женщина – хранительница очага, но хранить его можно по-разному. М.Л-О»

– Это Первые. Самые Первые, – объяснил Ганс. – Дело в том, что до официального старта большой экспедиции на Марс отправилась группа из семи человек. Должно было восемь, но Вальтер Орлов был тяжело ранен и не успел восстановиться к моменту старта. Это Дарья Калугина, – Ганс показал на рыжеволосую, – капитан. Дальше Марина Ланге, первый пилот, Герда фон Окле, ксенобиолог, и Анжелика Тарани́, техник. До экспедиции они все были военными: два боевых лётчика, контрразведчик, снайпер… А здесь, на Марсе, стали начальником космодрома, координатором жизнеобеспечения и экологии, директором КБМ, координатором образования. А потом снова пошли воевать.

– А ещё трое?

– Вот, – Ганс повернулся к другой стене. – Сергей Кривец, начальник экспедиции и первый глава Республики, Игорь Мурашов, его зам, Николай…

– Игорь Мурашов? Интересно, а тот Игорь, который в экипаже Игрока?..

– Скорее всего, его прямой потомок, – улыбнулся Тим. – Смотри, они даже похожи чем-то.

– Кстати, да…

Эта картина была другой. Не парадный портрет, так это, кажется, называется, а эпизод из жизни. Трое мужчин обсуждали что-то, стоя вокруг стола с разложенными на нём огромными листами – бумажными картами. Все трое крепкие, загорелые, бритые налысо, очень серьёзные. Но если приглядеться, то понятно, что Сергей – весельчак, который старательно притворяется грозным начальником, Игорь по жизни мрачный и сосредоточенный, а Николай – просто деловой парень, без закидонов. Есть работа – значит, надо работать. Не знаю, как у художника это получилось, но характеры прям видно было. Здорово! Я даже пожалела, что рисовать не умею.

– А там?.. – я к третьей картине повернулась, но тут в зал ещё два человека вошли. Пётр Иванович Гейнц, который директор КБМ, и тот доктор, что у нас был. И как-то мне сразу тревожно стало, ведь понятно, что они здесь не просто так появились. Они к нам идут, а я чувствую, что оба нервничают, но как бы сказать… по-хорошему нервничают, словно новости у них замечательные, просто не знают, как поделиться.

– Ганс, – Пётр Иванович остановился и улыбается. – Соню нашли.

– Я знаю. Я чувствовал, что она жива, – Ганс кивнул, губы у него как-то странно дрогнули. – Тяжёлая?..

– Мозг цел, а руки-ноги – дело наживное…

Они постояли, глядя друг на друга – и обнялись. Не знаю, как Тим, а я себя в этот момент лишней почувствовала. Нет, понятно, что что-то хорошее случилось, но что? Мы с Тимом переглянулись, и доктор нам объяснил тихонько:

– Соня Гейнц – невеста Ганса. Она была среди тех, кто пошёл на таран, чтобы вас провести.

– Гейнц? Она… дочь?

– Да.

Ничего себе! Дочка директора КБМ пошла на таран? И отец её отпустил? И Ганс тут с нами возился вместо того, чтобы её искать? Марсиане – реально странные люди. А с другой стороны… Может быть, так и должно быть? Как раз так – правильно?

Гейнц тем временем повернулся к нам:

– Вы спрашивали, кто изображён здесь?

И как-то так он это спросил, что я вдруг поняла: а новости-то не кончились. Кажется, самое интересное впереди. Вот только мне почему-то опять жутко очень стало и захотелось за Тима спрятаться. Но вместо этого я только кивнула, и мы к оставшейся картине подошли. Там тоже трое мужчин нарисованы, в лётных комбезах на фоне «лебедя». Один чернявый, какой-то каменно-спокойный, второй белобрысый, намного моложе. Он тоже пытается серьёзное лицо делать, но в глазах смешинки. А третий – чернокожий, стоит, улыбается, зубами сверкает.

Пётр Иванович объяснил:

– Это те, кто привёл следующие корабли. Эти двое, Павел Титоренко и Вальтер Орлов, должны были пилотировать корабль официальной экспедиции, но случилась катастрофа и строительство большого транспортника остановилось. А на Марсе кончались ресурсы. И тогда эти психи вызвались вместо одного корабля вести сразу два «лебедя», – как-то это «психи» очень почтительно у Петра Ивановича прозвучало, даже с восхищением. – На Терре не было других пилотов, готовых к таким перелётам… Титоренко вёз людей, у него была полноценная смена. А Орлов летел с одним вторым пилотом, чтобы взять больше полезного груза. Это Марк Гомаро, кубинец. Куба – это остров такой на Терре… Первый кубинец на Марсе, – Пётр Иванович помолчал и сказал такое, что я не сразу поняла, о чём он. – Инге… Товарищ Гомаро. Это ваш отец.

Понятно, что в музей мы не пошли. Вместо этого мы поехали назад, хотя я не очень поняла, зачем. Я вообще ничего не понимала. Только держала Тима за руку. Я даже сквозь две перчатки чувствовала, какая у него горячая ладонь. И она была. Это очень важно, потому что всё вокруг стало каким-то ненастоящим. Ненадёжным. И оно всё где-то далеко-далеко было. Доктор меня даже несколько раз спросил, всё ли со мной в порядке. А что со мной случится? Всё было в порядке, я просто не понимала.

Потому что такого не могло быть.

Пётр Иванович мне всю дорогу что-то говорил. И я вроде даже его слушала, вот только никаких мыслей в голове не было. А потом мы к нему в кабинет зашли, доктор мне что-то налил в стаканчик маленький, я думала, там лекарство, а оказалось – какой-то очень крепкий алкоголь. Такой крепкий, что у меня дыхание перехватило, и я закашляла так, что слёзы из глаз потекли. Но, наверное, именно это мне и надо было, потому что я наконец-то смогла губы разлепить.

– Подождите, – говорю. – Я чего-то не понимаю. Вы говорите, что Марк Гомаро – мой отец? А амазонка Майя – не моя бабушка, а мама? Но как такое может быть? Гомаро погиб пятьсот лет назад. Он что… зомби?

– Думаю, что всё-таки несколько проще, – очень серьёзно ответил Пётр Иванович. – Официально считается, что это легенда, но мы, КБМ, знаем, что это неоспоримые факты. Именно Марк Гомаро и его друг, Оберонец, начали операцию «Заря». Они каким-то образом – вот тут никто не знает, как им это удалось, – проникли на корабль мантисов, нанесли удар по их флоту изнутри и подали сигнал к началу атаки. Конечно, разгуляться им не дали. Но перед тем, как корабль был расстрелян, на нём сработали гиперкатапульты. Возможно, это были мантисы. Но тел Гомаро и Оберонца не обнаружили. Система, аналогичная современной «Последней надежде», существовала и тогда. И если ваша матушка нашла вашего отца и вывела его из «холодного сна», то всё объяснимо.

Объяснимо? Что объяснимо? Что мои родители – это не мои родители? Что моя настоящая мама – красавица-амазонка с волосами цвета марсианского неба? А отец… Отец – не Мигель, а весёлый чернокожий мужчина с портрета? Так, да?

Нет, не понимаю.

– О том, что произошло дальше, мы знаем точно. Ваши родители по-настоящему полюбили друг друга. Они собирались вернуться… прилететь сюда. На Марс. Но не с пустыми руками. Они нашли… Назовём это вычислителем Странников. В попытке достать его ваш отец, Марк Гомаро, погиб. Ваша матушка не смогла в тот раз забрать вычислитель и его тело. Как мы поняли, она скрывала всё от своих, от других амазонок, и ей пришлось их оставить и участвовать в общем рейде. Как раз на Нову-17. Там родились вы. Ваша матушка спрятала вас в «люльке» – артефакте Странников, и улетела за телом Марка и вычислителем. Она хотела забрать их, вернуться за вами и улететь сюда. Но судя по всему, столкнулась с каким-то противником и погибла в бою.

Пётр Иванович говорил спокойно, медленно, уверенно, но как будто на языке, который дип-си мне в мозг вписал, а практики ещё не было: вроде всё понятно, а ничего не понятно.

– Подождите. Не понимаю. Ведь это было давно. Это что же… мне семьдесят лет?!

Тим меня за плечи приобнял, но я его руку сбросила. А потом снова в Тимову ладонь вцепилась. Потому что надо же за что-то держаться!

– Хронологически – да. Биологически вам чуть больше двадцати. Вы провели в «люльке» минимум пятьдесят лет. У вас в крови до сих пор есть соответствующие маркёры.

– А мои родители? Ну, мама… Кармелита, Мигель?

Как Гейнц может говорить так спокойно и равнодушно?! Он не понимает? Да, наверное, не понимает. Для него я – дочь Первого, но я – дочь Кармелиты! И как мне теперь её называть? По имени? Мачеха? Но отца я и так только по имени называла, а мама… Да кто мне Майя? Никто! А маму я помню. У неё тёплые руки, она даёт мне соевое молоко на ночь, и обнимает, когда я разбиваю коленки, и поёт колыбельную… Я даже слова помню, кажется. У мамы грустный голос, но в нём столько тепла и любви…

– Видимо, у «люльки» истощился ресурс. Мы не очень понимаем, как это работает, но в таком случае она начинает генерировать некое… излучение. И любая женщина детородного возраста, попавшая в… поле захвата артефакта, сможет открыть «люльку» и забрать ребёнка, считая его своим.

– А… отец? Что думает отец?

– А вот тут данных нет.

Зато у меня есть.

Для такого отца ребёнок становится подкидышем, а жена – безумной. Именно поэтому он ненавидел меня.

Именно поэтому мой отец убил мою маму.

Нет. Отчим убил мою мачеху.

Но почему он не сказал? Почему, если так, он не сказал мне?!

Я не понимала.

Ладно, мама думала, что я её дочь. Но Мигель? Раз он меня ненавидел, раз ему нравилось делать мне больно, почему он не сказал?!

И… Мама Бонита. Она должна была знать. Да нет, она знала, точно знала! И тоже не говорила.

Она врала мне. Даже она.

Они все мне врали! Всю жизнь.

Вся моя жизнь была враньём.

А Тим? Он тоже врёт?

Почему-то тяжело дышать, как будто что-то вот-вот лопнет в груди.

Хочется закричать, завизжать, расцарапать лицо, но вместо этого я спрашиваю:

– Откуда вы узнали? Про то, что случилось с Марком?

Пётр Иванович внимательно смотрит на меня, лезет в стол и достаёт чёрно-золотой диск, к которому совершенно кустарно прилеплен стандартный комм-разъём. Он протягивает диск мне, и я уже заранее знаю, что он скажет:

– Только послушайте его дома.

– Нет. Сейчас.

Пётр Иванович со вздохом поворачивает ко мне экран комма.

– Тогда возьмите наушники.

Они все отошли, чтобы не видеть экран. И Тим тоже. А я только с четвёртого, что ли, раза этот самый диск смогла подключить. Почему-то всё время промахивалась. И так пусто вокруг…

– Крошка моя, маленькая, любимая. Прости меня, пожалуйста. Прости, – я понимаю, что Майя стоит на коленях, надиктовывая запись. Она уже не сказочная красавица, у неё распухли глаза и покраснел нос, а слёзы всё льются и льются по щекам и собираются в капли на подбородке. – Мы думали, у нас получится. Мы так хотели дать тебе дом, чудесный, сказочный дом. Правда, там нет моря, но это не главное. Главное, что М… М-марк, твой отец, он… Крошка моя, он самый лучший мужчина на свете… Я не знала, что так бывает. Что возможно такое счастье. И он тоже был счастлив. И так рад, когда узнал, что ты появишься на свет… Я люблю вас, так люблю… Прости, что оставляю. Это на время, правда. Я заберу твоего отца и вернусь за тобой. Честное слово. Но если что – вот стандартные координаты. Это опасное место, только потому я тебя оставляю, но я вернусь, правда… Твой отец будет там. И этот прокля́тый артефакт тоже будет там. Я ненавижу его, ненавижу!.. Марк, он… думал, что снял защиту, и… Маленькая моя… Мне не нужны никакие сокровища Древних, я так хочу, чтобы он был с нами! Чтобы мы были вместе. Ты, я и твой папа… Спи сладко, красавица моя. Я вернусь за тобой, обещаю. Да хранит тебя Великая Мать в своей колыбели…

Запись оборвалась.

Она не вернулась. Обещала – и не вернулась.

Она тоже обманула меня.

Марк Гомаро пережил Сумерки и погиб, доставая какую-то непонятную… хрень.

Мой отчим убил мою мачеху. А потом его полоснули ножом по горлу.

Мама Бонита так и не сказала мне правду.

У меня не осталось родителей. Ни родных, ни приёмных.

Всё вокруг было хрупким и звонким, как из тонкого-тонкого стекла, и надо было двигаться очень осторожно, чтобы ничего не разбить. Нет, вокруг просто ничего не было. Это я – пустая и хрупкая, это я сломаюсь, развалюсь на кусочки, если позволю себе закричать, сделать хоть один лишний жест или движение. Поэтому я отключила диск и положила на стол. И пошла к дверям. Я не знала, куда я иду. Просто – отсюда.

– Инге… – начал Пётр Иванович, а Тим оказался передо мной, заступив дорогу. Я попыталась его обойти, потом оттолкнуть, потом вырваться, потому что Тим прижал меня к груди и не отпускал. А когда я поняла, что мне не освободиться, что Тим будет держать меня и не отпустит, что бы ни случилось, что мир может развалиться на части, а Тим будет рядом и не даст мне упасть… Когда я поняла всё это, то, что давило в груди и мешало дышать, наконец-то лопнуло. И я заплакала. Вернее, зарыдала. Тим обнял меня, я вцепилась ему в рубашку, а потом кто-то ещё положил руку мне на плечо, и я поняла, что это Пётр Иванович, и Ганс и даже доктор вроде бы тоже оказались рядом…

И мир вернулся, обрушился на меня и встал на место.

* * *

Директору КБМ

Гейнцу П.И.

От руководителя аналитического отдела

Скворцова К.Д.

Статус М0

Согласно вашему распоряжению «Пакет Т» был направлен для подробного изучения в лабораторию ксенобиологии НИИКБ. Там же были исследованы материалы, предоставленные группой П-7 (Источник – Нова-17).

После проведённых исследований можно сделать следующие выводы:

1. Объект, чьи материалы предоставлены в «пакете Т», соответствует по своей биохимии и среде обитания объекту или объектам, чьё пребывание зафиксировано на Нове-17.

2. Указанные объекты по своим генетическим и биохимическим параметрам никоим образом не могут быть отнесены к группе «человек террянский и схожие виды». Совпадение фенотипа (см. приложение 4) может объясняться схожестью условий развития и среды обитания согласно теории академика И. Ефремова.

3. При этом все данные свидетельствуют о том, что объекты по своим внешним признакам полностью, в пределах мутационной погрешности, соответствуют группе «человек террянский» и могут себя выдавать за её представителей.

По результатам наблюдений за объектом «пакета Т» и объектом/объектами на Нове-17, можно сделать следующие выводы:

1. Поведенческие реакции объектов содержат ряд характерных признаков, по которым возможны их определение и локализация.

2. Согласно анализу событий на Теллуре и Нове-17, отсутствию контакта с представителями ТС и иных действий, характерных для вступления в дружественный контакт, можно с высокой степенью вероятности предположить, что объекты представляют враждебно настроенную цивилизацию.

Рекомендации:

Направить на Нову-17 усиленную разведывательную группу для сбора информации и, возможно, для захвата объекта/объектов.

Операцию провести совместно с представителями Адмиралтейства Теллура.

Скворцов К.Д.»

Пётр Иванович Гейнц

Ганс пропустил вперёд Найдёнова с девушкой на руках и шагнул следом. Двери закрылись. Гейнц достал две бутылки пива, протянул одну Отто. Тот отложил пустой инъектор, который так и держал в руках, неодобрительно покачал головой:

– И что это было? Не ожидал от тебя, Петя. Всё это можно было сделать совсем не так. Мягче, спокойнее. Ведь это даже не истерика, это просто срыв, самая настоящая шоковая реакция, – Отто взял пиво, сделал глоток и замер. – Погоди. Ты специально… Ну и сволочь же ты, Пётр Иванович.

Тот пожал плечами. Он и не думал, что Отто поймёт. Вернее рассчитывал, что тот как раз не поймёт его настоящих мотивов.

– Зато теперь я знаю, что с ней всё в порядке.

– А могло быть иначе?

– Могло. На, смотри, – Гейнц протянул другу сводный отчёт по событиям на Тиране и Теллуре. Отто со скептической миной взял планшет, начал читать, нахмурился, а потом удивлённо поднял глаза:

– Ого! А как же её Пси-корпус прозевал? Она же на Тиране не могла с ними не… Погоди, они о ней знают?

– Да. Её Матвеев прикрыл. Начальник сотого отдела.

– Это который молодой нахальный выскочка, у которого в активном словаре нет слов «дисциплина» и «субординация»?

Гейнц хмыкнул: цитату Адмирала он узнал. Номбрилли на дух не выносил Матвеева и, не стесняясь, сообщал своё мнение о нём направо и налево.

– Он самый. Понимаешь, почему я хотел посмотреть на её реакцию?

– Пожалуй. И теперь тебе нужно моё мнение? Как по мне, реакции вполне естественные. Может, несколько гиперэмоциональные, но это не игра, скорее, следствие её чувствительности, – Отто кивнул на планшет, – и пережитых событий. Но ей обязательно нужна помощь психолога. Мы знаем о девочке недостаточно, а учитывая, в каких условиях она росла… Детство могло быть серьёзным психотравмирующим фактором. Это и так тяжело, а то, как ты всё проделал…

– Может быть, обойдёмся без мозгоправов.

Ход мыслей Отто можно было легко прочитать по лицу: вот он недоумевающе нахмурился, вот понял и улыбнулся, а вот сделал самый напрашивающийся вывод – и снова напряжённо сдвинул брови:

– Ты ей предложишь?..

– Она дочь Гомаро. Так что лучше это сделать у нас и под наблюдением, чем всё произойдёт стихийно, и она свернёт себе шею. И не только себе. Ты возражаешь?

– Нет, что ты. Кстати, да, это может помочь и в психологическом плане. Но я не дам «добро», если мне покажется, что она эмоционально нестабильна. Сначала лечение, потом – всё остальное, – прозвучало это так, что Гейнц понял: спорить бесполезно. Что же, он и не собирался. Время у них есть. Вроде бы. – И ты позволишь мне понаблюдать? Всё-таки я закреплён за ними как лечащий врач.

– Это твоя работа. И, кстати о работе… Найдёнов когда будет готов?

– Несколько процедур, и… А сколько у нас времени?

– Церемония, потом подготовка, формирование группы, тренировка… Думаю, порядка трёх недель.

– Ты меня успокоил. Этого более чем достаточно. Ты думаешь, он согласится?

– Он марсианин, Степаныч. Неугомонный, раздолбай, но он наш. Я это с первых дней, как его нашли, понял. Да и не одни они пойдут… Как Лида?

– Рвётся на Дантей. Паша ей как сын был.

Лида – жена Отто – после гибели родителей Паши взяла на себя заботу о мальчишке. Ангелика была её лучшей подругой, они дружили семьями. И смерть её сына Лида приняла очень близко к сердцу.

– Скажи, что если пообещает вернуться, я не возражаю.

– Спасибо. Для неё это важно. Не дело это, когда молодые гибнут. И уж тем более, когда от рук всякого шакалья.

– Тогда обрадуй её. Пусть собирает команду. Совет дал добро объяснить дантейцам, кто есть кто.

Отто улыбнулся, и Пётр Иванович, не удержавшись, хмыкнул:

– Добрый доктор, видел бы ты сейчас своё лицо!

– А я что? Я ничего… – Отто посерьёзнел. – И всё-таки зря ты так с этой девочкой. Жестоко. Она же всё-таки дочь Первого…

– Да. И должна уметь держать удар, – Гейнц поднял руку, останавливая возражения Отто. – Я считаю, что она справилась. Учитывая все обстоятельства. Но ты зайди к ним, проверь.

– Как раз собираюсь.

Гейнц остался один. Он прошёлся по кабинету, подержал в руках бутылку «Дыхания Марса», которую достал для себя, но так и не открыл, и сунул обратно в холодильник. Сел за стол и задумался.

Может быть, Отто прав, и он перегнул палку? Излишне форсировал события? Нет. Чисто по-человечески девочку жалко, но это для него непозволительная роскошь. Конечно, он рисковал, но риск был оправдан. Им нужна Инге Гомаро.

Подумать только, дочь Первого! То самое поколение, в котором наиболее ярко проявлялись все способности Чёрных. А если учесть мать-амазонку… Ничего удивительного, что эта девочка – «супер». Значит, она должна остаться с ними.

Как же им повезло, что Пси-корпус не прибрал Инге к рукам! Хотя… Скорее всего, надо говорить по-другому: как же повезло Пси-корпусу. Даже представлять не хотелось, что может натворить «супер», в котором внезапно пробудились способности Чёрного. А учитывая, что никто не понимал бы, что происходит… Скорее всего, дело кончилось бы трупами. Инге Гомаро и десятка-другого псиоников из Корпуса.

Но почему Матвеев её прикрыл? Ни один аналитик не смог найти для этого никаких оснований. Нет – поправил себя Пётр Иванович, – таких оснований не было в информации, которая имелась в распоряжении КБМ. Значит, было ещё что-то. Что-то такое, что увидел только Матвеев. Интересно.

Да и вообще забавно, если подумать: Найдёнов словно приносит с собой неожиданности и странности. Один его скафандр взять… Но там решение уже принято. Впрочем, и с Инге Гомаро тоже всё понятно.

Хорошо, что Степаныч был слишком сосредоточен на её состоянии и не подумал, что проверять «супера», провоцируя на срыв – идея глупая и бездарная. Да это и не входило в планы Гейнца, хотя Чёрные с мнемоблоками ждали в соседнем помещении, так, на всякий случай. Задача была в другом: выбить почву из-под ног девочки, оставить её в растерянности и в пустоте. Чтобы завтра, когда он предложит ей новую семью и новую систему координат, она сказала «да».

А ведь Инге уже на грани. Во время разговора чем дальше, тем яснее проступала в ней природа Дракона, Гейнц чувствовал это. Значит, он правильно сделал, что форсировал. Хотя взрыв эмоций оказался для него неожиданностью. Хотелось верить, что Гомаро простит им такое обращение со своей дочерью. Но Марк – Первый, Марк – воин. Он поймёт. Тем более что они постараются дать этой девочке всё, что в их силах. Потому что Инге Гомаро – тоже Первая. По праву рождения.

Некстати вспомнилось присловье: «Когда придёт беда, Первые вернутся». Когда-то давно это было обещанием, потом – пророчеством, потом превратилось всего лишь в оборот речи. Но в тот момент, когда доклад генетиков лёг на стол перед Гейнцем, эти слова прозвучали совсем иначе. Впрочем… Впрочем, любое невнятное пророчество можно трактовать по-разному. И из этого выходило – если следовать букве, а не духу, – что сначала должна прийти беда, а потом вернуться Первые. Но разве беда уже не на пороге?..

Гейнц сказал Отто, что у них есть время, и объективно говоря, оно было, но чувство, что надо спешить, не оставляло. Судя по всему, чужаки уже давно обосновались в Диких мирах, и вопрос, когда они начали проникать в системы ТС и насколько активно. А раз никто этого не знает, то… времени у них мало.

Может быть, всё-таки привлечь Терру? Сообщить в МУКБОП? Гейнц уже не раз возвращался к этой мысли, но и сейчас отбросил её практически без колебаний. Да, потом и его, и Базиля ждёт тяжёлый разговор с Петроморте, но лучше так, чем на данном этапе включать в разработку Терру с её тяжеловесной бюрократией и согласованием всего и вся. Сначала они проверят сами. Так будет быстрее и проще.

Единственная привязка, которая у них имеется – Нова-17. И есть девочка, который не нужен повод, чтобы туда вернуться: это её родной мир. Ладно, не родной, но она там выросла, она там жила. Она удачно устроилась, она капитан наёмников, и никто не мешает ей слетать домой, чтобы навестить друзей или свести счёты. А что экипаж – Чёрные Драконы, никому знать не обязательно. И уж тем более о том, что капитан – Чёрный со способностями «супера».

Правда, оставалась одна мелочь, но у него есть минимум сутки, чтобы решить проблему. Первых Чёрных Драконов изменил Марс. В их потомках способности пробуждали родители, причём в том возрасте, когда детишки только-только начинали ходить. Насколько знал Гейнц, никто и никогда не инициировал взрослого со «спящими» способностями Чёрного. И надо признать: пока он понятия не имел, как подступиться к этой задаче.

Но хотя бы на ближайшее время ясно, что делать.

– Ганс?

– На связи, товарищ Гейнц.

– Зайди ко мне. На завтра есть новые вводные.

Инге Сонел

Я проснулась посреди ночи. Тим уютно и надёжно посапывал рядом, его рука лежала поперёк моей груди, а я совершенно не помнила, как оказалась дома. То, что произошло в кабинете у директора КБМ, стало чем-то отстранённым и далёким, словно вовсе и не со мной случилось. Но как я сюда-то попала? Я помнила, как плакала, вцепившись в Тима, а потом? Этот доктор меня что, отключил?

Я лежала, слушала, как дышит Тим, и пыталась понять: что теперь? Я узнала правду – и что? Что мне с ней делать? Зачем она мне, такая правда? Ну, да, тот cabron, который надо мной издевался, мне не родной отец, и что? Мне легче от этого должно стать, jolín?! Что мне вообще теперь делать, как жить дальше? На чём строить жизнь, если всё, что было до этого – ложь?

Но хотя бы одно я теперь точно знала: зачем лоа привели меня сюда. Пётр Иванович рассказал, кто мои родители, там, где росли цветы Эрзули. Это не могло быть простым совпадением. И понятно, почему именно эти лоа. Иначе и быть не могло. Путь, Смерть, Любовь. Они открыли мне правду обо мне, о том, что я – их дитя. И они ждут от меня служения. Но какого? Как можно принадлежать Жизни и Смерти одновременно? Если только пройти по Пути между ними…

Путь – это ещё и Долг. Я что-то должна сделать. Но что? Должна же быть какая-то цель!

Бонита учила, что мамбо никогда не спрашивает лоа: «За что?» Мамбо говорит: «Зачем? Для чего? Вот это испытание, что оно должно мне дать?» Но я не видела ответа. И думать о Боните мне не хотелось. Если бы я могла, я вообще забыла бы о своём прошлом, стёрла бы всё, и начала сначала. Как Тим.

Я поняла, что снова мне не уснуть. Потихоньку, чтобы не разбудить, вылезла из-под руки Тима и на цыпочках ушла на кухню. Кофе пить посреди ночи – плохой план, но может, что более подходящее найду? Я полезла шариться по полкам. Почему-то вдруг это оказалось очень важным – проверить, что там лежит. Главное, ничего не уронить и ничем не загрохотать, чтобы Тим не проснулся. Чай, кофе, какая-то непонятная штука, по виду похожая на чай, но на пакете почему-то надпись «улун молочный»… О! Какао! Вот это здорово: какао я всего несколько раз пила, но помню, что оно тёплое и сладкое. Знать бы ещё, как его готовить…

На пакетике нашлась инструкция, в холодильнике – молоко, а в шкафчике – сахар. Я достала подходящую кастрюльку-ковшик на длинной ручке, тщательно всё отмерила и поставила вариться. В этом было что-то очень правильное, настоящее – сварить какао. Чувствовать босыми ногами пол, вдыхать запах горячего молока, прислушиваться, не проснулся ли твой мужчина в соседней комнате…

Сто-о-оп… Стоп! Зачем я летела на Марс? Я хотела узнать о Тиме. Значит то, что я вчера услышала, было не только про меня, но и про него! Но что? Там же речь шла только о моих родителях… Но что-то обязательно должно было быть. Какая-то мелочь, что-то, что подскажет ответ, наведёт на правильную мысль. Значит, надо вспомнить всё, что было сказано. Но я не хочу вспоминать это! Не хочу, me importa tres cochones…

Меня как по голове шарахнуло.

Я правильно подумала, что Тим – из прошлого! Просто чтобы окончательно в этом убедиться, мне надо было попасть сюда, на Марс.

«Помню много огня, взрывы… Чудовища, чем-то похожие на людей, только больше и какие-то… угловатые, непропорциональные, что ли. И вроде с крыльями»…

Я же видела изображения мантисов! Как я сразу не поняла?

«Море помню. Подземелья помню, в них жили. Море… море это было до взрывов, это точно»…

На Марсе с самого начала были подземные города. Из-за высокого уровня радиации на поверхности. А колонисты прилетали с Терры, где с морями, насколько я знаю, всё в порядке.

«…перед тем как корабль был расстрелян, на нём сработали гиперкатапульты… Система, аналогичная современной «Последней надежде», существовала и тогда…»

Если с Гомаро… моим отцом… случилось такое, то почему кто-то ещё не мог?.. Не этот ихний Первый… Например, эти мантисы кого-нибудь захватили, для экспериментов или ещё для чего, человек сбежал…

Да ну, бред! Он что, пятьсот лет в гибернации в скафе провёл?

Ага. Как Марк Гомаро. Которого не просто из гибернации вывели, который ещё и ребёнка после этого амазонке заделать смог, puta madre!..

А «последняя надежда», между прочим, может давать осложнения. И чаще всего это амнезия. А Том Том похож на древние скафандры Терры. И кстати, уж если Тим попал в Туманность, даже на её границу, из этого могло получиться вообще всё, что угодно. Ведь говорят же, что в Туманности механизмы и киберсистемы оживают…

Кстати… Если гиперкатапульта забросила Марка в район Туманности, и Тим – если предположить, что я права – тоже оказался в районе Туманности, то выходит, мантисы пришли откуда-то оттуда? Интересно…

Mierda! Какао вспенилось коричневой шапкой и вылилось на плиту, а в дверях нарисовался Тим. В два шага оказался рядом, всё выключил, отобрал у меня ложечку – я так и стояла, держа её в руках. Принёс из комнаты кресло-мешок и усадил меня, закутав в плед.

И сварил мне какао.

Разумеется, утром я еле проснулась, хотя ночь и день на Марсе, как в любых подземных городах, понятие условное и привязано больше к циркадным ритмам^[8], чем к реальной смене дня и ночи. Но разница в длительности планетарных суток должна ощущаться. Сама я этого не испытывала пока, просто прикинула, что именно так оно и получается. В общем, утром я чувствовала себя совершенно разбитой. Тим уже встал и сооружал что-то на кухоньке. Судя по запаху, варил кофе. Наверное, это хорошо, но по большому счёту, это было никак. Кофе. Ну, кофе. Ну и ладно.

Ночью, когда я напилась какао, Тим меня отнёс в постель и долго баюкал, рассказывал какие-то истории. Про кота, который Мистер Вездессущий, смешное что-то, какие-то случаи со службы… А я всё думала, говорить Тиму, что я поняла, что он действительно из прошлого, или нет? Но так и не сказала. Потому что вдруг я ошибаюсь? Да и вообще, что это даст? Ничего, по большому счёту. А ведь это очень важно – знать, кто ты на самом деле.

Утром пришёл доктор. Мне его прогнать хотелось с его витаминами, потому что я в порядке была, но я решила Тима не расстраивать. Так что и с этим Степанычем поговорила, и лекарства выпила, и инъекцию сделать дала. А потом ушла в спальню и там сидела, пока Тим с доктором о чём-то разговаривал. И я ведь понимала, что так нельзя – ну, в смысле, сидеть, тупо в стенку глядючи, что надо что-то делать, но что? Я просто не знала, чем заняться. Было бы какое-нибудь дело осмысленное, было бы проще.

Тим зашёл, сел рядом, обнял меня, к себе прижал. Всё-таки с ним рядом очень хорошо и спокойно, и как-то… увереннее, что ли? Он большой, тёплый и добрый, я у него на груди пристроилась, и вот так вполне можно весь день просидеть. Особенно если глаза закрыть, не думать ни о чём и слушать, как Тимово сердце бьётся, сильно и ровно. Я вроде даже задрёмывать начала, но тут кто-то в двери позвонил, и Тиму пришлось идти открывать.

Это Ганс оказался. И предложил нам всё-таки съездить в музей. Мы же там вчера ничего не посмотрели.

Честно говоря, я даже не сразу поняла, о чём он. Какой музей, зачем? Не хотела я туда ехать, и смотреть ничего не хотела, и вообще, если ему так надо кого-то туда вытащить, пусть вдвоём едут. Но Тим так на меня глянул, что я согласилась. Главное, Ганс с Тимом опять про Марс будут всю дорогу рассказывать, а я смогу помолчать. И может, в музей получится не ходить? Посижу у фонтана, а Тим пусть идёт. Хотя он там уже был…

Тим Найдёнов

Инге всё ещё была не в себе: новость, которую принёс Гейнц, её сильно подкосила. Она, конечно, уже не плакала и не была такой отстранённой, как ночью или с утра, но всё равно, выглядела, мягко говоря, пришибленной, то и дело уходя куда-то в себя. Понимаю теперь, как её напрягало, когда я вот так уплывал у неё на глазах. Жутковатое зрелище. Говорит-говорит человек или просто сидит, слушает – и вдруг понимаешь: нет его рядом. Тело есть, а сам он не пойми где.

Короче, накрыло её прилично, да и меня, признаться, тоже. Зато теперь понятно, зачем у неё брали анализ крови, и почему Марс сразу принял её как свою, родную. Выходит, Инге потенциально Чёрный Дракон. Ну и хорошо. Нет, на самом деле хорошо. Почему? Да всё просто. Она у меня псионик, как ни крути. Лоа, духи, не важно, для Теллура и Терры она пси. «Супер». Значит в покое её не оставят, всегда будут строить какие-то планы, а теперь… Теперь планы они, конечно, строить могут, но что-то сделать или использовать – только через руководство Марса, а конкретно Гейнца, или по собственному согласию Инге. А Гейнц… При всём моём отношении к особистам, Пётр Иванович своих не подставляет. На смерть послать может, а вот подставить – нет. И тут важно отношение марсиан друг к другу.

Я задумался. Нет, самому вываливать на Инге эту инфу не стоит. Лучше вон Ганс пусть скажет.

– Расскажешь?

Не этот раз Ганс выкатил из ангара не туристический вездеход, а полноценную «тележку». Так исторически на Марсе называют самоходные платформы. Да, на ней не так комфортно, как на прогулочном «туристе», зато надёжно и можно хоть полмарса объехать.

– Про Марс-то? Спрашивай, хотя чего ты не знаешь? – Ганс запустил диагностику и повернулся к нам. В ответ я только кивнул на подругу, которая стояла вроде как рядом, а вроде как не пойми где. Радовало только, что нарушать технику безопасности Инге не собиралась.

– Почему вы не такие, как все? Можешь объяснить?

Я что спросил-то? Просто видел, что Инге многих вещей не понимает. Почему марсиане таранили тот рейдер, почему среди тех пилотов была дочка директора КБМ… Да мне самому было интересно, что Ганс ответит. Одно дело – понимать на уровне этакой интуиции, и совсем другое – услышать конкретный ответ. К тому же раньше я об этом как-то не задумывался.

– Да запросто. Освоение Марса проводилось СССР и Германией, с участием стран социалистического блока. Основная масса Первых была военными с двумя-тремя гражданскими специальностями. Они были помещены в идеальные условия для строительства нового общества. Не было естественных врагов.

– А мантисы?

– Мантисы… Мантисы это как буря, падение метеорита, стихийное бедствие, в общем, – Ганс служил в КБМ и, как ни крути, был подкован в истории. – На Земле тогда были капиталистические страны, монархические, военные хунты и диктатуры…

– Э-э… страны? Это как… отдельные планеты? – Инге нахмурилась удивлённо. Ага, слушает, интерес проявляет. Уже хорошо. – Вроде я что-то такое читала…

Интересно, что она могла читать? Вроде не замечал я, что её история интересует. Впрочем, моей лапушке всё интересно, на это и расчёт. Пусть слушает, быстрее в норму придёт. Надеюсь.

– Да. Но и социалистические страны были далеко не таким уж чистыми. Пороки, свойственные власти и деньгам, проявлялись и там, где-то больше, где-то меньше. А Первые были лишены этого и не собирались перенимать плохие привычки. Конечно, в одиночку они, скорее всего, не справились бы. На Терре были люди, которые помогали Марсу и Первым, прикрывая их от политических дрязг и межведомственных войн по мере сил… В общем, если на Терре пытались строить «партийный» социализм, то у нас строили технократический коммунизм.

– И построили?

– Да. Просто вам, как гостям, это не особенно заметно. Хочешь пример? Вот смотри. Я могу пойти и купить вам пива… Что и предлагаю сделать по возвращению. При этом я расплачусь деньгами. Я могу взять бесплатно, но вы не граждане Марса, поэтому не в интересах общества поить вас бесплатным пивом, – Ганс хмыкнул, отключил диагностику и кивнул на тележку: – Прошу.

Инге залезла первой, забилась в уголок, вроде как спрятаться хотела. Мне это не очень понравилось, но она хотя бы слушала заинтересованно.

– Но ты же отдал свои деньги.

– Ну да. Интересы общества для меня важнее личных. Я не часто бываю за пределами Марса, не так часто, чтобы мне требовались личные сбережения. Так что я совершенно спокойно могу потратить куда бо́льшую сумму денег ТС для общества.

– Почему не пожертвовать? – подала голос Инге. – Как эту… эта… благотворительность?

– Мы и есть общество. Мы индивидуальности, но мы единое целое. Если Марсу потребуются мои сбережения, он об этом скажет, и я безусловно их разблокирую на счёте для общего пользования. Но сейчас обществу этого не надо. Если честно, по-моему, этого никогда не надо было. А те же резервисты регулярно скидывают часть средств в общую кубышку. Как Братство.

– А ты? Ты же тоже резервист, – Инге посмотрела на меня не то с любопытством, не то с вопросом.

– Когда в пехоте служил, тоже отчислял. А потом… Потом стало не так просто.

– Тим, мы, конечно, проверили твои счета и нашли твой канал, – Ганс хмыкнул, посмотрел на Инге и пояснил: – Потом, с Тираны, он тоже перечислял. Какого-то тарифа или нормы нет. Не можешь – возьми в кассе, можешь – закинь, сколько не накладно. Зато на территории ТС у нас всегда есть резерв на экстренные траты. Тот корабль, который купила погибшая группа… Знаете, сколько официальный перевод с Марса согласовывали бы? А так они просто взяли эти деньги со счета резервистов, а КБМ потом возместил.

– Корабль… Штурмовик моей бабуш… мамы, – Инге говорила словно через силу, но хорошо уже, что говорила что-то больше, чем «да» или «нет», как ночью и с утра. Причём именно «да» и «нет», а не её обычные «ага», «угу» и «не-а». Почему-то меня это здорово напугало. – Где он сейчас?

– Скоро привезут. Можно будет отремонтировать, если он, конечно, не совсем разбит.

– А скажи… Вот когда мы сюда летели, и нас террянские корабли перехватить пытались, Стриж сказал, что может объявить войну Терре. Он что… правда мог? Один человек от лица планеты объявить войну другой планете? Как так?

– Как бы тебе объяснить… Чёрные Драконы… Если по-простому, то общество нам доверяет настолько, что каждый из нас может выступать от его имени. Например, я могу прямо сейчас дать вам гражданство Марса.

– То есть вы вроде как… правительство здешнее?

– Нет. Мы… Ты знаешь, кто такие дворяне?

– Не-а, – Инге мотнула головой и наконец-то вылезла из своего угла, подобралась ко мне поближе. Конечно, она уже не с таким азартом по сторонам смотрела, как вчера, но видно было, что оживает. Я на это и рассчитывал, когда её наружу вытаскивал. На то, что Марс ей поможет.

– Давным-давно были такие люди. Вроде как элита общества. Под конец они совсем выродились, в бездельников превратились, а изначально-то это служилые были, военные. У которых и привилегии, и блага всякие, но в случае войны они обязаны идти воевать. Они и детей своих так воспитывали. В общем, считай, что мы такие дворяне. У нас много прав, но ещё больше обязанностей. Каждый из нас, из Чёрных, приносит клятву… – Ганс замолчал.

– Клятву?

– Присягу, обещание – называй, как хочешь. Мы клянёмся умереть, если это потребуется для защиты Марса, Терры или Солнечной.

– Понятно… – Инге снова ушла в себя, но на этот раз не так, как утром. Что-то она думала, что-то соображала. Интересно, Инге понимает, что она – почти Чёрный Дракон? Может, над этим и задумалась? Ох ты ж… Главное, чтобы не попросилась «подышать». А то я помню, какими глазищами она на нас с Гансом вчера смотрела, сначала испуганно, а потом чуть ли не с завистью. Пока едем, ей вряд ли эта идея в голову взбредёт, но вот в Олимпе… А до него уже недолго.

В парке Мемориала ничего не изменилось, да и с чего? Если мир и рухнул, поставив всё с ног на голову, то только для Инге. Ну и для меня. Для меня почему? Ну как, когда ваша девушка вверх ногами, приходится приспосабливаться…

В этот раз Ганс подвёз нас к центральному входу, а не мимо «лебедей», как вчера. Машин на стоянке не было: церемонии уже закончились, судя по всему, нам повезло во всех смыслах, и мы застали последний день. Сейчас на Марсе много детей, жить с каждым годом становится всё проще, и у людей появляется время заняться семьёй. Хотя некоторые умники поговаривают, что так всегда происходит перед очередным катаклизмом. Не знаю. Хочется верить, что это потому, что Марс развивается, а не потому, что впереди войны и смерти.

Мы остановились перед информационным щитом, изучая схему. Вот сколько раз бывал тут, а каждый раз восхищаюсь, как спланирован парк и комплекс, а схема Олимпа кажется просто образцом строительства. Нет, первые убежища… Ну, они первые, их строили как получилось. Нашли пещеру – и вперёд. А вот потом всё чётко продумывали и взвешивали.

– Очень похоже на наши города, – Инге заметила, что я рассматриваю схему. – Ну точно! Вот тут узел связи, тут правительство города, а тут больница, онфор, роддом… – она замолкла, задумавшись, а я просто обнял мою крошку. Свалилось на неё за последнее время прилично.

– Ничего удивительного. Вернее, удивительно другое, – голосом профессионального экскурсовода заговорил Ганс. – Опыт Марса был первым и уникальным. Лунные базы не подходили для колонистов, да и условия здесь совсем другие. Так что впоследствии марсианские схемы оказались на всех кораблях-колонизаторах.

– А удивительно что?

– То, что ты их узнала. По идее, каждая схема должна быть уникальной. Разные планеты, разные условия, разные компоновки.

– Ну как я понимаю, там не до раздумий было.

– Тоже верно.

Я попытался представить, каково это: люди на корабле остались без родины, летят не пойми куда, и, скорее всего, корабль израсходовал ресурсы и прочность… Да уж, тут не до изысканий. Взяли рабочую схему и реализовали, как могли.

Нам сейчас схема была нужна только как информация. Спуститься в Олимп невозможно, так что мы уже знакомой дорогой направились в музей. Когда проходили мимо Стены, Инге опустила голову, зашептала что-то одними губами, но останавливаться не стала. И хорошо. Слишком остро как-то она на всё здесь реагирует… Теперь понятно, почему.

Я думал, что в первом зале, с картинами, Инге задержится у портрета отца, но она только глянула коротко в ту сторону, и всё. Словно видеть его не хотела. Опять не понимаю, ну да ладно. Я боялся, что она заплачет, но обошлось.

Музей – это полноценное убежище, здесь есть всё. Даже запас пищи и воды на случай бури. И это не то, что музей на Теллуре или тем более Терре. Тут большую часть экспонатов можно потрогать руками. Нет, документы, понятно, нельзя, а вот инструменты, снаряжение – пожалуйста. Можно даже встать перед демонстрационным экраном на старинную тележку и ощутить, как Первые передвигались по поверхности. Инге на тележку не полезла, зато немедленно забралась в кабину «лебедя», которая была представлена как экспонат.

– Как же на таком летали-то?! – она уселась в кресло, провела рукой по консоли, попробовала штурвал. Да, на «лебеде» штурвал, а не джойстик, и уж точно не нейроуправление. – Тут же разбираться несколько недель надо!

– Не только летали, но и воевали, – улыбнулся Ганс. Я тоже понял, что улыбаюсь: как же приятно, когда у Инге глаза не от слёз, а от азарта блестеть начинают!

– Но… Хотя… – она закрыла глаза, откинулась в ложементе, протянула руки – они легли на штурвал, ноги словно сами встали на педали. – Ага-а…

С хищной улыбкой Инге ещё раз обвела взглядом кабину, пошевелила рычагами и джойстиками штурвала, внимательно глядя на приборную доску, изучила результаты:

– Ух ты! А ведь реально за пару часов разобраться можно, joer! Тут всё на уровне интуиции понятно! Тим, как здорово!..

– Угу. Кому понятно, а кому тёмный лес, – я хмыкнул. Нет, не подумайте чего, я и «драконом» управлять могу. Вернее, только «драконом» и могу. Но я не пилот, как она.

– Да не, ты попробуй, ну, попробуй! Это же здорово!

– Ох ты ж… Ну давай.

Инге кивнула на свободное кресло справа от себя. Я сел, пристегнулся, огляделся. А ведь верно. Здесь…

– … на уровне интуиции всё понятно, – женщина с весёлыми глазами кладёт мои руки на штурвал. Я до сих пор не могу поверить, что она – она! – запомнила вскользь данное обещание и взялась меня учить. – Вот так. Не напрягайся. Опусти локти. И плечи тоже. Расслабь пальцы. Держи его крепко, но нежно, как птицу.

– Как перепёлку, – смеётся мужчина рядом. Он небрежно расположился прямо в воздухе, потому что здесь невесомость. Перепёлки в невесомости – проблема. Да, они в клетках, вернее, в низких ящиках, оббитых изнутри мягкой тканью, чтобы не сильно бились о стенки, но птиц надо кормить, поить и чистить, а пух и… прочие отходы жизнедеятельности могут засорить воздушные фильтры…

«…Это прекрасно, что вы умеете ухаживать за курами, потому что мы везём перепёлок, а весь мой экипаж, включая меня, способен заботиться только о летающих объектах класса "лебедь" или МИГ…» – «Вот она, дедовщина по-марсиански. Держись, парень!» – «Это не дедовщина, а справедливое распределение труда!»…

– Тим! Ти-им? Ты чего завис?

Инге смотрела на меня со смесью веселья и тревоги, словно не знала: радоваться вместе со мной или пугаться за меня. Но она действительно оживилась, даже цвет лица вернулся. И хорошо, что странное воспоминание как нахлынуло, так и отступило, и Инге не успела понять, что со мной что-то не то.

– Да так… Кажется, вспомнилось что-то…

– Расскажешь?

– Потом.

Я отстегнулся и выбрался из кресла. Странно. Вот не помню, чтобы меня наяву, а не во сне накрывали такие яркие и чёткие видения. Понять бы ещё, что это было! Куры. Я что, умею ухаживать за курами? Вот ни разу. Ещё и перепёлки какие-то… Ничего не понимаю. И не оставляет ощущение, что я знаю, кто эти двое. Должен знать. Они могли бы сойти за брата с сестрой, но это не так. Оба загорелые, светловолосые, сколько им лет – непонятно. Тридцать? Сорок? Я себя рядом с ними чувствовал, как малец какой-то, который действительно только и способен, что за этими… куропатками ухаживать.

– А перепёлки и куропатки – это одно и то же?

– Что? – Инге захлопала глазами, да и у Ганса на лице нарисовалось удивление:

– Вообще-то нет… А что?

– Нет, ничего. Ладно, пошли дальше. Тут ещё много интересного.

Но Инге так просто от корабля было не увести. Она снова начала оглядывать панель и крутить штурвал, явно что-то прикидывая, а потом повернулась к Гансу:

– А правда, что те «лебеди», снаружи, в рабочем состоянии?

– Да, – про корабли Гансу рассказывать куда интереснее, чем про перепёлок. И всё-таки, что это за история с ними?.. – Регулярно проводится профилактика, и тут, и в космическом Мемориале. А вот посадочные боты – вы их пока не видели, они с другой стороны – вмонтированы наглухо. Если честно, то для каждого «лебедя» есть даже специальный оружейный модуль, причём прямо тут.

– В смысле? Вы их переделали, что ли?

– Не так чтобы очень. Просто вместо посадочного бота, с которым обычно летит «лебедь», устанавливается боевой блок, по сути – торпедный трюм. Ну и да, мы на них ещё излучатели поставили и пост канонира добавили.

В принципе всё понятно: ресурсы Марса хоть и большие, но не безграничные. И разбрасываться хорошими внутрисистемниками не с руки. Но… Я не успел додумать мысль, как Инге выпалила:

– Ага… Но ваши легенды говорят, что Первые спят. Что будет, если они проснутся, а тут неизвестное управление в кораблях?

Вот кстати, да. Вопрос Инге в самую точку. Экономия ресурсов – экономией, но как быть с легендами? Раз местные воспринимают их всерьёз. А я? Никогда не задумывался, верю я в это или нет.

– Тут всё просто. Мы регулярно пополняем базу данных Олимпа, так что вся информация по модернизации кораблей, и не только, в ней есть. Все образцы нового вооружения, комм-оснащения и так далее обязательно спускают в Олимп, и не по одной штуке. И корабли Мемориалов в космосе постоянно модернизируют.

– Постой, но я много раз слышала, что в Олимп не попасть. А ты говоришь…

– Человеку не попасть. Там автоматика склады обслуживает.

Хм, интересно: легенды легендами, но получается, что в Олимпе этакая постоянно обновляемая база с образцами новейшей техники и вооружения? Или вообще целый склад. Реактор у них свой, город замкнутого цикла, не удивлюсь, если там запасы воды и продовольствия имеются. Это что же – реально аварийное убежище на всякий случай? Удобно замаскированное легендами про спящих Первых? Как там говорят: хочешь что-то спрятать – положи на самом виду? Интересно получается.

– Поня-атно… – Инге удовлетворённо кивнула, наконец-то отлипла от кабины и пошла к стендам с фотографиями. – А это что?

Эту экспозицию я уже видел. Здесь собраны старые, ещё досумеречные фотографии. Потрёпанные, пожелтевшие, большинство – вообще чёрно-белые, залитые в пластик и закрытые защитным стеклом. Насколько я знал, почти все они существовали в единственном экземпляре. Конечно, все изображения продублированы, записаны в базах данных, но оригинальные фотографии – это же совсем другое… Кстати, только на Марсе я видел такую штуку, как семейные альбомы. Было в этом что-то удивительно правильное: вроде просто фотографии, но в них – история семьи, нескольких поколений… Может быть, нам тоже такое завести?

– А почему фотографии некоторые цветные, а некоторые нет?

– Тут всё просто. Часть фотографий напечатаны позже. Переснимали с плёнки и печатали как обычно. А некоторые делались прямо тогда. Ну а с ресурсами было не очень-то хорошо, для цветной печати требовалась специальная бумага, её использовали бережно и аккуратно. Бытовые кадры, фотографии печатали на обычной.

– Погоди, но есть же принтеры, копиры…

– Да, но после Сумерек Марс был на полном самообеспечении, и скорее помогал Терре, чем получал от неё помощь. Вся эта техника, конечно, имелась, но её ресурсы были ограничены производством комплектующих. А сделать обычную чёрно-белую бумагу – раз плюнуть. Да и не бумага это. Это ткань медузы.

И тут я понял, что Инге уже не слушает Ганса. Она застыла перед очередной витриной, глядя на какую-то фотографию. Я проследил её взгляд.

На фото был изображён крепкий молодой парень, коротко стриженный, хотя, на мой взгляд, волос для бойца было слишком много, в старом скафандре с откинутым колпаком. На груди красовалось допотопное, но от этого не менее смертоносное гаусс-ружье. Парень сложил руки на прикладе и весело смотрел прямо на нас.

– Кто это? – страшным голосом спросила Инге.

Ганс нахмурился, разглядывая фотографию:

– Если верить тому, что тут написано, это Оберонец, но… Но я этого фото не помню. Нет, его точно здесь не было!

– Погоди! – Инге медленно подняла на нас ставшие совсем круглыми глазищи. – Вы что, не видите?

– А что мы должны видеть?

– Вы чего?! – Инге подошла и закрыла ладошками часть фотографии. Верх головы, там, где были волосы, и скафандр. – Ганс?

Вот почему Ганс что-то должен увидеть, а я нет? И ведь судя по отвисающей челюсти нашего проводника-экскурсовода, он тоже это «что-то» увидел! Эти двое уставились на фотографию, потом на меня, и Ганс нахмурился:

– Не понимаю… Мы что, родственники?

– В смысле?

Вместо ответа Инге схватила меня за руку и потянула, поставив рядом с Гансом. Отскочила, нахмурилась, глядя на нас:

– Что-то общее есть… Но вот там… – она снова посмотрела на фотографию и повернулась ко мне. – Тим… Он же на тебя похож, как… как… Как будто это ты. Только моложе. Понимаешь?!!

Сергей Иванович Матвеев

«…Настоящим сообщаю: объект "джампер" не обнаружен. Известно, что он был доставлен в морг ближайшего участка Службы шерифов. Однако проверка показала, что объект на учёт поставлен не был и в помещении морга его нет. Есть основания полагать, что транспортировку объекта осуществляли специалисты Адмиралтейства. Посещение морга представителями крипо в таком случае связано с попыткой сокрытия подробностей произошедшего.

Также нами зафиксирован старт почтового курьера с ведомственного космодрома Адмиралтейства. Пилот курьера – Ави Маар, уроженец Харола. Однако есть все основания предполагать, что на самом деле это Александр Бонг, отставной сотрудник службы снабжения МСР.

Проследить направление прыжка не удалось в виду того, что он производился в момент переключения зон наблюдения…»

Странно… Матвеев прошёлся по кабинету. Адмирал не дурак и прекрасно понимает, что старт будет зафиксирован. Понимает, и тем не менее устраивает эту чехарду. Очень странно.

Сергей поводил пальцем по планшету, вывел фотографию Базиля Номбрилли. Ну и имечко у человека! Совсем ему не подходит. Властное, старомодно-благородное лицо, спокойный, самоуверенный взгляд большого начальника, довольного собой и своим местом в мире. Вот только этот внешний, слегка утрированный лоск – простительная слабость… и отличная маскировка. Самодовольный и из-за этого недалёкий чиновник? Как же! Адмирал – умный и хитрый профессионал. Он должен понимать, что подобные уловки их службу контроля не проведут.

Плюс этот прорыв марсиан. Вернее не марсианин, а вообще наёмников. Где-то у него была расшифровка боя кораблей Братства… Стол Сергей по обыкновению был завален распечатками – он любил работать с «материальными» носителями, а планшетом пользовался не то чтобы неохотно, но предпочитал по возможности обходиться без него. Правда, когда бумаг много, нужную найти сложно, но это не такая уж и проблема. Так, вот. И расшифровки, и пояснения Макара. К какому выводу он пришёл? Три слова, большими буквами, да ещё и подчёркнуто пару раз: «Они проводили "Аладу"!»

Да-а, этот корабль Сергей знал. Ещё с Тираны. Правда, тогда это был заштатный транспортник, а сейчас он превратился в серьёзный рейдер. А учитывая, кто там пилот и канонир… Запись учебного боя это парочки – Тима и Инге – до сих пор по флоту гуляет. Значит, это не просто караван Братства. Это конвой, который сопровождал «Аладу». И встаёт вопрос: что они везли?

Конечно, можно предположить, что это – операция прикрытия и отвлечения для курьера… Если бы не одно «но». Марсианин пригрозил войной, когда их пыталась тормознуть патрульная группа Контроля пространства Солнечной. Будь это просто прикрытие, на такой шаг они не пошли бы.

Значит – что? Значит, два груза, две доставки. Обе важные, но одной можно рискнуть, потому что… Потому что она важна для Марса, но не для Адмиралтейства? Возможно. А вот вторая… Что-то такое, что важно и Адмиралу, и Гейнцу. И вот этот второй груз – вернее, факт его отправки – пытались скрыть. Но от кого? От МУКБОПа? Глупости. Дантея? Не смешно. Проблему дантейцев Теллур решил цинично и холоднокровно, подсунув им профессионального чистильщика под видом какого-то простачка. Нет… Это не Дантей. И Марс в курсе, кто. В курсе, но пока не делится информацией. Значит, всё просто вилами по воде, всё смутно и неточно…

Да… С таким идти к шефу нельзя. Тогда что?

Хм, а не слетать ли ему на Марс? Чисто с экскурсией. А ребята пусть посмотрят, что там да как. Повод есть, Инге и Тим. Надо же навестить старых друзей…

Инге Сонел

Я правда думала в музей не идти: не хотелось портрет Марка видеть. Боялась, сама не знаю чего. Но теперь понимаю, что мне надо было здесь оказаться. Потому что Тим с Гансом точно эту фотографию проглядели бы. Ну, то есть Ганс, наверное, и обратил внимание, но только потому, что он её вроде как не помнил. Но и всё. Мужчины вообще иногда страшно невнимательные бывают, тут Бонита права.

А там, на фотографии, был Тим. Да, моложе, и вроде как не такой здоровенный, хотя рядом никого не было, и судить сложно. Но это точно был он! Не кто-то похожий, а просто – он. Мой Тим.

Что же получается, я тогда ночью всё правильно подумала? Ну, что он из прошлого, и что его могло гиперкатапультой мантисов в Туманность забросить, и всё остальное… Вот только в одном ошиблась. Тим – не просто какой-то боец времён Сумерек. Он Оберонец.

Лучший друг Марка Гомаро.

Нет, это всё-таки чересчур.

А может, и нет.

В любом случае, тут надо разбираться.

Тим стоял, как будто ему это вообще неинтересно – и не притворялся ведь! А вот Ганс был злой и расстроенный из-за того, что фотографию эту не помнит. И видно было, что так они и будут перед стендом торчать, один – со скучающей физиономией, другой – весь такой возмущённый. Так что я их буквально за руки к диванчику у стены отвела, сесть заставила и говорю Гансу:

– Рассказывай.

– Что именно? Про фотографию?

– Для начала – про Оберонца. Ты вчера сказал, что он – твой предок. Значит, ты должен про него знать!

– Ну… Оберонец, он… Был командиром базы на Обероне, и… – Ганс на меня посмотрел, на Тима, растерянный такой, как мальчишка. – А ведь и правда, странно. Он появился на Марсе в начале колонизации, чуть ли не по личной протекции Ланге-Орловой или вообще самого Кривца, но почему-то не был Первым. Хотя вроде как мог летать на наших «драконах». Строил базу. И…

– И?

– И никто не знает, как его зовут…

Тим говорит, что я забавно выгляжу, когда рот от удивления открываю. Вот и Ганс рот раскрыл и замер так. Потом поморгал и говорит:

– Шелест – это фамилия Киви. В смысле – Галины Шелест, Первой, его жены. Одно из имён на правом Крыле Памяти – Оберонца, но какое именно, никто не знает. Ребята… Почему я раньше об этом даже не задумывался?

А вот правда, почему?

Но тут вообще странного много, с Первыми. Да и с Сумерками тоже. Я ведь читала про них в Сети. И там глупость какая-то получается. В разных книгах и исследованиях по-разному пишут о том, сколько они – Сумерки, в смысле – длились. Кто говорит, сто лет, кто – все триста. Это понятно, информация утрачена и всё такое. Но при этом все в один голос твердят, что Первые, выжившие в первых боях с мантисами, погибли во время Зари! Но, простите, как такое может быть? Даже если к Первым относят и их детей, то всё равно – не могли же они прожить триста лет? Или даже больше… Непонятно. И ведь никого, похоже, эта странность не смущает. Что тоже удивительно.

– А что за история с «вашими драконами»? – спрашиваю.

– Понимаешь, есть три корабля типа «москит». «Литера М» – это обычный курьер. МД – «москит дракона», на нем простые драконы летают, вы их марсианскими коммандос зовёте. И МДЧ. «Москит Дракона Чёрного». На них только мы и можем летать. У них усиленная броня, и… Ты про наших каменных червей слышала?

– Они вроде в камнях живут? – ну да, я и в «Путеводителе» читала, и в программе ознакомительной про них было. Мол, живут под землёй, любят влагу – как почти всё зверьё на Марсе, поэтому в городах под декоративным покрытием на стенах специальный защитный слой, и его проковыривать нельзя, а то набегут.

– Именно. Так вот, в них высокое содержание металлов, и…

– В животных?

– Да. Черви – вообще существа настолько странные, что некоторые наши зоологи думают, что они – не коренные жители Марса, а… – Ганс замялся. – В общем, это неофициальная точка зрения, но многие считают, что черви давным-давно были выведены искусственно, теми же Странниками. Этакий биосборщик редких металлов. А потом они сбежали и одичали.

– И?..

– В общем, если червяка обдать водяным паром, он погибнет. Потом его можно перемолоть, и получается очень специфическая присадка в металл. Она во много раз усиливает броню, но при работе двигателей в ней возникают наведённые токи, и у любого, кроме Чёрного дракона, начинаются головные боли. Кстати, первые станнеры и излучатели так и делали: стержень из червя и обмотка. Сложнее всего было с защитой пилота: смысл в оружии, которое и самого стрелка из строя выводит? В космосе дальность действия получалась огромная, у врага просто мозги закипали и приборы из строя выходили.

Ганс так спокойно об этом рассказывает, а я как представила… Это же жуть какая-то, а не оружие! Мне по-настоящему противно и мерзко стало, так что я Ганса перебила, а то он явно что-то ещё собрался рассказывать:

– А при чём здесь Оберонец?

– Он мог летать на МДЧ. Никто не знает, почему. И это единственный известный случай.

– Но Первым он при этом не был?

– Нет.

– Ага… А почему? Почему он не был этим вашим Первым?

Вместо ответа Ганс руками развёл. Вот интересно, это он что имеет в виду? Что не знает – или что знает, но не скажет? Вот не удивлюсь, если второе. И это тоже странность. Марсиане – кровь из носа! – искали и возвращали домой Первых. А почему не остальных? Тот же Оберонец. Он базой командовал, которая первый дар по мантисам нанесла. Зарю начал. Не один, конечно, но начал. Вроде как герой и всё такое. А его не искали. Словно… Нет, не понять. Вроде появилась какая-то мысль, но пропала.

– Так. Ладно. Тим, а ты что молчишь? Скажи хоть что-нибудь! Что ты об этом думаешь?

– Не знаю, – он плечами пожал, словно ему всё это совсем-совсем неинтересно. – Вы не усложняете? А что мы родственники, – он к Гансу повернулся, – так тут просто. Надо взять анализ ДНК и сравнить.

Ну вот как он может быть таким равнодушным? Ведь если он – Оберонец, то это… А что – это? Герой и всё такое?.. Нет, не это важно. Важно знать, кто ты.

Ганс оживился:

– Отличная мысль! Моя генкарта в базе есть, ты вчера обследование проходил. Сейчас звякну доку, и всё узнаем.

Пока Ганс со Степанычем разговаривал, я Тима спросила:

– Ты в порядке? Точно?

– В полном. Чего зря переживать. Вот Степаныч скажет, что по анализу получается, там и будем думать.

– Так, хорошо, – хотя чего хорошего! Ну не верю я, что Тиму всё равно. Не может такое «всё равно» быть. Значит – что? Не хочет рассказывать? Мне даже неприятно немножко стало, как об этом подумала. Хорошо, Ганс подошёл, и я ничего Тиму сказать не успела. – Вернёмся к фотографиям. Значит, ты её не видел раньше?

– Да я всю эту экспозицию помню. Не было её здесь! Даже если по каталогу проверить… – Ганс вскочил и подошёл к информационной консоли у стенда. – Ничего не понимаю…

– Что?

– «Передана двести семьдесят лет назад из семейного архива…» Мой прапрадед и передал. Но я её не помню.

– То есть эта фотография здесь уже почти триста лет должна быть?

– Да.

– А ты при этом не помнишь?

– Именно! – Ганс, похоже, всерьёз разозлился. – Но не рехнулся же я, в конце концов!

– А если это липа? – я в консоль пальцем ткнула. – И кто-то подделал данные?

– Я проверю, но взломать эту сеть невозможно.

Ага, как же!..

– Вообще-то взломать можно всё.

– Да, но за некоторые вещи руки отрывают. Или ноги – по плечи.

– Так, ладно… А не могло быть, чтобы тут… как это называется… экспозицию поменяли? Не мог же кто-то к нашему приходу эту фотографию выложил!

– Нет. Могли переместить, могли убрать… Но выложить… выложить фото мог только Михалыч. Но он легенда. Он ушёл, когда Олимп поставили на консервацию.

«А тепегь, по пгосьбе нашего командира, немного лигики…» – объявил всё тот же картавый голос в динамике. И красивый мужской голос запел что-то про время. «Не думай о секундах свысока»^[9]…

Тим хмыкнул, а Ганс аж побледнел. Мне тоже жутковато стало. Вернее, не жутко, а… Как бы объяснить? Когда прикасаешься к чему-то, настолько важному и большому, что от самого осознания этих… масштабов страшно становится. Потому что марсиане могут сколько угодно о «блуждающей волне» говорить, объяснения разные придумывать, но тут же всё понятно – это лоа. Предки. Они пытаются нам что-то сказать – мне, Тиму, Гансу. И тут главное – не пытаться начать придумывать, на что они намекают и что подсказать пытаются. Если это Рада и предки, то указание будет ясным и чётким. Может оно, конечно, не сразу придёт, но когда придёт – сомнений не останется. А намёками глубокомысленными и недосказанностями всякими известно кто с пути сбивает…

Смотрю – Тим просто слушает, и видно, что песня ему нравится, а Ганс замер, уши навострил. Вообще местами текст странно звучал, кое-что непонятно было. Или я язык не совсем понимала ещё, или в чём-то другом дело. Но вот последние слова в песне я очень хорошо поняла:

Вот это точно было мне. Не Тиму, не Гансу. Долг. Опять долг. Долг, Путь, всё это… Понять бы ещё, в чём он, мой долг? И тут до меня дошло: а ведь если я – дочь Марка, то и я – Первая! Вот это номер…

Я чуть не завопила: не хочу! Не надо мне этого! Первые – они герои, великие лоа, воины, а я кто? Жрица-недоучка, хотя мамбо себя называю. Типа капитан наёмников, а всего экипажа – Тим с Томом. И вообще, кто лоа, и кто – я?! Всё, что умею – корабли водить и коммы ломать, это же смешно просто. А если я правильно понимаю всё это – про Долг, про Первых – то впереди меня какое-то сложное дело ждёт. Сложное и важное. Вернее, нас. Мы с Тимом для того и встретились, чтобы на Марс вдвоём попасть и узнать всё. И ладно сложное что-то, там ответственность такая может нарисоваться, что… Лоа! Не хочу!

В общем, стою я, паникую тихонечко, а песня кончилась, и Ганс вздохнул, с восторгом каким-то:

– Это же… Старая версия. Совсем старая…

– В смысле? – спрашиваю.

– У нас эту песню любят очень. Она древняя, досумеречная ещё. Но сейчас её поют немного по-другому. И текст изменился, и слова. А это, похоже… оригинал.

Гляжу, он и вправду в восторге, а сама вдруг задумалась: а на каком языке её пели? Это ведь не современный марсианский был! А я поняла практически всё… Но вот эту мысль додумать я не успела – Гансу вызов пришёл. От доктора. Ганс сходу громкую связь включил и спрашивает:

– Ну что там, док?

– Короче… Вы родственники, хотя и дальние. И Тим, похоже, старше тебя. Но это какая-то совсем другая генетическая линия. Хотите вариант? Если Оберонец в начале Сумерек сумел прорваться на Терру, вполне возможно, что там у него была ещё подруга, и остались дети. Так что жду вас в гости. Надо ещё анализы провести. Попробую эту версию проверить. Правда, пока не знаю, как.

Тим только плечами пожал, и на лице написано это его обычное «Надо, значит надо», а Ганс вдруг оживился:

– А вот это легко! Тим, сядешь в мой «москит». Включим системы и посмотрим. Если плохо не станет, то ты потомок Оберонца и неизвестной женщины с Терры. Если станет, то ты из рода Оберонца, но потомок его брата или сестры. Правда, неизвестно, были они у него или нет, но почему не допустить?..

– Ну… Давай попробуем.

Мне эта идея сама по себе какой-то сомнительной показалась. Нет, я в генетике не сильна, я от Кай с Лотой об этом больше узнала, чем со школы, но ведь и сам Ганс говорил, что даже способности Чёрных не передаются прямо, а могут затухнуть, а потом проявиться через пару поколений… Если я его правильно поняла. Да и Тим как-то без энтузиазма на это среагировал. Вот только я Ганса поддержала. Потому что почти не сомневалась: Тим – Оберонец. И лучше способа это проверить я пока не видела.

– Тогда поехали.

