Готика белого отребья III (fb2)

- Готика белого отребья III [calibre 3.32.0] (пер. Олег Казакевич) (Готика Белого Отребья - 3) 1443K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эдвард Ли

ГОТИКА БЕЛОГО ОТРЕБЬЯ III

До

Я попрошу читателя вернуться к концу второй части этой галантной и довольно неукротимой саги о деревенщинах. Толстолоб на свободе, его не так давно реанимировал таинственный двойник Писателя. По причинам добрым или злым, мы пока не знаем, хотя трудно представить, как что-то хорошее могло лежать в основе повторного вливания крови легендарной ходячей скотобойни девятифутового трупа для последующего его воскрешения из мертвых. А что касается генетического происхождения Толстолоба, то мы, как и прежде, знаем очень мало. Мы знаем, что он гибрид, и мы знаем, что одна часть этого гибрида – человек. Но что насчет его другой части? Одни полупьяные деревенщины предполагают, что Толстолоб частично демон, другие говорят, что он частично инопланетянин. Я думаю, правду мы никогда не узнаем...

Теперь вспомним так же запутанную и, несомненно, туманную «миссию» Писателя и двух его непутёвых спутниц, Сноуи и Дон. Обе этих дамы снабжены, скажем так, обворожительными телами, которые заставили бы монаха-безбрачника выть на луну, и их молочные дары существовали в состоянии, которое можно было описать только как чистейшее совершенство. Но... хватит об их сексуальных качествах. Сноуи обладала несравненной уникальностью – э-э, двумя такими уникальностями, должен заметить. Во-первых, она была альбинос, покрытая целиком потрясающей бумажно-белой кожей, которая иногда выдавала слабый оттенок розового, а волосы на ее макушке были мерцающей растянутой морщинистой грязно-белой (черта, общая для волос определенной области – гнездо на ее голове) паклей. Ах, но вторая её уникальность была именно в этом: она была не только альбиносом с очень провокационным телом, она была отдаленной родственницей не кого иного, как знаменитого академического писателя ужасов Г. Ф. Лавкрафта. Как это случилось, спросите вы, когда мы все прекрасно знаем, что Лавкрафт не был отцом? Это длинная история, которую можно подробно найти в повести «Вырванные страницы из путевого журнала» Эдварда Ли. (Кстати, если не читали, то можете купить её на Amazon!) Достаточно сказать, что в конце 1920-х годов, во время одного из своих многочисленных автобусных туров по Америке, автобус мистера Лавкрафта задержался на день из-за механических трудностей и был вынужден остановиться для ремонта в – да! – Люнтвилле. Ночью, после долгих приключений сперма мистера Лавкрафта попала во влагалище неразборчивой в связях местной женщины-альбиноса. Остальное – уже история. Потомство этой очень удачливой женщины разветвлялось щупальцами по всему региону и всегда сохраняло доминирующий ген альбинизма, а также некоторые гены, принадлежащие мистеру Лавкрафту. Физический результат? Каждый потомок этой женщины-альбиноса, каким бы отдаленным он ни был, обладает отчетливым строением лица Г. Ф. Лавкрафта: длинное, узкое лицо с выпуклой челюстью. Что касается Сноуи в частности, попробуйте представить себе голову Лавкрафта, расположенную на шее, скажем, Ракель Уэлч миллион лет назад.

А теперь мы переходим к нашей второй главной героине, Дон, которая может похвастаться телом и парой грудей, таких же потрясающих, как у Сноуи. Она немного ниже и полнее, у нее блестящие каштановые волосы до плеч и проницательные темные глаза. (Я не помню ее фамилии и не хочу возвращаться к первой книге, чтобы узнать это.) Она ветеран-инвалид армии США, и, доблестно служа своей стране в каком-то захолустном уголке Ближнего Востока, она потеряла одну ногу ниже колена в результате несчастного случая с самодельным взрывным устройством. (Я не помню, какая это была нога, и не хочу возвращаться к первой книге, чтобы узнать это.) Кроме того, она обладает потрясающей профессиональной репутацией. В армии она была врачом; она выполняла полевые вскрытия умерших членов коалиции и мертвых бойцов противника. (И с этими последними она стала довольно искусной в обращении с переносной бальзамировочной машиной. Видите ли, если труп был достаточно «свежим», несанкционированное изменение процесса бальзамирования позволяло, одним словом, «воздвигнуть» мертвого. Другими словами, Дон произвела много яростных стояков на многих мертвых террористах, и она и ее подруги-солдаты чертовски хорошо использовали эти стояки. Но я уже достаточно сказал на эту тему.)

Что еще мы имеем в этом кратком вводном резюме? О, да. Таинственная «миссия» Писателя. Он, Дон и Сноуи отправились в особняк давно умершего Эфриама Крафтера, которого многие считали колдуном и некромантом. Прибыв на место, писатель и его спутницы с удивлением встретили там афроамериканца, одетого в черное, который назвал себя Кейс. Возможно, сейчас вам на ум пришёл персонаж с таким же именем из романа Эдварда Ли «Головач 2», социопат-убийца-торговец героином, в общем, в обоих этих двух случаях это действительно один и тот же человек. Но Кейс больше не подонок «социопат-убийца-торговец героином», теперь он «христианин», который отвернулся от своей прошлой жизни, чтобы покаяться и, как он надеется, попасть на небеса, когда помрет. Теперь он жил, чтобы служить Богу, и он работал скорее под столом Католической Церкви, он был своего рода их частный сыщик, посланник, исследовавший вещи, которые Церковь предпочитала не признавать формально, такие как демоны, экзорцизм, паранормальные явления и хэви-метал. Кроме того, случай периодически затрагивается подлинных экстрасенсорных талантов, которые пригодятся (особенно для небрежного и часто бессистемного писателя). Но в этот самый момент вы можете спросить, а где, собственно, сам Кейс?

Боюсь, вам придется немного подождать ответ на этот вопрос.

Видите ли, Писатель и Кейс сочли нужным раскопать могилу Эфриама Крафтера и, руководствуясь инструкциями, предоставленными украденной пергаментной страницей печально известной рукописи Войнича, а также дальнейшими инструкциями, которые были вытатуированы на спине трупа Крафтера, были посвящены в откровение. Загадочная комбинация инструкций поведала обоим мужчинам, как открыть одну из деревянных дверей в подвале Крафтера, и у них был хороший оккультный авторитет, что эти двери на самом деле были вещами, называемыми «траверсионными уздечками», которые, по сути, являются дверями в ад.

Если вы меня извините, сейчас я должен поймать свою мысль.

Ладно.

