Три секрета под одной крышей (fb2)

- Три секрета под одной крышей 2980K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Холли Вебб

Холли Вебб
Три секрета под одной крышей

Эшу, Робину и Уиллу

Глава первая

Молли вошла в магазин и невольно поморщилась, когда над дверью звякнул колокольчик. Никто не может войти и выйти без ведома мамы. Девочка вдохнула знакомый, чуть едкий запах новых тканей, шариков нафталина и пряжи для вязания и попыталась потихоньку проскользнуть за прилавок и шмыгнуть в дверь, ведущую в кладовую, откуда можно было пройти в их крошечную квартирку в задней части дома.

– И где ты была, мисс гулёна? – спросила мама, перегнувшись через прилавок и указав на Молли вязальной спицей, зажатой в руке.

Молли невинно распахнула глаза:

– В школе. На инструктаже перед эвакуацией. Ты же знаешь, нам надо ходить каждый день.

– Да-да, знаю. Но почти все ребята из вашего класса уже давно дома, – сердито проговорила мама. – Ты опять где-то разгуливала со своими подружками? И испачкала платье. Посмотри на себя!

Молли быстро стряхнула засохшую грязь с подола своего голубого хлопчатобумажного платья. Она одевалась намного лучше большинства своих одноклассниц, потому что мама шила ей платья и юбки из остатков красивых тканей, которых в её магазине всегда было много, но иногда так хочется ходить в самых обычных тёмных немарких платьях, которые не пачкаются каждый раз, стоит только пройтись по улице.

– Извини, мам. Я, наверное, случайно задела подолом о стену…

– Где ты была?

– В парке у школы, с девочками. Мы говорили об эвакуации. – Молли умоляюще посмотрела на маму. Ей так хотелось хоть ненадолго вырваться на свободу – погулять в парке с подружками, а не сразу бежать домой к маме, которой всегда надо знать, где и с кем она была. Девочка собиралась сказать, что их задержали на инструктаже, но она не учла, что мама увидит, как остальные её одноклассники возвращаются домой.

Молли сцепила пальцы за спиной и прикусила губу, очень стараясь не улыбнуться. Салли и Джин в парке горько плакали – не хотели ехать в эвакуацию. Вернее, хотели, но вместе с родителями. При одной только мысли, что предстоит расставание с мамой, им сразу делалось плохо. Молли пыталась их подбодрить. По крайней мере, мы будем все вместе, говорила она. На самом деле, Молли точно не знала. Но в школе сказали, что они едут все вместе, но куда именно – пока неизвестно. Вроде бы есть какой-то приказ, что ученики одной школы должны эвакуироваться в одно место. Как бы там ни было, Молли немного пошмыгала носом и притворилась, что ей тоже грустно, раз уж Салли и Джин так горевали, но если честно, грустно ей вовсе не было, даже наоборот… Её переполняло радостное волнение. Она никогда в жизни не выезжала из Лондона. Да и в самом Лондоне не бывала почти нигде, кроме дома, школы и ближайших от дома и школы кварталов. Сразу после уроков ей полагалось идти домой, а не «разгуливать со своими подружками». Так было всегда: каждый день одно и то же – а теперь всё будет по-другому. По-новому. Молли любит маму – конечно любит, – но это не значит, что она должна постоянно находиться не дальше чем в двух шагах от неё. Впрочем, уже через несколько дней всё изменится. Наверное, изменится.

Никто не знал, что происходит. Даже учителя толком не знали. Будет эвакуация или нет? Учителя носились по школе со списками, письмами и новостями из газет, но никто ни в чём не был уверен. Сегодня ребята, пришедшие на инструктаж, просидели всё утро на полу в вестибюле. Ученики пели хором, а учителя, сбившись в кучу в углу, изучали какие-то бумаги. Вчера было так же. И позавчера, и позапозавчера. Но сегодня ребята уже начали шептаться.

– Нам снова напоминали, что надо взять, – сказала Молли, сочиняя на ходу. – Наша учительница говорит, у всех родителей должен быть список. Домашние туфли. Фланелевая ночная рубашка и… я не помню всего. У тебя должен быть список…

На самом деле она помнила всё, что было в списке. Она его выучила наизусть, как стихотворение. Но, глядя на строгое, замкнутое лицо мамы, Молли решила, что будет лучше, если она притворится, будто не помнит.

– Список есть, – вмешалась Стелла, выглянув из кладовки. – Он в той стопке бумаг под коробкой для чая. Могу принести.

Молли с благодарностью посмотрела на старшую сестру. Учительница говорила, что надо взять с собой по возможности больше вещей из списка. Всё, что есть дома и что родители смогут купить. Сложить всё в чемодан. Можно в мешок или даже в наволочку, быстро добавила учительница, наткнувшись на непонимающие взгляды детей. Молли знала, что на шкафу в коридоре на втором этаже лежит маленький чемоданчик, который как раз подойдёт. Если мама разрешит его взять. У Молли были все вещи из списка, чего не скажешь и о половине её одноклассников. Вот только мама даже и не начинала собирать её вещи. Молли знала, что мама Салли заложила в ломбарде своё лучшее платье, чтобы купить ночную рубашку для Салли и пижаму для её брата Пита, потому что в списке указана одежда для сна, а Салли с Питом всегда спали просто в трусах и майках. Каждый день на неделе инструктажа Салли с Питом носили с собой старый папин вещевой мешок, куда сложили все свои вещи. Никто не знал, когда поступит приказ о начале эвакуации, но всем школьникам уже велено быть наготове.

Когда им выдали списки вещей, Молли сразу прочла его маме, как только вернулась домой из школы. Мама слушала, фыркая и пыхтя, но как-то не очень внимательно: то перебирала катушки с нитками, то пересчитывала монетки в ящичке под кассой, словно ей было неинтересно. В тот вечер Молли лежала в постели, мысленно представляя все вещи по списку и как она будет всё складывать в аккуратный маленький чемоданчик. Но чемоданчик так и лежал на шкафу в коридоре, её туфли так и оставались нечищеными, и мама не торопилась заштопать дыру на локте её кофты. Каждое утро на этой неделе Молли брала с собой в школу бумажный свёрток с чистыми носками и носовыми платками, а также противогаз и пальто, но не чувствовала себя готовой к отъезду. Словно она и вовсе никуда не едет.

Может быть, мама будет так сильно по ней скучать, что ей не хочется собирать её в дорогу?

Молли с тревогой взглянула на маму. А вдруг она не успеет собраться и окажется в поезде только с этим несчастным бумажным свёртком с носками и платками? Сегодня свёрток опять порвался и Молли по дороге из парка чуть не потеряла пару новых носков.

– Я могу снять со шкафа тот маленький чемоданчик, – предложила Стелла. – В него как раз всё поместится.

Кто-то шумно заскрёбся в дверь, и мама резко обернулась в ту сторону:

– Не пускайте сюда собаку!

Стелла привычным движением схватила Берти за ошейник, удерживая его на месте, а Молли встала на колени, чтобы почесать его под подбородком и потрепать по ушам. Берти блаженно зажмурился и прижался к её ноге.

– Ты уже выводила его гулять? – спросила Молли у Стеллы. Сестра покачала головой и украдкой взглянула на маму. Значит, Берти весь день просидел запертый в кухне. Он, наверное, отчаянно хочет гулять. Может быть, Стелла выпускала его во дворик за домом, чтобы он сделал свои дела, но это совсем не то.

– Ты сегодня уже нагулялась, – сказала мама, строго глядя на Молли. Потом с отвращением посмотрела Берти. – Выпусти его во двор и возвращайся сюда.

– Надо с ним погулять, – умоляюще проговорила Молли, но её голос сник. Стелла махнула рукой: мол, выпускай пса и не спорь.

Молли повесила противогаз на крючок у задней двери и осторожно вытолкала Берти во внутренний дворик. Потом с надеждой оглядела кухню, но ничего, чем можно было бы перекусить, не нашла. Она не ела весь день, только позавтракала перед школой – кусочком хлеба с маргарином, – но сейчас явно не лучшее время, чтобы заговаривать о еде.

В магазине звякнул колокольчик, и Молли поспешила туда. Она узнала вошедшую женщину. Это была их соседка, живущая на той же улице.

– У вас есть чёрная ткань, миссис Мейсон? – спросила она, почему-то смущаясь.

Моллина мама громко вздохнула.

– Мне нужно сшить светонепроницаемые занавески, – объяснила женщина. – Для затемнения. – Она беспомощно огляделась по сторонам. – Я всё тянула с покупкой ткани, но теперь… Соседка сказала, по радио говорили, что затемнение будет объявлено уже завтра, так что откладывать дальше уже нельзя.

Молли заметила, что чулки у покупательницы все штопаные-перештопаные, а на боку одной туфли намечается трещинка. Наверное, ей придётся во многом себе отказать, чтобы купить ткань для тёмных штор.

– Остались только дорогие артикулы, – сказала мама. – Но эти ткани, конечно, плотнее и качественнее. В долговременной перспективе это будет хорошее вложение денег. Вот, например, замечательный чёрный атлас, по три шиллинга за ярд.

– Ох…

– В лавке у мистера Барфорда продаётся чёрная краска, – сказала Стелла, не обращая внимания на хмурые взгляды мамы. – Можно закрасить окна, если у вас нет… э… если сейчас неподходящее время для покупки ткани.

– Чёрная краска? – растерянно переспросила женщина, глядя на маму Молли, по-прежнему хмурую. – Но… если закрасить окна, будет темно всё время. Придётся включать свет даже днём.

– Да, – сказала Стелла. – Но так многие делают, чтобы сэкономить на ткани для штор.

– Мнимая экономия, дорогая. – Мама покачала головой. – Расход электричества выйдет гораздо дороже.

– Я возьму два ярда.

Женщина достала из старенькой потёртой сумочки кошелёк и принялась нехотя отсчитывать шесть шиллингов мелкими монетками в один и два пенса.

Когда покупательница ушла, мама сердито посмотрела на Стеллу:

– Зачем ты ей сказала про краску?! У тебя совсем ума нет?

– Мам, если будет война, мы все должны помогать друг другу, – пробормотала Стелла, беспомощно пожав плечами. – К тому же она всё равно не купила бы больше двух ярдов. Ты сама видела – у неё нет денег.

– А если она не закрасит свои остальные окна, то подвергнет опасности всех соседей, и нас в том числе, – заметила Молли. – Она живёт совсем рядом, на нашей улице. Билл Харпер говорит, что у немцев есть бомбы, которые могут взорвать полквартала.

– Я не забыла, что ты полдня где-то слонялась, вместо того чтобы заняться делом, – нахмурилась мама. – Идите со Стеллой в кладовку и смотайте пряжу в клубки.

Молли не стала спорить, хотя и взглянула в сторону кухни и закрытой задней двери, за которой Берти один-одинёшенек томился в крошечном внутреннем дворике. Молли очень переживала за Берти. Почти все соседи, у которых были собаки, выпускали их прямо на улицу совершенно одних, чтобы они гуляли сами по себе, но Молли боялась, что Берти попадёт под машину или его затопчет лошадь. Он мог запросто выбежать на дорогу, не понимая, как там опасно. Стелла могла бы заботиться о нём получше. Могла бы убедить маму, что с ним надо гулять почаще: не только утром и вечером, но и в середине дня. В конце концов, Берти у них появился как раз из-за Стеллы. В последнее время у них в магазине буквально толпились молодые парни: спрашивали, краснея и заикаясь, пряжу бабушке для вязания или по полчаса перебирали товары на полках и в конце концов покупали одну катушку самых дешёвых ниток. На самом деле они приходили не за покупками, а чтобы хоть мельком увидеть Стеллу.

Один из парней и подарил ей Берти. Он работал посыльным в бакалейной лавке и приходил в магазин миссис Мейсон почти каждый день на протяжении многих недель: заглядывал на минутку «по пути», когда разносил продукты заказчикам. А если заказ делали сами Мейсоны, он всегда добавлял к их покупкам банку хороших консервов или варенья. Однажды парень пришёл к ним с оттопыренными карманами. В одном лежала банка тушёнки, в другом – щенок. Он отдал их Стелле – та машинально приняла подарки, не успев толком сообразить, что происходит, – и пригласил её в кино. Молли тоже при этом присутствовала, и ей показалось, что сестра готова была согласиться, но тут из-за прилавка выскочила мама, грозно сверкая глазами, как какая-нибудь королева-воительница из древних мифов, и предупредила, что если он ещё хоть раз посмеет побеспокоить её дочь, она заявит на него в полицию. Парень ушёл, но щенка оставил.

Молли боялась, что мама не разрешит им со Стеллой взять собаку. У них уже есть кот – огромный рыжий котище со скучным именем Том, – и мама его обожает. Вряд ли она захочет ещё и собаку. И действительно, мама сначала решила избавиться от щенка, но потом вспомнила, что на прошлой неделе обокрали лавку Барфорда, и кто-то из покупателей ей сказал, что в районе банда грабит маленькие магазины. От щенка может быть польза. Пока он ещё маленький, но скоро вырастет и станет отпугивать взломщиков, а может быть, и передушит всех крыс во внутреннем дворике.

Но Берти не очень-то вырос. Он был мелким, в основном белым и по большей части терьером, с жёсткой кудрявой шёрсткой и мягкими, словно шёлковыми, ушами. Зато лаял он громко, раскатисто и басовито, как мог бы лаять огромный пёс раз в пять крупнее него. Молли казалось, что Берти сам каждый раз удивляется своему могучему голосу.

Когда Молли уедет в эвакуацию – если эвакуация всё-таки будет, – Стелле придётся заботиться о нём за двоих.

– Включите радио, – велела мама. – Если завтра собираются объявить затемнение, то лучше послушать, что ещё скажут. Они вечно что-нибудь выдумают.

Молли включила приёмник. Он стоял в крошечной гостиной за магазином, но, если сделать звук погромче, его было слышно даже в торговом зале.

Диктор как раз перечислял пункты длинного списка правительственных указаний относительно затемнения, периодически прерываясь, чтобы объявить о наборе добровольцев в отряды гражданской противовоздушной обороны. Его голос, очень спокойный и мягкий, даже слегка убаюкивал Молли, которая помогала старшей сестре сматывать пряжу в клубки: занятие само по себе монотонное и клонящее ко сну. Возможно, рассеянно думала Молли, немецкие бомбы уже летят прямо на здание радиостанции, а диктор сидит в своей студии и продолжает читать информационные бюллетени. Стелла вдруг резко дёрнула за нитку пряжи, тянущуюся к клубку Молли, и та вскрикнула от неожиданности.

– Слушай! – Стелла наклонилась поближе к двери, чуть не вырвав клубок из рук Молли.

– Согласно сегодняшнему постановлению Министерства здравоохранения, эвакуация школьников начинается безотлагательно. Пожалуйста, следуйте указаниям, ранее объявленным в вашем районе. Эвакуация не означает, что война неизбежна…

Молли со Стеллой испуганно переглянулись. Они так долго ждали эвакуации – и вот теперь всё началось.

– Безотлагательно? – переспросила Молли. – Это значит прямо сейчас? Мне надо вернуться в школу? Но я даже не собралась! И у меня порвался пакет!

Стелла покачала головой:

– Нет, не прямо сейчас. Завтра утром. Как-то всё быстро случилось, да? Но ты успеешь собраться, не переживай.

Молли растерянно огляделась по сторонам. Мама стояла в дверях, прижимая к груди вязание. Она закрыла собой свет, идущий из магазина, и в кладовке стало совсем темно. Молли со Стелой тревожно заёрзали на табуретах.

– Ей надо идти собираться, мам, – сказала Стелла. – Я поглажу ей платье на завтра. Наверное, розовое. Оно чистое.

Мама покачала головой и ушла обратно в торговый зал, бросив через плечо:

– Она никуда не поедет.

Молли резко вскочила и чуть не упала, потому что ноги дрожали. Никуда не поедет?! Все дети едут в эвакуацию. Лондон будут бомбить. Так сказала учительница. В городе оставаться опасно. Можно попасть под бомбёжку, и тебя убьёт бомбой. А если не бомбой, то ядовитым газом. У всех ребят в школе есть противогазы, они каждый день тренировались их надевать, носили их с собой на все уроки. Крышки почтовых ящиков по всему Лондону покрашены специальной жёлто-зелёной краской, меняющей цвет при газовой атаке.

Если будет война, немцы сразу же начнут бомбить Лондон. Они попытаются выиграть войну мгновенно. Это все знают. Молли должна ехать в эвакуацию – ведь она ребёнок, а детей надо беречь. Их увезут в безопасное место, даже если взрослые останутся в Лондоне, где вовсе не безопасно.

Все едут в эвакуацию, все дети.

Стелла бросилась следом за мамой:

– Мам, что значит «она никуда не поедет»? Молли уже внесли в списки на эвакуацию. Ты сама подписала разрешение и заполнила все документы. Ты говорила, что всё подписала.

– Я передумала.

– Но… Так нельзя. – Стелла покачала головой. – Просто нельзя. Ей надо уехать, мам. Ради её безопасности.

Молли подошла к сестре и вцепилась в рукав её жёлтой кофты. Эту кофту Стелла связала сама – и точно такую же связала и для Молли. Молли грустила при мысли о расставании с мамой. Но ещё больше она грустила, что расстанется со Стеллой и Берти. Стелла никогда на неё не давила, а вот мама давила. И ещё как! Даже сейчас у Молли было ощущение, что мама вцепилась в неё мёртвой хваткой, хотя та стояла на другом конце комнаты, тяжело опираясь о прилавок.

– С нами ей безопасно! – глухо проговорила мама. – Я не отправлю мою дочь непонятно куда, к чужим людям! Мы даже не знаем, куда они едут. И в школе тоже не знают. Как я её отпущу, Стелла, если даже не известно, когда увижу её снова?! Может быть, их увезут на другой конец страны!

– Наша учительница говорила, что родители могут нас навещать, – возразила Молли хриплым, сдавленным голосом. Она знала, что спорить с мамой бесполезно. Но она должна была попытаться.

– Как я буду тебя навещать, если вас увезут куда-нибудь… в Уэльс?! У меня магазин, я не могу его бросить надолго, – устало проговорила мама. – Я хочу, чтобы ты была дома, Молли. У меня на глазах.

– По радио сказали… – Стелла тряхнула головой, словно стараясь упорядочить мысли. – Они сказали, что эвакуация школьников начинается безотлагательно, но это не значит, что война неизбежна. Мама, если они так сказали, значит, всё очень серьёзно. Обычно так говорят, чтобы всех успокоить. Как дантист уверяет, что рвать зуб совершенно не больно. Они тоже пытаются нас успокоить. Война будет, мам. Она может начаться в любую минуту. Молли надо уехать. Лондон будут бомбить, и она может погибнуть.

– Мы все можем погибнуть. – Мама оторвалась от прилавка и расправила плечи. – Неужели ты не понимаешь, Стелла? Вашего папы уже нет с нами… Молли его даже не застала. Я живу без него столько лет… Я не хочу потерять и Молли тоже. Если нам суждено умереть, мы умрём вместе. Неужели ты не понимаешь?

Глава вторая

– Она уже сухая.

Молли моргнула и уставилась на тарелку у себя в руках, которую до этого яростно вытирала кухонным полотенцем. Берти, жавшийся к её ноге, встрепенулся, поднял голову и с надеждой принюхался. Он ждал угощения, но Молли было нечем его угостить. В последнее время им самим не хватало еды, всё съедалось дочиста.

– Ты сотрёшь с неё весь рисунок, – улыбнулась Стелла. Шутка вышла так себе, но Молли всё равно улыбнулась. Попыталась улыбнуться. Она поставила тарелку в буфет и взяла следующую, которую Стелла только что вымыла. Так у них заведено: мама готовит – Молли со Стеллой моют посуду. Так было вчера и сегодня – и так будет завтра. Каждый день одно и то же.

– Всё изменится, – пробормотала Стелла, и Молли испуганно вздрогнула. Сестра как будто прочла её мысли. – Я знаю, как ты хотела поехать в деревню.

– Все мои подруги едут, – сказала Молли, стараясь не грохнуть тарелкой о стол в бессильной ярости. – Почему всё так несправедливо?! Мама хочет, чтобы меня убило бомбой! Она сама так сказала!

– Она имела в виду совершенно другое. Ты сама это знаешь. Она просто… не может забыть, Молли. Она так горевала, когда умер папа. Она ухаживала за ним, когда у него начали отказывать лёгкие. Он лежал наверху, и она к нему бегала из магазина по сто раз на дню. И теперь ей страшно с тобой расставаться.

– Я не буду здесь жить, когда вырасту, – сказала Молли, сердито сверкая глазами. – Когда я стану старше, как ты, я найду работу и уйду из дома. Я не буду работать в мамином магазине!

Стелла как-то странно покосилась на неё, потом опустила голову и уставилась на мыльную воду в раковине. Вид у неё был почти виноватый, и Молли придвинулась ближе к сестре:

– Стелла, что ты сделала?

– Ничего!

Однако у неё горели щёки. Она явно врала.

– Так уж и ничего? – Опустив руку в раковину, Молли брызнула на сестру грязной водой. Стелла взвизгнула и отскочила. – Скажи правду, Стелла! Ты нашла другую работу?

Почему бы и нет? Молли вдруг поняла, что Стелле даже не обязательно оставаться в родительском доме. Она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. Сейчас ей семнадцать, а совсем скоро будет восемнадцать. Она может жить в общежитии или снять комнату.

– Ещё нет. – Стелла покраснела ещё сильнее. – Но собираюсь. – Она решительно подняла голову и посмотрела прямо в глаза Молли. – Я хочу вступить в армию. Может быть, в Женский вспомогательный территориальный корпус. Я хотела записаться в Женскую службу ВМС, но Перл, наша соседка, говорит, что туда берут девушек только из богатых семей.

Молли уставилась на сестру открыв рот:

– Когда ты говорила с Перл?

Мама категорически не одобряла общения с Перл, которая ходила в кино с парнями, причём каждый раз с разными, и ярко красила глаза и губы. Мама всегда говорила, что приличная девушка не должна так краситься. Немного пудры на щёки ещё допустимо, но не более того.

– Во дворе, когда развешивала бельё. Она хочет вступить в Женскую вспомогательную службу ВВС, но я туда не решусь. – Стелла покачала головой. – Перл говорит, девушкам не придётся летать. Это наземная служба, но всё равно. Меня подташнивает при одном только взгляде на самолёты.

– А что делают в этом Женском территориальном корпусе? – спросила Молли. – И откуда ты о нём узнала? – Она задавала вопросы, чтобы заглушить неприятное гулкое чувство, нарастающее внутри. Стелла уходит из дома. Стелла уходит, а она остаётся совсем одна. Вдвоём с мамой, да, но как будто одна. Даже хуже, чем просто одна. Она присела на корточки, обняла Берти, и тот радостно облизал ей лицо.

– Так по радио постоянно о нём говорят. И я почитала брошюру, которую бросили в почтовый ящик. – Стелла вновь принялась мыть посуду. – Информация о воинской службе для невоеннообязанных. Там даже не упоминалась Женская вспомогательная служба ВВС. Это совсем новая служба. Перл любит всё новое.

– Каждую неделю новый кавалер, – пробормотала Молли. Так говорила мама. Молли сама толком не поняла, зачем она это сказала. У неё просто вырвалось. На самом деле ей нравилась Перл. Она всегда здоровалась с Молли и однажды угостила её шоколадной конфетой из настоящей фабричной коробки с красивой картинкой на крышке.

– Не говори глупостей. В общем, так. Женский вспомогательный территориальный корпус – та же армия, но для девушек. Я не знаю, что именно буду делать. Это может быть что угодно. – Стелла мечтательно посмотрела в окно. – Может быть, меня научат водить машину. Представляешь меня за рулём, Молли? – Она секунду подумала и вздохнула. – А может, меня поставят мыть посуду на кухне. Точно как здесь. Но не здесь, понимаешь?

Молли кивнула. Она очень хорошо понимала сестру.

– Завтра иду подавать документы.

Берти вдруг вырвался из объятий Молли и настороженно подошёл к двери. К полуоткрытой двери.

– Стелла… – прошептала Молли, и сестра обернулась, широко распахнув глаза.

– Ты никуда не пойдёшь, – сказала мама, распахнув дверь пошире и чуть не задев Берти. – Я тебе запрещаю.

Молли думала, что сестра послушно кивнёт и продолжит мыть посуду, как было всегда. Но Стелла расправила плечи, взяла полотенце, которое Молли оставила на столе, и стала вытирать руки, очень медленно и очень тщательно.

– Я не спрашивала твоего разрешения, – спокойно проговорила она, не глядя на маму. – Ты меня не удержишь.

Молли, пристально наблюдавшая за Стеллой, вдруг поняла, что сестра вытирает руки, чтобы было не слишком заметно, как они дрожат. Мама, наверное, всё же это заметила, но Молли подумалось, что, делая вид, будто ей вовсе не страшно, Стелла действительно становилась смелее.

– Я твоя мать. Тебе всего семнадцать.

– Через месяц уже восемнадцать. – Скрутив полотенце в руках, Стелла в упор посмотрела на маму. – И как ты меня остановишь, когда я стану совершеннолетней?

– Если ты это сделаешь… – Мамин взгляд метался по кухне, пока она пыталась придумать, чем пригрозить старшей дочери. – Домой можешь не возвращаться. Я тебя не пущу.

Стелла пожала плечами:

– В Женском вспомогательном корпусе есть казармы, как в армии. Скорее всего, мне в любом случае придётся туда переехать.

Молли не сумела сдержаться. Она вцепилась в рукав жёлтой кофты Стеллы, умоляюще глядя на сестру. Та накрыла руку Молли ладонью и крепко сжала, пытаясь унять дрожь.

Мама усмехнулась:

– И её ты больше не увидишь. Если уйдёшь, то уже не вернёшься. Так что попрощайся с сестрой сейчас.

– Ты сама понимаешь, что говоришь?! – внезапно взорвалась Стелла. – Мы же вместе ходили на это собрание по мерам противовоздушной обороны. Ты сама слышала, что они говорили о воздушных налётах и газовых атаках. Ты не слушаешь радио? Тебе всё равно, будет война или нет? Нужды фронта тебя не волнуют?

Мама покачала головой:

– Нет, не волнуют. Последняя война убила твоего отца, хотя он умер от отравления газом только через пятнадцать лет. Я не хочу в этом участвовать. Не хочу. И Молли останется дома, со мной.

Плечи у Стеллы поникли:

– Ты просто не понимаешь! Мама, нас будут бомбить. Никто не останется в стороне. Хочешь ты в этом участвовать или нет – война всё равно коснётся каждого. И тебя тоже. – Высвободив рукав из пальцев Молли, она обошла стол и взяла маму за руки. – У нас у каждой есть противогаз. Зачем, как ты думаешь? Опять будут газовые атаки. Тем же газом, который отравил папу.

– Не смей так говорить!

Стелла взяла маму за плечи и хорошенько встряхнула. На самом деле слегка, но мама была вялой, как тряпичная кукла, – она пошатнулась, прижалась к Стелле, уткнувшись лицом ей в плечо, и Молли услышала, как мама тихо плачет.

Следующим утром Молли проснулась от того, что Берти облизывал ей лицо. Она фыркнула, рассмеялась и мягко оттолкнула его от себя. Вообще-то ему запрещается спать у Молли в постели, но вчера мама со Стеллой весь вечер ругались, плакали, обнимались, снова ругались и плакали, и у них просто не было сил проследить, выгнала ли Молли собаку из комнаты на ночь. Молли взглянула на кровать сестры – Стелла ещё спала. Было ещё очень рано, но уже довольно светло. В других домах по всему кварталу дети наверняка уже встали и теперь, собираясь к выходу, в последний раз проверяют, всё ли им положили с собой, в последний раз завтракают у себя дома.

– Хочешь выйти на улицу? – шёпотом спросила она, и Берти завилял хвостом, снова лизнул её в щёку и тихонечко заскулил.

Молли строго шикнула на него, поднялась с постели и, надев платье и кофту, спустилась по лестнице, держа Берти за ошейник, чтобы он не лаял и не путался под ногами. В хлебнице ещё осталось полбуханки хлеба. Молли отрезала толстый ломоть, схватила свой противогаз, висевший на крючке у входной двери, и бесшумно выскользнула из дома. Берти вышел следом за ней, с надеждой глядя на кусок хлеба у неё в руке. Молли разломила его пополам: половину себе, половину Берти. Хлеб закончился быстро, они не успели дойти даже до конца улицы, и Молли совсем не наелась. И Берти, кажется, тоже.

– Больше ничего нет, – сказала она, показав Берти пустые ладони, и он уставился на неё огромными изумлёнными глазами, в которых явно читалось сомнение. – Я покормлю тебя позже, когда вернёмся домой, – пробормотала она. – Уже скоро, честное слово.

Когда они завернули за угол и вышли на главную улицу их квартала, Молли увидела вереницу детишек, идущих в сторону школы. Сегодня они были тише обычного и почти все шли с родителями, хотя всегда ходили в школу самостоятельно. Одна из одноклассниц Молли обернулась и удивлённо уставилась на неё. Было вполне очевидно, что Молли с ними не едет: она была без пальто и без сумки с вещами и держала на поводке маленькую собачку.

– Разве ты не едешь? – крикнула Элси с другой стороны улицы.

Молли покачала головой.

– Мама сказала, что нет, – крикнула она в ответ, ещё крепче зажав в кулаке поводок Берти. – Она хочет, чтобы я была дома.

Мама Элси покачала головой с явным неодобрением и ускорила шаг, подгоняя вперёд Элси и её младшую сестрёнку.

Молли медленно шла вперёд, отступая к краю тротуара всякий раз, когда её обгоняли спешащие семьи. У школьных ворот уже собралась большая толпа мам и пап. Дети заходили во двор, дежурная учительница отмечала в списке их имена. Молли остановилась у решётчатого забора и стала наблюдать, как учителя расставляют детишек в колонны по классам. Школьный сторож топтался у ворот, перекладывая из руки в руку табличку с надписью «Школа на Хенли-роуд». Элси что-то взволнованно шептала Салли и Джин, её младшая сестрёнка с несчастным видом прижимала к груди потрёпанного плюшевого медвежонка. У некоторых детей были с собой чемоданы или холщовые саквояжи, но у большинства – либо наволочки, набитые вещами, либо просто большие бумажные пакеты.

Салли вырвалась из строя и подбежала к Молли, стоящей за забором. Следом за ней подбежала и Джин. На груди у обеих висели привязанные к верхним пуговицам пальто багажные бирки с их именами, аккуратно написанными на бумажках в прозрачных окошках, словно девочек собирались и вправду сдавать в багаж.

– Что случилось? Элси говорит, ты не едешь. Но ты же поедешь, да? Ты же есть в списке.

– Мама меня не пускает. Она говорит… – Молли умолкла на полуслове. Она не могла повторить перед Салли и Джин слова мамы о том, что умереть лучше вместе. Особенно в эту минуту, когда подруги готовились ехать в эвакуацию, а их родители оставались в Лондоне. – Говорит, она не хочет, чтобы я жила у каких-то чужих людей.

К ним подбежала одна из учительниц:

– Девочки, ну-ка быстро идите к своему классу. Через пару минут мы выходим. Молли Мейсон, что ты делаешь там, за забором?

– Я пришла попрощаться, мисс.

– Разве ты не едешь?

– Мама сказала, что я никуда не поеду.

Учительница нахмурилась:

– Тогда тебе лучше вернуться домой, милая. Мы вот-вот выходим.

– Да, мисс.

Но Молли не пошла домой, а лишь отступила подальше от забора, но так, чтобы видеть, что происходит на школьном дворе. Берти прижался к её ногам и жалобно заскулил. Молли шикнула на него, хотя понимала, что он прав: мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Хотя, может, они ещё спят или пока не заметили, что её нет? Может быть, ещё не поздно подойти к учительнице, добавить своё имя в список и всё же уехать в деревню вместе со всеми – и не чувствовать себя брошенной и забытой?

Но у неё с собой нет вещей, зато есть Берти. И куда она с Берти? Молли вздохнула, глядя, как колонна детей потянулась к выходу со двора. Впереди степенно вышагивал школьный сторож, держа над головой табличку с названием школы. Родители, столпившиеся у ворот, расступились, пропуская детей, и тут же бросились следом за ними, загородив Молли обзор. Она уже не видела Салли и Джин, они затерялись в толпе. Волоча за собой Берти, Молли помчалась вперёд, чтобы опередить колонну школьников и встать в таком месте, где ей будет всё видно. Она поднялась на крыльцо какого-то магазина – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо идёт её класс. У всех ребят были багажные бирки, привязанные к пуговицам пальто. Салли плакала, и Пит, её брат, тоже плакал, и их мама тоже. Джин дала Салли носовой платок, и та даже не посмотрела на Молли, хотя Молли звала её и махала рукой. Она уже чувствовала себя брошенной. О ней уже все забыли.

Молли на цыпочках вошла в кухню, надеясь, что там никого нет, но там оказалась Стелла.

– Где ты была? – с беспокойством спросила сестра. – Куда ты умчалась в такую рань?

– Ходила к школе, – пробормотала Молли. – Все наши уехали в эвакуацию. Я их провожала. А ты куда собралась? – спросила она, только сейчас заметив, что Стелла одета как для выхода и на ней её лучший жакет.

– Подавать документы в Женский территориальный корпус.

– Да ты что?! Она тебе разрешила?!

Стелла сняла с плиты закипевший чайник и стала заваривать чай.

– Я не спрашивала у неё разрешения. Как я уже говорила, она не может мне запретить.

– А как же я?

– Она не выгонит меня из дома. Мало ли что она грозилась. Она просто… просто ругалась. Ты же знаешь маму.

Молли шмыгнула носом:

– Конечно знаю. И теперь ты уйдёшь в свою армию, а мне придётся остаться с мамой вдвоём. Всё время только вдвоём. Я даже в школу пойти не смогу!

Стелла растерянно заморгала:

– Почему?

– Потому что школы не будет. Её уже нет, – сердито проговорила Молли. – Все уехали в эвакуацию. Учителя точно все, и почти все ребята. Теперь школа будет… я даже не знаю где. Там, куда их повезли.

– А разве в городе не осталось никаких школ?

– Я не знаю. Мне никто ничего не сказал. Тебя тут не будет, и мне придётся одной помогать маме в её магазине. С утра до вечера, день за днём. – Молли уныло взглянула на дверь в кладовую и с ужасом представила все эти длинные полки, на которых лежат товары: их надо будет перебирать, и считать, и счищать с них пыль. Целыми днями. Какая тоска.

– Должны быть какие-то школы, – пробормотала Стелла. – Не все дети уехали в эвакуацию. Я вчера встретила в булочной миссис Данс. Она мне сказала, что её дети тоже останутся в городе. И наверняка есть и другие, кто не поехал. – Она посмотрела на часы. – Мне пора выходить. Думаю, что до обеда вернусь. – Она взяла со стола шляпку и принялась поправлять её на голове, вертясь перед маленьким зеркалом у двери и что-то тихонечко напевая себе под нос. Молли, наблюдая за ней, сердито хмурилась. Сестра казалась такой счастливой.

– Ты же точно вернёшься? – вдруг спросила она, когда Стелла уже собралась выходить. – Тебя не отправят в казарму прямо сегодня?

– Конечно нет. – Стелла рассмеялась, подошла к Молли и поцеловала её в щёку. – Сегодня я только подам документы. – И она вышла из кухни через заднюю дверь.

Когда дверь захлопнулась, Молли растерянно посмотрела на Берти, и тот сразу завилял хвостом. Он явно надеялся, что его покормят, и дадут что-нибудь посущественнее, чем полкусочка хлеба.

– Хорошо только то, что мне не придётся расставаться с тобой, – сказала Молли со вздохом. – С тобой и со Стеллой. И с мамой тоже.

Да, она бы скучала по маме. Может, даже больше, чем ей хотелось признать.

Молли уже обошла все магазины, купила всё, что велела мама, и теперь возвращалась домой с тяжеленной корзиной. Ручка корзины так сильно врезалась в ладони, что на них появились красные полосы, хотя Молли постоянно меняла руки. Она ужасно устала, ей хотелось скорее добраться до дома, и она чуть не прошла мимо распахнутых настежь школьных ворот, перед которыми стоял маленький грузовичок с крытым кузовом. Но что-то заставило её остановиться. Откуда здесь грузовик? Школа же закрыта.

Может быть, её снова откроют? Стелла говорила, что не все дети уехали в эвакуацию – и то же самое говорили покупательницы в магазинах, где сегодня была Молли, – но в городе всё равно стало как-то странно, пусто и одиноко. В гости к Джин или Салли уже не пойдёшь. Молли даже не знает, где теперь её подружки. У бакалейщика она встретила маму Салли, и та ей сказала, что всем детям раздали открытки, чтобы послать их домой с нового адреса. Но они уехали только вчера и вряд ли успели отправить открытки. По воскресеньям почту не носят… а значит, где сейчас Салли и Пит, их мама узнает только через три дня, если не позже.

Все эти мысли пронеслись в голове Молли сумбурным вихрем, пока она стояла на тротуаре, глядя на грузовик и небольшую группу людей перед входом в школу. Что они делают? Молли думала, что школу просто запрут на замок и она так и будет стоять пустая. Может, кто-то из учителей всё же вернётся в Лондон, чтобы учить тех детей, которые не поехали в эвакуацию? Вряд ли взрослым понравится, если все эти дети будут целыми днями без дела слоняться по улицам, правда? Забыв о тяжёлой корзинке, оттягивающей руку, Молли подошла ближе, надеясь услышать, что говорят эти люди, и, если удастся, заглянуть в кузов грузовика. Наверное, в школу привезли учебники. Учительница говорила, что все учебники они забирают с собой, но ведь детям, оставшимся в городе, книги тоже нужны…

– Посторонитесь, мисс.

Молли отступила в сторонку, давая дорогу двум дяденькам в рабочих комбинезонах, которые тащили вдвоём огромную стопку… тонких фанерных листов? Нет, это не фанера. Что-то похожее, но не фанера. Молли наблюдала, как рабочие поднимаются на крыльцо и входят в школу. На крыльцо вышли мужчина и женщина. Женщина что-то писала в блокноте. На Молли никто не обращал внимания. Поставив корзинку на землю, она заглянула в кузов грузовичка. Там лежало ещё много стопок этих странных листов, похожих на фанеру, и – что ещё более странно – большие рулоны ткани. В основном хлопок с цветочным рисунком. Окинув ткань знающим взглядом, Молли решила, что продаваться она будет плохо. Рисунок немодный и часть рулонов заметно поблёкла.

– А ну брысь, малявка. Не мешай людям работать.

Молли испуганно ойкнула и отскочила в сторону. Увлёкшись разглядыванием ткани, она не заметила, как вернулись рабочие.

– Не груби девочке, Фред. А вы, мисс, и вправду ступайте с богом. Здесь ничего интересного нет.

Тот, второй, вежливый дяденька, улыбнулся Молли, и она набралась смелости и спросила:

– А зачем эта ткань? – У неё в голове вдруг мелькнула тревожная мысль. – Вы её продаёте? Тут поблизости уже есть один галантерейный магазин. Магазин моей мамы.

Первый дяденька, назвавший её малявкой, фыркнул от смеха и вытащил из кузова очередную стопку бледно-коричневых листов. Теперь Молли разглядела, что это картон. Огромные стопки расплющенных картонных коробок. Наверное, для упаковки ткани. Хотя это странно. Почему её не упаковали сразу? Почему коробки привезли отдельно?

– Это гробы, любопытная мисс. Картонные гробы. Когда начнутся бомбёжки, деревянных на всех не хватит, а сколачивать новые будет уже недосуг. – Первый дяденька усмехнулся, но его напарник закатил глаза:

– Вообще-то нам было велено не сеять панику. Не бойся, малышка. Это только на всякий случай. На крайний случай. В школе будет вспомогательный морг.

Молли уставилась на него, открыв рот. Их было так много, этих коробок. Так много. Слово «морг» было ей незнакомо, но она поняла, что это значит. Место для мёртвых.

– А для чего ткань? – наконец проговорила она, заикаясь. Но рабочие уже отошли далеко и её не услышали.

Но Молли и так уже всё поняла. Наверное, для саванов. Чтобы заворачивать тела. В военное время нужна экономия. Ничто не тратится понапрасну, и всё идёт в дело. Так постоянно говорят по радио. Это касается каждого гражданина: ресурсы страны надо беречь. К тому же мёртвым уже всё равно, во что их завернут, пусть даже в старую ткань с неприглядным цветочным рисунком.

Глава третья

«Говорит Лондон. Сейчас вы услышите заявление премьер-министра.

Я обращаюсь к вам из кабинета на Даунинг-стрит, десять. Сегодня утром британский посол в Берлине вручил германскому правительству нашу ноту протеста, в которой сказано, что если к одиннадцати часам утра от правительства Германии не последует заявления о готовности немедленно вывести из Польши свои войска, Великобритания объявит Германии войну.

Я вынужден сообщить, что, поскольку мы не получили требуемых гарантий, наша страна вступает в войну с Германией».

Молли вцепилась в руку сестры, а мама судорожно сжала пальцы на шерсти Тома. Рыжий кот возмущённо заёрзал у неё на коленях, вонзил когти ей в юбку и заорал дурным голосом. Мама его отпустила, и Том пулей вылетел из комнаты, в ярости распушив хвост.

Мама потрясённо уставилась на свою юбку.

– Ну вот что ты сделал… – Словно не понимая, что происходит, она принялась теребить нитки, вытянутые кошачьими когтями.

Молли слышала сердитый топот Тома в кухне. Слышала, как он запрыгнул на подоконник.

Берти сидел, прижимаясь к её ногам, и это было хорошо: Берти тёплый, а она очень замёрзла. Пусть он немного её согреет. Голос премьер-министра был старым, печальным и каким-то надломленным. Война всё-таки будет. Она уже идёт. До последней минуты Молли в это не верила. Почти все покупатели, приходившие к ним в магазин на этой неделе, в один голос твердили, что ещё есть надежда, что мистер Чемберлен не допустит войны. Но были и такие, кто утверждал, что Гитлер с самого начала собирался напасть на Британию и война неизбежна. Это лишь вопрос времени.

Сама Молли тоже надеялась, что войны не будет. Надеялась даже тогда, когда все её одноклассники уехали в эвакуацию. В конце концов, они всегда могут приехать обратно, верно? Но надежда угасла, когда Молли увидела, как в её школу заносят картонные коробки. Всё было готово – так тревожно и страшно. Когда всё начнётся, останется лишь развернуть эти сплющенные коробки.

Молли не рассказала маме и Стелле о том, что видела у школы. Мама по-прежнему делала вид, что война обойдёт их стороной, а Стелла с волнением предвкушала новую жизнь. Надо только дождаться письма с сообщением, когда у неё будут первые сборы. Пока она оставалась дома, но уже казалась свободнее и счастливее, словно уже начала вырываться из удушающей маминой хватки. Молли старалась радоваться за сестру, но к её радости примешивалась ощутимая нотка грусти: у Стеллы будет новая жизнь, а у неё, Молли, всё останется по-старому.