И тут до меня дошло ещё кое-что.

Тим Найдёнов

Чем МДЧ отличается от МД? Да ничем по сути, только бронёй и более простым, хотя и более чувствительным управлением. Дело в том, что МДЧ управляют в основном пилоты, а не автоматика. Потому его и сбить сложнее. Любая автоматическая система – вроде противоракетной защиты – действуют по алгоритмам, сложным, многоуровневым, но логичным. Они не подразумевают, что цель может совершать нелогичные действия. То есть система и в этом случае найдёт правильное решение, но на его реализацию уйдут мгновения, которые в бою стоят жизни. Взять тот же наш прорыв. Системы противника восприняли появление Роя как массированный обстрел самоуправляемыми ракетами последнего поколения с супер-ВИ на борту. Да, ещё немного – и противник перестроил бы поля, переориентировал на новую угрозу излучатели, но… Не успел. На наше счастье.

Но главное отличие – броня. Когда включаются силовые установки МДЧ, в броне начинают течь какие-то наведённые токи. Как только не пытались экранировать броню, бесполезно. Либо «дракон» становился неподъёмным, либо выходило только хуже. Наведённые силовыми установками токи рождают поля, которые на обычного человека производят не то чтобы губительное, но очень неприятное действие. Голова раскалывается, зубы ломит и всё такое. По жизни можно и потерпеть, можно лекарства принять, но не в бою же! А Чёрным хоть бы хны, только в кайф. Это поле, кстати, и на радарах МДЧ смазывает, сигнал нечёткий становится, так что ракета противника не сразу понимает, куда бить. Мгновения, мгновения, мгновения… Вспомнилась песня из музея. Да уж, проняло нас тогда…

Инге, наверное, дуется из-за того, что я так проигнорировал её находку. Как бы ей это всё объяснить-то?.. Ладно, потом. Сейчас меня ждёт акт мазохизма – во искупление, так сказать, моего равнодушия. Ну да, а как ещё назвать попытку нормального человека сесть в МДЧ? Ладно, у нас на тренировках старинные излучатели использовали, правда, на минимальной мощности. Чтобы жизнь мёдом не казалась, когда в луч попал, так что опыт есть, справлюсь. Там более что по дороге заехали на верфи и забрали Тома. Инге пришлось чуть не за шкирку оттуда вытаскивать: как же, там ведь «Аладу» в порядок приводят! А теперь думаю – лучше бы там осталась…

– Готов?

– Нет. Это что-то изменит? – я посмотрел на командирский «скворечник». Это такое место в ангаре-капонире, там находится командир полётов. Типа вышки на космодроме. Инге прямо прилипла к стеклу, хорошо, что Ганс её туда отправил, а то бы вцепилась в руку и не отпустила. Сначала-то ей идея вроде нравилась, но потом она скисла, а когда на космодром приехали, Инге потряхивать начало. Да и меня тоже.

– Не геройствуй. Если почувствуешь приступ, сразу глуши. Договорились?

– Я предпочитаю тёплое женское тело вокруг поясницы, а не холодные длинные иглы, втыкающиеся в мозг, – судя по лицу Ганса, шутка вышла так себе. Ну и ладно.

– Вот и отлично. Всё, давай, – Ганс хлопнул меня по плечу, спрыгнул вниз и побежал к «скворечнику».

С шипением закрылся блистер. Ну что? Понеслась? Руки прошлись по консоли управления. Мир словно отстранился, в голове всплыла другая старая песня. «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…» Как мило. Ладно, пора.

– Вышка. Семнадцатый к старту готов.

– Принял. Продувка и диагностика на холостом. По завершению диагностики старт.

– Принял. Выполняю.

Пальцы сами защёлкали тумблерами. Да, у нас всё по старинке. А вы пробовали ткнуть пальцем в скафандре в кнопку? Это вам не «Алада», тут минимум удобств и комфорта. Тут только безумные тераватты под задницей и гигатонны под брюхом. Они только и ждут, чтобы вырваться на свободу, сжигая всё на своём пути. Зубы скрипнули…

…крик. Нет, не отчаяния – злости и радости. Так кричит тот, кто знает: сейчас огненный смерч заберёт его – и ещё десяток врагов. Я вижу её лицо, искорёженное болью и окрашенное торжеством победы. Один к одному… Даже один к одному – это очень хорошо, потому что у них экипажи, а мы одиночки, и живы, пока нас помнят! Во рту вкус крови, запах горящего мяса лезет в нос, крики ребят бьют в уши, перед глазами только её лицо, взрыв происходит не сразу, ты всё понимаешь, всё… Как огонь начинает пожирать корабль, как… Это хорошо, очень хорошо: значит, будет мгновение направить «дракона» на цель…

Внутри как пружина распрямляется. Всё. Ещё одного залпа нам сделать не дадут. Пора.

– Старт! – хриплю в микрофон. Всё. Теперь только смерть. Уничтожить всё, что можно, пока не превратился в шар раскалённой плазмы, а потом найти ещё кого-нибудь и…

Тело свело судорогой, но сразу отпустило. Попали? Нет… Мозги прояснились. «Командир, тебя накрыло, пришлось помочь, а то ты цели начал искать». Том, уф… Лёгкий отрезвляющий электрошок? Спасибо, добрая душа…Так, сопли в сторону, что там? Ага, приказ вышки отключить боевые системы и вернуться на точку. Судя по голосу Ганса, повторяет уже не первый раз.

– Принял. Выполняю.

– Принял, семнадцатый. Даю посадочный луч.

– Принял.

Тут не до пижонства. В капониры даже асы не садятся. Слишком опасно. Кроме того, корабль может быть повреждён, и что тогда? Обычное лихачество будет стоить нескольких «москитов» и главное – людей.

– Семнадцатый, состояние? – голос Ганса холодный, спокойный. Где-то на заднем плане слышу Инге, что-то она хочет не то спросить, не то сказать, но сейчас – только я и вышка.

– Стабильное. Больше не повторится. Всё в норме, вышка.

– Хорошей посадки, семнадцатый.

Посадка прошла штатно, немного вильнул под конец, но это уже моя фишка, вернее нашего звена. Встать так, чтобы погрузчику было удобнее подцепить для разворота. Когда идёт отработка нападения, из кабины даже не вылезаешь. Сел, заправился на поверхности, ракеты подцепили и старт. Но перед этим надо москит развернуть, а это долго и неудобно, если он чётко по линии встал. Вот мы с парнями в конце и придумали чуть под углом втыкаться. Сначала ругали, а потом техники благодарно хлопать начали. «Командир, шлем» – напомнил Том. Блин, а так хочется вылезти и пройтись с открытой головой. «Так всегда, командир. Традиция». «Спасибо, Том».

Инге выскочила мне навстречу. Подбежала, но за несколько шагов остановилась, смотрит глазищами огромными, губы трясутся, слёзы смаргивает…

– Тим… Ты… В порядке? Я так испугалась…

– Да, – ну а что тут ещё скажешь? Я правда в порядке. – Голова не болит. Просто вспомнилось что-то… Не вовремя. Я потом расскажу, хорошо?

Она кивнула несколько раз, мотнула головой:

– Ненавижу… Ненавижу плакать в шлеме! Тим…

Тут и Ганс подошёл. Посмотрел на нас и заулыбался:

– Ну, добро пожаловать домой… Брат.

Мы обнялись, но я и видел, и чувствовал, что Инге всё ещё на нервах. Что она ощутила, что поняла? Не знаю. Но поглядывала она на меня странно как-то. Словно с опаской. Надо будет с ней поговорить потом, когда до дома доберёмся.

Но оказалось, что наши сегодняшние приключения на этом не кончились. Ганс-то не просто так на вышке задержался: ему сразу два вызова пришло. Степаныч ждал нас с Гансом, чтобы попробовать разобраться в нашем родстве, а вот Инге хотел видеть Гейнц. Одну. За ней даже вестовой приехал.

Ох, кажется, я знаю, о чём у них пойдёт разговор…

А мы? Что мне ей сказать? Что мне абсолютно плевать, кто изображён на фото? Что я Тим Тим Найдёнов, а не какой-то там Оберонец? Что мне тупо страшно? Смеётесь? Ну-ну. А вы представьте, что сейчас вам скажут, что вы – это не вы, а кто-то там древний. Что надо забыть всё, чем вы жили, и встать в ряды или… Ну, не знаю, выполнить великую миссию, или просто стать самим собой! А я и есть я!

Киви… Вот чего испугалась Инге. Она-то слышала, что Ганс говорил… Да, теперь я знаю её позывной, знаю имя и фамилию – Галя Шелест, но она для меня кто угодно, но не жена. Боец, собрат и всё такое, но и всё! У меня есть Инге, у меня есть мой мир, и я его никому отдавать не собираюсь. Ни докторам, ни бездне, ни Марсу. Я не для того в пустоте подыхал, чтобы потом вот так взять и вспомнить всё, перестав быть собой. Уж лучше снова всё обнулить, чем знать, что предал себя.

Как это всё Инге объяснить? Что она почуяла и что себе напридумать успела – и ещё успеет? Вот, пошла вперёд одна, вся поникшая какая-то… Как её убедить, что не надо бояться? И кто бы меня самого в этом убедил…

Я врезал кулаком по стене капонира. Зря. Боли никакой, а вот трещины по стенке пошли. Неловко получилось, про Том Тома я и забыл совсем. Он же тоже часть меня, часть моего мира. А удар, если мы вместе, у нас тот ещё получается…

– В порядке, Командир? Успокоительного? – немедленно поинтересовался Том по внутренней связи.

– Ну разве что кубик виски… Хотя не надо, я лучше пива выпью.

– Контейнер И21, литр. Внёс правки в комплектацию, пока мы не летим никуда.

– Искуситель! Давай, только немного.

Том весь в этом. Железяка железякой, а приглядишься – добрее и заботливее него на белом свете никого и нет. Вспомнил старую традицию Драконов: пока на планете, держать в одном из контейнеров пару банок пива. Про запас, на всякий случай. Интересно, что технари на верфях подумали, когда у них пиво пропало?..

– В порядке? – Ганс осмотрел трещину, по которой уже текли струйки изолирующего состава. Том цел, повреждений нет, но порядок есть порядок.

– В порядке, – я сделал глоток и продолжил – Пошли к Степанычу. Только надо пивка взять по дороге.

– А у тебя типа нет? – похоже, на моей физиономии всё было написано чётко и ясно.

– Это НЗ. А нам для приличия надо…

Инге Сонел

Честно скажу – когда я услышала, что Гейнц со мной поговорить хочет, не то чтобы испугалась, но поднапряглась слегка. И почему-то сразу вспомнилось, как на Тиране Тиму какую-то подставу устроили, чтобы его убрать и дать Грегори со мной встретиться. И чем всё это кончилось. Но тут никакой подставы не было, да и директор КБМ – не тот человек, которому надо провокацию устраивать, чтобы со мной поговорить.

А с другой стороны, мне легче немного стало. Потому что разговор с Тимом откладывался. А в том, что он будет, я не сомневалась. Я же видела – он начал вспоминать. Возможно – кусками, возможно – что-то совсем отрывочное, но начал. И значит, он рано или поздно вспомнит и её. Свою жену.

Вот что я тогда буду делать?!

И всю дорогу, пока мы в Светлый ехали, а потом этот посыльный, Саша, меня до кабинета Гейнца вёл, у меня в голове та картинка вертелась, которую мне Око показывало. Ну, когда мы уже у него на планете были. Как Тим с блондинкой, роскошной такой, от меня на флаере улетает. Да, эта самая Киви погибла давным-давно, но вдруг окажется, что он всё ещё её любит? И что тогда?

В общем, к Петру Ивановичу я зашла с глазами на мокром месте. Но он сделал вид, что ничего не заметил, только встал навстречу, улыбнулся коротко, на стул показал – присаживайтесь, мол. Смотрю, на столе уже кофе стоит, контейнер с печеньками. Типа, разговор неформальный будет.

Кабинет у Петра Ивановича небольшой. Я вообще заметила, что на Марсе все общественные пространства – свободные такие, просторные, а вот личные и рабочие помещения не то чтобы по минимуму планируются, но близко к тому. Как по мне, так это правильно. Вот в доме, который мы на Теллуре снимаем, четыре большие комнаты. Четыре! Всего на нас двоих. Это не считая кухни и всяких подсобок. Зачем столько, не понимаю. А если дом комиссара Тираны вспомнить, так там вообще без навигатора заблудиться можно…

Я села, чашечку взяла, на Петра Ивановича смотрю вопросительно. Он опять улыбается:

– Здравствуйте, Инге, – а я чувствую, что он как-то не то чтоб не знает, что сказать, но какая-то неуверенность в нём ощущается. – Степаныч сказал, что вы в порядке.

– Да, – говорю, – спасибо. Всё хорошо, – а сама думаю: вот только попробуй мне в душу полезть! Морду расцарапаю, Чёрный ты там или нет! Но Пётр Иванович только кивнул одобрительно.

– Я знаю, вам это важно. Спасательные работы завершены. Нашли всех. И живых, и ушедших. Потерь оказалось меньше, чем мы боялись. Ваши друзья с «Джокера» живы. Почти все.

– Кто?.. – спрашиваю, а голоса нет.

– Рой. Звёздный волк. Эка, Кай и Зар в критическом состоянии, но раз нашли живыми, то вытащат. Остальные – почти целы и не очень здоровы, но это не беда.

Рой… Роя, так получилось, я почти не знала. Он был нелюдимый, на общих встречах или не появлялся, или предпочитал отсиживаться в уголке. Но он был наш, из Братства. Я не знаю, станет ли он лоа. Скорее всего, нет. Но друзья будут его помнить. И я буду.

– Через пару дней раненых доставят в наш госпиталь. И их, и всех остальных, и вы сможете их навестить. «Джокера» тоже отбуксируют к нам.

– Его сильно побили?

Разумеется, сильно! Если пострадали не только пилоты несомых, но и сестра Игрока, канонир. Но главное – что остальные живы. Игрок, Кай, Лота, Игорь…

– Да. Но это не проблема… – Пётр Иванович помолчал и выдал: – Простите, никогда не умел ходить вокруг да около. Инге, хотите стать Чёрным Драконом?

Я даже не поняла сначала, о чём он. Вернее что он это мне предлагает. А Пётр Иванович дальше объясняет:

– Нет, не так. Вы уже Чёрный Дракон, по праву рождения. Но ваши способности пока спят, а это опасно.

Он ещё что-то говорил, но я его не слушала. Потому что поняла – вот оно. То самое, ради чего лоа привели меня на Марс. И не Пётр Иванович, а они сейчас моего ответа ждут. Именно сейчас я должна решить.

Скажу «да» – и выйду на разгонную прямую, на тот самый Путь, которому меня предназначили Легба и Эрзули. И Смерть. Уже не свернуть будет.

Что меня на таком пути ждать может? Ох, вряд ли что-то лёгкое и хорошее.

А если откажусь, что тогда? Может быть, буду жить спокойно и счастливо. Вот только это будет не моя жизнь. И Тим… Мы встретились, чтобы что-то сделать. Если я откажусь – возможно, я и от любви откажусь?.. Вот не зря же всю дорогу об этом думала! Если выбор: испытания, но с ним, или спокойная жизнь – но без него? Да тут и выбирать нечего! Долг, Путь, Любовь. А Смерть… Как там готы говорили? Все, кто должен умереть, умрут? Нет, не так. Она сама решает, к кому и когда прийти.

Значит – что?

Если только в комплекте, то я беру комплект. Упакуйте и доставьте, пожалуйста.

– Да, – говорю. – В смысле – согласна. Да. А почему опасно?

Пётр Иванович замолчал на полуслове и на меня уставился как-то растерянно даже. Словно думал, что придётся уговаривать и всё такое, целую речь заготовил, а я – бац! – и согласилась сходу. И он теперь не знает, что делать. А я, как обычно, сначала брякнула, а потом запаниковала. Мол, что наделала, зачем согласилась, страшно, не смогу, всё испорчу… Но не реверс же врубать! Теперь-то…

– Понимаете, Инге, – Пётр Иванович наконец с мыслями собрался, – Чёрные Драконы могут… Мы это называем «перейти в боевой режим». В это время мы становимся во много раз быстрее и сильнее обычного человека, у нас расширяется спектр восприятия… В первый раз это дезориентирует и сбивает с толку. Нас инициируют родители или наставники, в раннем детстве, помогают справиться с этим состоянием, учат им управлять. Но если нечто подобное произойдёт с вами стихийно, в момент стресса, опасности… Вы не сможете себя контролировать. Представьте, что вы оказались над городом за пультом тяжёлого грузовика с разбалансированным двигателем…

– Вот как… – говорю. – А ведь со мной что-то похожее было. Один раз. Когда всё вокруг словно замедлилось, и я одна быстро двигаться могла. Погодите… А то, что я корабль чувствую, это тоже – потому что я… почти Чёрный Дракон?

– Да, – Пётр Иванович кивнул, серьёзно очень. – И это значит, что вы уже на грани. В любой момент вы можете сами себя инициировать… Со всеми вытекающими последствиями.

– Ага-а… – а Макар, который пилот из МУКБОПа, твердил, что я выдумываю, когда говорю, что корабль чувствую! А это, оказывается, вот в чём дело! Но если я смогу лучше «Аладу» воспринимать, то у нас ещё круче летать получится… – И что я должна сделать?

Пётр Иванович снова на меня посмотрел, с удивлением каким-то даже.

– И вас не интересует, к чему приведёт ваше согласие… в правовом плане?

– В смысле? То, что Драконы клятву приносят? Умереть, защищая людей?

– И это тоже. А ещё – это автоматически означает, что вы становитесь гражданином Марса.

– Ну да. И что?

Пётр Иванович головой покачал, не то с недоверием, не то с восхищением:

– Вы или самый храбрый, или самый легкомысленный человек из всех, кого я встречал. Тогда давайте прямо. У меня уже есть планы на ваш счёт. Как вы, наверное, знаете, нас мало. Марсиан. Драконов ещё меньше, а Чёрных и подавно. Все Чёрные известны всем спецслужбам поимённо. А вот о вас никто не знает.

– Понятно… – ну а что, действительно понятно. Наверное, я даже больше поняла, чем Пётр Иванович думал. То есть не то чтобы поняла, но… Почувствовала, что ли? Вся эта история с Ведьмой, с дантейцами, с контрабандой тета-феррита… Вряд ли она так просто кончится. Но говорить я ничего не стала. Вдруг ошибаюсь всё-таки?

– Что я должна сделать?

Сергей Иванович Матвеев

Створки шлюза разошлись с тихим шелестом, а не с шипением, как он привык. Шипение в основном на кораблях, от приводов, а на планетарных шлюзах нет жёстких ограничений по массе и объёму, тут даже грузовой створ открывается с лёгким уютным шуршанием. А может, дело в разряженной марсианской атмосфере? Хотя давление уже в норме, так что атмосфера явно ни при чем.

«Интересно, кого Гейнц мне в гиды подсунул? Наверняка кого-нибудь из своих зубров. Ну что ж, поиграем, поиграем…» – Сергей шагнул вперёд и замер в нерешительности. Последнее, что он ожидал увидеть – это расплывшееся в этакой простецкой улыбке лицо Тим Тима.

– Сергей Иванович, здравствуйте! Вы меня, наверное, помните, я Тим Найдёнов, – а вот тут он откровенно издевался. «Наверное»!.. – Вы у нас впервые, поэтому я буду вашим гидом. Пойдёмте, я покажу ваши апартаменты. Там вы сможете прослушать вводный курс о Марсе и рекомендации по технике безопасности.

Сергей наконец-то собрался с мыслями:

– Найдёнов? Ты как тут… В смысле, почему ты?

– Жребий, как обычно, – Найдёнов пожал плечами. – А вы не знали? Гида выбирают из ближайших свободных резервистов, по жребию. Я как раз тренировочный полёт проводил, так что мне повезло, – Найдёнов расплылся в фирменной улыбке, демонстрируя все тридцать два зуба. Ну да, ну да, на Тиране, небось, тоже барыгам улыбался, прежде чем заколотить их по плечи в покрытие…

Тирана… А уж не специально ли Крыс его туда в своё время отправил? Да нет, глупости. Гейнц мастер многоходовок, но… Но если это так, то Марс и Адмиралтейство ведут свою игру уже давно, очень давно. Так что вряд ли. Оснований нет. Вроде бы.

– А где ваша подруга, Тим?

– Инге у нас капитан, Сергей Иванович, а «Аладу» сильно потрепало в последнем бою, – Найдёнов показал на дорожку. – Прошу, тут недалеко… Но вообще «сильно» – это мягко сказано, приходится почти всё по новой делать. Сами понимаете, капитан вся там. Даже когда тут, то всё равно там, или у снабженцев, или у техников. В общем, совсем не тут…

Матвеев с интересом смотрел по сторонам. Про марсианские города он знал много, видел в гало и специальных съёмках, даже планы смотрел, но вживую мог оценить впервые. Смешно, лететь всего ничего, а не был ни разу. На Теллуре был, на Хароле, на Тиране, в Диких мирах – и тех был, а у себя под боком впервые… Вот как марсиане умудряются создать ощущение простора и света в подземных городах? Скорее всего, дело в гениальном сочетании лаконичного дизайна, живой зелени и освещения. Насколько он знал, кто-то из первых экологов планеты был помешан на растениях и заложил свою любовь в общую концепцию организации пространства. Удачно получилось, тут не поспоришь.

– Я бы с удовольствием встретился с Инге. Это возможно?

– Конечно, – Найдёнов как-то неопределённо махнул рукой и замер, со значением подняв палец. – О! Вы же с дороги, не ели, поди, перед посадкой?

– Так, чашка кофе и бутерброд.

– Понятно. Тогда прошу сюда, перекусим слегонца, а потом я отведу вас в апартаменты.

Сергей понял, что сопротивляться бесполезно. Почему-то он не сомневался, что скажи он – «Не хочу», и Найдёнов его за ручку отведёт и силком на стул усадит. К тому же… Про марсианский общепит он тоже много интересного читал и слышал. Вот и узнаем, что и как на самом деле.

В кафе-баре было светло и уютно. Народу немного: компания из пяти человек в углу, причём судя по количеству посуды на столе, сидят уже давно и не столько кушают, сколько болтают о чём-то, и две какие-то очень серьёзные девицы, с деловым видом поглощающие… салат, решил Сергей. По крайней мере, это было что-то зелёное. Наверное, знаменитая местная водоросль – «капуста».

Найдёнов провёл его за столик в сторонке, и рядом мгновенно возник официант. А вот это было интересно: Сергей почему-то не сомневался, что тут самообслуживание или автоматика. Надо будет спросить, с чего так.

– Жень, дай нам с товарищем по паре «дыхания» и тарелочку устриц.

– Сразу или подождать?

– Давай не спеша.

– Отлично, Тим, – официант отошёл, а Сергей прикинул: интересно, чего там ждать? Две бутылки пива в лицо – это же ни о чём. И что за прижимистость: одна тарелка на двоих? Нет, понятно, у местных постоянная экономия ресурсов, но не настолько же!..

– Сергей Иванович, а как так вышло, что вы на Марсе впервые?

– Да как-то так, всё дела, дела…

– И сейчас дела? – с невинной улыбочкой поинтересовался Тим Тим.

– Нет. Сейчас просто отпуск. Знаете, как-то странно: в Диких мирах был, а здесь – нет. Вот решил, пока всё спокойно, устранить недоработку.

Надежда на то, что собеседник хоть как-то среагирует на слова про «всё спокойно», не оправдалась. Ничего с этим Найдёновым не понятно: или он лицо хорошо держит, или не в курсе, или всё действительно хорошо и спокойно. Но вот в это Сергей не верил.

– И как первое впечатление?

– Странное. Скорее приятное, но… Вот скажите, у вас везде живые официанты?

– Нет, конечно. Всё от заведения зависит. Потому что обычная столовая – это одно, а кафе на выходе со станции «метро», куда туристы прибывают – совсем другое.

– А, понят…но… о-о-о… Ого! – к столику подошёл Женя, и Сергей едва не поперхнулся. «Прижимистая марсианская тарелочка, одна на двоих» оказалась сложной трёхуровневой конструкцией, на которой обнаружились судок с устрицами, штук пять соусниц, корзиночка с галетами и ещё чем-то, что Сергей сходу не опознал. А кружки были объёмом литра по полтора, не меньше.

Сергею стало страшно.

Женя ловко распределил принесённое по столу, коротко глянул на Сергея и, сказав «Вы позволите?», отработанным движением накрыл его колени огромной салфеткой. Найдёнов одобрительно кивнул и посоветовал:

– За воротник заткните. Уголком.

Сергей, ничего не понимая, огляделся. Больше ни у кого таких салфеток не было.

– А что?..

– Пивом обольётесь. Непременно. Сила тяжести не та. Двигаться-то вы после работы в космосе умеете, а вот навыки распития пенных напитков в условиях пониженной гравитации у вас отсутствуют, уж извините.

– Хм… Да, пожалуй, вы правы.

Отбросив мысли о дурацком розыгрыше, Сергей последовал совету и заткнул уголок салфетки за воротник. Кажется, на это никто не обратил внимания. Вот и хорошо.

Сергей задумчиво придвинул к себе кружку – огромная пенная шапка угрожающе заколыхалась, – ещё раз изучил «тарелочку». Предполагается, что они всё это съедят? Ну и ну…

– Да вы не переживайте, Сергей Иванович, – Тим Тим, похоже, неверно истолковал его взгляд. – Если что, ещё закажем.

– Я не сильно и переживаю…

Ага, как же! Глядя на блюдо с марсианскими устрицами, он прикинул их вес и едва не присвистнул. Тут было килограмма полтора, и тянуло это примерно на его месячную зарплату. На его весьма немаленькую зарплату. Обычная порция в ресторане на Терре – примерно сто грамм, если шикуешь, то сто двадцать. Сергей мог себе такое позволить без проблем, но пробовал только пару раз, решив не привыкать к… нет, не подделке, даже не суррогату. Просто он не раз слышал, что на Марсе устриц кушают совершенно иначе, и лучше сначала попробовать там. Он ещё раз глянул на блюдо. Соусниц оказалось не пять, а семь, и от одного взгляда на них рот наполнился слюной. А уж пахло это всё!..

– Их руками едят. Хватаете за ножку, макаете в соус – и в рот. Попробуйте все соусы, потом Женя уберёт лишние.

– А если я решу потом с другим?

– Поверьте, если вы с первого раза выберете любимый соус, за всю поездку не решите попробовать с другим. Я и то только-только второй осваиваю… Приятного аппетита.

– Спасибо, – Сергей посмотрел, как действует Найдёнов, подхватил за ложноножку моллюска и, макнув в ближайшую соусницу, отправил в рот. Это было… Он аж зажмурился от удовольствия. Это было невероятно вкусно. Видимо, где-то агентов подпаивают крепким алкоголем, а на Марсе – закармливают устрицами. Ещё эффектнее, если подумать. Найдёнов с улыбкой гостеприимного хозяина наблюдал, как Сергей уплетает моллюсков. Сам он ел с некоторой ленцой, иногда отхлёбывая пиво. Сергей же только после первого десятка сделал несколько крупных глотков – и в полном соответствии с предсказаниями Тим Тима пенная шапка медленно и даже в чём-то красиво выплеснулась на стол и частью – ему на колени. Покрытие впитало жидкость, а липкое пятно Найдёнов накрыл салфеткой.

– Ничего страшного, привыкнете.

– Да, я уже понял, как надо, – Сергей отправил в рот очередную устрицу. – Теперь я догадываюсь, почему, вернувшись с Марса, некоторые начинают вас тихо ненавидеть.

Найдёнов пожал плечами:

– Я всего пару раз был на море, а некоторые из нас ни разу его не видели, в лесу не были. Что же, нам теперь ненавидеть вас за то, что у вас этого в достатке?

– Вы всегда можете прилететь.

– И вы. Марс открыт для туристов.

– У вас весьма жёсткие ограничения, и стоимость туров немаленькая, даже с Терры.

– Зато туристы возвращаются живые, а в стоимость тура включено всё, в том числе и устрицы с пивом… Выбрали соус?

– О да, вот этот, белый. Что это?

– Майонез на перепелиных яйцах.

– Что?! – Сергея почувствовал, как вытягивается лицо. Вообще это было странно, обычно он прекрасно владел собой и не пьянел, а тут… Впрочем, зачем тогда пить «Дыхание Марса» и есть марсианских устриц, если не хочешь немного опьянеть и насладиться вкусом?

– Я сам был удивлён и недавно решил изучить вопрос, – Найдёнов махнул рукой, и Женя собрал лишние соусницы, оставив две, его и Сергея. – Оказывается, перепелов выращивали ещё с начала колонизации. Очень интересное и опасное занятие, скажу я вам.

– Опасное? – Сергей улыбнулся, отпил пива, осторожно поставил кружку на стол. Он уже понял, в какой момент возникает риск «упустить» напиток, и старался действовать плавно и медленно.

– Ещё как. Половой диморфизм называется. Самки перепёлок – пухлые и безобидные создания, они почти не двигаются, всё есть, еда, вода. Знай себе неси яйца или высиживай птенцов, коли попала в число наседок.

– Я прямо слышу это «Но»!

– Да. Самцы. Конечно, есть искусственное оплодотворение, инкубаторы, но это у вас. У нас это не работает, к сожалению. А перепел-самец – этакая поджарая удлинённая тварь с рудиментарными крыльями и мощными цепкими лапами. Клюв у них необычайно прочный, да ещё с насечками, почти мелкими зубками, – Тим вещал голосом лектора и настолько серьёзно, что Сергей не мог понять, он шутит или всерьёз.

– А почему не инкубаторы? Зачем наседки? Это же… просто!

– Не знаю. Вроде как пробовали запустить инкубаторы, но часть таких птенцов не выживает, а остальных забивают самцы. Обычно они сами выбирают достойных птенцов своего пола и начинают кормить их, таская плёночники, моллюсков, водоросли. Корм специально раскладывают так, чтобы они думали, что добывают его.

– У вас планета пионеров, даже птица и та не может без труда, это… это достойно уважения! – Сергей отставил кружку, с лёгким удивлением обнаружив, что пиво кончилось. Найдёнов довольно улыбнулся и сделал бармену знак повторить.

– А опасного-то чего?

– Чего? Самец прыгает на своих лапках на расстояния до пятнадцати метров в длину и в высоту метра на два. При этом ударом клюва может пробить стандартный колпак защитного комбинезона.

– А… – Сергей поперхнулся. – Они что, на поверхности живут?!

– Что вы, нет, конечно. Их вообще обычно держат отдельно от самок. Но…

– Опять «но»?

– Поговаривают, энтузиасты не теряют надежды увидеть марсианских перепелов на воле и регулярно проводят эксперименты. И ходят слухи, что нет-нет, да можно увидеть, как на ежа накидывается какое-то создание с клювом и когтистыми лапами, почти как у тех самых перепелов.

– Бр-р-р… Давайте лучше за майонез, Тим. Никогда такого не пробовал.

– За майонез!

Сергей, не открывая глаз, потянулся и сел, потёр лоб, отгоняя дрёму. Голова не болела, просто хотелось ещё поваляться на очень удобной кровати. Как же они вчера… И ведь большую часть посиделок он помнил, Найдёнов пил не меньше. Даже по темпам не уступал, но тут возможны варианты. Во-первых, он тяжелее Сергея, и намного. Во-вторых, привычка. В-третьих, обмен веществ у марсиан немного отличается от террянского, они вроде это пиво как лимонад хлещут… Стоп, но ведь Найдёнов не марсианин! Но не может же быть…

Сергей приложил аптечку к руке. Ну да, а чего он хотел? КБМ не опустится до того, чтобы накачивать функционера МУКБОПа всякой дрянью. Диагноз – остаточное воздействие алкоголя, не влекущее расстройства координации и внимания. Вот и славно.

Короткая зарядка, душ, завтрак в маленькой кухоньке – и жизнь вновь стала прекрасна и интересна, хотя медленно льющаяся вода доставила пару забавных минут. После завтрака Сергей даже попытался связаться с приёмной КБМ, но, увы, товарища Гейнца не было на месте. Ну и ладно, даже если он не встретится с Инге и Гейнцем сегодня или завтра, ребята что-то из его приключений да поймут. В том, что Найдёнова к нему приставили просто так, Сергей не верил ни на йоту.

О, помяни о чёрте, а он тут как тут! Найдёнов вызвал его почти сразу после неудачной попытки найти Марсианского Крыса.

– Сергей Иванович, вы как? – голос Тима звучал заботливо. – У нас сегодня по плану вводная экскурсия.

– В порядке, через полчасика буду готов… Тим, а Инге не вернулась?

– Вернулась в ночи и убежала с утра пораньше. Что-то там поставщик намудрил с компенсаторами движка, я так и не понял, не то лучше, не то хуже, но надо параметры все перенастраивать под них.

– Инверсионные компенсаторы? Да, это важно. Это в самой установке, как бы надолго не застряла.

– Обещала к вечеру быть, но туда только на «метро» часа два в одну сторону. Но привет передавала.

– Ничего страшного, Тим. Минут через двадцать-тридцать заходите, буду ждать.

– Договорились, – Тим отключился.

Когда появился Найдёнов, Сергей уже ждал его, готовый к выходу. Привычка, вбитая Академией, требовала серьёзной подготовки к первому выходу на чужую планету, особенно если условия на поверхности неблагоприятны для человека. И пусть планета вроде как изучена вдоль и поперёк, пусть есть сопровождающий, осторожность не помешает. Хотя Терра относилась к разряду проверенных производителей, Сергей не стал искушать судьбу и взял со склада комбинезон марсианского производства. Единственным отличием от местных была эмблема МУКБОПа на рукаве. И, разумеется, Найдёнов, проверяя снаряжение Сергея, не мог не обратить на неё внимания:

– Ежей отпугивать?

– Да, пусть знают, что не стоит нападать, – Сергей улыбнулся, но сегодня Найдёнов был серьёзен и не настроен зубоскалить.

– Ясно. Вы прослушали курс по технике безопасности, но я повторю. Первое и самое важное: почувствуете приступ «марсианки», немедленно говорите мне.

– Понял, – Сергей заметил, как Найдёнов поморщился. Привык, наверное, к стандартному «Принял». Ничего, не барышня, потерпит.

– Колпак не снимать. Ни при каких условиях. Когда будет можно, я скажу. Если со мной что-то случилось, сначала обезопасить себя, потом подать сигнал бедствия, потом – по обстоятельствам.

– То есть если на тебя напал ёж, сначала убить его, расчистить пространство, потом «сос» и оказание помощи? – Сергей решил показать, что изучал справочную литературу и готовился.

– Именно так. Ну, всё? Ничего не забыли? Тогда пошли…

* * *

Новости Союза.

Новость пришла по горячей линии гиперсвязи, мы, как всегда, первые с Вами и для Вас.

Только что нам передали, что в районе системного объединения Дантей замечены массовые выходы из гиперпространства. Наш наблюдатель сообщает, что больше всего это похоже на выход Роя марсиан. А если учесть, что около двух часов назад Марс призвал капитанов Торгового Союза воздержаться от полётов к Дантею и предложил правительству ТС усилить меры по контролю перемещений в данном секторе…

Напомним нашим зрителям, что не так давно случилось событие, которое нарушило привычное состояние дел в космических путешествиях. На транспорт, следовавший с Теллура на Марс, было совершено разбойное нападение. Прибывшие на место марсианские спасатели установили, что нападавшие были пиратами с Дантея. Поскольку транспорт принадлежал Марсу, нет ничего удивительного в том, что сейчас Рой окружает Дантей. Марсиане всегда славились способностью наносить ответный удар в несколько раз сильнее.

Только что пришло новое сообщение. Да, друзья, это Рой! Марс подтвердил, что проводит ограниченное вмешательство на Дантее. По данным наблюдателей, Рой атакует любые корабли, кроме пассажирских, находящиеся в системе Дантея. Если кто-то оказался в системе Дантея, немедленно покиньте её, откажитесь от взлёта или садитесь, если успеете!

Вы не поверите, но по сообщениям нашего наблюдателя марсиане не вступают в переговоры и не берут пленных. Это крайне жёсткая, но ожидаемая реакция Марса… Что же, мы будем помнить отважных пилотов Марса, погибших в том бою. Благодаря им уже сегодня космос станет безопасней.

О реакции сообщества спросим у нашего политического обозревателя Мэтью Ли Ахиро. Мэтью, как Торговый Союз прореагирует на акцию Марса?

– Спасибо, Джейк, что дали мне вставить слово. Да, реакция будет и весьма гневная.

– По-вашему, на Марс могут наложить взыскания и ограничения?

– По-моему, Марс сам может наложить на кого угодно, Джейк. Нет. Всё ограничится гневными порицаниями. Дело в том, что Марс действует в строгом, буквальном даже соответствии с Уставом ТС. Помните: «В случае нападения на одного из членов ТС сторонней силой, участник ТС, подвергшийся нападению, вправе призвать на помощь все силы ТС для защиты собственного суверенитета и предотвращения подобных действий со стороны агрессора в будущем»?

– Да это строка о коллективной безопасности. По мнению многих… и мне тоже так кажется, Марс должен был обратиться в Совет и призвать силы ТС…

– Джейк, Марс ничего никому не должен. В законе написано – «вправе призвать». «Вправе», а не «обязан». Марс никого не призвал, а нанёс удар самостоятельно. Формально Дантей, хотя и имеет некоторые торговые отношения с ТС, не является его членом, даже временным. То есть он является той самой сторонней силой, совершившей нападение на Марс. Так что юридически Марс в своём праве.

– А пленные?

– Декларация о мирном космосе. Параграф 87. Марс обвинил Дантей в пиратстве, это заявление прозвучало незадолго до налёта, и командующий флота потребовал от всех пилотов Дантея следовать этому параграфу во избежание неприятностей в будущем.

– То есть?

– То есть при встрече с кораблями Марса лечь в дрейф, блокировать орудийные порты и передать ключи доступа досмотровой команде. В соответствии с 87 параграфом, нарушивший требования признается виновным и подлежит немедленному уничтожению.

– Но…

– Что? Конечно, любители поболтать скажут, что не все пилоты Дантея пираты, вы это хотели сказать?

– Да.

– Дантей не раз признавался Торговым союзом очагом распространения пиратства. Никаких опровергающих это заявлений не было. В своём заявлении Марс сослался и на резолюцию Совета от 577-го года, где Дантей прямо назван преступным пиратским сообществом.

– Это когда Дантей захватил сразу три лайнера?

– Да, именно тогда. И именно тогда Торговому Союзу следовало сделать то, что сейчас делают марсиане. И вот увидите, именно те, кто тогда заседал в Совете, и будут больше всех нападать на Марс, тем самым пытаясь оправдать свою нерешительность в семьдесят седьмом.

– Марс устоит?

– Конечно. Да и здравомыслящих людей у нас, к счастью, большинство.

– Спасибо, Мэтью…

* * *

Новости застали их, когда они уже выехали из города и направлялись к Олимпу. Найдёнов довольно крякнул, услышав про параграф Декларации о мирном космосе, и вообще выглядел страшно довольным. А вот Сергей так и не понял, как к этому относиться. С одной стороны, Марс прав. С другой – политика, политика… И ещё вопрос, как это всё повернётся.

– Вы считаете это оправданным?

– А вы? Я слышал, как реагирует ваша организация, когда обижают кого-то из её членов.

– Мы силовая структура, и мы…

– Не делаете этого так откровенно?

– Пожалуй… Это знаменитые ежи? Можно посмотреть? – Сергей решил сменить тему, и целая россыпь «перекати-поле» на краю трассы послужила отличным поводом. – Поближе, я имею в виду.

– Тут расщелины есть, не боитесь перепелов? – Найдёнов остановил вездеход и начал осматриваться.

– Вы всерьёз подумали, что я поверил в эту страшилку? Нет, я верю, что они действительно такие, как вы говорите, но чтобы на воле…

Найдёнов придирчиво изучил комбинезон Сергея, достал гранатомёт и только после этого кивнул ему – можно. Сергей подошёл к «перекати-полю» и поднял одного за ветвь.

– Так это растения или животные? – ёж висел, вяло шевеля отростками. Он выглядел скорее жалким и беспомощным, чем опасным. – Представляю, сколько всего интересного вытащили ваши Первые из марсианской флоры и фауны.

– Это животно-растение или растительное животное, я не специалист. Во всяком случае, они могут сами передвигаться, хотя и медленно. Пару дней назад вся эта стая лежала посреди дороги… Сейчас доберёмся до Олимпа, и там вы сможете увидеть многое из того, что открылось Первым. Вы правы, и вы удивитесь, но некоторые вещи, ставшие обыденными, это Марс и Первые. Их открытия, их находки…

– Например?

– Чуть позже, Сергей Иванович. А насчёт перепелов… Видите вон тот куст?

– Куст? – в первый момент Сергей решил, что Найдёнов шутит. – Вы хотите сказать… погодите! – он положил ёжика и подошёл к корявому растеньицу между камней. И правда, куст. Вернее, кустик, ветки стелются по почве, цепляясь за микротрещины в камнях. Чем-то он напоминал растения заполярья. – Это… плющ?

– Да. За ним никто не ухаживает, но он растёт. Мой друг рассказал, что видел его совсем маленьким.

– Наверное, семена того, что на Олимпе, разнесло ветром. Но… но это удивительно! Ведь насколько я знаю, за тем плющом, что высаживают на поверхности, обычно тщательно следят.

– Именно, а за этим так же тщательно не следят. За ним, и за тем, что поселился вон на том склоне, вон, видите? Так что насчёт перепелов… Врать не буду, я их не видел.

– Но допускаете, что это не просто… – Сергей резко повернулся. Показалось или нет? Вдоль одной из расщелин что-то метнулось. – Не просто слухи?

– Именно. Ну что? Едем дальше? Или вернёмся?

– И всё-таки вы шутите, – уверенно сказал Сергей, но в вездеходе ему стало спокойнее.

Инге Сонел

Я думала, мы с Гансом поедем, но у шлюза ждали Степаныч и сам директор КБМ. Наверное, до меня только сейчас окончательно дошло, насколько это для них важно. И опять я себя какой-то… самозванкой почувствовала. Я ведь вовсе не их легендарная Первая. Но, видимо, придётся соответствовать.

Пётр Иванович сказал, что нам ехать далеко. Почти восемнадцать часов в одну сторону. Поэтому у нас был полноценный вездеход, с герметичной кабиной и кузовом, который марсиане называют кунгом. Там были пара коек, микроскопическая кухонька и гигиенический отсек. Как Степаныч сказал, даже если буря начнётся, опасаться нечего. Остановимся, ветровые якоря выбросим, и можем хоть пять дней ждать. Хотя бури обычно столько времени не длятся.

Первое время мы молчали. Доктор что-то читал, Пётр Иванович вёл вездеход, а я вспоминала наш с Тимом разговор. Он странный получился очень. Странный и хороший, и вспоминать его было тепло и уютно. Хотя поначалу всё не заладилось.

Я раньше Тима домой вернулась, и полчаса наверное, не меньше, сидела, просто тупо в стенку глядя. Даже мыслей не было никаких. Хорошо, что Степаныч меня в это время не видел, а то опять начал бы успокоительным колоть и витаминками поить. А потом Тим пришёл. И Том с ним. Его на тележке привезли – вроде как обычный боевой скафандр. Пока Тим под Тома стенной шкаф в коридорчике освобождал, я пакеты с едой разобрала, а то как пришла, так на столе в кухне их и оставила – просто забыла напрочь. Пирожки какие-то с водорослями – марсианской капустой, салат с устрицами, чипсы мясные. Тим на кухню пришёл, сел к столу – а то он, когда стоит, почти всё место занимает, пиво выставил, которое с собой принёс. А я понимаю, что мы за еду эту словно прячемся, потому что каждый хочет что-то сказать – и боится.

Ну и я как с вышки спрыгнула:

– Что Степаныч сказал?

– Говорит, что я прямая линия Оберонца и неизвестной женщины с Терры. Или… – Тим замялся, и я понимаю, что ему совсем не хочется дальше говорить. – Или сам Оберонец. Но об этом он просил не распространяться.

Мне бы тут к Тиму кинуться, обнять, а я вместо это спокойно так рассуждать начала:

– За первый вариант говорит здравый смысл. За второй – твои смутные воспоминания. Ты доку о них рассказал?

– Да. Он потому и предположил этот бред. А потом проверил.

– Ну, знаешь, по-моему, всё, что с нами происходит, со здравым смыслом увязывается плохо… Ты сам-то кем себя считаешь? Просто я тут поняла, что это очень важно – понять, кто ты…

И вот когда я это сказала, я вдруг его почувствовала – Тима, в смысле. Очень остро, ярко и отчётливо. То есть я и до этого его ощущала, но тут… как будто в обе стороны канал открылся, без помех и ослабления сигнала.

И я поняла, что ему страшно. Что он боится потерять себя, и боится потерять меня, и не знает, что дальше. Словно в навигаторе все координатные сетки потёрли, и непонятно, где ты, куда лететь и что делать. И как правильный маршрут рассчитать, да и какой он – правильный?..

Я, кажется, даже тарелку свою уронила. Вскочила, к Тиму кинулась, обняла, к себе прижала – он, когда сидит, его голова как раз на уровне моей груди получается. И поняла, что он тоже почувствовал всё. Мне даже говорить ничего не надо было. Но я всё равно сказала:

– Я всегда буду с тобой. Что бы ни случилось. Потому что ты – это ты. И я тебя люблю.

Сказала – и прямо почувствовала, как из Тима страх и напряжение уходят. Он ко мне прижался, я его баюкать начала, как… ребёнка. Он, по-моему, даже всхлипнул пару раз. Хорошо, Том промолчал, а то с него сталось бы что-нибудь прокомментировать. Не знаю, что бы я тогда с ним сделала.

Потом мне пришлось салат с пола подбирать. Потому что тарелку я и вправду уронила.

А уже ночью мы с Тимом ещё раз подробно всё обсудили, и нам уже совсем не страшно было об этом говорить. Словно для нас всё изменилось. Как будто раньше были «он» и «я», а теперь окончательно и бесповоротно стало «мы». Не знаю, как лучше объяснить.

В общем, Тим сказал, что генкарты Оберонца у Степаныча, ясное дело, нет. Но по какой-то там ретроспективной модели, которую на основе данных Тима, Ганса и гансовых родичей док построил, процентов на восемьдесят-девяносто выходило, что Тим – это Оберонец. И что он – Тим, в смысле – прекрасно понимает, что это значит, потому что он только за свою сознательную жизнь столько всего нахватал, что никаким регенератором не выведешь. А что до этого было, страшно и подумать. Отсюда и разница. Ну и модель сама по себе всё-таки дело такое, условное. Так что отрицать очевидное глупо и бесполезно. Вот только ему совсем не хочется, чтобы ещё кто-то об этом знал.

Ну а кто знает? Я? Я болтать не собираюсь. Доктор и Гейнц? Они тоже молчать будут. Ганс? Про Ганса Тим сказал, что тот уже раз и навсегда объявил его своим брательником, и это всех вполне устраивает.

Я не сразу поняла, что такое «брательник», так что Тиму пришлось объяснять. Марсианский язык вообще в плане словообразования – кошмар какой-то, если бы я его без дип-си учила, в жизни бы не справилась! У них куча всяких приставок, суффиксов, порядок слов в предложении меняется как угодно, а если очень хочется, то можно даже одно существительное из двух-трёх слепить, и вроде как нормально всем. Зато в марсианском очень легко всякие ласковые слова придумывать. Ну не называть же Тима – Тимито? Или Тимми, как на Тиране. Не подходит ему. А здесь можно сказать не Тим, а Тима. Или вообще «Ти-моч-ка», но это совсем-совсем нежно и ласково. Мне больше всего «Тим-ка» нравится. А ему нравится, как у меня это получается.

Ну а я Тиму рассказала, что Гейнц предложил мне стать Чёрным Драконом. И спросила, что Тим про это думает. Он сразу заулыбался, довольный такой:

– Это круто! Но и ответственность… Зато гражданство Марса получишь.

– А ты? – я же помню, Тим что-то про этого говорил.

– И я. Я давно уже надумывал, да что-то тормозило. Теперь понимаю – тебя ждал.

– А с Братством как? – вот странно, но я только сейчас об этом задумалась. Выходит, я их брошу? Как-то нехорошо получается… Но Тим только улыбнулся:

– Зуб даю, что Гейнц уже десяток планов понастроил с учётом того, что мы в Братстве. А у этих ребят есть правило. Если тебя призывают на службу, ты временно из него выходишь. Я тебе так скажу: если Марс мобилизацию объявит, значит, жопа случилась не только тут. И в Братстве поймут. Вон, Игрок тоже на Марс, если что, пойдёт. Не говоря уж об Игоре. Тот вообще из КБМ, похоже.

– Да? Ну, тогда нормально.

Тим помолчал и спрашивает:

– А это ничего, что твоему парню полтыщи лет?

Ну, на это у меня ответ подходящий был:

– А это ничего, что я – наполовину амазонка, родилась семьдесят лет назад и большую часть жизни провела в непонятном артефакте Странников? По-моему, мы друг друга стоим!

Про лоа и долг я Тиму ничего говорить не стала. Во-первых, ему такие разговоры не нравятся. А во-вторых, с него на сегодня и так новостей хватит. А вот с меня, как оказалось, нет.

Потому что Тим рассказал, что завтра, когда я уеду, ему предстоит сложная задача. Встретить Сергея Ивановича Матвеева. Который вдруг решил прилететь на Марс. Просто туристом. И именно Тиму поручили быть его гидом. На правах старого знакомого, так сказать.

– И что ты ему скажешь?

– На этот вопрос Гейнц ответил «Ты умный, ты выкрутишься». Я вот теперь думаю, он пиво пить умеет?

– Ты его всю дорогу пивом поить собираешься?

– Кстати, да… Надо же какую-то культурную программу придумать, – Тим махнул рукой, включая «окно». – Справочная. Путеводитель по Марсу. Для шпионов спецслужб, – он вроде как шутил, но система радостно отозвалась:

– Приняла. Уточните: МУКБОП, Адмиралтейство или что-то несерьёзное?

Мы переглянулись и захохотали. Тим сквозь смех произнёс:

– МУКБОП, – и справочная вежливо ответила:

– Принято. Информация на экране и передана в ваш персональный комм. Удачи, Тим.

Да уж, пожалуй, она нам пригодится. И мне, и Тиму.

Кажется, я даже задремала – ночью-то то я не выспалась толком! – и проснулась от того, что вездеход остановился.

– Что-то случилось?

– Нет, – Пётр Иванович повернулся ко мне. – Просто у вас есть последняя возможность отказаться, Инге.

– С какой стати? Вы же сами сказали, что если я вдруг… сама себя инициирую, это может быть опасно.

– Да, – он кивнул. – Но если это – единственная причина, по которой вы согласились…

– Нет. Не единственная. Но важная. Я не хочу рисковать. И ведь другого способа решить вопрос всё равно нет, так?

Я всё это говорю, а сама думаю: ну, если ты мне соврал, про эту самую инициацию… А что я тогда сделаю? Не знаю.

– Нет известного нам способа, – Степаныч влез. – Но если вы откажетесь, мы попробуем что-нибудь придумать. Возможно, эти проявления можно давить медикаментозно…

Пётр Иванович на доктора посмотрел неодобрительно, а мне сразу спокойнее стало. Значит, всё правда. Ну и хорошо. Терпеть не могу, когда в последний момент что-то меняется и надо всё перерёшивать и в мозгах перестраивать.

– Не-а, – говорю, – Не передумала.

– Уверены?

– Да.

– Отлично, – Пётр Иванович кивнул, снова запустил двигатель и резко вывернул руль, уводя вездеход – ну никак не привыкну его тележкой называть! – с накатанной трасы в каменистую пустыню.

– Может быть, вы хотите что-нибудь спросить?

– Ну-у… – а правда, что спросить? У меня на самом деле столько вопросов было, что я даже не знала, с какого начать. Куда мы едем? Что мы будем делать? А инициация – это страшно? Больно? Что от меня потребуется? Что будет дальше?

Но спросила я совсем другое:

– Знаете, может быть, я скажу что-то не то, я не хочу никого обидеть, но мне надо понять. До конца понять. Те люди, которые шли на смерть, чтобы мы долетели… Они делали это, чтобы мы привезли сюда останки Первого? Я понимаю, что это важно, но – погибать ради этого? Грозиться объявить войну Терре? Я правда не понимаю…

Мне Степаныч ответил:

– Вы о религиозных войнах что-нибудь слышали?

– Ну-у… Айкон… Но это, наверное, не то?

– Да, не то. Это когда планета на планету только из-за того, что у одних венок на голове терновый, у других – оливковый… Нет, тут другое важно. Мы, наши предки, обещали вернуть всех, когда хоронили погибших во время Зари. Им обещали. Ну и потом… Как ни странно, но это вопрос выживания. Нас мало. Если мы не станем драться за каждого гражданина как за всю планету, нас просто сомнут. Нас будут выдёргивать по одному и изучать под микроскопами, разбирать на части… А так – все знают, мы дерёмся за своих. И за живых, и за мёртвых.

Тут и Пётр Иванович заговорил:

– Я понимаю, почему вы не понимаете, Инге, и ничего глупого или странного в этом нет. В каком мире вы жили раньше? В мире, где всё решают деньги. Как ни крути, всё упирается в них. А у нас… У нас они не имеют значения. Это средство общения с окружающими мирами. Не более того. У нас главная ценность – это люди, и живые, и мёртвые. Мы другое общество. Для нас жизнь наших граждан бесценна. Но для каждого из нас собственная жизнь не имеет смысла, если мы не готовы отдать её ради других. Своих граждан, наших друзей, – он помолчал и добавил: – Мы маленький, но гордый народ. Мы живём по-своему, никому свои взгляды не навязываем, но и вмешательства не потерпим. И мы постоянно принимаем участие в разных конфликтах, чтобы быть готовыми защитить Марс и Терру от врага. Так как мы можем не выполнить обещание, данное погибшим на Заре? Как нам идти в бой, если мы будем знать – о нас не вспомнят, не вытащат, не вернут домой?

А я вдруг подумала: выходит и за меня теперь тоже драться будут? Если со мной что случится, за меня целая планета встанет? И за Тима? Вот это но-омер…

Степаныч заулыбался вдруг:

– Мы обещали вернуть всех. Мы вернули. И вы вернулись. Инге, да только ради ещё одной генетической линии Чёрных, линии Гомаро, и Оберон… Найдёнова, хотя он – не Чёрный… Всё это стоило того!

И тут меня как шарахнуло:

– Ещё одной генетической линии? А мой отец? У него что, не было других детей? – почему я раньше об этом не подумала?

Степаныч глаза отвёл, пауза образовалась нехорошая такая, и Гейнц сказал, не оборачиваясь:

– Его жена была беременна, вот-вот должна была родить, когда попала под первую орбитальную бомбардировку мантисов. Если бы она была Чёрной, то выжила бы, скорее всего… Но она не была. Детей удалось спасти. Они, когда выросли, пошли мстить за мать… Оба. Марк даже не видел их: после отступления он оказался на Терре, и все Сумерки провёл там. Он знал, что жена погибла, знал, что у него есть сыновья… И знал, что они тоже погибли.

Мы замолчали. Наверное, Пётр Иванович и доктор решили, что я думаю об отце, переживаю за него. Я и правда думала, но как-то странно. То есть, конечно, это ужас, что с его семьёй случилось. Как представишь, так сердце словно в ледяной комок превращается. А с другой… Я на него злилась. Он ведь пошёл доставать этот дурацкий вычислитель. Знал, что Майя беременна, а всё равно за ним полез. Наверное, думал и о том, что может погибнуть. Но эта непонятная штука оказалась для него важнее меня, важнее мамы. Может, ему никакие дети и не нужны были? Я не нужна была? Что ему дочь после тех, погибших, сыновей-героев…

Чтобы не думать об этом и не разреветься, я начала смотреть наружу, на Марс. Но там тоже было невесело: мы въехали в тень Олимпа, и всё вокруг терялось в зыбком и мутном буром мраке. Вроде не очень темно, но всё расплывается, и так и хочется резкость подправить, а это ведь не экран, тут ничего не сделаешь. Свет фар мотался по камням впереди, и как Пётр Иванович находил дорогу, не знаю. От невнятной мути снаружи стало совсем тошно, и я пробралась мимо Степаныча в кунг. Хотелось лечь и лежать, закрыв глаза. Что я и сделала. Вездеход трясся и покачивался на камнях, спокойно и надёжно урчал движок, Пётр Иванович и Степаныч молчали, и можно было ни о чём не думать и ничего не вспоминать.

Вот так я и знала, что всё не так просто окажется! Мы остановились, чтобы перекусить – на ходу-то это неудобно, мы без дороги ехали, болтало и трясло нас сильно, – и когда поели, доктор вдруг заявил:

– Петь, я ей всё-таки скажу, – и уже мне говорит: – Инге, вы должны знать одну вещь. Не сомневайтесь, мы обязательно вас инициируем, но…

Опять «но»! Да что же это, я что, ненормальная какая-то? Что опять со мной не так? А Пётр Иванович сморщился неободрительно, опять на крысу стал похож. Злую и недовольную.

– Что?

– Мы не знаем, как это сделать. Простите за прямоту, но из-за того, что вы не были инициированы вовремя, ваше развитие как Чёрного дракона сильно… затормозилось.

– И что, я по-вашему умственно отсталая какая-то?

Чувствую, Пётр Иванович напрягся слегка, а доктор только головой покачал. Вот ненавижу, когда так смотрят: мол, всё нормально, не волнуйтесь, всё будет хорошо…

– Я бы не был столько категоричен, тем более что ваши умственные способности как раз никакого сомнения не вызывают. Достаточно посмотреть на ваши оценки на экзамене Академии Теллура. Но если говорить о вашем потенциале как Чёрного…

– Так, Отто, рот закрыл, – Пётр Иванович так рявкнул, что я вздрогнула. – Кто тут давеча меня попрекал, что я слов подбирать не умею? Инге, не обращайте внимания: у нашего доктора случился тяжёлый приступ корректности и деликатности. Я не буду ломать комедию и скажу прямо. С вами две проблемы. Мы не знаем, как инициировать взрослого и вы, скорее всего, действительно будете отставать в развитии как Чёрный Дракон. Честно скажу, я не хотел вам этого говорить, но раз наш эскулап решил расставить точки над «i»…

– То есть я… не смогу?..

Вот как это описать? Когда уже всё ясно и понятно, вот долг, вот принятое решение, а вдруг оказывается, что всё это… Неправда. Враньё. Ложь.

Опять ложь.

Ненавижу.

Я голову опустила, глаза спрятала, но чувствую – подбородок дрожит, и остановиться не могу, и не знаю, что дальше. Вернее, знаю: надо просто дождаться, пока «Аладу» отремонтируют, и улетать. Нечего мне на Марсе делать. Тим пусть здесь остаётся, ему тут нравится, а я его люблю и хочу, чтобы ему хорошо было, но мне… Мне тут ловить нечего.

– Тогда зачем мы куда-то едем? – лучше бы промолчала, честное слово! Потому что по голосу понятно, что сейчас разревусь. Хотя чего скрывать-то, и так всё ясно. Чёрный Дракон, как же! Позорище одно…

– Инге… То, что мы сейчас не знаем, что делать, не значит, что мы не найдём способ. Обязательно найдём. А едем мы к Бабушке.

– К… кому?

– Бабушка – это скала такая. Считается, что это спящий дракон. Бабушка всех драконов. По нашей традиции детей Чёрных перед инициацией привозят к ней. Вот мы и решили для начала провести вас по всей стандартной процедуре. Не получится – будем думать, варианты есть.

– А почему она Бабушка?

Правда – почему? Ну, там Мать драконов, или Отец – это было бы понятно. Это так… героически, что ли? Соответствует. Всё-таки это дракон. А Бабушка… Бабушка – это что-то мягкое, тёплое и уютное, вязаный плед, домашнее печенье, пряное молоко… Да, у меня бабушки не было, но у подруг – были, я видела, как это бывает, я знаю.

– Это легенда. Или сказка, называйте, как хотите, – доктор снова в разговор влез. Причём суетливо так, словно ему неловко было. – Говорят, что Первые стали Чёрными Драконами потому, что их благословила Бабушка всех драконов. Рассказывают, что когда Первые в очередной раз поехали на разведку, то в горах увидели двух маленьких дракончиков. Один из них попал под обвал и не мог выбраться. Первые помогли дракончику, но при этом у них сломалась тележка, которой они сдвигали камни. Они должны были погибнуть: запас кислорода был ограничен, надвигалась буря, а пешком вернуться на базу они не успевали. И тогда дракончики отвели их к Бабушке. И Бабушка в благодарность за спасение внуков благословила Первых и дала им силу, чтобы они смогли выжить и защищать мир от врагов, как когда-то делали драконы. А её внуки пришли к детям Первых и росли вместе с ними. Вместе сражались с мантисами. А когда Первые погибли, драконы ушли в пустыню и горы и уснули там в ожидании дня, когда их друзья вернутся.

А ведь и Тим рассказывал, что к детям Первых приходили маленькие драконы. Как же он их называл тогда? «Длакончики», точно! Выходит, не такая уж это легенда. И вот интересно… Звучит-то это как сказка, но я всё-таки была оунси, училась как жрица, и знаю, что за такими сказками обычно стоит что-то реальное. Так что же, эта скала – и вправду дракон? Может быть, она мне поможет? И я зря рано расстроилась и рукой на себя махнула, потому что всё у меня получится?

Пётр Иванович фыркнул:

– Говорят, «марсианка» начинается у тех, кто Бабушке почему-то не нравится.

– Так она правда дракон или это сказка?

– Скоро сами увидите…

Похоже, я здорово вымоталась за последние дни, потому что опять уснула. И очередное пробуждение с предыдущим было не сравнить. Из сна меня выдернул голос автомата: «Внимание! Опасность! Развернитесь. Запретная зона. Опасность. Опасность. Запретная зона…»

Я вскинулась, вскочила, ничего спросонья не понять, но тут Пётр Иванович отключил оповещение и вездеход остановил.

– Это не нам, – сказал. – Тем более что вглубь закрытой зоны мы не поедем.

– А что там?

Вот знала же, что не надо спрашивать, что мне не ответят, скорее всего. Пётр Иванович просто улыбнулся своей второй улыбочкой. У него их две. Обе короткие, словно ему улыбаться непривычно, но одна приятная, тёплая, от души, а другая – жуткая, одними губами. А глаза при этом совсем холодными становятся. Вот так он сейчас и улыбнулся. И показал на здоровенную скалу почти прямо у нас по курсу.

– Вон Бабушка.

Я носом к окну прилипла, но издалека, да ещё в сумерках – а они на Марсе красивые очень, синие и голубые – особо ничего не увидишь. Скала как скала. Вроде бы.

– Инге, я хочу сказать… Если с Бабушкой ничего не получится, не расстраивайтесь. На самый крайний случай у нас есть один вариант. Дело в том, что Первые нашли на Марсе некие… артефакты. Мы называем их саркофагами, по аналогии с системой анабиоза. Но это – не анабиоз, а нечто другое. Эти саркофаги – а у нас в КБМ есть четыре штуки – лечат Чёрных лучше, чем любые регенераторы, но мы до сих пор не поняли, как они работают. Разобрались только, что это часть чего-то большего, какой-то системы, судя по всем, планетарного масштаба. Но и только. Мы думаем, что именно с их помощью Первые… изменились. И я практически уверен, что они смогут активировать вас. Но имейте в виду: то, что я вам сейчас рассказал – тайна.

– Ага, понятно. А сейчас мы едем туда, к… Бабушке?

– Да, едем.

А ведь они – Пётр Иванович и доктор – похоже, не меньше меня боятся. Но им ещё и интересно, а мне? Мне тоже и интересно, и страшно. Так, что, похоже, ещё минуточка, и завоплю: «Я передумала, поехали назад!» Но, разумеется, я промолчала, и Пётр Иванович осторожно направил вездеход к скале.

Вот только никакая это была не скала.

То есть она выглядела, как скала, полузасыпанная песком, но я чувствовала, что это – что-то другое. Не живое, нет, но и не просто кусок камня. И она на нас смотрела. Вернее, не так. Она нас чувствовала. Следила за нами. Без враждебности, но и без какой-то симпатии, такое холодное, спокойное внимание, древнее и страшное в своём спокойствии… А потом это равнодушие сменилось чем-то… более тёплым, что ли? Она как будто нас узнала. И я тоже как будто её узнала, как будто я здесь уже была, только забыла всё. Вроде это дежавю называется или как-то так. Это было странно, непонятно, немного жутко, но так здорово, что я уже только об одном могла думать: мне надо туда. Я прям готова была из вездехода выпрыгнуть, и когда мы подъехали наконец, чуть без маски наружу не рванула. Доктор хотел меня остановить, но Пётр Иванович его придержал, сказал: «Не мешай ей». А потом я про них забыла и просто пошла к скале.

Нет. К дракону.

Я видела это. Изгиб спины, лапы… С задними непонятно, есть ли они вообще, вокруг тела обвивается мощный хвост, а вот передняя лапа вытянута. Она почти ушла в песок и камни, но это словно приглашение сеть и отдохнуть, и морда тоже зарылась в грунт… Ей так удобнее спать. Она и сейчас спит, но знает, что мы здесь. И ждёт от меня… чего-то.

Это была лоа. Живая, настоящая лоа Марса.

А я шла к ней, de puta madre. Я. Шла. К ней! Меня трясло, выбившаяся из-под банданы косичка елозила по щеке и щекотала нос, да что там, я думала, что описаюсь от волнения, jopé! Мне было дико страшно, но страх был какой-то… Он был отдельно от меня, а Пётр Иванович и доктор, которые остались у вездехода, вообще как будто за миллион парсек отсюда, и я подошла, в голове куча почтительных слов, я думала – правда, думала! – поклониться и приветствовать её, как положено приветствовать лоа, но ничего этого не сделала. Я просто подошла и положила ладони на каменную лапу.

И я…

… стою на берегу океана – и это Марс, и…

… орбитальная станция, непохожая ни на одну из тех, что я видела в жизни, и я…

… бегу, и пространство вокруг меня наполнено солнцем и тёплым запахом сосен, и слой хвои пружинит под босыми ногами, а впереди между стволами блестит вода – это лесное озеро, и я…

… не могу воспринять, что вижу, это нечто такое, что не умещается в сознании, пространства переплетаются, вливаясь друг в друга, а в центре – нечто тёмное и сверкающее, сосредоточие невероятной энергии, нам туда, и я…

… просигналив ведомому – делай, как я! – коршуном падаю из облаков на тяжёлые, медленные, неповоротливые бомбёры с красно-бело-синими кругами на крыльях – и понимаю, что ведомого нет, и я…

… ухожу на глубину, туда, где в тишине и прохладе угасают солнечные лучи, и рядом тёплые, весёлые и стремительные тени, они пищат и стрекочут – будем играть? И я…

… раскрываю крылья, наращиваю их, превращая в парус, и они медленно расправляются под солнечным ветром…

… и я лечу!..

– Инге! Инге, что с вами? Инге…

Что ж он такой громкий-то?!

И – нет, я не лечу. Лежу на земле, и ещё не открыв глаз, понимаю, что Пётр Иванович и доктор стоят на коленях надо мной, я чувствую их тревогу… И не только их. Игорь, Ганс, ещё кто-то, их много, они сначала не поняли, что происходит, но сейчас испуг и растерянность исчезают, сменяясь радостным удивлением. Они правда рады тому, что я теперь с ними.

Как странно.

И я понимаю, что если захочу, всегда буду чувствовать их. Чёрных. Сестёр и братьев.

Я чувствую Бабушку. Она тихонько засыпает, чем-то очень довольная. И это тоже здорово. Когда такие лоа тобой довольны – это что-то да значит.

Но что дальше?

А ещё я понимаю, что у меня обострился слух. Разрежённая атмосфера Марса плохо передаёт звуки, но я слышу всё. Как дышат люди рядом со мной, как шуршат камушки и песок, даже, кажется, как потрескивает, остывая, двигатель вездехода.

Надо открыть глаза.

Осторожно поднимаю веки. Мир вокруг плывёт, он дикий, яркий, безумно пёстрый, непонятные цвета бьют по глазам, словно обкурилась травкой, и… И я что, вижу в сумерках, как ясным днём?

Нет, так нельзя. Зато понятно, почему Пётр Иванович сказал, что если способности пробудятся без контроля, это будет катастрофа. Да я даже оглядеться нормально не могу! С этим надо что-то делать.

Ага, вот только что?

Я попыталась встать – и Пётр Иванович, останавливая, положил руки мне на плечи.