На чем мы остановились? Да! Писатель и Кейс обнаружили, благодаря их взаимным метафизическим исследованиям, что эти уздечки требуют человеческой жертвы, чтобы открыть их, и особенности этой жертвы таковы: живой человек должен быть пронзен в сердце одним из железных шипов, которые торчат из центра каждой двери. Конечно, ни один из них не способен на такое – хладнокровное убийство – но разве вы этого не знаете? Как раз в этот момент к Писателю и Кейсу в подвале присоединяется упомянутый ранее второстепенный персонаж – некий пастор Томми Игнатиус. Пастор Томми – телевизионный евангелист. Он довольно знаменит и довольно богат. Он так же, как и многие телевизионные евангелисты, настоящий мошенник и сексуальный извращенец. Его извращения, на самом деле, выходят далеко за преступные границы. Например, находясь в уединении своей комнаты, он предается тому невыразимому человеческому позору и возмущению, что потворствует детской порнографии. И во время просмотра этого материала мы узнаем, что у него также есть склонность к типу конфет, называемых желейными червями, но... он их не ест, он... делает с ними кое-что еще. Как бы то ни было, не прошло и пары секунд после того, как пастор Томми вошел в подвал Крафтера, как еще одна фигура сбежала по ступенькам, ворвалась в комнату, сбила с ног писателя и Кейса, а затем швырнула пастора Томми на одну из шипастых дверей. Это действие, конечно, пронзило сердце пастора острием, которое (как вы уже догадались) приводит в действие «траверсионную уздечку», и деревянная дверь, самая дальняя справа, распахнулась.

Ещё не забыли? Это одна из дверей в ад.

И с диким криком неизвестный убийца пастора Томми бросился в эту дверь и исчез.

Писатель не видел точно, что произошло, когда его сбили с ног, но Кейс всё видел. Кейс, по сути, был способен сразу опознать неожиданного нарушителя: это был не кто иной, как оживший труп Эфриама Крафтера!

Далее Кейс сделал наименее логичную вещь: убежденный, что это его долг перед Богом, он тоже бросился в открытую дверь и исчез.

Писатель теперь стоит один в сатанинском подвале, глядя на широко распахнутую дверь в ад. В следующее мгновение он уже поднимается по лестнице, двигаясь быстрее, чем когда-либо в жизни.

Процесс принятия решения о том, что делать дальше, действительно сложен. Но он догадывается, что найти Сноуи и Дон было бы хорошим началом. Раньше, примерно час назад, они обе отправились в дом, чтобы принять душ, и писатель пришел в разумное возбуждение, услышав шум душа в соседней комнате. Не было времени на то, чтобы бездельничать, и, зная этих двоих в душе вместе, вероятно, было бы довольно много рвотных позывов Лолли. «Не так уж много времени нужно, чтобы принять душ!» - приходит в голову кипящая мысль, но как раз перед тем, как он ворвется и закричит на них, его окликают сзади голоса двух женщин.

За его спиной стояли Сноуи и Дон, уже принявшие душ и одетые. Остается интересный вопрос: если они обе сейчас стоят у него за спиной, то кто же тогда в душе?

Сегодня у писателя было достаточно сюрпризов, но, нравится ему это или нет, его ждал еще один.

Он пошел в ванную, откуда доносится шум льющейся воды. В эту секунду воду выключили, и из душа вышла худощавая, загорелая и очень любопытная на вид обнаженная женщина. У нее был немного «дикий» вид, который заставил писателя задуматься, является ли она местной горной девушкой или точнее «крикером», как их тут называли. Ее темные волосы явно не стриглись годами, а может, и десятилетиями; они свисали ниже колен.

В конце концов она назвала своё имя – Чарити Уэллс – и поведала, что она сестра-близнец Толстолоба.

И если вы не знаете, кто такая Чарити Уэллс, значит, вы не читали самый первый роман из этой саги, и этим романом был Толстолоб Великого Эдварда Ли. К счастью, однако, вам вовсе не обязательно его читать, поскольку хитрый автор этой книги в процессе повествования будет всё пояснять!

Во всяком случае, вот вам наш курс переподготовки по книге 2. Теперь давайте окажемся на первой странице книги 3...

1

А, вот оно. И теперь, когда мы удобно устроились на первой странице, нас бросает на небольшую петлю. Мы могли бы разумно ожидать, что книга 3 начнется сразу же там, где закончилась вторая книга; то есть, писатель ошеломлен, стоя в ванной на первом этаже дома Крафтера и только что обнаружив таинственную обнаженную женщину по имени Чарити Уэллс. Да, это было бы логичным местом для начала, и поэтому – и только по этой причине – мы не будем начинать там.

Вместо этого мы начнем с Уайтсбурга, штат Кентукки, крошечного городка в юго-восточной части штата. Там проживает не более двух тысяч человек, и мало что может привлечь туда туристов, если только не считать достойными внимания соревнования марширующих оркестров и парк «Паблик-арт». Это причудливый неприметный и тихий город, все еще сохраняющий прикосновение старых добрых времен и старомодных идей, таких как патриотизм, Бог и государство и традиционные семейные ценности. Преступность в нём практически отсутствует, а употребление наркотиков равно нулю. Каждый помогает своему ближнему, и все знают друг друга. Уайтсбург, как вы можете себе представить, идеальное место для воспитания детей.

Это также идеальное место, чтобы расположить в нём подпольную мафиозную студию, снимающую «снафф», который вы, скорее всего, никогда не видели.

- Ты издеваешься надо мной, Оги? Это тот парень? - спросил коротышка в темном костюме. У него были крашеные черные волосы и лицо, которое многие сочли бы «унылым». Его звали Пол «Поли» Винчетти III, и он был, за неимением лучшего термина, боссом мафии. Многие из вас знают, кто он. Для тех, кто этого не знает, я могу только попросить у вас прощения, потому что перечисление историй, связанных с мистером Винчетти, задача, скажем так, долгая и кропотливая, чего я просто не хочу сейчас делать.

На его вопрос ответили:

- Да, босс. Это тот самый малыш, - сказал огромный, похожий на быка мужчина, стоявший рядом с Поли. Это был Оги, лейтенант, можно сказать, сержант Поли. Похожий на наковальню, широкоплечий, ростом шесть футов пять дюймов, итальянский Джаггернаут.

Малыш, о котором сейчас шла речь, на самом деле был новорожденным младенцем, и младенец лежал в маленькой колыбельке на столе перед двумя очень злыми людьми. Он поднял глаза на эту пару безумных убийц, легкомысленно улыбнулся и начал издавать звуки: «Гу-гу-га-га».

- Черт возьми, Оги, - произнес Поли, - разве этот доходяга подходит нам? Парнишка должен был быть весь такой хреновый, уродливый и все такое. А этот выглядит совершенно нормально.

- Я тоже так думаю, босс.

Поли ухмыльнулся.

- Это вообще точно тот ребёнок? Его мать была нашей шлюхой, которую мы кормили только лошадиной спермой в течение девяти месяцев! Мне кажется, или ты меня наебать хочешь?

- Точно, босс, это её пацан, - заверил Оги. - Я видел, как он выпрыгнул из ее дырки, Тони, кстати, тоже может подтвердить мои слова – он был со мной и снимал всё на видео. Черт, я так надеялся, что у него будет лошадиная голова...

Поли громко рассмеялся – возможно, громче, чем того требовала ситуация, и Оги последовал его примеру.

В общем, это был очаровательный и совершенно нормальный ребенок, и он улыбался Поли с пузырящимися слюнями, как будто тот был его отцом.