«Пожалуйста, не выключайте радиоприёмники. Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение. – Из приёмника вырвался громкий колокольный звон, перебив невесёлые мысли Молли. – Говорит Лондон. Прослушайте важное правительственное сообщение.

Все увеселительные заведения закрываются незамедлительно: до особого распоряжения все театры, кинотеатры и другие зрелищные предприятия прекращают работу немедленно… Приказ о закрытии увеселительных заведений связан с тем, что во время бомбёжки места массового скопления граждан подвергаются особой опасности…

Предупреждение от службы противовоздушной обороны: с этой минуты запрещены все гудки и сирены, за исключением полицейских сирен в случае крайней необходимости. В городской зоне гудки и сирены включаются только при угрозе воздушных налётов в качестве меры оповещения граждан. Сигналы воздушной тревоги должны подаваться либо короткими прерывистыми гудками, либо долгим гудком, меняющим тон каждые две-три секунды, либо короткими звуками полицейских свистков. При включении сигнала воздушной тревоги гражданам следует незамедлительно укрыться в ближайшем бомбоубежище. Не покидайте убежище до сигнала об окончании налёта…

Если при воздушном налёте будет применён ядовитый газ, об этом оповестят с помощью трещоток. Если услышите звук трещоток, не покидайте убежище до объявления о ликвидации угрозы отравления газом».

Раздался оглушительный шелест. Они все сидели затаив дыхание, и внезапный звук показался Молли очень громким и страшным, но это всего лишь Стелла поднялась со стула, подошла к маме и взяла её за руку. Мама ничего не сказала – казалось, она вообще не заметила Стеллу. Её лицо стало бледным и влажно заблестело, как у дорогой восковой куклы.

«Сигнал об отмене опасности отравления подаётся при помощи ручных колокольчиков.

Что касается школ: уроки во всех дневных школах в Англии, Шотландии и Уэльсе, в том числе в школах, отправленных в эвакуацию, отменяются минимум на неделю, начиная с сегодняшнего дня…»

Молли взглянула на Стеллу, хотела сказать «Что я тебе говорила?», но Стелла по-прежнему сидела на корточках рядом с мамой и напряжённо смотрела на радиоприёмник. Она была очень бледной. Слова застыли комом в горле, и Молли ничего не сказала.

«Общие положения: мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности. Всегда носите с собой противогаз. Убедитесь, что у вас самих и у всех членов вашей семьи, особенно у детей, способных самостоятельно передвигаться, есть ярлычки с именем и домашним адресом… Пришейте ярлычок к одежде ребёнка в том месте, где он не сможет его оторвать…»

«Зачем?» – удивилась Молли. Мысли носились в голове сумбурным вихрем, перескакивая с одного на другое. Уроков в школах не будет неделю? Значит ли это, что в городе всё же откроются школы? Но в её школе сейчас хранятся гробы… И кинотеатры закрыты. Молли редко ходила в кино, и каждый поход был как праздник. А теперь непонятно, когда их откроют. И как звучит долгий гудок сирены, меняющий тон? Как птичьи трели? И зачем ей ярлычок с именем и адресом?

По радио заиграли «Боже, храни короля», и Молли дёрнулась, чтобы встать. В школе все всегда вставали, когда играл государственный гимн. Так было положено, так было правильно. Но мама со Стеллой остались сидеть, крепко сжимая друг друга в объятиях. Молли неуверенно поднялась на ноги. Берти тоже вскочил и завилял хвостом. Потом он вдруг замер, шерсть у него на спине встала дыбом, а сам он оскалился, показав кончики острых белых клыков.

– Берти? – прошептала Молли, но её шёпот утонул в пронзительном вое, донёсшемся с улицы. Звук шёл волнами: то громче, то тише. Точно так же выл Берти, когда его запирали в кухне.

– Это сирена? – Опустившись на корточки, Молли обняла Берти, который тихонько рычал. – Сирена воздушной тревоги? Нас будут бомбить?

– Да, кажется, да. О господи. – Стела резко поднялась на ноги, бешено озираясь по сторонам. – Мама! Надо бежать в убежище. Оно в конце улицы, надо поторопиться.

На их крошечном внутреннем дворике не было места для стального андерсоновского бомбоубежища, но по распоряжению мэрии у них в квартале построили общее бомбоубежище для жителей ближайших домов: врытое в землю полукруглое сооружение из гофрированных стальных панелей, обложенное со всех сторон – и сверху тоже – мешками с песком. Молли однажды заглянула внутрь: там были только скамейки, стоящие вдоль стен, и несколько керосиновых ламп.

– Молли, бери противогазы. – Стелла подняла маму со стула. – Пойдём, мам.

Молли бросилась в кухню, схватила три противогаза в картонных коробках и поспешила к выходу следом за мамой и Стеллой. На улице было полно народу. Из всех домов и магазинов выбегали испуганные соседи. Сирена ревела так громко, что Молли казалось: она почти видит расходящиеся по воздуху звуковые волны. Берти жался к её ногам и по-прежнему глухо рычал.

На улице мама как будто очнулась. Она провела рукой по волосам Молли, словно чтобы убедиться, что её причёска не растрепалась. А потом уронила руку и застыла на крыльце, растерянно глядя по сторонам:

– А как же Том? Надо взять Тома. Где он?

– Выскочил в окно на кухне, – сказала Молли, запирая дверь магазина ключом, который ей дала Стелла.

Мама потянулась к ключу в руках Молли с явным намерением его отобрать, вернуться в дом и позвать Тома, но тут мимо них пробежал молодой человек в чёрном рабочем комбинезоне и военной каске. Он раскручивал над головой деревянную трещотку и кричал во весь голос:

– Все в укрытие! Все в укрытие!

Молли резко толкнула Стеллу:

– У него трещотка! Будет газовая атака! Так сказали по радио: трещотка – сигнал о газе, колокольчик – сигнал, что всё чисто. Стелла, бежим!

Молли схватила Берти за ошейник – в спешке она забыла пристегнуть поводок – и потащила его за собой по улице. Стелла взяла маму под руку и повела её следом за Молли.

Когда они подошли, перед входом в бомбоубежище уже собралась небольшая толпа. Люди заходили внутрь по одному. Ещё один человек в чёрном комбинезоне стоял перед входом и записывал имена всех пришедших. Увидев Берти, он покачал головой:

– С собаками нельзя.

– Но… куда мне его? – беспомощно проговорила Молли.

– Там мало места, малышка, – сказал мужчина в чёрном комбинезоне, и Молли только теперь поняла, что это владелец табачной лавки, где она покупает конфеты. Она не узнала его в военной каске.

– Пропусти её, Джек, – крикнул кто-то изнутри. – Пусть берёт своего пёсика. Пегги пришла с попугайчиком. Пёсик у неё мелкий, много места не займёт.

– Ладно, но только сегодня. В виде исключения, – пробормотал мистер Тимминс. – Но если он будет проказничать, я его сразу выведу. Понятно?

– Он не будет шалить. Он очень воспитанный, – быстро проговорила Молли, нырнув вместе с Берти в полумрак, где пахло металлом и чем-то затхлым. Берти с опаской принюхался.

– А газ уже есть? – спросила Стелла, усаживаясь на свободное место на длинной скамье. – Там был сотрудник ПО с трещоткой, но я не заметила ничего подозрительного. Газ вообще видно? – добавила она с тревогой в голосе. – Он как облако?

– Это Алфи Харкер погорячился, – сказал мистер Тимминс. – Разволновался, схватил трещотку. Газа нет, и не будет, насколько мы знаем.

– Ох… – Стелла вздохнула и привалилась спиной к стене. – Ты слышала, мам? Всё хорошо. Газа нет.

– Я иду домой. – Мама встала и направилась к выходу. – Дома спокойнее и безопаснее. И мне надо найти кота.

– Нет! – Стелла бросилась следом за мамой и потащила её обратно. – Пожалуйста, сядь.

Её поддержали соседи:

– Не волнуйтесь вы так, миссис Мейсон.

– Присядьте, миссис Мейсон. У кошек девять жизней. И ваш кот, я уверена, найдёт где спрятаться.

– Берите печенье, милая. В «Вулвортсе» продаётся ломаное. Я взяла сразу большой пакет. Надо быть готовой ко всему.

Зашуршал бумажный пакет с печеньем, и Берти сразу же навострил ушки. Когда пакет передали по ряду, Молли взяла несколько кусочков печенья и потихоньку скормила их Берти. Нельзя, чтобы он расшумелся, иначе его выгонят прямо под бомбы.

– Когда прилетят самолёты? – шёпотом спросила она у Стеллы. – Я их не слышу.

– Здесь мы в безопасности, милая, – сказала женщина, угостившая всех печеньем, и, протянув руку, потрепала Молли по коленке. – Сиди спокойно.

Они все сидели в напряжённом молчании, а если и разговаривали, то едва слышным шёпотом. Все прислушивались, не раздастся ли звук самолётов или даже падающих бомб. Молли не знала, что это будут за звуки. Не знала, чего ожидать, и от этого было ещё страшнее.

– Надо было отправить Молли в эвакуацию, – прошептала Стелла, и её голос заметно дрожал. – Когда они уже прилетят? Ожидание хуже всего.

Молли прислонилась к плечу Стеллы и взяла её за руку. Внезапно дверь распахнулась, с улицы внутрь хлынул свет – такой яркий, что Молли зажмурилась. В дверях возник человек в чёрном комбинезоне, ещё один сотрудник службы ПО. Он что-то сказал мистеру Тимминсу. Снова включилась сирена. На этот раз долгий ровный гудок.

– Отбой? – спросил один из мужчин, сидящих ближе всех к двери. – Но бомбёжки же не было. Они промахнулись? Куда они вообще целились?

Все поспешили наружу. Молли вышла одной из последних и растерянно огляделась по сторонам. Никаких разрушений от бомб. Жёлто-зелёная краска на крышках почтовых ящиков не изменила цвет. Молли была почти разочарована. У них тут война, а всё осталось точно таким же, как раньше.

Если бы не война, то уже в понедельник начался бы новый учебный год. Обыкновенный учебный год после летних каникул. Но теперь всё было иначе. Прошла неделя странного ожидания непонятно чего – а потом стало ещё непонятнее. Мама была уверена, что школа откроется, как обычно, хотя Молли её уверяла, что здание закрыто. В конце концов мама сама повела Молли в школу, оставив Стеллу присматривать за магазином. На школьных воротах висел замок, а рядом – табличка, сообщавшая, что школа закрыта на неопределённый срок, до дальнейшего распоряжения. Там ничего не говорилось о вспомогательном морге, но Молли рассудила, что людям не надо знать об этом заранее. Зато там было написано, что родителям детей, не поехавших в эвакуацию, следует обратиться в администрацию районного департамента среднего образования. Мама фыркнула и заявила, что ей недосуг бегать по департаментам. У неё магазин и семья, которую надо кормить.

– Пойдём домой, – раздражённо проговорила она. – Будешь мне помогать в магазине, пока не станет понятно, что делать дальше.

Молли и так помогала маме в магазине всё лето и уходила из дома разве что в школу на инструктаж и иногда погулять с Салли и Джин. Она уныло поплелась следом за мамой. Да, ей редко когда удавалось повидаться с подружками – мама целыми днями загружала её работой. Когда Салли и Джин ей рассказывали, где они побывали и чем занимались на летних каникулах, Молли чувствовала себя лишней. Она пропустила всё самое интересное. А теперь пропускает вообще всё-всё-всё. Салли и Джин уже в Уэльсе. Молли это знает, потому что её мама встретила на улице маму Джин и та возмущалась, что детей увезли так далеко. В какую-то крошечную деревеньку, население которой с приездом лондонских школьников увеличилось чуть ли не вдвое. Молли даже представить себе не могла, как там проходят уроки. Даже если в деревне есть школа, она наверняка совсем крошечная и классы, должно быть, набиты битком.

Когда они вернулись домой, мама сразу отправила Молли по магазинам со списком обычных покупок, к которому сегодня добавилось ещё много всякой всячины. Если верить слухам, которые мама со Стеллой собирают по всей округе, уже совсем скоро все эти товары станут большим дефицитом, а то и вовсе исчезнут с прилавков. Судя по списку, самой важной из всех вещей были шпильки для волос. Стелла просила купить минимум шесть упаковок. В мамином магазине уже раскупили почти все пуговицы и бельевую резинку. Как оказалось, на свете есть множество мелочей вроде бы пустяковых, но жизненно важных, и в военное время их очень трудно достать.

По дороге к аптеке, где надо было купить пузырёк сиропа «Викс» – мама считала его волшебным лекарством от кашля и внезапно решила, что надо сделать запас, – Молли увидела длинную очередь перед входом в ветеринарную клинику. Молли однажды туда заходила, покупала витамины для Берти, потому что они со Стеллой переживали, что Берти совсем не растёт. Впрочем, витамины не помогли. Если Берти и подрос, то совсем незаметно.

Молли ни разу не видела, чтобы к ветеринару стояла очередь. Когда она покупала витамины, в приёмной сидели только какая-то девочка в обнимку с огромным кроликом и две тётеньки с собаками. А теперь люди стояли даже на улице. С собаками на поводках и кошками в плетёных корзинках. Если какая-то из собак подходила слишком близко к кошачьей корзинке, оттуда доносилось свирепое шипение, и один раз Молли увидела, как из-под крышки высунулась сердитая лапа с когтями. Любопытный пёс испуганно отпрянул и прижался к ногам хозяина.

Наверное, все эти люди пришли закупить лекарства для питомцев, подумала Молли. А может, витамины, которые она покупала для Берти. Там на коробке написано, что они успокаивают нервных собак и способствуют росту щенков. Наверняка многие животные нервничают из-за сирен. Не только собаки, но и кошки тоже. Берти вроде бы не особенно испугался сирены, но Молли видела, как он напрягся ещё до того, как она прозвучала. Он явно что-то почувствовал. И если собаки умеют предчувствовать воздушный налёт, неудивительно, что им страшно. Но если хозяева пришли сюда за витаминами – зачем они привели с собой животных? И бывают ли витамины для кошек? Молли ни разу не видела, чтобы мама покупала витамины для Тома. А ведь она так его любит. Если бы были какие-то кошачьи витамины, она бы их непременно купила.

Охваченная любопытством, Молли медленно прошла вдоль очереди, вслух восхищаясь собаками и заглядывая в кошачьи корзинки. Маленький белый терьер с точно такими же пятнистыми ушками, как у Берти, попытался напрыгнуть на корзинку с покупками в руках у Молли. Его хозяйка дёрнула за поводок и извинилась:

– Прошу прощения. Вокруг столько людей и животных, вот он и разнервничался. Особенно из-за кошек. – Она издала тихий смешок, но какой-то встревоженный, и Молли ей улыбнулась:

– Ничего страшного. Он очень хороший и похож на моего Берти. Как его зовут?

– Пряник, – сказала женщина, но не улыбнулась в ответ и не подтвердила, что пёсик хороший. Молли подумала, что это странно. Обычно, если она хвалила чьих-то собак на улице, их хозяева с удовольствием рассказывали ей, какие у них замечательные, умные, хоть иногда и озорные питомцы. Женщина подтащила собачку ещё ближе к себе и отвернулась, словно Молли сказала какую-то грубость.

Молли уже пошла дальше, но тут женщина подхватила пёсика на руки и прижала к себе. Молли заметила, что она плачет.

– Извините, пожалуйста, – быстро проговорила она. – Он заболел? Я не думала, что вы заплачете. Извините.

Женщина издала странный звук, то ли стон, то ли всхлип, и мальчик-подросток, стоящий в очереди впереди, сердито уставился на Молли.

– У тебя совсем нет ума? – пробормотал он. – Ты своими расспросами делаешь только хуже.

Молли растерянно заморгала. Он разговаривает с ней так, словно она должна знать, что происходит. Но она же не знает!

– Я просто спросила, – прошептала она. – Я не хотела сделать кому-то хуже. Что случилось с её собакой?

Мальчик всё так же сердито смотрел на неё. Корзинка в его руках тихо поскрипывала. Внутри нервно ёрзал на подстилке маленький чёрный котик. Молли видела, как блестят его золотистые глаза. Кот смотрел на неё так же сердито, как его хозяин. С виду он был абсолютно здоровым, просто слегка недовольным. И Пряник тоже выглядел абсолютно здоровым и даже пытался добраться до фарша в её корзинке с покупками. Все собаки, стоящие в очереди вместе с хозяевами, выглядели очень даже здоровыми, бодрыми и весёлыми. А вот что там с кошками – непонятно.

– Говорят, будет нехватка продуктов, – пробормотал мальчик. – Их будет нечем кормить. И бомбёжки… собаки могут взбеситься. Из-за громкого шума. Так что… – Он пожал плечами и поднял корзинку чуть выше. Чёрный котик заёрзал и возмущённо мяукнул.

У Молли всё похолодело внутри. Все эти собаки и кошки в очереди к ветеринару… они ничем не болеют. Они все абсолютно здоровы.

Молли не пошла в аптеку. Если мама будет ругаться, она просто скажет, что «Викса» не было. Но сейчас ей хотелось скорее вернуться домой. Все люди в очереди стояли молча, осознала Молли, пока шла обратно. Никто ни с кем не разговаривал. Мальчик с чёрным котом сердито смотрел ей вслед, словно это она виновата, что он принёс сюда своего питомца. Хозяйка Пряника тихо плакала, вытирая глаза платком. Было совершенно ясно, что ей не хочется вести его к ветеринару, но она всё равно поведёт. Она разрешит усыпить своего славного, смешного терьера, потому что никто не знает, что будет завтра. Людям хватает забот и без кошек и собак. Людям надо готовиться к затемнению, собирать детей в эвакуацию.

Людям есть о чём беспокоиться.

Молли повернула за угол, не выдержала и побежала бегом. У Пряника были такие мягкие, шелковистые ушки в пятнышках, точно как у Берти. Девочке хотелось скорее добраться до дома.

Берти тоже почуял фарш, когда Молли поставила корзинку с покупками прямо на пол и наклонилась, чтобы его обнять. На самом деле, корзинка интересовала его гораздо больше, чем объятия Молли, но он стойко их вытерпел и даже лизнул девочку в щёку, после чего снова принялся обнюхивать корзинку со всех сторон.

– Молли, гони его прочь. У тебя совсем нет ума?! Не видишь, что он лезет к продуктам? – Мама подняла корзинку с пола и переставила на кухонный стол, подальше от Берти. – Что с тобой? Ты вся красная.

– Ничего… – Молли отпустила Берти, который отчаянно вырывался из её крепких объятий, и поднялась на ноги, настороженно глядя на маму. Она знает, что происходит у ветеринара? Молли не слышала, чтобы кто-то об этом рассказывал у них в магазине, а спрашивать ей не хотелось. Чтобы не подать маме идею.

За окном зашуршало, и на подоконник запрыгнул Том. Осторожно обойдя сушку с тарелками, он запрыгнул на стол, потёрся лбом о мамин рукав и громко заурчал.

Мама радостно заулыбалась – она безумно любила Тома, – погладила его по голове, почесала под подбородком и проворковала ему, что он самый красивый на свете кот. Потом обернулась к Молли:

– Ты купила консервы? Я просила взять банку сардин.

Молли кивнула и принялась рыться в корзинке, чтобы достать банку. Пока она разбирала остальные покупки, мама поставила на стол треснувшее фарфоровое блюдце, на котором они давали Тому еду, и, потянув за колечко на крышке, открыла банку консервов. Том мгновенно почуял рыбу, заурчал ещё громче, как маленький трактор, и так ткнулся лбом в мамину руку, что она чуть не пролила на стол масло из банки с сардинами.

– Осторожнее, глупенький, – пробормотала мама, но не прогнала Тома. И не переставила на пол блюдце, в котором размяла вилкой сардины. Мама разрешила Тому есть прямо на кухонном столе и наблюдала за ним, пока он не слизал с блюдца последние капельки масла. А Том, доев, уселся на столе и принялся умываться лапой, самодовольно поглядывая на Берти, который свернулся на своей подстилке в углу и смотрел на него с завистью и тоской.

Мама поставила блюдце в раковину и, не сказав ни единого слова, ушла обратно в торговый зал.

Молли застыла посреди кухни, глядя на блюдце в раковине. Целая банка сардин одному Тому?! Просто так, да ещё прямо на столе?! Обычно Том получал только маленький кусочек сардинки, когда они открывали банку для себя.

– Знаешь, Том, я бы на твоём месте не сидела такая довольная, – прошептала Молли дрожащим голосом.

Том посмотрел на неё, продолжая вальяжно умываться. Он ни капельки не тревожился, зато Молли тревожилась за двоих.

В магазине было полно покупателей – кажется, все соседи решили сделать запасы заранее, точно как Стелла со шпильками для волос, – и Молли носилась как угорелая то в кладовку, то из кладовки, то на кухню поставить воду для чая. У неё не получалось поговорить со Стеллой с глазу на глаз и рассказать ей о своих подозрениях. Молли целый день украдкой наблюдала за мамой. Почему мама решила побаловать Тома? Она сейчас хмурится потому, что чувствует себя виноватой, или она чем-то встревожена, или её разозлила миссис Баррет, которая требует швейные нитки шести разных цветов, хотя ей уже сказали, что у них таких нет? Трудно понять. Но у Молли никак не шла из головы целая банка сардин. При всей любви к Тому мама никогда его так не баловала, никогда.

За ужином мама сказала:

– Завтра я собираюсь сходить в департамент образования и узнать насчёт школы для Молли. Наверное, тебе придётся ходить в какую-то другую школу, не так близко к дому. – Она надолго задумалась и покачала головой. – Но по радио говорят, что не надо выходить на улицу без крайней необходимости. Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего.

Молли не стала говорить маме, что надо было отпустить её в эвакуацию вместе со всеми. Ведь если бы Молли уехала, некому было бы защитить Берти и Тома. Эх, знать бы наверняка, что задумала мама! Может быть, просто кажется, что мама сегодня как-то особенно добра к Тому? Может быть, она всего лишь хотела его угостить чем-то вкусным, чтобы он не злился, что она слишком крепко схватила его вчера, во время речи премьер-министра? Молли украдкой опустила руку под стол и дала Берти кусочек хлеба с тушёнкой. Может быть, все её страхи и вправду напрасны. Соберись мама действительно усыпить Тома и Берти, она бы, наверное, переживала сильнее. И не беспокоилась бы из-за школы.

После ужина сёстры пошли мыть посуду, но тут мама окликнула Стеллу из магазина:

– Стелла! Иди сюда, солнышко. Мне нужна помощь. Надо достать кое-что с верхней полки.

Молли уже стала такой взвинченной, что дёрнулась от крика и чуть не уронила чашку, которую вытирала. Но Стелла ничего не заметила:

– Я сейчас вернусь. А ты пока собери тарелки в раковину.

У Молли дрожали руки. Она поставила чашку на стол и на цыпочках подкралась к двери в кладовку. Но ей было не слышно, о чём говорят мама Стеллой: мешала закрытая дверь между кладовкой и магазином. Берти подошёл к Молли, настороженно виляя хвостом и явно ощущая: происходит что-то не то. Точно так же, как он почувствовал сирену воздушной тревоги ещё до того, как она включилась.

Молли скользнула в кладовку и чуть-чуть приоткрыла дверь. Она почему-то была уверена: мама позвала Стеллу вовсе не для того, чтобы что-то снять с верхней полки. Сейчас они обе стояли у прилавка. Молли не видела их через щёлку, но слышала голоса.

Голос Стеллы звучал встревоженно:

– Я не понимаю, зачем…

– Смотри сама!

Зашелестела газета.

А может быть, не газета. Молли было не видно, что это такое, а открыть дверь пошире она побоялась.

– Это сегодняшний номер, – сказала мама. – И в нём опять объявление от службы ПО. Рекомендации о мерах предосторожности по домашним животным. Им хорошо говорить, что питомцев можно отправить в деревню к родственникам или знакомым. Они думают, что у нас деньги растут на деревьях! Куда я дену Тома и Берти? К кому? У нас никого нет.

Стелла невесело рассмеялась:

– И никто не поймёт, если станет известно, что ты отправила в эвакуацию кота и собаку, а дочь оставила в городе.

– Не смей так говорить! – Мама повысила голос. – Ты сама знаешь, почему я хочу, чтобы Молли осталась со мной. Так что будем делать?

Стелла долго молчала.

– А что надо делать? – наконец проговорила она.

Мама вздохнула:

– Видишь, что там написано, в самом низу? «Если вам не к кому отправить животных, то милосерднее их усыпить».

– Не может быть!

Снова зашелестела газета, а потом стало тихо. Наверное, Стелла читала статью. Молли затаила дыхание. Официально Берти считался псом сестры, хотя Молли заботилась о нём больше. Стелла никогда не позволит усыпить свою собаку.

– Ты же не собираешься их усыплять? – сказала Стелла, нарушив тяжёлую тишину. – Я знаю, ты не очень-то любишь Берти – но Том! Он живёт с нами уже столько лет. Ты же не…

– Их будет нечем кормить, – пробормотала мама. – Я не хочу, чтобы он голодал. И чтобы он испугался, когда начнутся бомбёжки. Так будет лучше и милосерднее. Миссис Бэнкс заходила сегодня за пуговицами и показала мне брошюру от службы ПО. Рекомендации для владельцев домашних животных. И там говорилось, что безболезненное усыпление – это совсем не жестоко. А заставлять их страдать – это жестоко. И ещё там было рекламное объявление. Есть такие специальные пневматические шприцы…

– Я не стану убивать Берти своими руками!

Молли прижалась спиной к стене и посмотрела на Берти. Его хвостик нервно подёргивался. Берти чувствовал, что происходит что-то важное, но не понимал, что именно. Он сунулся в приоткрытую дверь с явным намерением выбраться в магазин, и Молли схватила его за ошейник и оттащила подальше.

– Я и не говорю, что мы должны усыплять их сами. Мы отведём их к ветеринару на Солсбери-стрит.

– Я их не поведу.

Молли покачала головой. Не такого ответа она ожидала от Стеллы. Стелла должна была сказать: «Нет! Никогда в жизни! Они останутся с нами. Как ты могла даже задуматься о такой жуткой вещи, мам?!» Но она промолчала. За дверью долго стояла тягостная тишина, а потом мама проговорила:

– А больше некому. Завтра я собираюсь в департамент образования и возьму с собой Молли. А ты как раз сходишь к ветеринару. Оставим на двери табличку, что магазин закрыт… я не знаю… из-за непредвиденных обстоятельств.

– Я не пойду, мама. Я не могу. И потом, они оба не так уж много едят. Том сам охотится на мышей и лишь иногда получает кусочки с нашего стола. А Берти ест в основном требуху – её мясник отдаёт за бесценок.

– Очень скоро мы сами станем есть требуху, – мрачно проговорила мама. – И в данном случае меня волнует не столько еда, сколько опасность. Мы не знаем, как поведёт себя этот пёс, когда начнутся бомбёжки. Ты сама идёшь в армию, Стелла. Ты вечно твердишь о нуждах фронта и о гражданской ответственности. Держать домашних животных в такое время… Это неправильно. Даже непатриотично.

– А что ты скажешь Молли? – пробормотала Стелла. – Она любит Берти, и теперь, когда все её подружки уехали, ей даже не с кем играть. Без Берти ей будет совсем одиноко. Он её друг, как Том – твой друг, мам.

– Что за глупости! Мы держим Тома лишь для того, чтобы он ловил мышей.

– Ты сама знаешь, что это неправда! Ты будешь по нему скучать. И меня здесь не будет, мам. Тебе станет грустно и одиноко.

– У меня есть Молли. И магазин. Скучать будет некогда. Я и так сбиваюсь с ног, а без твоей помощи и вовсе зашьюсь. У меня не будет ни времени, ни желания возиться с котом, и тем более с собакой. Завтра утром ты их отведёшь. Корзинка для Тома – в шкафу под лестницей. Я достану её перед сном. А Молли мы скажем, что отправили животных в деревню к друзьям, как написано в этой газете.

Послышались шаги. Молли путей вылетела из кладовки, быстро собрала в раковину грязные тарелки, схватила полотенце и принялась лихорадочно вытирать чашку, оставленную на столе.

– Чего хотела мама? – спросила она, когда сестра вернулась в кухню.

– Ничего, – ответила Стелла после неловкой паузы. – Понадобилось достать с верхней полки… коробку штопальных иголок. А потом нам показалось, что за стеллажами пробежала мышь. Но нет, никакой мыши не было.

Глава четвёртая

Сегодня. Сегодня Стелла отведёт Берти к ветеринару: уже всё решено.

Молли лежала в кровати, глядя в потолок. Вернее, в темноту, закрывающую потолок. Она тихонько встала, подошла к окну и, чуть отодвинув новую штору, чёрную и тяжёлую, выглянула наружу. На улице уже светало, но в комнате было темно, как самой глубокой ночью. Молли сама помогала маме клеить полоски чёрной бумаги по периметру оконного стекла, чтобы ни один лучик света не просочился наружу. Плафон лампочки под потолком тоже был обёрнут чёрной бумагой, но сейчас свет не горел.

Стелла ещё спала и тихонько сопела в подушку. Мама наверняка тоже спит в своей комнате напротив. Мама и Стелла всегда спали крепко, наработавшись за день в магазине.

Вчера вечером Молли решила, что не стоит выходить из дома посреди ночи. Девочка с собакой, бродящая по улицам Лондона в темноте, наверняка привлечёт к себе внимание. Кто-нибудь непременно её остановит и вернёт домой. Но рано утром – другое дело. Тем более что ей надо выспаться перед дорогой. Хотя выспаться не получалось. Молли очень долго не могла уснуть: всё размышляла о своём плане, мысленно перечисляя, что может пойти не так. Да всё что угодно! Их со Стеллой кровати стояли вплотную, и Молли слышала аромат фиалковой туалетной воды, которой всё время душилась сестра. Молли всегда ненавидела этот запах. Ей хотелось разбудить Стеллу и сказать: она не должна делать то, что велит ей мама.

Но Молли знала, что это будет без толку. Стелла уже стала другой, хотя война началась только позавчера. Стелла записалась в армию, хотя мама ей строго-настрого запретила. И непослушание сошло сестре с рук. Стелла не будет ругаться с мамой из-за Берти и Тома. Сейчас, когда она победила в своей личной войне, ей не захочется вновь сердить маму. Стелла не вступится за Берти и Тома. Она сама отведёт их к ветеринару.

Вечером Молли взяла с собой в постель щётку для волос и положила её на подушку, рассудив, что если она крепко уснёт, то, перевернувшись во сне, наткнётся щекой на щетину и сразу проснётся. Но Молли так и не уснула – разве что временами дремала, но в основном просто ворочалась с боку на бок и прислушивалась к часам на церковной башне в конце их улицы. Колокольный звон запретили, но часы по-прежнему отбивали каждый час. Совсем недавно пробило четыре.

Если она собирается уходить, то уходить надо прямо сейчас.

Вчера Молли весь вечер просидела в гостиной, помогая маме штопать чулки, и слушала по радио органную музыку. После музыки снова включился блок объявлений о мерах противовоздушной обороны, противогазах и именных ярлычках для детей. Стелла уже пришила к подкладке пальто Молли тканевый ярлычок: кусочек белой материи с надписью, сделанной несмываемыми чернилами. Они с мамой решили, что бумажный ярлык не продержится и дня. Мама заказала большую партию чернил и поставила на прилавок табличку, что к каждому купленному флакону прилагается столько-то кусочков ткани в подарок.

Молли знала, что если она собирается сбежать из дома, ярлычок с именем и адресом надо оторвать сразу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, кто она на самом деле. Она посмотрела на Стеллу. Хотя глаза уже привыкли к темноте, она всё равно почти ничего не видела. Стелла была просто холмиком под одеялом. Но, судя по ровному дыханию, она крепко спала. Молли бесшумно присела на корточки и вытащила из-под кровати маленький чемоданчик. Она собралась ещё с вечера, пока сестра была в ванной. Взяла всё, что успела найти: второе платье, жёлтую кофту, которую ей связала Стелла, несколько пар носков, несколько носовых платков. Летние сандалии: они чуть-чуть маловаты, но могут и пригодиться. Чемоданчик скрипнул по полу, Стелла тихонько всхрапнула и пошевелилась. Молли застыла. Но сестра не проснулась. Молли схватила платье, висевшее на спинке стула: она оденется в кухне.

Когда Молли спустилась в кухню, Берти радостно бросился к ней, довольный, что она поднялась так рано. В темноте Молли чуть об него не споткнулась. Присев на корточки, она потрепала пёсика по ушам и прошептала:

– Тише! Хороший мальчик… Только не лай. Не надо лаять.

Можно ли включить свет? Дверь на второй этаж плотно закрыта, мама со Стеллой ничего не заметят. Молли всё же решилась и дёрнула за выключатель. Поставив чемоданчик на стол, она открыла его, быстро переоделась и положила ночную рубашку ко всем вещам, собранным накануне.

Уже надевая пальто, она вспомнила, что Салли, Джин и все остальные ребята носили свои ярлычки на груди. Не рукодельные матерчатые ярлычки вроде того, который Стелла пришила к подкладке её пальто, а настоящие, отпечатанные в типографии – не только с именем, но и с названием школы. Если она собирается затесаться в группу школьников на вокзале и сделать вид, что едет с ними, ей тоже нужен такой ярлычок. «Есть у нас в магазине багажные бирки?» – подумала Молли, кусая губы. Она таких ни разу не видела, но в магазине столько всякой всячины, что она могла просто их не заметить. Но где их искать, вот вопрос! Молли закрыла чемоданчик, уже мысленно придумывая, что скажет, если кто-нибудь спросит, почему у неё нет ярлычка, и вдруг рассмеялась, тут же зажав рот ладошкой, чтобы не разбудить маму и Стеллу.

Бирка была прямо на чемодане! Немного потёртая, с выцветшей надписью на одной стороне бумажки в прозрачном окошке: папино имя – Альфред Мейсон – и адрес магазина. Но другая сторона оставалась чистой. В буфете, в сувенирной кружке, стояла старая папина авторучка. Она чуть-чуть подтекала, и никто ею не пользовался, но сейчас она подойдёт как нельзя лучше. Молли и раньше брала эту ручку – когда точно знала, что её никто не увидит, – и писала по несколько слов на обрывках бумажных пакетов или на старом автобусном билете. Папина ручка писала красиво и чётко, яркими чёрными чернилами. Надпись, сделанная такой ручкой, будет смотреться гораздо солиднее, чем каракули карандашом или маминой царапучей перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.

Старательно выводя печатные буквы, Молли написала своё имя и адрес. Она точно не помнила, что ещё значилось на ярлычках Салли и Джин, но там текст был отпечатан, и если кто-то присмотрится повнимательнее к её бирке, то сразу поймёт, что она не настоящая. Но для беглого взгляда вполне сойдёт.

Рядом с кружкой с папиной ручкой стоял старый фарфоровый соусник – в нём мама держала деньги на домашние нужды. Молли не хотела брать деньги, но когда их увидела, уже не смогла отвести взгляд. Деньги ей будут нужны. Надо взять хоть немножко. Наверняка эвакуация из Лондона ещё продолжается и она сможет сесть в поезд вместе с другими детьми – но если нет, ей придётся покупать билет. Про себя Молли рассуждала так: эти деньги мама так и так потратила бы на неё и на Берти. Но, пока Молли отсчитывала десять шиллингов, в животе всё равно неприятно бурлило. Она ощущала себя воровкой. Да, она взяла не все деньги. В соуснике их осталось немало, но эта мысль её совершенно не утешала.

Хватит ли ей десяти шиллингов? Молли никогда не покупала билет на поезд – она и не ездила в поездах, ей никогда не было нужно куда-то ехать. Она даже не знала, куда отправится теперь. Мама Джин не сказала, куда именно увезли её школу. В какую-то деревню неподалёку от Херефорда. Хотя если бы Молли и знала куда, она всё равно бы туда не поехала. Салли не умеет хранить секреты: если Молли появится в той деревне, Салли наверняка напишет об этом маме.

Придётся поехать… куда-нибудь подальше от Лондона. А потом идти пешком.

Молли спрятала деньги в карман, подошла к вешалке на стене у задней двери, где висели противогазы и поводок Берти, и вдруг увидела Тома. Он сидел на буфете и настороженно смотрел на неё, явно не понимая, что происходит. Они с Берти знали домашний уклад. В такую рань в доме никто не встаёт.

Молли потянулась было за поводком, но уронила руку. Она была полностью готова к выходу. Уже в пальто, уличных туфлях и даже в зимнем берете. Она ведь не знает, долго ли ей придётся скитаться вдали от дома. Ей осталось лишь прикрепить поводок к ошейнику Берти – и можно выходить. Но как же Том? С тех пор как Молли узнала об усыплении животных, она переживала только из-за Берти. И хотя та несчастная банка сардин вызвала у неё подозрения, Молли не собиралась брать Тома с собой.

Он ей даже не нравился, если честно.

Том вовсе не был ласковым, милым котиком – лишь иногда ластился к маме. Он знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, говорила Стелла. Она называла его рыжим бесом, потому что он вечно бросал в её туфли мышиные хвосты. Том мог позволить себя погладить и даже жмурился, будто ему приятно, а уже в следующую секунду выпускал когти и норовил откусить тебе полруки. И всё же… если оставить его дома, мама со Стеллой отнесут его к ветеринару, чтобы тот его усыпил. Кошачья корзинка уже стояла наготове в углу кладовой рядом с коробкой с детскими чепчиками. Мама думала, что Молли ничего не заметит?

Да, Том не нравился Молли – но это не значит, что его надо убить. Девочка вздохнула и пошла в кладовку за корзинкой, морщась каждый раз, когда пол скрипел под ногами. Том так и сидел на буфете – и явно не собирался спускаться.

– Кс-кс-кс… – прошептала Молли, но он лишь подобрал под себя передние лапы и отвернулся к стене. Позу он принял настолько красноречивую, что Молли чуть не рассмеялась.

Молли открыла холодильный шкаф, взяла промасленный свёрток с обрезками жира от бекона и, встав на цыпочки, помахала им перед носом у Тома. Она была абсолютно уверена, что кот поймёт её хитрость – кончик его хвоста характерно подрагивал, – но у неё у самой потекли слюнки от густого солёного запаха беконного жира. Берти тоже почуял соблазнительный запах – виляя хвостом, он так и вился у ног Молли.

– Иди сюда, – прошептала Молли.

Том поднялся на лапы, выгнул спину и зевнул, словно его совершенно не интересовало, что делает девочка. Потом спрыгнул с буфета на разделочный стол рядом с раковиной и сел ждать, когда ему подадут угощение.

Молли отщипнула крошечный кусочек жира и протянула его на ладони Тому. Тот слизал его вмиг, и Молли невольно поморщилась от прикосновения шершавого кошачьего языка. Она отщипнула ещё один кусочек – побольше, чтобы Тому пришлось жевать. Уронив свёрток на пол, Молли схватила кота поперёк туловища и запихнула в открытую корзинку. Том сражался как лев. Когда Молли всё-таки закрыла крышку, у неё на обеих руках кровоточили и саднили глубокие царапины от когтей. Молли слизала кровь: она не хотела открывать кран – вода в трубах будет зашумит.

Берти смотрел на неё совершенно счастливыми глазами, облизываясь: он съел всё подчистую – даже бумагу, с беспокойством сообразила Молли. Оставалось надеяться, что ему теперь не станет плохо. Но он хотя бы позавтракал. Молли пристегнула поводок к его ошейнику и подхватила сердито шипящую корзинку. Надо скорее уходить, пока Том не взбесился и не начал орать на весь дом. Молли по-прежнему сомневалась, стоит ли брать Тома с собой, но она не могла его бросить.

– Вообще-то ты мог бы сказать мне спасибо, – пробормотала она, чуть не уронив трясущуюся корзинку. – Сиди тихо!

Выскользнув из дома через заднюю дверь, она миновала дворик и открыла калитку, ведущую в переулок за домом. У кошачьей корзинки не было ручки, и Молли пришлось нести её под мышкой, а в другой руке держать чемоданчик и поводок Берти. Она ещё даже не вышла из переулка, а у неё уже разболелась рука. Том в корзинке шипел, как закипающий чайник. Берти, встревоженный этим шипением, напрыгивал на корзинку и тихонько скулил. Молли приходилось то и дело его одёргивать, и при этом ещё надо было не налетать на фонарные столбы. Вокруг царила пугающая темнота. Молли никогда не выходила на улицу в затемнение – и теперь не узнавала привычные места. Когда горят фонари, всё иначе. Теперь же не видно вообще ничего. Уже в двух шагах – непроглядная темнота. Хорошо, что Берти почти весь белый. Будь он чёрным, Молли бы постоянно об него спотыкалась.

Она знала дорогу к вокзалу на Ливерпуль-стрит, откуда уехала в эвакуацию её школа, но в темноте, кажется, перепутала улицы, и примерно через полчаса поняла, что заблудилась. Окончательно и бесповоротно. Молли отошла не так уж далеко от дома, но совершенно не представляла, где находится. Она остановилась и попыталась поправить корзинку под мышкой. Корзинка стала ужасно тяжёлой и постоянно съезжала из-под руки, потому что Том всё время ёрзал внутри.

Берти – ему, видимо, надоело, что они еле ползут непонятно куда, – опять попытался напрыгнуть на Тома. Молли не удержала корзинку, и она грохнулась на мостовую. Хлипкий крючок на крышке слетел. Том как ошпаренный выскочил из корзинки и стремительно умчался прочь: бледно-рыжее пятно в темноте.

Молли укоризненно поглядела на Берти, и тот заскулил, виновато опустив голову. Хотя не так уж и виновато, если по правде. Том уже скрылся из виду, исчез без следа.

– Наверное, он побежал домой… – пробормотала Молли, оглядевшись по сторонам. То ли ей показалось, то ли на улице и вправду стало чуть-чуть светлее. Наверное, скоро рассвет. Если она попытается вернуть Тома, то может наткнуться на маму, которая уже спустится в кухню, чтобы готовить завтрак. Но если его не забрать…

Молли вздохнула и подняла пустую корзинку.

– Ему хорошо. Кошки видят в темноте… – прошептала она и уныло поплелась вперёд, продвигаясь чуть ли не на ощупь, чтобы не наткнуться на чей-то почтовый ящик, или на выставленный на улицу мусор, или на дорожный знак. Раньше Молли никогда не задумывалась, что на улице столько всего, на что запросто можно налететь и удариться. На столбах некоторых дорожных знаков были полоски специальной краски, тускло светящейся в темноте – но далеко не на всех.