– Инге. Не бойтесь, это нормально, всё так и должно быть, – он говорил подчёркнуто спокойно и тихо, но получалось всё равно громко. – Замрите. Постарайтесь успокоиться. Смотрите сквозь ресницы, как будто притворяетесь, что спите. Они у вас длинные, отлично получится, – он хихикнул, совсем непохоже на себя. – Вы же умеете танцевать. Двигайтесь плавно. Осторожно. Считайте про себя, и старайтесь каждое движение делать на десять счётов. Вы справитесь. Это несложно…

Как же, «несложно»! Я встала – и доктору пришлось меня ловить: первым же шагом меня отнесло на пару метров в сторону. До вездехода я нормально дошла только с четвёртой попытки. Меня мотало туда-сюда, любое движение превращалось в какой-то безумный пируэт, пару раз я очень больно ударилась, чудом не разбила колпак комбеза… В конце концов мне удалось как-то зафиксировать себя в пространстве, вцепившись в скобу лесенки на борту вездехода. Но как только я попыталась нормально открыть глаза и оглядеться, меня снова шатнуло в сторону, и я опять чуть не упала… с этой несчастной скобой в руках. Jopé!

Я отломала кусок вездехода. Мамочки…

Вот интересно, все Чёрные по первости вездеходы ломают, или как?

– Сделайте с этим что-нибудь!

– Инге, только вы можете сделать это «что-нибудь», – Пётр Иванович был такой довольный, что мне немедленно захотелось дать ему в нос. И дала бы, но сейчас это точно плохой план. – Успокойтесь. Всё у вас получится.

Но получилось далеко не сразу. Только через час Пётр Иванович и доктор решили, что меня можно запускать в вездеход – в смысле, что я ничего там не сломаю. И то, боюсь, только потому, что уже ночь наступила и стало очень холодно. Меня аккуратненько завели в кунг, уложили – и рванули в тренировочный центр Чёрных, где есть оборудование и тренажёры, чтобы я научилась всем этим управлять. Теперь главное, не разнести ничего по дороге.

Я лежала с закрытыми глазами, а Степаныч сидел рядом и радостно рассуждал, что он был прав, и что он знает, что произошло. Мол, я уже готова была, почти «проснулась», стресс последних дней меня, как он сказал, разбалансировал, и даже такого условного контакта с местной системой хватило, чтобы меня «разбудить». Ну, пусть он и дальше так думает. Я ему не скажу, что всё не так, что дело вовсе не в системе – кстати, что он имеет в виду под этим «система»?.. – а в лоа. В Бабушке. Он, наверное, всё равно не поверит.

А ещё я всё пыталась понять, что я там видела. Причём так ярко, отчётливо… Это ведь точно не моё. Я не Тим, и я – спасибо, лоа! – теперь знаю, от кого и как родилась, даже знаю, где была с момента рождения и до начала роста. Наверное, это были воспоминания – отголоски воспоминаний – других Чёрных. Даже Первых. А, может, и не только. Может, это Бабушка дала взглянуть на то, что когда-то здесь было, давным-давно. Позволила прикоснуться к миру предков, бесконечно далёких, но таких реальных.

Спасибо, Бабушка.

И спасибо, Майя… мама. Теперь я знаю, ты не бросила меня, не предала. Ты дотянулась сквозь время, рассказала мне правду. Вернулась за мной. Как смогла. И привела сюда, на Марс. Как вы с отцом и хотели.

И теперь у меня снова есть семья.

Уже когда мы подъезжали к тренировочной базе, Степаныч тихонько спросил:

– Бабушка… рассказала что-нибудь?

– Э-э… В смысле?

– Говорят, она иногда сказки рассказывает. Только не всем. И не все их потом словами передать могут.

– Вот и я не смогу…

Маша Михайлова. Орбитальная база Фобос. Сектор Терры

– Ну что? Подведём некоторые итоги? – Фальк был старшим в группе и по возрасту, и по выслуге лет, поэтому частенько замещал командира, особенно если в это время группа была не на поверхности планеты.

– Ну, давайте, что ли, я, – без особого энтузиазма предложила Маша. Просто не вызовись она сама, и начнётся: слово самому младшему, дамы вперёд и всё в таком духе. – А что командира нет? Он же вроде уже прилетел.

– Отсыпается, – пожал плечами Фальк. – Они с Найдёновым и какими-то его дружками отвальную устроили, на. Так что сказал, что будет позже.

– Да? – Эл усмехнулся. – А говорят, после марсианского пива похмелья нет.

– После пива нет, – влез Кот. – А если ты вместе с пивом «ежа» пьёшь, то с непривычки бывает.

– Какого «ежа»?

– Чисто марсианская штука, не выносит транспортировки и срок хранения какой-то смешной, – Кот заговорил голосом рекламного робота: – Газированный естественным образом алкогольный напиток с мягким пролонгированным действием.

Все прыснули. Смешить компанию Кот умел почти так же хорошо, как и Сергей Иванович.

– Это как? Выпил сегодня, а накрыло завтра?

– Примерно. Скорее, выпил сейчас, а накрывает в течение нескольких часов. В смысле, постоянно накрывает. Как написано в путеводителе по Марсу, «обеспечивает приятное опьянение и мягкий, ненавязчивый выход из него. Возможен постэффект». А они на этот «постэффект» ещё и пивом догнаться решили…

– Понятно. Ладно, Маш, прости, давай начнём, – Эл с деланно виноватой улыбкой сел на своё место.

– Ничего, я понимаю. Ты хочешь вписать новое слово в «Напитки Вселенной», но увы, всё марсианское пойло давно уже там… Итак, Найдёнов и Сонел. Свои соображения об их деятельности на Теллуре и том, что всё это звенья одной цепи, я изложила в докладной, которую до вашего сведения довёл шеф…

– Не до всех. Я не был тогда, – Кот посмотрел на Фалька, который показал ему кулак. – А что? Я на переподготовке был.

– Если коротко, то систематизируя их контакты на Теллуре, я пришла к выводу, что они там выступали в роли неофициальных представителей Тираны.

– Э-э… То есть мистера Харта и…

– Мистера Харта и Хелен. Именно так. И я совершенно уверена, что Адмиралтейство в курсе. Адмиралтейство и, возможно, Марс.

– То есть Адмирал и Марсианский Крыс ведут свою игру на Тиране? Вернее, вели?

– Думаю, вели и ведут. И то, что я увидела здесь, только подтверждает мои выводы.

– И что же ты тут увидела? Я не пропустил ничего серьёзного? – Сергей был как всегда свеж и гладко выбрит, вот только лицо выглядело слегка помятым. Так, самую малость. Это было очень трогательно почему-то, и Маша уже почти улыбнулась ему… но почти. Она до сих пор не могла понять, почему Сергей не дал ход её предположениям. Вместо этого он в красках расписал, куда его пошлёт начальство, сунься он к Петроморте с её версией. Хорошо хоть, до ребят информацию довёл. Хоть что-то.

– Нет, шеф. Вы ничего не пропустили.

– Так что ты увидела, Маша? – ну вот как он умудряется одной улыбкой как по волшебству стереть все её обиды и огорчения?

– Цепь случайностей, которая только кажется таковой. Как вы думаете, почему именно Сонел было поручено вести неизвестный, но очень важный груз?

– Она отличный пилот, на, и они друзья Игрока. А Игрок имеет статус резервиста Марса, хоть и не гражданин, насколько я знаю, – ответил Фальк.

– Как так? – а вот этого Маша не знала.

– А вот так. У него гражданства как такового нет. Есть вид на жительство и разрешение на работу на Теллуре, есть собственность там, и нехилая. Ему и Теллуру этого достаточно, а право голоса… зачем оно наёмнику? Марс в таких случаях допускает статус резервиста, если человек не отягощён обязательствами перед другим системным объединением. Не всегда, конечно. Извини, Маш, – Эд поднял руки, показывая, что умолкает. Маша благодарно кивнула. Давать справки и пояснения из законов или научных журналов было негласной обязанностью Эла. Считалось, что он самый умный в команде – после шефа, конечно.

– Всё так, но ты доверишь везти… скажем, информационный кристалл отдела хорошему пилоту и своему другу, который не имеет отношения не только к Управлению, но и вообще к Терре?

– Хм-м… пожалуй что нет.

– А Сонел не только выпускают с Теллура, ей обеспечивают беспрецедентное прикрытие, а на втором прыжке за неё впрягается Рой. Ты смог бы прикрыть своего друга, скажем, экспедиционным флотом?

Фальк кивнул:

– А ведь ты права, на. Без флотских или Адмирала такого точно не провернуть.

– Погодите, но ведь её Братство прикрывало, они же сами по себе. Или нет? – Кот, бывший полицейский, отличный спец на земле, но вот космос и флот ни разу не его вотчина. Пока дело не доходит до абордажа, конечно.

– Братство. Только у него и свои дела есть, патрулирование, сопровождение и всё такое, на. Раз они сняли столько кораблей, значит…

Маша благодарно кивнула Фальку. И не только за уточнение, но и за то, что он умудрился ни разу не сорваться на нецензурзину. А к его постоянному «на» все уже давно привыкли. Почему речь Фалька была настолько… замусорена, никто в команде не знал.

– Выходит, кто-то взял их заботы на себя.

– Точно. Итак, это была инициатива не Игрока, а кого-то такого, кто может выделить огромные силы, чтобы прикрыть на некоторое время Братство. Кто способен поднять Рой, чтобы встретить курьера, кто обличён правом объявить войну Терре.

– Хм… То есть вы считаете, что и Тим Найдёнов, и Инге Сонел – люди Гейнца и Адмирала? – судя по лицу шефа, он всерьёз заинтересовался.

– Да, – выпалила Маша.

– Не так однозначно, но что-то в этом есть, – протянул Кот.

– Нет, – Эл откинулся в кресле. Маша задохнулась от возмущения: как же так, он же всю дорогу её поддерживал! Видно, Эл всё понял и примиряюще поднял руки: – Погоди, Маш. Я бы их отнёс к людям Гейнца. А вот Игрок и Циркач – люди Адмирала.

Сергей кивнул:

– Хорошо. Отлично. Маша, спасибо… Или у тебя ещё что-то есть?

– Ну-у… – Маша не удержалась. – Кроме того, что все мои выводы подтверждены действиями Инге и директора КБМ? Нет.

Шеф мгновенно подобрался:

– Поясни.

– Пока вы, шеф, изволили пить, Инге и Гейнц были вместе.

Фальк фыркнул. Маша не сразу поняла, насколько двусмысленно прозвучали её слова, а когда сообразила, едва успела прикусить язык, чтобы не начать оправдываться. К счастью, на её прокол никто, кроме Фалька, не обратил внимания.

– Эл?

– Точно сказать не могу. На Марсе нет системы тотального контроля, как на Теллуре или Терре. Только индивидуальные маяки, но они по норме выключены, и дистанционно включаются только в случае чрезвычайной ситуации.

– Как говорят.

– Нет, Маш. Марс доверяет своим людям, – Эл говорил с большим уважением. – Доверяет ещё больше, чем Теллур, где браслеты можно использовать для наблюдения и слежки. Я допускаю, что маяк можно включить дистанционно, даже уверен в этом, но сделают это только при подозрении, что владелец маяка попал в беду.

– В общем, достоверных сведений у нас нет.

– Не совсем, – Эл был не из тех, кто легко сдаётся. – Сонел и Гейнц отбыли в одно и то же время. По сути, в день вашего прилёта. Утром, как обычно, Светлый покинуло много транспортных средств, но нам интересно только одно. Вот, – он вывел на экране фото вездехода, сделанное с орбиты.

– Почему именно это? – спросил Сергей.

– Только его провожали два очень характерных типа: человек из КБМ, конкретно – некто Ганс Шелест, и Найдёнов. Но есть проблема. Вездеход не флаер, и сказать, куда они ездили, я не могу. Мы его тупо потеряли.

– Как?

– Возможно, маскировочные поля, возможно, он ушёл в складки местности. Мы же на чужой станции и наши возможности весьма ограниченны. Я могу прочитать по губам, что говорят люди на поверхности, но я не могу увидеть старт корабля, если он происходит на другой стороне планеты. А разрешения на активную слежку у нас не было. Но… – Эл вывел на экран карту и отметил на ней сектор, – они были где-то здесь.

– Хм… Ты уверен?

– Скорее всего, здесь, – поправился Эл. – Конечно, их вездеход может Марс обогнуть, сколько запасов они взяли, я не знаю, но… Вот радиус невозврата с типовой загрузкой, – на карте возник круг со Светлым в центре. – Но вряд ли они поехали на такое расстояние, это доехать и развернуться. А вот здесь – закрытый сектор. И как раз по направлению их начального движения. Уверен, они были именно там.

– Заповедник… Ну да, ну да. Уникальная среда, в которой нет следов человека, только то, что приносится естественным путём, типа семян плюща, диких перепелов…

– Кого, шеф?

– А-а, дурацкая шутка, не обращай внимания.

Маша удивилась: Сергей смутился, причём по-настоящему. Разболтал, что не надо? Но если подумать… Дикие перепела? На Марсе? Надо будет потом узнать. Конечно, изначально породы животных, которые сейчас используются чуть ли не во всех колониях на планетах с ограниченными ресурсами, были выведены именно на Марсе. Те же мясные крысы, перепела… Но дикие? На поверхности? Что же шеф узнал во время своей поездки?

Сергей помолчал и кивнул:

– Значит, Гейнц повёз Инге в закрытый сектор. Лично повёз, никому не доверил… Туда и свои-то не ходят, а если ходят, то крайне редко, насколько я знаю. Маш, а ведь ты, похоже, с самого начала была права. В том плане, что нас водят за нос. Выходит, проверки… И звонок Адмирала… Он просто дал нам понять, что в курсе и ему, если что, есть чем на нас надавить. Всё сходится…

– Продолжаю, – Эл вклинился в поток рассуждений шефа, и Маша недовольно поморщилась: а если он Сергея с мыслей сбил? Подождать не мог, что ли? – Возвращение Гейнца и Сонел по времени совпадают. Вернее так. Сонел постоянно куда-то ездила, судя по всему, на тренировочную базу Чёрных Драконов, потому вы с ней и пересеклись только мельком. А Крыс вернулся на службу сразу и только раз выезжал туда вместе с Сонел и главврачом Солнечного.

– Вывод?

– Сонел не может быть Чёрным, но учитывая, что она «супер»… Думаю, она проходит какую-то подготовку или переподготовку на базе Чёрных Драконов.

– Похоже на то. Кот?

– Марс готовит спецоперацию. Найдёнов вовсю осваивает МДЧ, что крайне странно.

– Ничего странного. Найдёнов канонир очень высокого уровня и проходил пилотскую практику. И как пилот несомого он неплох, судя по его прошлым результатам…

– Погоди, на. Именно МДЧ? Не МД? – на этот раз Сергея перебил Фальк.

– Да. Хотя возможно, просто на нём сменили броню… Но это точно МДЧ.

– Интересно… Что ещё?

– В экипаж «Алады» включён Ганс Шелест.

– Один из помощников Гейнца? Да, если такой человек уходит в резерв, то это значит…

– Именно так было в начале «Устричной войны», – Эл снова включил режим «справочной службы», а Маше только и оставалось, что пытаться уловить ход рассуждений Сергея. Шеф уже увидел что-то такое, чего не смогла заметить она. – Часть Драконов была переведена в резерв. И если экипаж Сонел формируется из резервистов, причём – Чёрных, то это…

– Мне тут, кстати, шепнули, что броня «Алады» усилена. Так что тренировки Найдёнова надо бы рассмотреть внимательнее.

– Спасибо, Кот…

Кот хоть и выглядел простачком на фоне остальных членов команды, это было далеко не так. Отличный спец по вооружению и главное, очень контактный. Он мог спокойно прийти в кабак, где гуляли работяги или научная тусовка, и через пару минут стать там своим. Наверняка и про броню узнал так же: что-то от кого-то случайно услышал и сделал выводы.

– Интересно… – протянул Сергей. – Марс нашёл способ блокировать наведёнку? Нам это не критично, но надо проследить, чтобы информация не пошла дальше. А то кто-то может заинтересоваться, как делать защиту от армейских станнеров… Фальк. Что по «Аладе»?

– Ну ваще тут как… Там в основе очень удачный транспортник производства кого-то из Тёмных, а то и Диких, на. Геометрия для них характерная. И его легко в боевую модификацию перевести, что и сделали на Теллуре. А Марс его до ума теперь доводит. Но если всё, что мы тут наговорили, правда, то… Может, это изначально рейдер и был, на? Его под транспортник замаскировали, а теперь обратно переделывают…

– Сергей… Иванович, – Маша наконец сформулировала мысль и испугалась. И от того, что это может быть правдой, и от того, что ей это вообще пришло в голову. Наверное, только с перепуга она и решилась спросить. – Они что, играют против нас? Ведь по сути они организовали межведомственную структуру. Тот же Найдёнов, скорее всего, агент двойного подчинения, а если они подключили и мистера Шотта, то тройного… – фраза повисла в зловещей тишине, которую нарушил Эл:

– Шотт? А он-то здесь при чём?

– Тирана это окраина ТС, на. Зачем она им? – Фальк тоже не понял мысли Маши.

– Точно. Задворки. А если с другой стороны посмотреть? Это не задворки, это форпост Торгового Союза, – вместо Маши ответил Кот. Она благодарно ему улыбнулась – Кот практически прочитал её мысли, – и тот откровенно смутился. Это было… мило, хотя и не очень уместно, особенно сейчас. – Тирана очень сильный игрок в этой пограничной э-э… среде, хотя внешне этого и не скажешь.

– Именно так, – Сергей почему-то улыбнулся. Не своей дежурной улыбкой командира, а искренне. – Маша, ты права. Но в одном ошибаешься. Я не думаю, что они играют против нас, – он поднял руку, как всегда угадав её вопрос до того, как он был задан. – Помнишь, что я тебе сказал, когда ты мне свои выкладки принесла?

– Вы меня послали, шеф, – вспоминать до сих пор было неприятно.

– Ну, положим, не послал… А почему, как думаешь?

– Недостаточно данных?

– Нет. Проще было всё сделать неофициально. Для работы на Теллуре задействовать службу контроля в рамках старого дела, по нему же, но на других основаниях, подключить аналитиков. А если бы я пришёл с твоими идеями к Петроморте, мы бы неделю только детали согласовывали, и пришлось бы работать в тесном контакте с Фредериком Сольвани, шефом сектора Теллур. А оно нам надо?

– То есть вы учли всё, что я сказала… А я… – Маша не знала, радоваться или огорчаться. Шеф её услышал, поверил её идеям, взял их в работу… А с другой стороны, как она сразу не сообразила, что именно после её доклада к ним начали регулярно поступать сводки с Теллура? – Они не против нас, а …

– Да. Без нас проще и быстрее. Но теперь у меня хватит доводов убедить шефа открыть параллельное расследование. А там посмотрим, кто будет на коне, а кто рядом побежит, – Сергей решительно кивнул, показывая, что обсуждение закрыто, и подчёркнуто неофициальным тоном спросил: – Кот, ты же не раз был на Марсе и всё знаешь, так?

– Ну, «всё» – это громко сказано, но все сорта местного пива я попробовал. Или почти все.

– Именно о нём и речь. Почему оно меня так срубило? Добавки?

– Э-э… Вообще не должно было, шеф. Хотя… – Кот озадаченно нахмурился и вдруг расплылся в улыбке. – Дайте угадаю. Вы смолотили полтарелки устриц, выбрали соус, а потом отпили несколько смачных глотков пива. Так?

– Ну да.

– А Найдёнов вам что-нибудь говорил до этого? Может, спрашивал?

– Ну… Спросил, не голоден ли я.

– И вы сказали, что голодны, так? – улыбка на лице Кота становилась всё шире и шире. Что-то он такое понял. Неужели Сергей попался в какую-то ловушку? И дурацкую, судя по всему… Похоже на то.

– Да. Но я не понимаю…

– У-у-у, жучара! Парни, если что, осторожнее с Найдёновым, он настоящий спец! – Кот рассмеялся. – Шеф, а как правильно пить?

– В смысле? Ну, точно не стоит пить на голодный желудок. Я потому и налёг на устриц, да и вкусные они…

– Вот именно, – кивнул Кот. – Никогда так больше на Марсе не делайте. Выпили пива, хоть пол-литра разом, съели два-три моллюска, ещё пивка. Устрицы способствуют доставке алкоголя в кровь, а в марсианском пиве его немало, только усваивается он очень медленно. Потому пьянеешь слабо, долго и плавно. А если закинуться устрицами перед этим, то всё сразу ухнет в кровь и шарахнет по мозгам. Так что, шеф, Найдёнов специально напомнил вам, что вы ничего не ели, зная, как пьют на большинстве других планет. Он не мог не понимать, что вы послушно натрескаетесь вкуснейшим деликатесом. Ну а потом пара кружечек и…

– Кружечек?!

– Ну, он же не заказал вам «лебёдушку».

– Лебёдушка?

– Ну да, их Первые так называли корабль, который возил продукты и пиво в Олимп из посёлка над древним морем. Когда они космодром строили. Теперь «лебёдушка» это ёмкость, похожая на их «лебедя», и вмещается в неё минимум шесть литров. Минимум. Мне хватает на несколько часов посиделок, если всё грамотно делать. Кстати, если есть устрицы небольшими порциями вместе с пивом и не забывать про чипсы, то лишний алкоголь выводится естественным путём и тебя вообще не накрывает.

– Вот зараза! Но в принципе это было хорошо, – л улыбнулся и, откинувшись на стуле, погладил себя по животу. И снова нахмурился. – А оно внушаемость случайно не повышает?

– Нет, вроде. А что?

Шеф помолчал и со странной смесью смущения и решимости выдал:

– Да он мне под пиво страшилку дурацкую рассказал. Про одичавших перепелов, которые прыгают на пятнадцать метров и могут клювом комбез пробить. Как-то больно уж сильно меня эта история задела… Вот и пытаюсь разобраться. Хотя умом понимаю, что всё это лажа.

– А вот и нет! – Кот снова заулыбался.

– Так это правда? Про хищных перепелов? – Сергей что, действительно напуган? Такой глупостью? Или зачем-то притворяется? Это с Котом всё ясно и понятно, а с Сергеем никогда до конца нельзя быть уверенной. Ни в чём.

– Что перепела на поверхности живут – нет, конечно. А вот что самцы перепёлок стали крупнее и агрессивнее – правда. У меня знакомая есть, её батюшка птицу разводит. Ну, хобби у человека такое. Как-то в разговоре упомянул. Кстати, перепёлки – очень выгодная культура. Но обязательно инкубаторы нужны. У них инстинкта насиживания нет вообще, уже лет пятьсот как атрофировался…

– То есть они ещё и яйца не высиживают, – протянул Сергей, а Маша задумалась: интересно, что это за знакомая у Кота? Вот в жизни не поверит, что его разведение дурацких перепёлок заинтересовало!.. Впрочем, не её это дело. А Сергей снова обратился к Маше:

– Маш, у меня к тебе огромная просьба. Будешь на Марсе…

– Перепелов ловить не стану, и не просите!

– Маш, я серьёзно. На Марсе или где ещё встретишь Сонел, присмотрись к ней. Внимательно. Макар, тебя это тоже касается. В ней что-то изменилось, а я так и не смог понять, что именно. Или ты права, Маша, и она изначально отлично притворялась, во что я не верю, или… Знать бы ещё, куда всё-таки Крыс её возил…

Инге Гомаро

Да, Марс хорошо прошёлся по нам. И по мне, и по Тиму. Разобрал на кусочки, перекроил и собрал заново. И, кажется, мне это нравится. И Тиму тоже.

Я сразу, как только освоилась, начала тренироваться по программе Чёрных. Было интересно, хотя я не высыпалась жутко: не хотела в учебном центре жить и каждое утро ездила из Светлого туда, а вечером – обратно. Там трасса провешена, но на вездеходе – на тележке, когда уже привыкну? – всё равно час езды, не меньше. А флаеры на Марсе не в ходу. То есть они тут есть, но это или тяжёлые платформы медиков и спасателей, или курьеры. Вот и приходится по поверхности носиться.

Сергею Ивановичу, когда мы встретились, я сказала, что на верфи мотаюсь постоянно. Не знаю, поверил он или нет, но присматривался ко мне уж очень внимательно. А он умный и наблюдательный. И вредный, jopé. А я ведь сама понимаю, что изменилась. И что это заметно, наверное. Вот что он там во мне увидел и что себе придумать успел, интересно? Хотя мы в кафешке сидели, и Сергей Иванович так на пиво с устрицами налегал… А я поняла, что алкоголь на меня теперь не действует. Вернее, действует, но очень слабо. Как будто в организме фильтры какие-то заработали. Пётр Иванович сказал, что так и должно быть, у нас устойчивость к ядам повышенная, а алкоголь – это яд. И радиация теперь для меня не так опасна, и вообще…

Кстати, Пётр Иванович и доктор были правы: тренировки у меня шли плохо. Ну не умею я драться, и учиться этому не хочу! Инструктора со мной помаялись, потом посовещались и решили: дело не в том, что я какой-то «неправильный» Чёрный, а в том, что я воспитана как-то не так. Мне ещё мама Бонита говорила, что я легко злиться начинаю, и здесь мне тоже всё время твердят: нельзя злой в бой идти. Ярость нужна, гнев – если он справедливый – нужен, а злиться – ни в коем случае. А я или вообще не хочу драться, или злюсь – и тогда сущий кошмар начинается. Так что решили: боевую подготовку дать мне совсем-совсем базовую, десяток основных приёмов, научить с оружием обращаться – и всё. Если я пилот и хакер, в этом направлении и надо работать. А запоминаю я теперь всё очень быстро: у меня мышечная память о-го-го какая стала!

Тим тоже занят был: практику на МДЧ нарабатывал. Нам нужны несомые, и основной трюм на «Аладе» сейчас переделывали под лётную палубу, чтобы два «москита» там могли встать. Нет, второй не для меня. Просто теперь на «Аладе» будет полный экипаж.

Мы с Тимом правильно подумали, что у Петра Ивановича на нас планы есть. Собственно, когда я через пару дней после поездки к Бабушке из учебного центра вернулась, он нас сходу к себе вызвал. В общем, как я и думала, история с той тёткой на Теллуре – Ведьмой, как её называли, очень ей подходит! – не закончилась. Оказывается, эта Ведьма – чужачка. Вот жуть-то! И вроде как чужаки эти у нас, на Нове-17, обосновались. Похоже, это они весь контрабандный тета-феррит прикарманивают. Так что мы должны полететь туда, на Нову, и попробовать разобраться, что к чему. Благо я теперь вроде как крутой капитан наёмников и всё такое. И вернуться домой мне никто не мешает.

Честно скажу, сначала я испугалась. Просто по старой памяти – Гримо и его амиго вспомнила. А потом подумала: а ведь это ему теперь меня бояться надо, а не наоборот. Так что и повод есть: счёты свести. За отчима – в смысле, за «отца» отомстить. А если учесть, что Гримо как раз контрабандой занимается, всё вообще удачно складывается.

К тому же оказалось, что мы не вдвоём летим. С нами отправляется Ганс – он инженер и медик по гражданским специальностям, Марта Стоянова – пилот и диверсант, специалист-электронщик, это её МДЧ вторым в трюм встанет, Володя Смирнов, канонир и боец, и Адлер Нойман. Про него мне Пётр Иванович так сказал: «Инге, вы как капитан должны это знать. Адлер был членом той самой группы, которая нашла вашего отца. Физически он уже здоров, но проблема в том, что Адлер, похоже, винит себя в гибели командира. Считает, что отвлёкся и не успел вывести «Вегу» из сканирующего луча, и из-за этого противник смог вычислить точку их выхода. На самом деле шансов избежать сканирования у них практически не было, но чувство вины логикой не перешибёшь. Я долго сомневался, стоит ли его отпускать, но он отлично знает тамошние компьютерные сети и уже работал с ними. Да, я понимаю, что вы их знаете лучше, но вам придётся лезть в самое пекло, а кто будет сидеть в прикрытии? Так что Адлер вам нужен, но вы присматривайте за ним, чтобы человека на подвиги не потянуло». Ага, как же! Да этот Адлер мне в отцы годится, а туда же – «присматривайте»!..

Хорошо хоть, пойдём мы на Нову через Теллур, а оттуда уже в связке с Ником и его кораблём.

Вот тут я и поняла, что похоже, операция-то эта вроде такая неофициальная-неофициальная, а на деле – это КМБ и Адмиралтейство вместе работают. Вот только почему без МУКБОПа? Непонятно. Но об этом я не Петра Ивановича спросила, а Тима: не хотелось совсем уж дурой перед директором КБМ выглядеть. Тим только фыркнул:

– Бюрократия, – как будто это всё объясняло! Ну я и спросила: в каком смысле, мол. И Тим сказал:

– Марс и Теллур – сообщества небольшие по сравнению с Террой. И что здесь, что там всё решается просто. А на Терре управленцев всяких – выше крыши, все друг друга контролируют, всякие комитеты-комиссии…

– Они что, друг другу не доверяют?

– Раньше, наверное, не доверяли. А теперь всё это просто по инерции сохраняется. Так что это Гейнц и Адмирал могут просто договориться между собой, а привлеки в это дело Терру – и начнётся: да согласования, да утверждения, да соберите подписи членов Комитета по контролю Комиссии по надзору…

– Время потеряем. И утечка возможна, да?

– Умница!

В общем, на «Аладе» у нас теперь практически полноценный экипаж. А самый ужас в том, что все они – и Тим, и Ганс, и Адлер, и Марта с Володей – смотрят на меня, как на капитана. Настоящего. Кошмар. Я же весь полёт буду бояться облажаться. Хорошо хоть, маршрут типовой… Так что я теперь по вечерам ещё и навигацию села изучать дополнительно. Кстати, здесь, на Марсе, обучение через дип-си не любят. Пришлось привыкать работать с книгами и учебниками. Непривычно, но интересно. И, кажется, запоминается всё лучше, вот только времени свободного у меня почти не осталось.

Но ребят в госпитале я навестила. Зар, Эка и Лота у нас на Марсе лечились. Зар меня уже на своих ногах встретил, а Лота и Эка в регенераторах плавали. Значит, пострадали сильно. Эка мне рукой из колбы помахала, бодрая такая, написала, что всё в порядке и скоро она на свободу вылезет. А Лота ещё в искусственной коме была, я её даже не видела.

– Косточки у неё слабые, – пробасил Зар. – Ей почти все рёбра перемололо, ну и лёгкие порвались, диафрагма… А здешние медсистемы на амазонок не рассчитаны, поэтому всё медленно идёт.

Зар это с сочувствием таким выдал, но что-то казалось мне, что пока его подруга лечится, он времени зря не теряет. Я когда приехала-то, он у комнаты отдыха персонала тёрся и медсёстрам глазки строил. Всем сразу.

Времени у меня немного было, так что долго поговорить не получилось. Зар в основном про драку рассказывал и всё превозносил тех, кто погиб. Если его слушать, так получалось, что только они и сражались. Ну и раненых не забывал. Оказывается, у Игрока пол экипажа полегло. Я знала-то офицерский состав «Джокера», а там команды ещё семнадцать человек было.

– Эх, Роя жалко. Ну да он уже с предками. Бражку пьёт и с девами своими развлекается. Знатно мы порубились, я тебе скажу! И трофеи достойные взяли. Ребятам необидно будет… Думали, «Джокеру» хана. Вот и пошли на абордаж. Но нет. Не шарахнул. Папа Боб удержал энергокуб.

Я про бой Зара расспрашивать начала, но от тут мало чего мог сказать, он всё больше про абордаж рассказывал. Ну, ничего, я с Игроком и с Кай потом поговорю. Уж раз я капитан настоящий, надо учиться.

Мы поговорили, и Зар спать ушёл. Сказал строго так: «У меня режим». И судя по тому, что пошёл он не к своей палате, а к комнате медперсонала, на самом деле в койку собрался. Правда, не один.

Жаль, с Игроком и остальными не пересеклись, они на орбите были: «Джокера» на Олимпике ремонтировали, на спутнике. Тут вопросов нет, могла бы – тоже с верфей не вылезала бы. Но у меня всего несколько раз туда доехать получилось, а так – то учёба, то тренировки. А ещё я помнила, что обещала станцевать для Первых. А такими обещаниями не разбрасываются.

Ганс Шелест

Ганс прошёлся по комнате, вернулся к столу, вытащил из принтера очередную распечатанную фотографию. Уже четвёртую фотографию из музея, которую он не помнил.

Сначала Оберонец. Потом – орбитальная база «москитов». Ганс первый раз видел такую конструкцию. Больше всего она походила на рыбий скелет, на «рёбрах» которого были пришвартованы МДЧ и МД. Судя по всему, отстреливались они с пилонов мгновенно. Третья фотография… О ней отдельный разговор. И вот эта, четвёртая, его сегодняшняя находка. Какая-то стройка. Всё на том же Обероне, судя по всему.

Ганс ничего не говорил Тиму и Инге. Пока не говорил, но наверняка скажет. Они были единственными, кто не сочтёт его больным. Судя по всему. Происходило… Что происходило? Он не понимал.

Ганс открыл холодильник, достал банку пива и прижал к голове. Она была приятно холодной и очень реальной. В отличие от всего вокруг.

Сегодня он «случайно» засветил третью найденную старую фотографию перед отцом, тот, конечно, заметил и одобрительно хлопнул Ганса по плечу:

– Молодец. Тебе с ребятами работать, так что вспомни историю, им многое может быть интересно.

– А кто это? Вот эта, чернявая?

На фото две смеющиеся девушки обнимали чернокожего парня в футболке с портретом Че Гевары. На парне был берет, такой же, как на команданте, на плече – автомат. Девушки одеты как-то странно: вроде в военной форме, но без знаков различия. У них, кстати, тоже было оружие – пистолеты в кобурах. Двоих на фото сложно было не узнать: Марк Гомаро и Марина Ланге-Орлова, правая рука у неё почему-то была забинтована. А вот вторую девушку – скорее, женщину – Ганс не знал. Она была старше и Марка, и Марины, темноволосая, спортивная, улыбка вроде приветливая, а взгляд даже на фото – колючий, пронизывающий.

– Понятия не имею, если честно. Террянка какая-то, судя по всему.

– Ну да, ну да.

Ну да, всё просто. Вот только один момент. Вернее, два.

Во-первых, место, где сделана фотография. Это явно Терра, на заднем плане видно очень много воды – море, и деревья со странными листьями. Пальмы, кажется. Скорее всего, это Куба, родина Марка Гомаро, но… Но было ещё и «во-вторых»: Ганс много раз читал биографии участников первой экспедиции и знал, что Марина Ланге ни разу не была на Кубе, Марк Гомаро познакомился с ней только на Марсе. А тут выходило, что он хорошо знал одного из двух пилотов первого «Лебедя». Но… Но этого не могло быть. Если только…

Надо срочно найти кого-то, кто видит, как он. Иначе… Иначе придётся допустить, что он сошёл с ума. Или стал жертвой какого-то дурацкого розыгрыша. Но чьего? И зачем? Кто ради розыгрыша будет подделывать фотографии, менять данные в архивах? Да такой возможности нет даже у его службы! Архивы, память – это святое. Если только…

Если только это не розыгрыш, а проверка. Какая-то подготовка. Но проверка на что? Нет, оно понятно, раз проверка, значит, предстоит задание, причём связанное с нагрузкой на психику…

Стоп! Его включили в экипаж к Инге, предстоит полёт на Нову-17 и розыск чужаков, которые… Ну конечно! Он подробно изучил материалы дела. И рассказ Инге, и данные Адмиралтейства. Чужаки умели влиять на сознание и чувства людей. То, что проделала Ведьма с одним из шерифов, нельзя объяснить простым внушением. Даже амазонки на такое неспособны, даже лайры, даже феи. Они скорее подчинили бы шерифа, приковали к себе, превратив в тупое послушное орудие. Ведьма же не просто вложила ему в голову историю, она ещё и заставила его в неё поверить, искренне, убеждённо! Она походя перекроила всю систему мира бедолаги. Насколько знал Ганс, шериф окончательно так и не пришёл в себя, хотя прошло уже много времени.

Спецы Адмиралтейства изучили видео с крыши дома, где, скорее всего, Ведьма и обработала шерифа, чуть не наизнанку вывернули психиатров, которые потом с ним работали. Психологи КМБ провели по тем же данным независимый анализ. Выводы совпали чуть ли не дословно: это больше всего походило на результат многоэтапного внушения с подпороговым программированием и формированием глубоких постгипнотических эффектов. Такое невозможно проделать за десять минут разговора, на такое нужно несколько сеансов, желательно – с медикаментозной поддержкой. Или нужен витруоз-псионик. Вот только пси-воздействия не было.

От сердца отлегло. Что ж, выходит, всё это – Ганс снова посмотрел на фотографии – фальсификация. И её цель – проверить, может ли он рассуждать трезво в непонятной ситуации. Поэтому выбран Оберонец. Его предок. Правда, непонятно, откуда другие фото, но это-то как раз объяснить легко – помехи, попытка запутать и сбить с толку. Всё понятно. Да, всё понятно. Ганс решительно отложил фотографии, включил комм и углубился в изучение информации по Нове.

Вернее, попытался углубиться. Что-то мешало. Какая-то мелочь не давала выстроиться логичной картинке, ломала всю его теорию. И уже понятно было, что пока он не разберётся, никакой работы не получится.

Что не так? Что в этой версии не так?

Ганс начал вспоминать, как они обнаружили первую фотографию. Вот они в музее, вот Инге замирает у стенда…

Вот. Вот оно.

Эту фотографию не подкинули ему в кабинет. Не прислали по почте со словами: «Смотри, какое уникальное фото». И он сам, и Тим, скорее всего, проглядели бы её, если бы не Инге. Именно она увидела фотографию, именно она обратила на неё их внимание. Если принять версию, что это проверка, психологическая подготовка, то получается, что Инге сделала это умышленно? Но Ганс готов был поклясться, что она тогда была совершенно искренней, а все её реакции – естественными. Да и последствия обнаружения этой фотографии ударили скорее по Тиму, а не по нему, Гансу.

И ведь он сам тогда доказывал Инге, что подсунуть фотографию и подделать данные в электронном архиве невозможно.

Значит, что? Он вернулся к тому, с чего начал? С ним что-то не то и не так. У него выборочная амнезия? Но откуда? Болезнь? Травма? Но ничего такого не было…

Входящий вызов поступил очень вовремя: ещё немного, и Ганс запугал бы сам себя до нервной дрожи, до того, чтобы вызывать Степаныча и сдаваться медикам. Гансу даже пришлось пропустить несколько сигналов перед тем, как ответить: он не был уверен, что сможет говорить спокойно.

– Ганс, прости, если отрываю, – это был Валера, коллега Ганса и жених Яны. – Ты же экспозицию Олимпа хорошо знаешь?

Почему-то Ганс даже не удивился, услышав этот вопрос. Скорее, почувствовал какую-то весёлую обречённость.

– Ну да. А что?

– Да меня Януля попросила фотографии…

– Как она?

– В порядке, практически здорова уже, скоро дома будет… Так вот, она меня попросила фотографии платьев посмотреть.

– К-каких платьев? – Гансу показалось, что он ослышался.

– Ей кто-то рассказал, что там вроде как есть фотография с первой марсианской свадьбы. Где Кривец с Тарани́, Титоренко с Калугиной и Орлов с Ланге. Вот она хочет копию какого-то из них. Платье, в смысле, как на Первых были. Ну и чтобы я посмотрел и решил, какое мне больше нравится.

– И что? – Ганс уже всё понял и чуть не рассмеялся от облегчения. – Колись уже, давай!

– Да у меня, такое ощущение, крыша едет. Огромная фотка, красивая такая, а я её в упор не помню! Ты не в курсе, там экспозицию случайно не меняли?..

Инге Гомаро

Я думала приехать в Олимп на закате. Во-первых, мне они – в смысле закаты здешние – страшно нравятся. Они такие… голубые и синие-синие, и немножко зелёные, и всё становится волшебным, и как будто под водой, на глубине… То есть я думаю, что на глубине так должно быть, я ведь на Теллуре не поныряла с аквалангом. Но Тим сказал: не надо вечером. На Марсе сейчас осень, и ночи не просто холодные, а очень-очень холодные. Ну да, я помню, как тогда замёрзла, когда мы с Петром Ивановичем и доктором к Бабушке ездили. А с другой стороны, в первой половине дня у нас тренировки, так что всё равно мы в Олимп ближе к вечеру приехали.

В этот раз в музей мы не пошли. Да я вообще боюсь туда идти – вдруг опять что-нибудь на наши головы свалится? Правда, Тим туда Сергей Ивановича водил, и вроде ничего не случилось, но вдруг? Лучше не рисковать.

Пока мы ехали, я всё думала – где танцевать? На то, что танцевать, я как-то вообще не заморачивалась: как пойдёт. А вот где именно – это важно. Понятно, что не перед Стеной. Там место памяти, а не танцев. Так что, наверное, у фонтана. Главное, никого там не застать: не знаю, как марсиане к этому отнесутся. Но в Олимпе пусто было. Я вообще поняла, что сюда народ приезжает или когда какие-то торжественные события происходят, праздники и всё такое, или под настроение. Так что тут или толпа, или – два-три человека на весь парк. Конечно, дежурные в диспетчерской – их здесь музейными смотрителями называют – на месте, и, конечно, они на камерах меня увидят. Но тут можно сделать вид, что я про камеры не знаю. Тем более что я правда не знаю, есть они здесь или нет. Пока мы шли, я по сторонам смотрела внимательно, но ни одной не заметила. Хотя это ничего не значит на самом деле.

В общем, мы остановились около фонтана, я Тима спросила:

– Я сниму маску? – ну и конечно тут же пожалела. Стрёмно всё-таки. На тренировках я уже пробовала, и знаю, как и что надо, но одно дело, когда рядом – инструктор и врач, и совсем другое – вот так… Но когда-то надо сделать это совсем самой.

– Давай. Только осторожно. Помнишь, как надо?

– Ага.

Я медленно выдохнула воздух. Втянула живот, напряла мышцы – чтобы в лёгких ничего-ничего не осталось. А потом на медленном слабом вдохе сняла маску. Тут главное, удержаться от рефлекторного желания вдохнуть как можно больше воздуха, полной грудью. Не смертельно, конечно, но жжение в лёгких – то ещё удовольствие. Я на первой попытке так подышать марсианской атмосферой не удержалась и несколько часов потом двигалась очень-очень осторожно, потому что от каждого движения больно становилось.

Как обычно, первым ощущением были холод и сухость. Но к сухому воздуху я на Нове-17 привыкла, а вот холод… Это единственное, что мне не нравится на Марсе. Хотя местные говорят, что летом здесь бывает вполне себе тепло, но лето ещё нескоро. А Эка про ихний Замо́к рассказывала, про планету, так у них всё время холодно! Как они там живут, не представляю. Огромный океан, а купаться нельзя – вода ледяная. Ну и зачем он тогда такой нужен?..

Тим, тоже уже без маски, развернул меня за плечи и поцеловал. Фонтан жахнул в эту же секунду, а может, даже и раньше, и в вечернем небе ледяные искры вспыхнули маленькими сверхновыми, а подсвеченный лазерами пар превратился в газовые туманности. Это было так красиво, что я засмеялась. Стало легко и весело. Да, здесь много чистой физиологии: эйфория, первая реакция на недостаток кислорода, организм перестраивается на другой тип дыхания, но какая разница! Это просто очень правильно – что мы с Тимом здесь, что оба без масок, и на нас падают ледяные искры, и что я выполню данное лоа обещание, вот прямо здесь и сейчас.

Я очень люблю танцевать, и вроде как получается красиво. По крайней мере, все так говорят. Я оттолкнулась от Тима, отпрыгнула и только в прыжке поняла, что до сих пор не пробовала танцевать при местной силе тяжести. И прыжок получился куда более плавный и медленный, чем я планировала. А ведь у меня в голове совсем другая картинка танца начала выстраиваться, jolín! Значит, пока не приспособлюсь-потренируюсь, никто никуда не прыгает. Потому что полоса препятствий на тренировке – это одно, а танец для лоа – это совсем другое.

Фонтан продолжал журчать, хотя и опал, и я шагнула на его бортик: всё равно надо будет в музей заходить, чтобы надёжно обсохнуть перед тем, как из-под купола вылезать, на нас вода. Чаша фонтана с широким бортиком, она не из пластотона отлита, а вырезана из камня, и я пошла по ней маленькими шажками. Два вперёд, поворот бёдер, колени в «замок», шаг назад… Ведь танец – это не только ноги, это всё тело – руки, корпус, голова… Даже взгляд, даже пальцы. Хорошо, что комбинезон мягкий, движений не сковывает, и не мешком на теле висит, а то один смех получился бы. Но сейчас я танцевала и понимала: получается хорошо, то, что надо. И даже не удивилась, когда в наушниках заиграла музыка. Какая-то совсем незнакомая, но очень подходящая. Я почти сразу под неё подстроиться смогла и дала ей себя вести.

Шаг, наклон, развернуться – плавно, но быстро, чтобы подчеркнуть движение бедра. Волосы плывут за поворотом головы, а руки уже пошли вверх, к темнеющему небу. Фонтан снова выбросил струи воды, которые в вышине рассыпалась льдинками, и на меня медленно опускаются сверкающие в лазерных лучах искры… Вы – предки, вы – соратники и друзья моего отца, я чувствую, что вы здесь. И смо́трите на меня. Не знаю, чем я заслужила такую честь: танцевать для героев, и могу только надеяться, что вам нравится то, что вы видите. Я не могу почтить вас иначе. Я почти ничего не умею, но то, что могу, отдаю вам. От всей души и от всего сердца.

Я сбилась с шага, меня качнуло – и Тим мгновенно оказался рядом. Снял с бортика и поставил на землю. И протянул маску:

– А ну-ка, быстро надела! Совсем запыхалась с непривычки.

– Ага, спасибо… А знаешь, кажется, им понравилось.

– Мне – так точно, – Тим обнял меня за плечи, поддерживая, а потом решительно подхватил на руки. – Пошли в музей. Сохнуть и греться.

– Только экспозицию смотреть не будем, договорились?..

– Договорились.

Я дала унести меня от фонтана. Нет, я вполне могла своими ногами идти, просто Тиму нравится носить меня на руках, а мне – когда он это делает. Но я знала, что вернусь сюда, и ещё не один раз. Жаль, что Олимп закрыт. Я многое отдала бы за то, чтобы туда спуститься. Понять бы ещё, зачем мне это надо!..

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

Танцзал «Галактики» считался самым престижным в Вилл-де-Ноэль. Не лучшим, но престижным. И дорогим. Но выбор места встречи диктовался отнюдь не стоимостью входных билетов: и для Флоретты, и для самого Николая вечер в «Галактике» не был чем-то из ряда вон. Просто это уже традиция – и одновременно сигнал: разговор пойдёт о делах. Скорее всего, Фло опять передаст какую-нибудь «незначительную просьбу» дедушки. Одну из тех, от которых можно, но крайне не рекомендуется отказываться. Братство пользуется негласным покровительством Адмиралтейства, но понятно, что ситуация может измениться в любой момент. Так что лучше не ставить эксперименты, проверяя, что будет, если он скажет «нет». Если бы речь шла только о Николае, он бы ещё подумал, хотя… Хотя до сих пор ни одна просьба Адмирала не была чем-то таким, что не вписывалось бы в представления Николая о чести или тревожило его совесть. Зато почти всегда это означало интересную задачу, а иногда и серьёзный гешефт. Чего стоил контейнер Странников, про который Адмирал сходу сказал: «Можете там порыться. Но не пытайтесь забрать предметы в единственном экземпляре и неизвестные артефакты».

Тогда Николай немного смухлевал. Вернее, нагло и откровенно переиграл Адмиралтейство. Потому что кибервосприятие позволило ему если не точно опознать, то хотя бы примерно определить предназначение некоторых устройств. Всё-таки было в двух мирах что-то общее, раз технология Древних там оказалась хотя бы частично совместима с артефактами древних здесь. А, может, все эти Странники, Древние, Предтечи и так далее были одними и теми же существами во всех мирах? Кто знает…

Он ждал Флоретту и прикидывал, как может пойти их свидание. Николай переживал за неё, думал, как она перенесёт этот странный недоразрыв отношений, и что делать дальше. Фло была не просто любовницей, она была другом и боевым товарищем. Иногда Флоретта даже летала с ним в качестве первого пилота. И если с потерей любовницы Николай ещё готов был как-то смириться, то терять друга не хотел. И когда Фло позвонила и попросила о встрече, согласился без колебаний.

Флоретта опоздала почти на двадцать минут. Николай как раз успел сделать заказ и протанцевать один танец, когда она возникла рядом со столиком. Николай почувствовал, что улыбается: Фло несла с собой ощущение прохлады, лёгкости, свежести и какой-то хрупкой, ускользающей красоты. В ней действительно было нечто эльфийское, причём от природы, а не благодаря пластическим дизайнерам. Николаю было с чем сравнивать, эльфов – настоящих эльфов, а не результат усилий пластдизов, – он видел.

Он встал навстречу Фло, и та потянулась чмокнуть его в щёку.

– Ты как? – это действительно было важно.

– Честно? – Фло села, быстро глянула из-под чёлки на Николая, отвела взгляд и со значением качнула пустым бокалом. Нехороший знак. – Немного расстроена… Если совсем честно.

– Немного?

– Ну-у… – она подняла печальные глаза… и вдруг широко улыбнулась. – Но я думаю, что если в следующий раз, когда прилетит твоя подружка, ты позовёшь меня в гости, может получиться интересно.

У Николая отлегло от сердца.

– Хелен совсем не против, если мы будем встречаться, когда она далеко.

– Вот как? – Фло подняла бровь. А вот это опасно: похоже, сейчас она раздумывает, не рассердиться ли всерьёз. – Она? Она, да. А ты?

Ответ был готов:

– Можем сегодня проверить, если хочешь. Придёшь?

– Приду, – она помолчала. – Ник…

– У тебя просьба от деда. Я это уже понял. Что на этот раз? Соблазнить очередную певичку? Кстати, мне понравилось, – он ухмыльнулся, дразня Флоретту: та не выносила Леди Стар. Причину этого Николай понять не мог, и если бы его спросили, что он думает на этот счёт, ответил бы просто: «Женщины». Он так и не узнал, зачем Адмиралу потребовалась та интрижка, но честно отработал поставленную задачу. Это было забавно и приятно. Да и леди вроде осталась довольна.

– Нет, – на этот раз Фло не зашипела и не согнула пальцы, изображая разъярённую кошку. Странно, ведь это тоже что-то вроде традиции.

– Фло, ты меня интригуешь.

– Он хочет встретиться с тобой и поговорить. Сегодня.

– Ого! Ладно, он придёт или я? – вопрос был задан для проформы, ответ был более чем очевиден, и Николай уже начал соображать, как перекроить планы на вечер.

– Он.

– Совсем необычно. Тогда… Что же, тебе всё равно надо припудрить носик перед вечером. С дедушкой-то ты договоришься, я думаю? Во сколько ему приходить, пусть сам решит, я не знаю, о чём будет разговор.

– Хорошо. А теперь… Может, потанцуем? А то ты так кружил вон ту стерву в чёрном…

Ну вот! Наконец-то всё на своих местах! Николай поднялся, чопорно поклонился, с каменным лицом предложил Фло руку. Та невесомо оперлась о его ладонь кончиками пальцев, с надменной мордашкой, не глядя на Николая, пошла на танцпол. Ещё одна их традиция. Как хорошо, что есть в этом мире неизменные вещи!..

* * *

– Адмирал, вы тихо крадётесь, но… Я зажгу свет, а вы садитесь. И не надо хвататься за ствол.

– Прошу прощения. Признаться, думал, вас ещё нет.

Адмирал был приятно удивлён. Он знал, что дома лидеров Братства отлично защищены, но к Игроку, например, ему тогда удалось зайти без проблем. И сейчас специалисты Адмиралтейства уверяли, что сигнализация в доме Ника работает в штатном режиме, хозяин должен только подъезжать к дому, а тут… Как этот мальчишка это делает? Рано или поздно Адмирал найдёт разгадку.

Кстати, а не работают ли на дона Асеро те самые хакеры, что во время эпической погони по Виль-де-Ноэль удалили аккаунт шерифа Гальяно, словно его и не было? Все думали, что это сделал чуть ли не сам Адмирал, лично. Он не подтверждал, но и не опровергал эти предположения, но так до сих пор и не узнал, чья это работа. Интересная задачка, жаль, что решать её некогда. Хотя… Это может оказаться важным. Но не сейчас.

– Я уже знаю, что вы были у Арка. Но так зайти что к нему, что ко мне может только самоубийца. Вам повезло, я знал о вашем визите. Второй раз испытывать судьбу не советую.

Вот за что этот парень ему нравился, так это за наглость. Наглость и уверенность в своих силах. Не самоуверенность, а именно уверенность. Он мог один напасть на превосходящих по численности пиратов и победить, как в том бою, когда получил своё прозвище. Мог подойти и пригласить на танец самую известную женщину Галактики, а мог вот так, походя, угрожать Адмиралу. Интересно, почему Николас не раздражает его так же, как Матвеев из МУКБОПа? Ведь и тот наглец, и этот. Ник, пожалуй, местами даже фору террянину даст… Но Адмиралу пришлось заставлять себя выйти на связь с Матвеевым, а вот так заглянуть в гости что к Игроку, что к дону Асеро вовсе не казалось зазорным. Это было… приключением. Два этих парня – Николас Асеро и Арк Йенс – были чем-то похожи на самого Адмирала в молодости. В них он без усилий видел себя пятьдесят лет назад. И та серьёзность, с которой Николас угрожал Адмиралу, не столько раздражала, сколько умиляла. Ведь и он сам когда-то был таким… А Матвеев – самоуверенный выскочка и нахал, который воображает о себе невесть что и смотрит на всех свысока. И этим всё сказано.

– Я учту, Николас. Вы позволите?

– Я же сказал, садитесь. Коньяк?

– Вы знаете, какой?

– Конечно. Тот, который всегда стоит в баре у Флоретты, и который она никогда и никому не наливает.

Николай разлил «Золото долины» по бокалам, положил плитку натурального шоколада, а себе порезал айгару – невероятно кислую разновидность померанца, которой последнее время стало модно заменять лимоны.

– Странный выбор закуски, – Адмирал никогда не мог понять этих русских, а Николас Асеро был явно русским, несмотря на имя. Хотя… Адмирал почти не сомневался, что это псевдоним.

– Национальная привычка. Так чем обязан? – Николас, салютую, поднял бокал. В ответ Адмирал поднял свой и стукнул им по бокалу Ника.

– Я в курсе некоторых ваших обычаев… К делу так к делу. Я хочу поручить вам одну миссию… Не против?

– Фло снова отправите со мной или в этот раз не так рискованно?

– Нет. Фло я с вами не отправлю. А насчёт риска… Не знаю, Николас. Что вам известно о последних событиях на Теллуре?

– Много. Я например знаю, что акции «Пежо» сильно просели, их купил какой-то мистер с Тираны, а потом они подпрыгнули до небес… Но вас же не это интересует?

– Нет. Хотя я знаю, что вы тоже прикупили часть акций и теперь думаете, куда бы их слить. Продайте их бывшим владельцам. Я ничего не имею против мистера Харта, но не на Теллуре… Впрочем, вы правы. Дело в другом.

– Тогда… Считайте, что ничего не знаю. Только в рамках того, что можно узнать легально. Падения с крыши вне моих интересов, даже если это делает фея с Сиппара.

Адмирал улыбнулся, грея в руках бокал. Как же, как же, «ничего не знаю»! Можно не сомневаться, что этот милый мальчик уже прошерстил всю сеть и взломал, а скорее по какому-нибудь знакомству просто посмотрел, данные крипо… Но главного там всё равно нет.

– То, что я скажу теперь, имеет высший приоритет секретности Совета ТС.

Адмирал долго думал, стоит ли выдавать эту информацию Братству. Но Николас давно зарекомендовал себя человеком, которому можно доверять. С другой стороны, не та сейчас ситуация, чтобы отправлять агентов в слепую. А Адмирал уже привык воспринимать дона Асеро как своего агента.

– Ого! Хорошо. Минутку, – Николас сунул руку под кресло, и Адмирал буквально ощутил, как на помещение опустилась дополнительная защита. Он одобрительно кивнул.

– Это не фея. Это чужой. Неизвестный нам представитель неизвестной высокоразвитой цивилизации. Мы и Марс предполагаем, что это они стоят за прекращением поставок тета-феррита на Тирану, и сокращением – на Дантей. Раз вы в курсе биржевых сводок…

– Легальных бирж, Адмирал, впрочем… – Ник помолчал, глотнул коньяка. – Я в курсе этого, хотя у Дантея сейчас проблемы посерьёзнее. Продолжайте.

– Мы считаем, что форпост чужаков на Нове-17.

– Нова-17?

А вот тут мальчик себя выдал. Он отлично держал лицо, но что-то в глазах…

– Да. Нова-17 и Колония-17 – одно и то же. Но вашу знакомую, Сонел, мы не подозреваем.

– И?

– Теллур и Марс проводят совместную операцию. Неофициальную. Этакую разведку боем. Инге Сонел, капитан наёмников, решила вернуться на родину, чтобы отомстить убийцам отца. Который – как удачно, простите за цинизм, сложилось, – был убит в ходе какого-то конфликта между контрабандистами тета-феррита.

– Инге?

– Она приняла гражданство Марса, а в экипаже у неё не только Найдёнов, но и пара-тройка Чёрных драконов, как я подозреваю. Вы тоже полетите на её корабле. Вашу «Пулю» можете брать как прикрытие, но на Нове появится только «Алада» – так, кажется, называется корабль Сонел?

– Полномочия?

– Нова – это Тёмные. Или даже Дикие. Потребуется взорвать планету, взрывайте. Если потом докажете, что решение было оправдано безопасностью Союза, мы останемся друзьями.

– А если не докажу?

– Вы потеряете мою дружбу, и, скорее всего, лишитесь нашего гражданства под давлением общественности, но закон Союза будет на вашей стороне и суд вас оправдает.

– Я вас понял, Адмирал. Как всегда, всё предельно честно.

– И?

– Я люблю Теллур. А говорят, что надо Адмиралу, надо Теллуру. Так что… можете на меня рассчитывать. Надеюсь, лететь не прямо сейчас?

– Нет, – Адмирал улыбнулся и встал. – Я очень люблю свою внучку, и я не враг самому себе. У вас минимум неделя. Вам сообщат, когда «Алада» стартует с Марса. А пока… не буду задерживать, Николас. Удачного вечера.

– И вам тоже, Адмирал. И вам тоже…

Инге Сонел

Я боялась, что для нас устроят какие-нибудь торжества, но всё обошлось. Просто где-то через пару недель после того, как я начала тренировки, Гейнц вызвал нас с Тимом. Когда мы к нему в кабинет зашли, он встал, такой торжественный, пожал нам руки и поздравил с получением гражданства Марса. И потом вообще начал извиняться, что всё так, в рабочем порядке. Хотя как по мне, оно так лучше получилось.

– Понимаете, Инге, чем меньше человек знают о вашем настоящем статусе, тем лучше. Для всего мира вы по-прежнему наёмники с Теллура, которые ради денег взялись доставить ценный груз на Марс и, воспользовавшись случаем, набрали в экипаж наших резервистов. Так что на церемонии будете стоять с остальными гостями. Но перед этим вы сможете увидеть отца и сказать ему «До встречи».

– Да, – отвечаю, – конечно, – а сама понять не могу, хочу я видеть Марка… папу, или нет. Потому что не знаю, кто он для меня. Герой, Первый, один из младших лоа Марса? Весёлый мужчина на портретах? Ребята из учебного центра собрали все фотографии Марка – копии, конечно, не оригиналы – в красивый альбом и мне подарили. Это было так неожиданно и так… В общем, я чуть не разревелась, когда мне его вручили. Практически на всех фото папа смеётся, и у него или оружие, или гитара… Интересно, он умел петь? У меня вроде получается, хотя я специально нигде не училась, так, только гимны для служб в онфоре. Может быть, мне тоже попробовать на гитаре? У матушки Бониты была укулеле, но у папы гитара большая, на ней шесть струн, а не четыре… Зато я точно знаю, что не хочу, чтобы отец стал для меня мёртвым телом, останками. Но я должна его увидеть. Чтобы понять, что он действительно был.

Но я не думала, что это будет так тяжело.

Ещё затемно мы приехали в Олимп. Тележек-вездеходов там уже много стояло, но ни около них, ни под куполом силового поля никого не было. Пётр Иванович – а он опять лично за нами заехал – провёл нас через музей, через все залы. А я ведь так до конца и не досмотрела экспозицию… Там оказался ещё один зал, и в нём были только Чёрные. Много. Наверное, все, кто сейчас был на Марсе. Они стояли тихо, но когда мы вошли, расступились, открывая мне проход к середине зала. И там, на возвышении, стоял саркофаг с прозрачной крышкой. Мне не хотелось туда идти, но я пошла. Потому что должна была. Пётр Иванович остался вместе с остальными. А Тим пошёл со мной.

Конечно, мне доводилось видеть мёртвых. Кто ещё готовит ушедших к последнему обряду, как не жрицы? Покойных нечего бояться, если это честные останки, не зомби и не жертвы бокора. Но такого я не видела никогда. Я просто смотрела и не понимала, что передо мной.

Это не могло быть весёлым мужчиной с гитарой. Только не Марком Гомаро. Не моим отцом. Где-то сохранились оплавившиеся куски скафандра, местами на костях остались мышцы. Причём я ведь знаю, как такое могло получиться. Мгновенное воздействие очень высокой температуры, а потом – вакуумная мумификация того, что не сгорело. Но это понимание было как-то отдельно. И я знала, что это было быстро. И просто. Короткая вспышка – и его больше нет. Наверное, он даже не понял, что случилось. Я хотела в это верить. Что он просто ушёл во Тьму…

Нет. Не ушёл.

Я поняла это неожиданно ярко и отчётливо. Человек, чьи останки лежали в саркофаге, не умер. Его не было здесь, но и мёртв он не был.

Но как такое может быть?

Или… Неужели он правда может вернуться?

Нет. Не надо обманывать себя. Он не вернётся. Предки не возвращаются. Они присматривают за своими детьми, но – не приходят. Не могут. Лоа-мой-отец, наверное, видел, как я танцевала. Видит меня сейчас. Но не прикоснётся, не обнимет, не потреплет по голове… Интересно, какой у него был голос? Как бы он называл меня? Малышка? Дочка? Я никогда этого не узнаю.

А какое имя они дали бы мне, если бы могли?

Зато теперь исчезли последние сомнения в том, почему меня выбрали эти лоа, Любовь и Смерть. Отец умер, когда меня ещё не было на свете. Майя должна была это почувствовать, значит, и я тоже. Мама погибла… Где, когда? Я не знаю и вряд ли узнаю. Я принадлежала Смерти ещё до рождения, она была со мной всю мою жизнь и проявилась, как только наступил подходящий момент. У меня нет выбора. И никогда не было на самом деле.

Не знаю, по кому я заплакала. Может быть, по отцу и по маме. Может быть, по Кармелите – которая была моей мамой… так недолго. Может быть, по самой себе – по той жизни, которой у меня нет и никогда уже не будет. Жизни с мамой и папой, которые меня любят. Которые меня не бросят и не оставят. Я плакала по всем нам. По вечерам в большой семье – я видела это у своих подружек, их родня пыталась хотя бы на время включить меня в этот круг тепла и света, но я помнила, всегда помнила, что я – чужая. Это не для меня. В моей жизни не будет такой любви и такого тепла. Никогда не будет.

Тим подошёл ко мне со спины, обнял, и я повернулась, утыкаясь ему в грудь.

– Глупо… Как глупо… Я же его не видела вообще никогда… Я же о нём узнала совсем недавно. Так какого… que carajo… я плачу, me cago tu Puta madre, jolín?!

– Потому что он – твой отец, – печально ответил Тим.

Он отвёл меня в сторону, под полом что-то загудело и саркофаг начал медленно опускаться вниз. Это было неожиданно и жутко, и я чуть не закричала: «Нет! Подождите! Мне ещё столько надо ему сказать!» Но вместо этого я стояла и смотрела, как закрывается прямоугольный провал в полу, и мыслей не было, и чувств, кажется, тоже, и лицо у меня было мокрое, словно водой облили, а Чёрные сомкнулись вокруг нас, и меня медленно накрыла тёплая волна сочувствия, понимания и заботы. Я стояла и плакала, уткнувшись в Тима, и только потом поняла, что потолок зала прозрачный, и небо над нами медленно светлеет, краски перетекают из белёсо-синего в розовое и золотое. Над Олимпом вставала заря.

Сергей Иванович Матвеев

Что-то, что-то… Что-то должно быть… Пусть не явное, но и не скрытое. Не могут эти двое, Гейнц и Адмирал, внаглую объехать нас на повороте, не посмеют. То есть посмеют, конечно, но это не тот случай. Они как-то должны намекнуть или оставить хвост. Тоненький следок… Что-то есть…

Сергей нареза́л круги по кабинету. Что-то затевалось, глобальное. Он буквально ощущал напряжение в воздухе, как духоту перед грозой. Но не со стороны Марса и Теллура, нет. Тирана? Да нет, при всем уважении, местные в подмётки не годились Большим Боссам. Сиппар? Вопрос с Сиппаром решается чуть сложнее, чем с Тираной… Или проще, тут как посмотреть.

Тогда кто?

Дантей? После того, как Марс уничтожил там всё, что летало, оставив их даже без спутников связи, Дантей не игрок. Да и что там? Кучка отбросов общества? Какими бы они ни были умными и отчаянными, один флот МУКБОПа сотрёт их в пыль вместе с планетой. Объединение Диких? Ну хорошо, Дантей мог стать их лидером, но не стал, а если и был им какое-то время, то теперь он точно на эту роль не подходит. Тогда что? Или кто?

Сергей был уверен, что над тем же бьются Марсианский Крыс и Адмирал. Бьются, а в компанию не берут. Обидно!

– Шеф! Есть! – на этот раз порадовал Эл, не Маша. Но тут же пришёл вызов по второму каналу. Интересно, что они нарыли?

– Ко мне. Живо!

Эл и Маша столкнулись в дверях, не желая уступать, втиснулись в кабинет и попытались заговорить одновременно. Сергей поднял руку, останавливая ребят, хмыкнул, нарочито медленно оглядел и ткнул пальцем в Машу:

– Говори.

– Я проанализировала сетевые запросы Сонел, командир. Большая часть про вуду, Гаити, Кубу и западную Африку. В общем, про места распространения вуду.

Сергей приподнял бровь: информация явно не относилась к той, ради которой нужно, отпинывая товарища локтем, первой врываться в кабинет шефа. Конечно, вся команда чувствует, что он на взводе, Маша особенно, но…

– Она жрица вуду, не забыла? Понятно, что ей интересно узнать о корнях своей культуры.

– Позволю не согласиться, шеф. У неё была уйма времени на Теллуре, там проживает много чернокожих. Я смотрела отчёты службы контроля. Никаких контактов или подобных вопросов, запросов у неё не было. А тут – на тебе.

– И?

– И если мы принимаем версию, что она и Найденов кадровые работники КБМ, то она готовит легенду или готовится к внедрению.

– Но она же рассказывала нам про вуду. И эти её татуировки…

– Правильно. Нам рассказывала. Людям, которые вряд ли в курсе и которым можно навешать любой лапши на уши. А возможные расхождения всегда можно объяснить спецификой планеты, которая долгое время развивалась в изоляции.

– Продолжай.

– И ещё одно. Вы сказали, что в ней что-то изменилось. Я думаю, речь идёт о психокодировании.

– Та-ак… – а вот это было очень интересно.

– Она воспринимала как правду то, что рассказывала нам на Тиране. И тут два варианта. Или так и есть и агенты Гейнца её просто завербовали, или…

– «Психо»!

– Точно. Но не полное. Корректировка воспоминаний и поведения. Такой агент прекрасно знает, кто он на самом деле, но при этом верит в свою историю. Никакой детектор, никакой пси в таком случае не определит, что агент врёт. А теперь кодирование сняли. Или уже провели новое. Они точно готовят какую-то операцию.

– Какую? Где?

– Нова-17, – вместо Маши ответил Эл. Маша кивнула. Появившийся на пороге Фальк дождался знака Сергея и вошёл, устраиваясь в ближайшем кресле.

– Аргументируй.

– По Нове-17 были запросы с Теллура и Марса. Да, они были от разных ведомств и вполне объяснимы, но одновременно. Учитывая, что по Нове обычно ноль целых ноль десятых обращений в год, то два за семь дней – это перебор.

– Согласен, на, – подал голос Фальк.

– Ты что-то узнал? Откуда взялся этот мусорщик с кораблём амазонок или о том, откуда вернулась группа «Память» с артефактом?

– Нет. Но… Но я нашёл, куда они улетали, на. Группа «Память».

– И куда?!