- Черт возьми, Оги. Этот ребенок слишком милый…

- Конечно, босс. Самый симпатичный ублюдок, которого я когда-либо видел, и, похоже, вы ему нравитесь, он думает, что вы его папаша.

- Черт! - Крикнул Поли. - И что нам теперь делать с ним? Мы же должны были снять видео с дробилкой дров!

- Точно, босс.

- Для того ирландского стояка в Юнион-Сити, кто он там, кстати, пластический хирург? Он сказал, что заплатит двадцать тысяч?

- Не-а, босс. Это для дантиста Шини в Хобокене, и он сказал, что заплатит тридцать.

Мораль Поли вступила в противоречие с его коммерческим чувством.

Коммерция, как правило, побеждает.

- Тридцать кусков? - Он поморщился, глядя на Оги. - Ты мне скажи, Оги. Какой грязный кусок дерьма, больной ублюдок, заплатит за видео с милым маленьким новорожденным ребенком, которого бросили в гребаную лесодробилку?

- Черт меня побери, босс. Но, мне кажется, в наше время такое видео многим понравится.

- И, конечно, мы делали подобные вещи в прошлом чертовски много раз, но, но... - Поли снова посмотрел на ребенка. - Я имею в виду, тогда-то это были испорченные дети, а ты как сам знаешь, это уже совсем другое. Как тогда, когда Бам-Бам поджег пансионат для умственно отсталых детей, после того как запер все выходы. Ебись оно. То были умственно отсталые дети, овощи! Плюс пару десятков инвалидов, бля, Оги, да мы же сделали им одолжение. А потом, потом, помнишь ту малышку, которую мы снимали на пленку на севере штата?

- О, да, босс. Такое трудно забыть. Микки разорвал её задницу как следует.

- Да, да, и я не жалею об этом, потому что, черт возьми, у этого бедного маленького ребёнка не было ни рук, ни ног. Мы сделали ему одолжение.

- Я думаю, это была девочка, босс, но, да, мы оказали ей услугу. В ее жизни не было бы ничего хорошего, так что, возможно, в следующей у нее будет шанс получше.

- Да, да! Точно-точно. - Взволнованно сказал Поли.

- Мы помогли выбраться её душе из покалеченной плоти и заработали двадцать штук с того доктора Вога из Сент-Луиса. Он был очень доволен тем клипом. Но, конечно, то, что Микки сделал с её задницей... Бедный жирный ублюдок не мог есть целую неделю и говорит, что ему до сих пор снятся кошмары.

Поли задумчиво пощипал подбородок, как мыслитель из Колумбийского университета.

- Ты, должно быть, думаешь, Оги, зачем оно им нужно? Что получают эти богатые парни, покупая видеоклипы с замученными и убитыми детьми?

- Не знаю, босс. Но Док – упокой Господь его душу – всегда говорил, что это что-то связанное с сексом.

- Сексом?

- Ага, как будто какое-то подавленное дерьмо уходит корнями в их детство. Сказал, что такие парни не могут кончать на обычное дерьмо, поэтому они смотрят это. Только так они могут кончить, сказал он, наблюдая за тем, как детей и младенцев трахают и пытают.

- Это же полный пиздец, Ог?

- Конечно, босс.

На лице Поли застыло выражение, свидетельствовавшее о конфликте решимости и мучительных сомнений, что-то совершенно противоположное его поведению. Потом он сказал:

- Да пошел он, Оги! Я не позволю, чтобы этого милого маленького ублюдка бросили в дробилку только для того, чтобы какой-то ебанутый дантист мог потом подрочить на это. В любом случае, беднее мы не станем. Так что к черту все. Сделка расторгнута с этим набитым мацой мячом гребаным Хобокеном. Мои дни, когда я убивал детей, прошли. Как это звучит, а? Круто?

Оги расплылся в широкой ухмылке.

- Звук отлично, босс. Думаю, мы оба с возрастом становимся мягче.

- Да, расскажи мне об этом, черт, - Поли снова с восторгом посмотрел на ребенка. - Лучше позвони Чарли. И скажи ему и его команде, чтобы они отвезли ребенка к одному из адвокатов по усыновлению. Они могут сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

- Конечно, босс, - сказал Оги, доставая мобильник и радостно выполняя команду. (Двойное деепричастие, будь оно проклято. Иногда это просто звучит лучше, черт возьми).

Поли налил себе порцию «Джонни Ред НЭТ» и осушил ее как раз в тот момент, когда Оги закончил разговор.

- Так что еще у нас сегодня в расписании, Ог? Что-нибудь ещё?

- Ну да. Джимми Хромой Дик и его ребята схватили того федерального судью в Вашингтоне, у которого хватило наглости использовать ваше имя на слушаниях в конгрессе об организованной преступности.

- Ну, твою мать, Оги. Я хочу сам разобраться с этим судьёй, пожалуйста, скажи мне, что они не заморозили этого парня!

- Они не заморозили парня, босс. А еще лучше – это не парень.

- А? Ты хочешь сказать, что судья – цыпочка?

Очень большая голова Оги с угловатой челюстью кивнула, и на его лице появилось что-то вроде сдержанного возбуждения.

- Судья-цыпочка, да, босс, и вы готовы к лучшей части? Она красавица. Посмотрите на эту фотографию, Джимми только что прислал её мне…

Оги открыл картинку на своем смартфоне, и Поли тут же сжал свою промежность. Женщина на фото действительно была красавицей... даже с двумя подбитыми глазами, сломанными зубами и, по крайней мере, одним отсутствующим ухом. Ей заткнули рот кляпом, а затем привязали к одной из тех досок, которыми пользовались медики. Обнаженная, конечно, и была ли это отметина от человеческого укуса на одном соске? Ей, наверно, было уже за пятьдесят, но эта сука с Гарвардским образованием прекрасно прожила эти годы и большую часть времени занималась спортом и правильно питалась. Ей хотелось хорошо выглядеть, сидя на федеральной скамье, когда она приговаривала добрых итальянских братьев к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Поли уже щеголял стояком от изображения. Судья была пристегнута ремнем к доске на шее и талии с распротертыми кремовыми спортивными ногами, а поток спермы, видимый в ее промежности – совершенно лысый лобок, заметьте – без сомнения, указывал, что команда Джимми уже позволила себе некоторые сердечные вольности с мясом и картошкой ее женственности.

- Твою мать, Оги, - проинструктировал Поли. - Убедись, что они не убьют ее до того, как я увижу ее. Это отличный кусок задницы, который я когда-либо видел, и мне, возможно, придется внести депозит, прежде чем мы отправим ее в трубу.

Оги кивнул, скрестив руки на груди.

- Да, босс, я подумал, что вы захотите сделать с ней что-то особенное, поэтому сказал Джимми, чтобы он не убивал ее и не трахал слишком сильно. Сказал, что мы встретимся с ним в Люнтвилле, в похоронном бюро.

- Отлично, - просиял Поли, все еще потирая промежность.

- Но сначала надо решить, что делать с матерью.