Молли шла вперёд, всё ещё надеясь, что Том не умчался домой, что вот сейчас она повернёт за угол – и там будет Том, и ей даже удастся его поймать… а потом тротуар у неё под ногами внезапно закончился. Молли споткнулась и чуть не упала на проезжую часть.

– Убежал – ну и ладно! – сказала она Берти, потирая ушибленную лодыжку. – Зачем нам этот рыжий бес? И крючок на корзинке сломался, она уже не закрывается. И я его всё равно не поймаю, даже если увижу. После того как я его запихала в эту глупую корзинку, он теперь не подпустит меня к себе целый год. – Молли проглотила комок, вставший в горле. У Тома нет целого года. Хотя, может быть, мама со Стеллой не понесут его к ветеринару, раз уж у них теперь нет корзинки? Молли очень на это надеялась.

Она поставила корзинку на крыльцо какого-то магазина и уселась на неё как на стул.

– Ты нарочно её уронил? – спросила она у Берти: тот улёгся у её ног, уткнув нос в передние лапы. Молли погладила его по голове. – Ты что, не хотел, чтобы он пошёл с нами? Если честно, я сама не хотела, но ещё больше я не хотела, чтобы его… чтобы его…

Молли не знала, как ветеринар усыпляет котов. Она слышала, что котят иногда топят, – но же не станет ветеринар топить большого, взрослого кота?!

В кладовой маминого магазина полно картонных коробок, куда как раз поместится кот.

– Хотя он так разозлился, что, наверное, никого к себе не подпустит, – рассуждала вслух Молли, обращаясь к Берти. – Они его не поймают, даже если найдут, в чём его можно нести.

Молли огляделась по сторонам. Она совершенно не представляла, куда забрела. Хотя темнота чуточку рассеялась, всё равно было ничего не видно. Молли примостилась рядом с витриной – и даже не могла разглядеть, что в ней лежит. Надо дождаться рассвета, а потом идти дальше. Лишь бы не оказалось, что она сделала круг и уселась прямо на крыльце маминого магазина.

Глава пятая

Молли проснулась, вырвавшись из кошмара: в нём она гонялась за Томом по бесконечным серым улицам. Она резко вскочила на ноги. Сердце бешено колотилось где-то у горла. Уже почти совсем рассвело. Чуть дальше по улице какой-то дяденька поднимал металлические жалюзи на витрине магазина.

– Берти, пойдём. Нам нельзя спать. Я не думала, что засну… Я просто присела передохнуть. Пойдём, а то опоздаем на поезд.

Молли подхватила свой чемоданчик и с сомнением уставилась на корзинку. Ей не хотелось тащить её с собой, но и бросить на улице было бы как-то неправильно. Хотя, может, она для чего-нибудь пригодится тому, кто её найдёт, подумала Молли, глядя на золотистое небо. Сейчас, когда стало светло, она поняла, что отошла не так уж далеко от дома и свернула как раз на ту улицу, где находилась ветеринарная клиника. Молли невольно поморщилась. Она шла в правильном направлении, что уже хорошо, но надеялась добраться до Ливерпуль-стрит ещё до рассвета. Впрочем, Молли не знала, когда начинают ходить поезда. Может, даже лучше чуть-чуть припоздниться? Наверное, будет подозрительно, если она придёт слишком рано? Если она собирается потихоньку примкнуть к группе школьников, едущих в эвакуацию, надо, чтобы на вокзале было побольше народу.

Впереди уже показались кирпичные башни на здании вокзала, и Молли увидела первую группу детей, идущих по улице нестройной колонной. Все одеты по-зимнему, потому что никто не знал, когда закончится эвакуация, все держали в руках чемоданы или свёртки с вещами. Они были так похожи на ребят из её школы – малыши жались друг к другу или цеплялись за руки старших сестёр и братьев, – что Молли чуть было не бросилась к ним, отыскивая глазами Салли и Джин. Но, наткнувшись на пристальный взгляд незнакомой девочки, застыла на месте, залившись краской. Как можно быть такой глупой! Джин и Салли уехали три дня назад.

Молли уставилась себе под ноги, избегая любопытного взгляда той незнакомой девчонки. Нельзя, чтобы её кто-то заметил. Нельзя, чтобы её кто-то запомнил. Надо примкнуть к остальным потихоньку. Как будто она шпионка. Колонна детей прошла мимо, и Молли зашагала следом за ними, держась чуть поодаль. Она никогда не бывала на вокзале и не знала, в какую дверь надо входить. Здание оказалось очень большим, просто огромным, с высокими башнями, кучей входов, и выходов, и пандусов для такси: те въезжали прямо внутрь.

Колонна школьников повернула на дорожку, ведущую в здание через проход под аркой. Молли пристроилась следом.

После яркого утра крытый узкий проход показался ей сумрачным, даже тёмным, но в главном зале было светло и всё видно. Молли думала, что на вокзале будет полно детей из разных школ и она без труда пристроится к самой большой группе. Свой класс каждый учитель знает, но всех детей в школе – вряд ли. В пятницу к ним в магазин приходила одна покупательница, которая провожала дочь до вокзала. Молли слышала, как она рассказывала Стелле, что там было не протолкнуться: одна сплошная толпа, шум и гам. И даже корреспондент радио Би-би-си, который брал интервью у детей, едущих в эвакуацию, специально просил, чтобы они отвечали весёлыми, бодрыми голосами. Покупательница говорила, что на платформу её не пустили: ей пришлось остановиться у металлического барьера и наблюдать, как её малышка идёт к поезду совсем одна и всё время оглядывается на неё. Женщина тихо расплакалась, и Стелла попросила Молли принести ей воды.

Молли встала в сторонке, рядом с газетным киоском, и огляделась, крепко сжимая в руке поводок Берти.

Народу было не так уж много. Гораздо меньше, чем она ожидала. «Может, я опоздала?» – с беспокойством подумала Молли. Надо было прийти в пятницу – но тогда она ещё не знала… В пятницу она отчаянно жалела себя: все подруги уехали – а она осталась. У всех увлекательное приключение – а у неё ничего. Сейчас, уже задним числом, она понимала, что это глупо. Она жутко сердилась на маму, но это просто ерунда по сравнению с побегом из дома ради спасения Берти – и Тома. Молли поморщилась и попыталась не думать о Томе.

Берти тихонько повизгивал и возбуждённо вилял хвостом. Вокруг столько нового и интересного! Правда, на вокзале было не так много народу, как надеялась Молли, но не так уж и мало. Наверное, прибыл какой-то поезд, потому что зал вдруг наполнился мужчинами в тёмных костюмах и шляпах-котелках. Они все спешили к выходу в город. Видимо, приехали на работу. Никто из них не обращал внимания на то, что в тени за газетным киоском прячется испуганная девочка, а к её ногам жмётся маленькая взволнованная собачка.

Колонна школьников остановилась у входа на одну из платформ. Молли всё раздумывала, присоединиться ей к ним или нет. Она уже поняла, что выбрала не самое удачное место для наблюдения: отсюда почти ничего не видно – и уж точно не разглядеть, что происходит при входе на вторую платформу. Вокзал такой большой, непонятный. Прямо посередине его прорезают рельсы в несколько рядов. Над ними, словно огромная паутина, висят металлические мосты с коваными перилами, по мостам ходят люди. Молли решила, что надо подойти ближе к платформам.

– Пойдём, – сказала она Берти и строго добавила: – Веди себя хорошо.

Обычно он так себя и ведёт, но он ещё никогда не бывал в таком шумном и удивительном месте. Молли вдруг пришло в голову, что пёс не взволнован, а просто напуган. И она совершенно не представляла, как он поведёт себя в поезде. Она даже не представляла, как сама поведёт себя в поезде. Однажды она прокатилась в метро вместе со Стеллой, но ведь это совсем другое. В метро поезда ходят по подземным тоннелям, защищённые со всех сторон, – там безопасно и вовсе не страшно. А железнодорожные поезда – их она видела только в кино – казались ей какими-то дикими и очень сердитыми.

На этот раз Молли встала под одной из больших металлических колонн, поддерживающих стеклянную крышу. Отсюда ей был виден почти весь вокзал – но и её тоже могли увидеть.

Молли становилось спокойнее, когда она прижималась спиной к чему-то твёрдому. Не то чтобы она боялась, что кто-то нападёт на неё сзади, но так всё равно было спокойнее. И всегда хорошо знать, рассуждала она, что от этих огромных страшных поездов тебя отделяет толща металла. К дальней от неё платформе как раз подходил поезд, такой тяжёлый и мощный, что земля под ногами у Молли тряслась, даже воздух ощутимо дрожал. Поезд издал резкий гудок, и Берти залаял, звонко и яростно.

– Смотри, у неё собака! – раздался тоненький голос, и Молли ещё сильнее вжалась спиной в колонну.

– Тише, Викки!

Молли осторожно посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса, и увидела девочку, возмущённо глядящую на неё. Она была чуть младше Молли и шла вместе с группой девчонок в серой школьной форме. Они направлялись к платформе ровной колонной, разбившись на пары. Девчонка постарше – видимо, старшая сестра той, которая заметила Молли, – тянула её за собой, чтобы не отстать от колонны и не потеряться в толпе пассажиров, но младшая упрямо стояла на месте и смотрела на Берти.

– C Бисквитом всё будет хорошо, Викки, – убеждала старшая младшую. – Он должен был остаться с мамой. Иначе ей будет очень одиноко.

– У мамы есть папа, – сердито проговорила младшая. – Я хотела взять Бисквита. Это мой пёс. Мне его подарили на день рождения.

– В школе сказали, что собак брать нельзя. Пойдём, Викки, нам нельзя отставать! – Старшая дёрнула младшую за руку с такой силой, что та чуть не упала.

Когда они наконец ушли, Молли резко втянула носом воздух. Сразу стало понятно, что у неё не получится потихоньку затесаться в компанию этих девчонок с их нарядной, явно дорогой школьной формой и правильной, «аристократической», речью. И ещё понятно, что с Берти будут проблемы, даже если ей удастся найти ребят из школы попроще. Никто не едет в эвакуацию с собакой. Молли поглядела на свой чемоданчик и тяжело вздохнула. Берти туда не поместится, а даже если бы поместился – то как заставить его сидеть тихо? Он начнёт выть и царапаться ещё хуже Тома.

Но та, старшая, девочка… Она подала Молли идею. Она была в школьном блейзере, а пальто перекинула через согнутый локоть, потому что обе руки у неё были заняты. В одной она несла чемодан, другой держала за руку младшую сестру. День выдался тёплым. Молли уже упрела в пальто, кофте и тёплом платье. Она быстро сняла пальто, присела на корточки и накрыла им Берти. Он возмущённо дёрнулся и попятился, пытаясь выбраться, но Молли уже запеленала его – получился плотный свёрток.

– Тише, Берти… – прошептала она. – Будешь сидеть у меня на руках. Ты же любишь сидеть на руках. – Она подхватила его и прижала к груди, сделав вид, что это просто тяжёлое свёрнутое пальто – только оно дёргается и недовольно порыкивает.

Медлить больше нельзя. Берти станет вырываться, и наверняка вырвется, а большие вокзальные часы показывают почти половину девятого. Мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Надо быстрее садиться в поезд.

Молли пошла вперёд, прижимая к груди свёрток с Берти и пытаясь удержать чемоданчик. Это было непросто, очень непросто.

– Ты потерялась, малышка?

Молли вздрогнула и чуть не уронила Берти. Она медленно обернулась и увидела человека в фуражке и форме железнодорожного служащего. Наверное, это кондуктор, решила Молли и с трудом проглотила комок, вставший в горле:

– Да… Я остановилась, чтобы снять пальто, а потом… все куда-то ушли! – Ей очень легко удалось притвориться, что она вот-вот заплачет.

– Ты ж моя бедненькая. Но не волнуйся, мы их найдём. Ты из какой школы? Где твой ярлычок? На пальто? – Он потянулся к пальто в руках Молли, и та испуганно отскочила. Если кондуктор увидит её ярлычок, он сразу поймёт, что она не из какой не из школы, а сама по себе. К тому же Берти может его укусить.

– Я не отбираю твоё пальто, милая. Просто хочу посмотреть ярлычок. Так мы быстрее найдём твою школу.

Дяденька-кондуктор обращался к ней ласково, но в его голосе уже слышались нотки раздражённого нетерпения. Он опять потянулся к пальто. Молли покачала головой и выдавила улыбку:

– Ой, я их вижу! Они уже подошли к поезду. Спасибо, мистер!

Поудобнее перехватив чемоданчик, Молли поспешила прочь, стараясь не замечать возмущённого рычания из недр свёрнутого пальто. Она не стала оглядываться, хотя очень хотелось. Но если бы она оглянулась, кондуктор бы сразу понял, что она ему соврала. Почему-то она была в этом уверена. Она шла прямо вперёд и тихонько шептала в пальто:

– Потерпи ещё немножко. Хороший пёс.

Пальто по-прежнему дёргалось, но рычание вроде бы стихло. Впрочем, Молли всё равно чувствовала напряжение, копившееся внутри свёртка. Берти готовился вырваться при первой возможности. Может, попробовать сжимать его не так сильно? Всё-таки он любил сидеть на коленях у неё или у Стеллы и очень любил, когда его брали на руки. Но нет. Если ослабить хватку, Берти точно вырвется и ей придётся ловить его по всему вокзалу. Спрятавшись за огромной доской объявлений, Молли всё-таки решилась глянуть назад. Кондуктор со строгим видом так и стоял у колонны. Если он снова увидит её совершенно одну, точно поймёт, что она соврала.

Молли тихонько вздохнула. Как назло, она назвала своими одноклассницами именно тех красиво одетых школьниц, среди которых была Викки – девочка, возмущавшаяся, что ей не дали взять с собой собаку. Теперь Молли увидела, что этих девочек довольно много. Сейчас их стройная колонна распалась и они все столпились перед входом на платформу. Все как одна были в серых пальто, серых платьях и серых форменных пиджаках. Тёмно-синее платье Молли сразу бы бросилось в глаза, но пальто у неё как раз серое – именно того цвета, который нужен, – правда, сейчас в это правильное пальто завёрнут Берти. Молли положила пальто на землю и наступила на конец поводка, торчащего из свёртка. Если Берти поймёт, что происходит, то наверняка попытается убежать. Быстро расстегнув пуговицы на кофте, она вытащила Берти из складок пальто и тут же завернула в кофту. Он посмотрел на неё с таким искренним негодованием, что Молли только вздохнула.

– Да, я тебя понимаю, – прошептала она, пытаясь надеть пальто и при этом не уронить свёрток с Берти. – Но смотри: кофта вязаная и в ней есть дырочки. Теперь тебе будет всё видно.

Молли вспомнила, что у неё в кармане лежит ириска, которую она не съела, потому что конфета слиплась с фантиком и он никак не отдирался. Но Берти фантик не помешает. Молли протянула пёсику ириску, и он буквально вырвал конфету у неё из пальцев, словно не ел уже несколько дней. Кофта маскировала его не так хорошо, как плотное пальто, но тут уж ничего не поделаешь.

Молли пошла к платформе, пытаясь передвигаться от одной группы людей к другой: якобы она с ними. Она только теперь поняла, что все девочки были в шляпках. В одинаковых серых фетровых шляпках с какой-то эмблемой. Наверное, с эмблемой их школы. Если кто-нибудь спросит, решила Молли, она скажет, что потеряла шляпу. Или забыла дома. Она быстро сняла свой вязаный берет и убрала его в карман пальто. Девочки уже начали заходить на платформу, Молли прибавила шагу и потихоньку пристроилась сразу за Викки и её старшей сестрой, а те до сих пор ссорились.

– Я несла чемодан от автобуса, всю дорогу, – возмущённо шептала Викки. – Ты старше и сильнее. Теперь ты неси, Сара. А то так нечестно!

Старшая быстро пошла вперёд и окликнула младшую через плечо:

– Викки, не отставай! И прекрати ныть!

Проходя мимо стоящего на входе кондуктора, Молли съёжилась и низко опустила голову, но всё сложилось так, как она и надеялась: школьники проходили вообще без билетов. А может, все билеты были у учителей. В любом случае, её никто не остановил. Она просто зашла на платформу вместе со всеми.

– Идите сюда, – крикнула какая-то женщина в скромной, но модной шляпке. – Да, вы двое. И ты тоже, девочка. Тут всем хватит места. Да, купе как раз на восьмерых. О боже, что это за свёрток?! Нет, правда, девчонки, я думала, вы в состоянии собраться нормально. Вы все какие-то неаккуратные, все расхристанные.

Молли быстро шмыгнула в купе. Хорошо хоть, учительница не заметила, что она без шляпки. Молли присела на самый краешек мягкого сиденья с высокой спинкой и крепко прижала к груди свёрток с Берти, чтобы никто не попытался его отнять и положить на багажную полку вместе с чемоданами.

Сара, старшая сестра Викки, начала возмущаться, но учительница не желала ничего слушать:

– Не спорь со мной, Сара. Мало ли что ты там наобещала Гвен. Гвен минимум в двух вагонах отсюда, у меня просто нет времени вас пересаживать. Будь любезна, садись где сказано.

– Вот грымза! – пробормотала Сара, когда учительница загнала их с сестрой в купе, а сама бросилась следом за маленькой девочкой, мчавшейся по коридору:

– Элспет! Немедленно сядь на место! Никакой беготни!

– Я обещала Гвен, что мы сядем вместе, – сказала Сара, плюхнувшись на сиденье с такой яростью, что из-под неё поднялось облачко пыли. – Я ей обещала, а теперь она сидит с Мег, а меня посадили с каким-то мелкими первоклашками! И Мег меня ненавидит! Когда мы сойдём с этого жуткого грязного поезда, Гвен уже наверняка не захочет со мной дружить. Мег ей наговорит про меня всяких гадостей.

– Ты всё-таки будешь сидеть со мной, – самодовольно произнесла Викки. – Я тебе сразу сказала, что мисс Рейнольдс велела сёстрам садиться вместе. Но ты никогда меня не слушаешь.

– Молчи в тряпочку! – рявкнула Сара и, со всей силы пнув нижнюю деревянную раму сиденья, обвела яростным взглядом всех сидящих в купе – Молли и ещё пятерых девочек возраста Викки, – словно бросая им вызов: мол, только попробуйте усмехнуться, уж я вам устрою. Потом откинулась на спинку сиденья и уставилась на Молли, сморщив нос. – А ты кто такая? Ты не в Виккином классе, и уж точно не в третьем. – Она закатила глаза. – Вот так всегда. Нам ещё и подсунули какую-то новенькую.

– Наверное, мисс Рейнольдс хотела, чтобы ты о ней позаботилась, Сара, – робко проговорила одна из младших девочек. – Вы с ней, похоже, ровесницы.

Сара театрально вздохнула и сердито спросила у Молли:

– Сколько тебе лет?

Молли сглотнула. Стоит ей открыть рот – и они сразу поймут, что она не из их школы. Но они такие кошмарные, что можно попробовать притвориться стеснительной, и тогда ей не придётся много говорить.

– Девять, – прошептала она.

– Значит, ты во втором, а не в третьем! Зачем тебя посадили со мной? Я скажу мисс Рейнольдс. – Сара поднялась и выглянула в коридор. – Она куда-то ушла. Ладно, я сама тебя отведу к второклассникам…

– Нет! – в один голос воскликнули все остальные девочки.

– Не надо, Сара!

– У тебя могут быть неприятности!

Молли с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Неужели так важно, где именно она будет сидеть? С другой стороны, Молли, наверное, и сама начала бы возмущаться, если бы поехала в эвакуацию вместе со своей школой и их с Салли и Джин рассадили бы по разным купе.

– Как ты думаешь, Сара, нам уже можно снять шляпки? – спросила девочка со светлыми, почти белыми волосами. – Она вон без шляпки.

Молли съёжилась под пристальным взглядом семи пар глаз.

– В школьном уставе написано, что ученицы Школы святой Анны не должны появляться без шляпки в общественном месте, – пробормотала Сара. – Но сейчас мы не совсем в общественном месте. Мы в своём купе, так?

– Разве твоя мама не знала, как тебя одеть? – Теперь белобрысая девочка обращалась к Молли. – Потому что, ты уж меня извини, у тебя совсем не та форма. Совершенно не та. У тебя коричневые башмаки и белые носки. Ученицы Школы святой Анны всегда должны быть одеты по правилам. Теперь тебе сделают замечание с записью в дневнике. И ты подведёшь весь свой класс, потому что с вас снимут баллы за поведение.

– Может быть, в эвакуации старые правила уже не действуют, – заметила Викки. – И если она у нас новенькая, никто не станет снимать с неё баллы. Не пугай её, Лотти. Даже мисс Хилтон не будет так делать.

– Ещё как будет! Она сняла у меня два балла, потому что у меня один носок был чуть выше другого. Представь, что она скажет, когда увидит белые носки! – Лотти красноречиво вытаращила глаза. – Но шляпку я всё равно сниму. – Она так и сделала, но оставила шляпку лежать на коленях и теперь сидела с таким видом, будто ждала, что сейчас прямо из-под сиденья выпрыгнет мисс Рейнольдс или эта ужасная мисс Хилтон, подумала Молли.

– Ой, мы поехали! – Викки вскочила и шагнула к двери.

Молли вцепилась рукой в край сиденья, вонзив ногти в колючий полубархат. Она и сама почувствовала, как поезд дёрнулся и сдвинулся с места. Тонкая пелена пара и дыма за окном сделалась гуще.

Викки схватила Молли за руку и потащила за собой:

– Пойдём в коридор! Там большое окно!

Свободной рукой Молли прижала к груди свёрток с Берти и вышла из купе следом за Викки. Окна в коридоре были открыты, и Викки высунула голову наружу, не обращая внимания на крики сестры, которая велела ей сию же секунду возвращаться на место.

– Обожаю смотреть, как поезд отходит, – сказала Викки, высунувшись из окна ещё дальше. – Жалко, что паровоза отсюда не видно.

Молли крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как платформа всё быстрее и быстрее проплывает мимо. У неё закружилась голова. Поезд набирал ход, и шум двигателя становился ровнее. Викки радостно пританцовывала рядом, а потом Сара, которой уже надоело уговаривать сестру вернуться, попросту затащила их обеих обратно в купе.

– Ты что, хочешь покрыться сажей?! – возмущённо спросила она у сестрёнки и обернулась к Молли. – И ты туда же… как тебя там зовут, я не знаю. И не хочу знать.

Молли открыла глаза. Берти яростно заворочался у неё на руках, всё-таки выпутался из кофты и сердито залаял на Сару.

Та на секунду опешила:

– Это ещё что такое?!

– Ой, это ты! – воскликнула Викки. – Мы тебя видели!

Сара толкнула Молли на сиденье. Викки уселась рядом.

– Мисс Хилтон строго-настрого запретила брать домашних животных, – сказала Сара, угрожающе наклонившись над Молли. – Ты вообще что о себе думаешь?!

Берти глухо зарычал. Молли обхватила его двумя руками. Он никогда не кусался, но вполне мог цапнуть Сару – уж слишком близко она наклонилась.

Сара отшатнулась, яростно сверкая глазами:

– Он злой!

– Он не злой! Просто ты ему не понравилась!

Викки тихонько рассмеялась, а Сара вся покраснела и, кажется, рассердилась ещё сильнее.

– Мне кажется, ты вообще не из нашей школы, – медленно проговорила она. – У тебя другое пальто и это не наша форма. И у тебя нет значка Школы святой Анны. Значит, ты нам наврала!

– Я не врала, – сказала Молли, пытаясь удержать Берти: тот явно рвался в бой. – Я вообще ничего не сказала. Это ты начала рассуждать о своём драгоценном третьем классе.

– А что ты делаешь в нашем поезде? – спросила Лотти, глядя на Молли во все глаза.

Молли смерила её ледяным взглядом:

– В вашем поезде? Вы его что, купили?

– У нас есть билеты, и почти все купе забронированы для Школы святой Анны! – рявкнула Сара. – Это наш поезд.

– Ты перепутала школы? – Девочка, сидящая напротив Викки, с беспокойством смотрела на Молли. – Заблудилась на вокзале? Я видела, там была какая-то другая школа. Но у них, кажется, синяя форма. Может, всё-таки стоит сказать мисс Рейнольдс…

– Лучше не надо, – хмуро проговорила Сара. – Мы же ещё и окажемся виноваты. И почему-то мне кажется, что она вообще не из школы. На ней же не школьная форма. – Сара оттянула полу пальто Молли, чтобы все увидели её синее хлопчатобумажное платье.

– Не трогай меня! – Молли сердито оттолкнула её руку, и Берти опять зарычал – глухо, раскатисто, явно серьёзным голосом для такого маленького пёсика.

Сара резко отпрянула, но быстро справилась с испугом.

– Я права, да! – С победным видом она обвела взглядом всех остальных. – Вы на неё посмотрите! Она ни с кем и ничья!

Молли открыла рот, чтобы сказать этой гадкой девчонке, что она не ничья. У неё есть мама и Стелла, и она учится в школе на Хенли-роуд. Но ничего не сказала, так как вдруг поняла: а ведь Сара права. Когда Молли узнала, что собирается сделать мама, все её мысли были только о том, как спасти Берти. И Молли совсем не подумала, что, сбегая из дома, отрывается от семьи.

Да, теперь она точно ничья. У неё больше нет дома, потому что домой возвращаться нельзя.

Глава шестая

– Смотри, что ты наделала! Она сейчас заплачет! – воскликнула Викки, осуждающе глядя на сестру, но Саре, похоже, было всё равно. Она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди:

– И что нам теперь с тобой делать?

– Ничего не делать. Это не ваша забота. Я сама по себе – вы сами по себе. – Молли сердито уставилась на Сару, очень стараясь не разреветься. Ей и правда хотелось заплакать, но не здесь. Не на глазах у этой противной Сары.

– Почему же не наша? Очень даже наша. – Викки придвинулась ближе к Молли и протянула руку Берти, чтобы он её обнюхал. – Ты едешь в нашем купе. Хотя не должна ехать с нами, ведь ты из другой школы. И нам интересно, что ты тут делаешь.

– Я не обязана ничего вам рассказывать, – пробормотала Молли.

На самом деле она сама толком не знала, что делает в этом поезде, и ещё не придумала, что делать дальше. Колючие взгляды Сары и её злые слова совершенно выбили Молли из колеи. Когда она убегала из дома, главное было – сбежать, а что будет потом, Молли не думала. Дома выбор был очень прост: сбежать и спасти Берти – или остаться и согласиться, чтобы его убили. Но теперь… Она по-прежнему была уверена, что всё сделала правильно, но, наверное, это «всё» можно было бы сделать и лучше…

«Мне просто не хватило времени, чтобы как следует всё обдумать», – твердила себе Молли, старательно избегая сочувствующего взгляда Викки. Ей не хотелось, чтобы кто-то о ней беспокоился, потому что так становилось даже хуже.

– Ты убегаешь от бомб? – спросила светловолосая Лотти, вытаращив на Молли огромные голубые глаза.

– Тише. – Девочка, сидящая рядом с ней, толкнула её локтем в бок. – Это очень невежливо. Если она не ходит в хорошую школу, это ещё не значит, что она трусиха.

Молли нахмурилась. Какие же они все противные, эти девчонки из богатых семей.

– А вы сами не убегаете?

– Не убегаем! – рявкнула Сара. – Школу перевозят в другое место. Чтобы наши родители сосредоточились на нуждах фронта.

– А по-моему, как раз убегаете.

– Понятно, что мы предпочли бы остаться. Трудности нас не пугают, – сказала Сара, глядя поверх головы Молли. – Но у нас не было выбора. Так или иначе, речь сейчас о тебе. Ты едешь одна, и всё выглядит так, словно убегаешь ты. Но почему, вот вопрос. Разве твою школу не эвакуировали?

Молли вздохнула. Наверняка ей придётся провести в этом поезде не один час. Она не знала, куда в эвакуацию везут лондонских школьниц, но, если предполагается, что там безопасно, значит, это достаточно далеко от Лондона. И чтобы эти девчонки её не выдали, нужно хоть как-то с ними подружиться и хоть что-то им рассказать. Лучше всего – правду. Так будет проще. Не придётся ничего выдумывать, не придётся запоминать, что именно она сказала и кому из них. К тому же Викки явно любит собак. Может, и остальные девчонки тоже. Может, они проникнутся к Берти симпатией и не выдадут его с Молли мисс Рейнольдс.

– Школу эвакуировали. Но мама не пустила меня в эвакуацию. Сказала, что лучше мы умрём все вместе.

Девочки все как одна шумно вдохнули, и Молли поняла, что совершила ошибку. Ведь родители всех этих девочек остались в Лондоне.

– В смысле если что-то случится. Но мама твёрдо уверена, что ничего не случится, – быстро добавила Молли.

Сара снова смотрела на неё волком. Она старше остальных, ей, наверное, лет одиннадцать. Или даже двенадцать. Она понимает гораздо больше, чем младшие девочки. И именно ей придётся их успокаивать, если у них начнётся истерика из-за слов Молли.

Молли поспешно заговорила, стараясь загладить свой промах:

– А вчера вечером я случайно подслушала, как мама с сестрой говорили… – Неужели это было только вчера? Кажется, будто прошла целая вечность.

– О чём говорили? – спросила Лотти, изнывая от любопытства.

Молли оглядела напряжённые лица девчонок. Она вовсе не собиралась выдерживать театральную паузу, просто так получилось. Но получилось очень даже неплохо.

– Мама сказала, что когда начнутся бомбёжки, собаки могут взбеситься от страха. Она сказала, что это опасно. И что будет жестоко оставлять Берти в Лондоне.

– Он и так бешеный, – пробормотала Сара, но было видно, что она тоже слушает с интересом.

– Ты опять?! – прикрикнула на неё Викки. – Продолжай, девочка. Не слушай её. Что ещё сказала твоя мама?

– Она велела сестре отвести Берти к ветеринару, чтобы его усыпили. Потому что иначе он станет страдать. Когда начнутся бомбёжки.

Берти протестующе заворочался у неё на руках, и Молли только тогда поняла, что слишком крепко сжимает его в объятиях.

– Усыпить? – озадаченно нахмурилась самая младшая из всех девочек. Она сидела напротив Молли, но не прямо напротив, а наискосок. Совсем крошка, со смешными мелкими кудряшками. Ей было лет семь, не больше. – Что значит «усыпить»?

– Это всё глупости, Дафна, – быстро проговорила Сара. – Не слушай её, она врёт.

– Я не вру! – возмутилась Молли, но тут вдруг заметила, что Сара с тревогой смотрит на свою младшую сестрёнку. Викки вся побледнела. Даже чуточку позеленела.

– Сара…

– С Бисквитом такого не сделают, – твёрдым голосом проговорила Сара.

Молли наклонила голову и потёрлась щекой о мягкие ушки Берти. Она вовсе не собиралась пугать девочек. Ей просто хотелось, чтобы они посочувствовали им с Берти. Но, похоже, сегодня ей вообще лучше молчать. Она говорит всё не то и не так.

– Мама такого не сделает, правда? – прошептала Викки. – Она обещала о нём позаботиться. Она дала честное слово.

– Моя мама сказала, что многие отправляют своих животных в деревню. В эвакуацию. Как детей, – сказала Молли. – Может быть, ваша мама так и поступит? У вас есть родственники в деревне?

– Вот именно. – Сара горячо закивала. – Мама может отправить Бисквита к тёте Лидии. Не заводись, Викки.

Викки подняла голову:

– Когда мы приедем в Саффолк, в тот дом, где теперь будет школа, я сразу же напишу маме! Мне всё равно, что говорит мисс Рейнольдс и даже Гитлер! Я напишу маме и найду почту, чтобы сразу отправить письмо. И пусть мама мне пообещает, что никогда-никогда не усыпит Бисквита!

– Я всё равно не понимаю! – сердито воскликнула Дафна. – Почему Бисквиту нельзя спать? Это как-то связано с войной?

– Когда животных усыпляют, это не значит, что они будут спать, – объяснила ей Молли. – Просто слово такое. На самом деле ветеринар делает с ними что-то такое… и они… умирают.

Все девочки осуждающе уставились на неё, и она, покраснев, пробормотала:

– Извините.

Очевидно, в их кругу считалось невежливым говорить о таких вещах, но Молли не понимала, почему это надо скрывать. Ведь всё так и есть.

– Ой… – Дафна растерянно тряхнула головой. – Но… но Бисквит хороший. И очень умный. Он умеет подавать лапу и выполняет команды. Я приходила к ним на чай и сама видела, как он выполняет команды. И твой пёсик, он тоже хороший и вовсе не злой. Он не кусался. Только чуть-чуть зарычал, когда Сара тебя схватила.

– Мама считает, что он может озлобиться. Из-за бомбёжек.

– Так нельзя! Это несправедливо! – воскликнула Дафна с таким возмущением, что Молли чуть не рассмеялась:

– Ну да. Вот поэтому мы и убежали. Моя мама… Если она что-то решила, то переубедить её невозможно. Она просто не станет слушать. Моя сестра записалась в армию, в Женский вспомогательный территориальный корпус. А мама ей запрещала, грозилась выгнать из дома.

– И что, выгнала? – с любопытством спросила Сара.

Молли покачала головой:

– Это был первый и единственный раз, когда сестра переспорила маму. Стелла сказала, что ей всё равно, и мама сдалась. Но только в тот раз. Насчёт Берти она бы не передумала. Я знаю, что нет. Она его даже и не любит. Вот поэтому мы с ним сбежали.

Викки подошла к Саре и встала прямо перед ней:

– Если мы скажем о ней мисс Рейнольдс, она отправит её домой. – Она повернулась к Молли. – Как тебя зовут? Ты сказала, как зовут твоего пёсика, а сама не представилась.

Молли замялась, но лишь на секунду:

– Молли Мейсон.

– Мисс Рейнольдс отправит Молли домой. И Берти тоже. Может быть, она даже вызовет полицию, Сара!

– Это не наша забота, – пробормотала Сара, но ей явно стало неловко.

– Но это неправильно! – воскликнула Викки. – Дафна всё верно сказала. Он и правда хороший пёс. Посмотри на него!

Берти уже успокоился. Он сидел на коленях у Молли, вполне расслабленный и довольный. Дафна гладила его по спине, и ему это нравилось.

– Он не сделал ничего плохого, – продолжала Викки. – Зачем его усыплять? А его усыпят, если мы не поможем Молли. Сара, пожалуйста, не выдавай её мисс Рейнольдс.

– Ты сама сказала, что это не наша забота, – вдруг заговорила Лотти. – Так давайте сделаем вид, что мы вообще ничего не знали. Мы думали, что она новенькая, так? Давайте и дальше так думать. – Она сложила руки на коленях и приняла ангельский вид, напомнив Молли картинку на крышке коробки шоколадных конфет, которыми её угощала Перл: светловолосая девочка с котятами.

– У неё совершенно не та школьная форма! – возразила Сара.

– Только если приглядеться, – заметила Дафна, не сводя глаз с Молли. – И сейчас война. Моя мама сказала, что в школе могли бы и не суетиться из-за школьной формы, потому что сейчас трудно найти нужную ткань.

– Война началась только вчера, так что отговорка не самая лучшая, – буркнула Викки, но по-доброму.

– Мисс Рейнольдс всё равно заметит, что она одета неправильно, – нахмурилась Сара. – Когда придёт проверять, как мы устроились. А прийти она может в любую минуту. – Она тяжело вздохнула и сердито взглянула на Молли. – Пересядь в уголок. Приготовь что-нибудь, чтобы быстро накрыть твою кошмарную собаку. Нет, только не эту старую жуткую кофту, – едко добавила она, пока Молли поспешно менялась местами с ещё одной девочкой. – Возьми пальто Викки. Своё не снимай. И можешь надеть мои перчатки. Если мы все снимем шляпки, мисс Рейнольдс не заметит, что у тебя её нет.

– О! Отличная мысль! – Викки сняла шляпку и, забравшись с ногами на сиденье, положила её на багажную полку. – Молли, хочешь, я уберу твою кофту к тебе в чемодан? Она совсем не того цвета. Мисс Рейнольдс сразу заметит.

Все приготовления не заняли и пяти минут, и мисс Рейнольдс, заглянув в их купе, действительно ничего не заметила. Но Сара не сомневалась, что она ещё вернётся.

– А куда именно ты едешь? – спросила Сара, когда учительница ушла, а Берти недовольно заёрзал под Виккиным пальто.

Молли замялась.

– Ты что, не знаешь? – спросила Викки чуть ли не с восхищением.

– В прошлую пятницу, когда моя школа уезжала в эвакуацию, никто даже не знал, куда их отправят. – Молли пожала плечами, сама понимая, что получилось как-то неубедительно. – А вы знаете, куда вас везут?

– Конечно знаем. Это такой большой дом… – Викки посмотрела на Сару. – Кажется, дом подруги нашей директрисы. Школа переезжает туда. Мама сказала… – Она умолкла и покраснела.

Остальные девочки тоже выглядели смущёнными. Молли подумала, что мама Викки и Сары, наверное, сказала, что хозяева дома, куда везут Школу святой Анны, собираются принять у себя хороших девочек из приличных семей, а не толпу грязных эвакуированных детишек вроде неё. Но решила не уточнять.

– Куда идёт этот поезд?

– В Саффолк. То есть, как я поняла, до Нориджа, а там у нас пересадка.

– А что, если она поедет с нами? Мы скажем, что она новенькая, – с надеждой проговорила Дафна. – Тогда у нас будет собачка. – Она почесала Берти под подбородком, и тот задрал голову и блаженно зажмурился.

– Не говори глупостей, Дафна. – Викки покачала головой. – Стоит лишь приглядеться – и сразу понятно, что она не из нашей школы. К тому же у них есть списки всех учениц. А её в списках нет.

– А мы её спрячем! В том большом доме наверняка куча всяких потайных комнат. Никто из наших учительниц раньше там не бывал, они сами ничего не знают. Её никогда не найдут.

– А может, там есть тайный подземный ход, – задумчиво проговорила Викки.

– Не говори ерунды. – Сара вздохнула. – Начиталась своих приключенческих книжек! Это самый обычный дом, старый и скучный. – Она пристально посмотрела на Молли. – Твоя мама будет тебя искать? Заявит в полицию, что ты пропала?

У Молли всё перевернулось внутри. Об этом она не подумала. Возможно, полиция уже ищет её и Берти.

– Да, наверное, – медленно проговорила она, даже не зная, на что надеяться: чтобы мама её искала или, наоборот, не искала. С одной стороны, Молли совсем не хотелось, чтобы её искали. Но с другой – если никто не станет её искать, то, значит, она никому не нужна… – Да, она обязательно будет меня искать, – добавила Молли твёрдым голосом.

– Если тебя видели на вокзале, они поймут, на какой поезд ты села.

Сердце Молли сжалось от страха:

– Там стоял кондуктор… ну, или кто-то похожий. В форме железнодорожника. Он хотел посмотреть мой ярлычок. Думал, что я потерялась. Я сказала, что еду с вами.

– Ну, значит, всё. – Сара пожала плечами. – Приплыли.

– В каком смысле «приплыли»? – насторожилась Викки. – Что не так?

– Теперь её точно найдут. Если полиция станет допрашивать всех, кто работает на вокзале, этот кондуктор наверняка вспомнит Молли и скажет, что она села в наш поезд.

– Может, они и не начнут её искать вот так сразу. Теперь, когда всё… ну, как теперь. – Дафна с надеждой смотрела то на Молли, то на Сару, и Молли старалась не думать о том, что Дафна переживает вовсе не о ней, а о Берти.

Сара покачала головой:

– Полиция всё равно будет искать пропавших детей.

Да, подумала Молли, именно так. Конечно, Сара многое преувеличивает, потому что ей хочется избавиться от Молли и Берти, но она права. Молли нельзя ехать дальше вместе с девочками из Школы святой Анны.

– А там, в Норидже, большой вокзал? – спросила она у Сары.

– Думаю, да. Норидж большой город, столица графства. В нём довольно легко затеряться.

– Она уходит? – грустно спросила Дафна. – Мы её не оставим?

– Она не домашний питомец, Дафна!

В купе воцарилось молчание. Тишину нарушало только шуршание пакетика с мятными леденцами: ими всех угостила Лотти. Молли сидела, держа на коленях Берти, и смотрела на мелькающий за окном мир. Она наслаждалась маленькой передышкой. Уже совсем скоро ей снова придётся пуститься в бега. Она вдруг поняла, что ей не хочется покидать это купе. Хотя ей очень не нравилась Сара, а остальных девочек интересовал только Берти, ей всё равно было спокойно и хорошо в этом поезде, пахнущем пылью и плесенью. Здесь она себя чувствовала в безопасности.

Они уже выехали из Лондона и за окном простирались сельские пейзажи. В основном, поля. Было так странно видеть столько открытого пространства, плоского и зелёного, под огромным бескрайним небом. Молли привыкла к домам и стенам. Даже в городском парке не было столько простора – до самого горизонта.

Привыкнув к качке вагона, Молли решила, что в поезде даже уютно. Колеса, ритмично стуча, убаюкивали. Временами за окном проплывали платформы станций, но поезд останавливался далеко не на всех. Только на некоторых. Но даже когда останавливался, то в него никто не садился и никто с него не сходил. Молли украдкой зевнула, прикрыв рот рукой, и склонила голову набок.

– Эй, тебе нельзя спать!

Молли моргнула и поняла, что Сара трясёт её за плечо. Лотти крепко спала, Дафна тоже. И сама Сара казалась какой-то заспанной, как будто только проснулась.

– Надо быть начеку, чтобы успеть спрятать собаку, если кто-то из учителей пройдёт по вагону.

Молли кивнула:

– Да, извини. Я не усну.

Но не уснуть оказалось сложно. Молли пыталась считать телеграфные столбы, проносящиеся за окном под убаюкивающий стук колёс…

– Боже правый!

Молли дёрнулась, резко выпрямилась, открыла глаза – и увидела высокую женщину, в ужасе глядящую на неё. Мисс Рейнольдс. Молли попыталась накрыть Берти Виккиным пальто. Но слишком поздно.

– Уже бессмысленно его прятать, – строго проговорила учительница. – О чём ты вообще думала, девочка? – Она нахмурилась, пристально глядя на Молли. – Ты в каком классе?

Молли тупо уставилась на неё. Она напрочь забыла весь план. Что она должна говорить? Что они с девочками решили? Что она притворится новенькой ученицей? Или это всё равно бесполезно?

– Девочка, я спросила, в каком ты классе. Во втором? Мне казалось, я знаю всех второклашек… – Мисс Рейнольдс оглядела купе и нахмурилась, посмотрев на Сару. Молли виновато съёжилась. Сара была права, когда говорила, что она же ещё и окажется виноватой. – Сара, кто эта девочка?

Сара распрямила плечи. Наверное, она тоже спала. Её волосы растрепались, щёки порозовели.

– Она новенькая в первом классе? – раздражённо спросила учительница, теряя терпение.