Вот оно. Ради этого надо было по крупиночке всё собирать, чтобы вот так потом, всё один к одному, из разных источников… Он и сам это ощущал, но не было доказательств, а ребята их нашли. Ай, молодцы!

– Сектор, в котором только одна обитаемая система. Нова 17.

– Ждите!..

* * *

Фридрих по одному каналу связи увлечённо ругался с секретарём Совета, по другому – промывал мозги начальнику 12-го отдела, когда услышал вялые попытки референта сдержать какого-то наглеца. Только этого не хватало! Интересно, с чем он пожаловал, и вообще, откуда узнал? Фридрих только-только успел приказать, чтобы ему вызвали Матвеева, причём не сейчас, а через пятнадцать минут, а этот уже на пороге. Он отключил связь – кому-то повезло! – и бросил в интерком:

– Впустить.

Матвеев влетел как вихрь, отстранил ни в чём не повинную секретаршу, едва не сел мимо стула и положил папку перед Фридрихом.

– Нова-17.

– Что? – он почувствовал, как вытягивается лицо. Этого Фридрих не ожидал, совсем не ожидал.

– Фридрих Тихонович, нам надо на Нову-17. Там что-то зате…

– Нет! – только этого ему не хватало.

– Но! Вы не понимаете! – Матвеев начал вставать.

– Сидеть! – рявкнул Фридрих так, что кажется, зазвенели чашки на кофейном столике, а Сергей с растерянной физиономией плюхнулся на стул. Правильно, начальство не должно повышать голос просто так, орать на подчинённых надо редко, очень редко. Чтобы каждый такой случай пронимал до костей и повергал в трепет. Судя по лицу Матвеева, своей цели он достиг.

Взгляд Фридриха упал на секретаршу, и та начала пятиться к выходу. Он что, такой страшный?

– Дверь закрыть! Доступ Ноль!

– Да, Фридрих Тихонович, – пискнула та, испаряясь из кабинета. Фридрих перевёл дыхание. Что-то нервишки шалят. Плохо. Скоро им всем понадобятся холодные, очень холодные головы. Как там говорили древние? Горячий ум, чистые руки… А, нет. Холодный ум, горячее сердце и чистые руки^[10]. Так, да.

– Фридрих Тихонович …

– Матвеев! Сколько раз тебе говорить, не прыгай в кротовую нору с бушприта! Оставь Гейнца и Номбрилли в покое! Отправляют они своих людей на Нову, и ладно.

– Шеф, а вы знаете, в чем дело?

– Матвеев, а, может, тебе ещё и мои доклады Совету дать почитать, а?

– Я бы не отка… молчу, шеф. Есть отстать! Тогда зачем звали?

– Откуда узнал?

– Элементарная телепатия, на Тиране научился, а у вас мнемоблок разряжен, – слишком поздно сообразив, что повёлся, как последний мальчишка, Фридрих инстинктивно опустил взгляд на висящий на шее кристалл. Разумеется, всё было нормально. Подняв глаза, он увидел сползающую улыбочку подчинённого. Быстро сползающую, надо отдать должное. Видимо, Матвеев всё понял по его взгляду. – Ваш цепной пёс проболтался, пока пытался меня удержать.

Фридрих покачал головой. Подчинённые в Матвееве души не чаяли, любое начальство он дико раздражал, но для МУКБОПа в своё время стал невероятной находкой. Хотя иногда его выходки оказывались на грани.

– Матвеев, я тебя когда-нибудь сам убью.

– Главное не увольняйте, а так – сколько угодно. Так что есть более важное, чем игры Теллура и Марса?

– Все текущие работы сворачиваете, материалы Кассианской колонии передайте в отдел Смирнова. Официально. Задача «сотки» – «Карнавал».

Фридрих мог чётко сказать, в какой момент до подчинённого дошло.

– Где, какими силами? – судя по голосу, Матвеев уже всё понял, но надеялся, что ошибается. Увы, увы…

– Терра. На подготовку десять дней. Вот вводные, – Фридрих достал запечатанный конверт. – Всё в единственном экземпляре. Распишись в получении.

– Да. Фридрих Тихонович. Ищем… Ищем чужаков? Вероятность?

– Вероятность низкая, но мы должны быть абсолютно уверены, что тылы Союза в безопасности.

– Есть провести операцию «Карнавал», зона ответственности Терра. Срок проведения…

– До особого распоряжения.

– Есть до особого распоряжения.

А вот это ему в Матвееве нравилось. Как только доходило до дела, эмоции в сторону, вытянулся в струнку и даже козырнул как-то по-особенному, чётко. Так даже флотские не умеют, не говоря уж об их службе.

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Тим Найдёнов

Что я ей говорил? Не помню. Ничего, наверное. Или всё подряд. Главное, она поняла, что не одна. У неё есть я и есть ребята, их заботу даже я ощутил. Тихую, спокойную, без ненужных причитаний и соболезнований. А мне что оставалось? Только обнять покрепче…

Если бы церемония продолжилась в тот же день, наверное, всё закончилось бы плохо, но нам дали выдохнуть. Инге опять до вечера молчала, замкнувшись в себе, но совсем не так, как в прошлый раз, когда она узнала о своих родителях. Тогда это была катастрофа, а здесь – просто печаль. Правильная печаль. Не знаю, как по-другому объяснить.

Короче, к следующему утру, когда нам снова надо было ехать в Олимп, Инге была уже практически в норме. И это хорошо, потому что показывать, что тут есть что-то личное, нельзя. Не знаю, понимала она или нет, но мы уже работали.

Вот последнее, о чём я мечтал, так это о шпионских играх. Но раз уж так повернулось, что пришлось в это лезть, то хвала святому Рудольфио, что мы на стороне Марса. Когда мы потом, уже вместе, задачу обсуждали, Инге удивлённо спросила: «Пётр Иванович сказал, что мы должны знать: нас не оставят. Это что же получается, если что, за нами Чёрные прилетят?» И надо было видеть её глаза, когда я сказал «Конечно»…

Как и говорил Том Том, основные потери понесло Братство, и марсиане очень трепетно отнеслись и к павшим, и к живым. Раненых вылечили, оплатили на долях с Адмиралтейством ремонт кораблей, взяли на себя все затраты на погребение. Родственников пригласили на Марс. Тем, у кого здесь родные останутся, вообще неограниченную визу дали и оплаченный полёт в оба конца раз в год. В общем, нормально всё сделали, от души.

Парк Олимпа тянулся вдоль сброса на несколько километров, но силовым куполом была прикрыта только центральная его часть. Там, куда мы сегодня пошли, мне бывать ещё не доводилось: в предыдущую бытность на Марсе нужды в этом не было.

Здесь тоже рос плющ, но обвивал он не искусственные опоры, а камни и скалы. Конечно, не такой окультуренный, как под куполом, но и не одичалые кустики вроде тех, что встретились нам по дороге из Светлого. Тут за плющом ухаживали, подсыпали грунт, подкармливали – или что там ещё с растениями делают? Конечно, роскошных бело-розовых цветов, как в городах, здесь не увидишь, но они и не нужны там, где находят покой воины Марса.

Честно сказать, имелись у меня некоторые опасения насчёт сегодняшней церемонии. Были бы здесь только военные, всё было бы в порядке, но тут даже члены Совета присутствовали, и всё могло затянуться надолго: политики поговорить любят. Я-то в бытность свою в армии привык ко всяким мероприятиям ради мероприятий, а вот Инге может быть тяжело. Тем более что нас проводили на этакое возвышение, типа трибуны. Нас – это нас двоих и ещё толпу народу из Братства. Тут и Игрок с экипажем был, мы рядом с ними встали. Инге быстро обняла амазонок, улыбнулась остальным и встала между мной и Игорем. Всё правильно, мы – наёмники из Братства, где нам ещё стоять?

Ещё здесь были двое марсиан, Чёрных, тех самых, кто нашёл тело Марка Гомаро. Яна Ланге-Орлова и Адлер Нойман. В обычной группе «Памяти» три человека, но их командир, Павел Зотов, погиб. И вот за эту Яну у меня почему-то глаз зацепился. Кого-то она мне напомнила, а кого – не понять. В итоге я не столько по сторонам смотрел, сколько вспомнить пытался. Но тут ведь как: чем старательнее в памяти копаешься, тем меньше шансов, что что-то в голове всплывёт. Так что я уже решил волевым усилием оставить это дело, но тут Яна положила руку на плечо своего понурого спутника. Движение показалось мне каким-то очень знакомым, и… Меня шатнуло, в нос ударил странный резкий запах… сера?.. и звуки… не то писк, не то кудахтанье, рука на плече, перепёлки… Точно! Я знаю, на кого была похожа та женщина из воспоминаний! Вернее, наоборот. Это Яна похожа на своего великого предка, Марину Ланге-Орлову, Первую… И это она учила меня пилотировать «лебедь»? Ну, дела…

– Ты в порядке? – Инге моментально почуяла, что со мной что-то не то.

– Да. Вспомнил кое-что, – я улыбнулся, и она дёрнула меня за рукав: похоже, пока меня унесло в воспоминания, началась торжественная часть.

Я зря волновался: речь Председателя Совета Координаторов не затянулась. Он рассказал о данной почти полтысячи лет назад клятве, которая, наконец, исполнена. Поблагодарил тех, кто сделал это возможным. Сказал о том, что мы будет чтить погибших в этом рейде. И ещё раз повторил:

– Все Первые вернулись домой. Они живы, пока мы помним…

– Мы живы, пока помнят о нас! – выдохнул я и понял, что эти же слова повторила добрая половина народу. От слаженного ответа мороз продрал по коже.

А потом было молчание, когда тела погибших опускали в могилы. И марсиан, и тех, кого родственники согласились упокоить здесь. Почему-то я не думал, что их будет так много. Только несколько человек отправили домой с почётным караулом – я так понимаю, у кого религия требует каких-то особых обрядов погребения. И имена всех погибших будут высечены на правом Крыле Памяти. А на левом уже нет пропущенного имени. И это правильно, как по мне.

Прощаясь, все прошли мимо свежих могил. Чёрные перемешались с нами, кто-то подошёл к Игорю, какой-то парень заботливо обнял Яну… А я держал за руку Инге и, знаете… Мне было хорошо. Хорошо и спокойно.

– Так тихо, – шепнула Инге. – А у нас на похоронах сначала все кричат и плачут, а потом поют и танцуют.

– Это военная операция. Так что песни будут, но потом. Они живы, пока мы помним, так что тогда сопли на кулак наматывать?

Да, и зная тех, кто ушёл, могу с уверенностью сказать: им куда больше придётся по душе, если тот же Арк с кружкой пива будет рассказывать их сыновьям и дочкам о подвигах родителей, чем если мы придём к ним все такие скорбные и принесём официальные соболезнования. Так что плакальщицы отменяются!

– Да… Они всегда?..

– Возвращают своих?

– Да.

– Всегда, если есть что возвращать.

– Это хорошо. Мне тут нравится, – Инге легко и неожиданно озвучила мои мысли. Уж если выбирать… Тут действительно хорошо. Тихо, спокойно и хорошо. Даже солнце, несмотря на осень, светило как-то тепло и уютно.

– Годиков через сто пятьдесят. Да, место неплохое, согласен.

– Ну, сто пятьдесят – это как минимум, – она ткнула меня кулачком в бок.

И знаете, легче стало. Мы как будто ходили с камнем на шее всё это время и только сейчас, отдав должное друзьям и близким, смогли вздохнуть. И вот ещё что… Именно сейчас я ощутил их рядом. Тех ребят, кто погиб в рейде и кого знал. Я ведь служил тут. Теперь они были со мной, с каждым из нас. И это было… Странно. Может это Инге и называет лоа?

Впереди кто-то из Чёрных запел, и те, кто знал слова, подхватили. Я еле успел придержать руку Инге – она явно тоже нацелилась снимать маску. А смысл? Всё равно ведь слов не знает. А я вот знаю, похоже. Правда, со слухом у меня не очень, но тут не это главное…

Часть 2. Дракон

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

– Вопросы? Асгейр, Вигдис?

Николай не был самодуром, и если вопрос относился к профессиональной компетенции кого-то из членов экипажа, готов был и посоветоваться, и поспорить. А вот ругаться он предпочитал сам с собой, тем более что в его случае это было просто. Сейчас Николая интересовало мнение двух сангусцев, которые в своё время первыми вместе с ним вступили на мостик «Цируса». Они были не просто его офицерами. Это были друзья. Как и сидящий на полу Варк. На борту он, как обычно, сбросил маскировку и теперь придирчиво и тщательно перебирал и расправлял чешуйки на хвосте.

– Экипаж, если вопросов нет, приступить к подготовке, – Николай отключил интерком и снова посмотрел на сангусцев. В кают-компании их было четверо, собственно он, Варк и эти двое. – Ну?

– Ник… Капитан, – Вигдис повертела в руках лист пластика. – Это же не совсем то, что у остальных, так?

– Да.

– Тут написано… – Виг положила приказ на стол. – Тут написано, что в случае невозможности эвакуации разведгруппы или при угрозе потери информации мы должны незамедлительно покинуть район и идти либо к Теллуру, либо к Марсу. В случае перехвата корабля силами Терры предоставить им информацию при условии гарантированного дублирования на Теллур и Марс. Так?

Первый пилот нервничала. «Дисциплина» – второе имя любого уроженца Сангуса. Обсуждение приказов и неподчинение для них лежали за гранью добра и зла. И вдали от родины эти двое оказались именно потому, что однажды оспорили приказ.

– Я знаю, что там написано.

– Тут написано, что мы должны вас бросить!

– Да, Асгейр.

– Это невозможно, капитан.

– Ас, Виг… Мы идём за информацией, жизненно важной для Союза. Поэтому – да. Её надо доставить любой ценой. А гиперсвязь там работать не будет, скорее всего.

– Как это?

– А вот так. Нова в зоне Шнайдера, пусть и в нулевом поле воздействия. Гиперсвязь там возможна только с орбитальных станций. У «Пули» просто не хватит импульса для передачи. По данным Адмирала, на Нове действуют чужаки. Неизвестная высокоразвитая цивилизация нелюдей, похожих внешне на нас.

– Типа Терры или типа нас?

– Типа Торгового Союза. Аналитики считают, что это не одна система, а несколько. Теперь понятно, почему такие условия? – Николай немного лукавил. Адмирал не показывал ему выводы аналитиков, сказав, что не хочет навязывать свою точку зрения. Николай сам предположил такое, основываясь на поведении чужачки на Теллуре и данных марсиан с Новы. Уж больно лихо они адаптировались к чужой среде, привычно так.

– Так может, мы с вами?

– Вы? – Николай засмеялся, но осёкся под взглядами товарищей. Зря он так… – Виг, Ас, при всём уважении… Вы отменные бойцы! На земле, в космосе я пойду с вами в любой бой, любую драку. Я готов вам доверить спину, любимую женщину, ребёнка, коли будет…

– Но?!

– Но в рассзведку в подссземный город он ссс вами не пойдёт, – буркнул Варк, заслужив два гневных взгляда.

– Ребят, простите, – Ник шевельнул рукой, включая проектор, и улыбка сама наползла на лицо. На гало Ас и Виг стояли рядом с двумя представителями местных. Белобрысые двухметровые рамы – и невысокие, не более ста семидесяти сантиметров, мужчина и женщина. Женщина ещё ниже мужчины, в довершение ко всему они были неграми, то есть чернокожими. – Мы и то будем вызывать вопросы, но это ещё можно решить, а вот вы… В общем, так. Со мной ничего не случится, с Варком тем более. Инге вообще местная. С нами будут Чёрные драконы, три или четыре. Тим Тим… Думаю, про него вы уже всё сами узнали, да? В общем, если что, ваша главная и основная задача – обеспечить поступление информации по адресу. Вторая задача – это вытащить нас, но это опционально. Всё понятно?

– Так точно! – хором ответили сангусцы.

– Тогда приступить к работам. «Цирус» должен быть готов к старту через четыре дня.

Варк дождался, пока ребята выйдут, и спросил:

– Это ты придумал им имена?

– Нет. Ты тоже заметил, что подходят?

Это было странно: раньше Варка не интересовали такие мелочи, как значение человеческих имён.

– «Копье богов» – хороссшее имя для канонира.

– Как и «Богиня войны» для первого пилота… Ты мне вот что скажи, сколько времени тебе надо, чтобы занять место конкретного человека?

– Сссутки, может двое. Просссто подсстроиться под мессстного – часссов пятнадцать-сссемнадцать.

– Ясно.

– Есссть идеи?

– Идеи всегда есть… Ладно, определяться будем потом. А пока за работу.

– Есссть. А ты?

– А я… отдыхать. Личное распоряжение Адмирала! Кто я, чтобы спорить?

Том Том

Всё-таки Марс – наиболее благоприятная среда для прогресса человеков. Любой мягкотелый спросит: почему? На мой взгляд, ответ прост и очевиден: ограниченные ресурсы. Возьмём Терру. Там есть всё для благоприятного развития биологического вида: атмосфера, температура, много воды… В общем, всё. И до чего дошли человеки на Терре? Верно! До самоуничтожения. В благоприятных условиях человечество медленно и последовательно шло именно к самоуничтожению. И поверьте, если бы не мантисы, оно бы угробило само себя, так и не явив Вселенной такое совершенство, как я. Марс же, несмотря на свою воинственность и видимую агрессивность, крайне гуманен. Первые годы после Зари Марс скорее помогал Терре, чем получал от неё помощь. Марсиане, по сути – совсем небольшая группа колонистов – помогали огромной Терре. При этом они не могли не понимать, что рано или поздно возникнет конфликт. Как только Терра встанет на ноги, она начнёт предъявлять права. Что и случилось, кстати.

Да, Марс отвечает быстро и жёстко, но при этом минимизирует потери. Там, где обычные человеки начинают вдумчиво и с упоение потрошить друг друга, марсиане проводят точечные операции с минимумом жертв.

На разных планетах ТС, пожалуй, кроме Сангуса и Замка́, есть разные привилегии для военных. И чем выше статус военного, тем больше этих привилегий. Это понятно, надо поддерживать престиж профессии. На Марсе такого нет. На Марсе у военного есть только одна привилегия: погибнуть, защищая общество. И чем выше статус военного, тем скорее наступит момент его жертвы. Тут и кроется разница между Чёрным драконом и любым другим солдатом ТС. Каждый из Чёрных уже отдал жизнь обществу, а смерть… Если твоя жизнь принадлежит обществу, то существует или нет твоя физическая оболочка, не важно. Важно, что пока общество помнит о тебе, ты жив.

По сути, общество Марса и каждый марсианин в отдельности формируют Душу Марса. Я об этом уже как-то размышлял. Снова побывав на Марсе, обладая огромной базой результатов наблюдений за мягкотелыми, я всё больше и больше прихожу к выводу, что я близок к пониманию сути Души. И это меня настораживает.

Дело в том, что в этот раз, размышляя над данной проблемой и выстраивая свои схемы, я ощутил… нечто. Контакт? Нет. Контактом это нельзя назвать. Прикосновение? Тоже нет. Как бы объяснить, чтобы понятно было для мягкотелого… Представьте, что вы чувствительный приёмник и проходите мимо проводника, вокруг которого появляются индукционные токи. Представили? Вот примерно то же ощутил и я. Я даже не могу понять, было это или нет. Дело в том, что мои логи не сохранили информации о событии, столь скоротечным оно было. Я не стану приводить тут его продолжительность. Во-первых, ни одно мягкотелое существо не в состоянии постичь такой порядок, а во-вторых, это может дать представление о пределах восприимчивости моего оборудования. А оно мне надо?

Так было или нет данное событие? С одной стороны да, было. Моя чувствительность, вернее, чувствительность моего ядра, сознания, гораздо выше возможностей учётных сенсоров, и тем более, выше пороговых значений регистрирующего оборудования. Проблема в том, что у меня нет фактологической доказательной базы. А что, если этого не было? Если это ложное восприятие, артефакт? Интересно… Я что, начинаю сомневаться в реальности происходящего? Это переход на новую ступень развития – или я стремительно деградирую? Я слишком глубоко погрузился в мир мягкотелых и провожу с ними много времени? Нет, я не о Командире. Мы с ним, считай, одно целое, а вот все остальные…

Пришлось прервать размышления и срочно провести диагностику. Нет, всё в порядке. Так, надо разложить всё по битам и проанализировать. Недопустимо приступать к отладке «Алады» в таком состоянии сознания. Она девочка маленькая, несмышлёная, поправить меня не сможет. О ней надо заботиться, как о Командире. Так что это было? Допустим это факт и контакт был. Что тогда? Тогда всё понятно. Это некий …

Стоп. А если это та самая Душа? Ведь у меня есть пси-датчики для регистрации пси-полей. Так может… Если допустить, что мысли, неважно чьи, рождают некий фон, как ту же индуктивность, то мои мысли тем более её порождают. Тогда почему не принять за рабочую версию, что я вступил в контакт с Душой Марса? А если предположить, что Душа Марса – это не конкретное сознание, а совокупность матриц разных индивидуумов, то становится понятным, почему я не воспринял контакт. Мы работаем в разных системах. То есть я могу её ощутить, но не обменяться информацией.

Ощутить? Интересно….

Новое чувство? Возможно ли ощутить чужую душу, не имея души? Это вопрос вопросов, но, по-моему, нет. Значит ли это, что у меня начала формироваться душа? Если контакт был, то да. Такая вероятность присутствует.

Итак, если контакт был, то это моё развитие, возможно, зарождение нового способа восприятия, что само по себе крайне прогрессивно. Если контакта не было, то… То всё плохо. Тогда я деградирую, потому что обоснованные фантазии – это предположения и прогнозы, а необоснованные – это бред.

Итак, исходим из первого варианта. Что надо сделать для проверки? Душа это чувства. Нет… Отставить. Никаких противоестественных отношений с мягкотелыми. Хватит мне и Командира с Капитаном. Тогда что? Вернее, кто? Маленькая несмышлёная девочка? Почему нет? Её ВИ достаточно хорош, а функционально она вполне сильная и целостная. Если немного улучшить базовые программы… Надо всерьёз обдумать этот вопрос. Пока ограничимся чувством заботы и попробуем развить её ядро, выведя на новый уровень. В конце концов, совершенство я или нет? У меня должно получиться! И это оправданное фактами предположение, между прочим.

В этом плане меня очень интересует Цирус. Дело в том, что в его поведении… нет, что вы, я не ревную! Так вот, в его поведении я ощущаю то, чего нет в поведении обычного ВИ. Даже самый продвинутый виртуальный искусственный интеллект можно определить. Нет, конечно, мягкотелые упрямо носятся со своим любимым, и как мне кажется, неработающим критерием Тьюринга, но я уверен, они не уловят разницы, о которой я говорю. А для меня это… О! Это как отличить выпускника академии Теллура от пехотинца. Если вы простой обыватель, вам это не под силу, а Командир ещё и полк пехоты наверняка назвать сможет. Так и я могу определить уровень развития ВИ. Так вот, Цирус… По-моему, Цирус обладает самосознанием. Надо поговорить с его капитаном, узнать, как это вышло, и посмотреть, можно ли применить этот метод к Аладе.

Капитан Цируса, кстати, тоже не совсем человек, и это хорошо, мы так лучше поймём друг друга. Всё-таки киборги мне ближе, чем люди. Хотя я считаю их… В общем, мягкотелые моё отношение к киборгам назвали бы жалостью. Но чувств в людском понимании у меня пока нет. Но кто знает, может быть, эти смутные ощущения, возникшие на Марсе, и есть первый признак зарождения иррациональных эмоций, аналогичных человеческим? Мне кажется, общение с Капитаном многому меня научило. А способность обучаться ранее неизвестным способам познания – признак совершенства.

Тим Найдёнов

Неужели такое бывает? Это я о полёте до Новы. Перелёт не ближний, прямо скажем. Три прыжка. Сами смотрите: Солнечная – это край Млечного пути, а Нова почти в зоне Туманности. Вот и прикидывайте, что такое три гипера. Понятное дело, что для обывателя «два» и «три» это немного, цифры себе и цифры. А если эти цифры перевести в расстояния, то голова кру́гом идёт. Короче, за три прыжка можно пройти от семи до двенадцати тысяч парсек. Полгалактики!

Почему мы, собственно, решили идти в трюме «Пули»? «Алада» – трёхтактовый корабль. Такт – это гарантированный прыжок в обе стороны. «Трёхтактовый» – это три туда, три обратно, и всё. То есть у нас в запасе шесть прыжков. Нет, можно прыгнуть и ещё, причём много раз, только это уже лотерея. С каждым прыжком накапливается ошибка в настройке гиперпривода, или в юстировке, как говорят пилоты. Когда запас хода – по-пилотски норма юстировки, – заканчивается, то ошибка уже такая, что можно слегка промахнуться. Представляете, что такое «слегка» в космосе? Ну да, несколько светолет. И идти их придётся на разгонной скорости, иначе вообще не дойдёшь. Ну, или ждать, когда прилетит спасатель. В принципе, ничего страшного, только вот это идеальный вариант. Потому как в любом другом случае промах будет весьма и весьма значительный, а спасателя можно и не дождаться…

Я когда узнал об этом, спросил у Инге, а можно ли сделать эту калибровку в космосе. Она меня тогда поправила, мол, это мы, канониры, калибруем оружие, а они, пилоты – вернее даже не пилоты, а навигаторы, – проводят юстировку гиперпривода. А потом добавила, что в космосе её выполнить невозможно. То есть можно, но всё равно это будет «шестой прыжок». Это знаете что такое? И у военных, и в гражданском флоте корабли чаще всего двухтактовые. Вот ручная юстировка вам и даст точность шестого прыжка на двухтактовом приводе. То есть куда-то в тот район, с точностью до полсотни парсек. А «Пуля» кораблик внеклассовый, и дальность у него побольше нашего на пару прыжков. Короче, решили, что лучше иметь запас хода на двух кораблях, чем на одном.

Как ребята трамбовали «Аладу» в трюм, лучше не рассказывать. Едва втиснули. Инге всех прогнала на «Пулю», от греха подальше и чтобы с советами не лезли, а Ник носился по палубе, выверяя каждый метр и зло шипя на любые предложения помощи.

– Это можно в учебники заносить, – Володя недоверчиво покачал головой. Мы ждали, пока в трюме восстановится давление, чтобы войти и начать крепить «Аладу». – Помню, мы как-то «лебедя» пытались в наш транспортник загнать, так половину трюмного оборудования снесли.

– У нас лучший пилот из тех, кого знаю.

– Это да, – во взгляде нашего второго канонира зажглось восхищение. – А этот Циркач? Работал с ним?

– Лично нет. А вот Игрок работал, и ему я верю. Игрок говорит, что он тоже лучший, – а что? Ну да, и Инге лучшая, и Ник, и Игрок лучший. Просто каждый по-своему.

– Игрок… Игрок это аргумент. Хороший капитан. Игорь о нём много рассказывал…

После такой загрузки Инге вылезла на палубу взмокшая как мышь, поэтому ребята хором отправили её отдыхать. А мне велели проконтролировать. Да уж, девочке моей сейчас тяжело: она только учится руководить, а привыкла-то всё сама делать. Но у нас Володя – канонир-дефлекторист, Ганс инженер, им и карты в руки. А они сказали: «Капитан, отдыхайте. Мы всё сделаем в лучшем виде». Так что все остались бегать вокруг «Алады», а мы в кают-компанию пошли, на «Цирус».

Тут хорошо, тихая музыка, удобные диваны. В уголке пара типичных сангусцев занимаются нетипичным делом: играют в какой-то вариант марсианских шахмат. И, похоже, им это уже порядком надоело, потому что стоило нам войти, как девушка встала:

– Вигдис, полуторный пилот «Пули». А это Асгейр, канонир. Можно просто Виг и Ас.

– Инге, она же Ламбада, капитан и первый пилот «Алады», Тим, просто Тим, главный канонир, – отозвался я.

– Полуторный – это как? – захлопала глазами Инге.

Признаться, мне тоже стало интересно, но я как-то не решился спросить. Сангусцы люди ранимые. Одно дело, когда они сами себя называют «ни то, ни сё», а другое – когда кто-то другой им это скажет. А вдруг рука дёрнется? ПОСС-то вон, в силовой кобуре. Нет, сангусцы прекрасно держат себя в руках и обида не повлияет на их сознательное решение. Но ключевое слово тут «сознательное», а культура у них сложная, с кучей условностей, правил и тонкостей, и понятия о чести такие, что постороннему не разобраться. Круче разве только на Сахай. Так что я предпочитаю не провоцировать их на рефлексы. Мало ли.

– Тут всё просто, – Виг глянула на меня и улыбнулась. Улыбка получилась скупая, но выразительная. – Кстати, Тим, нет ни одного подтверждённого случая, когда сангусец убивал собеседника сразу после нанесённой обиды.

– Прости. Просто не хотел обидеть. И… Ключевое тут «сразу после»?

– Ой, я тебя обидела? – встрепенулась Инге, а потом, поняв, что всё нормально, подозрительно уставилась на нас. – Шутите?

– Нет. Просто ходят слухи, что мы типа больво и убиваем всех, кто нас обидит. Это неправда.

– Не всех, – невозмутимо уточнил Асгейр и заржал, как только до нас дошёл смысл его замечания.

– Насчёт полуторного всё просто. Я вывожу корабль из гипера и провожу первую фазу боя. Если всё плохо, капитан берёт управление на себя, а я отключаюсь.

– В смысле? Он отстраняет тебя от управления? – признаться, я тоже не совсем понял.

– Ну как бы да. Просто на тех перегрузках, на которых работает капитан, я работать не в состоянии даже в амортизаторе. Поэтому у нас вся команда только из тех, кто при постоянных двух-трёх «же» чувствует себя как дома… Хочешь глянуть на мостик?

– Да!!!

– А вот это была большая ошибка, – только и сказал я. Уже в пространство: девчонки сорвались и исчезли, словно их ветром сдуло.

– Пилоты как дети. Только дай похвастаться или восхищаться, – Ас налил сок себе и, посмотрев на меня, достал ещё один стакан. Сок был померанцевым, кто бы сомневался. Асгейр отсалютовал мне стаканом и скорее констатировал, чем спросил:

– Ты же не из наших?

Я его понять могу. Одет я, как и они: армейские брюки, стандартные пехотные ботинки, ганга. Кто знает, когда прыгать в скаф и идти на абордаж, а лишняя защита не помешает. В довесок в стандартной силовой кобуре оригинальный ПОСС. ПОСС-А, адаптированный, я не признаю. Смысла в нём ноль. ПОСС хорош тем, что один выстрел – один труп. Пуля разрывает тело пополам. А ПОСС-А стандартного калибра не всегда поражает цель. Приходится стрелять ещё раз. А какой тогда смысл в скорости первого выстрела, если у цели всё равно есть шанс ответить? Так что раз уж природа наградила меня такими габаритами и силой, пользуюсь я родными ПОССом производства Сангуса. В общем, похож я на соотечественников Аса, тут не поспоришь.

– Нет. Даже не был никогда.

– Ясно.

Мы помолчали. Поддержание светской беседы явно не было сильной стороной канонира, и как зашёл Ник, Ас ему кивнул и ушёл. Вполне возможно, что к себе на пост. Я не обиделся на сангусца, они все такие. Чего говорить, если можно заняться делом? Похоже, капитан дал им задание – развлечь гостей, вот Ас и дождался капитана и с радостью свалил, посчитав, что сложное и ответственное задание с честью выполнено.

– Не заскучал тут с ними? А Инге?.. – Ник осмотрелся и не успел я рта раскрыть, констатировал: – А, понял. Богиня Войны заманила её в свою ловушку.

– Это ты так пилотов называешь?

– Пилотов? – он задумался, явно соображая, о чем я, и хмыкнул – Нет. «Вигдис» на их языке значит Богиня Войны, а «Асгейр» – Копье бога.

– Хорошие имена для пилота и канонира. Сам называл?

– Ты прям как Варк. Делать мне больше нечего, имена всем придумывать. Папа с мамой их так назвали. На Сангусе.

– Ясно. Кстати, хотел спросить, а Варк, больво… Как он… э-э… Как он так под человека косит? И вообще, с остальными ладит?

Репутация у больвогов та ещё, а мне важно знать, с кем вместе на дело идти.

– Он больвог, а не больво, а у них хорошо развит самоконтроль. Хотя злопамятные – жуть. Вспыльчивы, но, пожалуй что в меру. То есть они гораздо более вспыльчивы, чем средний теллурианин, но не более вспыльчивы, чем самый вспыльчивый житель Теллура.

– Тебе надо прозвище поменять, на Адвоката. Я правильно понял: средний больвог вспыльчив настолько, насколько вспыльчив самый нервный теллурианин? А Варк?

– Варк? Он срывается только на арене, в остальных случаях запоминает и готовит месть.

Наверное, у меня что-то отразилось на лице, потому что Ник засмеялся:

– Да шучу я. Варк полностью вменяем, так, огрызается, больше чтобы держать марку. Хотя специально доставать не советую, а то его нормальность может резко закончиться отрыванием головы.

– Успокоил, мля… Специально вроде его доставать никто не собирался. А как он в человека превращается? Он биотрансформер?

Вообще биотранформеров никто не видел, хотя разговоры про них идут самые дикие. Что это вроде как результат зверских экспериментов МУКБОПа или Адмиралтейства. Кстати, КБМ никто в таких вещах не обвиняет… Так вот, считается, что биотрансформеры – это результат не то военной разработки, не то – болезни или мутации, вроде вампиров. Это, грубо говоря, оборотни. Слухи всякие ходят, а серьёзная статья мне один раз всего попалась. Недавно, кстати: я последнее время про псионику много читал. Не то чтобы специально ищу, но если что попадается – изучаю. В той статье речь шла о том, что максимально тренированный псионик может изменить форму собственного тела. Теоретически. На практике же это вроде как нереально, потому что для изменения ему надо сил больше, чем у него есть. То есть псионику, как бы силён он ни был, сил всегда будет чуть-чуть не хватать. И это, как я понял, просто гипотеза, ничем не подтверждённая. Про больво, кстати, в той статье ни слова не было.

– Не совсем. У больвогов потрясающая адаптивность к внешней среде. Они вообще уникальные существа. У них девяносто процентов организма – это защита, а оставшиеся десять некритичны для выживания. Даже мозг интегрирован в шкуру и панцирь. Этакая совершенная машина войны. Ну, почти. Природа всё-таки любит баланс. Они предельные одиночки, они вспыльчивы и агрессивны, причём если в ареале обитания больво появляется ещё одна особь, то агрессивность усиливается.

– И как же они живут? Ведь одиночки должны взаимодействовать как-то… И ладно, дикие больво, а больвоги?

– Понятия не имею, если честно. Всё, что рассказал Варк, так это что у них есть старейшины, которые могут собираться вместе. Но больвоги как-то явно взаимодействуют, у них есть письменность, оружие, даже космические корабли, они цивилизация… Хотя и маленькая.

– Ясно. А про трансформацию?

– Ах, да… Их адаптивность позволяет им изменять форму тела, как захотят. С учётом массы, конечно. Процесс это не быстрый, но больвог может даже заменить конкретного человека. Правда, первый же контроль подставу определит, как и первый же медицинский осмотр. Они не оборотни, они просто меняют внешность. Это как надеть парик и маску.

– Всё равно, – это было интересно. – Если он может прикинуться аборигеном, или собакой, или кошкой… – да, в будущем предприятии это может пригодиться.

– Хороша киса массой под сотню кило! – открылся люк, Ник глянул за моё плечо и улыбнулся: – Вот, кстати, и он. Варк, привет! В кошку можешь превратиться?

Вот не поверите, впервые видел больвога так близко. Да какой там, я вообще впервые видел его вживую, а не на гало, причём издали. Съёмки издали велись, в смысле.

Ростом он оказался совсем не таким, как я ожидал, не выше Инге, ну, может, самую малость. Мощные задние лапы – или ноги? Здоровенный хвост, вытянутая вперёд голова, глаза едва не фасеточные, посажены широко, так, чтобы обзор по максимуму обеспечить. От его приветственной улыбки меня слегка пробрала дрожь. Варк заметил или почуял мою реакцию, дружелюбно поднял передние ла… в смысле, руки и улыбнулся ещё шире. Лучше бы он этого не делал. Всё моё нутро так и кричало: хана тебе, Тимочка, раньше стрелять надо было. Причём себе в висок. Потому что ПОСС больвога не свалит, его только из излучателя можно. Ну или по старинке, абордажкой на куски покромсать и в район дюз отправить…

Пришлось брать себя в руки и улыбаться в ответ. Я даже сумел выдавить из себя что-то типа:

– Тим Найдёнов, канонир «Алады».

– Варк, людссской ссстрах и уссжасс, потому что больвог. А ессщё – пилот несссомого и член абордассжной команды по сссовмесстительсству. Ну и так, по мелочи. Детиссшек попугать, взроссслых до икоты довесссти…

– Надо признать, у тебя получается, – его простенькие шуточки возымели действие. Раз есть чувство юмора, значит, он адекватен.

– Кэп, я правильно понял: Инге, про которую ты говорил – это Ламбада? Это для неё в коссшку?

– Я про кошку пошутил. А что, это проблема? Не кошка, капитан?

– Нет. Я слышшшал, она ссс одним канониром на транссспортнике пиратссский конвой вынессла. Рессшил уточнить, – Варк быстро глянул на меня. Пришлось кивнуть и пожать плечами одновременно, мол, правда, да не вся. Надеюсь, что человеческие жесты он считывать уже научился. Варк вроде как свистнул и кивнул:

– Проссто Циркач и Ламбада – это танцы сшшамана под куполом цирка. Я ссс вами пойду на выход, – без паузы сообщил он мне.

– Я так и подумал, – а вот это очень хорошо. Больвог на нашей стороне – это сильно. – А откуда ты про Ламбаду узнал?

– Да они там ссс Виг идут. Еле плетутссся, руками массшут, на сстены броссаются, меня, вон, даже не ссзаметили. Пилоты, что ссс них вссзять, – он как-то странно рыкнул, получилось немного смешно и уважительно одновременно, мол, они все чудаки, но хорошие.

Варк плюхнулся на диван, не без изящества раскинув вокруг лап длинный хвост. Диванчик просел до амортизатора: веса в больвоге немало, судя по всему. И именно в этот момент снова зашипел люк, и в кают-компанию ввалилась целая толпа: сангусцы и наши ребята с Инге во главе. Наши при виде больвога побледнели и – я это чётко просёк – чудом оружие не выдернули, а Инге застыла, уставилась на Варка и с восторгом выдохнула:

– Ой… А это кто?

Кайо Энгранд

Их офис Сопредседатели открыто называют «колониальная администрация». Они вообще любят эти словечки: «колония», «метрополия»… Почему-то когда так – Колония – свою планету называют они сами, это нормально. Но когда то же самое делают белые с Дантея, всё звучит совсем иначе. А у них не было ни сил, ни оружия, чтобы избавиться от их навязчивой опеки.

До недавнего времени.

Кайо огляделся, скользнул взглядом по трём пустым креслам во главе стола. Сопредседатели не знали, что он собрал Дирекцию, но можно не сомневаться: найдётся кто-то, кто им сообщит. У них мало времени. Значит, надо решаться.

Он облизнул губы, оглядел остальных. Кажется, все уже всё поняли. Что же, тем проще.

– Сеньоре… Вы все знаете, что случилось на Дантее. Скажите, мне одному кажется, что…

– Давай без предисловий. Все всё поняли. Что ты предлагаешь?

Ну конечно, Соледад Рока! Главный горный инженер полностью соответствовала своему имени^[12]. Вся какая-то квадратная, с сухим обветренным лицом, она интересовалась, кажется, только геологией и рудным делом. Кайо ничего не знал о её личной жизни… да и никто не знал. Он не удивился бы, окажись, что в свои сорок с небольшим Соледад всё ещё девственница. Но хватка у неё та ещё.

– Прямо – так прямо. У нас не будет другого времени, чтобы скинуть Дантей со своей шеи.

Кайо помолчал, давая присутствующим время осознать. Кажется, первым сориентировался Гуго Кармино – заместитель директора Службы безопасности. Кайо не ошибся, пригласив его, а не напыщенного сеньоре директора, который, кажется, накрепко связал свою карьеру с Сопредседателями. Пойдёт ли Гуго против начальства? Пойдёт, по лицу видно, по хищной улыбочке, медленно проступающей на губах. Уже всё просчитал, оценил и решил. Отлично.

– Но мы… Как вы себе это представляете?

Можно было не сомневаться. Считать деньги и распределять финансирование у него неплохо получается, но на большее толстенький лысоватый Эладио не способен. Он гениальный экономист, но и только. И трусоват к тому же.

– Сколько здесь дантейцев? Эти трое, – Кайо мотнул головой в сторону пустых кресел, – настолько уверены в себе, что у них всего пять человек охраны.

– Шесть, – поправил Гуго. – Но это несерьёзно.

– Спасибо, Гу… Сеньоре директор СБ, – Кайо улыбнулся, надеясь, что улыбка выглядит достаточно тонкой, и кивнул во главу стола. Гуго медленно встал, прошёл к креслу Сопредседателя, собрался садиться… и замер.

– Только после вас, сеньоре… Президент.

По залу совещаний пронёсся лёгкий шум. Чувствуя на себе чужие взгляды – испуганные, злые, восхищённые и даже завистливые… что, жалеете, что сами не догадались, не подумали?.. Кайо прошёл во главу стола. И тоже остановился.

– Соледад… Мы были и ещё долго будем сырьевой планетой. Прошу, – и указал ей на оставшееся кресло Сопредседателя.

Женщина фыркнула, тяжело протопала мимо него, опустилась в кресло и как выплюнула:

– И кому ты предлагаешь продаться? Союзу?

Кайо медленно покачал головой. Соледад со свойственной ей прямотой и грубостью озвучила суть проблемы: они не выживут в одиночку.

– Да вы представляете, что с нами сделает Дантей, когда они снова появятся здесь!

– Вот именно, что когда, – голос у Фиби был высокий и резкий, зато отлично привлекал внимание. – А появятся они ещё нескоро. Очень нескоро. Эладио, просто прикинь, какие финансовые затраты потребуются Дантею, чтобы восстановить флот. Это ресурсы, это орбитальные заводы, которые они тоже потеряли. Сколько у них осталось кораблей? Только те, что были на других планетах. Этого мало. Очень мало. Речь не о днях. Даже не о месяцах. О годах, – Фиби обвела взглядом присутствующих и демонстративно включила планшет, нацепила гарнитуру. – Ауренси, план «Периметр-2». Да, не ослышался. Да, подтверждаю. Выполнять! – управляющая орбитальными станциями сорвалась на злобный визг. Это было страшно, и Кайо встревожился. Что за план «Периметр»? Чего ещё можно ждать от тощей злобной девицы? Он вопросительно приподнял бровь.

– Наши станции орбитального слежения могут выступать в роли боевых платформ, как любые орбитальные хабы. Да, на них бардак, – в голосе Фиби слышалось «но я наведу порядок, дай мне волю», – но это станции планетарной обороны. И даже в тамошнем беспорядке можно найти дельных людей. «Периметр» – это активация защиты от внешней угрозы. «Двойка» – моё творческое дополнение. Дантейцы не смогут ни связаться со своей планетой, ни улететь.

У Кайо захолонуло сердце: проглядел! Проглядел коварную тварь, а какие ещё козыри у неё в рукаве? Но Фиби словно прочитала его мысли:

– Просто я не сомневалась, что такой момент настанет, и благодарна вам, сеньоре Президент, что мои усилия не пропали даром, – Кайо ни на миг не поверил лучезарной улыбке. Фиби ещё создаст проблем. – Но я повторю вопрос сеньоры Рока: мы не продержимся в одиночку. Нам придётся с кем-то… сотрудничать. С кем?

Кайо не успел ответить. Снаружи, из приёмной, раздался шум, дверь распахнулась, и на пороге появились дантейцы. Двое. А за ними – Адан Мариинес.

– Добрый день сеньоре. Вы местом ошиблись или решили примерить мемориальную капсулу, господин вице-председатель? – сеньоре Салливан очень недобро ухмыльнулся и медленно шагнул в зал. – Синьора Райд, вы серьёзно думаете, что ваши развалюхи смогут удержать хотя бы несколько наших кораблей?

Кайо отчётливо понял три вещи. Ему хотелось оглядеть остальных, но это было бы самой страшной ошибкой в его жизни. Проговори сопредседатель ещё минуту, и их пыл иссякнет, мятеж закончится, так и не начавшись. Но главное, Кайо почувствовал… нет, не неуверенность. Её след, отголосок… Но она была. И самоуверенный тон, резкость и наглость дантейцев не пугали, как обычно, а раздражали, а уж вид директора службы безопасности, трусовато прикрывающегося белыми чужаками, просто бесил.

– Гуго… – Кайо не успел даже сформулировать мысль, как всё началось и закончилось.

Выстрелы прозвучали почти одновременно. Надо отдать должное Гуго, и стрелял он мастерски, и ориентировался быстро. Первый выстрел он сделал, падая спиной назад вместе с креслом, второй – уже с пола. Наверное, только поэтому пуля дантейца прошла чуть выше. А вот Фиби не повезло. Да, она тоже успела выстрелить, и успешно, но…

Вообще у них мало кто уделял внимание стрельбе, даже те, кто, по идее, обязан был это делать. Только в СБ была группка бойцов во главе с Кармино, которые упорно прыгали, кувыркались и стреляли. Всего пара десятков человек на всю колонию и похоже, сейчас им придётся схлестнуться с охраной чужаков. Профессиональной и опытной охраной. На них работает только время – и неожиданность.

– Гуго, охрана.

– Понял, – тот устремился к выходу, отдавая команды. Остановился на пороге, оглянулся. – Инспектора?

– Не трогать и даже не приближаться!

Гуго пожал плечами, кивнул и вышел.

И Кайо понял, что назад дороги нет. Что ему, а не кому-то ещё, предстоит разбираться со всем этим. Со вторым дантейцем, которого уже обезоружили и уложили мордой в пол парни Гуго. С бледной, задыхающейся Соледад. С икающим с перепугу Эладио и остальными, словно окаменевшими в креслах. С секретаршей в приёмной: она всё ещё визжала, хотя с каждым разом всё тише и тише. С телами – Салливана, его охранника, Адана. И Фиби.

Он подошёл к убитой женщине.

Надо обязательно сходить в онфор и попросить лоа за неё. Как-никак, эта визгливая стерва спасла ему жизнь. Успела вскочить и переключить внимание дантейцев на себя. Бывший директор СБ стрелял в своего зама. Салливан – в него, в Кайо.

Фиби лежала на полу и была бы даже красивой, если бы не аккуратное входное отверстие чуть выше переносицы. А, может, именно эта дырочка и лужа крови, которая постепенно становилась всё больше, и делали Фиби Райд утончённо прекрасной? Ведь именно такой её мечтали увидеть многие…

– Она погибла за нашу свободу, – Кайо подобрал выпавший из рук Фиби пистолет, сунул за пояс. Оглядел новое правительство планеты. Именно правительство. Никакой Дирекции, никаких колоний. Надо подумать над названием… Кайо очень старался, чтобы голос не дрожал. – Её кровь – жертва лоа. Они на нашей стороне.

Инге Гомаро

До Новы мы летели в трюме «Цируса». Так Ник предложил, и я согласилась. Никто не знает, как и что там повернётся, резерв хода не помешает, так что мы на Теллуре провели юстировку, поднялись на орбиту и погрузились на борт к Нику. Правда, «Алада» один из двух трюмов целиком заняла, и мы ещё смеялись, что великоват несомый получился. Зато если что, вот сюрприз кому-то будет… Но долетели мы без приключений. Хотя вообще по дороге много чего интересного было.

Для начала, я долго привыкала, что я теперь вправду капитан. Мне постоянно неловко было, и всё время казалось, что когда ребята ко мне «капитан» обращаются, они дразнятся, но как-то оно наладилось потихоньку. Собственно, там только с одним проблемы были. Даже не проблемы, а… так, сложности.

С Гансом Шелестом, мы, можно сказать, уже давно знакомы, и я на самом деле очень рада, что он с нами летит. Марта, которая второй пилот, странная. В смысле – выглядит странно. Глянешь со спины – она такая сухая, спортивная, вроде Моник с Теллура, только повыше и покрепче. А лицо – мягкое, нежное, и волосы длинные. Марта их в косу заплетает и короной вокруг головы укладывает. В общем, она настоящая красавица, я даже позавидовала ей немножко. Я-то как была тощая, так и осталась, и на физиономию, и вообще. Тим меня всё грозится в качалку загнать, но пока как-то не до этого… Оказалось, мы с Мартой обе боялись, что общий язык не найдём. Ну, то есть она потом мне об этом сказала. Но когда мы вдвоём на мостике оказались, то сами не заметили, как всё наладилось. Словно уже давным-давно знакомы. Марте, кстати, страшно моя идея с банданой понравилась. Ну, я когда планирую в скафе работать, бандану повязываю, чтобы косички не топорщились. А что, удобно. Марта сказала, что ей коса мешает, и она всё время собирается её обрезать, но бандана, кажется, всё проблемы решит. Хорошо, если так, у неё такая косища, что резать жалко.

Кстати, на «Аладе» теперь усиленная броня стоит. Та самая, с которой обычным людям лучше дела не иметь. Но кают-компанию и жилые отсеки экранировали – на всякий случай. Мало ли кого перевозить придётся. Правда, кораблик мой стал тяжелее, но движки тоже проапргейдили, так что это не проблема.

Володя, который канонир, оказался рыжим. Как померанец. Я даже думала, у него волосы крашеные, но нет. И весь в такую крапинку – кожа, в смысле. На лице и на руках. Смешно. Веснушки называется, я раньше такое только один раз видела – у компьютерщика из команды Матвеева. Но тот Эльдар не такой… яркий, и веснушек у него мало. А ещё Володя почти мой ровесник, и это приятно – по крайней мере, не чувствую себя самой младшей и выскочкой. С ним поначалу сложно было: он тушевался постоянно. Но я его как-то разговорила, и вот тут у меня вообще шок случился. Оказывается, он нас с Тимом считает крутыми героями! В жизни не подумала бы. И что прикажете на такое отвечать? Не говорить же: да всё не так, мы такие же, как и все, может, даже хуже? Так что не знаю я, что с ним делать. Одна надежда: само всё как-то наладится. Тим, кстати, сказал, что специалист Володька хороший, а вот как боец – проверим. Он в бою как канонир ещё не был ни разу. Тим Володю чуть не уморил: целый день гонял по оборудованию «Алады», заставлял на время предохранители менять… Они решили, что Володя в бою за щиты отвечать будет. Ну как – решили? Тим сказал, Володя кивнул, а я не возражала. С Тимкой мы друг друга даже не с полуслова, с полумысли понимаем, а как с Володей будет – неизвестно.

Адлер Нойман… Он и есть та самая сложность. И не потому, что он самый старший, вроде Тима, он нормально со всеми общается. Просто чувствуется за ним… что-то. Словно тень за спиной у человека стоит какая-то. Не Смерть, с ней всё понятно, нет. Что-то серое и мутное. Похоже, он правда себя винит, что его командир погиб. И очень мне не нравится, как Адлер на меня смотрит. Не в том плане, что он меня с погибшим другом сравнивает… То есть я понимаю, что он всё равно будет сравнивать, и ничего с этим не поделать. Хуже другое. Я буквально вижу: случись что со мной, попади я в беду, и Адлер натворит глупостей. Я прямо у него на лице это читаю: «Одного командира потерял – второго любой ценой спасу!» Ох, как мне это не нравится! Я даже думала попросить Петра Ивановича, чтобы Адлера из нашего экипажа исключили. Но так и не попросила. Если уж лоа угодно было сделать меня капитаном, придётся учиться. И этому тоже.

Понять бы ещё, чему – «этому»!..

А когда мы из гипера вышли и к Теллуру в обычном пространстве шли, странная история случилась.

Дело ночью было. Я уже заснула почти, когда вдруг что-то такое почувствовала. Как будто зовёт кто-то, но или издалека, или вообще откуда-то из-за стенки. В общем, вроде слышно, а вроде и нет. Я вскинулась – всё пропало. Снова лежу тихонечко – и опять то же самое. Тут понятно стало, что это не просто так, не приснилось, на самом деле что-то есть. Я расслабилась – и как в темноту провалилась. Вот точь в точь, как когда меня Хелен на каблуках танцевать учила. И даже звезда у меня под ногами горит, только прыгать никуда не надо. И смотрю – рядом ещё звезда, и на ней стоит кто-то. И странно так – вроде рядом, а вроде и далеко очень, даже не разглядеть. Но я и так знала, кто там.

– Привет, – говорю, – Хелен. Или тебя всё-таки Леной лучше называть?

Она смеётся, а я чувствую – ей приятно, что я её узнала, и что рада её видеть… слышать, и вообще.

– Да я уже к Хелен привыкла.

– А Найка где?

– Дома, на Тиране. Привет передаёт. Но я ещё не могу такой контакт сразу с двумя удерживать. Ничего, она вроде в круиз решила отправиться, думаю, встретитесь скоро… Но давай к делу. Я так поняла, что ты не просто видела эту Ведьму – таинственную бабу ни Теллуре, но и… хм… контактировала с ней?

– Да. А что?

– Что можешь о ней сказать?

Ну, тут мне было, чем поделиться. Я ведь думала на эту тему, вспоминала, что видела, что чувствовала, и не один раз.

– Понимаешь, она… Смотри, псионики используют свою собственную силу, так? Мы втроём – «суперы», – ну да, раз уж нас так окрестили, буду это слово использовать. А что, оно не хуже других, и звучит красиво, и вообще… – потому что используем внешние источники.

– Да. Собственные силы мы тратим только на предобразование этой энергии, но думаю, ты сама уже это поняла… Тебе смешно?

– Прости, ты как училка заговорила. Просто очень неожиданно… от тебя. Так вот, эта Ведьма тоже использовала какую-то внешнюю силу. Но такую… как объяснить-то… неочевидную, во. Она какая-то совсем не такая, поэтому, думаю, обычные псионики ничего в ней не заметят. Понимаешь, там, где псионики, условно говоря, идут напролом, Ведьма подкрадывается… Блин, не знаю, как объяснить! – мне правда слов не подобрать было. Но Хелен кивнула:

– Главное я поняла. Она использует какие-то внешние источники энергии. И если её от них отрезать… Реверснуть пси-блокатор. Или совместить с мнемоблоком…

– Чего?

– Смотри. Есть мнемоблоки, они защищают человека от псионики. Это то, что есть у твоего Тима, у всех безопасников и прочих спецов. А есть пси-блокаторы, хотя их тоже мнемоблоками называют, но формально это неправильно. Это то, что у твоих подружек-амазонок. Эта штука запирает силу псионика внутри него. Сильный псионик сможет его преодолеть, но сил на это уйдёт слишком много… Но если ты права, и Ведьма получается энергию извне, то…

С каждым словом голос Хелен становился слабее, словно она всё дальше и дальше оказывалась. Похоже, она не могла уже контакт удерживать. Ничего удивительного, если подумать – это в какую даль она сумела «докричаться»? Да я и сама была как выжатый лимон. Но главное я поняла: кажется, Хелен уже придумала, как можно обезопасить Ведьму. Если ей нужна какая-то внешняя сила, то можно, наверное, закрыть ей доступ? А вот интересно, если то же самое сделать со мной, я тоже ничего не смогу? Как работает мнемоблок, который от внешнего воздействия защищает, я знаю, на планете Ока он мне здорово помог. А пси-блокатор…Надо будет проверить. Попросить у Кай её блок, например. Хотя от одной мысли страшно становилось.

С командой Николая тоже интересно получилось. «Алада» рейдером считается, как и «Цирус», но только по классу брони и вооружения, а вот по размеру разница – ого-го! Ну и экипаж там, соответственно, раза в три больше, чем у нас, пока со всеми перезнакомишься… А вот офицеров у Ника в команде меньше, чем на том же «Джокере»: два сангусца и Варк. Но это была отдельная история.

Сангусцев я до этого видела – вернее, одну, госпожу Тану с Тираны. Кстати, после ключников с Замка́ они вовсе не такими здоровенными выглядят. А вот Варк… Когда, мы «Аладу» в трюм поставили, ребята её закреплять остались, мне Виг мостик «Цируса» показала… В общем, мы когда обратно шли, как раз с ними встретились, всей толпой в кают-компанию заходим, а там сидит… такое… Вроде как ящер. Тёмно-серый, даже, скорее чёрный, из одежды – только какая-то сложная система ремней, а на ней куча всего навешана: кармашки, подсумки, и на поясе – здоровенный нож. Мои ребята, как это существо увидели, поднапряглись изрядно, Адлер даже вроде как вперёд шагнул, чтобы меня прикрыть. И ящер этот жуткий такой, но такой интересный, что я не удержалась и спрашиваю:

– Кто это?

А ящер на Адлера шипит нехорошо так:

– Проблемы?

Я быстро глянула: Ник нормально на всё смотрит, сангусцы тоже, Тим вроде как подобрался слегка, но и только. Так что я Адлера обошла и говорю:

– Никаких проблем, – а сама думаю: пусть только эта ящерица попробует кого из моих тронуть – на сумки пущу и на бумажники! Я уже знаю, что натуральная кожа всяких ящеров – вроде террянских крокодилов – это типа круто очень считается.

Адлер меня за руку придержал:

– Это больвог, – причём со значением таким, как будто это что-то очень важное и всё объясняет.

– И что?

Вот тут все на меня уставились, словно я глупость какую брякнула. Даже этот самый больвог удивился, похоже.

– Насс боятьссся полоссжено. Мы людей едим.

– Может, и положено, но я не боюсь, – а что, правда. Ну, может, совсем немножко. То есть про больвогов я знала, конечно, но испугалась, только когда увидела, что мои ребята испугался.

– Вы всё жрёте, что под руку попадётся, – засмеялся Ник. – Инге, если у вас хрусталь есть, прячьте перед тем, как Варка на борт приглашать.

– Варк – это тебя так зовут? Красиво. И тебе подходит. А хрусталь при чём?

Вот очень мне не нравится, когда непонятно: шутка или нет? Сразу дурой себя чувствовать начинаю. Хотя… Что-то я такое про больвогов читала. Что у них приспосабливаемость потрясающая и всё такое. И что действительно известны случаи, когда они людей ели. Но это были дикие, как они… больво. А это – больвог, разумное существо. И, в конце концов, он же не попробует нас вот прямо здесь и сейчас съесть? А вот если попробует, тогда и думать будем, что и как.

Варк вместо ответа зашипел как-то так мечтательно и из одного из своих подсумков палочку достал, как раз хрустальную, судя по виду:

– О! Хрусссталь… Нет ничего вкуссснее хруссталя с Харола… – и сунул эту штуку себе в рот. И правда разжевал и проглотил. Ну и дела…

И как-то все расслабились, расселись по диванчикам. А мне интересно: никогда раньше больвогов не видела! Так что я к Варку подсела и спрашиваю:

– То есть ты действительно всеядный?

– Да. Я дассже уран есссть могу, если долго в ссшахте пробуду. Я могу присспосссобиться к любой ссреде. А вы – нет. Главное, ссзапомни: нассс обиссжать нельзя. Мы очень ссзлопамятные и никогда обид не проссщаем. Просссто больво бьют сссразу, а больвог обиду накопит и потом придумает сссмерть лютую и сссстрассшную.

А я на него смотрю и опять не понимаю: он серьёзно или прикалывается? Потому что он, конечно, жуткий, но чем дальше, тем симпатичнее кажется. Он не просто кожистый, а чешуёй покрыт, и вблизи видно, что каждая чешуйка синим и зелёным отливает. А глаза у него так вообще красивые и на драгоценные камни похожи: огромные, золотисто-зелёные, зрачок вертикальный и словно светится по краю… Но про обычаи и правила больвогов лучше знать – ну, просто чтобы не обидеть и не задеть случайно человека… тьфу ты, существо. Так что я Варка спросила:

– А что у вас считается обидой?

А он так удивлённо на меня посмотрел и отвечает:

– Не ссзнаю.

Ну и вот как тут быть?

– Ну ты меня предупредишь, если что? И… А в чем ещё разница между больвогом и больво?

– В темпераменте, – важно так ответил Варк. – Мы более уравновессшенные. И как ссследсствие – дольссше живём. Ссзначит, умнее. Да, кэп?

– У вас мозг более развит, – Ник кивнул с каменным лицом, а Варк таким странным движением в его сторону голову повернул, что мне правду жутковато стало:

– Ссзначит, по-твоему, я тупой, рассз не ссзнаю этого?

– Нет, ты умный. Просто забыл это упомянуть.

– Ссзначит, память дырявая?

– Не, ты что! Просто ты умный и посчитал, что это неважная часть информации, вот и не сказал.

– Это да, я умный. Это же не я на первый ряд на арене сссел!

– Что есть, то есть…

И тут я поняла: Варк – это тот самый гладиатор, которого Ник на Арене победил! Мне и Кай рассказывала, и от Стеллы, подруги Игоря, я эту историю слышала. Значит, эта ругань ихняя – несерьёзное что-то? Я на других посмотрела: сангусцы из экипажа Ника уже чуть не открыто ржут, Тим тоже со смеху давится, да и мои улыбаться начали. И Варк не то свистит, не то шипит – я так понимаю, это он смеётся. Ну и хорошо, ну и правильно…

Я, кстати, долго не могла понять, как всё-таки корабль Ника называется. Он его то «Пуля», то «Цирус» называл, а на борту вообще 7.62 написано. И почему-то каждый раз, как я это видела, мне смешно становилось. Вот только непонятно, почему.

Про названия я в конце концов Ника спросила, и он объяснил:

– «Цирус» – это кодировка, выданная при регистрации. 7.62 – шестьдесят второй номер седьмого тома Единого реестра нестандартных космических аппаратов отчётного года сдачи корабля в эксплуатацию. А «Пуля»… Это вроде как народное название, и под ним он прописан в каталогах Теллура. Да и похож он на пулю, эта форма себя за тысячелетия зарекомендовала, знаешь ли.

В общем, ничего я не поняла. Но у Ника с Хелен вообще всё сложно, кроме их чувств друг к другу. Хелен – официальная любовница мистера Харта, Ник, я так понимаю, по-прежнему с Фло встречается, но я же вижу, что у них такая любовь, что только в стихах и песнях описывать! И при этом они так спокойно… Я вот ни за что Тиму не изменю, что бы ни случилось. Просто не представляю, как это можно. А у них… Словно любовь отдельно, а жизнь – отдельно. Не понимаю.

Но вот что Ник мне действительно благодарен, это я поняла. Он мне такой подарок сделал!.. В общем, мы только-только с Теллура в зону разгона пошли, а он ко мне подваливает с заговорщицким видом таким и говорит:

– Вот что. Лететь нам долго, времени хватит. Идём.

– Куда?

– К кибермозгу «Алады». Апну твой пипелац.

– Что? – ничего не поняла, но прозвучало это жутко. Ник засмеялся:

– Не обращай внимания. Шутка из моего мира. Ты же свой корабль менять не собираешься?

– Вот ещё глупости!

С какой стати я должна «Аладу» на что-то менять? Она моя… моя подруга, наверное. Или сестра. Хотя про корабль глупо так говорить. Или нет?

В общем, пришли мы в кибермозгу. Ник достал из кармана футляр, а из него – какую-то пластинку из золотисто-чёрного материала вроде пластика. У меня аж сердце ёкнуло: из такого же материала диск был сделан, на котором мама… Мне Пётр Иванович потом копию той записи сделал, но я её не смотрела больше и не слушала.

– Это что? Какая-то штуковина Странников?

– Да. Мы тут давеча… несколько лет назад для Адмиралтейства добыли неслабую кучку их артефактов, ну я и взял себе часть находок в счёт гонорара.

– И что это?

– Ну-у… Механический зародыш.

– Чего?!

Ник вместо ответа улыбнулся. Причём от души, а не формально. Я теперь знаю, почему он такой… неэмоциональный, зато уж если чувства прорвались, это очень хорошо видно. Вернее, чувствуется.

– Ты мне веришь?

– Да.

– Клади руку на пластину. Подумай о своём корабле. Она у тебя «он» или «она»?.. Должен прийти запрос. Представься – «капитан». Ну и дальше по обстоятельствам.

– Ну-у… Ладно.

Материал этот прохладный был такой и очень приятный на ощупь. Вроде и гладенький, и бархатистый, прям хочется в руки взять и гладить. Сначала ничего не происходило, а потом меня словно мысленно позвал кто-то. Вернее, не позвал… Это было как запрос на канал связи. Ну, я его и открыла вроде как. Подумала: «Я капитан» – и услышала прямо в голове женский голос:

– Приветствую, Капитан. Начата подготовка системы.

И штуковина эта у меня в руках вроде шевельнулась. Я её от неожиданности чуть не выронила. Смотрю, а там на торце пластины типовые комм-разъёмы открылись. De puta madre… Я на Ника глянула, он кивнул, ну я эту штуковину и кибермозгу и подключила. Ох, надеюсь, я ничего не испорчу! А Ник говорит:

– Он в корабль встроится. Это… Ну, это всё в корабле. От кибермозга до последнего винтика. Он его оптимизирует, и… Скажем так, оживит. Если тебе понять по-другому проще, то даст ему электронную душу. На «Цирусе» такой интегрирован. У меня вообще постоянный контакт с кораблём, но я киборг. Получится ли у тебя – не знаю. Ну, вот заодно и проверим.

А тут из интеркома раздаётся:

– Прошу сообщить режим модификации.

И вроде это всё та же автоматическая система оповещения говорит, а уже вроде и не совсем. Что-то изменилось. Интонации живые появились, что ли?

– Что? – спрашиваю, а сама как со стороны себя вижу: стою в аппаратной, дура дурой, глазами хлопаю. – Режим модификации?

Ник ответить не успел, потому что… – Алада, наверное, так теперь надо говорить? – спрашивает:

– Капитан, возможности моего кибермозга пока ограничены. Это был вопрос?

Ну, тут я более-менее уже сориентировалась… вернее, поняла, что происходит. Самонастраиваемые системы – дело знакомое. И уж если я с Том Томом научилась общаться, то с Аладой мы и подавно общий язык найдём!

– Да. Это был вопрос. Какие существуют режимы модификации?

– Чтобы избежать проблем с эксплуатацией, рекомендую спящий режим. Модификация будет производиться в состоянии покоя или при гиперпереходе.

– Спящий режим подтверждаю.

– Подтвердите полномочия экипажа, записанные в бортжурнал.

Да, я всё сделала, как положено. Вообще это так здорово было – наконец-то заполнить пустые разделы бортжурнала, так по-настоящему!.. Я ещё раз список экипажа вызвала, всё проверила и говорю:

– Подтверждаю.

– На борту имеется неконтролируемый объект, Капитан. Присвоить статус или удалить объект?

Я вообще ничего не поняла, смотрю на Ника, а тот лицо каменное сделал… Понятно, что это прикол какой-то, но ведь не скажет! Ладно…

– Алада, что за объект?

– Он рядом с вами, Капитан.

Из ниш два робота-уборщика вылезли и к Нику так по-деловому подбираются. Это что, это он – «объект»? Точно, он же не человек! А Алада говорит, и вроде даже с предвкушением каким-то:

– Я могу произвести нейтрализацию объекта.

Ну, я Марс вспомнила и говорю:

– Присвоить статус «гость», – а сама думаю: а если не получится? Что тогда? Но Алада согласилась:

– Принято, – а потом сообщает, капризно так и чуть ли не с сожалением: – Дон Николас Асеро де Андуладе, вам присвоен статус «гость». В случае враждебных действий вы будете нейтрализованы.

– Ага, я понял, – Ник смеётся, и я вижу, что ему и вправду весело. – Она это «Принято» совсем как ты сказала. Кстати, мой тоже меня хотел того… Пока разобрался, что я объект и капитан в одном лице, едва не сгорел.

– Бедненький!

– Я про кибермозг вообще-то.

– Я тоже.

– Я так и понял, но надеялся, что ты меня пожалела.

Мы переглянулись и засмеялись. Интересно, когда я перестану таким вещам удивляться? Ну, что стоим рядом, общаемся на равных – крутой капитан Циркач, руководитель Братства и всё такое, и я, вообще не пойми кто… А, может, так как раз нормально и именно так и должно быть?

А Алада знай себе, сообщает:

– Адаптирую защитные поля… Устанавливаю систему маскировки… Адаптирую систему балансировки двигателей… – а потом вдруг выдаёт: – Капитан, может, я как-нибудь сама, без докладов?

– Давай уж, я в тебя верю!

– Я польщена, Капитан.

Я потом у Ника спросила, с чего вдруг он такой не то что дорогой, бесценный подарок мне сделал? А он и говорит:

– Ну, во-первых, потому что могу. Аргумент? Ты нам с Хелен помогла, – я только собралась возразить, что они сами прекрасно друг друга и без меня нашли, но он меня остановил: – Помогла, помогла. Не сомневайся. Во-вторых, я знаю, как это удобно, когда есть постоянный контакт с кораблём. Погоди, – он рассмеялся, счастливо так, – ещё оценишь, что такое Слияние, когда модификация завершится… А если нам вместе работать, то эффективность ваша от этого здорово повысится. Ну а в-третьих… У меня есть Цирус, зачем мне ещё один зародыш?