- С какой ещё матерью?

- Матерью ребенка, шлюха, которую мы обрюхатили и кормили только лошадиной спермой в течение девяти месяцев.

Поли кивнул.

- О, эта мать, да. Ну и что, по-твоему, нам с ней делать?

Оги пожал плечами.

- Ну, мы можем отпустить ее, но она не может двигаться, потому что доктор перерезал ей все сухожилия и нервы. Или мы можем позвать сюда каких-нибудь здоровых парней, чтобы они снова ее обрюхатили, а потом кормить ее только лошадиной спермой еще девять месяцев. Или... - Огромные плечи Оги передернулись. - Мы можем попросить Тони бросить ее в дробилку.

Поли обдумывал возможные варианты. Неужели его вновь обретенное чувство милосердия ударит снова?

(Мы делаем паузу для драматического эффекта.)

Нет.

- Брось эту грязную шлюху в дробилку, - сказал Поли. - А еще лучше медленно опускайте ее туда.

****

Срань господня, подумал Писатель, и эта мысль показалась ему особенно подходящей. Он стоял у открытой двери ванной комнаты на первом этаже особняка Крафтера, наблюдая, как очень дико выглядящая женщина по имени Чарити Уэллс заканчивает вытирать свое худое, подтянутое, загорелое тело после того, что, как она утверждала, было ее первым душем за двадцать с нихуям лет.

Не забывайте, она сделала еще одно заявление: она сестра-близнец Толстолоба. Перспектива фитамаде для очень интересного слияния генов. Но у писателя не было времени отвлекаться, и он не мог позволить себе смотреть на загорелую грудь Чарити. Дело было нешуточное: Толстолоб разгуливал на свободе, вероятно, массово убивая людей, Кейс был в аду, а внизу была распахнута настежь дверь в преисподнюю. Писатель не рискнул даже предположить, каким будет его следующий шаг.

Вместо этого, обернув полотенце вокруг себя, заговорила Чарити:

- Помню, когда я жила в пансионе у тети, она рассказала мне несколько историй об этом доме, странных историй. Как будто он проклят или что-то типа того.

- Более чем проклят, - предположил Писатель. - Хозяин был известным колдуном и некромантом, если вы, конечно, верите в черную магию.

- А вы верите? - Спросила Чарити.

Писатель, Сноуи и Дон одновременно сказали: «Да», а затем Писатель продолжил:

- В подвале есть сатанинский храм, который... понимаю, как это абсурдно звучит. Во всяком случае, один из наших друзей исчез в нем.

Чарити уставилась на него с веселым любопытством.

- Твой друг... исчез в храме, что в подвале?

- Точнее я бы сказал, он исчез в адских вратах. Короткая версия такова: произошел некий оккультный обряд, и одна из дверей храма открылась. А наш друг – его зовут Кейс – вошел в эту дверь. Согласно некоторым древним гримуарам, эта дверь ведет в какой-то неопределенный сектор ада.

Чарити пожала голыми загорелыми плечами.

- Круто, да? Так когда же он вернётся?

Голос Писателя дрогнул.

- Я даже предположить не могу. Я слишком боюсь возвращаться туда. Я даже не знаю, сможет ли Кейс вернуться, и не знаю, открыта ли еще та дверь.

Глаза Чарити сузились.

- А почему бы нам не пойти и посмотреть?

- Или как насчет этого? - Заявила Сноуи. - Забудем об этом чуваке и просто пойдем домой.

Дон подтянула свои массивные груди без лифчика под армейскую футболку.

- Ага. К черту Кейса. Мы не можем рисковать своими шкурами из-за этого куска дерьма.

- Девочки, - сказал писатель. - Этот человек только что спас вас обеих от демонической одержимости.

- Бла-бла-бла, - ответила Дон. - К черту Кейса, и к черту этот долбаный, жуткий дом. Давай уйдем, пойдем домой.

Казалось, что вот-вот начнется очень неприятная ситуация, но, к счастью, Чарити вмешалась со словами:

- Но прежде чем вы это сделаете, вам действительно не повредит быстро спуститься в подвал и проверить дверь, верно?

««—»»

Всего в нескольких милях отсюда, за одним-двумя холмами и одной-двумя долинами...

- Что такое, Дейл?

(Незначительная пауза.)

А, я вижу, это долина. Как бы то ни было, в районе, не слишком удаленном от наших главных героев и их нынешнего положения в проклятом доме колдуна, простирался участок земли, принадлежащий и обслуживаемый окружным департаментом образования, состоящий из достаточного количества площадей, чтобы обеспечить два бейсбольных поля размером с приличный стадион с задними стойками и скамейками, а между ними дополнительным периметром, который служил футбольным, а также теннисным полем, в зависимости от сезона. В дальнем конце этого периметра имелся вспомогательный участок земли, служивший стоянкой для различных транспортных средств округа, либо неиспользуемых в настоящее время, либо ожидающих замены или ремонта, и теперь он был скудно занят несколькими снегоочистителями, одним школьным автобусом и несколькими тракторами. Теперь автор извиняется за скучность этого отрывка, но он просит вас обратить внимание на одну последнюю деталь, поскольку она очень важна. Учитывая прискорбную склонность некоторых людей брать то, что им не принадлежит, особенно легко перекачиваемый бензин, хорошо поставленный десятифутовый цепной забор ограничивал весь этот периметр, не только переполненную стоянку, но и бейсбольные базы, трибуны и футбольное поле.

Я надеюсь, что творчески предприимчивый читатель теперь задастся вопросом, что может быть важным в заурядном заборе из цепей. Хм? Не стесняйтесь расценивать это как намек...

Ворота ограды были отперты рано утром давним служащим округа, ветхим мужчиной средних лет по имени Руд Гудер, и именно в этот обширный огороженный участок Руд въехал на школьном фургоне скорой помощи, выкрашенном, конечно, в белый цвет, с большим красным крестом на нем и табличкой с надписью «Водная станция». Большая часть фургона была заполнена носилками, кое-каким медицинским оборудованием и кучей аптечек первой помощи, в то время как в более передней части располагались длинные холодильники, наполненные льдом и бутилированной водой, и откидная дверь грузовика, из которой Руд мог передавать бутылки с водой любому, кто попросит. Сегодня был первый день отборочных соревнований по футболу для девочек из старших и младших классов средней школы, и вскоре эта область будет заполнена более чем несколькими десятками энергичных старшеклассниц, желающих побороться за места в командах. Многие родители также будут присутствовать в качестве зрителей и, конечно, руководители команд и тренеры.

Сестра Катлер прибыла к 9 часам утра: она была в начале своих 40-ка, сиськи размером с яблоки и большая стройная задница, которая великолепно растягивала ее белое платье медсестры до середины бедер. Шелковистые светло-рыжие волосы танцевали на ее плечах. Великолепная внешность, да, и многие, многие другие мужчины в школе выбрасывали много спермы, думая о ней. Тем не менее, взгляд ее был в основном острым, как нож, взглядом, который говорил: «Я ненавижу всех мужчин», и ее отношение очень хорошо сопровождало этот взгляд.