Сара покачала головой:

– Нет, мисс Рейнольдс. Она… э… она вообще не из нашей школы. Она едет в эвакуацию.

На миг на лице мисс Рейнольдс отразилось огромное облегчение – ей не придётся самой разбираться с категорически запрещённой собакой, – но потом она снова нахмурилась:

– Но почему она едет в нашем вагоне? Все эти купе зарезервированы для школы. Как ты тут оказалась? – Она широко распахнула глаза, словно вдруг осознав что-то ужасное. – Ты была с другой школой? Тебя направили к нам из-за серой формы? Ох, боже мой…

Молли покачала головой:

– Нет, мисс. Я не знаю, почему меня направили в этот вагон. – Она пожала плечами, стараясь казаться одновременно и старше, и чуть-чуть глупее. Этакая туповатая, но вполне взрослая девочка, которая не совсем понимает, что с ней происходит, и не особо из-за этого переживает. Но маленький спектакль Молли не принёс желаемого результата. Мисс Рейнольдс, кажется, разволновалась ещё сильнее.

– И ты едешь совсем одна? – строго спросила она и обвела взглядом купе, словно ждала, что сейчас с верхней багажной полки спрыгнет кто-то из взрослых сопровождающих.

– Да, мисс. Но моя тётя встретит меня на станции.

– На какой именно станции?

Молли растерянно заморгала. Сара говорила… Она говорила, как называется тот большой город, где у них пересадка и где Молли можно будет потихоньку выйти из поезда и затеряться в толпе. Но название города вылетело из головы. Молли нервно облизнула губы и покосилась на Сару в надежде, что та ей подскажет – беззвучно, одними губами, – но мисс Рейнольдс стояла прямо между ними, загораживая Молли обзор.

– Правда, хороший пёсик, мисс Рейнольдс? – спросила Викки преувеличенно бодрым голосом. Молли понимала, что она пытается ей помочь, как-то отвлечь мисс Рейнольдс. Но этот манёвр не особо помог. Молли по-прежнему не могла вспомнить название города.

– Да, очень хороший, – раздражённо проговорила учительница. – Девочка, куда ты едешь? Ты что, не знаешь? – Теперь её голос звенел от паники, а паника предполагала полицию, возвращение домой и… даже страшно подумать, что будет дальше.

– Я узнаю нужную станцию, когда увижу, – твёрдо сказала Молли.

– Но у тебя должен быть где-то записан адрес. – Мисс Рейнольдс улыбнулась, явно приободрившись. – На твоём ярлычке? Или мама записала его на бумажке?

Молли взглянула на своё пальто, и у неё всё внутри перевернулось. Да, на бирке значился адрес, её собственный адрес. Она написала его сама. И теперь эта назойливая мисс Рейнольдс отправит её домой. Только вот бирки на месте не оказалось – только обгрызенный кусочек бечёвки. От бумажки с адресом не осталось и следа. Пока Молли спала, Берти заскучал и нашёл себе развлечение.

– У меня нет ярлычка, мисс. Но вы не волнуйтесь, всё хорошо. Тётя встретит меня на станции.

– Но на какой именно станции?

Поезд чуть притормозил, и Молли быстро взглянула в окно. Они подъезжали к какой-то станции, и поезд явно сбавлял ход. Значит, он тут остановится. Станция была совсем крошечной, с кирпичными зданиями по обеим сторонам от рельсов и ажурным металлическим мостиком, соединяющим две платформы.

– Вот на этой. – Молли вскочила на ноги. – Подержи его, пожалуйста. – Она сунула в руки Дафне обескураженного Берти, не понимающего, что происходит, и забралась с ногами на сиденье. Мисс Рейнольдс испуганно вскрикнула – но как иначе Молли смогла бы достать чемоданчик с багажной полки? Поезд уже остановился. Молли быстро стянула перчатки и вернула их Саре. – Спасибо, – сказала она, имея в виду не только одолженные перчатки, и добавила, обращаясь уже ко всем девочкам: – Ну ладно, счастливо,

Мисс Рейнольдс посмотрела в окно и с подозрением спросила у Молли:

– Откуда ты знаешь, что это та самая станция? Как она называется?

Молли тоже попыталась глянуть в окно, но таблички с названием станции не увидела.

– Это точно та станция, я её знаю, мисс, – пробормотала она, не глядя на учительницу. – Я уже здесь бывала. И я вижу тётю. Она меня ждёт на перроне.

К счастью, Молли уже стояла в дверях, загораживая собой окно в коридоре. Она поспешила к выходу, пока мисс Рейнольдс не опомнилась и не попыталась её остановить. Молли чувствовала, что учительница и сама толком не знает, что делать: бежать следом за ней или дать ей уйти – в конце концов, Молли не из её школы и она за неё не отвечает…

– Подожди! – Викки выскочила в коридор следом за Молли, на ходу отрывая бумажный ярлычок, прикреплённый к верхней пуговице её пальто.

– Виктория, сейчас же вернись на место! – строго окликнула её мисс Рейнольдс. – И не трогай свой ярлычок.

Но Викки уже догнала Молли и попыталась вложить ярлычок ей в руку. Но обе руки у Молли были заняты: в одной – чемодан, в другой – поводок (Берти, заразившийся общим волнением, пытался его погрызть). В итоге Викки засунула ярлычок Молли в карман пальто, крепко обняла её и прошептала:

– Напиши нам. Напиши обязательно. Расскажи, как вы устроитесь.

Она открыла перед Молли дверь в тамбур. Молли оглянулась. Дафна, Лотти и все остальные девочки, даже Сара, махали ей, высунувшись из купе, и как бы случайно загораживали дорогу мисс Рейнольдс: та, кажется, всё же решила броситься следом за ней. Молли пулей выскочила из поезда и испуганно отшатнулась, потому что, как только она сошла на перрон, поезд издал пронзительный гудок.

– Отойдите от края платформы! – крикнул пожилой дяденька в форменной фуражке. Молли поставила чемоданчик на землю и принялась махать рукой сгрудившимся у окна девочкам. Викки изображала пантомимой, как пишет ручкой. Дафна кричала: «До свидания, Берти!». Платформу окутали плотные клубы дыма и пара, поезд взревел и сдвинулся с места.

Потом дым рассеялся, поезд ушёл, и Молли осталась одна на платформе. Совершенно одна – и вообще не понимая, где очутилась.

Глава седьмая

Хотя станция казалась абсолютно пустынной, где-то поблизости должен был быть тот дяденька в фуражке. Наверное, это кондуктор, подумала Молли. Или станционный смотритель. Спросит ли он у неё билет? Она осторожно огляделась по сторонам. Дяденьки нигде не было, он куда-то ушёл. Ей тоже нужно скорее уходить, пока он не вернулся.

– Хорошо хоть, мне больше не надо тебя нести, – сказала она Берти и повела его мимо крошечной будки билетной кассы к спуску с платформы. Они вышли на узкую дорогу с большими деревьями по обеим сторонам. Берти, похоже, и вовсе забыл о Молли. Он увлечённо обнюхивал росшую у дороги траву, явно захваченный новыми впечатлениями и незнакомыми запахами.

Молли не сразу сообразила, почему эта дорога кажется ей такой странной. И дело не только в деревьях и отсутствии асфальта или любого другого дорожного покрытия. Дело в том, что дорога была совершенно пустой. Ни одного пешехода, бредущего вдоль обочины. Ни одной машины. Кажется, где-то шумел мотор, но так далеко, что почти и не слышно. Вокруг было пустынно и очень тихо. До жути тихо. Что за станция в чистом поле? Где все дома? Где все люди?

Молли шагала вперёд, то и дело дёргая Берти за поводок. Его ничуть не заботило, куда они идут и что с ними будет, размышляла она, с завистью глядя на пёсика: тот именно в это мгновение бросился за пролетающей мимо бабочкой, чуть не вырвав поводок у Молли из рук. Берти не понимает, как трудно идти, когда не знаешь куда. Утешает одно: если не знаешь, куда идёшь, значит, не придёшь не туда. Тем более если стоишь на развилке перед указателем к двум деревням в противоположных направлениях – и как тут выбрать? С другой стороны, если идти по любой дороге, она непременно куда-то приведёт.

Молли долго стояла перед указателем. Она даже не была уверена, что ей стоит идти в деревню. Вон как ужаснулась мисс Рейнольдс, когда узнала, что Молли едет совсем одна. Дети не ездят одни в поездах и не ходят одни по пустынным дорогам в сельской глуши. Убегая из дома, Молли думала, что притворится эвакуированной школьницей и всё будет в порядке. Но теперь уже ясно, что ей никто не поверит, если она появится где-то сама по себе. Пока что война означала лишь многочисленные информационные плакаты с указаниями для гражданского населения и необходимость носить с собой противогаз. Никакой паники, никакой суеты, никакой неразберихи, которая, как надеялась Молли, помогла бы им с Берти скрыться. Это, конечно, очень хорошо. Молли совсем не хотелось, чтобы на Англию падали бомбы. Но что ей-то теперь делать?

Молли всё больше и больше укреплялась в мысли, что Сара оказалась права. Она ни с кем и ничья. С сожалением глядя на указатель, Молли решила, что ей лучше не попадаться никому на глаза. По крайней мере, какое-то время.

Ближе к вечеру – ещё не стемнело, но солнце уже клонилось к закату – Молли пожалела о своём решении. Всё-таки стоило пойти в деревню. Ярлычок, который Стелла пришила к подкладке её пальто, она сорвала, так что никто не узнает, кто она такая. Можно же назваться другим именем. Да, в деревне наверняка начались бы расспросы, но зато Молли бы там покормили.

Почти сразу за указателем обнаружилась узенькая тропинка, идущая от дороги куда-то в поля. По этой тропинке Молли и пошла. Никого из людей она не встретила, но видела много овец. И теперь Молли стояла, опираясь о невысокую изгородь и держа Берти на поводке. При виде овец он терял голову: лаял, рычал и рвался с поводка. Хотя Берти был городским псом и видел овец впервые в жизни, в нём, похоже, проснулись какие-то «пастушьи» собачьи инстинкты. Он просто не мог пройти мимо «ничейных» овец, которых никто не пасёт.

– Хватит лаять, – устало проговорила Молли и снова дёрнула за поводок. Наверное, надо уйти и увести Берти, но Молли пыталась понять, что едят овцы и можно ли это есть ей самой и Берти. Они оба проголодались, но Берти хотя бы позавтракал обрезками бекона. А Молли ничего не ела со вчерашнего вечера, и от голода у неё разболелся живот. Овцы то и дело поглядывали на Берти – как показалось Молли, с опаской. Они сбились в тесную кучу, и время от времени кто-то из них нервно бил копытом по земле. Наверное, от беспокойства у них пропал аппетит, но Молли не видела рядом никаких кормушек.

Наконец Берти надоело рычать и лаять и он улёгся в высокую траву у ног Молли. Потеряв его из виду, овцы вроде бы успокоились, и их тесная кучка начала потихонечку распадаться. Молли наблюдала за ними с надеждой. Если Берти снова их не напугает, они приведут её к своей кормушке. Но тут две овечки наклонили головы и принялись неторопливо щипать траву. У Молли упало сердце, и она почувствовала себя дурочкой. Конечно! Овцы едят траву – и ведь она это знала. Должна была знать.

Можно ли ей тоже есть траву? С той стороны изгороди, где паслись овцы, трава была вытоптанной и пожухлой, но с другой, где стояла Молли, трава казалась посимпатичнее: высокая, густо-зелёная, почти сочная с виду. Молли сорвала несколько длинных травинок. Они были мало похожи на что-то съедобное, но Молли так сильно проголодалась, что могла съесть что угодно.

На вкус трава оказалась ужасной. Сухая, хрусткая и в то же время какая-то скользкая. Моли выплюнула всё, что прожевала, и с отвращением вытерла губы рукой. Берти с удивлением взглянул на неё, и Молли вдруг поняла, что сейчас заплачет. Она сумела сдержаться и не расплакаться в поезде, но теперь у неё не было никаких сил. По щекам потекли горячие слезы. Во рту остался противный травяной привкус. Зря она убежала из дома. Глупый поступок. Она думала, что у неё всё получится, но у неё ничего не получится. Ничего. Молли уселась на землю и разрыдалась уже всерьёз, уткнувшись лицом в колени.

Берти радостно подскочил, довольный, что она села на землю, поближе к нему. Для него это значило, что сейчас они будут играть. Но вскоре он понял, что у Молли нет настроения для игр. Он облизал ей мокрые щёки и уткнулся в ухо холодным носом.

– Что нам теперь делать, Берти? – всхлипнула Молли.

Берти забрался на её колени и прижался к ней всем своим маленьким плотным тельцем, словно пытался её успокоить. И Молли, пусть и не сразу, действительно успокоилась.

– Даже если я заставлю себя есть траву, ты её всё равно не будешь, – наконец пробормотала она. – Тебе только и надо что гонять этих глупых овец. А фермеры, между прочим, отстреливают собак, если те докучают их овцам.

Да, так оно и есть. Учительница читала им на уроке рассказ о собаке, которая гоняла овец. Молли ещё крепче обняла Берти. Всё равно здесь ему безопаснее, чем в Лондоне с мамой.

Молли вытерла слёзы рукавом кофты. Теперь она вспомнила, что в том рассказе детишки, чья собака попала в беду, пошли собирать ежевику. Молли знала, как выглядит ежевика. В переулке за задним двориком маминого магазина растёт несколько кустиков ежевики. Ягод на них созревает немного, но иногда ей удавалось сорвать две-три штучки. Ежевика гораздо вкуснее травы. Молли решительно поднялась на ноги и, подхватив чемодан и пальто, пошла дальше по узкой тропинке. Если уж даже в городе растёт ежевика, то за городом она будет точно.

Молли искала низкие чахлые кустики вроде тех, что растут в лондонском переулке, и поэтому даже не сразу поняла, что нашла ежевику, когда впереди показались густые высокие заросли колючих кустов, возвышающихся над старой покосившейся изгородью. Длинные ветки, нависающие над тропинкой, клонились под тяжестью ягод, почти чёрных, красных и совсем зелёных – и всё это одновременно. Кое-где даже виднелись мелкие розовато-белые цветочки. Здешняя ежевика вовсе не походила на городскую, словно это были два разных растения. Молли даже засомневалась, но лишь на секунду, а затем принялась набивать рот спелыми ягодами. Такими сладкими, такими сочными… Некоторые ягоды перезрели, и от их густой сладости вязало рот, но Молли это не волновало. Как не волновало и то, что руки мгновенно испачкались тёмно-красным «кровавым» ягодным соком и покрылись мелкими царапинками от шипов.

Через пару минут Молли оторвалась от куста и вздохнула. Она не наелась, но ей всё равно стало легче. Вот только как быть с Берти? Он с удовольствием ел овощи с хозяйского стола, если на них оставалась мясная подливка, но Молли совсем не была уверена, что ему понравится ежевика. Она присела на корточки и протянула Берти на ладони несколько ягод. Он их обнюхал и неуверенно посмотрел на хозяйку.

– Они вкусные, – сказала Молли. – Попробуй. Вдруг тебе понравится.

Но Берти лишь облизал её пальцы и отвернулся.

– Больше ничего нет, – принялась уговаривать его Молли. – Правда нет. Ох, Берти, что же мне с тобой делать?

Может, он съест их попозже, когда совсем сильно проголодается, подумала Молли, срывая ягоды для себя. Ягод было, что называется, завались, но Молли не знала, насколько они сытные и когда она захочет есть снова. Может, не съедать всё сразу, а оставить немножко на завтра?

До этой минуты Молли старалась не думать о том, где она будет спать. Но близился вечер, и пора было устраиваться на ночлег. Может быть, где-нибудь здесь есть пещера… или что-то вроде того? Молли вспомнила ещё один рассказ, который им читала учительница на уроке, – о швейцарской семье Робинсонов: детях, после кораблекрушения оказавшихся на необитаемом острове. Честно сказать, она мало что помнила: она тогда задремала прямо на уроке и почти всё прослушала. Но те дети на необитаемом острове, кажется, жили в пещере. Или на дереве. Здесь есть дерево: очень большое, просто гигантское. Оно росло посреди луга по ту сторону зарослей ежевики. Можно ли на нём спать? Ещё даже не начало смеркаться, но Молли сегодня поднялась ни свет ни заря и ужасно устала после стольких волнений, так что, наверное, ей действительно надо бы лечь пораньше.

Луг, где росло дерево, наверное, служил пастбищем, но сейчас на нём не было ни овец, ни коров. И хорошо, что не было. Коров Молли видела только из окна поезда, и они казались огромными. Если бы она встретила корову, то наверняка испугалась бы. Пробравшись через колючие заросли ежевики, она медленно подошла к дереву. Ей понравилась мысль о ночлеге высоко над землёй. Лучше перестраховаться. На всякий случай. Хотя она совершенно не представляла, что это может быть за случай. Она никогда в жизни не лазила по деревьям, но, наверное, это не так уж и сложно.

Даже совсем городской человек, никогда не бывавший в деревне и не разбирающийся в деревьях, сразу бы понял, что дерево особенное. Молли в жизни не видела таких громадных деревьев. Чтобы его обхватить, понадобилось бы человек восемь, не меньше: если бы Молли, Викки и все остальные девочки, с которыми она познакомилась в поезде, встали в круг, взявшись за руки, у них бы, наверное, получилось. Если вытянуть руки подальше в стороны. Молли сразу увидела, что на дерево не раз забирались: в коре виднелись гладкие выемки, отполированные многочисленными ногами. К одной из веток была привязана толстая верёвка наподобие качелей. А ещё кто-то положил в развилке ствола две доски и прибил их гвоздями. Получилась маленькая платформа в окружении толстых веток – безопасная и даже почти уютная. И там вполне хватит места, чтобы прилечь.

Берти категорически отказался забираться на дерево, хотя Молли была абсолютно уверена, что он мог запрыгнуть на дощатую платформу, если бы захотел. Но он не хотел – даже когда Молли уже залезла на дерево и позвала его сверху. Ей пришлось спуститься и затащить Берти наверх на руках. При этом он протестующе лаял и вырывался.

– Так надо, – строго сказала ему Молли. – Эй, хватит царапаться. Хочешь, чтобы тебя сожрал… волк? – Она бы не удивилась, окажись тут волки. – Ну вот. Видишь, ничего страшного не случилось. – Она поставила Берти на маленькую платформу, села с ним рядом и принялась гладить его по спине, чтобы он успокоился. И хотя Берти теперь сидел тихо, он всё равно жалобно поскуливал каждый раз, когда смотрел вниз. Молли чувствовала, как он мелко дрожит, словно готовится спрыгнуть на землю при первой возможности.

– Если останешься здесь, со мной, – прошептала Молли ему на ухо, – завтра я раздобуду тебе еды. Настоящей еды. Чего-нибудь, что ты любишь и будешь есть. Честное слово.

Берти продолжать тихонько скулить, но когда стало смеркаться, он вроде бы успокоился и свернулся калачиком рядом с Молли. Она была рада, что он её греет – днём было тепло, даже жарко, но к вечеру стало заметно прохладнее. Отовсюду доносились странные звуки: тоненький писк, шелест травы, а потом вдруг – пронзительный хриплый крик, напугавший Молли так сильно, что она дёрнулась и чуть не свалилась с платформы.

Берти мгновенно вскочил на лапы, пристально вглядываясь в вечерний полумрак.

– Что это было? – спросила Молли дрожащим голосом. На самом деле она не верила, что здесь есть волки, но после этого крика была готова поверить во что угодно. И в волков, и в медведей, и даже в сказочных чудищ. Крик раздался снова, и Молли в панике схватилась за Берти, когда мимо дерева, буквально в двух шагах, проплыла какая-то бледная тень. Проплыла так тихо, что Молли, наверное, решила бы, будто ей почудилось, если бы Берти не разволновался и не принялся царапать доски когтями.

– Это же не привидение, правда? – Молли прищурилась, вглядываясь в темноту. – Собаки видят привидений? Ложись, Берти. Иди ко мне. – Она снова легла на пальто, которое постелила себе вместо матраса. Берти неохотно улёгся рядом, пристроившись в уголке у её согнутых коленей.

Они лежали, прислушиваясь к ночным звукам. Молли то и дело вздрагивала и дёргалась, и Берти каждый раз вскакивал и рычал. Но к тому времени, когда сова возвратилась в своё дупло на верхушке дерева, оба уже крепко спали.

Утром, когда Молли проснулась, Берти рядом не было. Его вообще нигде не было. В панике она обыскала всю крошечную платформу, смотрела под пальто и даже за чемоданом, хотя и так было понятно, что Берти там нет. Значит, он убежал. Может, он вернётся домой? Собаки находят дорогу домой даже за много миль, Молли читала об этом в газете.

Она уже собиралась заплакать, но тут вдруг услышала где-то внизу радостное сопение. Берти мчался по лугу обратно к дереву, поводок тащился за ним по траве. Он явно рыл землю – его белая мордочка и белые лапки были испачканы грязью, – и выглядел донельзя довольным.

– Ты что-то съел? – строго спросила Молли, и Берти завилял хвостом. – Надеюсь, ты не заболеешь.

На самом деле она была рада, что Берти нашёл себе завтрак. Теперь она сможет есть ежевику, не мучаясь чувством вины, что она будет сыта, а он останется голодным. Вчера она обещала, что раздобудет ему настоящей еды. Наверняка до деревни не так уж и далеко, а там должен быть магазин. Деньги у Молли есть – немного, но есть.

К тому же сегодня утром ежевика уже не казалась такой сытной, как вчера вечером. После ночи на улице Молли ужасно замёрзла, её башмаки и носки промокли от росы. Ей хотелось горячей овсянки или хотя бы хлеба с маргарином. Она уже придумала, что надо сделать: дойти до ближайшей деревни, где есть магазин, спрятать где-нибудь чемодан и притвориться, что она приехала в эвакуацию и её отправили за покупками. Молли намочила в росе носовой платок и попыталась стереть красные пятна от ежевичного сока с пальцев и с губ, но они почти не оттирались. Люди в деревне подумают, что она неопрятная неряха, но тут уж ничего не поделаешь. Пусть думают что хотят.

Обратный путь до развилки показался гораздо длиннее, чем вчера, но в конце концов Молли вышла к дороге и указателю к двум деревням. До деревни слева было чуть больше мили, и Молли решила пойти туда. Она думала, что дойдёт быстро, но ей приходилось останавливаться чуть ли не через каждые двадцать шагов, чтобы переложить чемоданчик из одной руки в другую. Ручка натёрла ладони, и на них вздулись огромные волдыри.

Вчера Молли видела несколько деревень из окна поезда, но ей всё равно было странно: вот ещё поле – а вот сразу дома. Никакой улицы. Всё та же дорога, но теперь вдоль неё тянутся домики. Молли даже не сразу поняла, что уже вошла в деревню, а когда поняла, прятать чемоданчик под чьим-то забором, как она собиралась сначала, было поздно. Но поскольку вокруг не оказалось ни души, Молли просто оставила чемоданчик у крыльца магазина, привязала поводок Берти к металлическому кольцу в наружной стене рядом с дверью, и с опаской вошла внутрь, держа руку в кармане и крепко сжимая в кулаке деньги. В магазине, кажется, продавалось практически всё: почтовые конверты и вязаные перчатки лежали на полках вперемежку с баночками варенья. Мама бы не стала так раскладывать, подумала Молли.

– Что ищешь, милая?

Молли испуганно вздрогнула. Она думала, что в магазине никого нет, что владелица или владелец ушли в кладовку – что, кстати, тоже нехорошо. Мама всегда говорила, что не стоит оставлять товар без присмотра – в наше время никому нельзя доверять. Но теперь Молли заметила крошечную старушку, сидящую за прилавком. Действительно крошечную: её росточка едва хватало на то, чтобы выглянуть из-под высокого прилавка.

– Собачьи галеты, – сдавленно проговорила Молли. – И какое-нибудь печенье. – Она хотела купить свежего хлеба, но не увидела его на полках. Наверное, где-то в деревне есть булочная, но туда Молли точно уже не пойдёт. Лучше тут не задерживаться.

– Собачьи галеты… – Старушка покачала головой. – У нас такого не водится, милая. Это всё городские придумки. Хлеб с молоком – самая что ни есть подходящая еда.

– Э… – Молли надолго задумалась, крутя пуговицу на кофте. – А печенье у вас продаётся?

– Печенье есть, как не быть. Есть и ломаное, оно подешевле. Большой пакет – два пенса, милая. Ты из Лондона, да? Из тех ребят, что приехали на автобусе дня два назад?

– Да, – не моргнув глазом, соврала Молли.

– И у кого же тебя поселили, милая?

– У одной женщины… – Молли старалась, чтобы её голос звучал рассеянно. – В конце деревни. Она сказала, что можно называть её тётей Глэдис.

– Глэдис… – Старушка нахмурилась и принялась барабанить пальцами по прилавку. Из-за раздутых суставов её пальцы походили на шишковатые старые ветки. – Это где же у нас такая? Небось за оврагом?

– Можно мне два пакета печенья? – Молли поставила на прилавок два бумажных пакета с ломаным печеньем, сделав вид, что не слышала вопроса старушки. Она рассудила, что двух пакетов им с Берти хватит на несколько дней, если она будет есть ещё и ежевику и, может быть, яблоки. Если удастся найти подходящую яблоню. Денег у неё мало, надо экономить.

Старушка не торопясь отсчитывала сдачу и продолжала размышлять вслух, у какой такой тёти Глэдис поселилась девочка. Молли кивала, бормоча, что она не знает, и старалась не переминаться с ноги на ногу, чтобы не выдать своего нетерпения. Наконец она сгребла с прилавка монетки и, ссыпав их в карман, схватила пакеты с печеньем и выскочила на улицу. Пока она убирала пакеты в чемодан, Берти почуял печенье и принялся рваться с поводка, норовя дотянуться до вкусного. И лишь когда Молли захлопнула крышку и застегнула защёлки, то увидела, что старушка стоит на крыльце магазина и пристально на неё смотрит.

– Интересная у тебя сумочка для покупок, – сказала она, указав взглядом на чемоданчик.

Молли бегом бросилась прочь.

В следующий раз она была осторожнее. Когда впереди показались первые дома на краю деревни, она спрятала чемоданчик в придорожной канаве и вошла в деревню только с Берти на поводке. Она пыталась оставить и его тоже, привязав к столбику изгороди и рассудив, что без собаки будет не так сильно бросаться в глаза, – но он так жалобно выл и рвался следом за ней, что Молли решила взять его с собой, испугавшись, что пёсик задохнётся, если будет так сильно натягивать поводок.

Во всех деревнях, мимо которых она проходила, никто за ней не погнался, никто её не схватил и не попытался вернуть домой. Но она стала совсем чумазой, а её синее платье после ночёвки на дереве оказалось испачкано зеленью. Молли переоделась в розовое хлопчатобумажное, но умудрилась шлёпнуться на дороге именно в том месте, где лежали коровьи лепёшки. Под ногтями темнели полоски засохшего ежевичного сока, грязные волосы плохо пахли. Молли купила расчёску, но вымыть голову было негде. Она попыталась помыться в ручье, но если руки и ноги в холодной воде ещё хоть как-то оттёрлись, то, после того как она окунула голову, подняв со дна весь ил, волосы, кажется, стали ещё грязнее. Молли постоянно ходила во влажных носках, потому что у неё не было времени дожидаться, когда они высохнут. И постирать платья она не решалась.

Так прошло десять дней. В очередной деревне, куда Молли пришла за покупками, она ещё издали разглядела двух женщин, стоящих у магазина. Обе поглядывали на неё с нескрываемым отвращением и обсуждали её внешний вид. Молли сердито уставилась на них, но потом краем глаза увидела своё отражение в витрине и подумала, что и вправду похожа на чучело. Если бы мама и Стелла встретили её сейчас, их бы, наверное, хватил удар. Даже Берти теперь чище её. И это после того, как она старалась привести себя в порядок!

– Нет, правда, мне интересно, у кого она остановилась. Да, я понимаю, они приехали почти безо всего, но это не оправдание. Она же по уши в грязи.

– Да, Мойра, мне иногда кажется, что они вообще не приучены к гигиене. Один из мальчишек, которых подселили к нашим соседям… ты не поверишь, но он… – Она заметила, что Молли прислушивается к их разговору, и перешла на шёпот.

Молли пробыла в магазине довольно долго. Мыло там продавалось, но стоило дорого, особенно для человека, которому надо как-то прожить до конца войны на восемь шиллингов и шесть пенсов. Молли постаралась задержаться в магазине, чтобы дождаться, когда уйдут те злые тётки – тогда ей не придётся проходить мимо них ещё раз.

На обратном пути до канавы, где лежал спрятанный чемодан, Молли нервно перебирала монетки в кармане. По дороге в деревню она приметила в поле старый полуразрушенный амбар и собиралась сегодня там переночевать. Может быть, в нём осталась солома, чтобы устроить постель. Да, в амбаре наверняка водятся крысы, но Молли не слишком их боялась – она их видела дома, на заднем дворе и одну даже на кухне, – и Берти отлично распугивал крыс. Правда, он их не ел, только пугал. И жалко, что не ел, потому что Молли сомневалась, что сладкое печенье для него полезно. Купить ему мяса она не могла, оно стоит дорого, и сварить овсянку ей было негде.

Она убрала купленное печенье в чемодан, не взяв ни кусочка. Ей очень-очень хотелось есть, но уже надоело питаться только печеньем и хлебом. И всё-таки это были самые дешёвые продукты: их не надо готовить и можно съесть сразу.

– Ну, пойдём, – пробормотала она, обращаясь к Берти. – Устроишь себе охоту на крыс. Тебе понравится, вот увидишь. Хотя нет, подожди.

Кто-то ехал по дороге и, кажется, приближался. Молли слышала цокот копыт и позвякивание лошадиной сбруи. Она с тревогой огляделась по сторонам. Укрыться негде – только в канаве, где она прятала чемоданчик. Но чемоданчик лежал наверху, на сухом месте, а ей придётся спускаться на самое дно, а там мокро. Но делать нечего, прятаться надо. Тяжело вздохнув, Молли присела на корточки, сползла в канаву – и сразу почувствовала, как вода сквозь дырявые подошвы просочилась в ботинки. Была в грязи по уши, а теперь буду выше ушей, уныло подумала она, прижимая к себе Берти.

Скорчившись в грязной канаве, пытаясь удержать Берти, который рвался вдогонку за проехавшей мимо повозкой, Молли невесело размышляла, что делать дальше. Деньги рано или поздно закончатся. Там, в магазине, Молли чуть не украла кусочек мыла – оно ей так нужно! И она взяла бы только один кусочек… Но Молли помнила, с каким возмущением мама и Стелла говорили о людях, ворующих в магазинах. Что у этих воров нет ни стыда ни совести и что они отнимают у честных людей кусок хлеба, заработанный тяжким трудом. Молли и так уже украла деньги у мамы – хорошо, пусть не украла, а взяла без спроса в своём же собственном доме, но ей до сих пор стыдно. А если взять что-то принадлежащее чужим людям – выйдет уже настоящее воровство. Она ела чью-то ежевику, хотя, наверное, те кусты были ничьи. Но Молли не была уверена насчёт яблок – она сорвала их с яблони, росшей у самого забора, ветки которой клонились к дороге. И сегодня, проходя мимо домов на краю деревни, Молли постоянно заглядывала в чужие дворы. Где-то сушилось бельё на верёвке, а в одном доме на подоконнике остывала буханка свежеиспечённого хлеба. Схватить её и убежать было делом одной секунды…

Она с трудом выбралась из канавы и попыталась отжать подол пальто. Оно не просто промокло – кажется, там, в канаве, что-то сгнило, и теперь от пальто пахло даже ещё хуже, чем прежде.

Молли уже понимала, что надолго её не хватит. Она так устала просыпаться по сто раз за ночь. Каждую ночь. Вздрагивать в панике от любого шороха, представляя волков, или крыс-людоедов, или полицейских, которые всё-таки её нашли и теперь отведут домой. Она грязная, от неё плохо пахнет, она стёрла в кровь ноги, и ей отчаянно, невыносимо одиноко – даже с Берти. За последние четыре дня она вообще ни с кем не разговаривала, кроме продавцов в магазинах.

Она постоянно вспоминала ту воскресную радиопередачу. Полторы недели назад, в первый день войны. «Мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности». Это говорилось для всех, а не только для жителей Лондона. Людей просили пореже выходить из дома, а она уже почти две недели бродит по полям и дорогам. Просто скитается безо всякой цели и даже не знает, куда идёт. Вряд ли бомбёжки уже начались. Если бы они начались, те две кумушки у магазина в последней деревне уж точно бы что-то об этом сказали. В газете, которую Молли видела в магазине, писали о недавнем визите премьер-министра во Францию и о минах под улицами Варшавы. Молли не знала, где именно находится Варшава, но точно не где-то поблизости. В газете не говорилось ни слова о воздушных налётах на Англию.

Но бомбёжки и газовые атаки могут начаться в любой момент. Картонная коробка, где лежал её противогаз, стала грязной и порвалась на уголках. А вдруг он испортился и не станет работать?

Ей хотелось вернуться домой – но возвращаться было страшно.

И что теперь делать?

Глава восьмая

Амбар издалека выглядел полуразрушенным; вблизи же выяснилось, что он совсем развалился. Дверь заперта на проржавевший висячий замок, но в сгнивших дощатых стенах обнаружилось столько дыр, что пролезть не составило никакого труда. Внутри царил сумрак, и Молли пришлось подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Пахло пылью и плесенью, по углам что-то шуршало. Но здесь было сухо, если не стоять прямо под дырками в крыше. В дальнем углу амбара Молли разглядела приставную лестницу, ведущую на сеновал, где лежала солома. Молли сразу решила, что ляжет спать наверху – и удобнее, и безопаснее. Главное, чтобы лестница не развалилась у неё под ногами. Молли легонько её потрясла: вроде бы крепкая. Девочка залезла наверх, а Берти остался внизу. Впрочем, он не скучал и уже увлечённо вынюхивал крыс.

– Я проверю, нет ли тут дырок в полу, – крикнула ему Молли. – Если нет, я тебя подниму.

Дощатый пол оказался на удивление прочным, а солома совсем не сгнила и ещё даже чуть пахла свежей травой. На этой стороне амбара крыша держалась довольно крепко, в ней не было дыр. Молли сгребла солому в большую кучу и сверху расстелила пальто. Получилась почти настоящая постель. Может, здесь и остаться? Обустроить свой крошечный дом? Хотя нет… Ничего не получится. Если всё время ходить в одни и те же магазины, у людей могут возникнуть вопросы. Много вопросов.

Радостное настроение Молли вмиг испарилось. Она легла на свою мягкую соломенную постель и стала рассматривать тени на потолке. Интересно, живут ли здесь летучие мыши? Она уже почти уснула, но тут у подножия лестницы тоненько заскулил Берти. Зевая во весь рот, Молли спустилась, чтобы забрать его к себе наверх и покормить печеньем, купленным сегодня. Берти, похоже, нисколечко не надоела однообразная печеньевая диета. Он жадно съел всё до крошки и облизал девочке пальцы. Молли старалась не думать о том, что мама всегда заставляла её мыть руки после игр с Берти. Прежде чем взять печенье самой, она тщательно вытерла ладони о юбку.

– У нас всё замечательно, правда? – сказала она Берти: тот забрался на кучу соломы и принялся вертеться волчком. – Мы правильно сделали, что убежали, да? Просто мне… – Молли умолкла, не найдя нужных слов. – Я даже не знаю… Мне казалось, что всё будет… проще.

Что-то пролетело у неё прямо над головой. Молли сжалась в комок и обняла Берти, стараясь не думать о летучих мышах, которые могут запутаться у неё в волосах. Она видела такое в кино. Хотя вряд ли им понравятся её грязные волосы, сонно подумала Молли. Наверное, они любят только пышные чистые волосы кинозвёзд…

– Роуз, пойдём. Спрячемся от дождя. Там нет крыс, честное слово.

Молли открыла глаза и зевнула, прислушиваясь к голосам. Кто-то разговаривал… Во дворе, у неё под окном. Молли рассеянно почесала ногу. Спать на соломе, конечно, приятно и мягко, но она жутко колется…

Тут Молли проснулась уже окончательно и вспомнила, где находится. Кто-то забрался в её амбар! Она медленно села и обхватила ладонью мордочку Берти, не давая ему открыть пасть. Он возмущённо уставился на хозяйку и попытался стряхнуть её руку. Молли поднесла палец к губам. Она никогда не учила Берти молчать по команде, но он умный пёсик и должен понять.

– Тише… – почти беззвучно прошептала она.

Берти всё-таки вырвался, подбежал к краю настила и залился громким грозным лаем свирепого сторожевого пса.

Молли испуганно замерла. Она здесь, наверху. Отсюда никак не сбежишь, не спустившись по лестнице. А внизу кто-то чужой. Впрочем, голос, который её разбудил, был детским. Мальчишеским. И, судя по голосу, мальчишка немногим старше её. Если он попытается её схватить, она пнёт его посильнее и всё равно убежит. Да и зачем бы ему её хватать? Если этот амбар не принадлежит его родителям или кому-то из родственников, то у Молли уж точно не меньше прав тут находиться, чем у него.

Она осторожно подобралась к краю настила и взглянула вниз.

Детей было двое, мальчик и девочка. С виду такие же грязные, неухоженные и никому не нужные, как сама Молли. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и со страхом смотрели на Молли.

– Ты кто такая? – сердито спросил мальчик. Младшая девочка не сказала ни слова. Просто смотрела, почти не мигая, широко распахнув глаза – те казались почти чёрными на её чумазом бледном лице. Она была в розовом хлопчатобумажном платье, похожем на платье Молли, таком же мятом и грязном.

– Не твоё дело, – огрызнулась Молли.

Она пыталась сообразить, как ей спуститься вниз с Берти и чемоданом и ничего не оставить внизу без присмотра. Кто их знает, этих двоих. Может, они только и ищут, где бы чего украсть. Вид у них совершенно отчаявшийся. Но потом ей пришло в голову, что, наверное, они думают о ней то же самое. И ещё неизвестно, кто кого больше боится.

– Берти, пойдём.

Она подхватила его под мышку и полезла вниз. Ей пришлось повернуться спиной к непрошеным гостям, и она буквально физически ощущала, как их взгляды буравят ей спину. Где-то на середине пути Берти вырвался и спрыгнул вниз, но не помчался знакомиться, а замер у подножия лестницы. Они с Берти уже столько дней убегают и прячутся – неудивительно, что он стал нервным и настороженным, подумала Молли и поспешила подняться за чемоданом.

– Мы просто прячемся от дождя, – сказал мальчик, когда Молли стала спускаться во второй раз. Он старался говорить твёрдым голосом, но Молли видела, как мечется его взгляд. Как будто он ждал, что на него набросятся из засады. Младшая девочка так крепко сжимала его руку, что ему приходилось шевелить пальцами, чтобы они не онемели.

– Да мне без разницы. – Молли пожала плечами. – Всё равно мы уходим.

Было очень непросто спускаться по шаткой лестнице, держа чемодан и постоянно оглядываясь через плечо, чтобы не упускать из виду этих двоих. Уже в самом низу Молли оступилась и выронила чемодан. От удара он раскрылся и прямо на земляной пол вывалились мокрые носки, запасное платье и пакет с печеньем.

– Да что ж такое! Не трогайте! – крикнула Молли. – Это моё! – Она спрыгнула вниз и принялась собирать свои вещи. К счастью, пакет не порвался и упал не на пол, как ей показалось сначала, а на крышку чемодана. Из него вылетело несколько печеньиц, но они тоже остались на крышке. Молли убрала их обратно в пакет и оттолкнула Берти: тот явно надеялся, что ему что-нибудь достанется. – Потом, не сейчас, – пробормотала она.

– Мы и не собирались ничего трогать, – гордо проговорил мальчик, но девочка, увидев пакет с печеньем, застонала.

Молли удивлённо обернулась. На лице у девочки читалось такое отчаяние, что Молли даже немного опешила. Однако та не подошла ни на полшага ближе.

Молли украдкой взглянула на мальчика и увидела, как он поморщился. От страха? От голода? Он казался смущённым, почти пристыженным. Заметив, что Молли за ним наблюдает, мальчик сердито уставился на неё, при этом обняв малышку за плечи и ещё крепче прижав её к себе.

Молли вздохнула. Печенья у неё много, она уж точно может поделиться им с кем-то, кто так на него смотрит.

– Хочешь печенья? – спросила она у малышки.

Девочка ничего не сказала, но продолжала смотреть на пакет жадным голодным взглядом. Молли обратилась к мальчишке:

– Она что, не умеет говорить?

– Нет, – ответил он ледяным голосом. – И нам не нужно твоё печенье. Уходи.

На этот раз девочка дёрнула его за руку и умоляюще на него посмотрела.

– Она хочет, – сказала Молли, пряча улыбку.

– Уходи! – крикнул мальчик. – Оставь нас в покое.

Молли и сама собиралась уйти, но её возмутило, что он с ней разговаривает в таком тоне.

– Нет, это вы уходите. Я пришла сюда первой. Это моё укрытие. – Она вытащила из пакета два самых больших кусочка печенья и протянула их девочке. – На, держи. Это тебе.

Девочка неуверенно посмотрела на брата, потом схватила печенье и сразу же запихала в рот.

– Роуз! – прошипел он. – Нельзя ничего брать. Сейчас же отдай обратно!

– Поздно. – Молли пожала плечами. – Пусть поест, у меня ещё много осталось.

Это было приятное ощущение: знать, что ты в чём-то богаче кого-то другого. Молли вынула из пакета ещё один кусочек печенья и съела его сама. И ещё два кусочка дала Берти: тот всё это время тихонько поскуливал и стучал хвостом по земле.

– А ты будешь печенье? – спросила Молли у мальчика.

Он уставился себе под ноги и глухо пробормотал:

– Да. Если можно. Пожалуйста.

Молли дала ему несколько кусочков печенья, и какое-то время они все молча жевали, настороженно поглядывая друг на друга. Молли только теперь разглядела, что пятно на лице у малышки – у Роуз – вовсе не грязь, а огромный синяк во всю щёку. Молли невольно попятилась.

– Это ты её ударил? – спросила она у мальчишки, указав взглядом на жуткую отметину.

– Нет!

Мальчик сжал кулаки, и Молли попятилась:

– Я просто спросила.

Она с опаской разглядывала мальчишку. Он совсем не походил на драчуна и задиру. Очень худенький, с тонким серьёзным лицом и спутанными тёмными волосами – слишком длинными, падающими на глаза. Молли подумала, что мальчишкам везёт. На их одежде грязь заметна не так сильно, как на девчоночьих платьях. Мальчик был в серых шортах, сером школьном блейзере и вязаном свитере, тоже сером, с тёмным узором, отлично скрывающим грязные пятна. Хотя если как следует присмотреться, то видно, что ногти у мальчика чёрные. И коленки тоже чёрные от въевшейся грязи.