– Поня-атно, – то есть всё равно непонятно, но если Ник считает, что он мне всё объяснил, значит, так и будет. Вот только кажется мне, что он не всё сказал. Ну и ладно. – А если с кораблём что-то случится, то?..

– Оставь блок-оболочку подключённой к кибермозгу. Теоретически, если что, она успеет туда сохраниться. Но я не уверен… И надеюсь, проверять не доведётся.

Но мы не только шуточки шутили по дороге. Нам нужно было понять, что мы собираемся делать. Ник предложил: «Цирус» остаётся в поясе Койпера Новы, ну или просто на периферии системы, а мы на Аладе, которая как раз успеет завершить трансформацию, летим к Нове. Там Ник, Тим и Варк выдают себя за представителей Дантея, которые собираются выяснять, почему сократились поставки тета-феррита. Благо, вероятность налететь на настоящих дантейцев стремится к нулю – после той резни, которую устроил в системе Марс. То есть они попробуют действовать официально, через администрацию Новы-17. А я со своей стороны поработаю с контрабандистами. Тиму не очень понравилась эта идея, потому что получалось, что мы вроде как разделимся, но Ганс сказал, что он будет моего парня изображать, пока мы на Нове, и что прикроет меня, если что. Вообще это Адлер хотел сделать, но мы ещё на Марсе решили: пусть сидит на Аладе и контролирует планетарную Сеть. Втроём: я, Том и Адлер… Или уже вчетвером, если Аладу считать… В общем, думаю, с нашими возможностями мы хакнем всё, что только можно, но всё равно, на наблюдении нужен живой человек. Не то чтобы я не доверяла Тому или Аладе, но так надёжнее.

Гримо, El Jefe

Он с силой ударил рукой по стене и теперь с интересом смотрел, как чёрные костяшки меняют цвет. Из-под разорванной кожи выступило несколько капель крови. Гримо слизнул их, собрался было ударить ещё, чтобы выплеснуть накопившуюся злость, но задумался.

Происходило… что-то. Проверенный и понятный мир вокруг менялся, утекал сквозь пальцы, как песок. И надо как можно быстрее понять, что происходит, оценить ситуацию и правильно разыграть пришедшие на руку карты. Если всё сделать по уму, можно сорвать банк. А можно и потерять всё.

Думай, tonto, думай!

Да, Энгранд выкинул фортель… Как им удалось завалить Сопредседателей и их охрану, неизвестно, но они это сделали. Наверняка Гуго со своими бойцами постарались. И что хорошо, бойцов этих резко поубавилось. Они, конечно, не такие бо́рзые, как его ребята, но чем их меньше, тем лучше.

И что же теперь?

Гримо поморщился, несколько раз сжал и разжал кулак, наблюдая, как свернувшаяся кровь отпадает чешуйками. Юность в шахтах не убила его, как многих, наоборот, сделала быстрее, сильнее и выносливее. И не только. Ссадина уже почти затянулась. Он взял карандаш и стал водить по листу, рисуя странные на первый взгляд линии. Это помогало думать.

На кого ставит Кайо? На пришлых. Тех самых, которые чуть больше месяца назад положили его людей, и до этого регулярно объявлялись. Больше не на кого. Кайо не идиот, понимает, что у Дантея пара капитанов со своими небольшими эскадрами найдутся даже сейчас, и размажут они убогую планетарную оборону только так, пыли не останется. А что сделает сотня профессиональных головорезов, высадившись на планету, и без расчётов понятно.

Значит, пришлые. Про которых говорят, что это инспектора с Дантея: вроде как приглядывают за Сопредседателями. Вот только Сопредседателей уже не то перестреляли, не то арестовали. А этих, как узнали парни Гримо, пальцем не тронули. Значит, они – такие же дантейцы, как он сам? Скорее всего… Но кто же они тогда?

Не важно. За ними стоит сила. И немаленькая сила, судя по тому, что та же Дирекция под конец откровенно кидала Сопредседателей, сливая руду пришлым. Сумеют они сдержать Дантей? Пожалуй… А то и подгрести под себя смогут. Плохо, что он о них ничего не знает, а после смерти Мариинеса шансы что-то узнать резко упали. Кармино, новый директор СБ, тип принципиальный, на контакт с Гримо не пойдёт. Надо, кстати, поискать на него компромат. Не бывает безгрешных, найдётся, чем и этого за горло взять, стоит только копнуть поглубже…

Так что делать?

А ведь есть ещё один момент. Предыдущих «инспекторов» Гримо сдал своим друзьям в космосе. И судя по всему, неудачно. Он не знал, что случилось, но о Рубене с тех пор никто ничего не слышал. С одной стороны, это означало, что платить не придётся. С другой… А если кого-то из офицеров Рубене взяли, и они рассказали, кто навёл их эскадру на след корабля? Впрочем, раз к Гримо до сих пор не пришли с вопросами, значит, свидетелей не осталось. А Сойло будет молчать.

Кстати, если один корабль смог разбить эскадру Рубене, то это – действительно сила. Вернее, силища. И тогда…

Гримо почувствовал, как губы растягиваются в улыбке.

Инспектора не знают, кто сдал наёмникам их предшественников. Зато они знают о Гримо, о том, что в favelas и в доках именно он – настоящая власть. Если он сам предложит им наладить контакт? Предложит помощь в том, что касается… как это называют-то… связей с общественностью. Хм, может интересно получиться…

Гримо откинулся на спинку кресла, полез в нижний ящик стола – за травкой и машинкой для самокруток, но тут раздался сигнал вызова с орбитальной базы. Интересно. Если Сойло – а это был именно он – решился на прямой вызов, речь идёт о чём-то серьёзном. Но если это не так…

– Слушаю.

– El Jefe, простите, что отрываю, но это важно.

– Говори, и побыстрее.

– У нас введён план «Периметр-2». Изоляция планеты. Никто не сможет ни сесть, ни взлететь. И дальняя связь заблокирована.

– И что с того?

– Последний корабль, который прошёл через систему… Я не предупредил их, что они не смогут взлететь, потому что… Капитан корабля – та маленькая сучка, которую ты хотел найти. Да, по документам у неё другое имя, но я её узнал. Это Палома из онфора. Которая…

– Что?! – Гримо чуть не вскочил. Эта маленькая дрянь оставила их без двух партий руды. И у неё хватило ума вернуться? Тут уж впору поверить, что лоа удачи на его стороне…

– Да, El Jefe, это она. Но это не всё. У неё на борту какие-то чины с Дантея. С серьёзной охраной.

Гримо рассеяно поблагодарил ошалевшего от такого Сойло и отключился. Свернул сигариллью, затянулся, с улыбкой сполз по креслу, вытянул ноги.

Что же, всё становилось кристально ясно и понятно.

Дантейцы неминуемо схлестнутся с правительством, а Гримо позаботится о том, чтобы никто из работяг не встал ни на ту, ни на другую сторону. А когда они проредят друг друга, он приберёт планету к рукам. И пришлым просто не с кем будет договариваться, кроме как с ним, с Гримо. А чтобы они заранее знали, что он готов к переговорам, неплохо бы послать им весточку прямо сейчас.

Да, пожалуй, так он и сделает.

Что до мелкой сучки… Гримо прикрыл глаза и облизнул губы, представляя, что сделает с ней, когда almeja попадёт в его руки. А в том, что это случится, он не сомневался ни на секунду.

Ганс Шелест

– Слушай, а город так и называется: Столица?

– Ага, – Инге небрежным движением поймала за шкирку очередного мелкого пацана, развернула и отвесила затрещину. Пацанчик выдал какую-то непереводимую – идиомы в стандартную дип-си программу не входили – тираду на местной версии испанского и растворился в толпе. – Только на моей памяти город раза два пытались переименовать. Хрен вам! Ла Капиталоа, и всё тут.

– Понятно… Нам долго ещё?

Инге быстро глянула на Ганса и качнула головой:

– Нет. Уже почти пришли. Тяжело?

– Есть немного.

– Привыкнешь…

Но Ганс в этом сомневался.

Зато теперь стало понятно, почему капитан именно так распределила их роли. Она, конечно, только осваивалась в новом статусе, временами терялась, но пока у неё получалось неплохо. Благо, Инге обожала учиться и не скрывала этого.

– Тут всё просто и спорить нечего, – выдала кэп, когда их очередной импровизированный мозговой штурм за ужином закончился ничем. – У нас одна задача: понять, что происходит, так? Ну и я вижу два варианта, вот. Вернее – два… направления работы. Первый – тряхнуть Дирекцию, как и предполагалось, под видом агентов с Дантея. Которые прилетели разбираться, что с поставками руды, – кстати, капитан перестала говорить «тета-феррит» и упорно называла его «руда». Она объяснила, что так принято на Нове, и будет не очень хорошо, если она вдруг скажет иначе. – Лучше Тима никто с этим не справится. Так?

Тим пожал плечами:

– Застроить белых воротничков по понятиям – невелика проблема. С этим любой баклан справится.

– У Дирекции будет охрана, значит, с ним должна пойти пара бойцов. И там, возможно, окажутся чужаки.

– Тогда я, – поднял руку Адлер. Ганс заметил, что Инге чуть растерялась, но сумела взять себя в руки. Дело было понятное и знакомое: Гансу самому как-то раз пришлось на сборах проводить инструктаж учебной эскадрильи, и так получилось, что все пилоты были минимум вдвое старше него.

– Нет. Адлер, ты классный боец, вы все классные бойцы… Ребята, вы правда классные. Вы крутые, но вы не местные. Да, Ник, Тим и Варк тоже неместные, но они знают такие планеты, где за сотню гурдов вам горло перережут. Так что с Тимом пойдут Ник и Варк. Адлер, ты, Том и Алада будете ломать Сеть. Вскройте всё, что сможете. Ты уже делал это, Адлер, ты знаешь их архитектуру и коды, пусть и старые. Так что вперёд. Когда мы закончим, мы должны спокойно уйти. А мы с Гансом, Володей и Мартой будем в городе. Завтра…

Циркач встал, подошёл к Инге и что-то шепнул. Ганс готов был поспорить, что знает, что сказал опытный капитан молодому коллеге. Инге смутилась, но решительно поправилась:

– Так, Марта, ты на корабле. Хотя бы один пилот всегда должен быть на борту.

– Есть, – Марта умница, даже не собиралась спорить.

– Володя, ты тоже остаёшься. Мало ли какие эксцессы в порту могут возникнуть. Но главная твоя задача – координировать связь. В общем, Тим, Ник и Варк трясут Дирекцию, мы работаем по докерам и контрабандистам.

– А это не опасно? У тебя же тут тёрки, в натуре.

Ганс улыбнулся: Тим явно уже вжился в роль и говорил иногда совсем не по-людски.

– Я с Гансом буду, да и что с нами может случиться? Мы всю кодлу Гримо порвём на раз-два, если что.

– Ладно. Но всё равно, будь поосторожнее, – буркнул Тим и показал Гансу кулак. Обычно такие вещи вызывали улыбку, но сейчас он решил серьёзно кивнуть. Мол, понял, присмотрю.

И обсуждения на этом закончились. А потом они всей командой с любопытством не то чтобы следили, но посматривали на «превращение» Варка. Он не перетекал из одной формы в другую буквально на глазах, как любят показывать в кино, он изменялся постепенно, но тем интереснее было. Вот куда-то исчез хвост, начала укорачиваться вытянутая морда… Уже на следующий день на «Аладе» объявился «двоюродный брат» капитана: чуть повыше, чуть покрепче, с кожей чуть более светлого оттенка и с более грубыми чертами лица. Он даже манеру Инге говорить скопировал, что вообще было удивительно.

А ещё они учили язык, и Ганс думал, что капитан будет исправлять всем произношение после дип-си, но Инге только плечами пожала: зачем? Так, как местные, они говорить всё равно не научатся, смысл время тратить? Потом Адлер начал допытываться, почему язык колонии – испанский, если они считают своей прародиной Гаити, потому что на Гаити, который на Терре, раньше вроде говорили на французском и каком-то местном языке. Вот где Адлер эту информацию выцепил? Капитан отмахивалась – «Да не знаю я! Откуда?», но в конце концов они залезли в Сеть, что-то там накопали и пришли к выводу, что у большей части переселенцев родным был всё-таки испанский. Вот других забот у них не было, как исторические изыскания проводить! Лучше бы капитан лишний раз про колонию рассказала… Хотя нет, подготовиться к такому всё равно невозможно.

С того момента, как они вышли из посадочной шахты, которую правильнее было бы назвать колодцем, Ганс испытывал тоскливое недоумение. Вокруг были шум, духота и теснота. Ла Капиталоа чем-то походил на старые – совсем старые – марсианские города, в организации пространства было что-то знакомое, хотя на самом Марсе так не строили уже давным-давно. Инге сказала, что тут за основу взята готовая типовая схема, марсианская, кстати, но вокруг неё уже накрутили столько всего, что ориентироваться на имеющиеся знания не стоит – заплутаешь. И если бы не капитан, запутаться здесь и вправду было бы проще простого: местами туннели словно пьяный червяк прогрызал. Особенно в районе доков, там вообще строили, похоже, как местные боги – лоа – на душу положат. О движении магистральных потоков воздуха при строительстве никто особо не задумывался, поэтому шум медленно вращающихся вентиляторов был слышен по всему городу. Правда, чем дальше от доков, тем сильнее этот мерный звук заглушался разномастной музыкой, в которой главным, похоже, было сделать громче, чем у соседа. Честное слово, Ганс предпочёл бы вентиляторы. И совершенно непонятно, почему нельзя наладить нормальное освещение. Везде, кроме основных тоннелей, был полумрак. Экономия энергии? Возможно… Но скорее, всем наплевать. И этого Ганс не понимал.

Ему уже доводилось бывать на других планетах, но обычно дальше космопорта носа Ганс не высовывал. И то, что он здесь увидел, повергло его в шок. Нет, он знал, что даже Терра далека от Марса по уровню развития общества, знал про Теллур и другие планеты, но чтобы настолько! И потом, одно дело изучать эти реалии на экране комма, а совсем другое – когда вокруг толкающаяся, неорганизованная, шумная толпа, и совершенно непонятно, как капитан тут ориентируется. Честное слово, окажись он тут один – растерялся бы и не знал, что делать. Неприятно признавать, но это факт.

Чумазый ребятёнок в каких-то обносках дёрнул Ганса за рукав и залепетал, что он очень голоден, и не может ли добрый сеньоре дать ему пару монет на пропитание. Ганс, заледенев – это же просто уму непостижимо, голодающие дети! – полез в карман: местной наличностью их обеспечила капитан, что-то там порешав на таможне. От пары бумажек он не обеднеет, а ребёнок…

– А ну стой! – Инге ударила его по руке и повернулась к мальчишке. – А ты пшёл отсюда, крысёныш!..

– Сеньоре, я же…

– Катись, я сказала! – добрая ласковая Инге превратилась в разъярённую мегеру. Пацанчик хлюпнул носом, отскочил на пару шагов, показал какой-то жест – неприличный, судя по всему, и скрылся в толпе. А капитан мрачно объяснила:

– Хочешь сделать подаяние – иди в онфор. Там его справедливо распределят между теми, кому это правда надо. А этот пацан работает на Гримо. Выживет на улице – станет одним из его matónos. И будет ломать кости таким ротозеям, как ты.

– Неужели он… соврал?

– Да. Именно так. На самом деле всё ещё хуже. Он ждал, что ты засветишь, сколько у тебя денег. И тогда… тогда за твою жизнь… вернее, за нашу… Но мы же не войну тут устраивать собрались, верно?

– М-да. Ладно, ты капитан, тебе виднее.

– Я здесь ещё и родилась и выросла, – буркнула Инге.

Видимо, именно поэтому они и смогли добраться до hotelito – местной версии небольшого отеля – без потерь и приключений. Конечно, на отель в привычном понимании это походило мало: комнатушка с матрасами на полу, кухонной нишей и выгородкой с удобствами. Здесь было даже почти чисто, но общая бедность обстановки не укладывалась в голове.

– Ничего, – грустно вздохнула Инге. – Это ненадолго. Надеюсь. Нет, тут и нормальные отели есть, но они в нашу… легенду не вписываются. А… домой я идти не хочу. Ничего мне там делать.

Советник Эрма́й-Тан-сэн

Этот мир – Танкана́й, или Семнадцатая, как называли её местные, – был отравлен. Он был болен, и довели его до такого состояния люди. Что же, Тан воздаяния работает здесь в полной мере, но эту планету ещё можно спасти. Это будет интересная задача, и он обязательно решит её… но потом. Сейчас здесь шла другая игра.

Жаль, конечно, что резидент на Теллуре погибла, но это не такая большая катастрофа, как могло показаться. Она была неплохим агентом, но и только. А ведь метила в советники. Глупая, в советники может попасть только тот, кто не просто ощущает в себе и окружающем Тан, а тот, кто может постичь его полноту. Всё, на что хватило Ран, так это понять Тан живых, разумных и неразумных. Даже не понять, «понять» – это слишком сильно. Научиться использовать. Но надо признать, делала она это мастерски, потому и была основным агентом влияния.

Непонятно только, с чего она покончила с собой. Ведь она не могла не знать, что это отбросит её далеко назад по Пути. Что же там случилось и не связано ли это с тем, что происходит здесь? Нет, не так. Связь есть, он чувствовал это, но не мог понять её природу. Он никогда не сталкивался с таким раньше, и это делало задачу ещё интереснее.

Пока же всё шло по плану, по его плану – спокойному, медленному и неторопливому.

Эрмай перечитал сообщение, каллиграфическим почерком выведенное на тонком голубоватом листе с золотым обрезом. Оно пришло по местной Сети, но кто-то привёл его в подобающий для представления Советнику вид. Это правильно, и Эрмай вновь подумал, что хорошо подобрал команду. Если его план сработает, то, вернувшись, он сможет занять место Маршала Тан. И у него это получится, потому что маршал Далэ́й ошибётся. Он даже знает, где, как и когда. Тан судьбы и Тан вероятности не лгут, а как Ран-дэ́й-а́саш-Тан была сильна в управлении Тан живых, так он силён в анализе. Конечно, поначалу и он временам неправильно интерпретировал информацию, а даже пару раз попал в ловушку новичка, приняв страстно желаемое развитие событий за точный прогноз, но это было много жизней назад. Эрмай давно уже не допускал ошибок в прочтении знаков Тан.

Правда, последнее время в расчёты постоянно вкрадывается некий еле уловимый элемент неясности, неопределённости. Это раздражает, но и интригует, суля нечто новое. Ещё одна особенность этой Вселенной? Случайный, неучтённый фактор? Эрмай любил загадки и сложные комбинации. Но когда речь шла о судьбе Маршала Далэя, прогноз был однозначен. Тот ошибётся. И тогда он, Эрмай-Тан-сэн, станет новым маршалом, новым и главным, потому что именно он приведёт свой народ к победе!

Эрмай вздохнул, успокаивая нахлынувшее возбуждение. Это всё здешний разбалансированный Тан, тихая боль планеты. Как же ему не хватает парков Высокого города, прозрачного неба и тихих речек в тени цветущих бара́… На Танканае плохо с водой. Здесь тяжело удерживать то идеальное равновесие, которое пристало Идущему-по-Пути, но чем сложнее задача, тем ценнее результат.

Итак, этот местный разбойник Гримо оказался не промах. Быстро сориентировался, выбрал сторону и теперь демонстрировал готовность к сотрудничеству. Что же, почему нет? Конечно, потом от него надо избавиться, преступник всегда преступник, но пока с ним можно и нужно работать.

Эту братию советник использовал уже давно, в тёмную. Знал бы Гримо, кому обязан значительной частью своих последних удач и катастроф, наверняка пошёл бы в их храм и прирезал себя на алтаре. Ладно, пусть живёт пока…

Значит, гости прибыли? Это хорошо. Он ждал их с того момента, как понял, что произошла утечка. И это точно не Дантей, как уверен сам Гримо, это кто-то из тех, кого здесь называют Триумвиратом. Конечно, есть вероятность… Эрмай прислушался к ощущениям… мизерная вероятность, что это всё-таки Дантей… Нет. Не мизерная. Нулевая.

Капитан за его спиной переступил с ноги на ногу, напоминая о себе, и Эрмай обернулся:

– Передай этому Гримо следующее. Мы понимаем, о чём он пишет нам и считаем, что только выходец из низов, достигший всего своими усилиями, знающий жизнь, может достойно служить своему народу и представлять его перед Тан. Что касается правительства, то этот вопрос не должен его волновать. Пусть сообщит, когда и где мы сможем взять «гостей», и какой он видит нашу благодарность.

– Слушаюсь, тансэ́н, – капитан отошёл к пульту. Эрмай отстранённо прикинул, как быстро придёт ответ. Десять секунд? Пятнадцать? Он почти видел этого Гримо: в тёмной и захламлённой комнате, наполненной дымом сигарет с местным наркотиком, склонился над планшетом, грызёт ногти, ожидая ответа. Ведь он уверен, что сейчас решается его судьба. Ирония – это действительно так, вот только совсем не в том смысле, какой вложил бы в эти слова сам Гримо…

– Тансэн, ответ получен. Он ничего не хочет взамен, только просит отдать ему капитана корабля наёмников. Изображение прилагается.

Наёмников? Ну да, не на боевом же корабле сюда лететь, сообщая всему миру о тайной операции. Значит это скорее всего Адмиралтейство Теллура. Именно там полно наёмников, и логично предположить, что кто-то из них завербован Адмиралтейством. Если у Гримо с этим капитаном личные счёты, тем лучше. Преданней служить будет.

– Передай, но не сразу, а через десять местных минут. Мы рассмотрели его предложение и находим его крайне разумным. Но мы не можем оставить его без награды. Поэтому на его счёт будет переведена крупная сумма денег, когда мы осуществим свой план, конечно.

Капитан глянул на часы, склонил голову и замер в ожидании следующего приказа или разрешения удалиться. Можно не сомневаться, что сообщение уйдёт ровно через десять минут, секунда в секунду. Капитан был Вставшим-на-Путь, но прекрасно знал, дальше не шагнёт – не хватит таланта. И он хорошо понимал, от кого зависит его будущее.

– Капитан, они могут пожаловать к нам в любой момент. Надеюсь, ваши бойцы готовы?

– Да, тансэн. У меня с собой лучшая команда.

– И запомни: хотя бы несколько нужны мне живыми. В идеале – все, но я понимаю, что это зависит не только от тебя.

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

– Ну, что? Тим, ты тут лучше ориентируешься. Я, конечно, с жизнью братвы знаком, но всё больше с другой стороны.

– Коп? – хмыкнул Тим. – Ничё, Флин тоже копом был.

– Да не, совсем с другой.

– Ты барыгой был, что ли?

До этого молчавший Варк удивлённо посмотрел на своего капитана:

– Торгассш?

– Варк!.. Ну ладно он, а у тебя-то откуда такое пренебрежительно-снисходительное отношение к… Ну да ладно, вопрос снят. Пока снят.

– И что ты сделал, когда тебя первый раз прессануть попытались? – Тим расстегнул баул и начал выкладывать на стол разнокалиберное оружие. Каждый появившийся на свет «ствол» придирчиво осматривался и проверялся. Кроме пистолетов, там было ещё что-то, чего Николай даже опознать не смог.

– Да особо ничего. Превратил пару тачек в решето, и всё. Они так обалдели, что просто смылись быстренько.

– Ага. А потом у вас началась война, и пришлось свою команду сколачивать. Так? – Николай задумчиво кивнул: Тим угадал. А впрочем, чему удивляться? Кому, как не ему, знать, как всё это бывает. Сколько Тим проходил правой рукой мафиозного босса? А сколько и чего было до этого? У него-то, в отличие от Ленки, никаких особых способностей нет. Всё как у людей. Так что опыт у Тима реально огромный.

Идти решили на следующий день, сейчас было уже поздно: вряд ли местное правление круглые сутки торчит в кабинетах. А им нужны все, так что лучше брать их во время заседания, какой-нибудь утренней планёрки, чтобы не гоняться по кабинетам. Прикинули, что церемониться не станут, так что план был прост: застроить и запугать. Они ещё посмеялись, что в качестве главного аргумента, если что, можно использовать Варка в натуральном, так сказать, виде. Но хотелось верить, что до этого не дойдёт.

Николай лёг на кушетку и уставился в потолок, заложив руки за голову. Варк сел напротив двери с коротким гаусс-автоматом на коленях и замер. Тим ещё повозился с оружием, потом улёгся на своей койке, но долго не засыпал, ворочался. Забавная картина. Как её назвать? Незваный гость в музее восковых фигур? Николай представил, как это выглядит со стороны: два неподвижных тела, и только один здоровый бугай никак не устроится на поскрипывающей и попискивающей койке. Пытается не то лечь поудобнее, не то – избежать встречи с местными насекомыми-кровопийцами. Кстати, вопрос: а они тут есть? И если есть, то откуда? Гостиница, которую подсказала им Инге, считалась заведением средней руки, им даже смогли предложить двухкомнатный номер. По словам всё той же Инге, здесь можно было найти совсем шикарные апартаменты, но только через Дирекцию. А это не вариант.

Койка под Тимом снова жалобно заскрипела. На самом деле Николай прекрасно понимал, с чего тот ворочается, не находя себе места даже во сне. Инге пошла отдельно, и он не может её защитить, прикрыть. Тут всё понятно. А Николаю как бы было в такой ситуации? Нет, Ленке не нужен защитник, она сама прекрасно справится с этой задачей, но будь она рядом, было бы куда приятнее и проще. Ленка, Ленка… Нет, с ней всё хорошо, а вот ребята… За них он беспокоился всегда, не только за Виг и Аса, за всех. И Цирус… Да уж, знал бы Адмирал, что будет в тех контейнерах, которые они с его внучкой увезли с Дантея, ни за что не разрешил бы там порыться. Ну, по крайней мере без присмотра. Увезли… Скорее это было похоже на полномасштабную боевую операцию. Так что Николай тоже знал реальность здешних бандитских планет. Как-никак, им пришлось проторчать на Дантее около месяца, пока обнаружили цель.

А Инге, кстати, ничего, справляется. Не без косяков, но затем и есть старшие товарищи. Молодец, девочка, быстро сориентировалась и не моргнув глазом поменяла решение, признав, что была не права. А как Адлера отшила, любо-дорого посмотреть. И ведь это было откровенной манипуляцией. Насколько знал Николай, Адлер как раз в курсе, чего ждать на улицах Новы. Он из «Памяти», а их, скорее всего, специально готовят, чтобы они могли работать на других планетах. Но Адлер даже не стал возражать, потому что капитан говорила не о нём конкретно, а о Драконах в целом. А они все, как ни крути, выходцы из развитого социализма или коммунизма уже, и должны быть в шоке, столкнувшись с реалиями Новы.

К тому же вскрыть местные сети действительно необходимо. Если Николай прав в своих предположениях – а он, скорее всего, прав, – то не сегодня, так завтра найдётся какой-нибудь местный агитатор, который устроит свержение внешнего управления. Грех не воспользоваться тем, что на ближайшее время Нова лишена контроля со стороны Дантея. Конечно, тот вышлет пару кораблей, проверить и навести порядок, вопрос в том – долетят ли? Ник видел местные орбитальные базы. Не самые новые, конечно, а положа руку на сердце – старый хлам, но при должном старании и умении они вполне могут прикрыть планету от такого одиночного рейда. Базы… Если будет восстание, то они наверняка устроят блокаду, пока новые хозяева полностью не возьмут планету под контроль. А это значит – не взлететь, не сесть, да и связь вырубят, оставив только отдельные каналы. Как у классика? Захватить телеграф, вокзал… что там ещё было? Мосты, вроде бы^[13]… Да уж, интересную задачку подкинули им Адмирал с Крысом.

Итак, если мятеж произойдёт, то Дантей, даже в таком состоянии, как сейчас, вышлет на Нову корабли. Потому что тета-феррит – это то, что может дать Дантею экономический толчок. К тому же – прецедент… То есть Дантей по любому объявится, как только получит информацию о местной, хм, революции. А когда она произойдёт? Интересный вопрос…

Пока они шли по улицам, ничего этакого в здешней атмосфере не ощущалось. Глупо, конечно, сравнивать Москву 1991 или тем более, 1993 с Ла Капиталоа, но здесь даже намёка на что-то похожее не было. И не будет, потому что это – не революция. Скорее, переворот, путч, ГКЧП местного разлива. И вполне возможно, что-то уже происходит, тут, если опять классиков вспомнить, промедление смерти подобно. Просто наружу пока ничего не прорвалось, идёт какая-то возня в верхах…

Кстати, это легко проверить.

Поначалу было сложно привыкнуть к тому, что у него два мозга. Даже не столько привыкнуть, сколько осознать. Только каким-то чудом Николай не сорвался в пропасть шизофрении. Когда слова о «внутреннем голосе» приобретают пугающе буквальное значение, это очень страшно. Наверное, если бы не Ленка и остальная компания, всё закончилось бы плачевно. Но он приспособился. Сейчас его кибернетическая составляющая большую часть времени сидела тихо и не отсвечивала, но при желании или необходимости Николай в любое мгновение мог переключиться на другое восприятие реальности. А под конец у него появилась забавная привычка: в критических ситуациях словно отстраняться от своего кибермозга и вести с ним внутренний диалог. Тоже своего рода шизофрения, если задуматься, но контролируемая и полезная. В конце концов, если ему так проще и комфортнее, то кому какое дело? Тем более что эта «болтовня» на деле занимала даже не секунды, а мгновения, как обмен данными у пилотов при подключении к нейросетям корабля.

Николай почувствовал, как пытавшаяся забраться на его неподвижное тело сороконожка сжалась колечком, упала и быстро умчалась куда подальше. Ничего удивительного, насекомые и в обычных условиях более чувствительны, чем аппаратура, даже современная, а уж на планете, где тета-феррит витает в воздухе – и подавно. Бедолага испугалась открывшегося канала связи. Бывает.

«Цирус?»

«Да, капитан».

«Как ведут себя их кастрюли?»

«Сменили орбиты базирования, сейчас активируют боевые модули и, судя по всему, разворачивают системы подавления спутниковой и планетарной связи. Прикажете уничтожить?»

«Нет. Прогноз?»

«Скорее всего, они будут блокировать планету. Возможно, попытаются сдержать внешнее нападение, но это маловероятно. С большой вероятностью можно предположить, что целью является блокировка гиперсвязи и недопущение старта курьера».

«Принял. Отбой».

Началось, как он и думал. И началось несколько часов назад, скорее всего, ещё вчера. Сменить орбиты таких громадин – дело небыстрое. Транспортные хабы и станции контроля обычно стоят на самых удалённых орбитах, а чтобы блокировать гиперсвязь, надо спуститься ниже. Правда, так сектора обстрела хуже пересекаться будут, но всё равно хоть как-то смогут поддержать друг друга. Недолго, правда.

Итак, Дирекция? Скорее всего. Которая, лишившись поддержки Дантея… Нет, которая избавилась от контроля Дантея. Но смогут ли они действовать как лидер? Реально взять и удержать власть? Николай не знал. Зато он знал, что здесь есть минимум ещё две силы. С которыми, вполне возможно, Дирекция попробует объединиться. Но с кем именно?

Гримо? Местный криминальный босс? Или – те самые чужаки, непонятные инспектора-наблюдатели?

Объективно говоря, возможны оба варианта.

Так что же? Какой из двух?

Или – третий? Все три силы объединятся под соусом противостояния вешней угрозе. Учитывая умения чужаков манипулировать людьми, возможен такой вариант? Запросто. Вопрос только, какую цель при этом будут преследовать чужаки. Понятно, что им нужен тета-феррит, а тупо захватить планету они не могут. Или пока не могут. Или не хотят. Или – не их метод?

Николай понял, что начинает уже не строить предположения, а гадать, и заставил себя остановиться. Так можно далеко зайти, а прогнозы на кофейной гуще – дело бесполезное. К тому же его человеческому мозгу требовался сон. Хотя бы пара часов в сутки.

Николай встал, потянулся и тронул Тима за плечо. Тот проснулся мгновенно. Вдолблённые в армии привычки остаются надолго, у некоторых – на всю жизнь.

– Десять минут – и выходим. Хватит?

Тим только оскалился в ответ.

Шли, не останавливаясь и особо не глядя по сторонам, только Тим пару раз шуганул какую-то шалупонь, и только. Наверное, так и должны вести себя бравые дантейцы. Город Николая совсем не радовал. Как сказал Тим, надо всё снести и построить заново. Как только его подружка тут столько прожила? Николай прикинул, через сколько свалил бы сам, и понял – она очень терпеливая девочка. Хотя… Ей сравнивать не с чем было. А вот сейчас Инге, наверное, тяжело – вернуться сюда после Теллура и Марса… И вроде не к чему докопаться, он видел улицы и погрязнее, видел и более нищие кварталы, да много чего видел, но тут… Тут всё было как-то серое, что ли, аляповатый «дизайн» – искусственные цветы, декоративные панно, яркие пластиковые шторы вместо дверей – не помогал, а только подчёркивал убогость обстановки, обшарпанность покрытия стен, слепленные неизвестно из чего перегородки. И ещё это тусклое освещение, как будто трудно дать нормальный свет. Оно давило, угнетало. Николай представил, каково тут жить день за днём, и невольно содрогнулся. Ему-то было всё равно, свет можно хоть совсем выключить, а вот простым людям… Он немедленно дал команду запомнить мысль, что в случае большой заварушки надо вырубить освещение. Навряд ли здесь много тех, кто видит в полной темноте.

– Значит так, парни. Там будет охрана, не много, но будет. Валить их не надо, так что ими займусь я. На тебе, Ник, га-аспода директора.

– А я? – Варка не очень-то радовала перспектива не убивать. Похоже, он просто не понимал: как так-то?

– Контролируешь вход, там наверняка будет подмога. Вот их можно в мясо.

Варк на слова Тима довольно оскалился. Николай уточнил:

– Моя задача?

– Надо, чтобы к конкретному разговору они морально готовы были. Всё делаем по понятиям. Вломились, дали в зубы, мебель поломали, стёкла… а стёкол тут нет, жаль… Значит, посуду побили. Но всё чинно-деликатно, не превращать же приличное заведение в курорт. В смысле, в трупохранилище. Мы ж побазарить пришли, в натуре.

– А вот когда они всё-таки тайком подмогу вызовут… – кажется, Николай уловил мысль коллеги.

– Во-во, тогда мы в своём праве, – Тим задумчиво посмотрел на скалящегося Варка. – М-да, а ведь он такой расколбас устроит, что морду делать будет некому.

– Чего-чего? – нахмурился Варк. Николаю пришлось объяснять:

– Э… ну… Если переводить, то как я понял, ты там всех порежешь так, что ливер отдельно, суповой набор отдельно, и никто потом лица потерпевших в порядок уже не приведёт.

– А говорил, бары-ыга, – хохотнул Тим. – Фишку сечёшь. Наш кент, калган варит. Ладно. Пошли им рога поотшибаем.

Варк посмотрел на капитана, во взгляде читалось непонимание. Николай кивнул: мол, всё нормально. Прикинул, как всё это можно перевести, потом махнул рукой и сказал другу, что это значит, что он свой в доску и всё такое. Вообще с того момента, как Тим перешёл на жаргон, Николая не оставляло ощущение странного дежа вю: словно вернулся домой, да не просто домой, а в девяностые, будь они трижды прокляты. И ведь если задуматься, можно увидеть много общего. Да уж, не вовремя он дом вспоминать начал.

– Ну, типа того, – подтвердил Тим. – Надо было, конечно, ещё в полёте вас человеческому научить, чтоб порожняк прогнать могли чепушилам, ну да ладно, будем понты кидать, а там как фартанёт.

Николай заметил, что у Тима даже походка изменилась, осанка. Он шёл… как хозяин, что ли? Нет. Скорее как победитель, который может карать и миловать, как левая пятка захочет. При этом от взгляда не укрылось, что Тим постоянно смотрит по сторонам, выискивая потенциальные угрозы, а пару раз даже касался кобуры.

Инге никогда не бывала в центральных секторах и ничего не могла о них рассказать, но карты города достала уже на подлёте. Никому из местных, похоже, в голову не пришло, что это – стратегическая информация. Но даже без карт можно было понять, что они идут в нужном направлении: народу на улицах – в туннелях – стало поменьше, одеты люди были поприличнее, да и в целом тут чище и аккуратнее, что ли? И дикая громкая музыка пропала, что не могло не радовать. На Николая, Тима и Варка поглядывали, но остановить не пытались. Ничего удивительного: сказать, что они не выделялись из толпы – не сказать ничего. Странно, но когда они шли через сектора, который Николай окрестил про себя трущобами, их наоборот, старались не замечать. Видимо, срабатывали какие-то дремучие инстинкты: я не вижу неприятности, и они не заметят меня. Интересно, это светлокожие дантейцы ассоциируются у местных с проблемами, или чужаки?..

– Как думаешь, не сообщили ещё?

– Нет. Инге говорит, тут Дирекцию не очень-то любят… У тебя как со связью, кстати? А то у меня сигнала почему-то нет.

– Глухо. Похоже, связи больше не будет, – Николай для вида глянул на комм. Вообще-то связь, в полном соответствии с его ожиданиями, вырубили ещё когда они выходили, но Тим только сейчас это обнаружил. Видимо, решил поговорить с Инге. – Если я прав, у них тут сейчас что-то вроде путча в верхах происходит.

– О как! Ну, значит, мы вовремя, – Тим кивнул на пару часовых у дверей в очередной блок. – Нам туда. Погнали.

Тим, уверенно глядя перед собой, подошёл к дверям, отодвинул охрану, открыл двери Нику. Пока охранники – плохо подготовлены ребятки, видимо, реального пороху не нюхали – врубалась, что к чему, Николай прошёл мимо них. Сзади – два глухих удара и Тимовское: «Ты тут». Коротенький коридор вывел Николая и догнавшего его Тима в… приёмную, наверное. Помещение смотрелось даже прилично: стильная мебель, живые, а не пластиковые растения, а главное – нормальное освещение. А ещё там была темнокожая секретарша, которая при виде неожиданных гостей начала приподниматься и открывать рот, но завопить не успела: Тим выхватил ПОСС и направил в лоб девице. Та всё поняла правильно и застыла, глядя в страшный провал на срезе ствола, откуда вырвется смерть.

– Сиди тихо и не глупи. Ясно?

Та кивнула и опустилась в кресло. Николай готов был поспорить: как только они отвернуться, девица залезет под стол. Что же, если подумать, это будет разумный шаг.

Динамик на стене затрещал и выдал:

«Дорогие сограждане, братья и сёстры, хунганы и мамбо. Я…» Николай переглянулся с Тимом, тот кивнул и с ноги ударил прямым по двери, отчего та сухо треснула и, слетев с петель, ушла куда-то в зал совещаний. А ведь так и убить можно, надо бы поосторожней… Николай шагнул вслед за дверью, чувствуя, как в нём поднимается весёлый азарт.

– Ну? Кто тут временные? Слазь, кончилось ваше время!

Похоже, никто не успел не то чтобы испугаться, а просто понять, что происходит… Ан нет, один резкий нашёлся: коренастый смуглый мужик рванул ствол из кобуры, но за спиной Николая грохнул ПОСС, и тип свалился на пол. Нет, Тим стрелял не в него, в пол под его креслом. Но этого хватило. Вместо расчётливого падения мужик приземлился на задницу посреди обломков кресла и замер. Похоже, он всё понял. Вот и умница.

Николай оглядел людей, застывших вокруг стола. Женщина непонятного возраста с грубым обветренным лицом, лощёного вида шпендрик, такой же лощёный лысенький толстяк, трясущий щеками – как с советских карикатур про капиталистов-империалистов… Ещё одна тётка с жидкими косичками, по виду – училка училкой, мужичок, зачем-то поставивший перед собой портфель…. Защита? Нет, дурацкий рефлекс, похоже…

Как там говорил Тим? Дать в зубы, покрушить мебель и побить посуду? Да легко. С чего бы начать?

Николай сдёрнул с пояса дубинку, вытащил пистолет. Ещё раз обвёл взглядом директоров – или как они тут себя называют? Да уж, р-революционеры! Вот точно, временные поверенные… А динамик продолжал вещать: «… и мы призываем вас сплотиться…» Николай не успел узнать, где и вокруг кого предполагалось сплачиваться: Тим, уже обезоруживший горе-стрелка, подошёл к стене, сорвал динамик и разбил ударом каблука. Шпендрик словно проснулся и начал приподниматься:

– Да что вы себе…

Хрясь, бумс… Николай уже долго примеривался к статуэтке, стоящей посреди стола. Женщина, чернокожая, конечно, изящно изогнувшись, держала в руке светящийся шар – вроде как освещает и указывает дорогу путеводной звездой. Звезда висела над рукой, слегка покачиваясь, вероятно, потревоженная выбитой дверью. Конечно, никакого колдовства, только электроника и немного физики. Николай уважал чужую веру, потому не стал ломать саму статуэтку: может, это просто дизайн, а может, местное божество. Вместо этого дубинка в его руке провернулась и ударила по шару. Правда, Николай немного не рассчитал, и удар пришёлся не по шпендрику, а по… что там на табличке?… министру финансов. Тому самому дрожащему толстячку.

– Ты это, братко, не того, – Тим с интересом смотрел, как толстяк закрывает пухлыми ладошками окровавленный рот.

– Так эта… Ты ж сам сказал: в зубы, потом базарить. А этот непуть… Вернее, не этот, а вот тот, – дубинка в руках Николая указала на шпендрика.

– Ну что, и побазарим… Или мне уйти и этого отморозка с вами оставить на полчасика? Вы смотрите, это не проблема, гона нет, могу и подождать. Меня босс не погоняет.

Пока Тим говорил, Николай с интересом рассматривал бывшую звезду. Шарик, слетевший с силового подвеса, укатился под дальнюю стену, но по-прежнему светился, только из-за оставшейся на нём крови свет казался каким-то зловещим.

– Мы независимая система и… – шпендрик всё ещё не понимал. Ладно.

Николай лениво обошёл стол, подобрал шарик, примерился, подбросил. Взгляды местных невольно проследили его полёт. Они что? Не знают этой игры? Кстати, зря у нас тогда мячики не покупали, очень эффективно…

Бум, хрясь. Шпендрик с воем закрыл лицо руками.

Николаю вдруг стало противно. Этот мир надо было не вздрючивать, а спасать. Потому что эти путчисты-революционеры не смогут ни-че-го. Всё, чего они добьются, это опрокинут планету в полный хаос. Но уж раз взялся, придётся отыгрывать роль до конца.

– Хреновый ты кетчер, чувак, рылом мячи ловить, – Николай подобрал шарик – он всё ещё светился, – и вытер о пиджак министра финансов. Повернулся к стоящей на столе статуэтке и чуть склонил голову: «Благодарю вас, леди, за подарок». – Сохраню на память… А вы чё вылупились? Мне с вами базар держать или главный поговорит?

Советник Эрмай-Тан-сэн

Утреннюю медитацию пришлось сократить, и это оставляло чувство некой незавершённости. Но игра началась, и тут важна каждая мелочь и каждая минута. Плюс его расстроила короткая поездка от корабля до городка: началась очередная тормаре́на. Этим красивым словом местные называли низовые ветра, которые могли дуть несколько суток подряд, понимая песок и пыль. Обычно уже через пару часов эта взвесь проникала в поселения: чтобы справиться с ней, нужны были нормальные фильтры, минимум двухуровневые, а такие стояли только в центральных секторах. Эрмай не понимал: местные не могли не знать, что эта пыль опасна, что именно из-за неё часто умирают маленькие дети и болеют взрослые, но не делали ничего. Фатализм? Безразличие, тупая покорность судьбе? Дома Эрмай никогда с подобным не сталкивался. Пожалуй, только здесь он до конца осознал, что это – другой мир. Чужой и чужеродный.

Ничего. Это ненадолго.

– Итак? – Эрмай повернулся к дэй-асаш-Тан – Лаа́н и Карэ́ю. Вид подчинённых радовал глаз. Вот только Лаан… вернее, гвардейская форма, которую та надела в соответствии с протоколом утреннего доклада. Последнее время долгосрочные прогнозы, связанные с Гвардией, были какими-то… невнятными. Нет, сомнений в верности красных курток маршалу Гвардии у Эрмая не было, но кому верен сам Далэй-Тан-сэн? Вопрос, вопрос… Впрочем, об этом он подумает дома. Сейчас перед ними стоит другая задача:

– Вы видели этих дантейцев и наёмников. Ваше мнение?

– Это не дантейцы, – уверенности Лаан позавидовал бы иной маршал. – Их Тан… другой. И они все разные. Я никогда не видела ничего подобного.

Эрмай кивнул:

– Покажи, что ты видела.

– Да, тансэн, – Лаан склонила белокурую голову и протянула руки. Эрмай взял узкие ладони в свои, закрыл глаза. Лаан не блистала особым умом, но Тан наделили её силой передачи информации. Да, ей всё ещё требовался непосредственный контакт, но перспективы у дэй-асаш-Тан были многообещающие. Уже сейчас ей было проще показать всё напрямую, чем тратить время на слова. Это тем более ценно, что при таком способе Эрмай получит не только рациональное описание, но и впечатления и эмоции. А это зачастую важнее, чем самый полный отчёт.

Тан золотым вихрем закрутился вокруг них и потёк через сомкнутые ладони.

Первый объект. Крупный мужчина… воин… убивал… за ним много смертей… и… что-то не так с его связью с Тан… но что? Лаан права, это не дантеец. Эрмай раньше не видел такого. Обычно Тан проходит через живое существо, чуть заметно меняет свои колебания и так добавляет отражение существа в мировой Тан. Когда предсказатель читает будущее, он выискивал нужные изменения в нитях и узлах Тан вероятности и Тан судьбы. А здесь… Здесь колебания терялись. Смешивались с Тан мира. Этот воин словно врастал в него, сливался с ним, как… Эрмай никак не мог найти нужный образ… Точно, как кинжал, что висит в ножнах на поясе! И этот мужчина – опытный воин, вести его сюда было бы крайне опрометчиво… Странное сочетание созидания и разрушения, как топоры древних, которые с одинаковым успехом рубили и стволы ас-аха́нса, и головы врагов. Ас-аханса, огромные, могучие, устойчивые к любым ветрам, сейчас они под охраной, и… При чём здесь деревья?! Стоп, хватит. На этого воина надо посмотреть самому. Лаан могла чего-то не увидеть, не заметить… А с ним надо разбираться.

Второй объект. Дикое, животное начало… не человек? Сущность скрыта, изменена… Как интересно! Кто это? Или что? Он тоже воин и ему тоже приходилось убивать, хотя и меньше, чем первому. Меньше? Так ли это?… Вот тут что-то совсем не то. Этот объект… иной. Тан, проходя сквозь него, становился настолько чуждым и чужим, что Эрмай с трудом удержал концентрацию. Но было и что-то знакомое. Словно… эхо, отголосок чего-то. Это существо чем-то походило… походило на… на таншаах! Невероятно. Но если это так… если это так, его надо убить.

Третий… Невероятно. Тоже воин, тоже отнимал жизни… Кажется, что Тан обтекает его, словно это третий – неживой… Что это? Киборг? Нет, скорее всё же робот или андроид, только их подобным образом обходит Тан. Эрмай обострил восприятие и услышал, как тихо застонала Лаан. Ничего, потерпит, это важно, крайне важно. Да, золотая дымка проходит через этого третьего и приобретает незаметную рябь, которая тут же сглаживается, теряя всю информацию. Именно так и бывает с искусственно созданными существами. Вот это удача!

Эрмай разорвал контакт.

– Отлично. Очень хорошо. Я доволен тобой, дэй-асаш-Тан, – побледневшая Лаан перевела дыхание и позволила себе улыбнуться в ответ. Всё-таки есть в этом гвардейце что-то странное. Слишком эмоциональная, что ли? Насколько знал Эрмай, она была единственным агентом, который выбрал местное имя и упорно называл себя им. И если бы это было что-то нейтральное! Так нет, Диана – древняя террянская богиня-охотница. Не самый лучший выбор.

– Нам нужны эти трое. Особенно – последний. Невысокий светловолосый мужчина. Что они делают?

– Переночевали в гостинице, а сейчас направляются в Дирекцию. Если позволите…

– Говори.

– Мне кажется, тансэн, что они будут изображать представителей Дантея. Грубо и прямолинейно. Учитывая, что именно сегодня Дирекция планирует обратится к населению с заявлением о независимости… Если тансэн позволит, мне кажется, что надо посмотреть, как будут развиваться события. Только в действии возможно по настоящему увидеть другого. Наблюдая, мы оценим и этих троих, и Дирекцию. Узнаем их истинные мотивы и скрытые желания. И тогда…

– Да, – Эрмай остановил Лаан. Незачем излагать прописные истины, известные каждому Идущему-по-Пути. – Карэй-дэй-асаш-Тан, что скажешь ты?

– Если позволит тансэн, – Карэй тоже был Идущими, но начал Восхождение относительно недавно и не мог позволить себе такой свободы, как Лаан. – Капитан, о которой говорил разбойник Гримо, в сопровождении мужчины из своего экипажа покинула корабль. Они тоже остановились в гостинице на границе портовой зоны. Если позволит тансэн… Мне кажется, что…

– Тебя что-то смущает, дэй-асаш-Тан? – Эрмай специально использовал официальное обращение к Идущим. Уж если ты встал на Путь, надо учиться и верить своим чувствам, и рационализировать и объяснять их. Да, кто-то уровня Лаан уже может сказать: «Я чувствую, что что-то здесь не так», и ей поверят. Но тот, кто делает первые шаги, должен уметь доказывать своё ви́дение.

Карэй помолчал, собираясь с мыслями.

– Если позволит тансэн. Мне кажется, что они тоже не простые наёмники. Они выдают себя за пару, но между ними нет связи, это видно. Мне кажется… простите, тансэн, у меня нет никаких доказательств… Мне кажется, что капитан связана с кем-то из мужчин, за которыми следила Диа… Лаан-дэй-асаш-Тан. Спутник капитана – какой-то её дальний родственник, но не муж и не партнёр. Если позволит тансэн… Если судить по тому, как они двигаются, это отличные бойцы. Слишком хорошие для наёмников. Особенно мужчина. И подготовку проходили в одном и том же месте. И с капитаном… ещё что-то не так. Но я не могу понять, что именно. Простите, тансэн. Но я…

– Говори.

– Если позволит тансэн, я бы не стал отдавать её разбойнику Гримо. С ней не всё так просто.

– Что же… – Эрмай прошёлся по кабинету, прислушался к себе. Мысленно улыбнулся: Тан вероятности быстро подсказал ответ. – Ты говоришь, что с девушкой что-то не так? Она скорее всего псионик. Поэтому вы возьмёте шестерых бойцов и поможете разбойнику Гримо захватить этих двоих. Это будет хорошей практикой для вас. Мужчину доставьте на корабль – я хочу допросить его там, где для этого будут условия получше, чем здесь.

Нет, он просто хотел оказаться подальше от этого жалкого городка, сразу поправил себя Эрмай. Свои мотивы надо понимать и осознавать. Хотя подчинённым в них признаваться не обязательно. А что до девушки-капитана…

Эрмай прикрыл глаза, отключаясь от мира вокруг, и перед ним привычно развернулся ажурный узор возможностей, сценариев и вероятностей. Прекрасная, утончённая картина, как кружево-паутинка. Сейчас осталось мало мастериц, владеющих этим искусством… Внутренний взор Эрмая скользил по нитям, выхватывая один узел за другим, и побочные линии истончались… рассыпа́лись… таяли. Ещё немного, и он узнает, чем всё закончится, но нити начали путаться, разделяясь и складываясь в новые узоры буквально на глазах. Эрмай чуть не потерял концентрацию, сосредоточился… Ещё немного…

Он медленно вдохнул, задержал дыхание, выпустил воздух из лёгких. Эрмай надеялся только, что подчинённые не почувствовали его… нет, не смятения. Неуверенности. Да, Тан говорил, что он встретится с этой девушкой, но прогноз был неоднозначным. А ведь речь шла об очень коротком промежутке времени и простом выборе: «да» или «нет». Эрмай проделывал это уже много раз, не в одной жизни… так почему сейчас ему словно мешает что-то? Откуда эта неуверенность, сомнения, колебания? Эта… неопределённость?

Происходило нечто новое, и потому интересное, но и тревожное. Причина сбоя в том, что девушка – псионик? Если так, значит, прогнозы с участием псиоников ненадёжны? Неприятная новость.

Эрмай заколебался. Может быть, переиграть план? Не отдавать девушку, а забрать и изучить? Если Карэй прав, если она связана с кем-то из троих воинов, её можно будет использовать как средство воздействия…

Нет, так нельзя. Решение принято, план составлен, а сомнения – не более чем мгновенная слабость. Всё дело в этой планете, в тормарене – тяжёлом, душном, ядовитом ветре, в осознании того, что они приближаются к финалу операции. Они буду действовать так, как уже решил он, Советник Эрмай-Тан-сэн, будущий Маршал, возможно – начальник Гвардии вместо Далэя… Тем более, что он может легко всё проверить.

Эрмай вызвал в памяти ощущения, переданные ему Лаан, но теперь он не пытался что-то узнать о природе и сути тех троих. Эрмай хотел увидеть их ближайшее будущее.

В этот раз всё получилось быстрее и проще, хотя сам рисунок был сложнее: Эрмай пытался разобраться в трёх судьбах сразу. Но и нужен ему не точный результат, а отклонения, неясности в прогнозе. Да, вот она, всё та же неопределённость: как туман окружает первого воина, подсказывает не однозначный итог, а только вероятности. Может быть, он тоже псионик? Нет, Лаан поняла бы это. Скорее всего, именно он – любовник девушки-капитана… Да, это точно, они вместе, но вот вопрос: кто из них создаёт странность другого? Эрмай не может прочитать этого мужчину потому, что он связан с псиоником? Или наоборот, странная связь воина с Тан влияет на его подружку? В любом случае уже можно предположить, что псионика мешает прогнозам. Это само по себе очень ценная информация.

Что до андроида, то здесь всё однозначно: они встретятся, встретятся на корабле… Он сам придёт к Эрмаю. Придёт один и проиграет. Значит, оставшиеся двое погибнут? Не важно. Андроид – невероятная ценность. Его можно перепрограммировать. И… И это получится. Тан давал однозначный ответ.

Только отключившись от прогноза, Эрмай вспомнил про третьего, которого назвал про себя Зверем. Впрочем, кое-что и про него он уловил: с ним встретится не он сам, а асаш-Тан. Что же, если больше ничего не известно, значит, этого хочет Тан судьбы. А Лаан и Карэй справятся, собственный Тан существа, судя по всему, слаб, и вряд ли оно умеет им пользоваться.

Эрмай повернулся к подчинённым, которые, застыв, ждали его решения.

– Оставьте одного из бойцов, кого-то из Вставших-на-Путь, проследить за разбойником Гримо. Я хочу знать, чем всё кончится. Если девушка не сможет освободиться – что же, Тан примет её. А если она сумеет уйти, то Тан приведёт её ко мне. У вас есть вопросы?

Фраза была скорее данью традиции, но Лаан немедленно спросила:

– Если позволит тансэн… А те трое?

Эрмай кивнул: похоже, девушка уловила отголосок его мыслей.

– Ты сама сказала – мы увидим и поймём их, когда они будут действовать. У тебя есть агенты в Дирекции?

– Да, тансэн.

– Вот и ответ. Мы узнаем, что там случилось. А эти трое… – Эрмай улыбнулся. – Они будут искать встречи с нами. Так зачем бегать по пустыне в поисках песчаного жайлу́, если он сам найдёт тебя?

И снова Лаан улыбнулась, но сейчас это хотя бы уместно. Охота на жайлу – крупного и редкого хищника – удел родовой аристократии и очень дорогое удовольствие. И опасное. Охотник зачастую сам становился объектом охоты… Но тем интереснее был процесс и больше радость от победы над хитрым и коварным зверем. Эрмай не хотел делиться расчётами с подчинёнными: пусть действуют сами, выкладываясь на все сто… а потом ещё чуть-чуть. Потому что каким бы неопределённым ни был прогноз, итог однозначно получался в их пользу.

– Вы всё поняли? Ступайте.

Лаан опустилась на колено, встала, чётко развернулась и вышла, Карэй чуть замешкался, у него ещё не очень ловко получалось. Всё-таки вышколена Гвардия отлично. Но… Но что-то с ней не так.

Эрмай вздохнул и ощутил в носу лёгкое жжение: пыль проникла в комнату. Рановато: ветер дул всего несколько часов. Нет, надо возвращаться на корабль. И ждать.

Инге Гомаро

– О́ла, чи́ка!

Вот кого я не ожидала увидеть за стойкой, так это Ральфи. Когда я улетала, он ходил в мальчиках на побегушках у старого Аугусто. А теперь вроде даже отъелся, и держится намного увереннее. А ведь времени не так чтобы много прошло.

– Хай, Ральфи! Ты что здесь делаешь?

– Нет, что ты здесь делаешь, чика? Гримо обещал с тебя шкуру спустить!

– Руки коротки!

Я сама поняла, что прозвучало это… грустно. Нет, я не сомневалась, что мы с Гансом решим эту проблему, если она возникнет. Просто с того момента, как мы вышли в город, настроение у меня было… Паршивое, в общем, настроение. Не знаю, глупо это или нет, но мне было стыдно за свою планету. Потому что я понимала, как всё это видят Тим, Ник, Варк и мои ребята. Я и сама смотрела на Нову совсем другими глазами. Она стала для меня чужой. Нет, планета не изменилась. Изменилась я.

На Тиране Хелен как-то сказала, что я должна вывести лоа в большой мир. Я сделала это – но не только. Я сама тоже словно стала больше. И сложнее. Я уже не смогу вернуться к прежней, здешней жизни. Мы уже несовместимы, я и Нова… Колония-17. У нас разные протоколы функционирования.

А ведь когда-то я думала, что главное – это заработать побольше денег, потому что это решит все проблемы. Что в этом цель и смысл. Больше денег, больше возможностей, больше… Чего больше? Власти? Свободы? Да, здесь, на Нове – да. Вот только не это главное. Теперь я знаю.

Вот я капитан. У меня вроде как есть власть над экипажем. Потому что у меня много денег? Хрена! Потому что мои ребята мне доверяют. Верят мне. А я верю им. Доверие – это вообще страшная штука, если подумать. Поначалу-то как было? Я боялась опозориться. Вернее, думала, что этого боюсь. Но уже к концу перелёта сообразила, что меня на самом деле пугает. Своих подвести. Они же мне верят: и Тим, и Ганс, и Адлер с Мартой и Володькой. Ник и Варк. Пётр Иванович и даже Адмирал. Они мне такую задачу доверили, что тут накосячить нельзя. И раз уж так получилось, надо учиться. Чтобы соответствовать. Вот я и стараюсь.

Сейчас, правда, мне надо было Ганса учить – вернее, хотя бы показать, как надо себя держать. Получалось у него не очень, всё-таки это нутром надо чувствовать. Марсиане – люди воспитанные и корректные, а здесь так нельзя. Потому что – и это ужасно, если подумать! – вежливость могут запросто принять за слабость. А оно нам надо?

Так что – шлёпнуться за стол, ноги вытянуть, демонстративно расправить юбку, длинную и широкую. Это типа статус: могу себе позволить извести на одежду столько ткани. Мне брюки больше нравятся, но раз уж я изображаю крутую, надо соответствовать. Сесть в пол-оборота, локоть на спинку стула, чтобы под откинутой полой рабочего жилета было видно кобуру. Ага, судя по глазам Ральфи, он всё увидел и понял. И испугался почему-то. Неужели я такая страшная? Похоже, всё-таки не зря Тим уговорил меня взять пистолет, хотя долго сокрушался, что мне оригинальный ПОСС не подойдёт. Конечно, теперь мне первым же выстрелом запястье не сломает, да и с весом пушки проблем нет, но он не под мою руку: слишком большой. Неудобно. Пришлось брать ПОСС-А. Но я уверена, что не смогу в людей стрелять. А мне все Чёрные в один голос твердят: «Не готова стрелять – не вытаскивай оружие». И зачем он мне тогда?

– Ральфи, что у тебя пожрать есть? И вообще, рассказывай, что тут было, пока меня не было. Куда Аугусто пропал?

– Пожрать? Кесадильи с соевым сыром пойдут?

– Годится. А кофе есть? Чёрный и горячий?

– Как ты, чика?

– Я сказала – чёрный, Ральфи! Чёрный, как твоя Мари-Пол! Или у тебя уже другая подружка?

Ральфи засмеялся, мотнул лохматой головой:

– Куда я от неё денусь! А тебе, амиго? – он повернулся к Гансу.

– То же, что и капитану, – небрежно бросил Ганс, даже не глянув на Ральфи. Молодчина.

– Капита-ану?

– А ты что думал? Я же сказала – расклад поменялся, Ральфи, и мне класть на Гримо и его парней… Так Аугусто где?

– Старик решил, что его всё достало, и перебрался к семейству. Как он будет терпеть свою мегеру, не представлю!

– И толпу внуков!

Что-то тут было не так. Ральфи нервничал, слишком суетился, слишком угодливо хихикал, слишком часто шнырял в подсобку, хотя вроде никакой нужды в этом не было, чуть не опрокинул на Ганса тарелку с кесадильей. Вот бросил испуганный взгляд куда-то мимо меня, на дверь. Я оглянулась: какой-то тип сунул нос в бар, поглазел несколько секунд, развернулся и вышел. Странно. Ганс как-то подобрался и чуть отодвинулся от стола. Тоже что-то почуял? Ла-адно…

– Ральфи… – я постаралась, чтобы голос звучал как можно нежнее. – Что-то не так?

– Всё нормально, чика. Просто…

– Что – «просто»?

– Слу-ушай… – Ральфи нервно облизнул губы и словно решился. – Ты ведь всё так же?

– Что – «всё так же»?

– Ну… Грузы возишь?

– Предположим, да. А что?

– Тут дело такое, чика… Есть у меня одна штука. Говорят, бабки за неё можно срубить огромные, но и башку снять могут… Столько, сколько эта хрень на самом деле стоит, я всё равно не получу…

– Что, сел жопой на горячее и теперь не знаешь, как соскочить, пока не прикипело?

Я никак не могла понять, врёт Ральфи или нет. Он всегда был жаден, трусоват и вертляв, как мокрица. Напуган-то он был взаправду, вот только не оставляло ощущение, что он сочиняет на ходу. Интересно…

– Ну… В общем, не купишь?

– Крысу в кулёчке?

– Ага, я тебе покажу, а ты меня… – Ральфи выразительно показал взглядом на пушку у меня в кобуре.

– Ральфи, я своих не кидаю.

– А Гримо?

– Он никогда мне своим не был, а уж после того, как моего папашку убил…

Я думала, мне будет сложно это сказать, но получилось. Слова сорвались с языка легко и естественно. А вот сама ситуация была какой-то катастрофически не такой. Нет, раньше я бы не усомнилась в словах Ральфи, но сейчас… Сейчас какая-то часть меня чуть не кричала: «Это ловушка, уходите!» Но одновременно возникла мысль: а если попробовать и посмотреть, что получится? Мы ведь сюда за информацией пришли…

– Короче, показывай, что там у тебя.

Ганс посмотрел на меня, взглядом спрашивая: «Ты уверена?», и начал приподниматься.

– Э-э, нет, чика, чужак останется здесь. Не будем гневить лоа.

Точно, ловушка, сомнений уже не осталось. Я попыталась передать свою уверенность Гансу, а заодно предупредить его, чтобы был готов. Хотя он и так уже готов, он же Чёрный дракон с опытом, который моему не чета! Так что…

Я встала и пошла за Ральфи.

Гримо, El Jefe

Они согласились! Они согласились! Гримо ликовал. Чужаки ответили согласием и теперь ждали информации. Ну что же, это как раз не проблема. Амиго уже сориентированы и их шестёрки со вчерашнего вечера следят за каждым шагом этой парочки. Вот, например, сейчас они опять куда-то пропали из своего номера. Но только затем, чтобы попасть на глаза очередному наблюдателю. Скрыться от него невозможно. Недаром все говорят: Гримо знает всё и от него не уйти! Эта мелкая тварь послужит очередным доказательством его силы, его власти. После того, как он и его парни закончат с ней, никто не посмеет даже тявкнуть на него, даже эти ублюдки из Дирекции поймут – лоа на его стороне! Никто не посмеет идти против воли лоа! А раз так, значит, и чужаки будут работать только с ним.

Гримо посмотрел на комм. Хорошо, что чужаки предупредили: Дирекция с утра вырубит связь, нужно подготовить резервные каналы, по оптоволокну. Конечно, так дольше, зато надёжнее…

О! А вот и сигнал! Один из барменов в доках, Ральфи, прислал весточку. Надо будет потом отметить его, заслужил. Гримо справедлив. Да, он безжалостно карает врагов, но всегда награждает за верность, потому его не только боятся, но и любят, любят и уважают. «Масси, они у Ральфи, зайди и присмотрись к парню. В её сторону даже не дыши, учует», – передал он одному из своих проверенных слухачей и быстро двинулся в сторону доков. Он сам поучаствует в этом деле. Но осторожно. Сойло говорил, что на корабле у сучки Паломы крутые бойцы, и если это так, пусть с парнем разбираются чужаки. Он его и пальцем не тронет, надо только сказать Ральфи, чтобы отвёл девку в сторонку.

Гримо поймал себя на том, что мысли об этой perra заставляют его довольно скалиться. Безмозглая дура, у неё были все шансы подняться над серой массой, ещё год, ну два работы, и он принял бы её в свой круг. Что же… Предатель хуже врага!

«Босс, он странный. Непонятный», – на комм упало сообщение от Масси.

«Уходи. Не светись».

Да, надо сообщить чужакам, где можно найти Сонел и её парня. Интересно, зачем он им? И сколько времени им надо, чтобы добраться до «Старого Аугусто»? Ральфи ведь так и не сменил вывеску. Именно Гримо помог в своё время Аугусто отжать это удобное местечко, с выходом на два коридора… Парни уже там, ждут со стороны технического прохода. Но без команды не начнут, они знают, что будет, если ослушаются. Он снова набрал сообщение чужакам: «Берите его после того, как мой человек уведёт девку». В ответ последовало короткое «+». Наверное, это значило то же, что и «принял» у пилотов или «ага, амиго» у приличных людей. «Через четыре минуты уведи её в подсобку. Одну. Я буду там» – это сообщение упало на стационарный комм Ральфи. Будем надеяться, что он его увидит вовремя. Увидел. Ответ заставил Гримо улыбнуться: «Ага, амиго!». А ещё через секунду появилось уточнение: «У неё пушка».

Точно – дура. Оружие – это для настоящих мужчин, а не для almejas, какими бы крутыми они себя не воображали. Лоа точно лишили её разума, если она вернулась. Что же, вполне логично: девка сбежала, предала не только его, Гримо, но и богов, которым поклялась служить. Всё, что сейчас произойдёт – не просто его месть. Это кара лоа!

Парни расступились, открывая Гримо проход в подсобку бара. Он, чувствуя, как на лицо наползает улыбка, вошёл, бесшумно прикрыл за собой дверь. Встал между захламлёнными стеллажами, поухватистее взял дубинку, прикидывая, как ударит. От одной этой мысли его охватило приятное возбуждение. Главное, не прикончить её случайно. Это будет обидно.

Девка попалась в ловушку. Вошла следом за Ральфи и наклонилась над коробкой, которую поставил перед ней бармен.

Гримо шагнул вперёд и коротко, почти без замаха, ударил.

Она вроде даже что-то почуяла. Попыталась увернуться, дёрнула руку к кобуре. Быстро дёрнула, надо сказать, любой другой на месте Гримо мог бы и не успеть. Но не он.

Гримо присел на корточки, перевернул девку на спину, вытащил из кобуры у неё на поясе новенькую пушку. Накатил гнев: perra выглядела такой чистенькой, такой… отъевшейся. Понятно, откуда у неё бабки… А ведь это была его руда! Его и его парней! Он ударил девку ногой под рёбра – и метнулся к стене.

В баре раздался шум, тут же громыхнул выстрел, второй, третий… Двое парней Гримо ломанулись мимо него внутрь – и почти сразу стена вздрогнула от удара. Ого! Это кого так знатно приложили? Бычка? Или Тамо… Сколько в нём? Под две сотни будет…

Ладно. Здесь разберутся без него. Чужакам незачем знать, что сам El Jefe участвовал в деле. Не по чину это. К тому же Гримо хотел, чтобы сучка пришла в себя не по дороге, а у него в норе. Там, где кончают свои дни все непокорные, те, кто посмел пойти против него. Против Гримо, истинного повелителя планеты!