«Высокая фалутинская пизда, - подумал Руд, когда она приехала. - Держу пари, что ее любимое игровое шоу – «Правда или пизда», и я готов поспорить, что она родилась и выросла в Кантингтоне, Западная Вирджиния! О, как бы я хотел отшлепать ее по лицу своим членом и яростно оттрахать её пиздятинку – снова, снова и снова. Дерьмо. Если бы она была щенком, то, черт возьми, она бы была бы пиздой всего помета!»

Когда она вошла в фургон, то сразу же ухмыльнулась и сказала без всякого добродушия:

- Доброе утро, мистер Гудер. День обещает быть очень жарким, и я уверена, что вы это знаете, так как я уверена, что вы проверили погоду раньше. Мы не можем рисковать обезвоживанием и тепловым ударом, не так ли? Мы должны заботиться о наших девочках, не так ли? Я уверена, что нам понадобится не менее 200 бутылок воды.

- У нас есть сотня или около того, - ответил Руд. - Как всегда. Ты будешь делать свою работу, а я буду делать свою.

- Прекрасно, мистер Гудер, - ответила она с едва заметной улыбкой. - И если у вас кончится вода, можете быть уверены, я включу это в свой отчет.

Давай, запиши это в свой отчет, а я засуну тебе ногу в задницу и выпну твою последнюю трапезу, которая, вероятно, состояла из ростков люцерны, соевых хот-догов и вегетарианского сыра. Нет, Руду ни капельки не нравилась эта высокомерная мужененавистница, поскольку она всегда старательно утверждала свою власть над ним. «Как назывались эти вещи в старые колониальные времена?» - спросил он себя. Как там наказывали преступников? Они запирали твою шею и запястья в зазубринах на деревянной перекладине? Позорный столб? Да, именно так! Я бы хотел заковать эту обиженную сучку на гребаном позорном столбе и мочиться ей на голову каждый день, и дрочить ей на волосы, и намыливать ей рожу дерьмом, как Диппити-Ду, а потом обойти сзади, трахнуть ее в задницу, а потом пинать ее пизду ногой, как футбольный мяч, снова и снова, пока она не распухнет, как большой старый мешок с горячей водой, да, сэр!

Во всяком случае, именно эти мысли родились в мозгу Руда по прибытии сестры Катлер, и они нарисовали более чем точную картину его мнения о ней. К счастью, вскоре после этого начали прибывать все эти милые старшеклассницы, и вскоре у Руда появилось что-то гораздо более позитивное. Он с понимающей улыбкой смотрел в маленькое служебное окошко и наблюдал, как поле наполняется детьми и весельем юности.

Тренеры – все женщины, и несколько из них были красавицы – разделили девочек на группы, выстроили их в ряд и начали учить основам футбола. Послышались удары по мячам, свистки, топот кроссовок, и десятки старшеклассниц визжали и смеялись в соревновательном, спортивном ликовании. Все ученицы были одеты в довольно узкие белые шорты, белые носки до колен и белые кроссовки, а также белые пронумерованные туники, и тренеры заставляли их практиковаться в различных футбольных упражнениях, проходных упражнениях, технике ударов ногами и других вещах, которые Руда – и, без сомнения, читателя – практически не интересуют.

В то время как все эти молодые девушки праздновали свою удивительную молодость и спортивные способности, Руд наслаждался роскошью своих собственных размышлений, которые включали в себя всевозможные извращенные сексуальные контакты с дамами на поле. Возраст девочек колебался в основном от пятнадцати до восемнадцати лет, и мы не будем касаться точных деталей фантазий Руда, связанных с большинством девушек, которым было семнадцать и младше – следовательно, все еще несовершеннолетними. Да, но многим старшеклассницам было по восемнадцать, и, черт возьми, они были честной добычей. Руд представил себе, как они все раздеваются догола прямо здесь и сейчас.

«Какое это было бы зрелище! – задумался Руд. – Особенно во время разминки! Прыжки, глубокие сгибы колен – о-о – и приседания! Все голые, вся эта молодая идеальная кожа, блестящая от пота, блестящие подпрыгивающие сиськи! Черт!»

Было даже несколько девушек, которым было девятнадцать и двадцать, лет, которые провалили один или два экзамена, и у их родителей хватило здравого смысла заставить их остаться, пока они не получат дипломы.

Кучка марамоек, ни на что не годных, кроме как курить травку и трахать любой стоящий член, который попадется ей на пути. Конечно, Руд бросил школу в восьмом классе, но лицемерие его размышлений не в счет. Почему? Потому что он был мужчиной, конечно! Этим миром правят мужчины, а не прыгучие щелки! И он покажет им все, если сможет.

Как эта обиженная пизда прямо здесь, крадущаяся к фургону с торчащими сиськами. Ее звали Тедди Дишман, и ей, наверно, было лет двадцать. Каждый раз, когда она проходила мимо него в школе, она делала такое лицо, как будто ее вот-вот стошнит, а затем терла внутренний уголок глаза средним пальцем. Как тебе нравится это дерьмо, а? Парню из рабочего класса вроде Руда приходится терпеть такое дерьмо от таких, как она, только потому, что он был дворником. «Когда-нибудь ты получишь свое, сука», - подумал он, и тогда она подошла прямо к его маленькому окошку и сказала:

- Дай мне воды, старый неудачник.

Руд уставился на нее и мысленно представил себе множество восхитительных вещей, которые он хотел бы сделать с Тедди Дишман. Как раз на днях он просматривал порно в своей убогой квартире и наткнулся на клип о связывании, который демонстрировал связанную сучку с большими сиськами, висящую на столбе. Каждая огромная грудь была обмотана какой-то толстой веревкой, а затем скручена так туго, что они раздулись от сильного давления, сначала показав червеобразные вены под кожей, а затем став фиолетовыми от того, что кровообращение было нарушено.

Руд удовлетворенно кивнул. Это то, что я хотел бы сделать с Тедди Дишман, но также обмотать другую веревку вокруг ее шеи и скрутить ее тоже, пока ее лицо не станет таким же фиолетовым, а затем подрочить на её труп...

- Ты что, оглох, старый хрен? - спросила Тедди Дишман. - Я сказала, дай мне воды.

Так, для турникета фантазии, но как только Руд наклонился, чтобы взять бутылку воды, медсестра Катлер вышла со второй медсестрой Кабби и сказала довольно сурово:

- Мисс Дишман, вы говорите совершенно неприемлемо. Мистер Руд намного старше вас, и он заслуживает уважения.

Тедди Дишман вздрогнула от неожиданности, очевидно, до сих пор не подозревая о присутствии медсестры.

- Да, сестра Катлер. Простите, сестра Катлер.

- Сейчас же извинись перед мистером Гудером, или я доложу о тебе директору.

Как автомат, Тедди повернулась к Руду.

- Простите, мистер Гудер. Я не это имела в виду.

Руд стоял, ошеломленный. Я ни хрена в это не верю. Ножовка Катлер только что заставила эту шлюшку извиниться передо мной!