– Вы сбежали из дома, да? – осторожно спросила Молли. Ей действительно было любопытно. И очень хотелось хоть с кем-то поговорить. С кем-то, кто, в отличие от Берти, сможет ответить. Пусть даже этот кто-то явно не хочет с ней разговаривать.

– А тебе что за дело?

Молли пожала плечами:

– Я просто спросила. Раз уж вы едите моё печенье.

Он замялся и посмотрел на сестрёнку:

– Если я расскажу, ты дашь нам ещё?

Молли задумалась. Стоит ли тратить печенье на их историю? Да, всегда можно купить ещё, но у неё осталось не так много денег. Надо экономить. С другой стороны, она так обрадовалась компании. Ей не хотелось срываться с места в приступе злости – и снова остаться совсем одной. И не хотелось выгонять под дождь эту тихую девочку с синяком на щеке.

– Посмотрим, – сказала Молли, усевшись на нижнюю перекладину лестницы. – Сначала расскажешь, а там будет видно. Что вы тут делаете? – Она испуганно заморгала, потому что ей вдруг подумалось… – Уже были бомбёжки? Были налёты?

– Нет. Вроде бы нет, – ответил мальчик. – Отец говорил, что бомбёжки могут начаться в любую минуту. Но я не видел ни одного самолёта. – Последнюю фразу он произнёс чуть ли не с сожалением.

– Тогда что вы тут делаете?

Он вздохнул, уселся на кучу старых мешков и усадил рядом сестрёнку.

– Ты угадала. Мы сбежали. – Он поднял голову и в упор посмотрел на Молли. – И ты тоже, как я понимаю.

– Может быть, – уклончиво ответила Молли. – Ты первый рассказывай.

– Расскажу, если дашь нам печенья.

Молли громко вздохнула:

– Ну, хорошо. На, держи. – Она отсыпала ему целую горсть печенья и дала два кусочка Берти, который уже весь извертелся в ожидании добавки.

– Нас эвакуировали из Лондона. Нам не понравилось в эвакуации, и мы убежали. Вот, собственно, и вся история.

– Это вообще не история! – рассердилась Молли. – Отдавай всё обратно!

Малышка принялась поспешно запихивать печенье в рот и чуть не подавилась. Брат схватил её за руку:

– Не надо, Роуз. Не спеши. Я ей всё расскажу.

– Да уж пожалуйста, расскажи, – нахмурилась Молли. – Иначе не получите больше ни крошки. Или можете сразу идти восвояси. Да, там дождь, но мне всё равно. Ваши проблемы.

Роуз со всей силы ткнула брата локтем в бок, и он сердито оттолкнул её руку. Девочка явно всё понимает, подумала Молли. Но почему-то не говорит. Действительно не может? Или просто не хочет?

– Я расскажу, Роуз. Просто пытаюсь сообразить, с чего начать. Ну ладно. Наша бабушка умерла. Где-то месяц назад? – Он неуверенно взглянул на сестрёнку и принялся считать на пальцах. – Да. Месяц назад. А последние несколько лет за нами вместо мамы бабуля приглядывала. Мама умерла от туберкулёза, когда Роуз было три года. Мы остались с папой и бабушкой, понимаешь?

Молли кивнула.

– Теперь бабушка умерла и заботиться о нас стало некому. Папа всегда на работе, ему не до нас. А тут ещё летние каникулы, школа закрыта. И Роуз всё время ревела. – Сестра опять ткнула его локтем, и он отодвинулся от неё, хмурясь и потирая рёбра. – Но это же правда! Ну ладно. Я тоже ревел. В общем, папа не знал, что делать. Он попросил соседку за нами присматривать, но ей хватало забот и без нас. У неё двое детей, а дом совсем крошечный, места мало. И Ронни с Кэрол ещё малыши, даже младше Роуз. Так что ничего не вышло. Наверное, если бы мы не начали возмущаться… – Он замолчал и принялся ковырять засохшую болячку у себя на коленке. – Но папа как будто мечтал скорее от нас избавиться! Он ничего не сказал нам заранее. Записал нас обоих на эвакуацию, заполнил все документы, а потом просто нам сообщил, что мы едем. Мы хотели остаться, но он даже не стал слушать! – Голос мальчика звенел от обиды и злости.

– Он, наверное, за вас беспокоился и пытался уберечь от бомбёжек, – сказала Молли, но мальчик сердито тряхнул головой:

– Нет, он хотел нас куда-нибудь сбагрить, чтобы мы ему не мешали.

Молли кивнула. Кажется, папа этих ребят – прямая противоположность её мамы.

– И вы поехали в эвакуацию?

– Да. На автобусе, сюда, в Эссекс. В деревню. – Он фыркнул. – К нам там относились как к каким-то глупеньким городским деткам, которые вообще ничего не знают. Хотя там были дома даже без водопровода. В том доме, где нас поселили, водопровод был. Это единственное, что там было хорошего. – Он опять замолчал. – Слушай, мы не совсем глупые. Мы старались. Я знал: папа не хочет, чтобы мы вернулись домой, и мы старались не сердить миссис Кемп. Но Роуз… она потеряла любимую бабушку и не понимала, что происходит, и всё вокруг было чужим, незнакомым…

Молли взглянула на Роуз. Та сидела вся красная и упорно смотрела куда-то в сторону, словно боялась взглянуть на Молли.

– Она… э… она опозорилась, – пробормотал её брат.

– А что она сделала? – Молли озадаченно нахмурилась. Её мама всегда говорила, что Перл, их соседка, позорит себя, потому что ругается плохими словами и ходит в модной одежде. – Ругалась плохими словами?

– Нет! – Мальчик почти рассмеялся. – Не ругалась. Описалась в постели.

– Ой…

– У миссис Кемп трое детей, и они вечно дразнили Роуз. Обзывали её глупой мелочью и… другими плохими словами. Одна из девчонок отобрала у неё плюшевого котёнка и сказала, что Роуз ей сама его подарила. Роуз тогда ещё немного говорила, и она пожаловалась миссис Кемп, но та назвала её лгуньей. – Мальчик сжал кулаки. – С чего бы вдруг Роуз стала дарить своего плюшевого котёнка этой мелкой поганке?! Это её любимая игрушка! А когда Роуз описалась, миссис Кемп стала тыкать её лицом прямо в мокрую простыню.

Роуз тихонечко всхлипнула, и брат обнял её за плечи.

– Она заставила нас перестирать всё бельё. А когда Роуз снова описалась, миссис Кемп её ударила.

Молли в ужасе уставилась на него. Раньше, когда он сказал, что это не он поставил сестрёнке синяк, Молли не то чтобы ему не поверила, но всё-таки засомневалась. Да, у неё не было близких по возрасту братьев или сестёр. Стелла всё-таки много старше. Настолько старше, что иногда Молли ощущала себя единственным ребёнком в семье. Но она знала, что братья и сёстры всё время дерутся. Так было у всех её подружек. Может, и этот мальчик подрался с сестрой, а теперь ему стыдно и он не хочет об этом рассказывать. Примерно так Молли рассуждала поначалу. Но чтобы взрослая женщина ударила маленького ребёнка по лицу… Да ещё с такой силой, что остался синяк во всю щёку… Молли иногда доставалось от мамы, но действительно лишь иногда. И мама шлёпала её легонько. Это было скорее обидно, чем больно.

– И она пригрозила, что в следующий раз Роуз получит ещё сильнее. Вот тогда мы и сбежали.

Роуз вдруг обернулась к Молли и протянула ей на ладони крошечного котёнка из светло-коричневого плюша. С зелёными глазками-бусинами, с розовым бантиком на шее. Из той же клетчатой розовой хлопчатобумажной ткани, что и платье у Роуз. Молли подумала, что и котёнка, и платье ей, наверное, сшила бабушка.

– Ты его вернула! – Молли сжала кулак с такой силой, что ногти вонзились в ладонь. Плюшевый котёнок был точно такого же цвета, как полоски на хвосте у Тома.

– Она его забрала из кармана пальто Норы. Чуть не попалась. – Мальчик закатил глаза, но, судя по голосу, он явно восхищался смелостью младшей сестрёнки.

– Как тебя зовут? – спросила Молли. Ей почему-то казалось неправильным, что она слушает его историю, но не знает, как его зовут.

Он замялся, но лишь на секунду:

– Джон.

– А я Молли.

Они кивнули друг другу, немного смущённо, и Молли скрестила руки на груди?

– И что было дальше? Вы просто сбежали?

– Мы не сумели нормально собраться. – Джон с завистью посмотрел на чемоданчик Молли. – Наши сумки убрали в кладовку. И если бы мы попытались их забрать, кто-нибудь из детей миссис Кемп наверняка бы наябедничал. Они ходили за нами повсюду и издевались. Ни на минуту не оставляли в покое. Так что у нас только этот котёнок Роуз, противогазы и та одежда, в которой мы были, когда убежали. Мы возвращались домой из школы. Нора, Джек и Эллен пошли вместе со всеми, а мы повернули в другую сторону. – Он пожал плечами. – Я просто не видел других вариантов, как ещё можно сбежать. И мы туда не вернёмся, как бы плохо нам ни было. – Он сердито уставился на Молли, словно ждал, что она примется уговаривать его вернуться. – Даже не представляю, что она с нами сделает.

– А почему ты не написал папе? – спросила Молли. – Да, помню, он не хотел, чтобы вы оставались в Лондоне. Но он же наверняка не хотел, чтобы кто-то бил Роуз.

– Я ему написал, – тихо проговорил Джон.

– И он не вернул вас домой?! – сказала Молли упавшим голосом, уже жалея, что вообще завела разговор об их отце.

– Я ему написал. Я должен был написать обо всём, что творилось с Роуз. Она вообще перестала говорить. А раньше болтала без умолку. – Он посмотрел на сестру, отчасти с тревогой, отчасти с укором. – Он приехал в прошлые выходные. Сначала ехал на поезде, потом на какой-то телеге – и добрался в субботу под вечер. – Роуз прижалась к плечу брата и закрыла глаза. – Миссис Кемп сказала папе, что я всё наврал. И добавила, что Роуз постоянно писает в постель, и что она понимает, как девочке тяжело и как сильно она скучает по бабушке, и что она сама делает всё, чтобы позаботиться о малышке. Потом миссис Кемп начала сокрушаться, сколько у неё хлопот с дополнительной стиркой. И ещё она сказала… она сказала, что бабушка разбаловала Роуз и Роуз не умеет общаться с другими детьми и вечно пытается подраться с Норой. Она сказала, что Роуз нарочно сломала любимую куклу Норы, и тогда она, миссис Кемп, якобы велела ей подарить Норе котёнка. Но это всё ложь! До последнего слова. Роуз не избалованная. Бабушка была строгой. Эта знала вся улица. Все говорили, что у бабули тяжёлый характер, но зато она вкусно готовит.

– И ваш папа поверил ей, а не вам?

Джон кивнул и поморщился:

– Он сказал, что ему стыдно за наше отвратительное поведение, и велел больше не сочинять небылиц. Он дал миссис Кемп пять шиллингов – за беспокойство и лишнюю стирку. Ты бы видела её лицо, когда он уехал! Такая довольная… словно кошка, объевшаяся сметаны. Она поняла, что ей всё сойдёт с рук. И что папа пришлёт ей денег, если побольше поныть.

– Какой ужас, – прошептала Молли. А она ещё так злилась на маму, когда та запретила ей ехать в эвакуацию. Но мама хотя бы переживала за Молли и не хотела её отпускать к чужим людям. Ей вдруг стало неловко перед Джоном и Роуз, хотя она-то уж точно не виновата, что у них такой папа.

– Теперь ты рассказывай, – сказал Джон, ещё крепче обняв сестрёнку.

– Я не поехала в эвакуацию. Мама считает, что эвакуация никому не нужна. – Молли осторожно подбирала слова, чтобы её новые знакомые не подумали, будто она хвалится мамой, которая не захотела её отпускать из дома. – Я убежала из-за него, из-за Берти. Берти, иди сюда. – Пёсик, обнюхивавший землю по углам амбара в поисках крыс, обернулся на зов и подбежал к Молли, настороженно глядя на Джона и Роуз. – Он очень общительный и дружелюбный, но мы с ним так долго прятались от людей, что он совсем отвык от чужих.

Роуз выскользнула из объятий брата и присела на корточки, протянув руку к Берти. Пёсик взглянул на Молли, а потом облизал Роуз ладошку. Малышка радостно рассмеялась и вернулась к куче мешков, где сидел Джон, и всё смотрела на Берти, явно желая познакомиться с ним поближе.

– Можешь его погладить, – сказала ей Молли. – Берти любит, когда его гладят. – Она посмотрела на Джона. – Видишь? Он добрый. И дружелюбный.

– И как это связано с вашим побегом? Я не понимаю…

– Пошли разговоры, что собаки могут взбеситься, испугавшись бомбёжек. У нас рядом с домом ветеринарная клиника, и я видела очередь… человек пятьдесят, может даже больше… Люди привели к ветеринару своих собак, чтобы они их усыпил. И кошек тоже.

– Но зачем?

Молли пожала плечами:

– Не знаю. Я тоже не понимаю, зачем это нужно. Просто люди и сами боятся бомбёжек. Все были в панике. Носились по улицам как сумасшедшие, искали чёрные шторы для затемнения, переживали, хватит ли на всех бомбоубежищ. Вы, наверное, не знаете, вы тогда уже уехали в эвакуацию… Но в тот день, когда объявили войну, сразу после того как по радио передали речь мистера Чемберлена, в Лондоне включились сирены воздушной тревоги. – Молли закрыла глаза, вспоминая тот жуткий день. – Одна женщина с нашей улицы… Она бежала в бомбоубежище и всю дорогу кричала. Я о ней совершенно забыла, а теперь вспомнила. Мама считала, что Берти точно взбесится, когда начнутся бомбёжки. Так она говорила. Но мне кажется… – Молли с трудом сглотнула. – Мне кажется, она просто хотела избавиться от всего, что не жизненно важно. Потому что никто не знает, что будет дальше.

– И вы сбежали, чтобы его не усыпили?

– Да. – Она на секунду замялась, но всё же решила рассказать Джону и Роуз то, о чём не осмелилась рассказать девочкам в поезде. Всё-таки Джон рассказал ей, как их предал отец. Это очень тяжёлая, горькая правда. Значит, и Молли скажет им правду. – Но Тома я не забрала. Это наш кот. Он выскочил из корзинки по дороге к вокзалу. Мама собиралась усыпить и его тоже, но мне пришлось его бросить. Я бы точно его не догнала.

Роуз смотрела на неё широко распахнутыми глазами, прижимая к груди своего рыже-коричневого плюшевого котёнка. Молли стало так стыдно, что она отвела взгляд:

– И я не знаю, что с ним стало. – Она принялась нервно вертеть пуговицы на кофте, только чтобы не смотреть на ребят, а потом вздрогнула от неожиданности, когда Роуз подошла и обняла её за шею. Никто не обнимал Молли, с тех пор как она тайком вышла из дома уже почти две недели назад. Молли замерла точно статуя, боясь пошевелиться. Ей так не хотелось, чтобы Роуз разжала руки.

Глава девятая

В течение следующих недель Молли не раз убедилась, что путешествовать компанией гораздо приятнее, чем в одиночку. И дело не только в том, что всегда есть с кем поговорить. Ночи становились всё холоднее, но если теснее прижаться друг к другу, то спать в амбарах и садовых сараях – а однажды и вовсе под крыльцом крикетного павильона – не так уж и плохо. Обычно Роуз ложилась посерединке, Молли и Джон – по бокам от неё, а Берти плюхался сверху, вытянувшись поперёк на всех троих. Когда Джон и Роуз жили у Кемпов, их заставляли работать на ферме: кормить кур и собирать яйца, – и теперь эти навыки очень им пригодились. Джон объяснил Молли, что куры не всегда несутся в положенном месте, и если как следует поискать в траве вокруг курятника, то можно найти яйцо или даже пару яиц. Сначала Молли не видела в этом смысла – во всяком случае, для себя: она никогда в жизни не стала бы есть яйца сырыми, – но у себя в школе Джон состоял в скаутском отряде и умел разводить костёр и готовить еду на огне. Он научил Молли запекать яйца в золе от догоревшего костра.

И, в отличие от Молли, его вовсе не мучила совесть из-за краж. Джону всё виделось так: они ещё дети и о них должен кто-то заботиться. Но поскольку никому до них дела нет, они заботятся о себе сами, и иногда это подразумевает: надо взять что-то без спроса. Свою точку зрения он объяснял вдумчиво и убедительно, и в его изложении всё казалось вполне логичным. Но по ночам, наедине со своими мыслями, Молли всё-таки сомневалась в его правоте. Впрочем, она каждый раз убеждала себя, что Джон прав. Без него Молли и Берти, наверное, давно бы уже умерли с голоду.

Но они всё равно голодали, все четверо. И чем холоднее становилось на улице, тем сильнее хотелось есть. Сентябрь выдался солнечный и теплый, а в октябре зарядили дожди, затяжные холодные ливни, а значит, теперь Молли, Джону, Роуз и Берти придётся ходить промокшими и продрогшими постоянно. Берти заметно прихрамывал: от вечной влажности у него распухли подушечки лап, кожа на них стала нежной и очень ранимой. У Молли совсем развалились ботинки, и ей пришлось надеть летние сандалии, в которых ноги промокали мгновенно.

Молли тратила деньги очень экономно, буквально по пенсу за раз – на хлеб или печенье, – и, пока она расплачивалась у кассы, Роуз потихонечку прятала в рукав коробок спичек. Но теперь они обе стали такими оборванными и грязными, что продавцы сразу же напрягались, как только они заходили в магазин, и не сводили с них бдительных глаз. В общем-то, Молли их понимала. Мама, наверное, и вовсе бы не впустила их с Роуз к себе в магазин. А если бы и впустила, то Стелла уж точно ходила бы за ними по пятам и следила, чтобы они ничего не украли.

Воровать в садах и огородах оказалось значительно проще. Главное – убедиться, что во дворе нет никого из хозяев. В основном они жили на украденных яйцах, фруктах и овощах. Однажды Роуз заставила их украсть кабачок. Он был огромный и очень тяжёлый. Там же, на грядке, рос кабачок ещё больше, но такую громадину они бы просто не утащили, и Джон сказал, что было бы несправедливо забирать у людей призовой овощ. Молли вообще была против любых кабачков, потому что никыто из них не умел их готовить, но Джон ответил, что кабачок можно разрезать на маленькие кусочки и запечь на костре. И они всё-таки его взяли, потому что Роуз устала, промокла, и была такая несчастная, и просила именно кабачок. Она несла его на руках, как ребёнка, и расплакалась, когда Джон начал его разрезать перочинным ножом. Кабачок оказался не очень вкусный, но они всё равно его съели.

Осень близилась к середине, фруктов и овощей становилось всё меньше и меньше. В ближайшей округе почти не осталось садов, где ещё не собрали урожай яблок и слив. Иногда в чьём-нибудь огороде находилась грядка моркови или зелёной фасоли, но «улов» был небогат. Ежевика почти сошла, а у Молли в кармане остались последние два шиллинга.

Когда дети нашли сад, где ветки яблонь буквально клонились под тяжестью яблок, а огромный огород оказался неубранным и частично зарос высокой травой, их охватила настоящая радость. Значит, сегодня – впервые за много дней – им не придётся ложиться спать голодными. Но во дворе кто-то сидел. Какая-то женщина, видимо хозяйка дома. Хотя лил дождь, женщина сидела в шезлонге посреди лужайки у дома и задумчиво смотрела куда-то вдаль. Молли первая заглянула во двор сквозь приоткрытые ворота в высокой кирпичной стене. Женщина сидела так неподвижно, что Молли даже не сразу её заметила. Она обернулась к Джону и Роуз, чтобы их позвать, но Джон вдруг сделал большие глаза, прижал палец к губам, а другой рукой указал на шезлонг посреди мокрой лужайки.

– Можно где-нибудь подождать и вернуться, – прошептала Молли. – Вы видели, сколько там яблок? А в огороде растёт морковь.

Молли уже начала разбираться в съедобных растениях и узнала пушистую морковную ботву. Морковь можно есть прямо сырой, она сладкая, вкусная и достаточно сытная. Уж точно сытнее яблок. Трое детей дошли до конца старой кирпичной стены, отделяющей сад от дороги, и спрятались в небольшой рощице неподалёку. Ветки деревьев хоть как-то защитили их от дождя, но всё равно было холодно и промозгло. Джон и Молли приплясывали на месте, обхватив себя руками за плечи. Роуз примостилась на чемодане Молли и вся сжалась в несчастный промокший комочек.

– Она же не станет сидеть там весь день, – сказала Молли, убирая с лица мокрые волосы.

– И охота же человеку мокнуть под дождём, – пробурчал Джон. – У неё есть свой дом. Большой, тёплый дом.

– Может, она любит дождь? – неуверенно предположила Молли. Ей было сложно представить, что на свете есть люди, которые так любят дождь. Кто станет мокнуть нарочно, когда можно не мокнуть?

– Я залезу на стену и посмотрю, что и как, – сказал Джон.

– Она тебя увидит!

– Я только быстренько гляну. Она не заметит.

Он снял промокшее пальто – всё равно от него никакого толку, – подбежал к стене, ловко вскарабкался наверх, цепляясь за выбоины в старой кирпичной кладке, и осторожно заглянул в сад.

– Её нет, – обернулся он к девочкам. – В шезлонге нет точно. И в саду вроде бы тоже. Но тут плохо видно, деревья мешают. – Он подтянулся и уселся на стену верхом, свесив ноги с двух сторон. – Да, её нигде нет. Я спущусь и нарву в огороде побольше всего.

– Подожди! – крикнула Молли. Она подумала, что, наверное, лучше дождаться, когда стемнеет. Но Джон уже полез вниз. Теперь Молли видела лишь его бледные пальцы, вцепившиеся в верхний край стены.

Молли с Роуз стояли внизу, прислушиваясь в ожидании, когда с той стороны донесётся глухой удар, означающий, что Джон спрыгнул на землю. Но вместо удара раздался крик – и звон разбитого стекла.

– Что случилось?! – взвизгнула Молли.

Роуз испуганно вскрикнула. Берти встал на задние лапы, упёрся передними в стену и встревоженно заскулил.

С той стороны больше не доносилось ни звука. Молли оглядела кирпичную стену, местами поросшую мхом, и решительно обернулась к Роуз:

– Подсадишь меня? Он… Он, наверное, упал… Надо проверить.

Роуз сцепила руки в замок, и Молли встала на них как на ступеньку. Но Роуз была совсем маленькой, она вся дрожала под весом Молли, и сразу было понятно, что долго она её не удержит. Молли кое-как дотянулась до верха стены, приподнялась на руках, оцарапав ладони, и выглянула на ту сторону.

Джон лежал прямо под ней. Лежал неподвижно и очень тихо, как-то странно скорчившись. Он упал на участок нестриженого газона между компостной кучей и старой дырявой тачкой. Молли не поняла, на что именно он упал: на какие-то битые стёкла в деревянной раме. Наверное, эту штуковину отнесли сюда, в дальний конец сада, потому что она сломалась. То есть Молли надеялась, что она была сломана ещё раньше. Вышло бы нехорошо, расколоти её Джон.

– Джон! – позвала она громким шёпотом. – У тебя всё в порядке? Ты не ушибся?

Она и сама понимала, что вопрос глупый. Если бы Джон не ушибся, он бы так не лежал. Когда человек падает со стены и теряет сознание от удара, это очень серьёзно. Хотя Молли всё равно надеялась, что сейчас Джон зашевелится, тряхнёт головой и поднимется как ни в чём не бывало. Как позавчера, когда он перелезал через забор и зацепился ногой за какую-то проволоку.

Но Джон не поднялся.

Даже не шевельнулся.

Он лежал неподвижно, белый как мел. И, кажется, у него что-то с ногой… Молли в ужасе уставилась на его грязный серый носок, потемневший от крови. Джон не просто упал и ударился – он ещё и порезался битым стеклом.

Молли попробовала подтянуться повыше, чтобы сесть на стену, как сидел Джон. Но ей не хватило сил. Она и так уже еле держалась. Она сама может грохнуться, если не спустится прямо сейчас. Она разжала руки и спрыгнула вниз, чуть не сбив Роуз с ног.

– Джон упал на какие-то стёкла, – сказала она. Ей не хотелось пугать малышку, но та должна знать, что случилось с её братом. – Поранил ногу. Я не смогу перелезть через стену, Роуз. Придётся войти через ворота.

Роуз потрясённо уставилась на неё. Им надо скрываться. Нельзя, чтобы кто-то увидел, как они входят в чей-то чужой сад.

– По-другому никак! Мне кажется, Джон ударился головой. Он лежит и не шевелится. Ему надо помочь. Даже если потом нас поймают, всё равно надо ему помочь.

Роуз всегда была бледной, а теперь стала практически белой, отчего поблёкший желтоватый синяк у неё на щеке сделался ещё заметнее.

– Вам не придётся возвращаться к тем жутким людям, – твёрдо сказала ей Молли. – Вы к ним не вернётесь, не бойся. Никаких ярлычков у нас нет, никто не знает, кто мы такие, и мы никому не скажем. Ты уж точно не скажешь! Никто не узнает, кто мы и откуда. Пойдём. – Она взяла Роуз за руку, и они побежали к воротам: те так и стояли открытыми. Уже у самых ворот Молли на миг замерла, чтобы заглянуть в сад. И тут же сказала себе, что не важно, есть там кто-то в саду или нет. Они с Роуз войдут в любом случае.

Берти первым прошмыгнул в сад и умчался вперёд. Роуз не то чтобы упиралась, но Молли всё равно пришлось тащить её за собой мимо длинных цветочных клумб, на которых почти не осталось цветов – только сухие коробочки с семенами и поникшие стебли, – мимо увитой зеленью беседки. За беседкой виднелся огород, а в дальнем его конце стоял садовый сарай, закрывающий компостную кучу и ту стеклянную штуку, на которую упал Джон.

Джон не сдвинулся с места. Так и лежал на обломках разбитого парника. Да, теперь Молли вспомнила, как называется эта штуковина. Дня три назад они видели такой парник в чьём-то саду. Что-то вроде теплицы, только совсем низкой.

Роуз присела на корточки рядом с братом и принялась гладить его по лицу, но он даже не шелохнулся. Малышка испуганно обернулась к Молли.

– Кажется, ему надо в больницу, – сказала Молли, глядя через плечо на большой дом. Ни в одном окне не горел свет, хотя день выдался хмурым и пасмурным и на улице было довольно сумрачно. Но может быть, света просто не видно из-за тёмных штор? Наверняка затемнение объявлено по всей стране. – Ты пока побудь с ним, – попросила она Роуз. – Если он очнётся, скажи ему, чтобы не волновался. Всё будет хорошо. Берти, сидеть.

Только на полдороги к дому Молли сообразила, что Роуз ничего не скажет Джону. Хотя, может, ради такого случая она всё-таки заговорит?

Молли постучала в заднюю дверь, поначалу тихонько. Она так привыкла прятаться от всех и не привлекать к себе лишнего внимания, что ей было сложно заставить себя стучать громко. Но, не дождавшись ответа, она разозлилась – ведь на счёту была каждая секунда – и принялась колотить в дверь кулаками. Ответа по-прежнему не было. Молли в ярости дёрнула дверную ручку и чуть не упала, когда дверь неожиданно распахнулась.

Молли ворвалась в кухню, вернее в крошечный закуток, примыкающий к кухне. Женщина, сидевшая под дождём на лужайке, теперь сидела за столом, зажав уши руками; она слышала, как Молли стучала в дверь, но явно не хотела слышать.

– Уходи, – устало проговорила она, глядя на Молли.

– Не могу! Нам нужна помощь. Мой друг поранился. У него идёт кровь. Он лежит и не может очнуться. Ему нужен врач. – Молли смущённо замялась. У неё оставалось всего два шиллинга, и, даже если их хватит, чтобы заплатить доктору, они с Роуз и Джоном останутся совсем без денег. Но положение было отчаянным. Джону действительно нужен врач.

Женщина встрепенулась и села прямее:

– Идёт кровь?

– Он упал со стены на какие-то стёкла. Мы собирались украсть у вас яблоки. Извините, пожалуйста. Можете вызвать полицию, но сначала надо помочь Джону! Ему нужен врач!

– Пойдём-ка посмотрим. – Женщина неуклюже поднялась из-за стола и сунула ноги в облепленные грязью резиновые калоши, стоящие у двери. Потом оглядела кухню и взяла полотенце, висевшее на стене рядом с раковиной. – Он упал на разбитый парник? Я давно говорила Питеру, что надо его выбросить. – Она на секунду остановилась, схватившись за дверную раму, словно у неё сбилось дыхание, и Молли нетерпеливо потянула её за рукав:

– Да, лучше бы выбросить. Пойдёмте скорее! Пожалуйста!

Когда они подошли, Роуз сидела на мокрой земле, а Джон лежал головой у неё на коленях. Она сняла пальто, чтобы укутать брата, и теперь вся дрожала в своём тонком хлопчатобумажном платье. Берти сидел рядом с ней. Увидев Молли и незнакомую женщину, он завилял хвостом, но не бросился им навстречу.

– Дети, что вы здесь делаете? – спросила женщина, в ужасе глядя на Роуз. Да, подумала Молли, малышка и вправду выглядела ужасно: грязная, оборванная и промокшая до нитки. Впрочем, и сама Молли не лучше.

– Вы не волнуйтесь, мы сразу уйдём. Сразу, как только сможем, – быстро проговорила она. – Но я не знаю, что делать. Ой! Кажется, он очнулся!

– Я спрашивала о другом… Впрочем, ладно. Не важно. – Женщина присела на корточки рядом с Роуз и Джоном и принялась растирать в ладонях его вялую руку. – Мальчик, ты меня слышишь? Посмотри на меня.

Джон растерянно заморгал, его мутный взгляд прояснился и заметался между Молли, Роуз и незнакомой женщиной, в чей сад они вторглись, чтобы обокрасть. Осознав, что происходит, Джон испуганно дёрнулся и попытался вырвать руку. Он старался что-то сказать Молли и Роуз, но вместо слов получалась невнятная каша.

– Лежи спокойно, – мягко проговорила женщина. Она быстро осмотрела пораненную ногу Джона и перевязала её полотенцем, стараясь не затягивать слишком туго. – Ты сильно порезался, и в ране могут остаться стёкла. Но ты не бойся. Я тебе помогу. Я прошла курс оказания первой помощи. Почти все в нашей деревне прошли этот курс, ещё в прошлом году, когда все готовились к самому худшему. – Она покачала головой и пробормотала: – Я так надеялась, что мне это не пригодится. – Она посмотрела на Молли. – Поможешь отвести его в дом? Здесь ему оставаться нельзя. У него болевой шок. Ему надо скорее согреться.

Джон снова чуть не лишился чувств, когда они подняли его на ноги. Идти сам он не мог. Но вдвоём Молли и незнакомая женщина всё-таки дотащили его до дома и уложили на диванчик в гостиной.

– Он вам испачкает весь диван, – сказала Молли, но женщина только небрежно кивнула, словно её совершенно не волновало, что какой-то незнакомый мальчишка зальёт кровью её диван.

– Я позвоню доктору, – пробормотала она. – Скорее всего, рану придётся зашивать.

– Не надо! – Джон попытался подняться. – Мы уходим. Мы ничего не украли, честное слово. И простите меня за парник. Я не нарочно его разбил. Пойдём… – Он протянул руку Роуз, но та попятилась и схватила Молли за локоть. Даже Роуз, самая младшая из них троих, понимала, что они никуда не пойдут.

Хозяйка дома попросту не удостоила его ответом. Она выбежала в коридор, и ребята услышали, как она разговаривает с оператором телефонной станции.

– Что вы наделали?! – сердито прошептал Джон. – Зачем вы её привели? Вы совсем глупые?!

– Зато ты самый умный, – огрызнулась Молли. – Тебе в носок натекло полведра крови, если ты вдруг не заметил. Ты лежал и почти не дышал. Мы испугались, что ты вообще умер!

– Что за глупости… – Голова Джона упала на подушку. Его лицо снова сделалось серым. Злость и страх придали ему сил, но надолго их не хватило.

– Она звонит доктору, но мы не обязаны им говорить, кто мы такие. – Молли задумчиво сморщила лоб. – Роуз, если станут спрашивать, лучше сказать, что я ваша сестра. Если нас ищут, то порознь: меня одну, а вас двоих. Никто не знает, что мы втроём. Никто не ищет троих. Никто не поймёт, кто вы такие, и не вернёт вас к этим Кемпам. И нас не разделят, если мы скажем, что мы родня. Да?

Роуз кивнула, а Джон прошептал:

– Да, согласен…

Молли оглядела комнату. Её чемоданчик так и остался мокнуть под дождём у стены, но там всё равно нет ничего, что могло её выдать. Разве что ярлычок с адресом Викки, спрятанный под прорехой в подкладке.

– Может, нам надо назваться какими-то другими именами… ой, она возвращается.

Из коридора и вправду донеслись шаги, и все трое ребят повернулись к двери с совершенно каменными лицами.

– Хорошо, что доктор оказался дома. Он уже вышел к нам, будет минут через пять.

Женщина устало присела на диван, и Молли вдруг поняла, что она беременна. Пока живот почти незаметен, но Молли помнила, какой была мама Перл, когда носила ребёнка. Тоже вечно усталая и немного рассеянная, как эта женщина. Теперь понятно, почему она кажется такой измождённой. Хотя даже беременность не объясняет, зачем ей было сидеть во дворе под холодным дождём.

– Ну, что ж… – Женщина потёрла руками лицо и задумчиво посмотрела на Молли и Роуз. Потом кивнула, словно приняв решение. – Вам, девочки, надо умыться. И чем скорее, тем лучше.

Молли удивлённо уставилась на неё, но Роуз, сидевшая на корточках рядом с братом, тут же вскочила на ноги. Она чуть не прыгала от восторга, что можно будет умыться.

– В кухне есть мыло. В баке для кипячения должна остаться горячая вода. Вы… вы уж постарайтесь привести себя в порядок к приходу врача. – Она посмотрела на грязные руки Джона и тяжело вздохнула. – Ну, ладно, ты всё-таки мальчик. Сойдёт и так.

– Не понимаю, что это значит, – шепнула Молли Роуз, пока они мыли руки в большой керамической раковине. – Наверное, доктор может не захотеть лечить Джона, если подумает, что мы какие-то нищие оборванцы. Но у меня есть два шиллинга. Даже не знаю… Фу… – Молли сморщила нос, глядя на серую воду в раковине. Это же сколько на них было грязи – страшно подумать! – Ладно, тут есть ещё чистые тряпочки. Давай я умою тебе лицо. Наверное, даже и хорошо, что сегодня был дождь. Волосы хоть не такие грязные. – Она намылила чистую тряпочку и принялась оттирать въевшуюся грязь с шеи Роуз. – Но наши платья… Ну ладно. Если останется время, я вымою и тебя тоже, – сказала она Берти, восхищённо глядящему на раковину с водой. – Ты как раз тут поместишься.

Раздался звонок в дверь. Молли с Роуз испуганно вздрогнули. Молли быстро домыла личико Роуз, и они поспешили в гостиную. В коридоре они столкнулись с хозяйкой дома, и та одобрительно им кивнула:

– Уже лучше. Гораздо лучше.

Они встали рядом с диваном, где лежал Джон, напряжённо прислушиваясь к голосам, доносившимся из прихожей.

– Я не знал, миссис Толли, что к вам всё-таки поселили эвакуированных детишек, – удивлённо проговорил доктор уже на пороге комнаты. – Жена викария упоминала, что постеснялась обращаться к вам с просьбой кого-то принять. Сказала, что вас сейчас лучше не беспокоить.

– Это мои племянники. Из Лондона. Дети двоюродной сестры. Она попросила их приютить. Я не смогла отказать.

Молли с трудом удержала отвисшую челюсть. Эта женщина – миссис Толли – не собирается их выдавать! Она врёт, чтобы их прикрыть!

– Они выросли в городе и привыкли к совсем другим играм. Как я понимаю, они оказались в деревне впервые в жизни. Даже не представляю, как ты умудрился туда забраться, – сказала она Джону, который смотрел на неё, изумлённо моргая. – Ты должен заботиться о сёстрах, а сам только и делаешь, что подаёшь им дурной пример.

– Всякое в жизни бывает, – пробормотал доктор, снимая повязку с раненой ноги Джона. – Да уж, порезались вы неслабо, молодой человек. Хотя всё не так плохо. Рана вроде бы чистая.

Он велел миссис Толли принести горячей воды и осторожно смыл губкой засохшую кровь вокруг раны. Теперь, когда Джону уже помогали и Молли больше не надо было его спасать, она вдруг поняла, что не может смотреть на порез у него на ноге. При одном только взгляде на эту глубокую жуткую рану ей стало дурно. Она потихонечку передвинулась к дальнему краю дивана и уставилась в пол. Но Роуз осталась рядом с братом и всё время держала его за руку, пока врач зашивал ему рану и бинтовал ногу. Потом врач долго рассказывал миссис Толли, что надо делать, чтобы не было воспаления и нагноения, и наговорил столько ужасов, что Молли лишь чудом не грохнулась в обморок. Но когда, проводив доктора к выходу, миссис Толли вернулась в гостиную, Молли заставила себя встать.

За эти последние недели, исполненные отчаянной неопределённости, Молли привыкла полагаться только на себя. Вернее, сначала на себя, а потом на себя, Джона и Роуз. Они сами заботились о себе, не надеясь на чью-то помощь. И теперь Молли не знала, что будет дальше, но понимала, что что-то должно измениться, и эти грядущие перемены почему-то пугали сильнее всего.

– Почему вы соврали? – хрипло спросил Джон. Доктор дал ему обезболивающую таблетку, но она ещё не начала действовать, и мальчик морщился при каждом движении. Он приподнялся, опираясь на локти, но на большее его не хватило.

Миссис Толли подложила Джону под спину диванную подушку, чтобы было удобнее.

– Я случайно подслушала разговор твоих сестёр. Или… они тебе не сёстры? Вы вообще родственники или нет?

Молли с Джоном испуганно переглянулись. Сказать ей правду? Или лучше соврать? Но миссис Толли, похоже, действительно хотела помочь. Она уже очень им помогла. И, наверное, лучше её не сердить. Если они ей соврут, а потом всё раскроется…

– Они – да, а я – нет, – наконец проговорила Молли. – Джон с Роуз действительно брат и сестра, а я просто знакомая. Я сама по себе. Но у меня есть Берти, – добавила она, указав на него взглядом.

Миссис Толли рассмеялась – рассмеялась по-настоящему:

– Ты да собака – вот и вся ваша семья?

Молли смущённо пожала плечами. Если сформулировать так, звучало ужасно. Но правда есть правда, как её ни сформулируй.

– Да, – сказала она твёрдым голосом.

– Вы жили прямо на улице? – Миссис Толли подняла с пола брошенное пальто Роуз: грязное, мокрое, с дырой на спине. – Где-то в лесу? Под дождём?

– Мы ночевали в амбарах, – сказала Молли. – А вчера ночью – в садовом сарае. Там даже были шезлонги.

– Но почему?!

Все трое молча уставились на неё.

Не дождавшись ответа, миссис Толли вздохнула и покачала головой:

– Как я понимаю, рассказывать вы не хотите. Потому что боитесь, что я выясню, кто вы такие и откуда сбежали, и верну вас обратно.

Молли кивнула.

– А почему у вас не поселили эвакуированных детей? – спросила она. – Врач говорил, что к вам даже не обращались. Потому что у вас будет малыш? – Молли смутилась и покраснела. О таких вещах обычно не спрашивают, тем более у незнакомых людей. О таких вещах матери говорят шёпотом, выгнав детей из комнаты. Но это важно. Ей надо знать. Эта миссис Толли какая-то странная, и дом у неё тоже странный. Джон и Роуз достаточно натерпелись, когда жили у Кемпов. Нельзя, чтобы Роуз опять обижали, и особенно теперь, когда её брат сильно ранен. Молли должна заботиться о них обоих. И о Берти тоже.

Миссис Толли судорожно сглотнула, открыла рот, словно хотела что-то ответить, потом снова сглотнула и наконец медленно проговорила:

– Да… У меня будет маленький. Мой муж сейчас в армии, в тренировочном лагере. Я не очень хорошо себя чувствую, и миссис Теннант, жена викария – она у нас ведает распределением эвакуированных, – сказала, что мой дом не внесли в список на подселение. Не знаю, как у неё получилось.

– Как только лекарство подействует, мы уйдём, – сказал Джон, попытавшись сесть на диване.

– И у меня есть два шиллинга, – добавила Молли. – Я вам их оставлю как плату для доктора.

– Можете остаться здесь. Если хотите. – Миссис Толли искоса взглянула на них и уставилась в пол. – На самом деле мне очень хотелось, чтобы у меня поселили детишек из Лондона. Одной совсем грустно.

– Но… Разве вам не надо знать, кто мы такие? У вас не будет неприятностей, если ты тут останемся? – с подозрением спросила Молли.

Как-то всё это странно. Странно и непонятно.

– С чего бы вдруг быть неприятностям? – Миссис Толли вздохнула. – Может, нам и вовсе придётся бежать от немцев. Каждый раз, когда я бываю в деревне, все в один голос твердят, что немцы готовятся захватить Англию. Никто не знает, что будет завтра.

Глава десятая

Они узнали всю правду только через два дня. Филлис, девушка, помогавшая миссис Толли по хозяйству, рассказала всё Молли и Роуз, когда они помогали ей мыть посуду. К тому времени платья обеих девочек были выстираны и аккуратно заштопаны, а Джону миссис Толли сказала, что его рубашку и шорты уже ничто не спасёт, и отдала ему старую детскую одежду своего брата. Свитер Джона она распустила и пообещала связать новый, по возможности похожий на прежний. Одежду надо беречь, заметила она. И одежду, и пряжу, и ткани. Скоро их будет совсем не достать. Теперь все трое выглядели вполне презентабельно, как, наверное, и должны выглядеть городские племянники, отправленные в Марш-Энд лондонской кузиной миссис Толли, хотя Филлис пришла в ужас, когда узнала, как мало вещей они взяли с собой, и засыпала Молли вопросами об их предполагаемой матери, явно считая её нерадивой родительницей.

– Как же так можно… всего одно платье для Роуз! О чём она думала?!

– Она собирала нас в спешке. Мы не должны были никуда ехать, а потом она поговорила с соседкой и передумала, – пробормотала Молли, отчаянно пытаясь вспомнить, что именно они с Джоном и Роуз – и миссис Толли – уже рассказали жителям деревни, проявляющим к ним интерес. Было очень непросто запомнить все выдуманные подробности. Молли оказалась тысячу раз права, когда решила сказать девочкам в поезде правду. Говорить правду намного проще. – Но она знает, что тётя Люси хорошо шьёт – и уж точно сошьёт Роуз платье.