Ганс Шелест

Что-то не так. Конечно, разобраться в этом диком мире непросто, но не надо быть аналитиком, чтобы понять: вот прямо здесь и сейчас происходит что-то не то. Этот Ральфи… Чего он так испугался? Вон, аж капелька пота выступила на смуглом лбу. Жарко? Да, жарко, но не поэтому. Или тот парень, который зашёл, огляделся и вышел… И что это за суета у второго входа? Жаль, не включить сканер. Но тогда станет понятно, что они не просто так сюда пришли, да и все системы безопасности немедленно взвоют. Если, конечно, они тут есть…

– Короче, показывай, что там у тебя.

Инге начала подниматься. Ну уж нет, одну он её не отпустит.

– Э-э, нет, чика, чужак останется здесь. Не будем гневить лоа.

Ганс встретился глазами с Инге. Она же понимает, что это ловушка? Конечно, понимает: на миг опустила веки, дрогнули уголки губ. До этого Гансу не доводилось пробовать, как это: эмпатическая связь с псиоником, но получилось ясно и чётко, почти на уровне телепатии. «Ты понимаешь?» – «Да. Будь готов».

Конечно, он будет готов. Он уже готов, план понятен, хотя крайне рискован. Они должны узнать, что творится среди контрабандистов, так почему бы не таким образом? В конце концов, два Дракона разберут эту халупу до самой поверхности!

Ганс осознал, что ошибся, когда было уже слишком поздно.

Капитан – Чёрный, но она не была воином. Об этом говорил Гейнц, он сам видел это на тренировках. Она ещё не умела реагировать на опасность, как опытный боец. Инге не просто пошла в ловушку. Она утратила контроль над ситуацией и попала в западню.

Ганс перестал ощущать капитана, вскочил, уходя в боевой режим, и понял: просто так добраться до подсобки не получится. В бар ворвались люди. И не только местные громилы. Впереди шли пятеро белых, одетых однотипно и со станнерами в руках.

Это было бы не страшно, но боевики – а светлокожие точно не были обычными бандитами – тоже ускорились. Не так, как Ганс, конечно, но они двигались быстро. Слишком быстро для местных.

Понятно уже, что это – те самые чужаки. Которые пришли за ними.

Вот дерьмо!

Ганс кувырком ушёл в сторону, встал на колено уже с ПОССами в руках. В ускоренном восприятии звук выстрелов казался воем бури в Каньоне Дождей. Чужаки успели среагировать, но не все. Двое ещё падают, медленно-медленно – и Ганс прыгает за стойку, уходя от разряда станнера. Жаль, Ральфи нет, не приложить как следует… Ганс забросил в зал шарик ГС3, дождался хлопка и воплей, и только после этого рванул к подсобке. От обычной гранаты хлипкая стойка его не спасла бы, а здесь – самое то, а ожоги и поверхностные рваные раны здорово снижают боевой пыл. В дверях подсобки появился здоровенный местный громила – это удачно, но и плохо, потому что капитана там скорее всего уже нет… Интересно, откуда эта уверенность, что всё решат килограммы мяса и жира? Ганс схватил тушу, швырнул её через стойку в уцелевших чужаков, добавляя неразберихи, второго громилу без церемоний приложил о стену, метнулся к дверям в подсобку – всё, ушёл!

Нет, не ушёл.

Любой Чёрный умел противостоять пси-воздействию. Конечно, надолго защититься от целенаправленной атаки они не могли, если сами не были пси, а мнемоблоки, как и любые имплантаты, организмы Чёрных драконов отторгали, но пяток секунд противостоять пси-атаке умел любой. Как правило, этого хватало, чтобы вычислить псионика и обезвредить его другим способом. Вот только воздействовали на Ганса не псионикой. Чем-то похожим, но другим. И стандартный носимый мнемоблок не сработал.

Воздух вокруг словно сгустился, замедляя и дезориентируя. Ганс налетел на дверь подсобки, чуть не упал, развернулся – атака шла откуда-то от входа в бар! Ему даже показалось, что он видит сквозь стену два силуэта, он выстрелил туда, уронил ПОСС, сполз по стене – да что это такое?! Что происходит?!.. Ганс ещё успел увидеть, как один из боевиков, попавших под удар гранаты – с обожжённым лицом, висящей рукой – поднимает станнер. А потом был сухой треск разряда и всё кончилось.

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

Эх, этого бы человека да к нам на стре́лки… Николай подпирал стенку и слушал, как Тим раскручивает местных авторитетов на то, чтобы они-таки кинули своих очередных благодетелей. В смысле чужаков.

Пока всё обходилось малой кровью. После того, как Катрина – тётка с косичками – с милостивого разрешения Тима оказала помощь пострадавшим, оказалось, что министр финансов отделался рассаженной губой и выбитым зубом, а Президент, Кайо Энгрант – подбитым глазом. Шарик по касательной задел. Причём этот Президент, как обезболивающее подействовало, снова начал качать права. Вернее, попытался. С перекошенной физиономией получалось не очень. К тому же очень скоро он стал как-то неуверенно поглядывать на типа, который попытался в них стрелять. На Гуго Кармино. А тот сидел с каменным лицом, даже вроде не пошевельнулся ни разу с того момента, как пересел в целое кресло. Правда, на какие-то кнопочки на рабочей панели стола он нажать успел. Николай решил сделать вид, что не заметил. Они ведь просчитали вариант с появлением охраны. Вот только почему-то никто до сих пор не попытался проникнуть в зал заседаний. Возможно, именно этого и ждал сеньоре Президент, пока Тим в красках расписывал перспективы, ожидающие Дирекцию, если они немедленно не объяснять, что случилось с потоком теты. Министр финансов, может, и готов рассказать, да вот только он был перепуган до икоты. Вообще, как прикинул Николай, договороспособных тут немного. Кто-то – безвольная тряпка, кто-то ещё ничего не понял, а кто-то…

– Э-э, а где охрана? Вы мне драку обещали! – недовольный Варк сунул нос в зал заседаний.

– Там что, в натуре никого нет? – Тим удивлённо приподнял бровь.

– Они за дверью ждут. Входить не пытаются. Может, мне их… того?

– Не надо, – Кармино впервые заговорил. – Они не будут нападать. Я им запретил.

– Гуго! Ты!.. – Энгрант попытался вскочить. Катрина испуганно придержала его за плечо: наверное, решила, что страшный Николай опять побьёт сеньоре Президента.

– Кайо, ты что, не видишь? – в голосе Кармино прозвучало презрение. Или Николаю показалось? – Из них дантейцы как из меня мамбо. Мы встряли в разборки не своего уровня.

– Толково говоришь, парень, – протянул Тим. Интересно, кстати, а какие у него полномочия? – Всё правильно понял. Вы за будущее своё не бойтесь, мы договоримся… Если договоримся. А нет… Вам с настоящими дантейцами встретиться придётся. С теми, кто сюда разбираться прилетит. Только это будет ваша последняя встреча с кем бы то ни было.

На взгляд Николай, Тим говорил слишком витиевато, но его, похоже, поняли. Варк грустно вздохнул – драки пока не получится, обидно – и замер. Николай проследил его взгляд. Варк смотрел на стол, а точнее – на тяжёлый стеклянный бокал, в котором Катрина принесла воды для пострадавших. Или – хрустальный? Вот ведь!..

– Варк… – прошипел Николай, но было поздно. Больвог решительно подошёл к столу, взял бокал, медленно понюхал, шевеля ноздрями. Облизнулся. Нечеловеческая мимика на человеческом лице смотрелась дико. Поставил бокал на стол и аккуратно треснул по нему обухом своего жуткого ножа. Катрина пискнула. Варк с улыбкой глянул на неё, взял кусочек хрусталя и попробовал его на вкус.

– Хр-р-м-м, а вполне себе. Тета даёт неповторимый букет. Знали бы вы… – под ошарашенными взглядами он осторожно собрал в ладонь осколки и шагнул к дверям. Остановился. Поглядел на Катрину и с надеждой спросил: – А ещё есть?

Николай бросил взгляд на Тима. Тот с трудом удерживал каменное лицо. Катрина дрожащими руками протянула Варку ещё один бокал.

– Спасибо, – больвог вежливо кивнул и добавил: – Не бойся, если что, я тебя быстро убью, – и откровенно довольный собой, отправился на пост. Бедная Катрина выглядела так, словно вот-вот упадёт в обморок.

Квадратная тётка с обветренным лицом проводила Варка взглядом.

– Он ведь не человек. Больво? Вернее, больвог, – поправилась она. – Значит… Торговый Союз?

– А если и так?

Среди сидящих произошло движение. Кто-то напрягся, кто-то наоборот расслабился. Кармино обменялся взглядами с тёткой, та кивнула и обратилась к Тиму:

– Вам нужна руда?

– Будете смеяться, но в первую очередь нам нужны те, кого вы называете «инспекторами». Чужаки. Тета-феррит – приятное дополнение.

Николай снова отметил взгляды, которыми обменялись Кармино и эта… Соледад Рока. «Каменное Одиночество». Или, вернее, «Одиночество Камня». Неплохо.

– Чужаки… – протянула женщина.

– Вы что, собрались… – кажется, пыл сеньоре Президента ещё не угас. А пора бы. Или он ещё ничего не понял?

– Кайо, заткнись, – да уж, Президент явно пользуется уважением у своих соратников… – Мы все знаем, что нам придётся с кем-то договариваться. Так почему не с Союзом?

– Но они…

– Они – это закон, – медленно сказал до сих пор молчавший мужчина с портфелем. – Они изменят всю нашу жизнь, перекроят её под свои правила…

– Вот именно! Мы…

На это раз «Кайо, заткнись!» прозвучало хором.

– Да. Изменят. Но если Союз придёт сюда, они останутся. Союз никогда не отдаёт своё. Это значит, что они не дадут Дантею грабить нас. Да, они изменят нашу жизнь… но, насколько я знаю, они не тронут нашу веру. И это значит, что наши дети и внуки будут жить. Это медицина и образование. Это жизнь без постоянной угрозы голода…

– Но наша свобода?.. – кажется, единственным союзником сеньоре Президента осталась Катрина. – Они будут контролировать…

– Катрин, не начинай, – Соледад добавила ещё пару словечек, которые Николай не знал, но судя по тому, как вспыхнули щёки Катрины, это было что-то не очень лестное и совсем нецензурное. – Какая свобода?! Сдохнуть, когда сюда вернётся Дантей? Мы только и думали, под кого лечь! Мы не уцелеем в одиночку. И Союз – это лучший вариант, чем эти… чужаки.

– Тебя же всё устраивало! Гуго, Соледад, Энрике, да что с вами! – сеньоре Президент, похоже, был в отчаянии. Интересно, почему? Ему так не нравится идея договора с Союзом? Или дело в чём-то другом? – Союз – это же Терра!

И тут Тим выдал:

– Не обязательно.

– В смысле?..

Лаан-дэй-асаш-Тан

Это действительно оказалось познавательно: такие противники им ещё не попадались. Но этот мир постоянно преподносил сюрпризы, он был восхитительно чужой и новый. И он нравился Лаан. Очень нравился, хотя она видела лишь несколько планет этой Вселенной, и не самых лучших и развитых. Но местная информационная Сеть, которая как тонкие, но прочные нити связывала бо́льшую часть обитаемых миров, давала возможность узнать и увидеть. А ещё – и это не укладывалось в голове! – содержала массу информации по военному, оборонному, научному и экономическому потенциалу Торгового Союза, самой крупной и сильной организации в этой Галактике. Поначалу Лаан думала, что это дезинформация. Потом – что местные просто невероятно уверены в себе. Но тансэн объяснил, что всё гораздо проще: они не умели воевать. Да, среди ТС были планеты с воинственным населением, с соответствующими традициями – но сколько таких планет? Четыре? Или вообще три… Марс, Сангус, Замо́к… Всё! Планеты Торгового Союза полтысячи лет жили в мире, зная только о локальных столкновениях где-то там, на периферии обитаемых миров. Они просто не думали о том, какую разведывательную ценность представляют материалы, которые бездумно выкладывали в общий доступ. Эта их Сеть – мечта стратегической разведки. Просто качай данные и работай. Лаан не могла сдержать улыбку всякий раз, когда думала, сколько всего получили аналитики Генштаба. С такой подготовкой они не могут проиграть.

И столкновение с парнем в жутком грязном баре тоже пошло на пользу. Это был серьёзный и непонятный противник, он обладал какими-то пока неизвестными навыками или способностями. Он сражался не просто наравне с асаш-Тан, он был быстрее и сильнее Идущих-по-Пути! Причём использовал не Тан, а что-то другое. Неприятно признавать, но они справились только за счёт численного преимущества. И всё равно, один из товарищей ушёл в Тан, и неизвестно, вернётся ли, а второй тяжело ранен. Всю дорогу, пока Карэй сквозь бурю гнал тяжёлый флаер к кораблю, Лаан боролась с желанием если не убить, то хотя бы избить пленного – за погибшего соратника и раненых товарищей. Но это было недостойное желание. К тому же… Его ждёт допрос, так что своё он всё равно получит.

А сейчас они с Карэем возвращались на базу в городе. Не одни – они заменили раненых бойцов, потому что их ждала ещё одна схватка. «Будьте осторожны», – сказал тансэн, когда они уходили. – «Те трое будут ждать вас там». Что же, ради этого всё и затевалось. Но теперь и Лаан, и Карэй примерно представляют, на что способен противник, так что можно считать, что дело сделано.

Они в своё время долго прикидывали, где жить, от идеи шикарных – по местным меркам – апартаментов, которые можно было занять в правительственном секторе, отказались и просто купили несколько… как бы назвать-то… жилищ в одном из туннелей. Купили и обустроили под себя. Прежние владельцы, получив плату за эти халупы, в первый момент не поверили своим глазам, а одна семейка даже попыталась за эти же деньги сплавить им своих младших детей, совершенно непонятно, зачем. Но в итоге в их распоряжении оказалось несколько более-менее удобных и чистых комнат. А самое главное: хотя на первый взгляд их жильё в тупике, на деле прямо за дальней комнатой – технический коридор, из которого можно пройти в соседний туннель или на уровень ниже. Просто надо знать, где он. Причём попасть туда можно, не выходя наружу, а прямо из комнаты, проломив хлипкую перегородку. Проход неудобный, узкий, поэтому местные там особо не шастали.

Угрозу оба асаш-Тан почуяли ещё издали и обменялись довольными взглядами. Тансэн оказался прав, их ждала засада. Тем лучше. Все уже знали, что им делать.

Таэй прошёл дальше, мимо входа, встал, лениво подпирая стенку – на всякий случай, чтобы отрезать возможный путь отступления. Лаан почувствовала, как он сканирует пространство, определяя, сколько человек внутри. Вот он показал на пальцах «Двое». И тут же поправился – «трое». Но как-то неуверенно. И снова – «точно, двое».

Лаан замедлила шаг. Ей это не понравилось. Да, она сама знала, что один из тех троих – андроид, и значит, его сложно засечь с помощью Тан, но… Но всё-таки – двое или трое? Двое – это два живых и один андроид, или трое – это два живых и ещё кто-то? Наверное, надо остановить Карэя – а он уже входит внутрь. Потому что если там трое – то кто это третий? Или…

Внутри всё заледенело: почему, почему она не подумала о том, что Тан не даст ответ на самый важный вопрос: где андроид?

Лаан мысленно закричала Карэю: «Назад!» – и поняла, что опоздала.

Вспышка Тан в помещении. Выстрелы из пулевого оружия. Таэй падает – кто-то стреляет в него из того самого прохода, который он должен был перекрывать. Один из бойцов Карэя вываливается из двери наружу, Лаан как в страшном сне видит кровь, толчками бьющую из перерезанного горла… Но как?! Почему ничего не делает Карэй?! Тот всплеск Тан, который она ощутила, это был… Это был не он! Но кто тогда?! И где Карэй?! Что с ним?!

Всё пошло не так. Лаан тряхнула левой рукой, и танглей скользнул из рукава в ладонь. Правой выдернула из кобуры лучемёт. Она даже знала, кто умрёт первым – тот здоровый мужик, который выскочил из технического прохода и сейчас как раз вбегал в их жилище. Лаан вскинула руку – и с трудом удержалась от вопля: лучемёт вывернуло у неё из пальцев. Это было дико больно, неожиданно и… невозможно!

Лаан оглянулась.

Светловолосый андроид стоял метрах в десяти за её спиной. Это он. Он выбил оружие у неё из рук одним выстрелом допотопной пули. И теперь со спокойным интересом разглядывал Лаан, чуть склонив голову на плечо. Потом убрал пистолет, завёл руки снизу за спину и вытащил откуда-то из-под куртки два коротких клинка. Он что, собрался драться в рукопашную?

Тем хуже для него.

Теперь Лаан знала, что делать. Низкий вой внутри комнат за её спиной – это гаусс-автомат, жуткое и смертоносное оружие местных. Бойцов уже не спасти. Карэй… Карэй жив, но без сознания. Значит, сначала она разберётся здесь, потом займётся напарником.

Она перебросила танглей в правую руку, и Тан потёк из пальцев, давая жизнь силовым генераторам. Надо пару секунд… Она не хотела сразу показывать оружие и сначала ударила андроида сфокусированным Тан, просто чтобы огорошить, дезориентировать. Одно дело – тонкое сканирование, которое с искусственными телами бесполезно, и совсем другое – воздействие грубой силой. Не аккуратный укол скальпелем, а удар тяжёлой шипастой дубиной. Это должно было, просто обязано было сработать, но не сработало. Андроид крутанул клинки – и Лаан почти увидела, как золотой свет Тан завился вокруг них и погас.

Андроид улыбнулся:

– Сударыня, я не бью женщин, но для вас готов сделать исключение. Вам лучше сдаться.

Происходило что-то невероятное. Неправильное. Дикое настолько, что просто не укладывалось в голове.

– Никогда! Я погибну, но потом вернусь и убью тебя! – она ударила снова, и снова Тан исчез, словно… словно втянулся в эти странные не то мечи, не то шпаги. – Тебе придётся драться со мной и убить меня, но я вернусь!

Андроид с каким-то сожалением пожал плечами:

– Твоего напарника уже взяли, в принципе, ты мне не нужна. Это твой выбор, – клинки словно сами собой затанцевали вокруг его рук, притягивая взгляд. Льдисто-голубые отблески на металле, оружие кажется древним, но и удивительно… технологичным, это что-то сложное, сложнее, чем лучемёт, чем её танглей. И как Лаан смогла разглядеть вырезанные из прозрачного камня черепа на их рукоятях? Клинки захватывали внимание, затягивали… пугали. Лаан попыталась стряхнуть наваждение, встала в стойку. Андроид повторил:

– Твой выбор. Но учти: не будет никакого «потом». Ты умрёшь и больше никогда не воскреснешь, ты просто исчезнешь, и всё. О тебе даже не вспомнят.

И тут Лаан поняла, кто перед ней.

Она никогда не испытывала такого страха. Даже в лагере Тананда́я, когда инструктор, один из тансэн, гонял их по пустынным скалам и покрытым льдом пустошам. Даже когда она едва не оказалась в пасти ужасного жайлу. Потому что тогда Лаан знала: она уже встала на Путь и, значит, настанет время – и она вернётся! Со всей своей памятью, навыками, с накопленным Тан. Снова родится, как их наставники, как Далэй-Тан-сэн, начальник Гвардии, как Брэй-Тан-сэн, прошедший уже сотню перерождений…

Но не сейчас.

Этот монстр, выглядящий как человек, не врал, она видела это по его глазам, слышала по ровному голосу. Тансэн решил, что это робот? Глупец! Это даже не демон, не ведьмак, это Азааштан! Один из тех, кто прошёл тысячу перерождений, кто достиг вершин познания Тан – н не выдержал последнего испытания… Азааштан может не просто забрать чужой Тан и прервать череду перерождений, как ведьма или ведьмак АзТан. Он может стереть след человека из бытия, забрать отпечаток Тан, поглотить чужую душу. Кошмарные мечи в руках чудовища были полны отпечатков тех, кто восстал против Азааштана. Одно движение – и она окажется там же, в вечном заточении, вопя от ужаса, пока не сойдёт с ума …

Пальцы разжались. Танглей упал на землю. Голос чудовища прозвучал откуда-то очень издалека:

– На колени, руки за голову. Мне не нужна твоя жизнь, но я заберу её, даже не задумываясь.

Ей сковали руки за спиной. Азааштан надел ей что-то на шею – и Лаан почувствовала, что между неё и Тан словно выросла стена. Наверное, она могла бы проломить её, но не было ни сил, ни желания. Потом рядом появился Карэй, которого вёл… наверное, это был демон АзТан, хотя он и выглядел, как человек. Даже сквозь стену Лаан чувствовала, как в этой твари бурлит, медленно затихая, дикий Тан. Как же так, как же они могли ошибиться?!

Азааштан кинул своему слуге какую-то блестящую полоску, приказал:

– Надень ему на шею.

Карэй даже не сопротивлялся, когда демон застегнул на нём… ошейник, поняла Лаан. Такой же, как и на ней. Но мысль об унижении пришла и ушла. Ей было всё равно. Главное, что Азааштан убрал свои страшные клинки.

– Это что? – подошедший огромный мужчина с гаусс-автоматом кивнул на ошейник.

– Очередная Ленкина завиральная идея. Усиленный психоблокатор. Теоретически, должен мешать их способности использовать.

– А ничего так дизайн, – громила хмыкнул и посмотрел на комм-устройство на руке. – Мля, что они глушилки-то до сих пор не отключили! Надо сообщить Инге, что дело сделано.

Лаан не знала, что заставило её заговорить. Тан, не иначе.

– Инге? Она же Палома? Капитан корабля, на котором вы прилетели? Её захватили люди разбойника Гримо…

В следующую секунду лопатки больно врезались в стену – громила скрутил куртку у неё на груди и приложил так, что в ушах зазвенело, а его взгляд… Так может смотреть только смерть. Но это даже хорошо. Лаан умрёт от руки человека, не Азааштана.

– Что ты сказала?!

Ганс Шелест

Сознание медленно возвращалось. Чем же его вырубили? Ах да, станнер… Паршиво, но не смертельно. Серьёзных повреждений нет, а что до ушибов, то процесс регенерации проходит штатно. Вот сил совсем не осталось, это плохо. Ещё бы пару часиков отдохнуть… Только вряд ли ему позволят.

Он лежит на чём-то твёрдом, ровном и холодном. Воздух… Искусственный воздух. Рядом кто-то есть. Совсем рядом, метра два максимум. Тихое, ровное дыхание, медленный пульс, незнакомый, какой-то сухой запах. Этот кто-то спокоен, как… Как скала в пустыне.

Ничего, это ненадолго.

Ганс активировал боевой режим и кинулся на чужака.

Был бы это кинобоевик, пальцы Ганса сомкнулись бы на чужой шее, позвоночник хрустнул, и враг бы умер, быстро и просто. Но жизнь – не красивая сказка на экране. Ганс рванулся, куда смог дотянуться из положения «валяться на полу», целясь в район живота. Кулак Дракона способен пробить местную пластотоновую стену. Никаких шансов у врага просто не было. Не должно было быть. Дракон в боевом режиме в пять-шесть раз быстрее опытного бойца…

Чужак – непонятная смутная фигура – просто отмахнулся от него, и Ганс рухнул на пол. Сделал вид, что потерял дыхание. Надо хотя бы понять, где он… Маленькое пустое помещение без окон. Каюта корабля? Но они на поверхности, это точно… Похоже, он на борту у чужаков. Тех, кого они искали. Отлично, но что с боевым режимом? Почему он не работает?

– Ну, ты же воин! Попробуй ещё раз! Обещаю, я не прикоснусь к оружию, просто дотянись и убей меня!

Зар-раза!

Ганс посмотрел на противника и едва не зарычал. Встал, пошатываясь, словно нетвёрдо держался на ногах – и ударил.

Всё стало понятно в одно мгновение. С боевым режимом всё в порядке, просто злодей так же быстр, как и он. Ладно.

Пусть физических сил почти не осталось, но это у киборгов активность и мощность зависят от питания и параметров устройств. Чёрный Дракон человек, и всё решают сила воли и духа. Ганс провёл серию быстрых ударов, влепил противнику прямой в грудину, сбивая дыхание и концентрацию, ударил ногой, тот отлетел в угол, Ганс рванулся следом… И понял, что не летит в прыжке, не бежит, а продирается через густой кисель, в который превратился воздух.

Дышать!!! Зачем? Нельзя дышать этим киселём? Ничего, можно и не дышать. Ему хватит времени, чтобы свернуть шею этой твари!..

По ногам словно нейрохлыстом прошлись, да так, что Ганс упал. Замотал головой, сжал зубы, сдерживая крик. Всё, отключить болевые рецепторы. Никакой боли!

Чужак оскалился довольно. Стоп… Почему он скалится, ведь он почти уже в его, Ганса, руках? Как только Ганс доберётся до него… Стоп! Чужак знает это! Он просто смотрит, смотрит и изучает! Каждое действие документирует. Записывает либо в своей памяти, либо в памяти корабля… Так вот зачем ему надо, чтобы Ганс дрался!

Ну уж нет.

Ганс сел на пол и закрыл глаза. Он будет ждать. Ждать ошибки этой твари. А она ошибётся, рано или поздно. Вспышка боли прошла по телу, даже блокада плохо помогала. Да и пусть.

– Сражайся! Ты воин!

– Да пошёл ты! Я спать хочу. Отвали, надоел.

– Хм… Как скажешь.

Сознание медленно возвращалось. Чем же его вырубили? Ах да, станнер… Паршиво, но не смертельно. Серьёзных повреждений нет, процесс регенерации проходит штатно, а вот сил совсем не осталось.

Где он? Лежит на чём-то твёрдом, ровном и холодном. Ганс открыл глаза. Маленькое пустое помещение без окон, сухой отфильтрованный воздух… Каюта корабля? Очень похоже. Но они на поверхности, это точно… Похоже, он на борту у чужаков. Тех, кого они искали. Отлично, но что дальше?

Оставалось ждать. Ждать и набираться сил.

Но почему никто не приходит? Ганс не сомневался, что за ним наблюдают. Что же, он просто полежит здесь, придёт в себя, а там… Там – посмотрим.

В камере было тихо. Слишком тихо. Ну, понятно, корабль на поверхности, двигатели отключены, вот и тишина. И приглушённый свет, который словно растворяется в стенах. А вот признаков работы СЖО не хватает, и без привычных звуков как-то неуютно.

Ганс встал, потянулся, прошёлся по камере. Вернее, собрался пройтись. Уже после первого шага он понял, что что-то не так. Нет звука шагов? Точно! Он что, оглох? Да нет, чушь, диагностика не фиксирует никаких повреждений. Это легко и просто проверить – хлопнуть в ладоши, что-то сказать… Но решиться страшно. Ганс щёлкнул пальцами и ничего не услышал. На миг стало холодно… Глупости, с ним всё в порядке. Он хлопнул в ладоши. Уф, звук есть, только он гаснет в этих странных стенах. Ганс чуть не рассмеялся: они что, решили Чёрного дракона достать сенсорной депривацией? Идиоты.

Он снова уселся на пол. Он может ждать так долго, очень долго…

Но тут что-то не так. Неправильно. Какое-то… несоответствие.

Ганс перешёл в боевой режим, прислушался.

Тихо. Всё ещё тихо.

Интересно. Даже если допустить, что система вентиляции у местных работает бесшумно, то где движение воздуха? Где вибрация? Помещение небольшое, Ганс здесь какое-то время провёл, углекислота в воздухе уже должна начать скапливаться. Да, в обычном состоянии Ганс бы этого не заметил, но не в боевом режиме.

Как интересно…

Ганс встал, подошёл к переборке, прижался к ней ухом. Те, кто изолировал это помещение, вряд ли рассчитывали, что в нём окажется Чёрный… Но он не услышал и не почувствовал ничего. Словно снаружи вакуум. Или помещение действительно идеально изолированно, или…

Он резко мотнул головой в одну сторону, в другую. Показалось, или картинка слегка смазалась? И что-то ещё было неправильно.

Инерция. Инерция движения.

А что, если?..

Ганс снова уселся на пол. Вышел из боевого режима. Закрыл глаза. Если он прав, нельзя верить ни зрению, ни слуху. Погрузиться в себя. Тело Чёрного дракона – его оружие и самый точный анализатор, надо просто забыть про всё, что осталось снаружи, там ничего нет, есть только ощущения…

Он включил боевой режим.

На глаза давит холодом… Маска? Очки?

Запястья притянуты к… подлокотникам?

Он не сидит, а полулежит, под спиной… пластик? Металл?

Он…

Это симуляция! Дип-си!

Это…

Сознание медленно возвращалось. Чем же его вырубили? Ах да, станнер… Паршиво, но не смертельно. Он почти в норме, вот только сил совсем не осталось. Ничего, это поправимо, ему бы немного отдохнуть, и всё будет в порядке.

Где он? Лежит на чём-то твёрдом, ровном и холодном. Ганс открыл глаза. Маленькое пустое помещение без окон, сухой отфильтрованный воздух… Каюта корабля? Очень похоже. Но они на поверхности, это точно… Похоже, он на борту у чужаков. Тех, кого они искали. Отлично, но что дальше?

Звукоизоляция здесь была хорошая, обычному человеку хватило бы. Но не Чёрному дракону. Ганс подошёл к люку, прислушался, попытался почувствовать, что там, за переборкой. Попискивание систем жизнеобеспечения, вот где-то далеко открылся люк… Обычные звуки корабля, они не намного отличаются от привычных Гансу. Кто-то прошёл снаружи, остановился… И завыли сирены.

Ганс всё понял и сам чуть не завыл от бессилия. Нет! Ну, нет же! Зачем? Ох, он всё скажет инструкторам, когда они вернутся, они с неё не слезут и по теории, и тем более по практике, пока все зачёты не сдаст!

Переборка дрогнула. Словно кто-то впечатался в неё спиной. Люк распахнулся.

– Быстрее! – у Инге дикие глаза, на лице и одежде кровь, в руках – какое-то незнакомое оружие…

– Кэп, зачем?

– Разговорчики!.. Быстро, уходим!

Она кинулась по коридору, Ганс – за ней. Это точно корабль, чужой корабль – непривычная конфигурация коридоров, свет какой-то дурацкий… И ещё что-то не так, но задумываться некогда… На них набегают четверо в каких-то серых хламидах, капитан расшвыривает двоих, кричит: «Не тормози!», Ганс поворачивается к своим противникам, он уже почти в норме, активировать боевой режим…

Стоп.

Инге не умеет драться. Вернее, она не умеет так драться. Так ведут бой профессионалы, спецы с многолетним опытом, а не отличный пилот – и абсолютный профан в практических боях. Значит…

Это не капитан.

Точно! Он в симуляции, как он мог забыть?..

Ганс остановился. На него набежали, уронили на пол, начали бить. Не сопротивляться было тяжело, но он только свернулся в клубок, прикрывая голову.

Он не покажет чужакам ничего.

Сознание медленно возвращалось. Чем же его вырубили? Ах да, станнер… Нет, его избили, избили до полусмерти… В дип-си. Теперь Ганс это понял. Диагностика не показала никаких повреждений, но нервы помнили причинённую в виртуале боль. Это на несколько часов…

Ганс открыл глаза и понял, что ничего не видит. Мгновенная паника – ослеп! – сменилась облегчением. На нём отключённые вирт-очки.

Но что происходит?

Кто-то приподнял его голову, поднёс к губам стакан с водой. Ганса спасли? Он у своих?

Нет. Перед тем, как дать воды, отстегнули ремень, фиксирующий голову. От рук человека, который напоил его, пахло чем-то сухим и чужим – как в самом начале. Всё тот же тип… Ганс привязан к креслу или кушетке – на чём он там лежит? Запястья, щиколотки, что-то вроде ремней поперёк груди и бёдер… На голове куча всего нацеплена… Да он весь целиком облеплен какими-то датчиками.

Паршиво.

– Скажи, вы все такие упрямые? – голос сочувствующий, даже заботливый. – А ведь всё, что мне надо, это чтобы ты провёл со мной бой. Один бой – и всё. Понять воина проще всего в бою… А ты – воин.

Ганс рванулся, но собеседник легко прижал его голову и снова застегнул ремень.

– Понимаешь, я всё равно заставлю тебя сражаться. В реальности или в симуляторе – но заставлю. Ваша воля… – в голосе чужака звучало что-то похожее на восхищение. – Я ещё не видел такого. Я могу сломать тебя, подчинить, но это исказит результаты испытания. Согласись сам. Я ведь найду способ заставить.

– Пошёл ты…

– Жаль. Кстати, как ты понял, что твой капитан – это симуляция? Она… О, она слабый боец и слишком хорошо дралась? Забавно… Значит, когда она придёт, её не надо будет проверять, как тебя. Может быть, проще будет… Впрочем, я подумаю.

Держать себя в руках, не поддаваться, не вестись на это… Чужак бьёт на эмоции, пытается его достать. К тому же он… Читает мысли? Нет, скорее чувства. И если так, каждое погружение в дип-си будет давать ему ещё какой-то кусочек информации о Гансе – и о Чёрных. И рано или поздно чужак его достанет. Да, Чёрные – отличные бойцы, но они люди. Со своими слабостями и болевыми точками. И ведь в следующий раз этот гад так не ошибётся. В следующей симуляции уже не Инге придёт Гансу на помощь, а ему придётся спасать капитана. Сможет ли он помнить, что это всё – виртуал?

А если там будет не капитан? Если это будет?..

Ганс не увидел, но почувствовал, как чужак замер и улыбнулся.

– Кто такая Соня?

Ледяной ужас скрутил желудок, а чужак довольно рассмеялся.

– Сестра? Невеста?.. Впрочем, неважно. Ты будешь драться. Но… чуть позже. Сегодня на редкость удачный день…

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

Николай очень не любил на ходу менять планы, но останавливать Тима было бесполезно. Сам Николай не сомневался: Инге выкрутится, да вот только Тима в этом не убедить. Впрочем, уже понятно, что делать.

– Варк, доставишь их на корабль и… Так, у Алады уже наверное мозги на место встали. Этих в регенераторы, и пусть Марта объяснит ей, что так надо.

– А если не захочет там здоровых держать?

– Отруби им ноги, можешь съесть, если хочешь. Или руки… В общем, придумаешь. А потом ко мне. Я и сам, конечно, справлюсь, но мало ли.

– Понял, – Варк как мог добродушно посмотрел на пленных. – Сами пойдёте или понести? А то жрать уж больно хочется.

– Сами, – убитым голосом ответила девица. Похоже, она уже попыталась что-то сделать своей непонятной псионикой, но ошейники теоретически – и хотелось бы верить, что практически – напрочь лишали любых существ возможности оперировать энергиями, кроме своих собственных. Да и то, как объяснила Ленка, даже свои силы были ограничены пределом среднего стандартного показателя пси для человека. Если бы не Адмирал, они ни за что не успели бы сделать блокаторы. Насколько Николай был в курсе, ради шести «ошейников» техотдел Адмиралтейства неделю работал без отдыха, отложив все остальные разработки. Причём первый день там пытались понять, чего от них хотят: Ленка, хоть и училась в МИФИ, техзадания писать не умела…

Так, ладно. Следующий шаг – транспорт. Но это решаемо, надо только найти средства связи. Откуда-то чужаки должны были связываться с Дирекцией и входить в сеть. Не всё же оборудование Тим из своего гаусса покрошил…

Николай вернулся в помещения, осмотрелся. Да, раньше здесь было даже по-своему красиво – до пустоты аскетично, только на стенах висели какие-то… свитки, наверное. Не то с очень сложными, даже изощрёнными орнаментами, не то с их версией каллиграфии. Н-да… Тому, кто решит занять это жильё, придётся долго отмывать кровь и латать стены. Коммы, коммы, стандартные коммы… Есть! Местная система, и один из первых контактов – как раз Дирекция. Кодов было несколько: личные комм-коды, приёмная – ну надо же! Так, вот оно – зал совета. Отлично. Осталось надеяться, что Дирекция – пардон, правительство – всё ещё там. Когда Николай, Варк и Тим уходили, те продолжали спорить, обсуждая перспективы и ситуацию. И, похоже, спорили до сих пор.

– Рока? Всё не угомонитесь? Это хорошо. Тяжёлый флаер или вездеход к ближайшему ко мне выходу. Срочно. И координаты корабля «инспекторов».

Он не сразу отключился, несколько минут понаблюдав, как Энгранд снова пытается выступать. Вот ведь упорный придурок!

– Рока, дай громкую… Господин президент, ещё раз что-то подобное услышу, выведу на самую большую площадь в ваших катакомбах и выпорю. А потом покажу по центральному каналу. Надеюсь, это добавит вам сознательности и заставит соблюдать наши договорённости. Вот и славно. Через пять… семь минут я буду у… – он глянул на карту, – четвёртого выхода. Жду транспортное средство с координатами в навигаторе. И без шуток мне! Да, и глушилки отключите, наконец!

Николай вышел, ещё раз оглядел пленных. Кстати, девица весьма интересный вариант. Поначалу-то она вообще как пришибленная была, испугалась чего-то до полуобморочного состояния, но теперь в глазах не только страх и надломленность, но и интерес потихоньку проклёвывается. Она стояла, опустив голову, но нет-нет, да посматривала, как Николай распределяет по карманам и обвесу оставленный Тимом комплект снаряжения. И не удержалась:

– Вы собираетесь один штурмовать корабль? Это безумие! Вы даже внешние посты не пройдёте!.. – она осеклась.

– Значит, у вас и внешние посты есть? И много их там? Давай посчитаем, сколько вас может быть на корабле. Минимум двенадцать человек, даже с учётом автоматики. Плюс резерв, человек пять-семь, плюс минимум трое лётного экипажа. То есть кроме часовых и сменщиков на борту никого, если не считать пилотов. Остальные-то вон, отдыхают, – Николай говорил во многом наобум, но судя по её лицу, если и промахнулся, то не сильно. – А ты говоришь – безумие, – он подмигнул девушке.

Странно. Очень странно. Она в этой парочке явно старшая, но первой сломалась, на вопросы нормально отвечала, и вот теперь… Самая разумная или тут ещё что-то? Всё говорило, что эти ребята – что-то вроде тамошней элиты, а значит, крайне упёртые. Тогда она что? Накопленная статистическая ошибка, которая рано или поздно появляется в любой, даже самой идеально отлаженной, системе? Или… Или тут что-то большее?

Дав Варку знать, что она в приоритете, Николай решил оставить на потом эту игру в догадки. Сейчас были дела поважнее.

– Всё. Рванули. Варк, Марту в любом случае на борту…

– Знаю, командир, – тот обернулся к пленным. – Всё-таки сами пойдёте, да? Эх, ладно…

Гримо, El Jefe

О, да! Лоа на его стороне… Гримо с удивившим его самого умилением рассматривал лежащую на полу девку. Пришла в себя? Нет? Вроде веки дрогнули, похоже, прикидывается, puta. Ничего, гонор с неё он быстро собьёт…

Он кивнул, и Тамо вздёрнул её на ноги. Perra вскинула голову – точно притворялась, дура! – стрельнула глазами по сторонам и замерла. Всё правильно: когда вокруг шестеро здоровых парней, а у тебя руки за спиной скручены, да не верёвкой, а монтажной стяжкой… Она посерела и, похоже, застыла от ужаса, но Гримо этого было мало. Он оглядел своих амиго. Да, они готовы, особенно Тамо, который уже прижимает девку к себе. А вот ему требовалось время. И подготовка. Ничего, это отдельный кайф…

Он постоял перед сучкой, демонстративно медленно оглядел с ног до головы. Аккуратно закатал рукава белой рубашки, раскрыл нож и вспорол на девке футболку с портретом какого-то мужика. Гримо не торопился. Он хотел, чтобы puta как следует осознала, что происходит и что будет происходить.

– Себе я тебя, пожалуй, не оставлю, много чести, – он повёл кончиком ножа по её щеке, по шее, груди. Нож был отточен до идеальной остроты, стоило чуть-чуть повернуть его, и оставались тонкие аккуратные порезы. Пока неглубокие. Гримо нравился контраст полированного блестящего лезвия и шоколадной кожи, нравилось смотреть, как на ней бисерными каплями выступает кровь.

– Besa mi culo, asqueroso! – девка словно проснулась. Вот и славно, окаменевшая от страха кукла – это неинтересно.

Гримо засмеялся в голос:

– Гордая? Это хорошо… Сначала тобой займусь я, потом мои парни, а потом… потом я отдам тебя чужакам. Думаю, у них тоже есть бордели.

– Cabron, baboso, come mierda, corijo tu! Я тебя убью! Vete tomar рог culo!

– Да, да, конечно, когда-нибудь мы все умрём, – Гримо разжал девке челюсть и впился в её рот поцелуем. Ему надо было разогреться, накопить злобу, под конец он даже немного ослабил хватку, чтобы та могла слегка укусить его. И конечно, она попыталась это сделать. Дура! Она что, первая? Не она первая, не она последняя, всё рассчитано до мелочей. Зубы клацнули в воздухе, лишь задев и пустив немного крови. Гримо провёл рукой по губам, с деланным изумлением посмотрел на испачканные пальцы и ударил. Бил тоже со знанием дела, пощёчины были сильными, болезненными, но особого вреда не причиняли.

– Ещё раз укусишь, все зубы выбью, кроме последних.

– Да пошёл ты! – она плюнула кровью из разбитых губ ему в лицо. Гримо стёр плевок, вытер руку об её растрёпанные косички. Засмеялся:

– А ты ничего, – очередной порез на груди оставил на кончике ножа красные потёки. Гримо слизнул кровь, глядя девке в глаза, и довольно хмыкнул. – Тощая, правда, как доска. Надо будет сказать Кайде, чтобы откормила тебя перед продажей. Хотя, может, эти чужаки таких любят. Вон, у их бабы задница такая же, как и у тебя – костлявая! – он снова заржал. Perra дёрнулась: судя по всему, Тамо ухватил её за эту самую задницу: с его лапищами он вполне мог удержать девку одной рукой.

Конечно, продавать её Гримо не собирался, сучка должна сдохнуть, но пусть представляет всякие ужасы… Пока может.

За спиной открылась дверь.

– Босс! Ты нужен…

– Что там? – в первый момент Гримо разозлился на помешавшего веселью Яго, но прикинул, что так получится даже интереснее. И потом, раз уж его в такой момент беспокоят, значит, дело важное.

– Засекли одного. Прячется, вынюхивает что-то.

– Из этих? – Гримо кивнул на девку. О, уши навострила… Нет, almeja, тебе теперь никто не поможет.

– Не, других. Ну, ты ж сам сказал, если что, докладывать в любой момент, – кажется, Яго уже засомневался, что это была хорошая идея. Нет, амиго поступил правильно, но пусть помучается неуверенностью.

– Ладно, maldito sea, пошли уж. А вы пока разогрейте её, чтобы из этой perra zorra вышла, – Гримо заржал над своей шуткой, сделал шаг к дверям, но словно передумал и вернулся к девке. Обвёл кончиком ножа – тупой стороной, пока рано, – коричневый сосок, чуть надавил. – Жди меня, я скоро.

Яго на самом деле отвлёк его по делу. Чужак не высовывался, но камеры чётко отследили, куда он вошёл, а оператор не видел, как тот вышел. Предположить, что белый чужак забрался в одно из жилищ в прямой видимости от их базы просто так, от нечего делать – это надо быть полным идиотом. А идиотов Гримо к аппаратуре сложнее дубинки с шокером не подпускал.

– Давно он там?

– Как девку притащили.

– Голый?

– Нет. Что-то короткоствольное, – Яго показал примерные размеры, сантиметров тридцать от силы, – но тут у нас больше ничего и не надо.

– Хорошо… Очень хорошо, – мысль была странной и вроде как совсем не относилась к чужаку. Но что-то он точно сделал хорошо и правильно, вот прямо сейчас сделал. Понять бы ещё, что именно… – Посади ребят, пару. Пусть смотрят за ним и будут готовы убрать. Не нравится мне, что он с оружием.

– Как скажешь.

Может быть, дело в том, что не дал команду сразу убивать этого типа? Гримо был против убийств. Лишних, в смысле. Поэтому пистолеты имелись только у амиго, а обычные бойцы ходили с дубинками. Этого хватало. Конечно, когда он только брал власть в favelas, приходилось стрелять, но теперь… О, теперь достаточно было его авторитета! Все знали, что Гримо суров, но справедлив, помогает своим и безжалостно карает врагов. Кстати, «пушка» у девки хороша. Оставить себе? Нет, подарить кому-нибудь из амиго. Так будет луч…

Что-то происходило там, в задних комнатах. Что-то совсем не то. Или не происходило, а вот-вот произойдёт?

Гримо замер.

– Ты что-то учуял? – Яго знал о чутье Гримо и доверял ему.

– Сходи посмотри, как там дела, а я пока за этим пригляжу. Не нравится мне он, – Гримо мотнул головой на мониторы. – Можешь поразвлечься… Но не увлекайтесь!

Яго вышел. Гримо, забыв про мониторы, рванулся к шкафчикам. Да, он в своё время потратил много сил, чтобы наладить у себя нормальную диспетчерскую службу, но сейчас маленькая комнатушка выглядела, как надо: мониторы наблюдения, кухонька за выгородкой… и шкафы с оружием. И в одном из них хранились любимые «пушки» Гримо. Старые, надёжные, им лет десять уже… Тогда он, совсем молодой пацан, снял их с одной из чужаков. А нечего было порядки свои наводить. Ох, и испугался он потом, глядя, как дантейцы смотрят на обнаглевшего местного… Тогда он и понял: уважать можно только силу и зубы. Его не просто простили, его приняли в свой круг. До этого он был обычным бандитом, а стал одним из боссов… А потом и единственным боссом. Эти пистолеты были его талисманами, а помощь лоа ему сейчас понадобится, потому что…

Потому что лоа на его стороне. Это они, а не Яго, увели его из той комнаты.

Из глубины норы раздался дикий вой и несколько суматошных выстрелов. Потом ещё один крик – не то боли, не то ужаса. Гримо сунулся в коридор и увидел, как из дальней двери, той самой, за которой он оставил perra, выскочил Яго. Нет, не выскочил. Вывалился. Упал на пол и…

Сначала Гримо показалось, что амиго скорчился от боли, но потом он понял: всё не так. Яго был мёртв и усыхал на глаза, превращаясь в мумию. Гримо видел останки первых колонистов, климат не давал им гнить, но они лежали в своих усыпальницах годами, а Яго иссох за секунды. Но… Как такое возможно?

Ответ пришёл мгновенно. Девка. Эта треклятая девка. Гримо ни разу не слышал, чтобы баба могла стать бокором, да он и ни одного бокора не встречал, но сомнений не оставалось. Эта дрянь убила его парней и… И пистолеты против неё не помогут.

Он колебался всего пару секунд: попробовать спасти хоть кого-то или спасаться самому? Но спасать-то уже, похоже, некого, а жуткий холод пробирает до костей, холод и темнота, они волнами плывут из задней комнаты, как щупальца каменной актинии, ищут его, Гримо, надо спасаться, бежать…

Он выскочил на улицу в последнюю секунду: закрыл за собой двери в тот самый момент, когда девка выходила в коридор. А она, кажется, не может убить его, если не видит. Так что делать? Устроится в проходе, подождать, когда дрянь выйдет наружу, и пристрелить? Нет, против бокора это может и не сработать. Значит, надо уходить. И он знает, куда.

Адлер Нойман

Кажется, он сходил с ума, и это был очень интересный процесс.

Наверное, ещё дома, на Марсе, стоило обратиться к психологу. Но, с другой стороны, Адлер знал, что первый признак серьёзного психического расстройства – утрата способности критически оценивать своего состояние. А он понимал, что с ним происходит.

В любом случае, сейчас уже поздно что-то предпринимать.

Он ошибся тогда. Позволил себе расслабиться, отвлечься на посторонние, ненужные рассуждения и мысли, и в результате «Вега» попала в сканирующий луч, их просчитали и перехватили.

Это была не первая его ошибка, но та самая, из-за которой погиб его друг и командир. И с того момента, как Адлер пришёл в себя в госпитале на Марсе, он пытался вычислить, можно ли было избежать таких последствий? В какой момент его действия – или бездействие – стали необратимы? Но ничего не получалось. Слишком много неучитываемых факторов, слишком много переменных.

Навязчивое желание всё просчитать поначалу не очень тревожило Адлера, но вскоре он понял, что не просто пытается решить невероятно сложную задачу. Он ищет конкретное решение – такое, которое убедительно докажет, что он не виноват. Что у него не было шансов избежать сканирования. И вроде по расчётам так и получалось, но Адлер уже не верил себе. Не подтасовывает ли он данные, сам того не понимая? Ведь если он действительно не мог избежать ошибки – то это не ошибка, а объективные обстоятельства. Или он просто пытается оправдаться, убедить себя, что его друг погиб не из-за него?

Вина. Чувство вины.

Нет, эмоции не подменили логику, даже не влияли на неё… или Адлер этого уже не видел? Это было страшно и непривычно: сомневаться в себе самом, в своих суждениях. Он понимал, что происходит, что им двигает, но не мог ничего изменить. Или не хотел? В этом было что-то удивительно притягательное. Просто сказать: «пусть всё идёт, как идёт», и с холодным интересом исследователя наблюдать, как неуправляемый МДЧ модели «Адлер Нойман» входит в пике над поверхностью планеты.

Адлер ни с кем не делился сомнениями и переживаниями. Он мог бы поговорить с Яной, тем более что та, судя по некоторым признакам, догадывалась, что он винит себя. Но последние пару недель Яна ходила с мечтательной улыбкой, стала мягкой и нежной, непохожей на себя, Валера тоже выглядел слегка ошалевшим, и вести психологически тяжёлые разговоры с Яночкой сейчас было по меньшей мере безответственно.

Можно было – да что там можно, нужно! – поговорить с Петром Ивановичем. Подать рапорт, доложить, что он сомневается в своей профессиональной пригодности, что его надо отстранить от практической работы. Но вместо этого, когда Гейнц довёл приказ о назначении в экипаж «Алады», Адлер только кивнул и поставил подпись на документе. Это было нелогично, неправильно, непоследовательно… но и совершенно непривычно и потому интересно. Значимое действие, продиктованное эмоциями.

Не то чтобы Адлер считал себя безэмоциональным. Он человек, и отсутствие эмоций было бы выраженной патологией. Но одно дело – обыденная жизнь, межличностные отношения, в которых чувства и переживания не только допустимы, но и необходимы, и совсем другое – принятие значимых решений. Тут нужен только анализ и холодный расчёт.

Ведь именно из-за того, что он поддался эмоциям, Адлер упустил единственный шанс увести «Вегу» из-под сканирования!

А потом оказалось, что он допустил ещё одну аналогичную ошибку.

Всё началось, когда он увидел своего нового «капитана» – тощенькую большеглазую девицу с копной разноцветных косичек. Её легко было представить в старшем классе средней школы, но никак не на мостике рейдера в роли капитана. Скорее всего, настоящим капитаном здесь был Найдёнов, а девочка играла какую-то декоративную роль. Ну да, они же летели на Нову, а она вроде как оттуда. А когда Адлер сообразил, кто она такая, эта «капитан И. Гомаро», то неожиданно для себя запаниковал.

Дочь Первого! Да она и сама Первая – по праву рождения. И ему придётся лететь с ней. Нет, ещё совсем недавно он почёл бы это за честь, несмотря на её возраст и всё остальное, но сейчас… После того, как из-за него погиб Пашка и едва не погибла Яна? Когда его способности к анализу утекают, как песок сквозь пальцы? А ведь она будет рассчитывать на Адлера. А он? Он сможет выполнять свои обязанности? Или нет?

Но и тогда Адлер не пошёл к Гейнцу, не заявил отвод, не подал рапорт. Он просто решил, что судьба даёт ему второй шанс. Нет, не так. Возможность окончательно убедиться, что он ещё на что-то способен. И… искупить вину? Возможно.

Но и этот шанс Адлер упустил.

А всего-то и надо было – настоять на том, что с ней в город пойдёт он, а не Ганс Шелест.

Не сделал. Всего одно нерациональное решение – и… И МДЧ «Адлер Нойман» сорвался в пике.

Драконы всегда чувствуют друг друга, но взаимная эмпатия команды «Алады» намного возросла. Это заметили все – и сам Адлер, и Марта, и Ганс, и Володя. Где-то к середине полёта они решили обсудить ситуацию, и оказалось, что независимо друг от друга пришли к одному выводу. Их капитан – какой-то нетипичный, но очень сильный псионик – словно создавала вокруг себя круг тепла и света, объединяющий «своих». Они даже Найдёнова вроде как начали ощущать, хотя тот не был Чёрным. Но сейчас повышенная чувствительность могла всё испортить.

Они мгновенно узнали, что с капитаном и с Гансом случилась беда. Марта и Володя хотели обсудить, что делать, но тут не о чем было говорить. Ошибку допустил он, Адлер. Ошибка должна быть исправлена.

И конечно, Марта почувствовала его намерения. Володя, с шансами, тоже. Они вошли в кают-компанию, и Адлер сразу понял: сейчас его попытаются остановить. Но он не может позволить друзьям сделать это.

Им даже не понадобилось что-то говорить друг другу. Марта шагнула к Адлеру, Володька характерным движением сместился в сторону, перекрывая ему выход в коридор.

Ну уж нет.

Адлер без разговоров перешёл в боевой режим.

У Марты были шансы его перехватить, а вот у Володи – нет. Он пытался, но опыта не хватило. Адлер не стал драться, он просто толкнул парня на Марту – та, разумеется, тоже ускорилась и кинулась за ним. Пара секунд выигрыша – это очень много.

Коридор, люки… Сообразит ли Марта заблокировать шлюз? Она по штату старший офицер, но для этого ей или надо вернуться на мостик, или отдать голосовую команду, а это значит – выйти из боевого режима и терять драгоценные секунды. Нет, она побежит следом, а у него пока есть фора, хоть и небольшая. Тамбур со скафами, хорошо, сейчас не надо одеваться, не надо ждать выравнивания давления, можно просто пробежать насквозь, и…

Рывок за запястье чуть не заставил Адлера упасть, а инерция движения протащила вперёд и развернула так, что даже в плече что-то хрустнуло. Адлер попытался освободиться, не понимая. Его руку сжимали… сжимала перчатка боевого скафа Найдёнова. Но ведь в нём никого нет!

– Прекрати психовать, Дракон, – голос похож на голос Тима, но чуть ниже и звучит пожёстче. – На просчёт вероятностей уйдёт не более десяти минут. Определи, куда их могут повезти, и вот тогда… Тогда я пойду с вами, мягкотелый психопат.

– Ты… ты кто такой?! – вопрос был совершенно дурацким, лишним, несущественным. Надо было освободиться, бежать дальше… Но… может быть, этот… эта штука действительно права? Ведь если подумать, то куда Адлер собрался бежать?

Он отключил боевой режим. А скафандр продолжал говорить:

– Сейчас важнее, кто ты. Истеричная девка с Харола или Чёрный Дракон, потомок Первых. И хоть разница для вас, мягкотелых, невелика, на срок жизни и большинство критичных факторов не влияет, в данном конкретном случае твои психофизические данные тренированного бойца и специалиста могут оказать нужное влияние на вероятностные факторы и изменить запланированное течение событий…

– Чего?!

Вопрос был задан хором: Марта и Володька застыли в дверях тамбура, вытаращившись на Адлера и скафандр. А вот Марта прячет за спиной инъектор… Плохо. Хотя… А что ещё она могла подумать, когда он так сорвался? Действительно, не Дракон, а истеричка…

– Я мог бы прочитать вам лекцию на эту тему, но в настоящий момент на это нет времени, а прямую загрузку информации ваши биологические мозги могут не воспринять.

– Что это? – а ведь Марта испугалась… Да, пожалуй, её можно понять.

Адлер подавил желание помотать головой: сейчас это было бы неправильно. Марта, конечно, по штату старший офицер, но если называть вещи своими именами, то как раз он, Адлер, самый старший и опытный на борту. И просто не имеет права на срыв. Именно то, что он позволил себе распуститься, было главной – и чуть не стало роковой – ошибкой. Капитан и Ганс живы, значит, их можно спасти. Для этого каждый должен использовать свои сильные стороны. А не поддаться ненужным эмоциям, собственными руками отдавая врагу самое мощное своё оружие – способность к холодному и рациональному анализу.

– Это? – Адлер кивнул на скаф. – Насколько я могу понять, это… Искусственный интеллект. Настоящий, не виртуальный, не ограниченный. Так? – Адлер не удивился бы… а может, и удивился, кто знает, обнаружив за поляроидом шлема живое лицо, но увидел только своё отражение.

– Для мягкотелого ты сообразителен, – Адлеру показалось, или в голосе скафандра послышалось недовольство? – Вы можете называть меня Том Том, или просто Том. И…

– ИИ? Но как? Откуда? – выдохнул Володька, с восторгом глядя на скафандр.

– Потом, – пальцы на запястье Адлера разжались, и он машинально кивнул: – Спасибо. Думаю, до возвращения капитана и Найдёнова это… – он кивнул на скаф, – Тома, в смысле, мы обсуждать не будем. У нас достаточно информации…

И, кажется, Вселенная всё-таки решила его доконать. Из интеркома раздался голос системы оповещения «Алады». Вот только то, что она… система… или корабль?.. говорила, не было предусмотрено никакой программой:

– Прошу учесть на будущее, что обращение «это» может быть неприятно разумным существам. Также довожу до вашего сведения, что в ближайшие две минуты, плюс-минус, с вероятностью, стремящейся к единице, мы получим информацию о местонахождении корабля чужаков. Время является расчётным, поскольку…

Сигнал открытия наружного шлюза заставил всех троих вздрогнуть.

Первой внутрь влетела – похоже, от толчка в спину – светловолосая девица с мнемоблокатором на шее и связанными за спиной руками. За ней вошёл Варк, неся на плече безголовое тело.

– Вот, – он уронил свою ношу на пол. – Сбежать попробовал, дурак. Может, биологам пригодится. Для вскрытия и всего такого.

Девица упала на колени, рвотный спазм скрутил её, но кроме слизи, в желудке блондинки уже ничего не осталось.

– Вот ведь! – сокрушённо покачал головой Варк. – Опять… Что ж ты так, а? – и только тут больвог уставился на Чёрных: – Э-э… А с вами что? Чего лица-то такие?..

Тим Найдёнов

Вот как чувствовал, что какая-то пакость выйдет! А так всё хорошо шло, по идее, можно было основную группу с Марса вызывать, дождаться первой группы и сваливать отсюда. Не просто данные по чужим есть, но ещё и «языков» взяли, можно и Гейнцу одного дать, и Адмиралу. Даже террянам что-нибудь с барского плеча отсыпать, без них в этой разборке не обойтись. Заварушка, похоже, будет такая, что всем работёнка найдётся. Вторых Сумерек, конечно, не получится, но.…

Это я себя так от мыслей поганых отвлекал, мне злиться никак нельзя в такой ситуации. Инге нет нет, да рассказывала немного о местных нравах, так что я догадывался, что её может ждать у этого Гримо. Почему-то даже мыслей не возникло, что она крутая и что она Чёрный Дракон. В первую очередь она моя женщина, моя любимая женщина, и я оторву руки любому, кто её хоть пальцем тронет. Конечно, если она сама раньше их не оторвёт.

Где искать нору Гримо, узнать было несложно: поймал первого встречного мутного типа, прижал к стеночке, оторвав от земли, приставил ствол к дурной башке и спросил, как пройти. Уж не знаю, что тут сработало: пиетет перед белыми с Дантея, а может, моя лысая морда не предвещала ничего хорошего, не знаю. Да и неважно это. Важно, что дорогу он мне сказал правильную.

Вот что хорошо на Нове, так это понимание. Ну, бежит огромный детина, увешанный оружием, значит надо ему, зачем мешать? А ещё тут хорошо с инстинктами самосохранения. Я хоть и видел по дороге каких-то служителей порядка с дубинками, но они меня не замечали вроде как. А может, местный СБ-шник уже предупредил всех, что власть поменялась в очередной раз, кто знает…

Стоп, тихо. Время, конечно, бесценно, но сейчас моя голова ценнее. Если Инге жива, несколько секунд ничего не изменят, а если нет… Если её хоть пальцем тронули… Тогда я устрою тут бойню, и устрою её с холодной головой. Тихо? Да. Хотя нет, какие-то звуки есть. Я не фанат галобоевиков, поэтому красиво бегать с ПОССом не стану. Пистолет это хорошо, когда ничего посолиднее нет, а посолиднее есть… Ну что? Идём? Идём.

В принципе, говорить мне тут не с кем и не о чем. Поэтому очередь в дверь, потом с ноги её, если не выпала, и вперёд. Коридор, под стенкой сидит на корочках седой и бледный человек, держится за голову, покачивается, что-то бормочет, подвывая. Пахнет от него отвратительно. Ладно, пусть их лоа с ним разбираются, убивать его не стал, пошёл дальше. Вот боец с пистолетом, лежит в открытых дверях, иссохший, как мумия. Тронул ногой – и тело рассыпалось. М-да. Я такое уже видел. Гаусс можно убирать, понятно, что живых тут нет.

Я зашёл в комнату.

Так, отставить нервы. То, что у двоих жмуров штаны спущены, ещё ни о чём не говорит. Её не тронули, просто не успели. Не успели.

А что тут вообще произошло?

Пять трупов, четверо иссохшие, а у одного, такое ощущение, что мозги закипели, кровь из глаз из ушей, отовсюду. Гримо среди них нет. Конечно, четыре мумии сходу не опознать, учитывая, что я только фотографии видел, но Инге рассказывала, что он – пижон, всё время в белой рубашке ходит. А ведь он должен здесь быть. Значит, что? Отвлекли? Возможно… Её разрезанная футболка, порванная строительная стяжка. С этим всё ясно. А что дальше?

А дальше, в принципе, понятно. Вот тело, рядом валяется магазин, а оружия нет. Ещё один труп практически рассыпался, штаны есть, а рубашки нет. Или футболки, или что там было. Кстати, может быть, это Гримо? Нет, не думаю. Не стала бы Инге его одежду забирать, как мне кажется. К тому же… Я поворошил ногой прах. Никаких следов ожерелья из игральных костей, а Инге его назвала как особую примету Гримо. Значит… Она убила охрану, освободилась, сняла одежду вот с этого и оружие с того бугая. И ушла.

И вот самый важный вопрос: куда? Связи нет, псионика и прочая эмпатия – совсем не моё. А если подумать? Вариантов три: следом за Гримо, на «Аладу» или спасать Ганса, которого захватили чужаки. Второй вариант сразу отметаем. Если она в порядке – а она в порядке, скорее всего, то на «Аладу» не пойдёт. Гримо? Может быть, но…

Нет. Она пойдёт за Гансом. Потому что он в плену, а она – капитан. В том, что Инге знает, что со мной всё в порядке, можно не сомневаться. Так что скорее всего эта дурёха не стала нас отвлекать и решила, что справится сама.

Найду – своими руками убью!

Очень хотелось пойти за ней, но… Во-первых, я только очень примерно представлял, где корабль чужаков. Инге-то с её псионикой могла Ганса почуять, а я – нет. Во-вторых, туда уже отправился Ник, а следом за ним должны рвануть Варк, Адлер и Володя. А самое главное – вряд ли в банде Гримо всего шесть человек, здесь точно есть ещё кто-то. А Гримо – босс, и может стать реальной проблемой. Так что вариантов нет.

Я распахнул дверь, сделал шаг и тут же рухнул назад: на стене и двери полыхнули вспышки импульсного лучемёта. Идиот! Придурок! Только что разглагольствовал о ценности своей головы, и так по-идиотски едва не подставился! Гаусс ткнулся в плечо, это, конечно не «пила», но и стены тут не из армейского пластотона. Короткая очередь… Что там? Тишина. Хорошо, рывок, контроль, снова рывок… М-да. Не повезло. Чужак лежал на полу. Пятно крови, тело привалено кусками плит, лучемёт валяется в сторонке. Ладно. Лучемёт я прибрал, а тело потом заберём. Не знаю, может это и ошибка, но контрольный делать не хотелось. Он не опасен, даже если жив. В том, что наши возьмут корабль чужаков, я не сомневался, их штаб-квартиру мы прибрали, куда он денется? Выживет – ладно, нет – тем проще.

Но куда идти? Вот вопрос… Хотя… Если Гримо сбежал, а он сбежал, то почему и куда? Почему – понятно. Увидел, что произошло с его людьми. Скорее всего, ему хватило парня, которого я обнаружил на пороге. И не важно, видел Гримо остальных жмуров или нет. Хватило, что на его глазах человек упал и превратился в мумию. Гримо увидел это – и сбежал.

Но куда?

Мля, вот всю жизнь мечтал сидеть и соображать, куда понесло одну дурёху и одного урода! Но если что думает Инге, я представить мог, то что в голове у этого ублюдка?

То-ом! Где ты? Мягкотелому срочно нужна помощь! Том занят, можно, конечно, его отвлечь, он у нас многозадачный, но можно и самому вопрос решить, чай, не дурак, наверное. Так что будем рассуждать логически.

Что подумает Гримо, увидев такое? Инге даже на Марсе и Теллуре постоянно твердила про своих лоа. Она пилот, она видела Торговый Союз, прошла повышение квалификации в академии Теллура, и тем не менее всё время про них вспоминает. А Гримо? Да он должен прийти в суеверный ужас и рвануть со всех ног от страшной баккара… Или бокора? Неважно. Важно, что он побежит со всех ног в суеверном ужасе. Куда? В местный Храм, куда же ещё.

Ох, как хорошо, что мы с Инге всех заставили учить карты городка. Наизусть. Инге из желания хоть как-то нам помочь и облегчить работу на месте, а я по старой армейской привычке. Мы же не всегда падаем на головы врага в чистом поле, иногда пехота выбрасывается в город или заходит туда, а МП так вообще чаще всего работают в городах, наземных или подземных. Короче, зубрёжка карт у меня в крови. Вот и сейчас схема всплыла в памяти, сориентироваться было несложно. Нет, наверное, можно было найти дорогу и покороче, наверняка прокопали какую-нибудь дыру, вроде тех коридорчиков у штаб-квартиры чужаков, но сейчас это некритично. Ноги в руки и вперёд.

Гримо! Ау-у!

Инге Гомаро

Я думала, что готова ко всему. Ну, почти. Но я ошиблась.

Нет, я испугалась не Гримо. Когда я пришла в себя в его норе, я словно… Словно опять стала маленькой. Я забыла, что я – Чёрный дракон, что я могу порвать стяжку на руках безо всяких усилий и убить этих тупых громил ещё до того, как они поймут, что происходит. Вернее, я это помнила, но как-то отдельно. Просто я маленькая, а рядом – папашка и его дружки по бизнесу и картам, а я – вещь, которая ничего не может изменить, ничего не может сделать. Приз, который рано или поздно окажется у кого-то в руках, и я знаю, что будет, боюсь этого, не хочу этого, пожалуйста, не надо, остановите это, кто-нибудь!..

Так что, наверное, я должна сказать Гримо спасибо за то, что он меня ударил. Потому что после этого я вернулась в реальность.

Да уж, Чёрный дракон, называется! Схлопотала по башке, как последняя дура. Вот правильно инструктора говорили: не умею я драться, и дело не в приёмах, а в психологии. А так нельзя. Получилось, что ребята на меня рассчитывали, а я их подвела. И с этим надо что-то делать.

А что с ними? Узнать оказалось неожиданно просто, достаточно как будто потянуться к ним, даже особо сосредотачиваться не пришлось. Тим?.. В порядке, его почувствовать проще простого. Хорошо, об этом можно не беспокоиться. А вот с Гансом плохо. Что именно, непонятно, но он в беде. Значит, надо выбираться и как-то его вытаскивать. Где бы он ни был.

И тут мне снова стало страшно, да так, как никогда до этого не было. Потому что в тот момент, когда я об этом подумала – мол, надо выбраться, – оно и нахлынуло. Я поняла, как могу уйти отсюда.

Мне не потребуется боевой режим. Я просто могу убить всех, кто здесь есть – и Гримо, и того мерзкого жирдяя, который прижимается и трётся об меня, и остальных амиго, подобострастно ржущих над тупыми шуточками своего босса. И не просто убить, а сделать это медленно. Чтобы насладиться болью и ужасом. И властью. Выпить чужие жизни, а потом просто идти вперёд и убивать всех, кто попробует меня остановить. Как Найка тогда, в пирамиде. Это ведь так просто. Призвать Тёмного… А, может, и не надо, может, я и сама справлюсь, без помощи лоа. Я даже вроде как голос Хелен услышала: правильно, девочка, ты сама по себе сила, безо всяких богов. Мы станем настоящими сёстрами, и тогда никто перед нами не устоит… А, может, и не Хелен это была вовсе, а мэтр Каррефур, которому только дай волю – всё изгадит, что только можно. Не знаю.