- Хорошая девочка, - сказала медсестра. - А теперь бери воду и беги.

- Да, сестра Катлер.

Сестра Катлер улыбнулась, но это была фальшивая улыбка, и когда она улыбнулась, она сделала это: подмигнула Тедди. И Руд это заметил.

«Что за парочка похотливых шлюх! Это же растление малолетних!» - Подумал Руд.

Тедди Дишман быстро ухмыльнулась Руду, начала поворачиваться обратно к полю и, прежде чем убежать, потерла внутренний уголок глаза средним пальцем.

Нет, не похоже, чтобы этот день был хорошим для Руда. Он просто стоял и булькал, пока сестра Катлер с самодовольным видом, поджав губы, направила свою большую стройную спину в сестринскую каморку и принялась щелкать по мобильному телефону.

Руд оглянулся на поле, на всех этих хорошеньких спортивных девушек, бегающих вокруг, пинающих футбольные мячи и т. д., но энтузиазм Руда теперь полностью иссяк. Я застрял прямо посреди мира пёзд. В самом деле, похоже, единственное, что ему придется пережить в этот день, это его затвердевающая ненависть. Да, сэр, они смеются над тобой. И их главарь вместе с ними. Сестра Катлер.

Что ж, они могут лишить его достоинства, но уж точно не могут лишить воображения, и прямо сейчас Руд представлял себе картину: он приковал обеих этих сучек к позорному столбу, разделся догола, облил их головы гигантской пивной мочой, а потом обошел сзади и устроил себе хорошую длинную тренировку по пинкам, пиная их самодовольные киски в течение нескольких минут, часов, дней.

Какая роскошная фантазия для доброго Оле Руда Гудера!

День клонился к закату, и он поймал себя на том, что смотрит не на потеющих, прыгающих, бегающих старшеклассниц, а на вершину далекого холма.

Руд прищурился. Что за срань? Это что за дерево там, наверху? Но ведь раньше там не было деревьев, верно? Нет, я так не думаю...

Он был прав. Это было не дерево. То, что привлекло внимание Руда, было не чем иным, как фигурой, человеком, да, человека, стоящим прямо там, на вершине холма.

****

- Дамы вперед! - предложил Писатель как раз перед дверью, ведущей в подвал.

- Отвали, - сказала Дон, и это был ожидаемый ответ. Хотя Писатель, возможно, и не был тем, кого можно было бы назвать храбрецом, но и трусом он тоже не был. Но прямо сейчас?

- Я не хочу спускаться по этой лестнице. Я боюсь...

- Давай уже, шевели задницей, - сказала Сноуи. - Скорее всего, там ничего нет, скорее всего, это было твое воображение.

- Нет, это не так, - сказал Писатель и открыл дверь.

Первое, что бросилось в глаза, был большой крест на внутренней стороне двери. Внутри, напомнил себе Писатель, чтобы ничто нечестивое не вырвалось из подвала. Затем они спустились вчетвером: Писатель впереди, Чарити сразу за ним, а Дон и Сноуи сзади, обнимая друг друга. На этот раз Писатель взял с собой пистолет, который нашел в машине на днях, большой Уэбли 455-го калибра. Он ничего не знал об оружии, и единственное, что он знал об этом пистолете, было то, что он был заряжен, но кто знает, были ли древние боеприпасы все еще функциональны? Он даже не знал, где находится предохранитель.

Сноуи сказала:

- Фу. Что это за…

- ... смрад? - закончила за нее Дон.

      Писатель тоже его заметил. Смердело, как от тухлых яиц.

- Сера, я полагаю.

Когда группа добралась до нижней ступеньки, они остановились, затем повернули налево и вошли в подвал.

Дальняя дверь траверсионной уздечки оставалась открытой. Запах усилился до почти ядовитой степени, наряду с другими менее приятными органическими запахами, такими как гнилое мясо, мертвая рыба на солнце, бомжатина, рвота и фекалии.

- Ой, господи, тут пиздец как воняет! - Пожаловалась Сноуи. - Я не могу здесь оставаться! - И она с грохотом побежала вверх по лестнице.

Темные, слабые огни, казалось, пульсировали в открытом дверном проеме. Писатель придвинулся ближе, держа пистолет наготове.

- Так что же все-таки произошло? - Спросила Чарити. - Этот ваш друг вошел в эту дверь? И я так понимаю, за ней находится ад?

Писатель сглотнул.

- Согласно древним текстам. И мне кажется, что это не чушь собачья.

- Но с какой стати ему это делать?

- Понятия не имею.

- Ну, если эта дверь и в самом деле ведет в ад, то что мешает тому, кто живет за ней, войти сюда?

- Поверьте мне, - сказал Писатель. - Я думал об этом, но если я закрою дверь, то Кейс, возможно, никогда не сможет вернуться.

Дон усмехнулась.

- Похоже, нам нужна поисково-спасательная операция, но знаешь что? Можете на меня не рассчитывать!

- На меня тоже, - сказал Писатель и задумался. - Мне нужно, по крайней мере, просунуть туда голову или пройти немного, просто чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь увидеть там.

- Плохая идея, - сказала Чарити.

- Да, - согласилась Дон, - ты, блядь, не в своем уме. Если ты подойдешь к этой двери, кто-нибудь может протянуть руку и затащить тебя внутрь. - Дон сделала паузу, чтобы подтянуть свои сиськи к футболке; ей, должно быть, становилось довольно дискомфортно в поднимающейся жаре и вони серы. - Если тебя что-то затянет, то мы со Сноуи никогда не получим наши новые машины, и это будет действительно отстойно.

- Я ценю вашу заботу о моем благополучии, - сказал он, но сделал еще несколько шагов к двери, чтобы заглянуть внутрь.

Он не видел ничего, кроме бурлящего темно-красного света, чувствовал, как из него вырывается еще более сильный жар, и слышал или думал, что слышит, неуловимую болтовню, крики, стоны и ведьмовской смех. Это наблюдение утроило его страх, но вместе с ним утроилось и кое-что другое: его творческий импульс

- Я писатель, черт побери! И провидец! Моя работа – видеть в жизни как можно больше, а потом писать об этом. Ад находится за этой дверью, поэтому мне нужно увидеть его. Так что я смогу написать об этом! Для этого меня и послали на Землю! Неужели ты не понимаешь?

- Нет, - ухмыльнулась Дон. - Если ты собираешься быть таким придурком, чтобы войти в дверь, тогда, пожалуйста, дай мне хотя бы свой бумажник и телефон. Тебе не понадобятся эти вещи там, потому что ты не вернешься.

«Наверно, она права», - подумал он, но тут ему в голову пришла одна мысль, потому что сейчас он был в совершенно неподатливом настроении настаивать.

- Если бы я придумал, как прицепить телефон к длинной палке, то мог бы включить видеокамеру и засунуть телефон в дверной проем.

- Да, нам нужна очень длинная селфи-палка, - сказала Дон. Потом ее глаза сузились. - Подожди минутку! Не могу поверить, что я не подумала об этом до сих пор! Прямо как в армии! Дрон!