Роуз радостно заулыбалась. Миссис Толли нашла в шкафу отрез ситца с красивым цветочным узором и уже почти закончила шить для неё новое платье. И ещё миссис Толли отдала в починку башмаки Молли. Джон сказал, что им повезло, всем троим. Они упали на лапы. Роуз рассмеялась, указав пальчиком на его забинтованную ногу. Джон сделал вид, что хочет её шлёпнуть, а она отбежала подальше и показала ему язык. Но Джон прав: миссис Толли, какой бы печальной и странной она ни казалась, была очень доброй и терпеливой. И очень вкусно готовила. Даже Берти был всячески обихожен, выкупан и расчёсан. Его шёрстка буквально блестела.

– Это правда, – согласно кивнула Филлис. – Бедная миссис Толли. Она всегда так хорошо одевалась. Была самой модной в деревне. Выписывала журналы с картинками. И сама шила наряды – даже лучше, чем в тех журналах.

Молли растерянно заморгала. Миссис Толли обычно ходила в твидовой юбке и мягком вязаном джемпере. Очень хорошего качества, да. Но назвать её наряд особенно модным…

– Она теперь одевается скромно, потому что ждёт маленького? – спросила Молли.

Филлис удивлённо обернулась к ней:

– Ты не знаешь? Хотя да… Откуда тебе знать. – Она прямо вся просияла от мысли, что у неё появилась возможность рассказать что-то такое, что знает она, а другие не знают. Молли подумала, что Филлис наверняка та ещё сплетница. – Её муж…

– Питер, – кивнула Молли. – Он сейчас в армии. В тренировочном лагере.

– Нет. – Филлис сумела изобразить скорбь и при этом не потерять самодовольного выражения лица. – Он был в тренировочном лагере, но погиб. Его сбила машина. Вот прямо насмерть.

– Но миссис Толли… то есть тётя Люси… она говорила, он скоро вернётся.

Филлис склонилась к её уху и прошептала с нажимом:

– Мне иногда кажется, она сама верит, что он вернётся. Я её очень люблю, но у неё явно что-то с головой. – Она взмахнула рукой, которую так и держала в раковине с посудой, и вода выплеснулась на пол. – Всё от потрясения, точно тебе говорю. Но ты не подумай, она не опасна, – быстро добавила Филлис. – Совсем не опасна. Она просто…

– …горюет?

– Да.

– Поэтому к ней и не поселили эвакуированных детей? Думали, она не справится? Не сможет о них заботиться так, как надо? – Молли взглянула на Роуз и увидела, что та тоже встревожена. Неужели им всё же придётся уйти?! Уйти из этого тёплого красивого дома, где у Молли и Роуз есть отдельная спальня с полосатыми обоями и занавесками в цветочек – и из той же ткани миссис Толли шьёт платье для Роуз. Можно было сразу сообразить, что всё как-то уж слишком хорошо складывается. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумала Молли, и на глаза ей навернулись горячие слёзы. От одной только мысли, что им снова придётся скитаться на холоде, под дождём, вечно грязными и голодными, ей стало плохо.

– Да, но они ошибались. Выше нос, милая. – Филлис улыбнулась. – С вашим приездом она прямо ожила. Вы её растормошили и отвлекли от печальных мыслей. Я не видела её такой бодрой с тех пор, как ей сообщили о гибели мужа. И вы с Роуз станете ей помогать, когда родится малыш. Вы уже большие девочки и вам можно доверить маленького.

Молли сморщила нос, но отвернулась, чтобы Филлис не заметила. Ей как-то не очень хотелось быть большой девочкой, которой можно доверить младенца. Но она понимала, что им с Джоном и Роуз сказочно повезло и они сделают всё, о чём их попросят. А как же иначе?

– Хотя вы уже совсем скоро пойдёте в школу, – продолжала Филлис. – Миссис Толли сказала, что уже в понедельник.

Молли вздохнула. Как бы сильно ни горевала миссис Толли, она исполнилась решимости позаботиться о своих маленьких квартирантах должным образом. Ещё вчера утром она переговорила с учительницей из местной школы и сообщила ей, что с понедельника у неё будет трое новых учеников. Молли немного побаивалась идти в новую школу, где нет Салли и Джин, и вообще никого из знакомых, кроме Джона и Роуз. Молли видела здание здешней школы – крошечное и совсем не похожее на её старую школу на Хенли-роуд. Директрису, которая записалась в Женский вспомогательный территориальный корпус, уже призвали на службу, и в школе осталась одна-единственная учительница.

Значит, теперь всем ребятам придётся заниматься вместе, без деления на классы, притом что школьников стало больше: ведь деревня приняла эвакуированных. Миссис Толли говорила, что ребят собирались разделить на две смены, утреннюю и дневную, чтобы мисс Кори было полегче справляться, но деревенские такого новшества не одобрили.

Роуз положила на стол кухонное полотенце и обняла Молли за талию. Она по-прежнему не говорила ни слова, но казалась гораздо счастливее – почти всегда. Хотя до сих пор временами впадала в задумчивость и грустила. Наверное, скучала по бабушке. Джон, похоже, скучал не так сильно. Но, как поняла Молли по его рассказам, Роуз с бабушкой были очень близки.

– Всё будет хорошо, – прошептала Молли, приобняв Роуз за плечи.

– Конечно, – бодро проговорила Филлис. – В школе вы быстро освоитесь. И моя сестра Пэмми за вами присмотрит.

Ради Роуз Молли старалась казаться уверенной и весёлой, но, если честно, она сомневалась, что Роуз так уж быстро освоится в школе. Она ещё очень маленькая. Впервые она оказалась в школе, когда они с Джоном жили у Кемпов, и там ей было плохо, потому что Нора и Эллен подговаривали всех ребят, чтобы те над ней издевались. Молли подозревала, что Роуз перестала говорить отчасти из-за того, что её обижали в школе. Зачем говорить, если тебя все шпыняют, обзывают и смеются над каждым твоим словом?

– Всё будет хорошо, – твёрдым голосом повторила Молли, обняв Роуз ещё крепче. – Может быть, тебе даже понравится в школе.

Утром в понедельник, когда они вошли в переполненный класс и Молли увидела море незнакомых лиц, она буквально похолодела от ужаса. А каково сейчас Роуз? Даже страшно представить! Молли невольно поморщилась. Роуз с такой силой сжимала её руку, что ей было больно.

– Гранты приехали к нам из Лондона, – сказала учительница, мисс Кори. Молли даже не сразу сообразила, что Гранты – это она сама, Роуз и Джон. Она ещё не привыкла к их вымышленной фамилии. Им надо было как-то назваться, и они назвались Грантами. Фамилия достаточно распространённая, а значит, совсем неприметная. Молли даже не знала настоящей фамилии Джона и Роуз, и они тоже не знали её настоящей фамилии. – Мы рады, что вы теперь учитесь в нашей школе, – продолжала тем временем мисс Кори. – Правда, места у нас маловато – эвакуация внесла свои коррективы. Но ничего, как-нибудь разместимся. Джон, ты садись с Майклом, а Молли и Роуз сядут с Пэмми.

Пэмми, младшая сестра Филлис, была просто вылитой Филлис, только в миниатюре. С точно такими же тёмными кудрявыми волосами и румяными розовыми щеками. Она помахала Молли и Роуз: мол, идите сюда, не смущайтесь. Им пришлось потесниться, чтобы поместиться втроём за партой, рассчитанной на двоих. Молли усадила Роуз посередине: та могла упасть, если бы села с краю.

– Сестра просила за вами присматривать, – прошептала Пэмми. – Кто из вас не говорит?

Молли кивнула на Роуз, которая сосредоточенно смотрела на школьную доску.

– Они с миссис Толли два сапога пара, скажи! – ухмыльнулась Пэмми. – Обе малость с приветом.

Молли почувствовала, что у неё похолодели ладони. При всём внешнем сходстве с сестрой Пэмми, кажется, не обладала лёгким и добродушным характером Филлис.

– Она не с приветом, – сердито прошептала Молли. – И миссис Толли тоже.

– Да ладно! Твоя сестра не разговаривает, а миссис Толли притворяется, что её муж ещё жив. Ходит на почту и возмущается, что от него долго нет писем. Она точно с приветом.

– Замолчи.

Молли тоже уставилась на доску, стараясь не разреветься от ярости и обиды. Но Пэмми от неё не отстала и весь урок нашёптывала ей всякие гадости, предварительно убедившись, что мисс Кори не смотрит в их сторону.

На перемене мисс Кори выгнала всех из класса, но Молли с Роуз так и остались сидеть за партой, тесно прижавшись друг к другу.

– Девочки, вы бы сходили на улицу, подышали свежим воздухом, – улыбнулась им учительница. – Ваш брат уже убежал, чуть ли не в первых рядах. Вы не робейте. Ребята у нас хорошие, и Пэмми не даст вас в обиду. Да, Пэмми?

Молли подняла голову и увидела Пэмми, стоящую в дверях с совершенно ангельским видом.

– Да, мисс Кори, – проворковала она, пряча ухмылку.

Молли почувствовала, как холодные пальчики Роуз стиснули её руку, и преисполнилась непреклонной решимости: Роуз никто не обидит, чего бы ей, Молли, это ни стоило. Если придётся драться – она будет драться. Молли никогда не дралась в старой школе, но видела, как дерутся другие девчонки: царапаются, пинаются и таскают друг друга за волосы. Наверное, не так уж и сложно. Теперь Роуз её сестрёнка, а старшие сёстры должны защищать младших.

– Не бойся, – шепнула она Роуз, когда они вышли на школьный двор следом за Пэмми. – Она тебе ничего не сделает. Пусть только попробует!

Пэмми, похоже, была королевой этой маленькой школы. Едва она вышла на улицу, все остальные девчонки как по команде тут же бросились к ней. Да, Пэмми оказалась чуть ли не самой старшей среди здешних учеников, но верховодила всеми совсем не поэтому. Она явно дала всем понять, кто есть кто в школе Марш-Энда. И не только своим, местным девчонкам, но и эвакуированным из города. Молли ещё не познакомилась с этими девочками, но слышала, как те отвечали на уроке, и по акценту сразу же поняла, что они из Лондона. Но даже они согласились, что Пэмми здесь главная.

– Так что… – Пэмми скрестила руки на груди и оглядела свою небольшую свиту, благоговейно внимающую каждому её слову. – …Что не так с твоей младшей сестрой? Почему она не разговаривает? Мисс Кори заставит её заговорить. Она этого так не оставит, уж будьте уверены.

– Роуз заговорит, когда будет готова, – сказала Молли, приобняв Роуз за плечи.

– Но почему она не разговаривает? – спросила одна из девчонок и покосилась на Пэмми, словно чтобы убедиться, что ей можно было подать голос.

Молли на секунду замялась. Она знала, что так и будет. Буквально сегодня утром, перед тем как вставать в школу, она лежала в постели и размышляла, что делать, когда начнутся расспросы. Роуз ещё не проснулась и тихонько посапывала у неё под боком. За недели скитаний малышка привыкла спать в обнимку с Молли, и, хотя теперь у неё появилась собственная кроватка, которая очень ей нравилась, она всё равно приходила спать к Молли. За всё утро Молли так и не придумала ничего умного. Предполагалось, что они с Джоном и Роуз приехали в Марш-Энд прямиком из Лондона. Миссис Толли они объяснили, что Роуз молчит потому, что горюет о бабушке. То же самое она говорила и всем остальным – той же Филлис, которая даже и не старалась скрывать любопытство. В Марш-Энде все думали, что их бабушка – это тётя миссис Толли. История очень печальная, да. Но, как сказала Филлис, может, и к лучшему, что старушка успела уйти до того, как на них обрушатся все ужасы военного времени.

И хотя горе – причина серьёзная, расспросы оно не остановит. Детям обычно не свойственно так убиваться из-за смерти – пусть даже самой любимой бабушки. Но Молли не знала, что делать. В конце концов она решила не ломать голову, а просто чуть-чуть подождать. Может, всё уляжется само собой, интерес к ним потихоньку сойдёт на нет, все привыкнут к Роуз и оставят её в покое.

Но Пэмми явно не собиралась этого делать.

Молли огляделась в поисках Джона, но он с другими мальчишками отошёл в дальний конец двора и увлечённо рассматривал какую-то штуку, похожую на модель самолёта.

– У неё что-то не то с головой, – пробормотала одна из девчонок, и все уставились на Роуз. Молли так и не поняла – с жалостью или со страхом.

– Роуз иногда разговаривает, – возразила Молли.

– Ничего она не разговаривает! – Пэмми закатила глаза. – Сестра мне рассказывала. Она сказала, что ваша Роуз нема как могила.

Молли сердито нахмурилась. Но эти злые слова подали ей идею. Она вспомнила, как её напугали картонные гробы. Если тебя боятся, это лучше, чем если жалеют. Никто не любит быть жалким. А вот если бы Пэмми боялась её и Роуз… это было бы очень даже неплохо. Молли сжала руку Роуз, чтобы дать ей понять: всё хорошо и никто её не обидит.

– Она… она не разговаривает ни с кем в этом мире. Потому что она разговаривает с людьми из загробного мира.

На миг все притихли, а потом одна из младших девочек уточнила:

– В смысле с духами мёртвых?

Молли кивнула. Одна из их лондонских соседок устраивала спиритические сеансы и на них общалась с духами мёртвых. Мама такого не одобряла, но всегда улыбалась миссис Петри и здоровалась с ней при встрече, поскольку с соседями надо дружить. Молли втайне восхищалась миссис Петри. Она не раз наблюдала, как люди – в основном женщины – входят к ней в дом, предварительно оглядевшись по сторонам, словно не хотели, чтобы их кто-то увидел. Ей тоже хотелось попасть на сеанс, но миссис Петри брала по пять шиллингов с человека.

– Да, с духами мёртвых, – сказала Молли так тихо, что все невольно придвинулись ближе, чтобы расслышать её слова. – Роуз слышит их голоса. И может им отвечать.

– Это мёртвые отобрали у неё голос? – спросила младшая девочка, глядя на Роуз широко распахнутыми глазами.

– Не говори глупостей, Эйлин! – фыркнула Пэмми. – Она всё выдумывает, чтобы тебя напугать.

– Но Роуз действительно не разговаривает, Пэмми, – сказала ещё одна девочка.

– Потому что она ненормальная. Мёртвые здесь ни при чём!

Молли пожала плечами:

– Не хочешь – не верь. Но я тебя предупредила.

– И что это значит? – прищурилась Пэмми.

– Ничего не значит. Просто будь осторожнее, вот и всё. – Молли посмотрела на неё в упор, и, к её удивлению, Пэмми попятилась:

– Ты мне угрожаешь?

– Не угрожаю. – Молли вздохнула и обвела хмурым взглядом притихших девчонок. – Просто предупреждаю.

На обед они пришли домой сами, но после уроков миссис Толли встретила их у школы. Она не сказала, что собиралась за ними зайти, поэтому, увидев её с Берти на поводке прямо у школьных ворот, дети удивились. Она за нас беспокоилась, подумала Молли, и это было приятно. Всегда приятно, когда о тебе беспокоятся. Увидев ребят, Берти залаял. Миссис Толли рассмеялась и крикнула:

– Он соскучился!

– Что она тут забыла? – пробормотал Джон вполголоса. – Я хотел пойти в гости к Рою Меккано. Он меня пригласил.

– Теперь не получится, – так же тихо ответила ему Молли. – Это будет невежливо. Всё-таки она за нами пришла…

– Надеюсь, она не собирается приходить каждый день. Я уже чувствую себя дураком. Смотри, она машет.

Но Молли и Роуз уже побежали навстречу миссис Толли, и Роуз её обняла – осторожно, чтобы не надавить на живот. Молли присела на корточки и обняла Берти. Тот весь дрожал от восторга и тихонько повизгивал.

– Глупая ты животина, – пробормотал Джон и протянул Берти руку, чтобы тот её облизал. – Что ты делал без нас целый день?

– Ему не понравилось, когда вы снова ушли после обеда, – сказала миссис Толли, покачав головой. – Он ходил за мной по всему дому, такой несчастный и грустный, а когда я присела отдохнуть, улёгся у моих ног. Он не давал мне скучать. – Она улыбнулась ребятам. – Может, сходим все вместе к мистеру Эйткену? У него бакалейная лавка, и там есть конфеты…

При упоминании о конфетах Джон вмиг перестал хмуриться. Даже и без этой сладкой приманки ему всё равно было интересно посмотреть, что тут за магазины. На прошлой неделе, когда ребята проходили через деревню, они обошли стороной оживлённую главную улицу. Деревня Марш-Энд оказалась очень большой, намного больше всех остальных деревень, попадавшихся им на пути. Здесь были нормальные магазины, а не единственный крошечный магазинчик, где продавалось всё сразу, – и даже маленький полицейский участок.

– Пришли за вкусненьким, да? – Мистер Эйткен, бакалейщик, улыбнулся ребятам сквозь густые серо-бурые усы, напоминающие дохлую мышь, которую он зачем-то приклеил себе под нос. Молли старалась на них не смотреть, чтобы не захихикать. – Не забудьте их зарегистрировать, миссис Толли. Чтобы получить карточки на продовольствие. Говорят, что уже со дня на день начнут нормировать продукты. Сначала бекон и сливочное масло, а что дальше, вообще непонятно. Вы у меня зарегистрированы, разумеется, но ваших племянников в моих списках нет.

– Ой, и правда… – проговорила миссис Толли. – У меня совсем вылетело из головы, мистер Эйткен. Карточки на продовольствие. Ну конечно.

– У нас нет карточек на продовольствие, – прошептал Джон, когда они вышли из магазина. – Мистер Кемп заполнял бланки. Приходила какая-то женщина и отдала все документы ему. Наверное, он получил наши карточки. И что теперь делать?

– Какие бланки? Какие карточки? – с тревогой спросила Молли.

– Спокойно, ребята, – сказала миссис Толли, хотя было заметно, что ей самой как-то не очень спокойно. Роуз перестала радостно прыгать на одной ножке и с беспокойством взглянула на миссис Толли. – Ох, как же я не подумала раньше… Бланки учёта, Молли. Для государственного реестра! Двадцать девятого сентября проводили перепись. Сотрудники распределительной службы обходили дома и считали всех жителей, чтобы выдать всем карточки на продовольствие, когда начнётся нормирование продуктов. Это такие специальные книжки с отрывными талончиками… я сама толком не поняла. Там какая-то сложная система. – Она задумчиво посмотрела на всех троих. – У вас есть карточки регистрации? Похоже, нет… Получается, вы так долго скитались совсем одни? Я… я думала, что всего несколько дней… О боже. – Она на секунду зажала ладонью рот, а потом улыбнулась нарочито бодро. – Просто изжога. Малыш опять хулиганит, мелкий негодник.

– Теперь нас найдут? – угрюмо проговорил Джон.

– Нет. – Миссис Толли решительно покачала головой. – Никто вас не найдёт. Да, всё это непросто, скрывать не стану. Но завтра утром, пока вы будете в школе, я съезжу в Тадворт, в Продовольственное управление. Скажу, что вы эвакуированные, а ваша мама сильно болела и что-то напутала, когда вас собирала, поэтому у вас с собой не оказалось карточек регистрации. Думаю, они подскажут, что делать и где получить эти карточки. Мне уже даже неловко перед моей воображаемой кузиной Энид – сколько всего я о ней наговорила.

В ту ночь Роуз снова забралась к Молли в постель. Молли уже засыпала, но сразу проснулась. Ноги у Роуз были холодные как ледышки.

– Не клади на меня ноги! Нет, правда, Роуз… не надо. – Молли поёжилась и поплотнее закуталась в одеяло. После того разговора с Пэмми и остальными на школьном дворе у Молли с Роуз впервые появилась возможность поговорить наедине. Рядом всегда кто-то был – то миссис Толли, то Джон. Молли не стала рассказывать Джону о своей выдумке с голосами мёртвых, хотя, наверное, придётся. Но она совершенно не представляла, как он к этому отнесётся, и решила чуть-чуть подождать и проверить, сработает ли её план.

– Ты поняла, что я сказала Пэмми? – прошептала Молли на ухо Роуз.

От Роуз пахло гигиенической пудрой тёти Люси.

Разумеется, Роуз ничего не ответила. Но она прекрасно умела выражать свои чувства и настроения без всяких слов. Она ещё теснее прижалась к Молли, положив холодную ножку ей на ногу, и тихонько хихикнула.

– Ты не против? Я подумала, что надо их напугать, чтобы они перестали тебя дразнить. Но теперь уже и не знаю… Может, я сделала только хуже.

Сейчас, когда Молли лежала, глядя в темноту, эта выдумка показалась ей не такой уж и хорошей. Наоборот, жутковатой и даже опасной. Молли помнила лица женщин, выходивших от миссис Петри: очень бледные, все в слезах. Хотя иногда даже воодушевлённые.

Молли не знала, что получится из её затеи.

Как бы не пришлось пожалеть.

Глава одиннадцатая

Слухи о Роуз дошли до Джона уже через пару дней. Молли так ничего ему и не сказала: она боялась, что он разозлится, и всё откладывала разговор. Но он всё узнал сам и по дороге домой из школы, когда они остались втроём, сердито спросил:

– Что ты наговорила этим девчонкам? Роб спросил, видел ли я хоть кого-то из призраков, с которыми общается моя младшая сестра. Спросил на полном серьёзе! Он сказал, что однажды сам видел призрака на чердаке в доме у бабушки. Я вообще понятия не имел, о чём он говорит.

Молли резко развернулась и со всей силы толкнула Джона:

– Надо было хоть что-то сделать! Пэмми начала над ней издеваться с самого первого дня! Ты, конечно, не в курсе. Потому что тебе интереснее с мальчишками, чем с сестрой. И что, по-твоему, мне просто стоять и смотреть, как эта жуткая Пэмми обижает Роуз?!

– Эй, ты чего? – возмутился Джон, но как-то вяло. – Сказала бы мне. Я бы помог.

– Я бы сказала, если бы ты не умчался куда-то с Робом, Майклом и Аланом. С ними тебе интереснее, да, – с горечью проговорила Молли. – Вы там строите планы, как изловить немецкого шпиона. Ты даже и думать забыл о Роуз, и мне пришлось разбираться самой. Зато теперь её никто не донимает. И меня тоже, – добавила она, чуть подумав.

Чистая правда. Теперь у Роуз был не только плюшевый котик Сэмюэл, но и крошечная фарфоровая куколка. Её принесла в школу Эйлин, на следующий день после того разговора о духах, и вложила в руку Роуз перед первым уроком. Куколка очень красивая, в платье из кусочка кремового кружева, с нарисованными на ногах белыми носочками и чёрными туфельками. Краска на туфельках ещё блестела. Куколка была совсем новой.

– Она может попросить духов, чтобы те оберегали моего брата? – очень серьёзно спросила Эйлин у Молли. – Он ушёл служить юнгой во флоте.

– Я… я не знаю, получится или нет. Она никогда ни о чём не просила, – пробормотала Молли. Ей не хотелось подавать Эйлин надежду. Эйлин была доброй и не лебезила перед Пэмми, как почти все остальные девчонки.

– Я понимаю. Но она может хотя бы попробовать? Роуз, пожалуйста…

Роуз убрала куклу в карман, улыбнулась Эйлин и кивнула.

И это оказался только первый подарок. Мойра принесла Роуз крошечный букетик морозника, чтобы она попросила духов вылечить её больную тётю. Аннабель отдала Роуз целый пакетик мятных леденцов, попросив, чтобы духи позаботились о её двоюродной сестре, которая сейчас лежит в больнице.

Никто почему-то не сообразил, что Роуз не сможет им передать, что именно сказали духи. Но даже Пэмми притихла и соблюдала перемирие. Они по-прежнему сидели за одной партой, но теперь Пэмми старалась держаться от них подальше и отодвигалась на самый краешек скамейки, чтобы случайно не прикоснуться к Роуз даже краем юбки. Глядя на это, Молли с трудом сдерживала улыбку.

Пэмми оказалась права: мисс Кори и вправду пыталась заставить Роуз заговорить. Но все её методы не давали никаких результатов. Однажды она оставила Роуз после уроков и попыталась подкупить её ирисками: девочка получит ириску, если попросит. Когда Молли, уставшая ждать в гардеробе, ворвалась в класс и сказала мисс Кори, что им надо домой, та как будто смутилась, словно сама поняла, что делает что-то не то.

– Никто не знает, почему Роуз не говорит, – сказала ей Молли, пытаясь вести себя вежливо, хотя внутри у неё всё кипело от злости.

– Я уверена, что она сможет заговорить, если как следует постарается, – пробормотала мисс Кори и снова смутилась.

– Мне кажется, тёте Люси не понравится, если вы будете её подгонять.

Если методы мисс Кори всё же дадут результат и Роуз заговорит, то девчонки сразу поймут, что Молли с Роуз им врали. Даже страшно представить, что тогда начнётся! Неужели теперь Роуз придётся всё время молчать?

Тревожные мысли донимали Молли несколько дней. Она плохо спала по ночам, просыпалась ещё до рассвета и не могла заснуть снова. Если обман раскроется, их ждёт катастрофа. Но как всё прекратить, Молли не знала. Пэмми опять начала задавать неудобные вопросы – может, у неё есть нюх на страх? – размышляла Молли, глядя в окно. Смотреть там было особенно не на что. Сейчас, в ноябре, в пять утра за окном была лишь темнота. Но Молли решила, что лучше уж сесть у окна, чем, мучась бессонницей, лежать рядом с Роуз, безмятежно сопящей во сне, и бороться с желанием её ущипнуть.

Проблема в том, размышляла она, что Пэмми по сути права: они никак не докажут, что Роуз общается с духами мёртвых. Потому что она, разумеется, не общается ни с какими духами. Молли поплотнее закуталась в шаль, накинутую поверх ночной рубашки – дело шло к зиме, по ночам становилось всё холоднее, – и уныло уставилась на дорогу. Глаза уже привыкли к темноте. А вдруг она увидит лисичку? Хорошо, что не волка. Молли сморщила нос, вспомнив, как Джон смеялся над ней, когда она призналась, что боится волков. Откуда ей было знать, что в Англии уже сотни лет нет волков? И вообще, что смешного, если человек чего-то не знает?

Она чуть не уснула прямо на подоконнике, но тут снаружи что-то зашуршало. Молли вздрогнула и открыла глаза. Это была не лисица – и не волк, – а какая-то белая фигура, направляющаяся прямо к дому. Смутная, бледная, призрачная фигура… И она приближалась!

За последние пару недель Молли сама сочинила немало историй о призраках. Джон ей помогал. Поначалу он злился на Молли, но потом понял, что её план отлично сработал: Роуз никто не обижал. Выдумывать всякие ужасы Джону удавалось на ура, и их с Молли истории с каждым днём становились всё более жуткими. Молли даже самой становилось страшновато, хотя она знала, что это всё выдумки. Но это был восхитительный, волнующий страх, и ей нравилась наблюдать, как девочки слушают её истории. Слушают очень внимательно, вцепившись друг другу в руки, тихонько ойкая и восхищённо поглядывая на Роуз, которая якобы и рассказала все эти истории Молли.

Ещё после первой истории – о маленькой девочке, утонувшей в колодце и бродившей потом по деревне в виде промокшего призрака – Мэвис спросила у Молли, как Роуз сумела всё это ей рассказать, если она не разговаривает. Молли застыла с открытым ртом. К счастью, пока она пыталась сообразить, как бы получше ответить, Эйлин обернулась к Мэвис и велела не задавать глупых вопросов:

– Они же сёстры! Конечно, Роуз ей рассказывает! Она с тобой разговаривает в сновидениях, да, Молли?

Молли медленно кивнула:

– Только это не сновидения, а как бы сны наяву. Роуз смотрит мне прямо в глаза, и я сразу всё понимаю.

Девочки закивали, картинно вздрагивая, и попросили Мэвис заткнуться. Больше этот вопрос никто не задавал.

И теперь, когда Молли увидела белую фигуру, плывущую сквозь темноту, ей вспомнилась та утонувшая девочка из самой первой выдумки. Фигура уже приближалась к калитке дома тёти Люси. Молли хотелось спрятаться под одеялом, но не могла сдвинуться с места и отойти от окна. А вдруг призрак пришёл за ней, потому что она соврала! Пришёл за ней и за Роуз!

Молли с такой силой вцепилась в край подоконника, что ей показалось, будто пальцы вонзаются в дерево, оставляя глубокие ямки. Наверное, надо разбудить Роуз и бежать? Ноги словно налились свинцом, всё тело сковал ледяной холод.

А потом призрачная фигура обо что-то споткнулась на неровной дороге и чертыхнулась.

Наваждение тут же рассеялось. Молли увидела, что это не призрак, а просто мальчишка: Альф, помощник пекаря. Он жил вдвоём с мамой в крошечном домике в дальнем конце той же улицы, где стоял дом тёти Люси. Он сегодня работал в ночную смену и теперь возвращался домой, весь в муке и поэтому белый. А чтобы не мёрзнуть по дороге, он набросил на плечи старый мешок из-под муки. Тоже весь белый.

Молли зажала ладонью рот, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Если она рассмеётся в голос, то разбудит Роуз. Но сдерживаться было трудно, от усилий даже разболелся живот.

Теперь Молли знала, как заткнуть эту противную Пэмми раз и навсегда.

Надо ей показать настоящего призрака!

– Нам всем влетит, точно влетит, – взволнованно запричитала Мэвис. – А вдруг моя мама проснётся? Я прямо чувствую, что проснётся. Или сёстры наябедничают, когда мы снова поссоримся. Точно вам говорю. Нам так влетит…

– Хватит ныть, Мэвис! – шикнула на неё Пэмми. – Ты живёшь в двух шагах от кладбища. Тебе до дома идти полминуты. Если мама станет тебя искать, скажешь, что ты была во дворе, в туалете. Съела что-то не то, и тебе вдруг приспичило. Всё равно мы уже скоро пойдём по домам. Ничего тебе не будет.

– Пэмми! – Эйлин подняла повыше свечной фонарь, чтобы как следует на неё посмотреть. – Не надо так говорить. Прояви уважение!

– Мы уже проявили неуважение, когда заявились на кладбище посреди ночи! Мы сидим на чьей-то могиле! – Пэмми обернулась через плечо и указала глазами на расколотую каменную плиту, на обломках которой они все сидели. Это было совсем-совсем старое надгробие. Настолько старое, что надпись, выбитая в камне, почти полностью стёрлась и лишь в одном месте ещё угадывались смутные очертания какой-то птицы. Кажется, голубя.

– Ты что, боишься? – спросила Молли. – Тебя никто силой не держит, можешь идти домой. Но мы собрались только ради тебя. Это ты вечно твердишь, что мы с Роуз всё выдумываем.

Роуз ещё крепче прижала к себе Берти и кивнула Пэмми.

– Чего мне бояться, если ничего не будет! – фыркнула Пэмми. – Ты снова станешь рассказывать свои страшилки, пока нам не привидится призрак. Или откуда-то выскочит ваш братец в белой простыне – как будто мы такие тупые, что поведёмся на этот бред. – Но её голос звучал как-то не очень уверенно, и Молли подумала, что Пэмми всё-таки боится, ещё как боится. Просто не хочет показывать.

Ночью на кладбище и правда было жутковато. Шелест деревьев на ветру походил на чей-то невнятный шёпот. Пятна густой темноты за высокими надгробиями рядом с церковным крыльцом как будто дрожали и постоянно меняли форму. Молли знала, что это просто меняется освещение, когда на луну наплывают тучи, но ей всё равно было не по себе.

– Роуз, тут кто-то есть? – спросила она торжественно-мрачным голосом.

Роуз кивнула, отпустила Берти и помахала рукой, обернувшись к надгробному камню у них за спиной. Все девчонки испуганно вздрогнули и тоже обернулись туда.

– Ты хочешь сказать… этот дух… Мы сидим на его могиле? – прошептала Эйлин, широко распахнув глаза. – Ой, Роуз! Он… он прошёл прямо сквозь нас?

Роуз подняла обе руки и покачала головой.

– Она не знает, – быстро проговорила Молли. – У духов свои пути. Роуз говорит, этот дух очень старый и покоится в мире. Ему от нас ничего не нужно. Но он отведёт нас к кому-то, кто давно ждёт. Пойдёмте за Роуз. Она его видит.

– Куда отведёт? – нахмурилась Пэмми, когда Молли с Роуз поднялись и Роуз медленно пошла в темноту по тропинке между надгробиями, вытянув руки перед собой. – Я тебе говорю, Молли Грант, если это ваш брат в простыне…

– Пэмми, заткнись, – прошептала Мэвис. – Просто заткнись.

– Не смей так со мной разговаривать…

– Заткнись и смотри!

Пэмми обернулась в ту сторону, куда указывала Мэвис, и застыла с открытым ртом. В воздухе над землёй, на фоне тёмной кладбищенской стены, плыла бледная тонкая фигура в развевающихся на ветру лохмотьях. Фигура дёргалась и дрожала, но самое главное – она светилась!

Это уж точно был не Джон Грант в простыне. Берти, почувствовав страх девчонок, припал к земле и глухо зарычал.

– Пэмми… – Молли обернулась к ней, изображая испуг. – Ты её знаешь?

– Что? – сдавленно пискнула Пэмми.

– Ты её знаешь? Роуз говорит, это дух женщины и она спрашивает о тебе.

– Нет, не может быть!

– Да, Пэмми, честное слово. Она говорит, что ты маленькая Памела. И она тебя знает. – Призрачная фигура заметалась из стороны в сторону, словно впадая в отчаяние. – Кажется, она хочет, чтобы ты подошла. – Молли протянула Пэмми руку.

– Пэмми, это же ваш семейный участок… там, у стены, – прошептала Мэвис. – Я видела, как вы с мамой клали туда фиалки. Там похоронена твоя прабабушка.

– Нет, нет, нет… – Пэмми попятилась.

– Да, сразу видно, что это женщина, – сказала Молли, окинув призрака профессиональным оценивающим взглядом. – У неё длинное платье. Роуз, она ещё что-нибудь говорит?

– Что… что ей нужно? – заикаясь, выдавила Пэмми.

Молли вопросительно посмотрела на Роуз и кивнула:

– Она просто хочет тебя обнять, Пэмми. Она говорит, что ей так и не довелось подержать тебя на руках.

Пэмми развернулась и бросилась бежать со всех ног. Эйлин с Мэвис, рыдая от страха, умчались следом за ней.

Молли и Роуз остались одни. Молли подняла фонарь, и чуть погодя из-за тисового дерева, росшего у самой стены, вышел Джон. Он забирался на это дерево, чтобы закрепить на стене проволоку, по которой скользил призрак.

– У нас получилось! – Джон подбежал к Молли и на долю секунду приобнял её за плечи. Впервые за всё время их знакомства. Раньше он никогда так не делал. – Скользило, конечно, отлично. Но всё равно удивительно, что они поверили.

– Я сама чуть не поверила, хотя знала, что это просто специальная краска для затемнения, – сказала Молли, тряхнув головой. – Смотрелось жутко. Как будто всё было на самом деле.

– Нам повезло, что их участок не в центре кладбища, – сказал Джон и полез обратно на дерево, чтобы снять проволоку. – Вряд ли бы всё получилось настолько реально, если бы нам пришлось трясти «духа» на длинной палке или даже не знаю на чём. А почему Пэмми так испугалась, когда ты сказала, что призрак хочет её обнять?

Молли улыбнулась:

– Филлис рассказывала, что у них в семье все живут долго, до самой глубокой старости. Их прабабушка умерла в тот же день, когда родилась Пэмми. Ей так и не удалось подержать младшую правнучку на руках, и это правда грустно.

Джон отцепил второй конец горизонтально натянутой проволоки, и тюк светящихся тряпок с глухим стуком упал на землю, прямо под ноги Молли и Роуз.

– Пора возвращаться. Нас и так не было дома полночи, а нам ещё надо похоронить эту простыню.

– Похоронить? – Молли удивлённо уставилась на него. – Зачем её хоронить? Это же не прабабушка Пэмми.

– Похоронить – в смысле где-нибудь закопать. Филлис завтра придёт убираться. Хочешь, чтобы она её нашла? Филлис не дурочка, Молли. Если Пэмми расскажет кому-то, что видела призрака ночью на кладбище, Филлис быстро смекнёт, что к чему. – Джон лихо спрыгнул с дерева и чуть покачнулся, когда приземлился. Его нога ещё не зажила до конца, но он заявил, что тоже хочет участвовать в спектакле с призраком: с тех самых пор, как Молли выговорила ему, что он занят своими делами и не заступается за сестру, он чувствовал себя виноватым.

– Мне кажется, Пэмми не станет болтать, – возразила Молли. – Ей будет стыдно, что она испугалась и убежала.

– Пэмми, может, и не станет. Но есть ещё Эйлин и Мэвис. Вот увидишь, уже завтра к обеду об этом будет знать вся деревня.

Глава двенадцатая

– Никогда бы не подумал, что мне надоест снег, – сказал Джон.

В Лондоне снег был совсем не такой. Он почти сразу становился грязным, особенно на дорогах, где машины мгновенно превращали его в бурую кашу. И он никогда не лежал так долго. За два месяца все налепили столько снеговиков и настроили столько снежных крепостей, что дальше уже некуда. Игры в снежки больше не веселили, особенно после того, как Мартин Эгам закатал в снежок камень и разбил Рою бровь. Крови было так много, что она пролилась даже на землю и красная ямка оставалась в снегу ещё несколько дней, до следующего снегопада.

В конце января поднялась снежная буря: настоящий буран, оборвавший телеграфные провода, и деревня осталась без связи. Живот миссис Толли становился всё больше и больше. Молли пугали высокие сугробы, завалившие весь Марш-Энд. Выходишь во двор – и проваливаешься в снег по пояс. По их улице на окраине деревни можно было передвигаться только на санях или пешком. Молли боялась, что если вдруг у миссис Толли начнутся роды, никто не пробьётся к их дому сквозь снеговые завалы и не сможет помочь.

Теперь Молли, Джону и Роуз приходилось больше работать по дому, чтобы помогать миссис Толли с уборкой и с приготовлением еды. С едой стало сложнее. Нормирование продуктов всё-таки началось. Пока ограничение коснулось только сливочного масла, бекона и ветчины, как и говорил мистер Эйткен, но нормы были такими скудными, что масло на бутерброды мазали буквально по крошечному кусочку на кончике ножа, а ветчину нарезали тонюсенькими прозрачными пластинами – больше для запаха, чем для вкуса. Теперь у всех троих ребят были и карточки регистрации, и книжки с талончиками на продукты питания. Миссис Толли сумела выправить все необходимые документы, хотя вернулась из Продовольственного управления очень уставшая и очень злая: ей пришлось полдня простоять в очереди, затем её отправили в какую-то другую контору, куда надо было ехать на автобусе. Там она отстояла ещё одну очередь, и в итоге сказали, что в управлении ей дали не те бланки.

Но всё решилось, и теперь у ребят был свой дом с официальным адресом регистрации – адресом миссис Толли, – аккуратно записанным на картонных карточках светло-жёлтого цвета.

Не считая нормирования продуктов, в Марш-Энде война совершенно не ощущалась. Всё как будто застопорилось из-за морозов и густых снегопадов – так казалось Молли. Даже школу в деревне временно закрыли, потому что маленькой печки не хватало, чтобы как следует протопить класс.

Тётя Люси собрала по дому все свои старые книжки и отдала их ребятам. И у них были игры: «Змейки-лесенки» – рождественский подарок для Молли, и набор оловянных солдатиков – для Джона. В наборе были не только солдатики, но и круглый пулемётный бункер, как на линия Мажино, и зенитная противоаэропланная пушка. Тётя Люси выписала эти подарки из Лондона, а подарок для Роуз сделала сама: кукольный домик из ящика от апельсинов, украшенный кусочками ярких тканей и обставленный крошечной мебелью из спичечных коробков. Роуз играла с ним целыми днями, бесконечно «водя» плюшевого котёнка и куколку из комнаты в комнату.

«Змейки-лесенки» – замечательная игра, уныло размышляла Молли. Когда тебе есть с кем играть. Джон с утра до ночи носится по окрестным лесам вместе с Роем и другими мальчишками, выслеживая немецких парашютистов. Сегодня он снова взял с собой Берти в качестве ищейки. Молли ему говорила, что Берти тоже надоел снег, но Джон всё-таки настоял на своём. Молли не сомневалась: обратно он понесёт Берти на руках. От Роуз тоже не было толку – она хотела играть только со своим кукольным домиком.

Дня три назад Молли, преодолев высоченные сугробы, кое-как добралась до дома Эйлин живущей на другом конце деревни. Но оказалось, что Эйлин сильно простудилась и гулять не выйдет. После этого Молли отчаялась и решила вообще не выходить из дома. Она слонялась по комнатам, изнывая от скуки и от нехватки общения со сверстниками – или с кем-нибудь более-менее близким по возрасту, – и вдруг вспомнила о ярлычке с адресом Викки, по-прежнему спрятанном под подкладкой её чемоданчика. Она обещала Викки написать, но совершенно об этом забыла.

Дорогая Викки,

ты меня помнишь? Мы познакомились в поезде, когда ваша школа ехала в эвакуацию. Вы с сестрой и подружками помогали мне прятать Берти, моего пёсика.

Я сошла с поезда, честно сказать, даже не знаю, на какой станции. Название было замазано краской. Сейчас мы с Берти живём у одной доброй женщины. Я называю её тётей Люси, хотя она мне не тётя. Не настоящая тётя. С нами живут ещё двое ребят, тоже сбежавших из дома. Но не из-за собаки. Они поехали в эвакуацию, и люди, к которым их поселили, сильно их обижали.

Нравится ли тебе дом, где теперь ваша школа? Нашла ли ты потайной ход? Помирилась ли Сара с Гвен, или та, другая, девочка (я забыла, как её зовут) рассорила их навсегда?

Напиши мне, пожалуйста. Тут у нас всё засыпано снегом и мы умираем от скуки.

С любовью,

Молли

Молли сомневалась, стоит ли отправлять это письмо. Если она хочет, чтобы Викки ответила, надо указать свой здешний адрес. А что, если Викки расскажет мисс Рейнольдс, где сейчас живёт Молли? Вряд ли, конечно. Хотя кто знает… Они с Викки общались всего два часа, и она не так хорошо знакома с Викки, чтобы быть в чём-то уверенной. Но Молли обещала ей написать – и периодически вспоминала о своём обещании. Пока они с Берти скитались, она, конечно же, не могла написать. Но теперь у неё уже нет оправдания.