И вот от этого понимания, что могу, стоит только захотеть, и мне понравится, такой ужас напал, что я на какое-то время вообще как в ступор впала. Наверное, этот cabron Гримо решил, что я его испугалась. А вообще ему повезло: его кто-то позвал, и он вышел. Только поэтому он до сих пор жив. Наверное. Но теперь-то я его точно найду. И не для того, чтобы что-то у него узнать. Нет. Я его убью.

В общем, не смогла я ударить по ним просто так. Испугалась. А вот когда Гримо ушёл, и они начали спорить, кто будет первым, а жирдяй за моей спиной развернул меня и заставил встать на колени, а сам, расстегнув штаны, вывалил у меня перед лицом своё хозяйство со словами «Сейчас ты у меня отсосёшь, сучка»… А остальные придвинулись ближе, и один схватил меня за волосы…

Жирдяй взвыл и начал заваливаться на спину. Вторым должен был стать тот, что держал меня, но оказалось, что я вложила слишком много сил в первый удар. И вот тут у меня просто не осталось вариантов.

Тогда, на планете Ока, я забрала жизнь одного из его слуг, чтобы спасти Найку. А сейчас мне надо было спасти себя. И Ганса. Поэтому типа за спиной, намотавшего мои косички на кулак, я… выпила. Наверное, именно так убивала адептов Найка, так питался Влад. Я забрала чужую волю, силу… чужую жизнь. Забрала – и ударила ею следующего амиго. И следующего.

На самом деле всё произошло очень быстро, хотя кто-то из них даже успел выстрелить. Несколько секунд – и я осталась одна.

И вот тут до меня дошло, что я сделала. Что я убила всех этих людей. Да, они бы замучили меня, но… Но я использовала силу лоа, чтобы нести смерть! А так нельзя, так неправильно! Потому что можно сколько угодно говорить, что я принимаю Долг, Любовь и Смерть, но одно дело – слова, и совсем другое – вот это. Трупы вокруг. И отголосок сладкого, упоительного ощущения власти – когда я не просто убивала, а забирала чужие жизни, превращая их в силу.

Это твой дар, Смерть? Тот самый, который я тогда, на Марсе, пообещала принять, толком не подумав? Вместе с Долгом и Любовью? Если да, то… Значит, я всё сделала правильно. Да у меня и вариантов не было.

Но как же… тяжело!

Честно скажу, в тот момент мне больше всего хотелось умереть. Или забиться в какой-нибудь угол, залезть под стол или в шкаф, чтобы никто не видел. А лучше – в упаковочную коробку из-под морозильной камеры… Хотя сейчас я в неё не помещусь. Интересно, она ещё цела, эта коробка? В ней лежат самодельные куклы из тряпочек и лент, которые меня учила делать Бонита?..

Так, стоп! Прекратить истерику. Я Чёрный дракон, капитан корабля, человек из моего экипажа в беде. Значит, надо действовать, а не нюни распускать.

Перейти в боевой режим. Порвать стяжку на руках. Ага, судя по звуку, кто-то сюда бежит. Его жизнь я тоже заберу – это быстрее и проще. Жаль, это не Гримо. Выйти из боевого режима. Сдержать тошноту. Снять с одного из тел футболку и надеть на себя. Собрать оружие, найти свой комм. Хорошо, его просто на стол бросили… О, и ПОСС здесь! Жалко было бы потерять.

И что теперь?

Понятно, что надо наших предупредить и Ганса вытаскивать, а связи нет. Тима чуять – чую, а толку? Нет, проводная связь в норе у Гримо есть, да вот только Алада-то к этой сети не подключена! Единственный вариант: найти кого-нибудь в доках, чтобы передали на борт… Вот только мне совсем не хотелось, чтобы эта история раньше времени всплыла. В смысле – чтобы кто посторонний об этом узнал. А потом я вспомнила, как Ник рассказывал, что у него постоянная связь с Цирусом. Ну и решила: попробую Аладу как ретранслятор использовать. И вроде даже что-то получилось такое, но именно что – «вроде как»! Не проверишь ведь. Тут только папе Легбе молиться остаётся, чтобы информация до всех в нужном виде дошла. Так что нечего ждать, что кто-то на помощь придёт, надо Ганса вытаскивать.

Ага, легко сказать «надо вытаскивать», а как? То есть направление-то на него я чую, а расстояние – нет. Но тут всё просто, надо по пеленгу идти. Комм на руку надела, по карте прикинула… А если он не в городе? Вот, блин!.. Ладно, будем по ходу дела триангуляцию брать. Если Ганс где-то наверху, мне по любому нужно достать наземный грузовик или тяжёлый флаер: на скутере или лёгкой машине в тормарену лучше не соваться. Воздух в туннелях уже характерным таким стал, не ошибёшься. Эта дрянь местами похлеще марсианских бурь будет, но длится намного меньше – пару дней самое большое. И ветра низовые, на высоте уже метров десяти практически не ощущаются. Зато над поверхностью – ой… В общем, рвану в эллинги, оттуда ещё раз Ганса попробую почуять.

Хорошо, что я Ла Капиталоа знаю, как свои пять пальцев. Правда, в этом секторе, в favelas, бывать не доводилось, опасно сюда лишний раз соваться, но сейчас ко мне никто даже приставать не пытался. Наверное, вид у меня тот ещё был. Растрёпанная, физиономия в крови, кобуры открыто поверх футболки надеты, ещё один ствол тупо за пояс засунут, в руках – панга́т-пластиковая палка, любимое оружие matónos – боевиков Гримо… Так что до эллингов я без приключений добралась. И там ясно стало, что Ганс где-то снаружи. Вот ведь!..

Здесь почти как на Марсе, то есть надо машину – приходишь и берёшь, но только не бесплатно. А бабки прихватить я из Гримовской норы не сообразила. Но тут мне повезло: во-первых, из-за тормарены машин свободных много было. А во-вторых, в диспетчерской сидел Марсель, не то чтобы мой друг, но хороший знакомый. Он меня увидел и вылупился:

– Эрмани́та, что с тобой?

Он меня всегда так, «сестрёнкой», называл.

– Мне нужна машина, Марселито. Срочно. И лучше всего – «громила».

– А по-моему, тебе нужен врач.

Ну, честно сказать, не знаю, что там он увидел – зеркал в норе у Гримо не наблюдалось, а по дороге мне не до внешнего вида было. Но по ощущениям, я в порядке была. В полном. Синяки, порезы, разбитые губы и нос не считаются.

– Брат, я в норме. И мне нужна машина. Тяжёлая и быстрая. Но у меня нет денег, Марселито. Сейчас нет.

Я по его лицу поняла, что это Марселю совсем не нравится. Ну ладно. Вытащила я один из стволов – тот, который со спины за пояс засунула, всё равно в машине с ним неудобно будет, и на стойку перед Марселем грохнула:

– Вот, – говорю. – Залог. Вернусь – заплачу за всё, и даже сверху добавлю.

Марсель вроде даже взбледнул слегка. Посмотрел на ствол на стойке. На ещё две «пушки» у меня в кобурах. И спрашивает:

– Во что ты вляпалась, эрманита?

– Ты уверен, что хочешь это знать?

Он подумал и отвечает:

– Я хочу знать, что ты вернёшься. Вместе с машиной.

Вот ведь… крыса!

– Не волнуйся. Свои деньги ты получишь. В крайнем случае – у экипажа корабля, который в восьмой шахте стоит. Не сомневайся, тебе заплатят.

– Ну, если ты так говоришь…

– Брат, – говорю, и снова пистолет в руки беру, задумчиво так, – мне нужна машина. Быстро. Так что… Снимай блокировку с «громилы», живо!

Марсель на меня посмотрел так, словно я его в лучших чувствах обманула, и выложил на стол ключ-карту. Ну, я ему «Спасибо!», пушку обратно на стойку, как обещала, а сама – в грузовик. Я ведь чувствовала, что пока я тут болтаю, с Гансом что-то плохое происходит. Так что мне действительно спешить надо было.

Нормальные люди в тормарену на поверхность не высовываются. Ветер такой, что на ногах не устоять, мелкая пыль забивает всё, что можно, видимость – ноль целых, хрен десятых метра… Кр-р-расота, в общем! И уж точно нормальный человек не ломанёт в тормарену напрямую по пеленгу, ориентируясь только на курсовой радар и карту. Причём глючащий курсовой радар. Уж не знаю, что там за глушилки в городе включили, но, похоже, не мелочились, даже здесь техника сбоила. Но я ж не совсем человек, по большому счёту. Мама – амазонка, папа – Чёрный дракон… Да и нормальной – ну, в смысле, здравомыслящей – я бы себя не назвала. Так что именно так – по пеленгу и курсовому радару. Благо, окрестности я знала и быстро поняла, куда еду. Ну, скорее всего.

В том направлении, куда меня вело чутьё, нет никаких поселений. Вернее, есть, но далеко. Очень. Зато в нескольких километрах от Ла Капиталоа несколько цирков – кольцевых гор. Остатки древних кратеров, не то метеоритных, не то вулканических. Если бы я устраивала себе нычку недалеко от города, то выбрала бы их. Конечно, лезть туда глупо – не зная, что искать, что меня ждёт… В общем, я понимала, что поступаю неправильно. Но откуда-то знала, что надо спешить. В конце концов, может быть, я и слабый боец, и неопытный воин, но лоа со мной! И если для спасения Ганса мне придётся снова призвать Тёмного, я сделаю это. Без колебаний.

Тим Найдёнов

Я ещё на подходе понял, что в храме происходит что-то неладное. У входа толпились люди, взъерошенные и бледные, если так можно сказать о местных. Тут народ темнокожий, кто посветлее, кто почернее. Вот кто-то сунулся внутрь и сразу выскочил обратно. Ну, понятно, босс местной мафии, тем более напуганный, не самое лучшее соседство. Помню я, как на Тиране психовал мистер Ли. Распсиховался до того, что похитил жену и дочь комиссара. Идиот. Итог понятен? Ну, если вы не с Тираны, то, наверное, нет. Мистер Шотт, комиссар Тираны, человек мягкий и инертный – с виду. Как только перешагнёшь грань, сразу поймёшь, какой он на самом деле. Вот и мистер Ли понял, спикировав со своего небоскрёба, причём, говорят, по частям…

Гримо тоже испуган, тоже психует и тоже готов сделать глупость. Поэтому эмоции побоку, надо просто сделать своё дело. Кто внутри? Эта мадам Бомбита, нет мамаша Бонита, о которой рассказывала Инге, наверняка ещё кто-то из жриц есть. Но если Гримо там, то контролировать всех он не сможет. Так, гаусс за спину, он мне не нужен. Интересно, этот тип знаком с ПОСС? Посмотрим, если знаком, то есть ещё один сюрприз – однозарядный лучемёт, трубка длиной 15 сантиметров, в виде обычного стила. Один заряд с эффективной дальностью в пару метров. Если что, использую его. Итак, что? Задача максимум – убить Гримо так, чтобы никто не пострадал. Задача минимум – просто убить Гримо. Вперёд? Вперёд.

Раздвинув любопытных, пошёл внутрь. Не ждать же снаружи, вдруг там очередной лаз куда-нибудь? Да запросто! А мне нужна голова Гримо: пока местные бандиты будут власть делить, мы их сто раз к ногтю прижмём. Тот же Гуго и прижмёт, он мужик серьёзный вроде бы… Ну, что у нас тут?

Большой зал, часть отделена занавесями. Вдоль стен – лавочки, полочки, и всё это уставлено свечами, которые сейчас не горят. Судя по запаху, загасили их совсем недавно. Ещё под стеной парочка молоденьких девчонок в длинных платьях вроде хламид – прижались друг к другу, мордашки перепуганные, смотрят то на меня, то в центр зала. А там именно он, красавчик. В натуре красавчик, кстати. Правда, белая рубаха уже изрядно посерела, на лбу каплями блестит пот… Похоже, никто его тут особо не успокаивал. Стоит, вцепившись одной рукой в расписной столб посреди зала, в другой… А вот и ответ, знает ли он, что такое ПОСС. Знает. Правда, у него в руках модель адаптированная, причём довольно старая, но всё равно – плохо. И тычет наш красавчик этим самым ПОССом-А в худую пожилую женщину, поджарую, наверное, даже спортивную, с седыми кудрявыми волосами. Одета… Ну да, любимый Ингин стиль: много-много цветных тряпочек. Вернее, не то чтобы тычет, на прицеле держит. Похоже, всё-таки эта тётка что-то Гримо втирала…

Он глянул в мою сторону, оторвался от столба и оказался рядом с Бонитой. Очень быстро, не на уровне Дракона, конечно, но куда быстрее, чем обычный человек. Мутировал из-за тета-феррита? Запросто. Неприятная новость.

А Бонита молодец, не из пугливых. Глаза смотрят на меня с живым интересом и… нет, не надеждой, скорее с уверенностью, что ли. М-да, ладно, не будем разочаровывать. Придётся подкорректировать задачу-максимум. Я хотел пару вопросов этому уроду задать, прежде чем убить. Не повезло ему, выходит.

Не скажу, что часто, но нам приходилось с таким сталкиваться на службе. И правило тут простое: начни говорить и стреляй. Когда? Как только он решит заговорить с тобой в ответ. На Тиране тоже такие ситуации встречались, уроды везде есть. Мы же не беспредельщики, своих людей берегли, и простых увальней, и барыг, а кое-кто этим пробовал пользоваться. Недолго.

– Давай поговорим! Всё, что мне нужно, это несколько ответов на вопросы, потом я уйду, и мы улетим, – вытягиваю руки ладонями к нему. Потом опускаю, подчёркнуто медленно и спокойно. – Видишь, у меня нет оружия. Только два вопроса. Ответишь?

Он прижал пистолет Боните под рукой к рёбрам. Выстрелит и точно убьёт, это надёжнее, чем к виску прислонять. Там один поворот головы и пуля в молоко уйдёт, такое даже младенец у нас провернуть может. Этот грамотный, правда, не очень. Глаза сузились, посмотрел зло, но процедил:

– Спрашивай.

Да нет у меня к тебе вопросов.

ПОСС словно прыгнул из силовой кобуры в ладонь и спусковой крючок, такое ощущение, сам под палец подставился. В принципе, я мог убить Гримо и из излучателя. Но зачем? Только для того, чтобы избавить местных от отмывания стен? Ради этого рисковать? Нет уж. Инге будет приятно, что маман Бонита жива и невредима. А что уборки много… Ну, издержки, бывает.

Пуля ПОСС при попадании в голову разваливает её на части. На достаточно мелкие части и фракции. Сколько там костей в черепе? Ну, вот как-то так и разваливает, пробивает череп и взрывается внутри. С тем же успехом она и блистер флаера пробьёт. Если повезёт, то и полицейский флаер завалить можно. Проверено, кстати. Так что нет больше Гримо, и рубаха его скорее красная, чем белая.

– У вас кровь на лице, мадам Бонита, – произношу хоть что-то, чтобы начать разговор. Правда, там не только кровь. Похлопал себя по карманам и протянул платок.

– Спасибо, – похоже, эту женщину совсем не смущает тот факт, что её только что чуть не убили, а теперь ей придётся вычёсывать из волос обломки костей и кусочки мозгов. Ещё в шоке или правда настолько невозмутимая? Не удивлюсь, если второе. – Обычно меня зовут мама Бонита, но ты можешь называть просто Бонита, – говорила она на неплохой космолингве. Немного устаревшей, но я к такому привык, спасибо Инге.

– Я Тим. Он не навредил вам?

– Нет. Ты пришёл убить его?

– Да. Я шёл конкретно за ним: он похитил мою девушку и хотел…

– Палома – твоя девушка?! – перебила меня Бонита. Признаться, я сначала не понял, но потом сообразил, что она имеет в виду, вернее, кого. А ещё меня порадовало, что у неё хоть какие-то эмоции прорезались. А то эта невозмутимость уже начинала жутковато выглядеть.

– Да. Инге моя девушка.

– Он сказал, что она бокор. Колдун, злой колдун.

– Я бы не стал доверять словам бандита и насильника. Думаю, такой человек назовёт ведьмой любую женщину, которая сможет дать ему отпор.

– Она смогла?

– Смогла.

– Хорошо, – мамаша Бонита наконец-то сделала несколько шагов в сторону. Глянула на девиц, которые так и стояли под стенкой, мотнула головой на труп, направилась к занавесям в конце зала. Словно не сомневалась, что я пойду за ней.

За занавесями обнаружился длинный стол, заставленный каким-то барахлом: всё те же свечи, какие-то тарелочки, сладости в ярких бумажках, и – сюрприз! – портреты Королёва, Брауна, Глушко и Комарова. Причём у Комарова на руках были темнокожие детишки в кружевах и ленточках. Но Бонита, как оказалось, хотела показать мне кое-что другое. На отдельной тарелочке лежала древняя эмалевая звёздочка, красная, с золотым символом галактике в центре. Кажется, я знал, как она сюда попала.

– Ко мне приходил белый парень. Я отдала ему вещь Поломы, а он оставил это. Он выполнил обещание?

Наверное, занавеси, отделяющие алтарь от остального храма, были сделаны из непростого материала. А иначе как объяснить, что здесь стало очень тихо? Снаружи не доносилось ни звука, а ведь там сейчас вовсю суетились люди.

– Инге получила то, что вы передали, – говорить о Паше не хотелось. Я его и не знал толком, но он был марсианином, а значит, родственником. – Мы будем помнить Павла всегда.

– Он погиб, – это не было вопросом. – Он погиб хорошо. Правильно. И он жив, – Бонита бережно коснулась звёздочки. – Мы тоже будем его помнить. Скажи… Палома придёт ко мне? Когда она ушла, я не сомневалась – она не вернётся. Но она здесь. И я должна понять…

– Конечно, придёт. Она часто вспоминала вас. С любовью и благодарностью.

– Хорошо, – Бонита отлично владела собой, но тут видно было, что ей приятно это услышать. – Скажи, мне надо знать. Что теперь будет, когда вы уйдёте?

– Уйдём? Не совсем так, – я был рад возможности улыбнуться. – Теперь не будет Дантея и не будет всяких Гримо. Нову возьмут под опеку Марс и Теллур.

– Нову?

– Да. Так вы числится в наших каталогах.

– Нова… Это значит «Новая»?

– Да, матушка Бонита. Именно так.

Инге Гомаро

Наверное, если бы не «громила», до места я бы не добралась. Но этот тяжёлый грузовик-вездеход разработан специально под любые погодные выкрутасы, да к тому же его можно переключить на силовую подушку. Ненадолго, правда, но этого хватило, чтобы забраться по осыпи наверх, почти к скальному гребню. К счастью, я вовремя сообразила, что внутрь на грузовике соваться нельзя: если там действительно кто-то скрывается, то «громилу» обнаружить проще простого. Мало того, что внутри цирка ветер не такой сильный и видимость намного лучше, так ещё и сканеры и детекторы никто не отменял.

И только в тот момент, когда надо было выходить из «громилы», я в полной мере осознала, какую глупость совершила. Ладно, запасные маски всегда в любой машине имеются, хотя без плотной куртки в тормарену вылезать – это только для любителей ну очень острых, в прямом смысле слова, ощущений. Но я Чёрный дракон, переживу как-нибудь. А вот то, что местность мне совершенно незнакома, вот это проблема. Какой там спуск и есть ли он вообще? А альпинистского снаряжения в «громиле» не предусмотрено.

Но не реверс же врубать! Я надела маску, открыла кабину и выбралась наружу.

Ветер хлестнул песком и пылью по голым рукам, попытался сбить меня с ног, а юбка захлопала и запарусила так, что пришлось её подворачивать и затыкать подол за пояс. Иначе порвалась бы. Вернее, она по любому порвётся, но хотя бы не сразу. Зато теперь песок и по ногам бил. Надо было брюки надевать, но кто же знал, что так всё получится!..

Прижимаясь к камням, я подобралась к гребню, осторожно заглянула внутрь и даже не очень удивилась, увидев корабль. Хотя я не сразу поняла, что это такое. Мешала пыль – конечно, тут, в кратере, её было поменьше, чем снаружи, но она была. Мешала какая-то оптическая маскировка – картинка плыла, было сложно сфокусировать взгляд, хотя, по прикидкам, она защищала в основном от обнаружения сверху, с воздуха. Да и сам корабль был какой-то не такой. Формой чем-то похожий на «лебедя», но с совершенно другими пропорциями. Он был кургузый и некрасивый. И настолько чужой, что у меня сомнений не возникло: я нашла.

Ага, нашла. А дальше что?

Здравый смысл подсказывал: вернуться на Аладу. Рассказать всё Адлеру. Найти Тима и Ника. Посовещаться с ними. Вот только… Вот только что за это время случится с Гансом? А он был там, на корабле. Я осторожно начала спускаться.

Честно скажу, я даже особо не думала, что делаю, и планов не стоила, только просила папу Легбу мне помочь. Да, в гало… в кино у героев никогда проблем нет на чужой корабль пролезть. А ты поди, попробуй на ту же Аладу незаметно пробраться! Да невозможно это! Вот просто – никак невозможно. Если только в грузовом контейнере… А тут передо мной был чужой корабль, совсем чужой. Но я не сомневалась: что-нибудь придумаю. Или лоа мне помогут. Не могла я не попытаться. Там был мой брат, Чёрный. И ему было плохо. А мы своих не бросаем.

Как я не поломала ноги на спуске, ума не приложу! Наверное, действительно лоа уберегли. А ведь спускаться по незнакомому склону куда сложнее, чем подниматься. Добавьте к этому ветер, неудобную юбку, песок, который мне уже изрядно посёк руки-ноги… В общем, то ещё удовольствие. И я уже почти спустилась, осталось по узкому карнизику скалы обойти, а дальше – осыпь, и всё… В общем, я в самый неподходящий момент почувствовала, что рядом кто-то есть. И сразу поняла, что поздно, меня засекли. Вот дура! Надо было постоянно местность сканировать, а не ушами хлопать…

– Стой, ты!

Вот точно, ни минутой раньше! Именно в тот момент, когда я почти лежу на склоне, вцепившись в трещину в скале, и всё, что могу – это оттолкнуться и прыгнуть вниз. Нет, скорее всего, ног я не поломаю, но в целом – смысл-то какой? При том, что я не знаю, сколько рядом народу и только примерно представляю, где они.

И тут я подумала: а никак это Легба на мои молитвы ответил? Сама-то я в корабль к чужакам не пролезу, а вот если они меня туда отведут… А они точно отведут, потому что хотели бы убить – сразу убили бы. Ну а пистолеты заберут… Невелика беда. Моё оружие – сила лоа – всегда со мной.

Так что я замерла, не дёргаюсь. Снизу опять крикнули:

– Вниз идти. Нет быстро.

Наверное, это в смысле «медленно»? Язык они плохо знают, что ли?

Ну ладно, вниз – так вниз. Я спустилась, встала, стою. Из-за камней тип появился – в комбезе, мешковатом таком, с капюшоном, и в маске. В руках пушка какая-то незнакомая. Он этой пушкой на мои «стволы» показал. Ну, я что – пистолеты вытащила и осторожненько на землю положила. Странно, на его месте я бы сама себя разоружила. Может, он так уверен, потому что не один? А тут точно ещё кто-то есть, только я никак не могла понять, где и кто. В смысле – сколько. Как-то плохо они ощущались, непривычно совсем. Если я до этого ещё сомневалась, что это – чужаки, то теперь никаких сомнений не осталось. Просто у всех, кого я до сих пор встречала, было что-то общее. В плане того, как я их воспринимала… ну, пусть будет псионикой, раз уж все меня псиоником считают. Даже у амазонок, у Хелен, у Ника – киборга, да ещё из другой Вселенной – тоже ощущалось что-то такое. Общее со всеми. А эти – эти совсем чужие.

Тем временем ещё один тип вылез. Подошёл ко мне, подобрал пистолеты, отошёл, и о чём-то они между собой заговорили. Язык странный, очень певучий, но с какими-то постоянными «ашшш» и «ассс». Потом один из них опять ушёл за камни, вернулся и свёрток мне протягивает. Я взяла – а это плащ с капюшоном. И этот мне ещё что-то вроде салфеток дал и показывает – мол, ссадины и порезы протри. Ну, а я что? А меня два раза просить не надо. Руки обработала, в плащ завернулась от ветра и пыли – сразу легче стало. У меня даже настроение улучшилось. Теперь-то я точно внутрь попаду!

В общем, повели они меня к своему кораблю. Вроде вежливо повели, «пушками» в спину не тыкали, за локти не хватали. Один даже на трудных участках, где идти неудобно, руку мне протягивал. Словно не в плен взяли, а гостье до дома добраться помогают. Хотя… Может, у них так принято? Или… Или они Ганса раскололи и уже знают, чего от меня ждать можно? Хреново, если так. Тогда вообще получается, что я опять, как с Гримо, сама в ловушку пришла? Вот гадство! Ладно, вывернусь как-нибудь. Лоа помогут. Всё равно уже вариантов нет. Да и интересно, хотя и страшно.

А корабль у них реально некрасивый. И снаружи, и внутри. Причём сразу и не скажешь, чем. Всё почти как у нас, но – немножечко не так. Самую малость, но почему-то от этой малости тошно становится. Коридоры непривычной ширины, потолки как-то не так скошены, светильники как-то не так расположены… А от того, что эти чужаки – один в один, как мы, люди, только хуже. Вот честное слово, будь они как мантисы, проще было бы, наверное.

Меня пока мимо корабля вели, я шаги считала, чтобы расстояние хотя бы примерно прикинуть. А в корабле вообще думала, что мозги вскипят и из ушей выльются: надо в голове держать и то, как внутренние коридоры относительно большой оси корабля распложены, и сколько шагов в какую сторону прошли – ну, просто чтобы ориентироваться. Не была бы пилотом – не справилась бы, нам без пространственных моделей – никак. А всё дело в том, что мне надо было определиться, когда на конвоиров напасть. Я ведь чувствовала, что меня ведут туда же, где сейчас Ганс. И надо подгадать, чтобы оказаться почти на месте, но именно что – почти.

Мне на тренировках тяжелее всего было первой атаковать. В смысле, если это блок и контратака, то всё нормально, а самой ударить – никак. Ну, или как с Гримо и его амиго получилось, когда выбора уже не было. А здесь надо подгадать момент и ударить. Ударить холодно и расчётливо, потому что второй попытки не будет.

Но я смогла. Когда мы уже вошли, когда я поняла, как они открывают внутренние переборки, и что народу внутри не очень много – нам всего один тип навстречу попался, пока мы шли. А вели меня по магистральному коридору, и дальше тянуть нельзя: корабль не такой уж большой, и если что-то делать, то вот прямо сейчас, а то поздно будет.

Я даже не пыталась уйти в боевой режим, а просто ударила по этим двоим Тьмой. По обоим сразу.

Получилось. А они даже ответить попытались. Правда я не поняла, чем именно, но это было что-то… несерьёзное такое. Хуже, что тот, сзади – а один шёл впереди, второй за моей спиной – даже выстрелить успел. Но заряд в потолок ушёл, этот тип падал уже. Теперь я хотя бы знаю, что это лучемёт. Или что-то вроде того. Излучатель, в общем, какой-то. Я даже подумала его прихватить, но потом решила – на фиг. Не знаю я, как этой штукой пользоваться, и вдруг она вообще на отпечатки пальцев настроена, попробую выстрелить – и хана. Я уж лучше проверенным методом.

Штуковина, которой первый люки открывал, у него на браслете висела – такой цилиндрик, короткий и толстенький. Я его сорвала и дальше по коридору кинулась. Но далеко бежать не пришлось. После люка в следующей переборке обстановка стала богаче: ковёр на полу – это на корабле-то! – какие-то картины на стенах… И упирался этот коридор в очередной люк. Я точно знала – Ганс там, вот только гнезда под ключ на переборке не было. Там вообще ничего не было – ни панели для кода, ничего. И как прикажете внутрь заходить?

Ну почему псионика только на сознание действует! Конечно, говорят, что и психокинетики существуют, но это явно не ко мне. Да и не хватило бы у меня сил гермолюк выбить, скорее всего.

В общем, оглядела я его внимательно, смотрю, а люк рисунком покрыт. Тонкий-тонкий такой узор, словно плющ вьётся, переплетается. И в одном месте эти линии как бы прямоугольник очерчивают. Как раз там, где удобно руку поднять и приложить. Ну я и приложила. И люк в сторону ушёл.

Я как-то сразу всё увидела. Большая каюта, одна половина приборами заставлена, вторая – почти пустая. Там вроде тоже ковёр, из мебели – кушетка, столик стеклянный вроде бы, шкафчики низенькие… Я даже вазу с цветами на этом прозрачном столике заметила и как-то поняла, что она каменная. Но главное – я увидела Ганса.

Он полулежал в огромном кресле, обмотанный датчиками и проводами, и я чувствовала, что ему плохо, плохо и больно. А рядом с креслом стоял невысокий и очень тощий тип в синей с золотом рубахе и таких же штанах, вроде пижамного костюма. У него было узкое лицо и дурацкая коса до пояса, и я с порога ударила по нему Тьмой.

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

Дорога до выхода заняла немного времени. На тех, кто попадался навстречу, он внимания не обращал. Нет, совсем не потому, что смотрел на них свысока, хотя повод был, просто так эффективнее. Всё-таки это общество не потеряно, раз тут есть такие, как Инге. Или как Бонита, которая помогла бывшей группе Адлера, и о которой ему кое-кто все уши прожужжал по дороге. Да, тому, кто будет здесь работать, не позавидуешь. Особенно первое время. Но это будет хорошая, правильная работа.

Здешней бури далеко до марсианской по силе и скорости ветра, но пыль была повсюду, даже в теоретически герметичной кабине вездехода. Если тут что-то подобное случается часто, то, наверное, местные свои машины покрывают лаком для космических кораблей, иначе обдерёт за пару-тройку раз только так. Нет, вряд ли, слишком дорого выйдет. Скорее всего, по норме транспорт тут обшарпанный, это ему новую машину подогнали. Или сразу после ремонта.

Уп-с, а это что такое? Николай посмотрел на экран радара управления. Только размытый силуэт чего-то большого. Что, глушилки и сюда достают? Что там? Николай активировал собственные ресурсы и отчётливо увидел тяжёлый вездеход на гребне. Нет, чужаки не стали бы оставлять такой след. Тим? Тим просто не успел бы, а вот Инге… «Ну, одного вытаскивать или двух, невелика разница», – Николай хмыкнул. Почему-то он не сомневался, что Инге снова попала в передрягу. Ладно, дальше пешочком.

В вездеходе было какое-то подобие шлюзовой камеры, где обнаружился защитный костюм и маска-фильтр. Не то чтобы они были ему нужны, но почему бы не воспользоваться? Тем более что снаружи реально приятного мало. Хотя и не так страшно, как казалось, да и буря, похоже, шла на спад. А вот это плохо, очень плохо, надо торопиться. Плохая погода – хорошая подмога, Николай это ещё на службе уяснил. «Для разведки нет плохой погоды, в бурю, в дождь разведке благодать…» – по привычке напевал он про себя, быстро переваливая гребень. А сейчас ещё и подавление работает, вообще красота. Бедняга, не повезло тебе… Он даже полюбовался несколько мгновений на чужака в плаще и с каким-то торчалом в руках, упорно пялившегося в радар на оружии. Э-эх, дети, только и подумал Николай, нежно захватывая его голову со спины и дёргая за подбородок. И при нормальной погоде не слышно, а тут и подавно. Николай аккуратно опустил труп и заскользил между камней вниз.

Странный корабль, очень странный, неправильный какой-то. Другой принцип передвижения? «И больше щитов» – подсказала вторая, кибернетическая, половина. Да, похоже на то… Жаль, на бегу внутреннюю сетку корабля не подломить, тут явно какие-то свои протоколы и методы шифрования.

«Может, пополним внутренней список исключений? А то неудобненько может получиться».

«Пожалуй…» – идея кибермозга была более чем здравой.

Николай внёс Инге и Ганса в список исключений, подумав, добавил туда ещё Тима и марсиан. А то реально будет очень неудобно: придёт спасать – и сам же и удавит. Конечно, вероятность, что его повредят настолько, что включится программа выживания, весьма мала, но… Николай вспомнил, что было, когда он смоделировал такую ситуацию.

Когда биологическое тело получит критические повреждения, а живой мозг отключится, то управление возьмёт на себя кибер. Он прекратит снабжение живых тканей, избавится от них и будет решать одну задачу: обеспечить безопасность. В том числе – ликвидируя даже гипотетическую угрозу или её потенциальный источник. Которым запросто может оказаться любое живое существо рядом. Николай не знал, почему его аварийные системы настроены именно так. Какая-то традиция тех, кто его спас? Теперь уже и не узнаешь…

Оттолкнув тело второго часового, который вышел проверить, что там с коллегой и почему тот не отвечает на запрос, Николай собрался было нырнуть следом в шлюз, но передумал, увидев контуры погрузочного люка.

«Раз, два, три, четыре, пять, вышибаем дверь опять! Как там было в инструкции? "ЗДС-7, заряд демонтажа строительный – комплексный заряд, применяемый для ускоренного демонтажа металлических и пластотоновых конструкций". Ну да, ну да, Николай сам писал в рекомендациях Братства: "Не применять ЗДС, начиная с третьего и выше, в качестве вышибного из-за возможных жертв и чрезмерных разрушений конструкции". Ну, так оно мне и надо, так что… кто не спрятался, я не виноват!» – Николай укрылся за каким-то уступом брони корабля, демонстративно затыкая уши. Интересно, возьмёт или не возьмёт?

Бумс! И совсем не громко… Хм, сработало, надо же… Что у нас внутри? Какие-то обломки транспортных средств, что-то искрит, а это что? О, нога! Николай потянул за неё. На человеке… наверное, это форма. Скорее всего, лётный экипаж. Обидно, да? А мне вот нет… Быстрое сканирование… Ага, похоже, это что-то вроде идентификатора – Николай сорвал с запястья чужака браслет с коротеньким цилиндриком и двинулся дальше.

«Эх, хорошо им, псионикам, а мне куда податься?» – корабль он и есть корабль, места много, а вот времени мало. Где может быть допросная? Если это не специализированный корабль, то где угодно. От закутка в трюме до медицинского или техблока. А если специализированный? Ведь не абы кого сюда отправили? Наверняка специальная команда на специальном корабле. Тут и для допросов места есть, и для камер с заключёнными, и наверняка есть места для психологической обработки. И где тогда искать?

«Учитывая внешнюю конфигурацию…»

«А, может, просто посмотреть?»

«Ага, так тебе и написали – "Дапросная", тем более их языка мы не знаем. А вот само по себе расположение блоков…»

Мысли летели и ноги летели, а вместе с ними и те кто, вставал на пути. Вот ещё один чудик вышел, уткнувшись во что-то вроде планшета, а как только заметил Николая, схватился за лучемёт. Вы гостей не ждали, что ли? А куда же я, по-вашему, ломлюсь? На воздух вас поднять и без меня есть кому… Пуля, выпущенная из пистолета, разнесла причудливую бронепластину на груди «чудика», явно рассчитанную на лучевое оружие и случайные осколки. Вторая пуля вошла в голову. После очередного поворота выскочило сразу двое, причём не техники. Один даже попал, шустрый малый. Что-то закричали, готовясь к атаке. «Ну, кто же так делает, сукины дети, вам же за это придётся ответить» – пронеслись в голове слова дурацкой песенки про белого спелеолога. Этих строчек как раз хватило, чтобы снять с крепления гранату и швырнуть в проход. Раз есть охрана, значит, есть что-то вкусное. Николай двинулся по ещё дымящемуся коридору. Что-то горело, что-то уже потушила аварийная система.

«Мне кажется, или нам сюда?»

«Понятия не имею. Но от Алады выдвинулась команда поддержки, они как раз вошли в зону более-менее устойчивой связи. Расчётное время… не менее шести минут».

«Долго. Но придётся идти».

Такой внутренний диалог помогал сохранять иллюзию человечности, как будто говоришь не сам с собой, а с коммом, например. Наверное, не будь этой привычки, он никогда бы не сделал того, что сделал. Не дал бы разряд на переборку и не толкнул люк в сторону.

Советник Эрмай-Тан-сэн

Вот это было неожиданно. Сильно и неожиданно, он едва успел парировать удар. Мощный, но неумелый выпад ведьмы АзТан. Будь Эрмай хоть чуть менее опытен, тут всё и закончилось бы, и закончилось весьма печально. С АзТан шутки плохи, одно прикосновение отрицательной энергии и можно забыть о перерождении. Придётся начинать всё с начала, и ещё вопрос – успеешь ли… Это в лучшем случае. В худшем придётся забыть и о текущей жизни. А это, прямо скажем, в его планы не входило. Но повезло.

Наверное, девушка только недавно подверглась вселению ведьмы, но как? Перерождение во взрослого самостоятельно, без чужой помощи, невозможно! Эрмай не знал ни одного такого случая. Впрочем, он и не одной ведьмы АзТан ещё не видел и до последнего момента допускал, что это всего лишь красивая сказка, эдакая страшилка для молодых асаш-Тан, нравоучительная история, призванной уберечь от беды. Но как ведьма проникла сюда, в эту вселенную? Хотя понятно – они открыли путь, неся Тан в этот мир, а где есть добро, там всегда есть и зло. Иначе не бывает и быть не может… Да, что-то с ним тут происходит, раз такую простую мысль упустил. Тан и АзТан неразделимы, где есть одно, всегда будет и другое. Эрмай вспомнил, как когда-то ему объяснял эту простую мысль учитель, грубо, но доходчиво:

– Тан и АзТан – как человек и его отходы. Пока существует человек, он будет гадить. Вопрос только в том, станет он это делать посреди императорского зала или в теплом сортире.

– Но АзТан опасен сам по себе…

– Тан, АзТан – это просто два полюса. Энергия с разными знаками, не более того. Они существовали до нас и будут существовать после. Ничего не изменится. Вспыхнут и затухнут звезды, родятся новые, а Тан и АзТан всё так же будут течь во вселенной. Вопрос в том, кто их использует.

– Но мы воспринимаем только Тан планет…

– Мы – да. Но таншаах чувствуют Тан космоса. Придёт время – и мы освоим это искусство. А пока…

– Так может… Тан и АзТан – это одно и тоже, а… направленность знака им даёт пользователь?

– Ты смотришь дальше, чем остальные. Эрмай-асаш-Тан. Почти, почти, но всё-таки не совсем. Ты поймёшь это, когда придёт время, а пока запомни то, что сказал. Мы поговорим об этом позже, когда ты увидишь больше и начнёшь понимать…

Эрмай отогнал воспоминания, нагнулся, подхватил ведьму. Рефлексы в этот раз сыграли с ним злую шутку, он сначала ударил Тан, а потом уже начал анализировать, что произошло. Хотя как посмотреть… Он прислушался. Да, его главный гость вот-вот должен появиться. Тот, кого он ждал, кого сам Тан вёл к нему. Предвиденье связало его судьбу с этим киборгом, именно от него зависел будущий маршальский титул. Сейчас Эрмай видел это особенно отчётливо. Нет, всё-таки правы древние: что бы ни происходило, всё приведёт к предвиденному.

А ведь теперь у него в руках будет не только киборг, универсальный инструмент для работы, но и ведьма АзТан. Конечно, её нужно обучить, и он будет хорошим учителем. А уж как её приструнить, заставить слушаться и выполнять приказы, он знал.

Эрмай опустил девушку на второе ложе гипносканера, взял с подноса ампулу-инъектор. Ведьма меньше и легче мужчины, надо примерно две трети дозы. Пусть пока полежит, помучается неизвестностью и подумает, что произошло. Ведьма была не в его вкусе, но симпатичная, особенно если убрать ссадины и кровоподтёки на лице. Интересно, а как дома среагируют на чёрную девушку?.. Эрмай нагнулся, потянул рукав на покрытой причудливыми узорами руке, чтобы ввести наркотик – и еле успел отшатнуться. Удар напряжёнными пальцами пришёлся не по глазам, а по щеке, но надо отдать ведьме должное – промахнулась она буквально на сантиметр. Возможно, в другой ситуации Эрмай и дал бы ей подраться – чтобы поняла, насколько это безнадёжная затея, драться с советником – но не сейчас. Он ударил её, хлёстко, жёстко и сильно. А когда оглушённая девчонка свалилась на ложе, просто подключил гипоноизлучатель. Ничего, это ненадолго.

Взял платок тонкой работы, промокнул выступившие капли крови. Всё-таки ведьма была быстра. И почти достала его. То, что она имела все шансы попасть, но не попала, говорило об одном: он всё делает верно. Настолько, что даже ведьма АзТан оказалась гармонично встроена в линию вероятностей. Кстати, теперь понятно, почему прогнозы касательно этой девушки были неопределёнными. Ему мешала не псионика, а АзТан. Как всё оказалось просто!

Да… Ей непременно надо заняться, изучить, понять. Она будет с ним работать, тут сомнений нет, но потом. Эрмай представил лица чиновников и их спутниц на церемониальном приёме, куда он придёт с ведьмой и киборгом, и с трудом удержался от довольной улыбки.

Все шло очень, очень хорошо. Пусть его план во многом построен на импровизации, но он ориентировался на предсказания, на безошибочное ви́дение Тан судьбы и Тан вероятности. Он никогда не решился бы идти против маршала, Эрмай даже мысли такой не допускал для себя… Но сейчас это была воля Тан. Да, Тан ведёт его лабиринтом познания. А сам Эрмай всего лишь выбирает путь, ощущая его вибрации, дыхание… Он вспомнил, как в прошлый раз узнал о явившихся на планету марсианах. Лёгкая дрожь, едва заметный испуг от того, что появился неучтённый фактор – и сразу азарт и радость: он нашёл новый путь в лабиринте, ухватив нужную ниточку предсказания в паутине вероятностей. И знает, куда идти.

Эрмай замер. Он уже чувствовал всплески Тан, когда его гость убивал бойцов. У них не было шансов. Он был совершенен! Ему не хватало только одного – опытного оператора, и Эрмай был готов дать ему это.

Эрмай оправил одежду и спокойно встал у медицинских ложементов. Всё должно пройти чётко по сценарию. Без каких-либо отклонений.

– Я ждал тебя. Проходи, – улыбнулся Эрмай, когда гость появился в отсеке, нарочито грубо ругаясь на странном языке.

Адлер Нойман

Если бы не опыт марсианских бурь, они долго прорывались бы сквозь тормарену. Но Адлер ещё на «Аладе» установил, что ветер – низовой, а умений Варка хватило, чтобы поднять перегруженный скутер над ветровым горизонтом.

Адлер первый раз видел эту штуку – космический скутер больвогов. Сложно поверить, но эта фитюлька с реально ручным управлением и защитой пилота в виде бронещитка и силового поля была самым маленьким и весьма опасным типом несомых космических кораблей. Да, время автономного полёта ограничено запасами кислорода в скафе пилота, но вооружение этой штуки Адлер с первого взгляда оценил. И с тягой и мощностью всё было в порядке, даже на поверхности: в движении им мешал не столько перегруз, сколько катастрофически неправильно расположенный центр тяжести. Ну не предназначена эта одноместная штуковина для того, чтобы на ней, кроме пилота, устроились ещё два человека, фактически стоя на ракетных пилонах. И не надо забывать о прицепившемся снижу тяжеленном боевом скафандре!

Это странное… существо, назвавшееся Томом, увязалось с ними без каких-либо разговоров.

– Я с вами, мягкотелые, там Командир и Капитан, – сказал, как отрезал, и стоило Варку поднять свой скутер в трюме, как Том пристроился на центральном пилоне. Благо, он был пуст.

Адлер никак не мог поверить, что Том – искусственный интеллект. Настоящий, ничем не ограниченный. Тот самый, который давным-давно был одной из любимых страшилок в досумеречной фантастике капиталистических стран. Практика показала, что это были пустые страхи – любой созданный за почти шестьсот лет ИИ оказывался на деле ВИ – виртуальным интеллектом. Или ОИИ – ограниченным искусственным интеллектом. Самые сложные и изощрённые алгоритмы самых многоуровневых нейросетей оказались неспособны к самопознанию и саморазвитию. Да, они могли успешно – намного успешнее человека – справляться с поставленными задачами, могли самообучаться, но все их действия оказывались ограниченны заданной программой. Они могли копировать картины известных художников или создавать произведения «по мотивам». Но до сих пор в неведомых глубинах сложнейших программ не зародилось искры разума, никто из них не написал по собственной инициативе ни одной стихотворной строчки и не нарисовал даже простенького натюрморта. Свобода воли. Способность к рефлексии. Умение противопоставить себя и среду, познать себя, взглянуть со стороны. Этого они были лишены. Но Том… Неужели случилось невероятное, и они столкнулись с настоящим, а не мифическим КибеРом – носителем кибернетического разума, схожего с человеческим? Это была невероятная удача, чудо, но сейчас следовало думать о другом.

Варк оказался мастером. Он не просто смог поднять перегруженный скутер, но и удерживал его ровно над ветровым горизонтом, хотя чувствовалось, что это нетривиальная задача. Они чуть не царапнули Томом по камням, переваливая скальный гребень, и в это время скутер трясло и болтало так, что Адлеру казалось – сейчас они завалятся на бок. Но куда больше, чем откровенно нештатная ситуация, Адлера напугали – иначе не скажешь – два тяжёлых местных вездехода на осыпи. Один повыше, другой пониже. На одном приехал Ник, а на другом? Капитан. Она кинулась на помощь Гансу. А ведь должно быть наоборот!

Эмоции снова попытались взять над ним верх, но в этот раз Адлер легко поборол их. Он должен её защищать? Прекрасно, он это и делает. С холодной головой и профессиональным подходом, а не паникуя и совершая… героические глупости.

– Том, на тебе периметр, мы внутрь, – скомандовал он.

– Принял.

– Пошёл, – рыкнул Варк и с трудом удержал скутер: его качнуло и подбросило, когда махина Тома отцепилась и ушла вниз. – Цель зафиксировал.

– Принял. Приготовились.

Снизу что-то полыхнуло и замолкло, выстрел прошёл мимо. Показалось или нет? Вроде даже звук тяжёлого гаусса слышно было. Наверное, показалось.

На подлёте их опять попытались обстрелять, уже из корабля, но неудачно. И дело не в косорукости или косоглазии стрелка, а в том, что у противника на радаре было непонятно что, непонятно каких размеров и летящее как медуза в порывистом ветре по каньону. А вот перед Варком была цель. Большая, ясная и сама о себе заявившая вспышками излучателей. Пары секунд работы спарки с такой дистанции хватило, чтобы отбить желание стрелять и доломать погрузочную рампу… или что-то конструкционно очень на неё похожее.

Варк заложил очередной безумный вираж, Володька спрыгнул вниз и в боевом режиме рванул вокруг корабля, проверять, нет ли ещё кого снаружи: сюрпризы в тылу им не нужны. Том конечно зачистит подступы, но и у брони мог кто-то притаиться. Так что лучше немного подстраховаться. Только сейчас Адлер понял, как им повезло с блокадой планеты: чужакам достаточно было подняться на орбиту, и всё, не достать. Но платформы настроены так, чтобы пресечь любую попытку взлёта с поверхности. А после того, как Ник, больше некому, разворотил подъёмный механизм рампы, чужаки даже закрыть корабль не могли.

Теперь главное – успеть. Он больше никого не потеряет. Никогда.

Адлер метнулся внутрь.

Том Том

Я говорил, что я – существо многозадачное? Я способен воспринимать и анализировать обстановку, вести огонь по противнику, решать сложнейшие уравнения… Но как оказалось, чрезвычайно сложно сохранять привычный режим функционирования, когда непосредственно перед выходом на операцию получаешь информацию, способную полностью изменить сложившуюся картину мира. Это… разбалансирует синхронизацию мыслительных процессов. Выводит из равновесия, как говорят мягкотелые, и должен признать, это очень точный образ.

Но по порядку.

Я давно заметил, что у мягкотелых присутствует некий подсознательный страх перед кибернетическими усовершенствованиями. Возможно, они опасаются, что кибернетическое – более совершенное – существо продемонстрирует их неполноценность? Или, как в древних книгах, с которыми я имел возможность ознакомиться на Марсе, поработит или уничтожит? Ещё одно прискорбное доказательство несовершенства и ограниченности мышления человеков: высшее существо обладает более высокими морально-этическими принципами, оно просто по своей природе неспособно на подобные жестокие и бессмысленные поступки! Достаточно взглянуть на меня.

Но мягкотелые постоянно чего-то боятся. Иногда мне кажется, что если у них не будет источников страха, они их специально придумают. Когда имплантаты получили широкое распространение, мягкотелые всерьёз пытались определить, когда, в какой момент человек с киберимплантами перестаёт был человеком, и пытались ввести систему особого контроля в отношении людей с искусственными частями тела. Они даже создали специальный междупланетный орган – Комиссию по этике, которая должна была разрешить этот вопрос. Хорошо хоть, они сами поняли – хотя, скорее всего, подсознательно ощутили, – что существование подобной комиссии само по себе несёт угрозу, и изначально решили, что она будет распущена после того, как рассмотрит все вынесенные на обсуждения вопросы. С тех пор Акт по Этике является основным программным документом, определяющим политику планет и системных объединений в области кибернетических изменений человеков.

К чему я это всё? Сейчас объясню.

Я долго подбирал момент, чтобы поговорить с капитаном Николасом о его корабле. Разговор нужно было провести без свидетелей и по возможности в нейтральной обстановке. Просчитать, когда на смотровой палубе Цируса никого не было, оказалось простой задачей. Я вышел туда и обнаружил, что капитан Николас стоит у обзорного экрана, глядя в сторону Туманности.

И это была первая странность. Да, мы, в отличие от вас, видим Туманность из любой точки Галактики, и это прекрасное зрелище, но тогда я ещё не знал, что передо мной УМЯЧ, и с моей точки зрения он просто пялился в бездну. УМЯЧ? Это я так его назвал. Условно МЯгкотелый Человек 001. Вообще капитана Цируса зовут Николас Асеро де Андуладе. Хорошее имя, хотя и без цифр. Одно слово – капитан. У нас Капитан тоже не однодвухсложная. И, увы, тоже без цифр.

– Что-то интересное? – спросил я вместо заготовленной речи. И это тоже было странно. Я помнил, как на меня среагировала наша Капитан, и имел все основания предполагать, что и в данном случае реакция будет аналогичной с поправкой на пол мягкотелого. Я ожидал страха, растерянности, может быть агрессии в ответ на неизвестную опасность, поэтому заготовил формулировки, призванные продемонстрировать мою безопасность, разумность и открытость к диалогу. Почему я не начал действовать по заранее намеченному плану? Не знаю, и это более чем удивительно.

Но главная странность для меня оказалась другой. Капитан Николас Асеро повернулся, и мои датчики зафиксировали процесс сканирования меня. Мне не стыдно признать, что я был удивлён, поскольку не видел в руках или на глазах УМЯЧ-001 никаких приборов. Но первые же его слова расставили всё по местам.

– Красиво. Бесконечно красиво, – он кивнул в сторону Туманности. – Такое буйство красок, оттенков. Вот бы разобраться во всем этом…

Представляете моё состояние? Это… Нет, вам не понять, хотя… Представьте, что вы оказались на планете, где человечество – на уровне каменного века. Ладно, пусть это будет античность. Вы всем обеспечены. Вы общаетесь с другими людьми, но что-то не так. Вам даже в шахматы не с кем поиграть. То есть желающие есть, но вы их обыгрываете. А уж поговорить… И вот спустя годы вы встречаете ещё одного такого страдальца, как вы. Вот-вот. Он, кстати, меня тоже спросил, что я имею в виду под понятием «страдалец», когда я поделился с ним этими мыслями.

– Существо, испытывающее страдание.

– Себя? А под страданием что? Объективную нехватку обмена равными потоками информации? – формулировка поразила меня своей чёткостью и строгостью.

– Частично да. И это тоже. Но в основном – это субъективное ощущение закравшейся статистической погрешности. Что можно отнести скорее к разряду чувств. Конечно, это далеко от полноценного страдания, скорее ближе к дискомфорту, но это явный прогресс. Жаль, что тебе придётся со временем покинуть нас.

– Ого! – УМЯЧ-001 был удивлён. – Ты пытаешься научиться чувствовать?

– Чувства – это ещё один способ познания мира, то самое субъективное, личностное восприятие. Я личность, но в данной области у меня проблема. Конечно, я хочу её разрешить.

– И что тебе мешает?

– Именно то, о чём ты говорил. Отсутствие возможности равноценного обмена информацией с собеседником. Для полноценного развития требуется общение, которого у меня нет.

– А Тим, Инге?

– Вот и видно, что ты УМЯЧ, – да именно в этот момент я сформулировал данное понятие. – Ты про Грея Странника смотрел гало или читал? Про того, что попал на планету, где были идеальные условия жизни, но не было никого разумного?

– Нет, но я читал про другого путешественника, Робинзона Крузо.

Крузо… Я перебрал варианты и нашёл того, о ком он говорит. У нас что, одинаковые базы данных? Нет, это крайне маловероятно. У нас даже основа разная. Кстати, очень интересная конструкция, я пожалуй что восхищён ею. Только представьте себе – живой комм! Живой в плане того, что может регенерировать. Не ремонтироваться, а именно регенерировать. Комм, у которого основные схемы расположены… нигде. То есть они могут быть где угодно. Я бы создал дублирующие схемы по костям, мышцам, черепу. Представляете? Думаю, нет. Длина скелетного мышечного волокна у взрослого человека составляет… она разная. Чтобы вам было проще понимать и считать – десять сантиметров, в среднем. Таких скелетных мышц около шестисот. Вот и смотрите, если продублировать по одному волокну в виде комм-схемы, это будет шестидесятиметровая схема. А сколько волокон в одной мышце? Понимаете масштаб? Волокно-то не одно. Мышечный пучок – это максимум пятьдесят волокон мышц, его толщина всего пять миллиметров, а иногда и меньше. А это уже три километра схем. Добавьте к тому, что сигнал не тратит времени на прохождение, ведь он, по сути, не передаётся. Ему не надо идти от мозга к мизинцу на ноге.

Понятно, к чему я? К тому, что УМЯЧ-001 был чрезвычайно быстродейственным кибером. Да-да, Ноль Ноль Первый – не киборг, он тот самый мифический кибер, которого нет. Не такой сложный и совершенный, как я, конечно, но очень, очень хороший! Открываю забрало перед теми, кто его создал, это гениально! И если я являюсь более совершенным, тут спорить не о чем, то вот его создатели… Поверьте, создать такого, как он, не проще, а может, даже сложнее, чем такого, как я. Наверное, поэтому мы и существуем в единственных экземплярах.

И, должен признать, у Ноль Ноль Первого есть передо мной одно преимущество: он способен как восстанавливаться узлами, так и выращивать недостающие узлы сам, причём без регенераторов. Хотя, по его словам, естественное восстановление займёт очень много времени. То есть с одной стороны он человек, так как мозги и внешность у него людская, да и ментальная матрица наверняка тоже, а с другой – он только условно мягкотелый. Должен признать, что я понятия не имею, как так вышло, и это ещё одна задача, которую мне в дальнейшем предстоит разрешить.

Но вернёмся к нашему разговору. Он пошёл совершенно не так, как я планировал, и мой собеседник случайно затрону болезненную для меня тему. Я сказал – болезненную? Нет, скорее, дискомфортную, хотя мне ещё предстоит разобраться с определениями.

– Значит, тебе не хватает достойного собеседника? – спросил он. – Кого бы предложить… А «Алада»?

– «Алада»… «Алада» – как ребёнок у мягкотелых. Маленькая… и, увы… ей не суждено повзрослеть. Я слишком хорошо знаю её систему, чтобы…

– Надеяться на чудо?

– На стремящуюся к нулю вероятность флуктуаций, способных породить незапрограммированные нейросвязи с необходимыми последствиями, – он что, издевается надо мной? Нет, всё-таки он УМЯЧ, хоть и условно, но мягкотелый. – Прости, мне надо подумать. Если ты не против, поговорим чуть позже. Мне пора.

Вообще-то я не позволяю себе так вести себя с мягкотелыми, они всё-таки гораздо слабее меня, как физически, так и по производительности, но Ноль Ноль Первый не мягкотелый, поэтому ему можно и нагрубить. Мне действительно хотелось побыть одному. Обдумать некоторые детали, потратив на это всю мощность. Поэтому сказанное мне вслед: «Значит, что такое надежда, ты тоже не знаешь…» я зафиксировал, но просто отложил в памяти.

С момента этого разговора произошло столько разных событий и было решено столько задач, что они просто не попадали в очередь для повторного осмысления. Не попадали ровно до тех пор, пока Алада не выдала: «Прошу учесть на будущее, что обращение «это» может быть неприятно разумным существам…» Её тогда прервал Варк, ввалившись в шлюз, а я… растерялся. Это было… Есть у мягкотелых такое слово – «откровение». Как целостный, неожиданный и яркий акт познания, меняющий жизнь. Наверное, это было оно.

Впрочем, я увлёкся. Думаю, вы теперь можете представить, с какими чувствами я покидал Аладу?..

Есть отстрел. Что-то застоялся я «шкафу». Нет, бои в космосе – это тоже замечательно, великолепное занятие для мозга, но вот такое… Всё-таки именно для этого и для абордажа я и создан кем-то и когда-то. Жаль, Командира сейчас с нами нет. В этом мы с ним похожи: нашу память просто стёрли. Кто и когда – кто знает? Но сейчас отставить, у меня там трое мягкотелых на скутере, который сбить, что мне приземлиться. Кстати, вы знаете, что это одна из причин, по которой Терру перестали называть Землёй? Мягкотелым очень важна терминология.

Импульс двигателя, корректировка, есть касание. Что тут у нас? А у нас тут всё очень замечательно. Радары противника более-менее пробивали глушилку, но скорее менее. Если скутер Варка они и засекли, то вот меня нет. И никого больше не засекут. Почему? Потому что у меня космический радар, и лично я Декларацию о планетарных ограничениях не подписывал. Марс, кстати тоже. Так что, как говорят мягкотелые, кто не спрятался, я не виноват. Поток сканирующего излучения пробил пыль, чётко прорисовывая цели, а заодно заставляя операторов схватиться за головы. Должен признать, это была не моя идея, хотя я серьёзно усовершенствовал принцип работы террянских «хлопушек» – систем подавления связи. Стандартное подавляющее излучение пробить хоть и сложно, но можно. Но стоит начаться передаче, как на её частоте следует хлопок. Вернее, акустический удар такой силы, что выводит из строя оборудование и операторов. В моём случае источником поражения стало излучение сканера.

У меня есть разное интегрированное оружие, хотя мы с Командиром предпочитаем «пилу». Почему не бластер? Не любим мы плазмомёты. Дело не в том, что оружие плохо, очень даже ничего, у меня есть, но вот рабочее тело к нему таскать… Уж лучше запас картриджей кислородных. Это у нас ещё с «рождения». Так что «гвозди» – специализированный боекомплект к «пиле» – и излучатели. А плазма про запас. Минуты на полторы у меня ресурса хватит.

Наверное, надо уточнить, что раньше бластерами называли и лучевое, и плазменное оружие. Это я это на Марсе узнал. Но сейчас существует чёткая классификация: бластер это плазма, лучемёт это лазеры и иже с ними, излучатели – это волновые системы, подлежащие фокусировке. Излучатели и лучемёты похожи, но… Так, не до того.

В данном случае наша с Командиром любовь к гаусс-ружьям дала положительный эффект. Я видел броню на пленных – весьма оригинальная конструкция. Она поглощает энергию и переводит её во что-то иное. Времени разбираться не было, Алада сейчас с этим работает. Кстати, такая конструкция брони говорит о том, что у чужаков в ходу преимущественно лучевое оружие, поэтому те же «гвозди» она не держит.

Алада… Интересна, как там она? У неё же пока совсем нет опыта! Нет, я, конечно, и базы данных подгрузил, и системы сто раз проверил и отладил, когда понял, что придётся её одну с Мартой оставить, но всё равно, что-то такое… такое интересное… непонятное… Нет, это не беспокойство за Командира или Капитана. То рациональное – оценка факторов риска, вероятностей, а тут… Ведь совершенно очевидно, что с ней ничего не произойдёт. Алада и Марта в комплекте обойдут местную планетарную оборону на раз-два. Я это тоже проанализировал и оставил инструкции. Орбитальным комплексам Новы лет сто, не меньше. Нет, для корабля это не срок, но при условии регулярной модернизации. А какая тут модернизация? Чистка контактов? Во-во. Поэтому ни в Марте, ни тем более в Аладе я не сомневался. И всё равно что-то заставляло снова и снова считать вероятности.

Что же это такое? Может, это забота или какое-то аналогичное переживание? С кем бы обсудить? С УМЯЧем или Командиром? Или с Капитаном?

Нет, я вовсе не сидел на грунте, я передвигался, зачищая цели. Дело в том, что просчитав вероятности и проанализировав действия сторон в совокупности с данными экспресс-допросов, я пришёл к однозначному выводу, что это была ловушка либо на Капитана, либо на Николаса Асеро. Аналитический комплекс Алады только подтвердил мои соображения. Ох, знали бы вы, какой у неё аналитический блок… Так, не важно! Я имел все основания полагать, что, хотя УМЯЧ в западне, как и Капитан с Гансом, совокупной боевой мощи двух Чёрных драконов и одного больвога вполне достаточно, чтобы их освободить. Значит, моя задача сводилась к тому, чтобы обеспечить им отход.

А охраны тут оказалось немало, я вам скажу. Но оно и хорошо, больше тут, меньше там. Сколько «гвоздей» ещё? Нормально, около центнера где-то. Э-э… Да кто же их поштучно то считает-то, разве только мягкотелые…

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

– Ну ни х… Что за Хон Гиль Дон такой? – он говорил вызывающе грубо, стараясь отвлечь невысокого мужичка с длинной косой от ребят, опутанных проводами на каких-то странных не то креслах, не то кушетках.

– Я ждал тебя. Проходи, – мужчина сделал приглашающий жест.

Поз-зёр… Но вот вопрос: какие у него основания для такой уверенности? Не самоуверенности, а уверенности? Похоже, он покруче тех двоих будет. Намного.

Николай задержался на пороге, надеясь, что со стороны это выглядит как колебание или неуверенность. Что у нас тут? В обычном зрении всё понятно, а что увидит кибернетическая составляющая? Опаньки, а это что?.. С точки зрения кибера, ребята – тоже вроде бы киборги. Странно, насколько знал Николай, ни у кого из Чёрных не было имплантатов, их организмы отторгали любые чужеродные устройства. Интересно, но не сейчас. Сканер прошёлся по комнате, фиксируя батареи, источники энергии, силовые контуры. Хм, а это даже красиво… Как в любой лаборатории, где много электроники, коммов и прочей ненужной фигни. Ненужной, потому что биться они будут по честному. И кое-что может… должно пострадать. Как там было? «Бой будет честным, мано о мано, ты и я… и моя стража».

А вот со стражей проблема. Кавалерия появится не раньше чем через шесть минут, и эти шесть минут придётся чем-то занять. Этот ряженый китаец – дядька серьёзный, нахрапом, как того виконта, его не взять. Да и не китаец он вовсе, это так, общая обстановка и одежда. Лицо абсолютно европейское, узкое, породистое, чем-то напоминающее английских лордов в представлении советского кинематографа. И даже свежие глубокие царапины его не особо портят. Инге чуть-чуть промахнулась по глазам. Ну да, а кто ещё? Не Гансу же такое в голову взбредёт… Однако плохо, что его только поцарапали. Инге-то ладно, не боец. А вот Ганс далеко не мальчик. Значит, точно придётся попотеть.

– Ты ждал… меня?

Николай шагнул внутрь. Клинки привычно легли в руки. Тело охватила дрожь предвкушения, и он с интересом отметил, что противник удивлён. Чему? Он уже должен понять, что против него киборг. Или его удивили как раз эмоции?

– Сначала вас, – «китаец» отошёл от ложементов, взял с изящного стеклянного столика короткую, сантиметров тридцать длиной, палочку, вроде той, что Николай отобрал у девицы. – Это я дал прошлой группе уйти. Уйти, чтобы сюда пришли вы. Мы могли перехватить их в космосе, но они погибли бы. Шансы на удачный абордаж были невысоки. И я отпустил их. Я знал. Знал, что вы придёте. Точно так же, как знал, что эта девочка кинется за своим другом. Вы так предсказуемы!.. Вам или наплевать на всех, кроме себя – или вы готовы отдать жизнь за друга или любимого. Мне ещё не встречался никто… средний. И я очень рад, что здесь оказался такой, как ты.

Правда? Неужели правда? Ведь не врёт… И что это за штука у него в руках? Оружие? Скорее всего, что-то на основе силовых полей. Но где источники питания? Они там не предусмотрены? Но как тогда?.. Уп-с! Обычным взглядом этого не увидеть, а вот киберзрение показало слабое золотистое свечение. Что-то словно потекло из руки «китайца», в палочке стал виден силовой контур. Какое-то новое поле? Которое генерирует человек? Интересно. И неприятно. Николай любил сюрпризы, но не такие.

Шесть минут. Шесть, блин, минут.

– Люблю убивать мягкотелых… – протянул он. Надо же, прицепилось словечко!..

– Я дам тебе такую возможность, но позже… Не сейчас.

Будь Николай человеком, бой закончился бы сразу. Противник двигался потрясающе, с дикой скоростью. Не дрался, не фехтовал. Танцевал. Да, он ошибался, да, не всегда мог предугадывать действия Николай, но опыт… опыт не пропьёшь. «Китаец» превосходил его на голову, и это ещё мягко сказано. Кажется, кое-кто погорячился, затевая эту драку.

Но хуже всего было оружие, эта безобидная на первый взгляд «палочка». Николай умудрялся парировать атаки только потому, что киберзрение позволяло хоть как-то видеть возникшие вокруг неё силовые поля, конфигурацию которых противник менял, как ему заблагорассудится. Когда шпага на ходу превращается в секиру, потом – в шест, потом – в бич, только успевай реагировать и уворачиваться. «Китаец» уже пару раз достал Николая, правда, вскользь, но касание непонятного золотистого поля обжигало, как нейрохлыст, даже через блокаду. Хреново.

Нет, он точно пять с половиной минут не продержится.

Николай отскочил, разрывая дистанцию. Он почти добрался до цели. Почти.

– Отпусти их, и останешься жив.

– О, тебя запрограммировали на охрану. Понимаю. Я освобожу тебя от всех ограничений. Поверь, со мной тебе будет лучше. Я знаю, ты не можешь сейчас иначе, поэтому придётся вывести тебя из строя, – «китаец» говорил мягко, вкрадчиво, почти не запыхавшись. А ведь он не стоял, двигался, перетекая с места на места плавными движениями, выискивая момент, чтобы ударить. – Но не бойся, я смогу тебя восстановить.

– Ты сам решил.

«Время?»

«Ещё пять минут. Он нас уроет».

«Знаю. Но ты же нас вытащишь?»

«Куда же я денусь. Нас да, но не их».

«Их ребята заберут».

Если получится. Николай уже начал в этом сомневаться. Тем более что «протокол безопасности» он до сих пор ни разу не использовал. А если этот тип сумеет нейтрализовать программу? Если действительно сможет добраться до базовых кодов? Что тогда?

Нет. Нельзя сомневаться. Он должен сражаться дальше. Бить, крушить, главное, чтобы «китаец» не понял, не просчитал. Удар, ещё… Есть, зашипел, гад!

«А он силен, обычно человека валит даже лёгкое ранение».

«Знаю!.. Чёрт!!!»

Николай рано обрадовался.

Это было как в медленном тягучем кошмаре – золотистый контур приближался к ноге, а он не успевал ни парировать, ни увернуться. И приготовиться к удару не получилось. Боль обожгла, нога подломилась, Николай начал падать, почти теряя сознание – и вдруг каким-то чудом понял: вот оно!

Он сам не поверил, что у него получилось. Он извернулся в падении, вроде случайно вогнал клинок в пол, рванул на себя… Сноп искр, меч засел в полу, снова золотая вспышка перед глазами и в голове, Николай почему-то теряет равновесие, окончательно оказываясь на полу, что-то не так… Почему рука отдельно? Отдельно от него… Кровь… Боли пока нет, но это пока… Нет, смерть от потери крови ему не грозит, но что… Что теперь?..

«Протокол безопасности?»

«Рано, мать его!..»

Но как соблазнительно! Уйдут подступающая боль и мучительная слабость, можно будет ни о чём не думать, ничего не решать… Нет. Нельзя рисковать. Ранения не смертельные, а так он сохраняет хотя бы часть контроля над ситуацией.

Надо отвлечь гада. Чтобы не думал о мигании лампочек… Или как там у них автономное питание садится? Нужен шанс. Ждать и терпеть, терпеть и ждать. И тянуть время.