- Чего? - Спросила Чарити.

Но Писатель думал, что понял. Дроны, да. Дроны теперь все время были в новостях. Военного назначения, правоохранительные, даже почтовое отделение теперь использует их, чтобы доставлять посылки...

- Кажется, я понял, что ты имеешь в виду.

- Хорошо, - сказала Дон. - Давай выберемся из этой вонючей горячей коробки, вернемся наверх и поговорим об этом!

Они не могли бы эвакуироваться из подвала с его бездонным запахом с большей поспешностью, и не прошло и нескольких минут, как они все сидели наверху в гостиной. Для писателя это даже звучало захватывающе. Он дал Дон пачку наличных из своего бумажника, и они со Сноуи отправятся на Эль-Камино в ближайший город – местечко под названием Тайлерсвилл – и отправятся на Блэкуэлл-Плаза, где, по словам Дон, располагалась радиостанция. Там продают всякие беспилотники, и они уже не такие дорогие. Кроме того, дроны были оснащены аэрофотокамерами, которые могли передавать прямую видеотрансляцию на мобильный телефон. План, на самом деле, был почти гениальным.

- Мы запустим дрон в дверь в ад и посмотрим, что он нам покажет! – заорала Дон пронзительно. Возможно, рассудили они, они даже найдут Кейса, и, если повезет, он сможет последовать за дроном в безопасное место.

- Это даже звучит забавно! Мне даже любопытно, как выглядит дом Аида!

      «Не тебе одной», - подумал Писатель.

Дон и Сноуи ушли со своим заданием, но не раньше, чем они обе подтянули свои большие сиськи под футболками, и писатель очень ценил такие случайные видения. Делают старику добро... Он заранее поручил им купить лучший дрон, который они смогут найти, а также купить еду, чистую одежду и, что важнее всего, много пива, поскольку у Писателя оно уже почти закончилось...

Огромный двигатель Эль-Камино мощностью 750 лошадиных сил и камерный выхлоп ревели вдалеке на фоне какого-то впечатляющего горения резины в стиле дырокола, а потом?

Снова воцарилась тишина, оставив Писателя и Чарити Уэллс сидеть в одиночестве в разрушенном доме Крафтера.

Чарити растянулась на светло-фиолетовом бархатном диване в стиле Людовика XV; ее длинные загорелые ноги эротично скрестились на антикварной обивке. Она явно не чувствовала никакого дискомфорта от того, что ее в таком виде увидел совершенно незнакомый человек – завернутую только в полотенце – и ни в малейшей степени не заботилась о том, что ранее он видел ее обнаженной в душе. Писатель мог поверить, что она действительно дикая женщина, живущая одна в лесу; было что-то в той вибрации, которую она излучала, просто лежа перед ним, развалившись, глядя в сводчатый потолок. Он открыл бутылку пива и сказал:

- Если хочешь, можешь угоститься. Я могу принести стакан. - Он усмехнулся. - Если бы я был джентльменом, то, наверно, предложил бы всю банку.

- Спасибо, но нет, - сказала она. - В свое время я никогда особо не любила алкоголь...

«В свое время – да». - Писатель увидел в этом открытие. Он сел на пуфик из карамельной кожи и наклонился вперед, чтобы обратиться прямо к ней.

- Если не возражаешь, именно об этом я и хотел бы поговорить. Еще о днях твоего прошлого. Раньше ты намекала, что живешь в дикой местности около двадцати лет. Таким, как я, трудно понять, как это возможно в наше время. Как ты питаешься? Где живешь? - Он подумал о дикой женщине с Борнео и о чем-то подобном. - Ты действительно все время голая?

Чарити тихо рассмеялась.

- Да, я почти все время голая, потому что так практичнее. Зима – это, конечно, совсем другая история. Но у меня есть кое-какая одежда. Туристы иногда забывают куртки и тому подобное, теряют вещи, оставляют вещи. Еще только когда я ушла в лес…

- Двадцать лет назад? - уточнил Писатель.

- Да, - сказала она. - Когда живешь, как я, достаточно долго, часы и календари перестают иметь большое значение. В самом начале, когда я впервые отправилась в лес, я иногда прибегала к воровству. Обычно моими мишенями были туристы. В основном я крала одежду, еду, инструменты и деньги. Теперь я не чувствую себя хорошо из-за этого, но какого черта, а? Я была в отчаянии, травмирована и довольно запуталась в голове. - Она лениво улыбнулась ему. - Это долгая история. Ты уверен, что хочешь её услышать?

- Мне очень нужно её услышать, - почти умоляюще произнес Писатель.

Чарити Уэллс рассказала ему свою историю.

Большую часть последних двадцати лет она довольно успешно жила вне «сети». С помощью найденных, украденных или купленных инструментов она построила себе убежище, вполне приличное убежище, которое, как она утверждала, было около десяти квадратных футов, и она специально построила его рядом с родником. Где именно? Рядом с Государственным природным заповедником Таг-Форк. По большей части она была охотницей-собирателем, и хотя она редко ела дичь – белок, кроликов и ондатр – глубокие ручьи, ведущие в реку Таг-Форк (недоступную большинству отдыхающих и туристов), кишели рыбой, и если знать, как сделать копье и правильно разрезать корягу, качественному источнику белка не было конца, плюс дикая земляника была такой же, казалось бы, бесконечной.

Но подождите минутку.

Писатель хорошо знал местную географию и знал, что заповедник Таг-Форк находится на границе Кентукки, примерно в сорока милях отсюда. Как она добралась оттуда до дома Крафтера?

- Я шла пешком, - последовал ее беспечный ответ. - Добралась сюда чуть меньше чем за два дня. Идти так далеко не так уж и сложно, если ты в форме и привыкла к этому.

Что ж, она была в хорошей форме, что с первого взгляда доказывали ее хорошо натренированные мышцы и сверхнизкий индекс жировой ткани.

- Но зачем? - спросил Писатель. - Зачем ты проделала весь этот путь только для того, чтобы прийти сюда?

Она снова улыбнулась.

- Я как раз к этому и подхожу, а ты сам спросил, помнишь? Ты все еще хочешь услышать всю историю?

- Извини. Да, конечно, я всё ещё хочу услышать всю эту историю...

Чарити, утверждавшая, что она сестра-близнец Толстолоба, была уверена, что она и ее чудовищный брат связаны какими-то психическими узами – пусть слабыми, но все же узами. Даже за те двадцать лет, что Толстолоб лежал забальзамированный и «мертвый» в похоронном бюро Люнтвилля, он не был полностью мертв, поскольку некоторые аспекты его сверхъестественного мозга все еще функционировали, хоть и немного.

Теперь, когда невыразимая тварь снова поднялась, этот ментальный сигнал пришел к восприятию Чарити громко и ясно. И послание, которое она получила, было опасно; следовательно, ее привели, по неясным и каббалистическим причинам, в этот гнусный дом...