Молли вдруг поняла, что ей хочется отправить письмо. Хочется ощутить свою связь с большим миром за пределами заснеженного Марш-Энда. В последнее время она всё чаще и чаще задумывалась о маме и Стелле. Скучают ли они без неё? Ищут ли её до сих пор? Что они пережили, когда она исчезла? Молли по-прежнему была уверена: что она правильно сделала, что сбежала – но было бы хорошо, если бы ей вообще не пришлось убегать! Она видела, как Роуз скучает по бабушке, как миссис Толли горюет о погибшем муже. Мама и Стелла не знают, где сейчас Молли – они даже не знают, жива ли она. Можно представить, что с ними творится! И всё из-за неё.

Она не могла написать маме. Даже если она не укажет обратный адрес, конверт всё равно пометят штемпелем здешнего почтового отделения. Мама покажет конверт полиции (возможно – от этой мысли у Молли внутри всё сжалось, – полиция до сих пор её ищет), и они будут знать, где начать поиск. Единственный способ не выдать себя – отправить письмо не отсюда, а откуда-нибудь ещё. Но в ближайшее время она никуда не поедет, сейчас никто никуда не ездит. Из-за снежных завалов даже письма приходят с большим опозданием. Филлис говорила, что поезда стали задерживаться на несколько дней, вот насколько всё плохо.

Молли рассеянно скользнула взглядом по письму к Викки и вдруг улыбнулась. Ну конечно! Викки может отправить её письмо. Тогда на нём будет штемпель какой-то деревни в Норфолке. Молли не знала точного расстояния до Норфолка, но, наверное, он достаточно далеко от Марш-Энда, который находится в Эссексе. На географии мисс Кори показывала ребятам карту Англии, и Молли запомнила, что между Эссексом и Норфолком есть ещё целый Саффолк.

Она опять взяла ручку и дописала постскриптум:

P.S. Викки, можно тебя попросить отправить вложенное письмо моей маме и сестре? Я просто хочу, чтобы они знали, что у меня всё хорошо. Марка там уже есть, надо просто бросить конверт в почтовый ящик. Только, пожалуйста, я тебя очень прошу: не говори им мой адрес! Не говори никому. Спрячь это письмо где-нибудь в потайном ходе, если ты всё-таки его нашла. С любовью, Молли

Она взяла ещё один лист из шкатулки, где тётя Люси хранила конверты и писчую бумагу, положила его перед собой и надолго задумалась. Сколько месяцев она не видела маму и Стеллу? Молли посчитала на пальцах – и ужаснулась. Почти пять месяцев! Неужели так долго?!

Они, наверное, думают, что её уже нет в живых.

Кусая губы от горечи и тоски, Молли принялась за письмо:

Дорогие мама и Стелла,

пожалуйста, не волнуйтесь. Я слышала, как вы говорили, что Берти и Тома надо усыпить, и решила сбежать вместе с Берти. Тома я тоже взяла с собой, но по дороге он выскочил из корзинки и убежал. Я надеюсь, он благополучно добрался до дома, и надеюсь, что он всё ещё с вами.

У меня всё хорошо, я живу у одной очень доброй, хорошей женщины. У неё скоро родится малыш, но её муж погиб, она осталась совсем одна, и нужно, чтобы кто-нибудь ей помогал.

Стелла, если ты уже вступила в Женский вспомогательный корпус, я надеюсь, тебе там нравится.

Извините, что я заставила вас волноваться.

С любовью, Молли

Молли перечитала письмо и сама поняла, что получилось плохо. Мисс Кори назвала бы такое письмо негодящим. Оно вышло дёрганым, сумбурным и каким-то нелепым. Впрочем, именно так Молли себя и чувствовала. Но мама со Стеллой хотя бы будут знать, что она жива и здорова.

Молли заклеила конверт, написала адрес и наклеила марку – они тоже лежали в шкатулке для письменных принадлежностей. В комнату медленно вошла тётя Люси, кутаясь сразу в несколько шалей.

– Ничего, что я взяла две марки? – спросила Молли. – Я могу за них заплатить. У меня ещё осталось шесть пенсов.

Всё остальное она потратила на конфеты: подарки на Рождество.

– Пишешь маме? – спросила тётя Люси, тяжело опираясь о спинку стула. Виду неё был растерянный и какой-то больной. – Я… я подумала… Ты хочешь, чтобы она приехала и забрала тебя домой?

– Нет! – Молли так яростно замотала головой, что волосы хлестнули её по щекам. – Конечно нет! Я же не знаю… может, она до сих пор хочет усыпить Берти. Но я не видела маму и сестру целых пять месяцев, тётя Люси. Я подумала, что надо им написать. Чтобы они знали, что я… – Молли умолкла на полуслове. Ей не хотелось говорить с тётей Люси о жизни и смерти. Тем более сейчас, когда та еле стоит, опираясь о стул. Молли взяла со стола конверт. – Я написала Викки. Мы с ней познакомились в поезде, и она отдала мне ярлычок с её адресом. Внутри – письмо маме. Если Викки опустит его в ящик там, у себя в Норфолке, то на нём будет норфолкский штемпель. И никто не узнает, где я, да?

– Да. Очень умно придумано, Молли. – Тётя Люси тяжело опустилась на стул и вздохнула. – Знаешь, я только теперь поняла, как сильно буду без вас скучать, когда вы вернётесь домой. Конечно, я всегда знала, что когда-нибудь вы вернётесь домой, – быстро добавила она. – Ты правильно сделала, Молли, что написала маме. – Она положила руку себе на живот. Тётя Люси так сильно мёрзла, что даже дома ходила в перчатках. – Она, наверное, с ума сходит от беспокойства.

– Да, наверное, – смущённо пробормотала Молли. – Но вы же знаете, почему мне пришлось убежать.

– Да-да…

– Домой я не вернусь. – Молли упрямо cдвинула брови. – То есть, конечно, когда-нибудь точно вернусь. Но пока не закончится эта война, мне нельзя везти Берти домой.

Тётя Люси вздохнула:

– Мне кажется, ты тут пробудешь ещё очень долго, Молли. – Она посмотрела на снег за окном и зябко поёжилась.

Ответа от Викки не было так долго, что Молли уже отчаялась его получить и, возвращаясь домой из школы, больше не спрашивала у тёти Люси, нет ли ей писем. К концу февраля снег ещё не сошёл до конца, но завалившие деревню огромные сугробы растаяли, и ручеёк, протекающий вдоль улицы, где стоял дом тёти Люси, превратился в бурную речку, полную кусков сероватого льда. В марте на берегах ручейка расцвели примулы, а потом и фиалки. Снега на полях почти не осталось, и фермеры начали выпускать овец на пастбища.

В феврале с фронта пришли хорошие новости: немецкий танкер «Альтмарк», на котором везли несколько сотен британских военнопленных, был атакован британскими эсминцами в территориальных водах Норвегии, и пленных освободили. На протяжении нескольких недель все ребята в Марш-Энде играли только в освобождение военнопленных, то и дело оглашая деревню радостными криками «Здесь флот!».

Молли с Джоном наперегонки мчались по улице – Джон тащил Роуз на закорках, спасая её от немцев, и по дороге чуть не уронил в ледяное море (в ручей), – и Молли вдруг резко остановилась, увидев, что тётя Люси стоит у калитки, привалившись к кирпичной стене. Стоит как-то странно, завалившись набок. С абсолютно белым лицом.

– Что случилось?! – Молли бросилась к ней. – Это маленький? Он уже…

Тётя Люси кивнула и на секунду закрыла глаза. Молли показалось, что она борется с чем-то у себя внутри, превозмогая жуткую боль. Наверное, ребёнок, готовый родиться, изо всех сил рвался наружу? Затем тётя Люси вздрогнула и вздохнула:

– Да, уже. Я пыталась позвонить акушерке, но телефон не работает. Сначала я растерялась, а потом вспомнила, что вы уже скоро вернётесь из школы. Срочно зовите миссис Моррис. Скажите ей, что ребёнок уже на подходе.

Джон поставил Роуз на землю, развернулся и побежал обратно в деревню. Молли осторожно обхватила тётю Люси за талию и с помощью Роуз, которая подталкивала её сзади, повела в дом.

В прихожей Молли остановилась, с сомнением глядя на крутую лестницу.

– Вы сможете подняться?

Тётя Люси застонала, но всё же шагнула к лестнице и взялась за перила. Утром, когда Молли и Роуз спускались к завтраку, они даже и не заметили, как очутились внизу, но теперь лестница как будто сделалась в сто раз длиннее и Молли казалось, что они поднимаются целую вечность. Когда Джон привёл акушерку, им до верха оставалось ещё четыре ступеньки. Все трое сидели на лестнице, привалившись к стене и пытаясь отдышаться. Бледное лицо тёти Люси блестело от пота.

Акушерка, миссис Моррис, деловито кивнула и принялась распоряжаться прямо с порога. Молли, Джону и Роуз было велено идти на кухню, заварить чай и не путаться под ногами.

– Мы и не путались, – сердито пробормотала Молли, с грохотом водружая чайник на газовую плиту. – Если бы не мы, кто бы привёл миссис Моррис? А что с телефоном? Опять рухнул столб?

Джон пожал плечами:

– Не знаю. Я не смотрел, просто бежал. Когда заварится чай, нам надо будет его отнести наверх?

– А ты сам как думаешь? Здесь, внизу, от него пользы мало.

– Тогда лучше ты отнеси. – Джон густо покраснел. – А то вдруг там… ну, ты понимаешь.

Молли усмехнулась, глядя на Джона. У него было такое смешное лицо…

– Ты можешь зажмуриться, приоткрыть дверь и передать чай через щёлку, – предложила она.

Они сделали несколько чашек чая для акушерки, а потом ещё несколько – для доктора Симпсона, который пришёл часа через три после миссис Моррис. К тому времени Джон почти перестал краснеть и смущаться при каждом упоминании о загадочных вещах, творящихся наверху. Он помог Молли приготовить рисовый пудинг. Это было единственное блюдо, которое Молли могла приготовить сама из тех продуктов, которые были в доме. Они с Джоном решили, что тёте Люси надо будет как следует подкрепиться, когда родится ребёнок. А бабушка Джона и Роуз всегда говорила, что рисовый пудинг очень питательный.

Сверху доносись самые разные звуки: тяжёлый топот и крики, от которых Роуз вздрагивала и испуганно съёживалась. Но ребят никто не звал, а подняться сами они побоялись. Хотя Роуз несколько раз подходила к подножию лестницы и подолгу стояла, напряжённо прислушиваясь.

– Для малыша всё готово, да? – спросил Джон и поморщился, когда сверху донёсся очередной приглушённый стон. – В смысле нам ничего делать не нужно?

Молли покачала головой:

– Всё приданое для него уже есть. Её мама с сестрой вяжут всякие детские вещи и шлют ей по почте. Ты сам видел, сколько наприходило посылок. И колыбелька готова, стоит в комнате тёти Люси.

Джон нахмурился:

– А если они соберутся сюда приехать? Её мама с сестрой?

Молли надолго задумалась:

– Может, и соберутся. Но её мама болеет, у неё сильный артрит. Она почти не выходит из дома. А у сестры тёти Люси трое детей, ей тоже не до поездок. Так что, думаю, всё обойдётся. В смысле они не приедут.

Джон продолжал хмуриться:

– Ну а если приедут? И Филлис или кто-то ещё из деревни начнёт их расспрашивать о нашей маме, кузине Энид из Лондона? Тогда нам конец.

Молли вздохнула:

– Да, я тоже об этом думала. Ну, мы могли бы сказать, что они всё перепутали и наша мама – двоюродная сестра дяди Питера, а не тёти Люси. Тётя Люси всё равно получается нашей тётей, раз она жена дяди, правильно? Да, она говорила «моя кузина» – но могла так называть и кузину мужа, просто чтобы не вдаваться в долгие пояснения. И она мне сказала, что родителей Питера уже давно нет в живых, а значит, никто ничего не узнает.

Молли вроде бы говорила вполне убедительно, но всё равно тёплая уютная кухня вдруг показалась уже не такой безопасной и защищённой, какой представлялась ещё пару секунд назад. У нас есть регистрационные карточки, уговаривала себя Молли. Нас все знают как Грантов и для всех мы и есть Гранты, пусть даже это обман. В последнее время она всё чаще и чаще задумывалась о том, что будет, когда закончится война – когда Молли Грант превратится обратно в Молли Мейсон и вернётся домой.

Она даже не знала, хочется ли ей вернуться.

Стелла наверняка не вернётся домой. В иллюстрированном журнале, который однажды принесла Филлис, Молли читала статью о девушках, служащих в Женском вспомогательном территориальном корпусе. Судя по фотографиям, женская военная форма была некрасивой – юбки слишком длинные, кители совершенно бесформенные, мешковатые, – но в журнале напечатали снимок девушки на мотоцикле, в брюках и сапогах. И ещё один снимок, на котором две девушки в комбинезонах стояли, прислонившись к зенитной пушке, с таким видом, словно это их личное оружие.

Теперь Стелла тоже одна из этих девушек в военной форме. Она поступила на службу, и её наверняка уже призвали. Что бы ни происходило вокруг – даже если младшая сестрёнка пропала, и никто не знает, где её искать, и даже неизвестно, жива она или нет, – Стелла не отказалась от своего решения. Она воспользовалась возможностью вырваться из-под маминого надзора и, по сути, сбежала из дома, как сбежала и сама Молли. Если Стелла сейчас разъезжает по Лондону на мотоцикле, вряд ли она захочет вернуться домой, когда закончится война. Значит, Молли придётся жить вдвоём с мамой и не видеть вообще ничего, кроме школы и магазина. Нельзя даже будет пойти на часок в парк с подружками без того, чтобы не получить нагоняй, что она вечно где-то гуляет. Дома всё будет не так, как в Марш-Энде, где они с Джоном и Роуз могут часами бродить по окрестным полям и где Молли с Эйлин ходят на дальний луг собирать примулы. Иногда они берут с собой бутерброды и гуляют до самого вечера. И никто их не ругает. Никто не стыдит. Никто им не прививает чувство вины.

В коридоре скрипнули половицы. Молли пулей вылетела из кухни. Доктор Симпсон шагал к входной двери, на ходу надевая пальто. Увидев Молли, он улыбнулся:

– Дайте им немного передохнуть, а потом можете подниматься.

– Ребёнок уже родился? – спросила Молли, с нетерпением глядя на лестницу. – Как себя чувствует тётя Люси? У неё девочка или мальчик?

– Ваша тётя чувствует себя прекрасно. Ребёнок тоже здоров и весел. Она сама скажет, девочка у неё или мальчик. Спокойной ночи. – Он кивнул Молли, открыл дверь и вышел.

– И правда уже почти ночь, – пробормотал Джон за спиной у Молли. – Роуз уснула на кухне, прямо за столом. Ну что, пойдём спросим, будет ли тётя Люси рисовый пудинг? И, наверное, надо спросить и у миссис Моррис? Она тоже не ужинала.

Когда они подошли к лестнице, им навстречу спустилась миссис Моррис.

– Тётя хочет вас видеть, – сказала она и добавила строгим голосом: – Только недолго. Ей нужен отдых. Где ваша младшая?

– Она уснула. Я её разбужу.

Молли вернулась в кухню и потрясла Роуз за плечо. Та открыла глаза, но, кажется, так до конца и не проснулась, и Молли пришлось вести её за руку, потому что Роуз буквально спала на ходу.

Тётя Люси сидела в постели, откинувшись на подушки, и держала в руках пугающе маленький свёрток из тёплого стёганого одеяльца. Молли никогда в жизни не видела новорождённых – и даже не представляла, какие они крошечные. Но миссис Моррис, похоже, осталась довольна своим подопечным. Она что-то ласково проворковала младенцу и попросила тётю Люси показать деткам «такого хорошего, сладенького малыша».

Роуз, стоящая между Молли и Джоном, вся обмякла и чуть не упала. Тётя Люси устало ей улыбнулась:

– Уложи её спать, Молли. Она совсем сонная, ей сейчас не до младенца. Это мальчик, Роуз. Он ещё совсем маленький. Завтра ты с ним познакомишься.

– Как вы его назовёте? – спросил Джон, и на долю секунды лицо тёти Люси сделалось таким же хрупким и сморщенным, как у младенца в её руках.

– Я назову его Питером.

Глава тринадцатая

Радостное волнение из-за рождения малыша почти померкло по сравнению с тем восторгом, который испытала Молли, когда наконец получила ответ на своё письмо. Маленький голубой конверт, подписанный аккуратным наклонным почерком и адресованный мисс М. Грант, пришёл с утренней почтой в одну из суббот. Молли даже не сразу сообразила, что это за письмо, а потом так разволновалась, что ещё минут десять не могла заставить себя вскрыть конверт.

Письмо начиналось с торопливой приписки в самом верху листа, словно этот кусок дописали уже потом, когда письмо было закончено.

Пришлось ждать целую вечность, чтобы отправить письмо! Сначала всё завалило снегом, потом у меня был бронхит и меня долго не выпускали на улицу. Ты, наверное, уже решила, что я никогда тебе не напишу. Но я написала! И ты обязательно напиши! (Ты слышала новости об «Альтмарке»? Это так здорово!) Я уже иду на почту и заодно брошу в ящик твоё письмо маме.

Дорогая Молли,

это будет такое волнующее приключение: тайный обмен письмами, как в кино! Я отправлю твоё письмо маме, когда пойду отправлять это письмо. Но это будет не раньше чем завтра, да и то если нам разрешат выйти на улицу. У нас опять сильные снегопады, а мисс Хилтон ужасно строгая, и мне уже кажется, что мы сидим взаперти все последние месяцы.

Тётя Люси не настоящая твоя тётя? Тогда кто она? Ты точно уверена, что те двое ребят, о которых ты мне написала, не шпионы и не из пятой колонны? Сейчас никому нельзя доверять, так что будь осторожна!

Сара кошмарно поссорилась с Гвен. Они чуть не подрались. И всё из-за Мег, потому что она жутко вредная (хотя Сара тоже бывает вредной). Сара злилась почти три недели, но теперь она дружит с Моникой, так что всё хорошо.

Пожалуйста, напиши мне скорее, чтобы я не волновалась, что тебя взяли в плен немцы.

С сердечным дружеским приветом,

Викки

Молли впервые в жизни получила письмо, адресованное лично ей. Для кого-то это пустяк, но для неё это было большое событие. Викки всё правильно угадала: Молли уже не ждала от неё письма и уже начала думать, что, может быть, их школа переехала куда-то в другое место или Викки просто не хочет ей отвечать. Собственно, что ей до Молли? Их знакомство длилось всего два часа, если не меньше, причём половину этого времени они обе спали. Скорее всего, эти девчонки из богатых семей не хотят, чтобы их беспокоили какие-то шапочные знакомые…

Но теперь Молли уже в сотый раз перечитывала письмо и тихонько хихикала, представляя, как Сара дерётся с другими девчонками и как учительницы в модных шляпках переживают из-за морозов и снегопадов. Молли не знала, что такое «пятая колонна». Наверное, какая-то секретная шпионская организация? Надо будет спросить у Джона: он знает практически всё о немцах, шпионах и диверсантах.

Она решила написать ответ прямо сейчас, не откладывая на завтра. Надо скорее успокоить Викки, уверить её, что Джон и Роуз не шпионы, и рассказать ей о Пэмми и об их хитрости с привидением на кладбище.

Новость об освобождении пленных с «Альтмарка» оказалась последней хорошей новостью, пришедшей с фронта. В апреле премьер-министр, выступив с речью, сказал, что Гитлеру утёрли нос, а тот как будто услышал и разозлился, и уже через три дня немецкие войска вторглись в Данию и Норвегию. Армия союзников продержалась полтора месяца, но потом им пришлось отступить и немцы буквально пошли на штурм. В начале мая они напали на Бельгию и Нидерланды, и все понимали, что следующей будет Франция. Мисс Кори, похоже, уже пожалела, что повесила в классе карту Европы.

Чемберлен подал в отставку с поста премьер-министра, и его сменил Черчилль, полный решимости вести войну до победного конца. Но немецкие танки уже грохотали по Люксембургу и приближались к Франции. Королеве Нидерландов пришлось бежать в Англию. Следом за Нидерландами пала Бельгия. Игрушечный бункер и зенитная пушка из набора солдатиков Джона удерживали воображаемые атаки, но настоящая линия Мажино перед натиском немцев не устояла. Они вторглись во Францию в середине мая и неуклонно теснили французов и поддерживающих их британцев всё дальше и дальше к морю.

Британских, французских и бельгийских солдат, блокированных немцами у Дюнкерка, удалось эвакуировать морем, но история героической спасательной операции всё равно стала историей отступления. Британцы благополучно вернулись домой – но не победителями, а побеждёнными.

В тот день Молли, Джон и Роуз, как обычно, пришли домой на обед. Тётя Люси испекла овощной пирог, по рецепту, который услышала по радио. Мясо уже продавалось по карточкам, и его было почти не достать. Пирог оказался с морковной начинкой, чуть-чуть посыпанной сыром, и вышел не очень вкусным, но, конечно, никто не жаловался. После нескольких недель скитаний, когда ребята питались одним печеньем и крадеными яблоками, жаловаться было бы грех. После обеда они поспешили обратно в школу, а тётя Люси осталась дома – мыть посуду и слушать радио, но тихонько, чтобы не разбудить Питера, спящего в корзинке на кухонном столе.

Они дошли почти до конца улицы, как вдруг Роуз резко остановилась и потянула Джона за рукав. У неё на лице отразился испуг, близкий к панике.

– Ты чего? – Джон сердито стряхнул её руку. – Пойдём, а то опоздаем.

Роуз упрямо покачала головой, развернулась и зашагала обратно к дому.

– Роуз, мы действительно опоздаем, – окликнула её Молли.

Роуз обернулась, сунула руку в карман кофты, которую ей связала тётя Люси, тут же вытащила обратно и показала Молли пустую ладонь.

Молли вздохнула.

– Роуз забыла дома котёнка, – сказала она Джону. – Надо за ним вернуться. Ты же знаешь, что без Сэмюэла она никуда не пойдёт.

Хотя Роуз очень нравилась куколка, которую ей подарила Эйлин, Сэмюэл всё равно оставался её любимой игрушкой и самым главным сокровищем, хотя весь поблёк, обтрепался и потерял один глаз. Тётя Люси пришила ему новую бусину, тоже зелёную, но чуть-чуть не такого оттенка, и теперь Сэмюэл казался слегка косоглазым.

– Ладно, но только бегом! – Джон схватил Роуз за руку и потащил за собой. Они с разбегу влетели в дом через заднюю дверь и чуть не грохнулись на пороге, когда им под ноги радостно бросился Берти. Молли немного отстала, и Берти выскочил ей навстречу, повизгивая от восторга, что хозяйка так быстро вернулась, когда он уже приготовился тосковать в одиночестве ещё полдня. Молли, смеясь, подхватила его на руки и даже не сразу сообразила, что в доме как-то странно тихо. До жути тихо. Она поставила Берти на землю и вошла в кухню следом за Джоном и Роуз. Что-то было не так, она сразу это почувствовала. Джон и Роуз стояли у кухонного стола, словно два изваяния, и смотрели на тётю Люси округлившимися глазами. Она тоже как будто застыла, глядя на ребят.

На столе между ними, рядом с корзинкой, где мирно посапывал Питер, лежал пистолет.

– Зачем он вам? – спросил Джон хриплым голосом.

Молли приобняла Роуз за плечи и, стараясь не делать резких движений, потихоньку повела её к выходу. У неё в голове звенели слова Филлис: тётя Люси слегка повредилась рассудком от горя – но она не опасна. Молли видела тётю Люси и уставшей, и грустной. Видела, как она посреди ночи плачет в саду, куда вышла в тапочках на босу ногу. Но никогда раньше Молли её не боялась. Филлис сама говорила, что с появлением Молли, Джона и Роуз тёте Люси стало гораздо лучше.

– Что вы с ним делаете? – нахмурился Джон.

Тётя Люси положила на стол тряпку, сжатую в руке, и сделала глубокий вдох:

– Я его чищу. Оружие обязательно надо чистить.

– Но откуда у вас пистолет? – спросила Молли, которая видела пистолеты только в кино. Она знала, что у некоторых мужчин в деревне есть ружья, чтобы отстреливать кроликов, но тётя Люси уж точно не ходит охотиться на кроликов. Она покупает кроличьи тушки у мясника или у Джорджа, старшего брата Филлис.

Из корзинки донёсся требовательный вопль, тётя Люси вздохнула и взяла Питера на руки. Отодвинув пистолет на дальний край стола, она прикрыла грудь муслиновым платком и расстегнула блузку.

– Только что передали по радио, – сказала она, когда Питер принялся шумно сосать молоко.

Джон отвернулся. Он по-прежнему густо краснел каждый раз, когда тётя Люси кормила сына.

– Передали что? – спросила Молли и тоже присела за стол.

Роуз примостилась у неё на коленях и потянулась пощекотать крошечную розовую пятку Питера.

– Франция пала. – Тётя Люси закрыла глаза, но теперь она казалась спокойнее, словно кормление Питера придало ей уверенности. – Маршал Петен сдался. Он призывает французов сотрудничать с немцами.

Джон побледнел и рухнул на стул рядом с Молли:

– Франция пала?! Значит, теперь держимся только мы?

Немцы уже совсем близко, на том берегу Ла-Манша. Между ними и Англией только пролив: чуть больше двадцати миль воды.

– Вы собираетесь стрелять в немцев? – спросила Молли дрожащим голосом. Ей было сложно представить тётю Люси, защищающую их от немцев с пистолетом в руке.

– Нет. – Тётя Люси погладила крошечную ручку Питера, вцепившуюся ей в блузку. – Не в немцев, Молли. Если придут немцы, пистолет будет нужен для нас.

«ЕСЛИ ПРИДУТ НЕМЦЫ, ЕСЛИ БУДЕТ ВТОРЖЕНИЕ С ВОЗДУХА ИЛИ МОРЯ, ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ БЕЖАТЬ. ЭТО ПРИКАЗ ГРАЖДАНСКОМУ НАСЕЛЕНИЮ: ОСТАВАЙТЕСЬ ПО МЕСТУ ЖИТЕЛЬСТВА».

Когда тётя Люси ушла наверх, чтобы поменять малышу пелёнки, Молли с Джоном спрятали пистолет, и потом тётя Люси так и не спросила, куда он делся, хотя, конечно, не могла не заметить, что со стола он пропал. Когда она снова спустилась в кухню, ребята уже ушли в школу, и в школе никто не обратил внимания на то, что они опоздали. Все обсуждали тревожные новости из Франции.

Возвращаясь домой после уроков, они увидели, как Тэд Боттл, пахарь на ферме Уилсона, и другие работники фермы подтащили огромное бревно к обочине дороги на въезде в деревню. Там их уже дожидался кузнец, готовый приделать к бревну колесо, чтобы его было удобнее сдвинуть, если понадобится перегородить дорогу.

Через несколько дней с утренней почтой пришла листовка, озаглавленная «Если придут немецкие ЗАХВАТЧИКИ». Ребята спрятали листовку от тёти Люси, но, разумеется, сами её прочитали, и Джон воспринял призыв «БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ, СМОТРИТЕ В ОБА» как руководство к действию. Он постоянно носил в кармане блокнот и карандаш и выпросил у тёти Люси старый бинокль её мужа, с которым тот наблюдал за птицами. Каждый день после уроков Джон часами сидел на крыше, поджидая немецких парашютистов. Иногда к нему присоединялись Мартин или Рой. Это важное дело, объяснял он Молли: немецкие десантники одеты в голубые комбинезоны, точно под цвет неба, и парашюты у них прозрачные. Только очень внимательный наблюдатель способен их разглядеть.

Молли не очень-то верилось в прозрачные парашюты. Самой прозрачной из тканей в мамином магазине был тонкий муслин, но для парашютов он недостаточно прочный. Хотя, конечно, у немцев могли быть какие-то секретные военные разработки. Слухи ходили самые разные, иногда совершенно нелепые, а когда начались воздушные бои, все вокруг заговорили о том, что немцы высаживают десанты по всей Англии, причём парашютисты замаскированы под полицейских, медсестёр и монахинь. Джон жутко огорчался, что ему так и не встретился ни один замаскированный диверсант, но зато он теперь хорошо разбирался в военной авиации. Мартин каждый день носил в школу справочник-определитель самолётов, и все мальчишки на всех переменах его изучали.

Первый воздушный бой над Марш-Эндом случился в ясный и солнечный субботний день, когда ребята помогали тёте Люси в огороде. Когда они только пришли в деревню – с тех пор миновал почти год, – огород на участке у тёти Люси был совсем крошечным, но теперь она раскопала под грядки почти всю лужайку у дома, оставив лишь тонкие полоски травы наподобие тропинок. Тётя Люси очень серьёзно прислушалась к призывам «Копать огород для победы». Хотя Молли казалось, что её садоводческий пыл происходит скорее от отчаянной необходимости чем-то себя занять, чтобы не думать о грустном. К тому же маленький Питер любил гулять на свежем воздухе и всегда радовался, когда его сажали на коврик посреди грядок и давали стручок гороха, который можно погрызть.

Молли собрала огромную корзину стручковой фасоли (увы, это значило, что им теперь ещё долго придётся есть эту фасоль на обед и на ужин, причём ежедневно) и присела передохнуть на коврик рядом с Питером. Над ними порхали бабочки, вокруг кустов сирени, росших у самой стены, с гудением вились шмели. Молли полулежала, опираясь на локти, и сонно таращилась на шмелей. Почему они так громко гудят?

Она не сразу сообразила, что это за звук. И поняла только тогда, когда из-за сарая выскочил Джон и что-то крикнул о «Мессершмитте».

Тётя Люси и Роуз выбрались из малинника и уставились на самолёты, летящие высоко в небе.

– Это «Мессершмитт Би-Эф сто девять Е», – скороговоркой произнёс Джон, буквально приплясывая от волнения. – И за ним гонятся наши «Спитфайры». Он, наверное, побоится вступать с ними в бой. Пойдёт в пике, чтобы от них оторваться. Но ему не уйти! «Мессеры» не такие маневренные, как «Спиты».

– Они так близко, – сказала тётя Люси, передёрнув плечами. – Я и не думала, что мы их увидим… вот так. Прямо над нами.

– Я вижу свастику у него на хвосте! – крикнул Джон, совершенно не слушая, что она говорит. – Смотрите! Смотрите! Его подбили!

– Он дымится. – Молли прищурилась, глядя в небо. – Дым идёт из хвоста. Кажется, сейчас упадёт.

Тётя Люси подхватила Питера на руки и принялась озираться по сторонам, словно решая, куда бежать.

– Мессер не здесь упадёт, не поблизости, – сказал ей Джон голосом знатока. – Они ещё высоко. Скорее всего, попробует приземлиться где-нибудь на полях. Будет пытаться совершить контролируемую посадку.

Самолёт приземлился в полях в нескольких милях от их деревни, как и предсказывал Джон. И это было лишь первое из воздушных сражений, которые они наблюдали в то лето.

– Мне кажется, тебе не надо на это смотреть. – Тётя Люси попыталась отобрать у Молли газету, но Молли вцепилась в лист мёртвой хваткой.

– Мне надо, – упрямо проговорила она. – Там моя мама. И, может быть, Стелла тоже. Я даже не знаю, где она сейчас! – Молли швырнула газету на кухонный стол. Она и раньше читала статьи о бомбёжках Лондона, но впервые увидела фотографию разрушенной улицы. Фотографии печатали очень редко, и теперь Молли поняла почему. Снимок был жутким, по-настоящему жутким. Видимо, предполагалось, что этот кадр говорит о человеческой смелости и силе духа – о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, и во всём можно найти что-то смешное, – но Молли было совсем не смешно. На снимке был изображён самый обыкновенный молочник в белой куртке, с тележкой, полной стеклянных бутылок, – вот только улица, по которой он катил свою тележку, лежала в руинах. На ней не осталось ни одного целого дома – по крайней мере, на том участке, который попал в кадр. За спиной у молочника клубился дым или, может быть, пар. Двое пожарных на заднем плане поливали что-то из шланга. Будь у молочника на фотографии хоть капля здравого смысла, он бы и близко не подошёл к этой улице.

Вот почему Стелла хотела, чтобы Молли уехала из Лондона.

Молли разгладила газету и снова уставилась на фотографию, пытаясь понять, что это за улица, знакомая или нет. Вроде бы незнакомая. И молочник тоже незнакомый. Не тот, который торгует у них в квартале. Но этот снимок улыбающегося человека среди развалин разрушенных бомбами домов был страшнее, чем все пугающие сообщения в сводках новостей. На этом снимке война была очень реальной и очень близкой.

– Наверное, тебе всё-таки стоит написать маме, – сказала тётя Люси, присев рядом с Молли. – Узнать, как у неё дела. И как дела у твоей сестры.

– Чтобы узнать, как у неё дела, надо ей сообщить мой здешний адрес. А я не хочу, чтобы она его знала! – воскликнула Молли, глядя на Берти: тот лежал, свернувшись калачиком у себя в корзинке, стоящей в углу. Питер, на минутку оставшийся без присмотра, потихоньку подполз к корзинке и теперь пытался дотянуться до Берти. Молли вскочила, подхватила малыша на руки и отнесла на одеяло, расстеленное на полу на другой стороне кухни. Но стоило только его отпустить – как он тут же пополз обратно, очень целеустремлённо и сосредоточенно. Питер обожал Берти и всегда норовил забраться к нему в корзинку и обслюнявить ему уши. Сам Берти был не в восторге, что с ним обращаются как с игрушкой, но стоически терпел все проявления такой неуёмной любви. Сейчас Берти настороженно поглядывал на малыша поверх края корзинки, словно пытаясь прикинуть в уме, есть ли у него ещё пара минут, чтобы спокойно подремать.

– Мне всё равно кажется, что написать надо.

Молли сердито уставилась на тётю Люси:

– Я сделала всё, чтобы она не узнала, где мы с Берти! Нельзя, чтобы она нас нашла! Если я ей сама подскажу, где нас искать, это выйдет… уж совсем глупо. И у вас могут быть неприятности! Вы же соврали, чтобы получить для нас эти регистрационные карточки. Если в регистрационной комиссии узнают, что вы их обманули… – Она посмотрела на Питера, который дополз уже до середины кухни. – Что будет с Питером? Кроме вас, у него никого нет.

Тётя Люси кивнула:

– Да, ты права. Но ты сама видела снимок, Молли. Это неправильно. Так не должно быть. Бомбы не должны падать на города. Люди не должны гибнуть. И дети не должны разлучаться с родителями.

– Эта улица точно не в нашем квартале, – пробормотала Молли. – Я знаю. Это какой-то другой район. С мамой всё будет в порядке. И со Стеллой тоже. Она служит в армии, ездит на мотоцикле или передаёт сообщения по рации. Она сейчас точно не дома.

– Хорошо. – Тётя Люси секунду помедлила. – Молли…

– Что?

– Раз уж мы заговорили о семье… Филлис мне кое-что рассказала. Её младшая сестра, которая учится с вами в школе, говорила какие-то странные вещи о Роуз. – Тётя Люси рассмеялась каким-то нервным, неестественным смехом. – Филлис, конечно, очень суеверная… Верит во всякую чушь. – Она смущённо взглянула на Молли. – Филлис сказала, что Роуз общается с духами мёртвых. И поэтому не разговаривает.

Молли с трудом проглотила комок, вставший в горле. С тех пор как она выдумала эту историю, прошло уже столько времени! Сейчас октябрь. Они с Джоном и Роуз живут в Марш-Энде почти целый год. Молли с самого начала не сомневалась, что когда-нибудь её выдумка о сверхъестественном даре Роуз дойдёт и до тёти Люси, и заранее приготовила объяснения. Но прошло столько времени, и она совершенно забыла, что именно собиралась сказать, когда тётя Люси её спросит. Поэтому она только молча кивнула.

– Это же просто глупая выдумка, да? – Тётя Люси сосредоточенно водила пальцем по тканому узору на своей твидовой юбке.

Молли не понимала, какого ответа от неё ждут.

– Роуз не разговаривает, – осторожно начала она.

– Я всегда думала, что она замолчала от горя. – Тётя Люси подняла глаза. – Но, может быть, в этом-то всё и дело… Да, Молли? Роуз так сильно тосковала по бабушке, что бабушкина душа вернулась к ней, стремясь утешить? И тем самым открыла путь другим душам, и теперь они тоже могут общаться с Роуз?

Молли молча смотрела на тётю Люси. Её всегда поражало, с какой готовностью люди додумывают детали её истории, согласно каким-то своим представлениям. Ей самой почти и не нужно ничего говорить – всё будет сказано за неё.

– Молли, а Роуз сможет поговорить с Питером? Для меня?

Молли знала, что именно к этому всё и идёт. Но всё равно вздрогнула от слов тёти Люси. Она помнила тех бледных, заплаканных женщин, выходивших от миссис Петри после сеансов общения с духами, и не хотела, чтобы тётя Люси стала такой же, как они. Ей надо быть сильной. Ради себя, ради сына, ради Молли, Джона и Роуз, которым она дарит столько тепла и заботы, несмотря на свой собственный страшный внутренний надлом. Молли сидела, кусая ногти и не зная, что делать и что говорить.

– Я просто хочу, чтобы он узнал о маленьком Питере, – сказала тётя Люси, вытирая глаза краешком носового платка. – Он так обрадовался, когда стало известно, что у нас будет ребёнок…

Молли кивнула. Она всё понимала. Она понимала, как это ужасно – потерять мужа, когда вы с ним готовитесь к такому большому и радостному событию, как рождение ребёнка. Ей хотелось сказать тёте Люси, что Питер знает о сыне, что он наблюдает за ними с небес и его душа полнится счастьем. Что-то подобное она говорила Эйлин и другим девочкам в школе. Разве кому-то от этого стало хуже? Её ложь защищала Роуз от нападок, а спокойствие Роуз в миллион раз важнее, чем правда. В этом Молли ни капельки не сомневалась.

И всё же… Сейчас всё было иначе. Взгляд тёти Люси буквально светился надеждой.

Молли вдруг поняла, что не сможет её обмануть.

Она никогда не простит себе эту ложь.

– Может быть, сегодня вечером? – сказала тётя Люси. – Когда я уложу Питера спать. Роуз сможет…

Молли судорожно сглотнула и опустила глаза. Да, она приняла правильное решение. Соглашаться нельзя. Если она согласится, то не просто обманет сама, но втянет в обман и Роуз тоже. Им придётся устраивать спектакль, притворятся, что Роуз слышит потусторонние голоса, как тогда, на кладбище… Молли нисколько не переживала из-за того, что соврала Пэмми – она запросто соврала бы ей снова, без зазрения совести. Она соврала бы кому угодно – но только не миссис Толли. Что, кстати, забавно: ведь самой тёте Люси приходилось врать напропалую, чтобы оставить ребят у себя.

– Нет, – сказала Молли, и её голос дрогнул.

В глазах тёти Люси было столько обиды и боли, что у Молли сжалось сердце.

– Но… почему? Филлис говорила, что в школе она никому не отказывает, когда её просят.

– Потому что это обман, – хрипло проговорила Молли. – Мы всё это выдумали. Я всё это выдумала. Сестра Филлис… она жутко вредная. Она с первого дня начала издеваться над Роуз из-за того, что та не говорит. И я ей сказала, что Роуз молчит потому, что не разговаривает с живыми, а только с мёртвыми.

Молли заметила, как тётя Люси вздрогнула от её слов. Но сказанного не воротишь.

– Вы были правы… Это действительно глупая выдумка. – Она умоляюще посмотрела на тётю Люси. – Я не хотела никому врать. Но… мне пришлось. Я не могла допустить, чтобы Роуз опять обижали.

Тётя Люси кивнула, но Молли не была уверена, что она её слышала. Она поднялась, тяжело опираясь руками о край стола, потом метнулась в угол и подхватила на руки Питера: тот уже потянулся к корзинке Берти. Малыш возмущённо завыл, но тётя Люси не стала его утешать и качать на руках – она молча вышла из кухни, прижимая к себе ревущего ребёнка.

Задняя дверь распахнулась, и в кухню ворвались Джон с Роуз.

Молли устало обернулась к ним.

– Ужин готов? – спросил Джон.

– Нет, – отозвалась Молли ровным, бесцветным голосом. – И, наверное, ужина уже не будет. В хлебнице должен быть хлеб.

– Что случилось? – нахмурился Джон. – Ты не заболела? Ты какая-то странная.

Роуз подошла к Молли, прильнула к её плечу и принялась гладить по голове.

Молли положила руки на стол и прижалась к ним лбом.

– Тётя Люси хотела, чтобы Роуз поговорила с её мужем. Пришлось ей признаться, что Роуз не разговаривает с духами мёртвых, и тётя Люси… расстроилась.

Она услышала тихий вздох и почувствовала, как напряглась рука Роуз.

Джон долго молчал, а потом выпалил, сердито глядя на Молли:

– Я сразу сказал, что затея идиотская!

– Ты такого не говорил! – Молли резко выпрямилась. – Ты нас поддержал! И помог нам с привидением на кладбище. А теперь хочешь отмазаться? Вроде как ты ни при чём?

– Всё равно мне не нравилась эта идея, – пробормотал Джон. – Я помогал, потому что хотел заступиться за Роуз. – Он схватил сестру за руку и оттащил от Молли. Роуз споткнулась, возмущённо вскрикнула и сердито оттолкнула брата. Но осталась стоять на месте, не попытавшись вернуться к Молли. – И что теперь? А вдруг тётя Люси нас выгонит из-за твоих глупых выдумок?

– Значит, это я во всём виновата? – с горечью проговорила Молли.

Она так и не поняла: он действительно считает её виноватой, или ему просто нужно обвинить кого-то другого, чтобы не винить себя.

Джон что-то буркнул себе под нос и, громко топая, вышел из кухни. Роуз поплелась следом за ним, а в дверях обернулась и с тревогой посмотрела на Молли растерянными глазами.

Глава четырнадцатая

В тот вечер тётя Люси так и не вышла из своей комнаты. Уже совсем поздно ночью Питер проснулся и громко расплакался, и тётя Люси встала его успокоить. Молли слышала её шаги за стеной. Она не спала – сидела в кровати и размышляла, что, наверное, надо пойти к тёте Люси и сказать, что ей жаль, что всё так получилось. Но она никуда не пошла. Не сумела набраться смелости.

Утром Молли проснулась сама, её никто не разбудил. Да, сегодня суббота, и в школу не надо, но всё равно как-то странно просыпаться так поздно. Намного позже обычного, если судить по тому, что за окном совсем светло. В любой другой день Роуз давно бы её разбудила. Она всегда будила Молли и просила помочь ей нарезать хлеб к завтраку, хотя прекрасно справилась бы и сама – но ей нравилось, когда Молли делала всё за неё.

Сегодня Роуз всю ночь проспала в своей кроватке.

Молли быстро оделась и побежала вниз. Ей нужно скорее найти тётю Люси и всех остальных и поговорить с ними, пусть даже она совершенно не представляет, что им сказать.