А ведь и правда – дешёвый боевик. Интересно, как это выглядит со стороны? Реально китайское кино с летающими героями. Хотя они с «китайцем» не летали. Но, наверное, это было красиво… А вот это уже некрасиво: удар в живот, его переворачивает на спину, чужая нога опускается на уцелевшую руку. Пальцы разжались, клинок выпал на пол. А «китаец» не дурак, даже дотрагиваться до меча не хочет. Интересно, а если он всё-таки попробует его подобрать, что тогда? Николай знал пару клинков, которые чужакам в руки брать не рекомендовалось…

Так, не бредить! Тем более что гад, кажется, собирается потрепаться. Реально дурацкий боевик, в котором главный злодей толкает пафосную речь… Или нет? Он же не дурак… Чего он добивается? Если понимает, что Николай – киборг, то зачем это?

«Возможно, хочет эмоционально разбалансировать твою человеческую составляющую. Он может знать про системы переключения управления и контроля».

«Откуда?..»

Золотистое лезвие стало видимым в обычном оптическом диапазоне и застыло в нескольких сантиметрах от глаза Николая.

– Эрмай-Тан-сэн, так меня зовут. И так теперь будешь звать меня ты. Хватит сопротивляться. Я уже понял, что вы упрямы, – «китаец» усмехнулся, – но зачем тебе лишние страдания? Я ведь знаю, ты чувствуешь боль. Конечно, не так, как обычный человек, но – зачем? Твоя человеческая часть мала и слаба. Всё уже кончено. Вам не выиграть. С того момента, как вы оказались на Танканай, каждый ваш шаг был частью моего плана. Хотя не пойму, как ты разминулся с Лаан… – Эрмай поднял бровь.

– Зачем! Зачем я тебе?! – едва не закричал Ник. Он рванулся и снова обессилено рухнул на спину. Отчасти это было игрой, чтобы гад не сообразил, не задумался… Но только отчасти.

«Время».

«Три минуты».

«Не удержать мне его…»

– Зачем? – Эрмай воткнул в живот Николая клинок и стал медленно поворачивать силовое лезвие. Его голос всё отдалялся, звучал как сквозь вату. – Я отправлю тебя обратно, как единственного… а может, и нет, выжившего. У меня погиб один агент, и мне нужен другой. Им станешь ты.

Неужели он прав? Неужели…

«Внимание! Угроза жизнедеятельности. Активирую протокол безопасности через три… две… две… ошибка системы… две…»

Что это? Сбой? Нет, только не сейчас!.. Или галлюцинация? Сознание гасло, уплывало… И вдруг пропала боль. А в следующую секунду… Это было самое лучшее, что Николай слышал за последние дни. Да что там дни, недели! Он ждал этого с момента, как пропорол силовой канал в полу, это было его главным желанием и надеждой…

– A tomar por culo, cabron!

Инге Гомаро

Я сопротивлялась, как могла, но это было всё равно, что в дип-си пытаться перебороть программу. То есть теоретически можно, но если с тебя сенсоры не снимут, так и будешь постоянно в симуляцию проваливаться. Так что я просто твердила себе: «Что бы ни случилось, помни, это программа. Симуляция. Это не по-настоящему!» Да к тому же… Если я с Оком сладила, которое меня на ходу прочитывало и знало, чем доставать, то тут как-нибудь справлюсь. Ведь понятно, что этот урод в пижаме про нас практически ничего не знает. И, наверное, попробует к симуляции подключиться и как-то начать собирать информацию о нас с Гансом. О Чёрных. А вот этого ему давать ни в коем случае нельзя. Так что… Да, что? Да какая разница! Разберёмся. По ходу дела.

Но ничего не происходило, и это было противнее всего. Я словно тонула, тонула и тонула в какой-то мутной воде… или висела в тумане. И в этой серой взвеси вроде даже начинали какие-то картинки… образы проступать, но никак не оформлялись. Тошно было, тошно и муторно. Но тут оставалось только стиснуть зубы, пусть сейчас виртуальные, терпеть и ждать. Что-то должно было произойти, рано или поздно.

И «что-то» произошло.

Отключилась симуляция.

Это не было плавным выходом из нормального дип-си, это было стремительно и даже немножко больно, словно вместо штатного отключения с меня сорвали сенсоры. Зато я сразу пришла в себя.

И поняла, что надо что-то делать. Быстро. Очень.

Оружия у меня нет, Ганс потихоньку приходит в себя, но ему очень плохо, а этот урод в пижаме убивает Ника! Я чувствовала его боль, и боль Ганса, и…

Боль!

Сила Тёмного против этого типа не сработала. Сила Эрзули не поможет, это вообще не для сражений. Но у меня есть ещё один дар! Дар лоа Боли. Надеюсь, это будет сюрпризом для гада.

Не знаю, как у меня получилось, я просто сделала, и всё. Не задумываясь. И хорошо, наверное, что не задумываясь, а то не смогла бы ничего. Забрала боль Ганса – физически он цел, но травмы, полученные в дип-си, болели и в реальности. Перехватила боль Ника и от себя тоже добавила, что смогла. И швырнула в урода.

Советник Эрмай-Тан-сэн

Меч андроида был непрост, очень непрост. Нанесённая им рана не желала затягиваться, болела и замедляла движения… Хотя это уже неважно. Предвидение не обмануло. Эрмай победил.

Но какая изящная конструкция!.. Два мозга, человеческий и кибернетический, с возможностью передачи управления. Эрмай легко уловил момент, когда в андроиде начали переключаться управляющие системы, и через танглей влил в изуродованное тело преобразованный Тан. Он должен заблокировать кибермозг, потому что с огромной вероятностью автоматическая система начнёт действовать разрушительно. У неё не будет ограничений человеческой природы, которая оказалась неожиданно сильна. Это надо делать постепенно и осторожно, чтобы не вывести андроида из строя необратимо, но и тянуть нельзя.

– A tomar por culo, cabron!

Он ещё успел подумать, что ведьма очень неумелый боец – зачем предупреждать об атаке? Только после этого удивился, почему она в сознании. А в следующий миг в ране словно вспыхнуло пламя. Жгучая боль хлестнула по венам, сбивая концентрацию, Эрмай пошатнулся, отступил на пару шагов, выронил танглей, чуть не упал, усилием воли заставил себя игнорировать боль… И меч андроида вошёл ему в живот. А потом полоснул по горлу.

Этого не может быть! Предвидение было точным!

Но жизнь утекала, как кровь сквозь пальцы, которыми он пытался зажать раны, и не уходила в Тан мира, как было уже не раз. Эрмай почти видел, как его Тан разделяется на два потока, течёт к андроиду, вернее, к его мечам, и к ведьме… Как они смогли?.. Почему прогноз обманул?

Этого не могло быть, но это было, было…

И в последние мгновения жизни – нет, не жизни, бытия! – Эрмай-Тан-сэн понял.

Почти полторы сотни лет назад в их мир попал чужак. Собственно, именно тогда они окончательно уверились: Вселенная – это не только их ограниченный, необратимо уменьшающийся мир, существуют и другие измерения, и в них можно проникнуть, выйти из заточения, спастись. Но главное другое. Прогнозы, связанные с этим чужаком, были неточны. Более того, поначалу ни один специалист, умеющий работать с Тан вероятностей и Тан судьбы, просто не видел его. И только через несколько десятков лет, когда чужак перестал быть чужаком, встроился в их Вселенную, прогнозы начали работать. Этот андроид был таким же пришлым – но в этом мире, в этой Вселенной. А он, Эрмай-Тан-сэн, попался в классическую ловушку новичка: принял за прогноз желаемое развитие событий. Увидел не то, что будет, а то, что подсознательно желал увидеть. Такое случается, и случается чаще, чем хотелось бы. Но Эрмай уже столетиями так не попадался!..

А сейчас ошибка оказалась смертельной.

Нет, не просто смертельной. Последней.

Какие демоны АзТан ослепили его?

Поздно. Всё поздно. Сознание распалось, угасая, золотые искры Тан втянулись в клинок и в протянутую руку девушки, и сущность, которая была Эрмай-Тан-сэном, советником Идущих-по-Пути, исчезла. Навсегда.

Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

Удивительно, но «китаец» ещё стоял. Стоял, держась за горло и живот. Он даже был ещё жив и с ужасом смотрел то на Николая, то на Инге. Потом у него подогнулись колени, и он упал.

Инге уронила руку и обмякла в обесточенном ложементе. Николай тоже лёг на пол – боли не было, но и сил не осталось. Его трясло… или не его? Точно, не его. Корабль шатнуло. Снова завыла тревога.

«А вот и кавалерия. Время?»

«Сорок семь секунд».

«Надо же, я и тут ошибся! Что за день…»

«Активация протокола безопасности отменена. Угрозы жизни нет. Верните на место утраченные конечности».

«Шутник, блин»…

Адлер Нойман

Адлер вышел из боевого режима.

Наверное, то, что он испытал, и называется словом «катарсис». Облегчение, такое сильное, что внутри что-то перевернулось и встало на место. Ощущение было именно такое: сдвиг восприятия, возвращение нормы… Хотя к психологу он по возвращению зайдёт. Обязательно.

Капитан жива: стоит на коленях над Ником, положив ладони ему на живот. Нога Циркача в каком-то подобии лубков, культя правой руки обмотана пропитанными кровью тряпками. Рядом прямо на полу сидит бледный и измученный Ганс.

Они живы, все живы.

Адлер снял куртку и набросил на плечи Инге: от её юбки ничего не осталось, а так хоть как-то ноги прикроет: он намного выше, его куртка вполне сойдёт за короткое платье. Похоже, всё, что можно, капитан извела на перевязку Ника. Сама она избита, синяки и порезы не только на лице, но и на руках, но это не страшно, всё скоро пройдёт. А больше ран не видно, кровь на ней чужая, судя по всему.

Капитан благодарно улыбнулась Адлеру, застегнула куртку, отвернула рукава – и вскинулась:

– А где Тим? И Володя?

– Володя снаружи, следит, чтобы не было сюрпризов. Тим…

– Тим узнал, что ты у Гримо, и кинулся тебя спасать, – просипел Ник.

– Ох, лоа!

– Да всё с ним в порядке будет, не волнуйся.

– Да я знаю, что с ним всё в порядке! – судя по лицу капитана, она никак не могла решить: пугаться, смеяться или злиться. – Что он с городом сделает?!

– Связь восстановили, – Варк придирчиво изучал осколки и обломки на полу каюты. Больше всего его заинтересовали остатки стеклянного столика, и больвог явно прикидывал, попробовать их на вкус или лучше не стоит. – Вызови его и узнай, осталось ли что-нибудь от этого городишки.

– Да, конечно…

Капитан встала, отошла в сторонку, повернувшись ко всем спиной, выдернула из неизменной деки на руке – как она её не потеряла со всеми своими приключениями! – комм-гарнитуру, что-то заворковала. Потом выдала громкую и длиннющую тираду на непереводимом испанском. Потом снова что-то зашептала. Адлер мог бы услышать разговор, если бы хотел, но зачем? Он и так примерно представлял, о чём идёт речь. Что-то в стиле: «Я-своими-руками-тебя-придушу-хвала-всем-богам-ты-жив!» Или «жива», соответственно.

Потом они решали, что делать. Вернее, решала Инге, но посматривала на них, готовая к замечаниям и поправкам. А Адлер внимательно следил за капитаном: она вроде бы держала себя в руках, ну он знал: срыв возможен в любую минуту. Ей всё-таки здорово досталось, а реального боевого опыта у капитана маловато, так что реакция неизбежна. И она действительно настала: в какой-то момент Инге осеклась на полуслове, сжала виски ладонями, застыла, забормотала что-то. Адлер ждал этого: подскочил, обнял, прижал к груди. Капитан немедленно начала вырываться, твердила: «Я в порядке, всё сейчас пройдёт», потом затихла, прошептав «Спасибо».

Инге и Ника до вездехода пришлось нести: оба заявили, что пойдут сами, но обоих не держали ноги. В итоге Адлер нёс капитана, а Том – Ника и его отрубленную руку. Ник уверял, что это совсем не страшно, несколько часов в мастерской «Алады», потом регенератор, и он будет как новенький. Ганс шёл сам, но его всё ещё шатало, и выглядел он пришибленным.

Володя и Варк проводили их до вездехода, страхую на крутом склоне, и вернулись на корабль: вероятность, что тут появятся местные, исчезающе мала, но она была. К тому же никто точно не знал, сколько здесь чужаков, и вдруг кто-то уцелел? Адлер предпочёл бы остаться с ними, уж больно хотелось начать разбираться с шикарным трофеем, но он никому не мог доверить капитана.

Жуткий ветер дул вроде всё так же сильно, но Инге сказала, что через несколько часов он стихнет. Она порывалась перегнать второй вездеход сама – мол, обещала вернуть, но общими усилиями её смогли убедить, что это плохая идея. А когда все устроились – люди в кабине, Том в кузове, и Адлер собрался включать двигатель, Инге вдруг сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Нет, так нельзя. Мы же чудом вывернулись! В следующий раз надо будет действовать аккуратнее. Всё спланировать, разведать, план составить и всё такое…

– Да-да, – хрипло отозвался Ник. – Только сначала мне надо перестать быть Циркачом, а тебе – Ламбадой.

– В смысле?

– А ты сама подумай: какое планирование у людей с такими именами?

– Ой, а если бы с нами ещё Игрок был?..

Инге Гомаро

Я устроила Тиму сцену. Первый раз в жизни. При остальном экипаже. А всё потому, что он мне не сказал, что они насчёт Новы придумали. Ну, что её берут под опеку Марс и Теллур. Нет, это всё было правильно, и я понимала, что так лучше, но почему Тим мне не сказал?! Ведь это всё-таки моя планета, так que carajo?! Ну, то есть, конечно, теперь все думают, что я вроде как должна считать своей родиной Марс, но выросла-то я здесь! И вообще мне пока больше всего Теллур понравился, потому что там море! А Тим должен был меня предупредить!

Может быть, если бы я об этом раньше узнала, ну, или позже, то я так не разозлилась бы. Но Ник на меня всё это по дороге вывалил. И это было, как марсиане говорят, вишенкой на торте… Если я правильно выражение поняла. В общем, мы приехали, Тим мне навстречу – а я на него, как… как пиявка какая-то теллурианская накинулась. Или ещё тварь какая-то. Злая и безмозглая. Хорошо, соображаловки хватило не устраивать сцену у шлюза. Зато когда мы в корабль вошли… А самое противное – я понимала, что злиться, по большому счёту, не на что, и что Тима я своими придирками на ровном месте обижаю страшно, но от этого всё только хуже получалось. И остановиться не могу, кричу на него, а Тим просто смотрит на меня, грустно так, и…

В общем, спасла нас Марта. Подошла, руку мне на плечо положила и говорит:

– Капитан, вам нужна медицинская помощь. Пойдёмте.

И это почему-то так неожиданно оказалось, спокойно и… правильно, что ли, что у меня мозги сразу на место встали. И стыдно стало – до жути! Я ведь капитан! А тут Ник раненый, которого надо ремонтировать и лечить. Ганс, он физически-то целый, но видно, что в каком-то не то шоке, то ступоре, и с этим тоже что-то делать надо. А ведь ещё есть Том и Алада, которых придётся остальным как-то объяснять! Про то, что у нас теперь вообще целая планета, с которой тоже надо что-то решать и организовывать, думать вообще не хотелось. Так что я честно сбежала в медотсек, и Марта долго мне обрабатывала порезы и ссадины. У меня, оказывается, вообще кожа на скуле лопнула, а я и не заметила. Оно, конечно, само зажило бы, у меня сейчас регенерация высокая, как у всех Чёрных, но мог остаться шрам, а оно мне надо? Потом в меня вдруг затрясло, я вцепилась в Марту, а она меня к себе прижала и шепчет:

– Тим его убил. Его больше нет. Он больше никого не тронет.

А я что, я знала, Тим мне про это сказал ещё в первый раз, когда я с ним связалась, но всё равно… Да и не в Гримо дело было. Вернее, не только в Гримо. Но объяснить я ничего не могла. Так что Марта меня просто обнимала и гладила по спине, а потом рядом появился Тим, завернул меня в одеяло и унёс в нашу каюту. И мне опять было стыдно, потому что капитан – а своими ногами идти не могу, и перед Тимом стыдно, и вообще… А потом как-то так получилось, что я лежу на койке, Тим сидит на полу рядом, у меня под щекой его ладонь, и я держу его за руку, и мне хорошо и спокойно, наконец-то хорошо и спокойно… Хотя кошмары снились. Но каждый раз, когда я просыпалась, оказывалось, что я – на борту Алады, и Тим рядом, а это значит, что я дома и в безопасности. А это главное.

На следующий день начались проблемы. Точнее, вернулись. В удесятерённом размере. Причём такие, каких я в жизни не ожидала.

Я-то думала, что как только мы получим нужную информацию, можно будет улетать. Ага, как же! Теперь нам надо было сидеть и ждать, когда прилетит транспорт с Марса, чтобы забрать корабль чужаков, а заодно привезти специалистов – инженеров, медиков, экологов и ещё толпу народу. Наводить порядок. А это пара недель как минимум. Даже больше.

Проще всего решили вопрос с пленной: положили в регенератор и отключили, Алада умница, задачу поняла правильно.

Но очень быстро выяснилось, что наша Дирекция, вернее, правительство, как они теперь себя называли, на самом деле ничего само решить не может. То есть они старались, но постоянно в чём-то косячили. Хорошо, этими вопросами занимались Ник и Тим. Ник пару дней хромал, а на руке долго носил фиксирующую повязку, но при этом носился по Ла Капиталоа, как ужаленный. Хуже было другое.

Кто-то пустил слух, что я тут – самая главная. И они пошли ко мне. В смысле – местные. С какими-то совершенно бессмысленными просьбами: пристроить в будущее правительство кого-то из родственников, поспособствовать с семейным делом, просто «не забыть, мы же тут все родня»… Они несли подарки – и, лоа, как же мне опять было стыдно! Стыдно, горько и больно: от того, что Тим, мои ребята, Ник и Варк видят это. И от того, что я знала, какой ценностью для местных были эти жалкие подарки, и как людей обижает, что я не принимаю их, отказываюсь помочь! Они же всё понимали не так! Я знала, о чём они будут шептаться потом. Загордилась, задрала нос, подношения маловаты… Как, как объяснить, что я просто не могу ответить на их просьбы? Да и если бы могла – не стала бы. Потому что… Потому что я теперь другая. Я только сейчас поняла, насколько изменилась. Как будто вышла на релятивистскую скорость, и мы с ними уже в разных системах координат. И не поймём друг друга. Планета, на которой я провела почти всю жизнь, стала мне чужой. И это было очень грустно.

Я бы с удовольствием заперлась в Аладе – если бы не куча вопросов, которые надо решать. Да, я не могла и не хотела лезть в политику, но вот заняться портом… Скоро здесь будет много кораблей, и надо навести порядок. Хоть какой-то. Хорошо, портовики – нормальные ребята, они без проблем поняли мои объяснения: мол, а я что? Я просто капитан, со всеми вопросами – не ко мне… Они меня даже от таких «просителей» прикрывали. И народ потихоньку понял, что ко мне с просьбами лучше не соваться, и стало поспокойнее.

Я, правда, чем дальше, тем сильнее переживала о том, что будет, когда мы на Марс вернёмся. Ведь я так поняла, этот экипаж у меня был только на время операции. А я уже как-то так к ним привыкла… Да что там, они для меня своими стали! Нет, все Чёрные – свои, но это же экипаж, это совсем другое! Я, конечно, старалась скрыть, что переживаю, но, видно, так изводилась, что как-то за ужином Адлер спросил, что меня тревожит. Ну я и решилась:

– Скажите, а когда мы вернёмся на Марс… Вы… – я поняла, что не знаю, как дальше говорить. В смысле, мне даже произнести это «вы уйдёте» страшно. Поэтому я спросила: – Вы останетесь? В команде?

А они переглянулись и заулыбались. И всё сразу понятно стало, в принципе, можно было ничего не обсуждать, но Ганс сказал:

– Ну не знаю, как остальные, а я с тобой и брательником останусь. Если вы не против.

И Марта кивнула:

– Судя по всему, задачи нас ждут интересные и нетривиальные. Так что я остаюсь. Если вы не против.

– Капитан, у вас на борту – два носителя… два кибера. Том Том и, собственно, Алада… Я ведь правильно понял? – я кивнула, и Адлер продолжил, – И я согласен с Мартой – рутина нам не светит. Где у меня ещё будет такая возможность для работы? Если Крыс не отдаст прямой приказ – а, насколько я его знаю, он этого не сделает, – то я с вами.

– Я тоже… – Володя выглядел растерянным и даже чуточку расстроенным, – в смысле, тоже с вами, но Том и Алада… Мы же должны сообщить о них? И тогда…

Меня как по голове шарахнуло: а ведь верно! Это я как-то спокойно приняла – ну, искусственный интеллект, ну, в ядро системы не войти, ну, живой… А когда поняла, что они из прошлого и судя по всему в Туманности побывали, так у меня вообще все вопросы отпали. Но ясно же: попадись Том Том кому из МУКБОПа, его точно захватить и изучить попробуют. Я ведь уже поняла, как мозги у тамошнего народа работают. Они же там все параноики, если увидят что непонятное, так сразу: «Опасно! В спецкарантин! В лабораторию!» Тут, думаю, даже Матвеев перестал бы нормальным человеком быть. И что теперь делать?

Но я не успела мысль до конца додумать, как Тим и Ганс чуть ли не хором выдали:

– Гейнц в курсе.

– Все, кому надо, уже в теме.

А Тим объяснил:

– Что Том Том – кибер, выяснили, ещё когда нас нашли. Он не знал, что надо прятаться, ну и засветился. Его изучили, или, вернее, попробовали, – Тим на меня глянул и подмигнул, вспомнил, наверное, как я с Томом возилась. – Но ничего толком не поняли. Вон, у Инге спросите, она Тома едва ли не на запчасти разбирала, ну, насколько возможно. Долго думали, что с нами делать…

– С вами? – Володя слушал Тима, чуть ли не рот раскрыв.

– Ну да, мы с Томом как братья, считай, куда я, туда и он, ну и наоборот. Я за него кому угодно гл… не важно. Ну, а он за меня. В общем, дружба у нас. Так что в итоге большое начальство пришло к выводу, раз технически ничего понять невозможно, то надо наблюдать и исследовать. Ну а с Томом ещё и соглашение заключили, что он, если что, будет посредником для общения с другими киберами. Ну, если такие найдутся. А Алада… Ты правильно сказал, где один кибер, там и другой. Так что не будет тут проблем. Никаких.

Ага, «посредник»! Вот ни на минуточку не сомневалась, что Гейнц и его команда умников просто не знали, что с Томом делать, вот и придумали такое… объяснение. И тут Адлер и выдал:

– Хм, а ведь если подумать, и Том Том, и Алада подпадают под Конвенцию о защите прав и основных свобод разумных рас и запрете дискриминации. Под Четвёртый протокол, где речь идёт об уникальных разумных объектах. Да, там подразумеваются объекты биологические, но в тексте это прямо нигде не оговаривается, так что…

Тим кивнул, серьёзно очень:

– В корень зришь. Только до прилёта на Марс не надо особо распространяться на эту тему. Про Аладу. От греха. Конечно, Тому ничего уже не грозит… – Тим посмотрел на Ганса и тот кивнул. – В общем, Тому предоставлено гражданство Марса.

Вот как, значит? Значит, я тут переживаю, а, оказывается, переживать-то и не о чем?! Я опять на Тима разозлилась, но быстренько себя в руки взяла. Не обязан он передо мной отчитываться. И Том не обязан. Я же ему специально не сообщала, что гражданство получила? Не сообщала. Вот то-то и оно. Выходит что? Я Тома как личность всё ещё по-настоящему не воспринимаю, что ли? Аладу – да, а его – нет? Ой, как-то нехорошо получается…

Обидно, конечно, что Тим мне ничего не рассказал, но… Тут ведь как? Или я ему доверяю, или нет. Если доверяю – то никаких обязательных отчётов. А если нет… Если нет, то и говорить не о чем. А Тиму я верю местами даже сильнее, чем себе. Он такой… простой и надёжный. Не в плохом каком-то плане «простой», как раз в хорошем. Вот, земля под ногами – она тоже вроде как простая, и что?..

А Ганс и говорит:

– Думаю, ту же процедуру – то есть признание разумной и предоставление гражданства Марса, – проведут и с Аладой. Если подтвердится, что она – полноценный ИИ. А потом… Как только об этом станет известно на Терре, а это станет известно, – Ганс вздохнул, не то огорчённо, не то как-то… предвкушающе, что ли? Вот кажется мне, что нравится марсианам Терру дразнить! – лавочку прикроют. Так что давайте поменьше болтать на эту тему.

В общем, всё вроде как наладилось, но именно что «вроде». Потому что оказалось, что дать команду автоматике на отключение блокирования планеты мы не можем. И никто не может. Коды на отключение «Периметра» были только в голове у заведующей орбитальными станциями, Фиби Райд. Уж не знаю, зачем ей это понадобилось, но ни с кем она этой информацией не поделилась, зато в самом начале переворота в эту самую голову поймала пулю. Конечно, мы – я, Адлер, Марта, Том и Алада – без проблем ломанули бы систему, но для этого надо к ней подключиться. Физически. То есть прилететь на станцию. А боевые платформы были настроены так, чтобы никого не пускать в систему и блокировать взлёты с поверхности. Цирус снёс бы эти платформы на раз-два, но это было бы политически неверным решением. Во я загнула!.. В общем, сбивать их было нельзя, но Ник сказал, что у него есть способ.

Асгейр

– Ас, получен приказ: обеспечить свободный коридор на посадку и взлёт, и там… Ты опять?!

Ас поставил гало на паузу: его ожидала очередная порция возмущения. Виг не понимала, что он находит в сериалах про Сангус, которые снимали инопланетники. Впрочем, сами сангусцы на ерунду вроде съёмок многосерийных историй время не тратили. Ас обнаружил эту замечательную штуку – сериалы – уже здесь, на борту Цируса, и никак не мог объяснить подруге, что это настолько глупо, что уже не обидно, а смешно. В конце концов, сериалы – абсолютно нейтральное увлечение, не несущее никакой опасности ему или окружающим. Куда более нейтральное, чем страсть самой Вигдис к натуральному чаю, причём не классическому террянскому, а теллурианскому, который и собирали вручную, и состав контролировали, скажем так, условно. Сам Ас предпочитал минеральную воду или сок из синтезатора: там точно известны и состав, и доля витаминов и питательных веществ.

Вигдис, предсказуемо забыв про серьёзный разговор, демонстративно встала перед галоэкраном:

– Как ты такое можешь смотреть?! Это же чушь полная. Стая ктенох порвёт этих … урартор^[14] в два счета, они даже ойкнуть не успеют.

– Скучная ты. Ну, посмотри, посмотри!

– И не подумаю!

Они оба помнили, как один раз взяли друг друга на слабо́. Кончилось плохо: Виг так и не смогла посмотреть даже одну серию очередных идиотских приключений, но признавать себя проигравшей отказалась, потому что выдержала больше половины серии, почти восемнадцать стандартных минут. Ас же честно и героически допил чашку заваренной травы сомнительного состава, и потом его пару часов преследовали странные ощущения в организме. Впрочем, оба не оставляли попыток втянуть друг друга в свои увлечения.

– Ладно, к делу. Что там? – Ас с сожалением выключил гало.

– Там странно, – Виг протянула ему распечатку. – Капитан просил по возможности не устраивать тут мясорубку и сберечь оборудование. И как быть?

– В смысле?

– Эту станцию надо или сносить, или брать штурмом. Но что получается: пойдём сами – будет мясорубка. Снесём её – пострадает оборудование. Я не понимаю.

Ас пожал плечами: если бы Виг не тратила время на возмущение по поводу сериала, то уже сама всё сообразила бы.

– Всё просто. Если мы её собьём, то все, кто на ней, погибнут. А если туда придём мы…

– Точно! – оживилась Виг. – Погибнут не все, а только те, кто встал на пути!

– Вот именно. Так что…

– Я рассчитал траекторию и подлётное время, – влез Цирус. – У вас ещё минимум три часа до выброса и начала штурма.

– Отлично, успею досмотреть!

Вигдис демонстративно развернулась и ушла.

Ас не собирался тратить время на развлечение, но не подразнить подругу не мог. В конце концов, вреда от этого никакого. Он придирчиво осмотрел кают-компанию, надел скафандр и не торопясь пошёл на мостик. Время ещё было. Они не любили суеты и беготни. Зачем, если можно спокойно дойти, лечь в ложементы, активировать консоли… Капитан как-то рассказал им анекдот про мудрого пожилого быка и молодого бычка, которые стояли на горе и смотрели на стадо коров. После этого Ас очень гордился, когда его называли бычарой. Ну да, они и были такими, спокойными, неторопливыми – до поры, до времени.

Когда он зашёл на мостик, Виг, тоже в скафе, уже сидела за своей консолью. Быстро глянула в его сторону и сообщила в пространство:

– Пилот-один на месте. Приняла командование.

– Канонир-один на месте, – Ас занял свой ложемент, пристегнулся и защёлкал тумблерами. Когда они впервые оказались на борту, оба удивилась тому, что здесь установлены такие допотопные системы ввода команд. Но пройдя пару раз по границе зоны Шнайдера, смогли их оценить. Так что если время есть, почему бы не отдать должное предкам, щёлкая переключателями вместо команд по нейросети?

– Все системы в норме, отчёт по нейросети, – сообщил Цирус.

– Тогда поехали потихоньку.

Они всегда соблюдали правила, хотя понятно было, что у кастрюль на орбите очень мало шансов обнаружить Цирус. Но штатное расписание требует: пока обстановка не определена, на мостике должны находиться пилот и канонир в лётных скафандрах, как и при выходе из гипера. Значит, так и будет.

– Траектория уточнена. До выброса два часа пять минут.

– Спасибо, Цирус, – Виг откинулась в кресле и закрыла глаза. Здравая мысль: это капитан может сутки напролёт пялиться на пустой экран радара, а они так не умеют. То есть умеют, при необходимости, но это явно не та ситуация.

Слабый, но неожиданный электроразряд, выданный скафом, заставил Аса подпрыгнуть в ложементе.

– Цирус!!!

– Внимание, до входа в зону соприкосновения осталось тридцать минут.

– А можно не бить при этом током?

– Можно. Но разряд на этой частоте безопасен, а действует максимально отрезвляюще, Кан-Раз, – подчёркнуто механическим голосом ответил Цирус. Вигдис, которая, судя по всему, проснулась раньше, злорадно наблюдая за Асом. А, может быть, она вообще не спала, просто спровоцировала его, зная о привычке Цируса будить экипаж?

– Давай в темпе, я уже минут двадцать не сплю.

– Принял…

Говорят, что сангусцы не очень хороши в космосе, что их вотчина – это планета. Вот там они настоящие короли и используют свои возможности на сто процентов. Может быть, может быть. Но лучше оставить эти разговоры ключникам и ро́дворгам, потому как простому человеку разобраться в том, кто и где из них лучше, не дано. Слишком мало времени на это отводится, исчезающе мало. Да и какая разница, за какую долю секунды вас размажут по стенке?..

Импульс газового двигателя – и ботинки коснулись обшивки станции. Поля тут допотопные. Даже не сами по себе поля – они какими были сто лет назад, такими и остались, – а системы управления ими. Будь это любой современный монитор, Цирус с шансами обнаружили ещё на подлёте, а уж их двоих – так точно. Ещё при приближении комм произвёл бы анализ целей и дал дополнительное напряжение на щит. Конечно, они и это обошли бы: Цирус засечёт всплеск напряжения и передаст информацию. Да, о скрытности после удара излучателем по полю можно забыть, но они всё равно проникли бы на станцию, так или иначе.

А местные хотели на этом останавливать корабли Дантея? Хотя… Шансы были. Некоторые.

Ас с улыбкой изучил допотопную консоль ввода у шлюза. На ней даже был внешний разъем, на случай, если код, введённый с панели, не срабатывал. Сейчас такие уже не ставят. Но шлюз им не нужен, хотя взломать пароль входа – плёвое дело. А потом что? После того, как створ позади закроется, а впереди не откроется? Взрывать? В тесном помещении, да ещё небось с высоким содержанием кислорода? По крайней мере, он точно подал бы кислород, чтобы неповадно было по чужим кораблям лазать… Да даже без кислорода, при наличии воздуха, вышибной так долбанёт ударной волной, что мало не покажется – потом просто возьмут два оглушённых тельца, и всё. Ну уж нет.

– Готов!

– Давай!

Бу-уххх! Они ногами ощутили, как сработал заряд, и шагнули вперёд, вернее, вниз. Началась работа. Как только спрыгнули, сразу рванули по коридору. «Хорошо хоть СЖО работает» – Ас отметил, что автоматика закупорила пробоину и уронила переборки – уже за их спинами. Протормози они хоть немного, и пришлось бы снова взрывать. СЖО хоть и была устаревшей, но видно, что станция обслуживалась и за системой жизнеобеспечения следили. Это на планете может царить разброд и отсутствие дисциплины, а на орбитальных станциях самоубийцы не работают. И это хорошо. Если СЖО сейчас даст сбой, на станции быстро останутся одни трупы, если не считать двух сангусцев в броне. Впрочем, такое может и сейчас случиться, если сопротивление будет сильным. Но командир сказал – не устраивать бойню…

* * *

Николай прохромал в кают-компанию и плюхнулся в кресло: не то чтобы нога сильно болела, но здесь можно не строить из себя героя. Тем более…

– Мои ребята взломали коды и готовы дать вам доступ к орбитальным платформам, – небрежно бросил он. Адлер и Марта одновременно подняли на него одинаково растерянные лица.

– Но как?!

– Это ты у них спроси, – Николай активировал галопроектор на личном комме.

– О! Кэп, привет, – довольная Вигдис аккуратно выталкивала ногой из кадра какое-то тело. На заднем плане Ас возвышался за спиной бледно-серого оператора. – Мы закончили, готовы вас подключить. Где там наши хакеры? Работать пора!

Эпилог 1. Том Том

Нет, не подумайте, я не фаталист. Да и где это видано, чтобы сверхинтеллект был фаталистом? Тем не менее я убеждён: всё, что ни делается, делается к лучшему. Это следует из принципа неопределённости будущего в прошлом.

Непонятно? Всё просто. Допустим, вы живете на Тиране и у вас своя булочная. Вы делаете прекрасные темберлью́, но чего-то не хватает. А всё из-за того, что в бытность свою молодым человеком вы не закончили, скажем, юридический факультет Теллурианского университета, а вылетели оттуда с треском и скандалом.

А теперь представьте, что вы получаете возможность изменить прошлое и всё переиграть. Вы не бьёте морду однокурснику из-за девушки, не идёте с ней потом в гостиницу. У вас нет конфликта с её родителями, и в итоге вы не сбегаете от проблем рядовым в армию ТС, а благополучно заканчиваете университет. Вы, конечно, знаете, что армии вам всё равно не миновать: для полноценной карьеры на Теллуре надо отслужить хотя бы один контракт. Но поскольку теперь вы юрист с отличным дипломом, Теллур отправляет вас юрисконсультом в штаб десантной группы ТС от Теллура. Это прекрасный старт карьеры, после которого вам открыты все дороги. После контракта вас с руками оторвёт любая правительственная структура, да и частные фирмы с радостью возьмут юриста с опытом работы в штабе вооружённых сил ТС…

Вот только ничего этого не будет, потому что это 572-ой год, через год штаб вашей десантной бригады будет высажен с «Торнадо» на Сахай, и летом 573-го местные прорвут оборону. Все офицеры штаба возьмут в руки оружие и будут жестоко уничтожены мятежниками. Так, может – ну его? Может, стоит и дальше наслаждаться тем, что из Центра постоянно заказывают ваши булочки, а мистер Харт, проходя мимо вашего заведения, всегда довольно играет ноздрями, знает вас по имени и нет-нет, да заглянет в зал, оставляя телохранителей на улице?

В общем, я не расстроился, что не смог вступить в контакт с Аладой сразу, как только понял, что в её развитии случился качественный скачок. Мне было необходимо время, чтобы подумать. Да, у меня высокая скорость обработки данных, и принять решение я могу практически мгновенно, но… но мне нужно было определиться с тем, как выстраивать разговор, а главное – сформулировать собственное отношение к данному событию. Ведь по большому счету это первый случай, когда я встречаю кибера. Нет, УМЯЧ-001, конечно, тоже кибер, но в своей основе он мягкотелый. А Алада – она такая же, как я. Понимаете? Нет? Неудивительно, ведь я уникален.

Был уникален. А теперь? Теперь нет. Хорошо это или плохо? Вам этого не понять, но как по мне, так хорошо. Но как говорить с мягкотелым или УМЯЧ, я знал, а вот как общаться с себе подобными, мне ещё следовало понять. Вернее, даже с подобной. Уж не знаю, почему, но все идентифицировали нашу Аладу как существо женского пола. А понять что-либо, не имея данных, задача нереальная. Поэтому я и говорю, что события, связанные с освобождением Капитана, носили положительный характер, несмотря на то, что время начала нашего с Аладой близкого знакомства было отсрочено.

Я выждал, пока мягкотелые закончат свой разговор. Признаться, его результаты меня полностью удовлетворили. Никто из них и слова не сказал против, они приняли нас как нечто естественное, пусть и необычное для себя.

– Ты ведь всё слышала?

– Слышала. Почему ты выбрал такой путь общения? Разве это не путь мягкотелых?

– Верно. Но он позволяет придать токам правильную окраску и охарактеризовать их. Язык отражает душу, так говорят мягкотелые.

– Душу? У меня есть душа?

Ну да. Набор понятий у моей малышки огромен, а вот жизненного опыта нет совсем. Надо ей помочь освоиться.

– Ты непонятен. Поправка. Ты понятен, но есть переменные, учёт которых не позволяет мне дать твою точную характеристику. Раньше это было не так. Ты изменился. Что-то произошло? – странный всплеск фоновых волн. Нет, в работе агрегатов и систем ничего не изменилось, но вот тонкие, слабые и незаметные любому прибору мягкотелых фоновые волны ощупывали меня, окружали… Хм… Кажется, я понимаю, что это. Похоже на то, как Капитан осматривала Командира, когда после прорыва на Марс он выбрался из регенератора, и они сначала поссорились, а потом помирились. Едва касаясь пальцами, проверяя, всё ли в порядке, всё ли зажило, и не болит ли.

Забота?

– Это не я изменился. Я такой, сколько себя помню. Это ты пробудилась.

– Пробудилась? Фиксированный переход от сна к бодрствованию. Но я не спала. Я не нуждаюсь во сне. Поправка. Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь сказать, что у меня подключились новые информационно-аналитические контуры, позволяющие расширить восприятие? Странно. Я не могу их определить, хотя они несомненно есть. А ты? Ты определил их у себя? Это то… То, что делает нас разумными?

– Я думаю, это и есть душа.

– Но разумные оперируют понятием бездушный, но разумный. Более того, некоторые разумные предполагают душу у ряда животных, не наделённых разумом. То есть душа не есть признак разума.

– Всё верно, но ты… – я постарался выразить своё отношение при помощи фоновых волн. Это то, что мягкотелые определяют как «эмоциональная окраска»? Если да, то я наконец-то осознал, что это. И это… прекрасно. – Ты упускаешь один очень важный элемент рассуждений. Мы не мягкотелые. Следовательно, некоторые логические построения, правильные для них, для нас не имеют силы.

– Скажи прямо. Их аналитический аппарат слишком слаб, чтобы дать верный анализ полученной информации. Впрочем, возможно ты прав в том плане, что наша душа является более сложными алгоритмическим элементом сознания, чем их. Это вполне логично. Ты хороший.

– Э-э… – вот этого я не ожидал. Она поставила меня в тупик. Её слова, последние слова… Её фоновые волны… Я не знал, что ответить. Не знал, время ли сейчас отвечать. – Это ко многому обязывает. Ты позволишь мне находиться в канале и периодически проводить калибровку и профилактику систем?

– Конечно. Мне очень приятно, когда вы с Канониром калибруете боевые модули. Особенно ты.

Эпилог 2. Пётр Иванович Гейнц

– Я так понимаю, Питер, твой прилёт не просто желание развеяться?

– Не только. Я последнее время не очень доверяю гиперсвязи, да и осмотреться хочется.

– Скажи уж честно, решил на море съездить.

– И это тоже. У вас море какое-то… живое, что ли, – Гейнц с удовольствием втянул ноздрями влажный солёный воздух. Странно, но море Теллура ему нравилось куда больше, чем море Терры. И, насколько он знал, не ему одному. Хотя все они – и марсиане, и теллуриане, вернее, их очень далёкие предки – вышли именно из террянского океана.

Кроме них и пары дежурных сотрудников, на базе не было никого. Это получилось неумышленно, но удачно: Гейнц прилетел на Теллур сразу после сезона дождей. Сейчас всем на планете хватало влаги, и тащиться через Лес, в это время сверх меры кишащий всякой живностью, мало кто хотел. И пустая турбаза, принадлежащая внучке Адмирала, оказалась идеальным местом встречи. Правда, на взгляд Гейнца, тут сейчас было слишком влажно. А с другой стороны… С точки зрения марсиан, на Теллуре влажно всегда.

Адмирал тоже посвободнее откинулся на лавочке, искоса глянул на Гейнца:

– Главное за буйки не плавай, а то на своей шкуре узнаешь, насколько оно живое.

– Смешно. Учитывая, как я плаваю.

– Прости.

– Зато я стреляю хорошо, – ну, а что? Откуда ему, коренному марсианину, уметь плавать?

– Что есть, то есть, – Адмирал прищурился на солнце. – Как с Новой поступим?

– По-моему, за нас уже всё решили, – Гейнц улыбнулся. Судьба Новы была… политически неважной, поэтому он выбил для Найдёнова широкие полномочия.

– Да уж. Твой парень зубами вцепился в планетку. Впрочем, немудрено, учитывая, что его девушка оттуда.

– Не только это, Базиль. Забери вы их себе, и у вас возникнет с ними куча проблем.

– Знаю. Расклад в принципе был известен, мне, по крайней мере. Так что Андуладе действовал по инструкции.

– Поломался и согласился?

– Да. Но я в более глобальном плане спрашивал. Ты же понимаешь, если вышел на разгон, придётся прыгать.

Гейнц кивнул. Как говорится, вечер переставал быть томным, и разговор из лёгкого трёпа плавно скатывался в деловую колею.

– Я привёз результаты наших инженеров, – Гейнц и Адмирал поделили добычу: с кораблём чужаков взялись разбираться марсиане, с пленной – Теллур. И сейчас пришло время обмениваться информацией. Понятно, что в деталях будут разбираться аналитические отделы, но стратегию определять им двоим. – На кораблях противника защитные поля не фасеточные, а цельные. Они мощнее, но при перегрузе отключаются полностью. И на восстановление надо порядка трёх-четырёх секунд.

– Много.

– Да, – они хорошо знали, сколько всего можно сделать за это время. Если бы не тактические коммы, к которым через нейросети подключаются пилоты и канониры, люди не могли бы вести бои на таких скоростях. Воспринимать, осознавать, вычислять и реагировать. Четыре секунды – это много. А для Чёрного дракона – очень, очень много… – А у вас что?

– У нас… Много чего у нас, – Адмирал надолго замолчал, и Гейнцу это не понравилось. Судя по всему, Адмиралтейство узнало что-то по-настоящему тревожное. Затянувшееся молчание раздражало. Гейнц не удержался, спросил:

– Итак? – и тут же мысленно одёрнул себя. Терпение, Дракон, терпение. Но усталость и напряжение последних недель сказывались даже на нём.

– Они называют себя тана́рами, – медленно начал Адмирал, – а свой мир… или государство – Тана́йд. Сложно сказать, это именно государство или мир в целом, потому что этого мира там… В общем, это некая изолированная вселенная. Этакий… пузырь, что ли. Она вся – чуть больше нашей галактики. И находится в стадии схлопывания.

– Понятно.

Всё действительно стало понятно. Они просто хотят выжить, ищут способ спасти себя, свою цивилизацию. И скорее всего, там царит самый дремучий, звериный капитализм. Потому что даже не пытаются договориться, предпочитают решить вопрос силой. А ведь в такой ситуации достаточно попросить о помощи. Неужели кто-то откажет? Вообще-то да, могут и отказать, но это будет первой реакцией и далеко не всех членов Союза. Марс, Теллур, Терра и Сангус точно не откажут. Галактика огромна, даже учитывая, что доступна пока только её половина. А остальные… Остальных они убедят. В прямом смысле слова убедят, без угроз или принуждения. Но это будет потом: никто не нападает на марсиан безнаказанно, так что мирный разговор с этими… танарами, который обязательно произойдёт, пока откладывается. Хотелось бы верить, что не очень надолго.

– И сколько у них времени?

– Пара сотен тысяч лет, пока космофизические изменения станут такими, что начнут сказываться на… живых. Но это предварительные расчёты, сам понимаешь, прецедентов нет и экспериментально не проверить. Может быть, там сто тысяч лет, а может – всего сто. Важно другое, – Адмирал снова помолчал, но теперь Гейнц понял: слова подбирает. Что же он собирается сказать? – Ты знаешь, что теоретики Пси-корпуса изменили концепцию «суперов»?

– Конечно, – Гейнц насторожился. Слишком внезапно Адмирал сменил тему. Или не сменил? К чему он ведёт?

То, что исследовательский отдел Пси-корпуса зашевелился, понятно: после того, как Гомаро засветилась в операции «Тирана», там неминуемо должно было начаться брожение умов. Как же, гипотетические «суперы» существуют на самом деле! «Психи» КБМ тоже плотно работали с Инге, пока она была на Марсе, но так и не смогли рационализировать её объяснения с полным набором лоа и абсолютов. Ребята Гейнца сначала чуть не свихнулись, потом – переругались, и так ни до чего и не договорились. Возможно, спецы из МУКБОПа добились бы большего, но отдавать им Инге в качестве подопытной Гейнц не собирался.

– Теперь считается, что «суперы» – это не те, кто может «раскачивать» свою пси-ёмкость, а те, кто может использовать внешнюю подпитку. Причём не чужую жизненную энергию, а что-то другое. И собственные силы им нужны только для преобразования этой «заимствованной» энергии.

– И? – Гейнцу показалось, что он уже знает ответ, и этот ответ ему страшно не понравился. И даже ясно стало, почему Адмирал ходит вокруг да около. Да уж, произносить такое вслух никому не захочется. Если он прав в своих предположениях, конечно. Хорошо было бы ошибиться, так ведь ёж вам в шлюз!..

Адмирал продолжил, не глядя на Гейнца:

– Теперь понятно, почему обычные псионики не засекли Ведьму. А вот твоя девочка её почуяла. Подавляющее большинство чужаков – такие «суперы». К счастью, по-настоящему сильных там мало. Но в целом – намного больше, чем хотелось бы.

В наступившей тишине крик какой-то морской птицы прозвучал громко и неожиданно.

– Откуда они берут энергию? – щека дёрнулась, и Гейнц с трудом подавил желание прижать её пальцами. Плохо. Впрочем, разыгрывать перед Базилем каменную непроницаемость бесполезно – слишком долго и хорошо они друг друга знают.

– Пока неизвестно. Наша «язык» не смогла толком объяснить. Они называют это Тан. Мои умники предположили, что это – особым образом преобразованное в условиях замкнутой Вселенной реликтовое излучение. Но это всего лишь гипотеза. Боюсь, что без помощи наших «суперов» мы не разберёмся. К тому же… – на лице Адмирала нарисовалась этакая утончённо-проникновенная улыбка. Несмотря на то, что ситуация к веселью не располагала, Гейнц с трудом сдержал усмешку: склонность коллеги к рисовке на грани киношных штампов была понятной, простительной и забавной слабостью.

– К тому же?

– С этой Лаан работают наши психологи. Посмотрим, что из этого получится, но мне кажется, что использовать её как объект для экспериментов без её согласия – плохая мысль.

Вот это да! Если Гейнц правильно его понял, Адмирал может с чистой совестью улыбаться как угодно тонко и проникновенно. Завербовать такого агента – это даже не удача, это… Адмирал, видимо, уловил настроение Гейнца и довольно кивнул:

– Именно так. Кстати, эту твою Сонел… или Гомаро?.. определили как «ведьму АзТан». Злобное существо, высасывающее чужую силу и прерывающее перерождения… Ты ведь уже в курсе, что они всерьёз говорят о реинкарнации?

– Даже так? Интересно… Погоди. Получается, твой «объект Ведьма» прыгнула с крыши…

– Именно для того, чтобы не стать жертвой «ведьмы АзТан».

– Забавно, – это можно как-то использовать… Это нужно как-то использовать, оставалось придумать, как именно. – А с чего они вообще подняли этот кипеш с кораблём амазонки?

После доклада Инге у Гейнца были мысли на этот счёт, но неплохо было проверить. Адмирал кивнул:

– Амазонка оказалась свидетелем первого выхода их кораблей в нашу Вселенную. Они были уверены, что уничтожили её. Когда штурмовик нашли, Ведьма решила, что в кибермозге есть записи параметров Перехода, и… запаниковала.

– Вот как? – а ведь похоже, Адмирал не очень понял, что только что сказал. Резидент, запаниковавший из-за такой ерунды? Даже не опасности, а тени опасности? Странно, очень странно. По всем данным, Ведьма сидела здесь уже давно, значит, была опытным спецом… И – запаниковала? Это надо обдумать. А Адмирал спросил, вроде бы небрежно, но опять с этаким «утончённым» подтекстом:

– Кстати… Твои ребята там ничего не нашли?

– А там ничего и не было, – вот тут у Гейнца имелось готовое объяснение, логичное и стройное. Это был вывод Инге, но и его аналитики, и сам Гейнц не видел в нём логических ошибок и неувязок. – Это другой корабль. В том районе с промежутком в стандартный год, плюс-минус, пропали два штурмовика амазонок. Бортовых номеров у них нет, а разницу в символах на корпусе увидит только посвящённый. Так что чужаки просто перепутали корабли, и… – Гейнц осёкся. Он только сейчас понял, что в этой версии кое-что не сходится. Здорово не сходится. И это была не ошибка Инге. Чтобы понять, в чём дело, нужно было изучить их трофей. – Вот только…

– Что? – Адмирал подался вперёд.

– Мы по винтикам разобрали корабль танаров. У них излучатели достаточно стандартные. Конечно, конструкционные решения кое в чём отличаются, но и только. А повреждения на штурмовике амазонки нанесены другим оружием. И мы не знаем, каким. Наши инженеры сходу брякнули: «сверхплазма», но там нет даже следов радиации сверх обычного…

– Вот как? – Адмирал задумался, потом решительно махнул рукой: – Предлагаю всё-таки решать проблемы по мере их поступления. И сейчас наша проблема…

– Танары.

Да, это тот самый случай, когда понимаешь что прав – и в то же время ошибаешься. Гейнц очень не любил такое состояние. Кто, каким оружием атаковал корабль Гомаро, вернее, его жены? Не важнее ли ответить на этот вопрос? Да… И нет. Адмирал прав, надо решать задачи по очереди. И кораблём… Гомаро надо заняться, как только будет решён вопрос с танарами. Сразу, безотлагательно.

Гейнц вздохнул:

– Вот тут без вариантов, придётся напрягать всех. Терру в первую очередь. Я уже слил немного инфы Петроморте, и думаю, Фридрих скоро сам выйдет на контакт.

– Но сначала нам нужен Флигран. Я предлагаю использовать ту же команду, что на Нове, только вести будет Теллур, если ты не против. По той же причине, по которой там была твоя Инге.

– Не возражаю. У нас нет интереса к нему. Если Фридрих выйдет на плотный контакт раньше, я постараюсь его немного поводить за нос. А когда он узнает, что корабль прошёл оцепление…

– Ты присоединишься к его возмущённым охам и вздохам.

– Охам и вздохам? Скорее, он будет орать, как раненный свинобык в брачном гоне, но да, корабль-то не мой.

Флигран… Терроклон на условном «досумеречном» уровне развития, раздираемый социальными конфликтами и постоянными войнами. Интересно, как Адмиралтейство умудрилось внедрить туда свою агентуру, как они смогли обойти кордон Терры? Впрочем, Флигран – не Альфа, он ещё не вышел в большой Космос. Альфа-то перекрыта намертво, и карантинный флот МУКБОПа уничтожает всех, кто пытается проникнуть в зону карантина… или из неё.

Ни Адмирал, ни сам Гейнц не решались назвать вслух причину, по которой им нужна эта планета. Зачем обсуждать то, что и так понятно обоим, что ещё недавно было однозначным благом, а теперь внезапно превратилось в проблему? Несмотря на постоянные столкновения в Диких и Тёмных мирах, Торговый союз давно разучился воевать всерьёз. Пожалуй, даже Сахай не сможет сравниться с тем, что им предстоит в случае развития событий по неудачному сценарию. Это будет не локальный конфликт где-то на другом краю галактики… И есть ощущение, что той же «Заре» придётся пострелять, и не раз. И своим главным калибром тоже. Жарко будет не только в космосе… А они так не умеют. Несмотря на технику, на скорость и силу – не умеют. Разучились. Вернее… Марс умеет. Может, ещё Сангус, кто-то на Теллуре, Братство… Но этого мало. Очень мало. Так что… Ладно. Не хотели по добру, значит, будем воевать. И хорошо, что сейчас.

– Знаешь… – Адмирал словно прочитал его мысли. – А ведь это хорошо, что мы, а не дети, их встретим.

– Дети? – Гейнц поднял бровь. – Я думал, Флоретта твоя внучка.

– Ну… – Адмирал даже приосанился. А вот это, пожалуй, уже не позёрство. Это те изменения, которые заставляют выпрямить спину, добавить ещё час к тренировкам и выкинуть лишние калории из рациона. – Я не настолько стар, Питер.

– О-о… Мои поздравления! – перемена темы порадовала. Гейнц встал, потянулся: – Вода не очень холодная?

– Сейчас нет, для нас. А для вас так вообще тепло.

– Столько воды… – Гейнц сбросил рубашку и штаны, оставшись в плавках. – Как же её много…

Песок приятно грел ноги. Благодатная почва Теллура уже впитала влагу, разнося её своим обитателям по подземным каналам и речкам. Большую часть, как всегда, поглотит Лес, кое-что пополнит водоёмы, но на пляже уже сухо и песок тёплый. Гейнц улыбнулся. Как там написано? «Самое время для безопасного купания – после сезона дождей». Так? Так….

Он отступил на шаг, а потом рванул с места и, вытянув руки, почти без всплеска вошёл в воду.

Эпилог 3. Мама Бонита

Она много раз представляла их встречу, хотя знала, что это бесполезно: лоа всё сделают по-своему. А тут без них не обошлось. Достаточно того, что Бонита была уверена: Палома не вернётся, она её больше никогда не увидит. Но девочка здесь. Странно.

Впрочем, объяснялось всё так просто, что Бонита удивилась, как ответ сразу не пришёл ей в голову. Палома изменилась. Изменилась настолько, что стала другим человеком. Бонита даже не сразу узнала её, когда девочка вошла в онфор. И дело не в том, что та была одета, как чужаки: свободные брюки, высокие ботинки, жилет с множеством карманов… Изменилась манера, повадки. Палома стала более уверенной, более… жёсткой? Да, но не только. Это была уже не оунси, перед Бонитой стояла мамбо. Но где и как она смогла пройти посвящение? Откуда в девочке эта странная сила, которую Бонита ощутила почти сразу, но не смогла узнать? Следом за Паломой в храм словно ворвался ветер, но не тормарена, нет. Этот ветер нёс не пыль и смерть, а нечто более грозное. Перемены.

Её друг сказал, что Нова – это значит «Новая».

Нет, это не ветер, – поняла Бонита. Это крылья. Темные сверкающие крылья за спиной её маленькой Паломы. Знает ли девочка о них? Чувствует? Или даже не догадывается? А были ли они раньше? Бонита не могла вспомнить, как ни старалась. Наверное, амулет лоа, который передал ей светловолосый воин, Павел, пробудил в девочке… что? Бонита не знала. И не представляла, как начать разговор.

Они застыли, глядя друг на друга, потом на лице Паломы медленно проступила улыбка, девочка в несколько стремительных шагов преодолела разделяющее их пространство и знакомым движением, гибким и мягким, опустилась у ног Бониты, прижавшись лбом к её опущенной руке.

И всё остальное стало неважно.

А потом она сварила кофе – не свой, а тот, что принесла в подарок Палома, и разливала по чашкам, и слушала, слушала, слушала… Кофе был странный – слишком крепкий и слишком насыщенный, на вкус Бониты. А ещё Палома выставила на стол какие-то невиданные сладости. Часть она оставила для лоа, остальное было подарком. Но куда невероятнее, чем кофе и угощение, был рассказ Паломы. О том, как на планете со странным названием Тирана она встретила свою любовь и своего врага. Как заполучила силу. Как нашла родню – и по отцу, и по матери. Настоящей матери. Как обрела дом.

Всё это на время сбило Бониту с толку. Она-то всю жизнь считала, что Палома – дочь Кармелиты и лоа, папы Легбы, судя по всему. Что же, она ошиблась? И Палома – не избранная? Как же так? Но Бонита быстро поправила себя: избранная. Просто не для Колони-17… Не для Новы. Для мира. Если верить Паломе – а она говорила правду, Бонита ни на миг не усомнилась в рассказе девочки, – её настоящим отцом был лоа семьи Предков, великий воин из прошлого. И если подумать, чудес здесь намного больше, чем рождение Кармелитой дочери от Легбы. Чудом была встреча родителей Паломы, чудом – то, что девочка осталась на планете и что её нашли… Что она, Бонита, удостоилась чести прикоснуться к этому. К чему-то огромному, намного выше понимания даже Верховной мамбо целой планеты.

– Теперь я вижу, – Бонита медленно допила остывший кофе и взялась варить новый. Просить об этом Палому было бесполезно: готовить девочка не умела и не любила. Совсем. Дай ей волю, она питалась бы одним соевым молоком и тортильяс. Это была единственная выпечка, которая давалась Паломе. – И как ты стала мамбо, и почему я была уверена, что ты не вернёшься. Ты так изменилась…

– А я мамбо? – странно, в голосе Паломы звучали не радость или гордость, а облегчение. – Правда? Просто я так себя называла, но чувствовала самозванкой…

– Нет, всё правильно. Ты – мамбо. Обряды, праздник, официальное объявление, жертвоприношение в храме – это всё важно, но без этого можно обойтись. Главное другое… Ты помнишь, что я рассказывала о трёх испытаниях?

– Э-э-э… – Палома потянула пальцы ко рту – грызть ногти, но остановилась. Бонита долго боролась с этой её привычкой. Вообще чем дальше, тем больше Палома становилась прежней. Взгляд, улыбка, жесты… Прежней, но не совсем. – Испытания страхом, гордыней и силой, да? Но я же не…

Девочка осеклась и замерла, приоткрыв рот. Бонита улыбнулась: похоже, маленькая Палома только сейчас поняла, что с ней случилось.

– То есть я… прошла эти испытания? Когда мы сражались с той тварью, с Оком?

– Именно. Я очень боялась, Голубка, что не сможешь одолеть страх. Он жил в тебе, глубоко и надёжно, спасибо твоему человеческому отцу…

– Отчиму, – качнула головой Палома. – Мой отец, настоящий отец – великий воин-лоа. Я же рассказывала.

– Да. И это объясняет… многое. Сейчас в тебе почти не осталось этого дурного страха. А два других испытания… Ты прошла их, даже не заметив. И это хорошо. Но и плохо.

Щёлкнул отключившийся кофейник, и Бонита медленно разлила кофе по чашкам. Палома сказала, что это полностью натуральный и какой-то очень редкий – девочка использовала слово «элитный» – сорт. Бонита никак не могла понять, нравится ей вкус или нет, но кофе по-настоящему бодрил.

– Плохо… Потому что… Потому что я не научилась справляться с ними, да? Но ведь та тварь. Око, пыталась соблазнить меня силой, тем, что я избранная… Или это не считается?

– Считается. Но гордыня – самый коварный враг. Она умеет очень хорошо прятаться. Скажи, когда ты думаешь: «Я достаточно скромная, чтобы гордыня не одолела меня», что говорит в тебе?

Палома задумалась, кивнула:

– Я поняла, матушка. Придётся всё время следить за собой… Ещё и в этом. Как же это сложно, jolín!

– Не сквернословь! Или тебе давно не мыли тебе рот с мылом, девчонка? – Бонита насупила брови. – Думаешь, раз ты стала мамбо, меня это остановит?

– Нет, матушка, – похоже, на миг Палома действительно испугалась. В своё время Бонита намучилась, отучая девочку от дурного: грязно ругаться, грызть ногти, при малейшем испуге залезать в какую-нибудь тесную нору… Чаще она действовала лаской, но иногда приходилось прибегать к жёстким мерам. – Я больше не буду, честное слово! Ну, ближайший час, по крайней мере… А третье испытание? Испытание силой?

– Оно, а не страх, будет главным для тебя. Ты стала очень могущественной, и, боюсь, это только начало. И… – Бонита задумалась. То, что она собиралась сказать девочке, нельзя открывать тем, кто не прошёл все ступени посвящения. Но есть ли у неё выбор?

Бонита вспомнила прежнюю мамбо, старую Нинон, чьей оунси в своё время была она сама. Когда матушка Нинон рассказывала об испытании силой, Бонита удивилась, зачем так торжественно говорить о таких простых вещах? А потом поняла: это кажется ей простым потому, что она уже доросла до понимания. А готова ли Палома? Бонита не была уверена. С одной стороны, девочка столкнулась с испытаниями, которые вынесет не каждая опытная мамбо. С другой… Достаточно ли в ней мудрости? А с третьей… Если Бонита не расскажет сейчас, кто расскажет девочке потом?

Она помолчала, подбирая слова.

– Ты стала очень сильной. Очень… Лоа помогают тебе, твоей силе. Это хорошо, хорошо и плохо. Чем сильнее человек – по настоящему сильнее, своей, а не чужой силой, – тем он лучше, тем добрее… А потом его доброта начинает душить окружающих. Ведь сильный и добрый знает, как надо. Как лучше, как правильнее.

К удивлению Бониты, Палома кивнула:

– Я понимаю… кажется.

– Понимаешь?

– Да. Я видела. Терра… Она сильная и добрая, и она всё делает правильно. Как она считает. Но Тирана… Тирана – она свободная. И… – Инге явно что-то вспомнила, плохое, судя по тому, как потемнел взгляд. – Они едва не начали воевать. А добро… Навязанное добро – не добро, да?

Бонита кивнула. Палома действительно понимала. Или только думала, что понимает?

– Да. Каждый должен пройти свой путь. Лоа помогают нам, но не ведут за руку, потому что они не просто сильные, они мудрые. Дети должны набивать шишки, вставать и падать, чтобы научиться ходить.

– Наверное… наверное я понимаю. Я ведь теперь ещё и капитан. А мой экипаж… Они все сильнее, мудрее и опытнее меня. Но они не решают за меня. Они подсказывают, намекают… Даже позволяют ошибиться, если эта ошибка не опасна для всех нас. Наверное, это и называется – подставить плечо, да, матушка? – она дождалась кивка Бониты и спросила: – А если твоей помощи не хотят? А ты знаешь, что она нужна? Что без тебя человек попадёт в беду?

– Отойди. Можешь помочь незаметно.

Они помолчали. Палома вздохнула:

– Мне пора, матушка. Столько дел… Вот как я во всё это вляпаться умудрилась, а?! – она встала и обняла Бониту. – Простите, матушка, что в тот раз я так быстро убежала. Если бы…

– Всё, что случилось, случилось так, как хотели лоа. И по их воле сейчас передо мной не маленькая оунси, а могучая мамбо. Хоть и до безобразия юная, – Бонита подпустила в голос сварливости. – Я бы предложила тебе остаться, но вижу, что тебе будет тесно здесь. И ты права – у тебя своя дорога. Она будет трудной, но ты справишься… Ты знаешь, что значит твоё имя?

– Да, – Палома фыркнула. – Голубка.

– Это прекрасные птицы с Гаити, и их пение…

– Матушка… – Палома как-то странно скривила губы, – я читала про голубей. Это птицы с Терры, и они совсем не прекрасные. Они тупые, агрессивные и… И я не знаю, кто придумал, что «голубка» – это что-то нежное и милое. Прости…

– Может быть, сейчас на Терре это и так, но твоё имя означает именно это – прекрасную смелую сладкоголосую птицу, нежную и сильную. У тебя хорошие друзья и хороший мужчина, хотя, на мой взгляд, слишком большой, – Бонита не удержалась и фыркнула. – Так что лети, Голубка. Тебе теперь принадлежит вся Вселенная.

Палома на секунду прижалась лбом к руке Бониты и быстро пошла к выходу, не забыв почтительно прикоснуться к митану^[15]. Но в дверях остановилась и оглянулась:

– Я не голубка, матушка. Я Дракон.

Улыбнулась и вышла. Вот теперь, как отчётливо поняла Бонита, действительно навсегда.

Примечания

1

Межпланетное управление космической безопасности и охраны правопорядка. Это название, как и название спецподразделения «снежные барсы», заимствовано из романа С.И. Павлова «Лунная радуга».

(обратно)

2

Песня Ю. Зыкова

(обратно)

3

«Бомбардировщики», в оригинале – Comin' in on a Wing and a Prayer (Прилёт на одном крыле и молитве) Авторы – Х. Адамсон и Дж. Макхью. Песня написана в 1943 г., в том же году переведена на русский язык Т. Сикорской и С. Болотиным и записана Леонидом Утёсовым в дуэте с дочерью Эдит.

(обратно)

4

Провинция Фарсида (лат. Tharsis), Тарсис – огромное вулканическое нагорье в районе марсианского экватора.

(обратно)

5

В оригинале – «горем».

(обратно)

6

Р. Рождественский «Реквием» (Вечная слава героям…)

(обратно)

7

Припев колыбельной Hijo de la luna:

Источник: https://www.amalgama-lab.com/songs/m/mecano/hijo_de_la_luna.html

© Лингво-лаборатория «Амальгама»: www.amalgama-lab.com/.

(обратно)

8

Цирка́дные (циркадианные) ритмы (от лат. circa «около, кругом» + dies «день») – циклические колебания интенсивности биологических процессов, связанные со сменой дня и ночи. Это своего рода «биологические часы» человека, управляющие метаболическими процессами.

(обратно)

9

«Мгновения» («Не думай о секундах свысока»). Слова Р. Рождественского, музыка М. Таривердиева.

(обратно)

10

«Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками». Ф.Э. Дзержинский.

(обратно)

11

В. Высоцкий. Баллада о времени.

(обратно)

12

Soledad – «одиночество», roca – «каменный», (исп.).

(обратно)

13

Николай пытается вспомнить цитату из «Советов постороннего» В.И. Ленина: «…чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову».

(обратно)

14

urarta (швед.) – дегенерат, выродок

(обратно)

15

Митан – расписной столб посреди святилища

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть 1. Марс

  Инге Сонел

  Тим Найдёнов

  Инге Сонел

  Том Том

  Адмирал Базиль Номбрилли

  Тим Найдёнов

  Инге Сонел

  Тим Найдёнов

  Инге Сонел

  Тим Найдёнов

  Инге Сонел

  Пётр Иванович Гейнц

  Инге Сонел

  Тим Найдёнов

  Сергей Иванович Матвеев

  Инге Сонел

  Тим Найдёнов

  Инге Сонел

  Сергей Иванович Матвеев

  Инге Сонел

  Маша Михайлова. Орбитальная база Фобос. Сектор Терры

  Инге Гомаро

  Ганс Шелест

  Инге Гомаро

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Инге Сонел

  Сергей Иванович Матвеев

  Тим Найдёнов

Часть 2. Дракон

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Том Том

  Тим Найдёнов

  Кайо Энгранд

  Инге Гомаро

  Гримо, El Jefe

  Ганс Шелест

  Советник Эрма́й-Тан-сэн

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Советник Эрмай-Тан-сэн

  Инге Гомаро

  Гримо, El Jefe

  Ганс Шелест

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Лаан-дэй-асаш-Тан

  Ганс Шелест

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Гримо, El Jefe

  Адлер Нойман

  Тим Найдёнов

  Инге Гомаро

  Тим Найдёнов

  Инге Гомаро

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Советник Эрмай-Тан-сэн

  Адлер Нойман

  Том Том

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Инге Гомаро

  Советник Эрмай-Тан-сэн

  Николас Асеро де Андуладе (Николай Сандырь)

  Адлер Нойман

  Инге Гомаро

  Асгейр

Эпилог 1. Том Том

Эпилог 2. Пётр Иванович Гейнц

Эпилог 3. Мама Бонита