Даже Берти не выбежал ей навстречу.

Когда Молли была уже на середине лестницы, снизу донёсся громкий стук в дверь. Молли испуганно замерла и попятилась. Но тут же встряхнулась и отругала себя за глупость. Это наверняка почтальон. Она поскорее спустилась вниз и открыла дверь.

Это был не почтальон. На крыльце стояла миссис Теннант, жена викария, а рядом с ней – полицейский. И даже не их марш-эндовский полицейский, папа Мартина, а какой-то совсем незнакомый. Молли никогда раньше его не видела.

На них всё-таки кто-то наябедничал из-за проделки на кладбище? Спустя столько времени? Молли застыла на пороге, растерянно глядя на нежданных гостей.

Миссис Теннант улыбнулась Молли, но выглядела она встревоженной и расстроенной. Она была близкой подругой тёти Люси и, часто бывая у них в гостях, всегда приносила что-нибудь вкусное к чаю или пару яиц от своих кур. Именно миссис Теннант, ведающая распределением эвакуированных в Марш-Энде, позаботилась о том, чтобы к тёте Люси никого не подселили – она за неё беспокоилась и боялась, что ей будет трудно справляться…

Молли ещё крепче вцепилась в дверную ручку, глядя на незнакомого полицейского. У неё кружилась голова, а в голове бешеным вихрем кружились мысли. Может, это её наказание за выдумку с общением Роуз с духами мёртвых? Божья кара, или рука судьбы, или просто ужасное невезение.

– Кто-то пришёл? – крикнула тётя Люси из кухни. Молли услышала, как включилась вода в кране над кухонной раковиной. Видимо, тётя Люси была в огороде, копалась на грядках и теперь моет руки, прежде чем выйти к гостям. В коридор, скользя когтями по натёртому полу, выскочил Берти. Молли присела на корточки, чтобы его погладить, и он тут же принялся облизывать ей лицо. Она боялась поднять глаза: вдруг тётя Люси всё ещё на неё сердится?!

– Молли! Что же ты держишь гостей на пороге?! Пригласи их войти. – Тётя Люси вышла из кухни с Питером на руках. – Здравствуй, Эмма.

Она не сразу увидела полицейского, а как только увидела – вмиг побледнела. И Молли, кажется, поняла почему: в последний раз, когда к ней неожиданно приходила полиция, ей сообщили о гибели мужа. От этой мысли Молли сделалось дурно. В прямом смысле слова. Она испугалась, что её сейчас стошнит.

Она попыталась сказать:

– Не волнуйтесь. Это, наверное, насчёт меня. Мне так кажется.

Но вместо слов получилась какая-то невнятная каша. Впрочем, её всё равно никто не слушал.

Джон и Роуз вышли из кухни, оба чумазые и по уши в грязи. Роуз сжимала в руке горсть каких-то стеблей, но, увидев полицейского, уронила их на пол. Кажется, она сама не заметила, как они выскользнули у неё из пальцев. Джон мельком взглянул на Молли и тут же отвёл глаза в сторону, словно ему не хотелось на неё смотреть.

– Разрешите войти, миссис Толли? – спросил полицейский. Это был не обычный констебль, если судить по числу серебристых нашивок на его форменной куртке. Молли не особенно разбиралась в полицейских чинах, но она точно помнила, что у папы Мартина нашивок было поменьше.

– Это сержант Дункан, – принялась объяснять Эмма Теннант. – Он разыскивает Молли. Он считает, что это она. Я ему сразу сказала, что тут какая-то ошибка…

Тётя Люси отступила от двери, и гости вошли, неловко вытерев ноги о коврик.

– Вы двое, идите умойтесь и приведите себя в порядок, – велела она Джону и Роуз. – Роуз, пожалуйста, подними что уронила. – Она повернулась обратно к сержанту Дункану и миссис Теннант. – Не хотите ли выпить чаю?

– Благодарю, но лучше сразу приступим к делу, – сказал полицейский.

Молли медленно выпрямилась, гадая, стоит ли попытаться сбежать. Может быть, тётя Люси отправила Джона и Роуз умываться на кухню не просто так? Может, она давала им время уйти? Но пока Молли раздумывала, Джон и Роуз вышли обратно в прихожую, и тётя Люси повела всех в большую гостиную, «парадную» комнату, где принимали гостей. Там стояла самая красивая мебель, а на стенах висели фотографии в серебряных рамках. Молли казалось, что люди на снимках осуждающе смотрят на неё.

– Люси, я объяснила сержанту Дункану, что Молли, Роуз и Джон – твои племянники, дети твоей кузины из Лондона. – Миссис Теннант с беспокойством смотрела на тётю Люси и явно ждала, что та подтвердит её слова и всем станет ясно, что это просто какое-то странное недоразумение. В полиции наверняка что-то напутали. Такое бывает. Особенно в нынешнее неспокойное время.

Тётя Люси кивнула и тут же вздохнула, покачав головой.

– Нет, – призналась она. – Извини, Эмма, но это неправда. У меня нет кузины Энид.

– Тогда откуда они у тебя? – озадаченно нахмурилась миссис Теннант.

Тётя Люси рассмеялась:

– Я нашла их в саду, рядом с компостной кучей.

– Люси!

– Вам, наверное, уже рассказали, что после гибели мужа я повредилась рассудком. – Теперь тётя Люси обращалась к сержанту Дункану. – Почти вся деревня считает меня сумасшедшей. Хотя, конечно, в лицо мне этого не говорят.

– Не сумасшедшей, Люси… – смущённо пробормотала миссис Теннант. – Раздавленной горем. И это понятно. Не дай бог никому пережить такой ужас. И, пожалуйста, не говори глупостей.

– Но я и вправду нашла их в саду, – улыбнулась тётя Люси. – Джон упал на разбитый огуречный парник и сильно порезался. Они забрались ко мне в сад воровать яблоки. Они почти полтора месяца питались одними яблоками. Яблоками, ежевикой и морковью, украденной на огородах. На них страшно было смотреть.

– Мы старались не пачкаться, – пробормотал Джон. – Мы правда старались.

Сержант Дункан тихонько откашлялся:

– То есть вы подтверждаете, мэм: эти дети не ваши родственники? Грант – не настоящая их фамилия? Эта юная леди… – он указал взглядом на Молли, сидящую на диване в обнимку с Берти, – на самом деле не кто иная, как Молли Мейсон, проживающая в доме номер одиннадцать на Грин-стрит в Лондоне?

– Я не знаю. – Тётя Люси покачала головой. – Они не назвали свои настоящие имена. Они скрывались.

– И ты им позволила?! – Молли ни разу не слышала, чтобы миссис Теннант говорила таким возмущённым, звенящим голосом. В её взгляде читался искренний ужас и столь же искреннее негодование. – Люси… как можно быть такой безответственной?! Я всем говорила, что у тебя горе, что тебя нужно поберечь и принять во внимание твоё положение… Но такого я от тебя не ожидала! Я просто не понимаю… Ты же знала, что так нельзя! Это же очевидно.

– Не очевидно, – устало проговорила тётя Люси. – Они забрались в мой сад вовсе не из озорства, Эмма. Они были голодные, замёрзшие и истощённые. Это была не игра, не какое-то глупое детское приключение, в котором я им потакала. Я не знаю, откуда они сбежали. Но сбежали они потому, что дошли до отчаяния. Если дети почти полтора месяца скитаются под дождём и питаются только сырой морковью – значит, их положение и вправду отчаянное.

– И вам неизвестно, кто эти двое? – спросил сержант Дункан, что-то записывая в блокноте. Он пристально оглядел Джона и Роуз, и Молли поняла, что он мысленно составляет их описание. Двое детей. Мальчик примерно десяти лет, девочка примерно шести лет. Тёмные волосы. Карие глаза. Особые приметы… – Как я понимаю, шрам у мальчика на ноге появился недавно? Когда он упал на… э… на огуречный парник? – Он вопросительно взглянул на тётю Люси.

– Да, мне о них ничего не известно, – сказала она. – И да, шрам недавний. Джон порезался, когда упал на парник.

– Мы ничего вам не скажем, – выпалил Джон. – Вы нас не заставите.

– Я уверен, что вы есть где-то в списках, – невозмутимо ответил сержант Дункан, продолжая что-то записывать в блокноте. – Миссис Толли, вы осознаёте, что совершили серьёзное правонарушение? Выходит, вы подали в комиссию заведомо ложные сведения, чтобы получить регистрационные карточки на детей, которые не являются вашими родственниками?

– Да, – очень тихо ответила тётя Люси. – Я не могла бросить детей в беде. На моём месте вы наверняка поступили бы точно так же. Если бы видели, в каком состоянии они пришли. Я не знаю, что делали с Роуз, но после этого она перестала говорить. И молчит до сих пор.

Сержант оторвался от своих записей и, кажется, растерялся. Его официальная невозмутимость впервые дала слабину:

– Совсем не говорит?

– Совсем. Я ни разу не слышала, чтобы она говорила. – Тётя Люси в упор посмотрела на сержанта. – И вы хотите вернуть её в дом, где её довели до того, что она онемела?

– Это не мне решать, мэм, – сухо произнёс полицейский. – Миссис Теннант, вы, как я понял, занимаетесь распределением эвакуированных. У вас будет возможность подыскать этим ребятам временное жильё, пока мы не выясним, кто они и откуда сбежали?

Роуз вскочила со стула, подбежала к тёте Люси и так крепко её обняла, что придавила Питера, сидящего у неё на руках. Малыш возмущённо заёрзал и заорал во весь голос.

– Тише, маленький, не кричи, – прошептала ему тётя Люси. – Не бойся, Роуз. Всё будет хорошо. Никто не вернёт вас к тем людям. Уж об этом-то я позабочусь. – Она улыбнулась сержанту. – Мой двоюродный брат… мой настоящий двоюродный брат… служит в парламенте. Я ему позвоню. У него у самого трое детей, и могу вас уверить, сержант, он не допустит, чтобы наша доблестная полиция вернула Джона и Роуз в дом, где они подвергались жестокому обращению.

– Наша доблестная полиция очень сильно не одобряет, когда ей угрожают, миссис Толли, – хмуро проговорил сержант Дункан и добавил, глядя на Роуз: – Но это не значит, что мы одобряем жестокое обращение с детьми. – Она захлопнул блокнот. – Эти двое… Наверняка они где-то объявлены в розыск, и мы ими займёмся. Но сейчас я разыскиваю не мальчика с девочкой, а одну девочку. Вот эту девочку. – Он кивнул Молли. – Твоя мама с ума сходит от беспокойства. Каждый день бегает в полицейский участок – ждёт новостей. Уже вся извелась.

Молли пробормотала, опустив голову:

– Она собиралась убить Берти.

– Что? – Сержант непонимающе уставилась на неё.

– Берти – это мой пёсик. Мама хотела его усыпить.

Сержант посмотрел на Берти, который уже слез с колен Молли и теперь дремал на полу, прижавшись к её ногам. Он как будто почувствовал, что о нём говорят: приоткрыл один глаз, потом сел и завилял хвостом.

– По-моему, вполне милый пёс. – Сержант присел на корточки и почесал Берти под подбородком. – Похоже, какой-то терьер. Знатный, наверное, крысолов.

– Да, – с жаром проговорила Молли. – Очень хороший. Переловил дома всех крыс. Правда, он их не ел. Мы покупали ему собачьи галеты.

– Значит, ты убежала из дома из-за собаки? – Сержант Дункан снова открыл блокнот и сверился со своими записями. – У нас нет сведений, что его собирались усыпить.

– Она хотела вести его к ветеринару. На следующий день. Велела сестре, чтобы она его отвела. И Тома тоже. Это наш кот. Я поэтому и убежала с Берти! Чтобы никто его не усыпил! Зачем его усыплять?! Он очень воспитанный и хороший. Он не взбесился бы от бомбёжек, как все говорят. Я хотела забрать Тома тоже, но он вырвался из корзинки и убежал.

– То есть пёс ничем не болеет? – нахмурился сержант Дункан. – С виду он вполне бодр и здоров.

– С ним всё в порядке. Но в газетах писали, что домашних питомцев, собак и кошек, рекомендуется усыпить. Или отправить в деревню, к родственникам или знакомым. Чтобы их не было в городе, когда начнутся бомбёжки. Там было написано, что животные могут взбеситься от страха. У мамы нет родственников и знакомых в деревне. Ей некуда было отправить животных. И многим нашим соседям тоже. Вы бы видели очередь к ветеринару! Человек сто, не меньше!

Сержант оторвался от своих записей и нахмурился ещё сильнее:

– И все эти люди привели своих собак на усыпление?

– И кошек тоже. Там был один мальчик с очень красивым чёрным котом… – Молли чуть не расплакалась, вспомнив того испуганного чёрного котика, и сердитого мальчика, и пёсика Пряника, так похожего на Берти. – Они все были здоровы, все собаки и все кошки. Все были очень хорошие. Но их всё равно привели к ветеринару…

– Ох, даже не знаю, что на это сказать, мисс. – Сержант постучал по блокноту кончиком карандаша. – Честное слово, не знаю. – Он секунду помедлил, затем решительно расправил плечи и разгладил ладонью воротник своей форменной рубашки. – И тем не менее мама ждёт тебя дома. Миссис Теннант сказала, что сопроводит тебя в Лондон. Вы ещё успеете на дневной поезд…

– Собирай свои вещи, моя хорошая, – ласково обратилась миссис Теннант к Молли. – У нас мало времени.

– Эмма, ты уверена, что это правильно? – спросила тётя Люси, и миссис Теннант потрясённо уставилась на неё:

– А как же иначе?! Ребёнок должен жить с матерью!

– Но ей обязательно ехать прямо сейчас? Мы даже не успеем как следует попрощаться!

Молли благодарно посмотрела на тётю Люси. Она думала, что миссис Толли будет рада избавиться от неё после вчерашнего разговора, когда раскрылся её обман. Но, кажется, тётя Люси искренне огорчилась, что им придётся расстаться.

– Мне надо ехать, – пробормотала она. – Я пойду собираться.

Её старый потрёпанный чемоданчик лежал в шкафу в их с Роуз комнате.

Роуз оторвалась от тёти Люси и бросилась вслед за Молли. Берти озадаченно повертел головой и тоже двинулся следом.

– А как же Берти? – спросил Джон, когда Молли уже выходила из комнаты.

– Не знаю, – устало отозвалась она. – Может, мама уже передумала его усыплять. Она же и раньше хотела его усыпить не со зла. Просто в газетах писали, что так будет лучше. Так было рекомендовано, и мама прислушалась к рекомендациями.

– Оставь его здесь. – Джон обернулся к тёте Люси. – Я сам буду его выводить. С утра перед школой и в обед, на большой перемене. У вас не будет никаких лишних хлопот, честное слово.

– Оставить здесь? – У Молли задрожал голос.

Она понимала, что это правильное решение. В Марш-Энде Берти будет хорошо и безопасно. Джон и Роуз его любят, а когда дети в школе, он спит в ногах у тёти Люси… Но ведь Молли сбежала из дома, чтобы не расставаться со своим псом. Ради этого всё и затевалось. И теперь ей придётся его оставить?

– Я о нём позабочусь. – Джон присел на корточки и потрепал Берти по голове. Пёсик радостно завилял хвостом и плюхнулся на спину, с обожанием глядя на Джона.

– Даже после вчерашнего? – сдавленно прошептала Молли. – Ты так на меня разозлился.

– Я уж точно не буду срывать зло на Берти, – ответил Джон. Он по-прежнему сидел на корточках и чесал Берти живот, делая вид, что полностью поглощён этим занятием. Молли вдруг поняла, что Джон просто боится посмотреть ей в глаза. – К тому же ты всё это придумала ради Роуз. Я сам виноват, что не смог вовремя за неё заступиться. И мне очень жаль, что всё так получилось. – Он поднял-таки глаза и посмотрел на Молли. – Ты понимаешь, да?

Молли шмыгнула носом:

– Да, наверное.

– Тётя Люси, мы ведь можем оставить Берти у себя? – умоляющим голосом спросил Джон. – Нельзя отправлять его в Лондон, где его усыпят!

– Конечно, пусть остаётся у нас. Мы о нём позаботимся, Молли. Мы обязательно будем тебе писать и рассказывать, как у него дела. – Тётя Люси поднялась на ноги. – Я помогу Молли собраться, – сказала она миссис Теннант и сержанту. – Раз уж вы так настаиваете, чтобы забрать её прямо сейчас, дайте ей хоть пять минут, чтобы попрощаться с Джоном, Роуз и Берти.

– Люси, это не наша блажь. Всё-таки существуют определённые правила, – начала возражать миссис Теннант, но тётя Люси уже увела ребят наверх.

Миссис Теннант подогнала свою машину, чтобы отвезти Молли на станцию. Похоже, её возвращение домой и в самом деле большое событие, раз уж миссис Теннант не пожалела бензина, с которым давно начались перебои и его было практически не достать. Молли сидела на заднем сиденье и махала Роуз, Джону и тёте Люси. Джон держал Берти на руках и шевелил его лапой, как будто тот тоже машет Молли на прощанье. Молли была почти рада, когда они скрылись из виду – всё равно мало что видела из-за слёз, застивших глаза.

Они приехали в Кейсли, высадили сержанта Дункана у полицейского участка и оставили машину на стоянке у железнодорожной станции – совсем не той, где Молли вышла из поезда в прошлом сентябре, уже больше года назад. Молли до сих пор не знала, как называется та станция. Миссис Теннант вдруг разволновалась и засуетилась, переживая из-за билетов, и из-за того, точно ли Молли ничего не забыла в Марш-Энде, и какое купе им достанется, и как им потом добираться от вокзала на Ливерпуль-стрит до дома Молли. Молли пыталась ей втолковать, что там совсем близко пешком и она знает дорогу, но миссис Теннант совсем ударилась в панику и, похоже, не слышала, что ей говорят. Она нашла кассу, купила билеты, суматошно охая и роняя монетки, и наконец они с Молли вышли на перрон. Поезд уже подходил к станции, и миссис Теннант испуганно запричитала, что они чуть не опоздали. В купе Молли втиснулась на пустое сиденье в углу и отвернулась к стене. Ехать им больше часа, и Молли боялась, что у неё просто расколется голова, если всё это время она будет слушать неумолкающий ни на секунду встревоженный щебет миссис Теннант. К счастью, купе оказалось заполненным почти до отказа, и миссис Теннант пришлось сесть рядом с пожилой дамой весьма сурового вида, которая постоянно поглядывала на Молли и её чемоданчик, неодобрительно поджав губы. Молли хотелось ей объяснить, что она едет в Лондон не по собственной воле. Всё решено за неё, и её мнения никто не спросил.

Всё случилось так быстро, что пока Молли не села в поезд, у неё даже не было времени толком подумать о маме. Только теперь она окончательно осознала, что уже через час с небольшим снова увидит маму, впервые после разлуки длиной больше года. Молли даже не представляла, что ей скажет. Наверное, нужно извиниться. Сержант Дункан говорил, что мама каждый день бегала в полицейский участок и ждала новостей, сходя с ума от беспокойства. Впервые с той ночи, когда Молли вышла из дома с Берти на поводке и беснующимся в корзинке Томом, ей стало по-настоящему совестно за свой побег. Раньше она не чувствовала себя виноватой – она жутко злилась на маму из-за Берти, но ведь мама действительно не желала ему зла. Она просто делала то же, что делали все остальные, и искренне верила, что так будет лучше. Молли от этого было не легче, но ей стало хоть что-то понятно.

Строгая пожилая дама упорно расспрашивала миссис Теннант о Молли, отпуская язвительные замечания о безответственных, несознательных матерях, возвращающих детей из эвакуации. Молли смотрела в окно, старательно не замечая, как выкручивается миссис Теннант: та пыталась уйти от расспросов и при этом быть вежливой и корректной. Молли ни капельки ей не сочувствовала.

Она смотрела в окно, чтобы не участвовать в разговоре, но на подъезде к Лондону начала замечать разрушения от бомбёжек. Тут и там в рядах домов зияли бреши, словно дыры на месте выпавших зубов. Даже после той фотографии в газете Молли всё равно не думала, что бомба может разрушить весь дом целиком.

На вокзале на Ливерпуль-стрит было полно народу: повсюду солдаты в военной форме или люди в гражданском, но в металлических касках и с повязками дружинников на рукавах. Женщины в красно-зелёной форме Женской добровольческой службы предлагали всем чай с передвижного лотка. Кругом висели агитационные плакаты. Молли насчитала минимум три плаката, призывающих матерей не возвращать детей из эвакуации.

– Ты точно знаешь дорогу домой? – спросила миссис Теннант, снова запаниковав. – Ты уверена, Молли? Может, всё-таки возьмём такси?

Молли пожала плечами.

– Если у вас деньги растут в огороде… – пробормотала она.

Она сама понимала, что это грубо и некрасиво, но ей было уже всё равно. Её разрывали самые противоречивые чувства: ей хотелось скорее добраться до дома и убедиться, что с мамой всё хорошо, но её сердце отчаянно рвалось обратно в Марш-Энд, к Берти и всем остальным.

Миссис Теннант ничего не сказала. Она радостно улыбнулась Молли и подхватила её чемоданчик:

– Тогда вперёд. Я за тобой.

Подходя к своему кварталу, Молли почувствовала себя лучше. Их района бомбёжки почти не коснулись. Лишь в одном месте посреди проезжей части зияла воронка, огороженная невысоким забором, и машины объезжали её с двух сторон на черепашьей скорости, но нигде не было ни одного разрушенного дома. Знакомые улицы казались странными и чужими: витрины всех магазинов заколочены досками, согласно распоряжению о светомаскировке, а многие ещё и завалены мешками с песком. Миссис Теннант шагала следом за Молли и непрестанно восклицала «О боже!», «Ох, батюшки!» и даже однажды «Свят, свят!» – когда увидела поднимающийся в небо серебристый заградительный аэростат. Но Молли была рада. Люди заботятся о своей безопасности. Они всё делают правильно, выполняют все распоряжения. Ей даже стало как будто легче дышать. До их улицы оставалось всего два квартала…

– Как странно пахнет, – пробормотала миссис Теннант, и Молли, нахмурившись, обернулась к ней:

– Может, от рынка?

Иногда вблизи рынка попахивало гнилыми овощами.

– Нет… – Миссис Теннант схватила Молли за руку. – Молли, милая, мы уже близко?

Молли кивнула и попыталась высвободить руку:

– Отпустите меня!

– По-моему, нам лучше… – начала миссис Теннант, но Молли всё-таки вырвала руку и помчалась вперёд. Теперь она тоже чувствовала этот запах. Странно, что она не заметила его раньше. Пахло дымом, но дымом не из печных труб, а каким-то другим: густым, едким, страшным. Воздух, сгустившийся от красноватой кирпичной пыли, царапал горло, и Молли закашлялась на бегу.

Она свернула за угол, выскочила на Грин-стрит – и застыла как вкопанная перед огромной лужей мутной, грязной воды. Маминого магазина на месте не было. Его вообще не было. Ни маминой галантереи, ни мясной лавки, ни магазина скобяных изделий. Там, где они были, остались лишь груды обломков, обгоревшие кирпичи и расщеплённые балки. Там же стояли пожарные со шлангом, но сейчас шланг был выключен, и пожарные просто смотрели на дымящиеся руины.

На другой стороне улице, прямо напротив разрушенных магазинов, дома остались нетронутыми. Какая-то женщина неторопливо шагала по тротуару с авоськой, полной покупок, словно это был самый обычный день.

– Молли! – Миссис Теннант выбежала из-за угла, придерживая шляпку на голове и хватая ртом воздух. – Ох, Молли… это же ваша улица, да? А где ваш дом?

Молли покачала головой.

– Его нет, – прошептала она. – Нашего дома. Он был здесь, а теперь его нет.

Человек в форме сотрудника службы противовоздушной обороны перебрался через кучу обломков и подбежал к Молли и миссис Теннант:

– Туда нельзя! Ещё не всё потушили.

– Моя мама… – Молли схватила его за рукав. – Это наш магазин.

Он нахмурился:

– Ты младшая дочь миссис Мейсон? Та, которую она искала?

– Да! – крикнула Молли. – Где мама?! – Она не знала, куда отправляют людей, чьи дома разрушены бомбами. Но наверняка есть какое-то специальное место. Ведь людей, потерявших жильё, не оставят на улице. Люди должны где-то жить. – Или она всё ещё в бомбоубежище?

– Она не пошла в бомбоубежище, – тихо проговорил человек и посмотрел на миссис Теннант, явно надеясь на её помощь. Но миссис Теннант лишь потрясённо таращилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Он тяжело вздохнул: – Мне очень жаль, милая. Вчера вечером, когда объявили воздушную тревогу, твоя мама не пошла в убежище. Когда бомба упала, она была в доме. Её больше нет.

– Нет, её не было в доме. Она искала меня, – сказала Молли, тряхнув головой. Про себя она загадала, что как она сейчас скажет, так и будет. Если верить, что всё хорошо, так и будет. – Она хотела, чтобы я вернулась. Она была в полицейском участке, так сказал сержант Дункан. Она хотела, чтобы я вернулась домой, и я вернулась домой.

Миссис Теннант обняла её за плечи:

– Молли, пойдём. Нам здесь делать нечего.

– Куда я пойду? Здесь мой дом. Мама ждала меня дома.

– Да, милая. Но… здесь её нет.

Молли обернулась к ней:

– Её уже нигде нет.

Миссис Теннант вздрогнула:

– Она ушла в лучший мир, Молли. Где нет страданий и боли.

Пожарные, наблюдавшие за развалинами, вдруг засуетились. Двое присели на корточки, приподняли тяжёлую балку, и один из них рассмеялся. Второй наклонился и вытащил из-под балки что-то серое, отбивающееся и злющее. Что-то, громко мяукающее, молотящее когтистыми лапами и норовящее разодрать в клочья своего спасителя.

Молли даже не сразу сообразила, что кот вовсе не серый, а рыжий – просто рыжего почти не видно под слоем сажи и пепла. Она рассмеялась, не обращая внимания на потрясённые возгласы миссис Теннант, рванулась вперёд – миссис Теннант не сумела её удержать – и полезла на шаткую кучу разбитых кирпичей:

– Это мой кот! Можно я его заберу? Это Том, мой кот!

– Стой! – Человек из службы ПО обхватил Молли за талию и оттащил назад. – Они сами его принесут. Ребята, давайте зверюгу сюда! – крикнул он пожарным. – Эта юная леди – его хозяйка.

Пожарный, на вытянутой руке держащий Тома за шкирку, с сомнением посмотрел на Молли:

– Ты точно хочешь его забрать, милая? Он ужасно злющий.

– Да! Я его заберу!

Молли даже не была уверена, узнает ли её Том. Она сама его еле узнала. Раньше он был настоящим красавцем, с густой лоснящейся рыжей шерстью и пушистым хвостом, но теперь вся его рыжина почернела от сажи, а уши казались какими-то смятыми и ободранными. Когда пожарный протянул ей Тома, Молли увидела жуткие волдыри на подушечках его лап: пытаясь выбраться из-под завалов, он карабкался по оставшимся после пожара горячим углям и обжёгся.

Молли с опаской потянулась к Тому. Она боялась, что он вырвется и убежит, как убежал в прошлый раз, когда она пыталась унести его из дома, но, похоже, он всё-таки её узнал. Она старалась держать его так, как обычно держала мама: слегка прижав его к груди, и он как бы сидит у тебя на руках, положив передние лапы тебе на плечо. Так ему будет удобно смотреть по сторонам. Кошкам нравится наблюдать за происходящим вокруг. Молли помнила, как Том сидел на руках у мамы и надменно поглядывал сверху вниз на Берти.

Том заворочался, устраиваясь поудобнее, и положил подбородок на передние лапы, задев шею Молли кончиком опалённого уха. Молли обернулась к миссис Теннант:

– Это мамин кот. Я не знаю, куда вы меня повезёте теперь, но Том поедет со мной. Если его там не примут, я убегу и всё равно его найду. Так и знайте. Во второй раз я его не оставлю.

Глава пятнадцатая

Но куда ей теперь? Что с ней будет? Этого никто не знал. Не добившись ничего вразумительного от сотрудников службы ПО, Молли с миссис Теннант пошли в полицейский участок. В тот самый участок, куда ежедневно ходила мама, чтобы узнать, нет ли вестей о пропавшей дочери. Молли сидела в крошечной тёмной приёмной и представляла, как мама стоит у конторки и спорит с усталым дежурным, перебирающим бумаги у себя на столе. Наверное, вчера ей сказали, что Молли нашлась и что уже завтра она будет дома. Мама вернулась домой радостная и счастливая, а потом немцы сбросили бомбу…

Из корзинки, стоящей на полу у её ног, донёсся возмущённый кошачий вопль. Молли наклонилась к корзинке и виновато шепнула:

– Потерпи, Том. Осталось недолго.

На самом деле она не знала, долго ли им ещё тут сидеть, ей никто ничего не сказал, но надо было хоть как-то отреагировать на крики Тома. Его непрестанные вопли явно раздражали дежурного за конторкой, а погладить кота, чтобы успокоить, Молли уже не решалась. Ей хватило одной попытки: царапины на руке кровоточили до сих пор. К тому же Том чуть не выскочил из корзинки, когда она в прошлый раз приоткрыла крышку. Так что лучше не рисковать, а то вдруг он опять убежит.

Миссис Теннант вернулась в приёмную. Молли заметила, как она расправляет плечи, словно морально готовясь к тяжёлому разговору. Значит, все беды ещё не закончились. Молли с трудом сглотнула и хрипло спросила:

– Стелла тоже была дома? Она тоже погибла?

– Нет! Нет, Молли, честное слово. Насколько мы знаем, у твоей сестры всё хорошо. Просто её нет в городе. – Миссис Теннант опустилась на стул рядом с Молли и на секунду закрыла глаза. – Она теперь служит в зенитных войсках. Их часть отправили на батарею, куда-то на восточное побережье. Куда именно, мне никто не говорит.

– Болтун – находка для шпиона, – пробормотала Молли.

– Это да. И всё же с учётом сложившихся обстоятельств… Впрочем, ладно. Как я понимаю, ей сообщат о вашей маме и, вероятно, дадут увольнительную, и тогда она приедет с тобой повидаться.

Молли долго молчала и наконец произнесла:

– Приедет со мной повидаться – куда?

– Честно сказать, я не знаю. – Миссис Теннант потёрла глаза кулаками. – Теперь сестра твой законный опекун, но она не сможет тобой заниматься, пока её не демобилизуют, а когда это будет – бог весть. У неё очень ответственное место службы. Там каждый человек на счету. Я просто не знаю, Молли… Не знаю, что делать. – Она расправила плечи и решительно тряхнула головой. – Так что едем домой.

– Домой? То есть обратно в Марш-Энд? – Молли вскочила со стула и обняла миссис Теннант. Но тут же нахмурилась и отстранилась. – А тётя Люси уже знает? Вы ей сообщили?

– Нет, но я абсолютно уверена, что она будет рада, если ты вернёшься. – Миссис Теннант подхватила чемоданчик Молли. – Хотя не знаю, как она отнесётся к этому кошаку. Пойдём. Когда будет следующий поезд, неизвестно, но лучше уж подождём на вокзале. По крайней мере, там можно рассчитывать на чашку чая, – добавила она, выразительно глядя на дежурного за конторкой, но он сделал вид, будто её не слышал.

Молли проверила застёжки на крышке кошачьей корзинки и осторожно её подняла. Она старалась не слишком её трясти, чтобы лишний раз не задеть обожжённые лапы Тома. Она совершенно не представляла, что будет дальше. Вряд ли тётю Люси так уж сильно обрадует появление раненого сердитого кота.

Хотя, наверное, моё появление обрадует её ещё меньше, уныло размышляла Молли, шагая по улице следом за миссис Теннант. Она так и не извинилась за выдумку с Роуз. Может быть, тётя Люси не захочет, чтобы девочка, разбившая её надежды, снова жила у неё в доме. Молли невольно поёжилась, снова почуяв в воздухе запах дыма. Если бы Роуз и вправду могла разговаривать с духами мёртвых, она поговорила бы с мамой. Молли резко остановилась, хватая ртом воздух, и чуть не уронила корзинку с Томом.

– Что с тобой, милая? – с тревогой обернулась к ней миссис Теннант. – Тебе плохо?

Молли покачала головой:

– Со мной всё в порядке.

Странно было бы объяснять: она только теперь до конца осознала, что произошло. Что у неё больше нет мамы. Но именно так и случилось: настоящее понимание пришло только сейчас. До этой минуты Молли больше переживала из-за того, что приехала слишком поздно. Точно так же, как миссис Теннант переживала, что они опоздают на поезд.

Молли не то чтобы не понимала, что прошло, – просто случившееся никак не укладывалось в голове.

До Марш-Энда они добрались уже затемно, все окна в поезде были закрыты светомаскировочными экранами. В купе горела единственная лампочка, густо закрашенная синей краской. В её тусклом свете лица пассажиров казались бледными и нездоровыми. Молли держала на коленях корзинку с Томом и пыталась его разглядеть сквозь узкие щёлочки между сплетёнными прутьями: он уже не мяукал и почти не шевелился, и она за него беспокоилась. Тревога о Томе отвлекала её от мыслей о тёте Люси, но, когда они вышли на станции в Кейсли и уселись в машину миссис Теннант, все страхи, которые Молли упорно гнала от себя всю дорогу, разом обрушились на неё. А вдруг тётя Люси не примет её обратно? Им с Томом некуда больше идти.

Я говорила всерьёз, размышляла Молли. Если меня отправят к кому-то, кто не захочет взять Тома, я снова убегу и опять найду его. Но в глубине души она знала: большинство людей посчитают, что милосерднее усыпить бедного котика с опалённой, свалявшейся от сажи шерстью и обожжёнными лапами. К тому времени, когда Молли сбежит и отправится на поиски Тома, ей уже некого будет искать.

Но, может быть, тётя Люси согласится взять Тома, даже если она не захочет снова приютить Молли?

Они подъехали к дому с затемнёнными окнами, неприветливому и сумрачному за высокой кирпичной стеной.

– Надеюсь, они ещё не легли спать, – пробормотала миссис Теннант. – Дай мне корзинку.

Молли с трудом выбралась из машины. У неё затекли ноги, а руки замёрзли так сильно, что пальцы почти не сжимались. Она всё равно попыталась отобрать у миссис Теннант корзинку с Томом, но руки и вправду не слушались.

– Эмма! Я услышала, как подъезжает машина. Всё в порядке? Молли уже дома? Скорей заходи в дом, пока мистер Баррет не выскочил из-за угла и не начал кричать, что мы нарушаем светомаскировку. – Тётя Люси испуганно вскрикнула, когда мимо неё вихрем промчался Берти и с радостным лаем бросился к Молли. – Молли?! Эмма, что случилось? Вы не сумели найти её маму?

– Давай сперва уйдём с холода, и я всё расскажу. Вот, держи крепко и не урони. – Миссис Теннант вручила тёте Люси корзинку с Томом и подтолкнула Молли к порогу. – Я принесу её чемодан. Да! Не ставь корзинку на пол, Люси. И не подпускай Берти. Там внутри кот.

Тётя Люси поставила корзинку на столик в прихожей и захлопнула дверь.

– Эмма, что происходит? – Она внимательнее присмотрелась к Молли. – Солнышко, что с тобой? Что случилось?

– Бомба упала прямо на магазин, – прошептала Молли. – Мама не пошла в бомбоубежище. Её больше нет.

– Её сестра служит в зенитных частях, где-то на побережье. Но мы не знаем, где именно, – устало проговорила миссис Теннант. – Люси, пусть Молли пока поживёт у тебя, ты не против? – Она прикоснулась к руке тёти Люси. – Ты прости, что я тебе столько наговорила… Я не хотела тебя обидеть… От её дома осталась лишь груда обломков, Люси! Пол-улицы как не бывало… Это так жутко…

– Она вернулась! – крикнул Джон с лестницы, перегнувшись через перила. – Роуз, Молли вернулась! Эй, не толкайся! – добавил он, когда Роуз бросилась вниз по лестнице, чуть не сбив его с ног.

– Может, и не вернулась, – попыталась сказать ей Молли. Она обращалась к Роуз, но смотрела на тётю Люси. – Я не знаю… Простите, что я соврала. – Она запиналась на каждом слове. Она так замёрзла, что даже язык онемел и почти не ворочался.

– Что с ней такое? – нахмурился Джон. – Роуз, перестань на ней виснуть. По-моему, ей плохо. Она сейчас упадёт.

Молли показалось, что время остановилось, а потом снова сдвинулось, но как-то рывком. Стоило лишь раз моргнуть – и вот она уже сидит за столом в кухне и пьёт горячее молоко из большой чашки, её плечи укутаны тёплой шалью, а прямо над ней звучат встревоженные голоса миссис Теннант и тёти Люси.

– Конечно, пусть Молли остаётся здесь! Куда ей ещё, Эмма?! В смысле кто знает, что теперь будет с ней и с Джоном и Роуз… Джон дал мне адрес их папы, чтобы я ему написала и сообщила, что они у меня. Мне кажется, на него так повлиял отъезд Молли. Он с утра сам не свой. Но я думаю, их отец разрешит им остаться. Не вижу причин, почему бы он стал возражать. Он хотел, чтобы они уехали за город, где безопасно – и они как раз за городом…

– Где Том? – пробормотала Молли, и тётя Люси ей улыбнулась:

– А я уже собиралась забрать у тебя чашку. Думала, ты заснула прямо за столом! Он здесь, Молли. Смотри. – Она мягко взяла Молли за плечи и развернула её на стуле так, чтобы та видела, что происходит у неё за спиной. Роуз сидела прямо на полу рядом с блюдцем с какой-то едой. Кажется, мелко порубленным варёным яйцом. Блюдце стояло перед гнездом из одеял, из которого выглядывала серовато-рыжая кошачья мордочка.

– Съешь ещё кусочек, – уговаривала кота Роуз. – Правда же вкусно? И не капризничай, надо съесть всё. Его сварили как раз для тебя. Теперь яйца будут только через неделю.

Её голос был очень тихим, он словно поблёк оттого, что им долго не пользовались, но она говорила, причём очень чётко. Она протянула Тому кусочек яйца, и он аккуратно слизал его с её ладони. Рядом с Томом, в складках одеяла, лежал плюшевый котик Роуз.

– Как?! Почему?! Что случилось?! – Молли не верила своим ушам. Она думала, что Роуз уже никогда не заговорит.

Джон перегнулся через стол:

– Мы открыли корзинку, и он там сидел – такой испуганный. Он на меня зашипел, и я не стал его трогать. А потом Роуз меня оттолкнула и начала с ним разговаривать. Велела мне принести одеяло. Это первое, что она мне сказала больше чем за год. Они с бабушкой иногда подкармливали старого рыжего соседского кота. Наверное, Том напомнил ей о бабушке.

Молли вздрогнула, когда ей в руку уткнулся мокрый, холодный нос. Берти с надеждой смотрел на неё из-под стола и явно ждал, что его угостят чем-нибудь вкусным. Молли наклонилась к нему:

– Ты мой бедный, несчастный пёс. Никто тебя не угощает варёным яйцом…

– Он по тебе тосковал, – сказала ей тётя Люси. – Целый день просидел у ворот.

– Вечером не хотел идти в дом. Пришлось отнести его на руках, когда началось затемнение, – добавил Джон.

Молли подняла Берти и усадила к себе на колени. Он был таким плотненьким, тёплым – как живая пушистая грелка. Молли зарылась холодными пальцами в его мягкую шёрстку:

– Думаешь, он меня ждал? Он почувствовал, что я возвращаюсь?

Джон пожал плечами:

– Чего-то он ждал, это точно. А чего именно, я не знаю.

Миссис Теннант засобиралась домой, и тётя Люси пошла проводить её до двери. Молли откинулась на спинку стула и на секунду закрыла глаза. Они снова все вместе. В этом доме, где их приняли как родных. Неизвестно, что будет потом. Но сейчас они вместе.

– Ты сказал тёте Люси ваш адрес, – вдруг вспомнила она. – Она говорила миссис Теннант… Думаешь, это правильно? Теперь твой папа узнает, где вас искать.

Джон снова пожал плечами:

– Мне кажется, тебя нашли из-за этих регистрационных карточек. Кто-то что-то заподозрил. Значит, рано или поздно нас с Роуз тоже найдут. И я подумал, что лучше сразу ему написать. Тогда он, может быть, разрешит нам остаться.

– Завтра я напишу Стелле, – сказала Молли. – Это моя сестра. Она служит в зенитных войсках, – добавила Молли, пряча гордую улыбку. Подумать только! Её тихая стеснительная сестра – одна из тех девушек в комбинезонах, которые стреляют из пушки по вражеским самолётам! – Может, ей дадут увольнительную и она приедет к нам в гости.

– Очень жалко, что так случилось с твоей мамой, – смущённо проговорил Джон.

Молли ещё крепче обняла Берти:

– Наверное, мне не стоило убегать и бросать её одну, – прошептала Молли. – Если бы я была дома, она бы пошла со мной в бомбоубежище. Я бы заставила её пойти. Если бы я вернулась всего на день раньше, мама была бы жива.

Джон покачал головой:

– Судя по твоим рассказам о ней, вы обе остались бы в доме. Ты бы тоже погибла. – Он покосился на Роуз и понизил голос: – Я даже не знаю, что было бы с Роуз, если бы это случилось. Не только Берти ждал тебя у ворот. Роуз тоже ждала. Весь день высматривала тебя на дороге, хотя я пытался ей объяснить, что ты уехала в Лондон и уже не вернёшься. Она ничего не желала слушать.

– Смотри, – прошептала Молли.

Одеяло зашевелилось, Том выбрался из гнезда, потёрся лбом о подбородок Роуз и медленно подошёл к Молли, хромая на все четыре обожжённые лапы. Они с Берти подозрительно уставились друг на друга, а затем Том поднялся на задние лапы и осторожно упёрся передними в колени Молли.

– Он хочет к тебе на колени, – сказала Роуз, придвинувшись ближе. Она приподняла Тома снизу и помогла ему забраться на колени к Молли, где он тут же улёгся, свернувшись калачиком рядом с Берти.

– Они никогда так не делали, – удивлённо проговорила Молли. – Никогда в жизни. Том ненавидит Берти.

Тётя Люси подняла одеяло с пола и рассмеялась:

– Этот кот знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, Молли.

– Том знает, что он остаётся здесь, – радостно проговорила Роуз. – Мы все остаёмся.

Молли кивнула. Это ещё неизвестно – сейчас вообще ничего неизвестно. Но у них есть надежда.

Флибуста

Три секрета под одной крышей (fb2)

Холли Вебб
Три секрета под одной крышей

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Оглавление

Флибуста

Три секрета под одной крышей (fb2)

Холли Вебб Три секрета под одной крышей

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Оглавление

Холли Вебб
Три секрета под одной крышей