Потом она заговорила о более случайных вещах. Она была отшельницей, живущей глубоко в лесу, да, но у нее был доступ к некоторым удобствам. По всему лесному заповеднику Таг-Форк, как и в других местах, можно было найти множество растений женьшеня, чьи зрелые корни продавались придорожным торговцам по 500 долларов за фунт, а черные и золотые трюфели, которые росли повсюду, могли принести 100 долларов за фунт. Поэтому, когда ей требовалось больше одежды, сандалий, инструментов или чего-то еще, она могла просто пойти пешком в ближайший город и купить это. Она покупала даже уголь, растворимый кофе, спички и зажигалки, различные приправы и прочее. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, насколько сильно она предпочитала жить в одиночестве, вместо того чтобы страдать от постоянной несправедливости и разочарований жизни, как все остальные в современном американском обществе. Теперь она была свободна от необоснованных суждений других и больше не подчинялась общественным ожиданиям.

- Я получила совершенно новую замечательную жизнь в ту минуту, когда много лет назад сошла с дороги и исчезла в лесу.

- Но как ты вообще узнала, что ты сестра-близнец этого монстра? - спросил Писатель, сделав глоток пива и наблюдая за ее лицом и глазами.

- Тетя Энни рассказала мне об этом незадолго до смерти. Она была разорвана на части и частично съедена…

- Толстолобом, - скорее сказал, чем спросил, Писатель.

- Толстолобом. Но у меня уже была такая мысль, потому что в ту минуту, когда я приехала в город, в пансион моей тети, я начала чувствовать ту психическую вибрацию, что там было что-то ужасное, что было связано со мной.

Писатель сохранял свой угол допроса, наблюдая за лицевыми тиками, наблюдая за любыми возможными обманчивыми задержками или поведенческими метками, которые могли бы указать на фальсификацию.

- Так ты когда-нибудь видела своего брата-близнеца? Ты когда-нибудь встречалась с ним?

- Да, но встречалась – это не то слово, которое я бы употребила. При рождении нас сразу же разлучили, так что я знаю только то, что мне рассказали об этом.

- Но что тут рассказывать? Твоя мать родила близнецов, верно? Такое случается сплошь и рядом.

- Да, но то, что не происходит постоянно, это мать, рожающая близнецов, и один из них – монстр-убийца. Толстолоб вышел из моей матери первым, он был слишком большим, чтобы выйти должным образом, поэтому он проел свой путь. Конечно, моя мать умерла почти мгновенно. Но потом я вышла из того, что от нее осталось.

- Черт, - пробормотал Писатель, пытаясь стереть мысленный образ.

- Я помню, что видела его в ту последнюю ночь перед тем, как уйти в лес, в ту ночь, когда он изнасиловал меня...

Здесь восторженные размышления Писателя резко прекратились. Сказав это, Чарити, казалось, смотрела вверх широко раскрытыми от изумления глазами. «Так вот что она имела в виду, когда сказала, что была травмирована». - Понял писатель.

Но было ли это правдой? Неужели ее действительно изнасиловал этот Толстолоб? Эта информация вызвала значительный конфликт.

Теперь Чарити лежала на боку, глядя на него.

- Похоже, ты мне не веришь. Но не волнуйся. Я не обижаюсь, если ты думаешь, что я лгу...

- Я бы не сказал, что ты лжешь, - сказал он. - Но то, что ты говоришь, серьезно противоречит главному компоненту легенды – что ни одна женщина не может пережить такую встречу. Много, много женщин было изнасиловано им, но ни одна не выжила, потому что... ну, потому что... - Теперь джентльмен в Писателе запаниковал, не зная, как сказать остальное.

- Потому что, - сказала Чарити с лукавой улыбкой, - гениталии у этого монстра огромные. Когда эта штука становится твердой, она больше двух футов в длину – мне все равно, кто что говорит – и она становится почти такой же большой, как кофейная банка. - Ее глаза сузились, когда она посмотрела на него более пристально. - Подумай об этом. Попробуй представить себе такую большую эрекцию?

Но на самом деле Писателю не нужно было изображать это, потому что он уже видел это своими глазами. В комнате для бальзамирования Дон, когда она продемонстрировала им со Сноуи уловку, чтобы добиться сексуального действия от восьмифутового мертвеца на смотровом столе. Она просто накачала в него побольше бальзамирующей жидкости и раздула его причендал до нужного размера. Она накачала его до чего-то, что было чуть больше фута, а потом они со Сноуи менялись местами, сидя на нем, оседлав мертвую тушу Толстолоба, как лошадь, пока каждая из них не достигла сжимающего мышцы оргазма, визжа и пуская слюни.

По крайней мере, это было уникальное занятие, и оно доказывало, насколько предприимчивыми могут быть женщины...

А когда Писатель спросил, можно ли накачать член Толстолоба –извините, другого слова не подберешь – можно ли накачать член Толстолоба до еще больших размеров, обе девушки захохотали.

Да, он был намного больше, намного больше, чем любая женщина могла бы засунуть в свой вагинальный канал...

- Я верю, что гениталии этого монстра непостижимо массивны, - согласился Писатель.

- И ты, очевидно, слышал легенду, в которой говорится, что каждая женщина, которую когда-либо он насиловал, умирает.

- Ну да.

Чарити закатила глаза.

- Член на этом чудовище – машина для убийства. Он разрывает женщину, разрывает всю ее утробу, и все кровоточит. И мужчины тоже. Толстолоб все время возбужден, и когда он не может найти женщину, чтобы трахнуть, мужчины тоже годятся. С таким же успехом он мог бы засунуть бревно кому-нибудь в задницу.

Внезапное использование Чарити сексуального сквернословия Писатель счел двусмысленно эротичным, и это не помогло ей лежать на бесценном диване с вытянутыми загорелыми ногами и полотенцем, прикрывающим ее грудь только на четверть дюйма выше сосков. Он чуть не заскрежетал зубами, когда продолжил:

- Но ты выжила. Что это было, удача? Ты была госпитализирована на длительный срок? Ты была в коме?

- Нет, - сказала она, теребя ноготь. - Ничего подобного. Ты попробуй дальше.

Его брови нахмурились, но уже через минуту он признался:

- Я сдаюсь.

- Толстолоб – мой брат-близнец, - повторила она, явно готовясь к какому-то объяснению. - Мы оба гибриды, - начала она, - мы оба наполовину люди и наполовину что-то еще – либо демоны, либо инопланетяне, согласно легендам. Это означает, что у нас обоих есть некоторые человеческие гены, и у нас обоих есть гены от чего-то другого, в разных количествах, некоторые части меньше, некоторые части больше. Гениталии Толстолоба огромны по сравнению с человеческими из-за его генов, и он также монстр из-за тех же самых генов. И поскольку мы с ним оба происходим от одного отца, я тоже обладаю некоторыми из этих генов, но мне повезло, что я не унаследовала их чудовищную сторону.

Выводы Писателя медленно вращались вокруг того, что она говорила, и теперь, казалось, вывод был настолько прост, что он был удивлен, что это не пришло ему в голову сразу...

- Но я унаследовала некоторые другие его гены...

Конечно, к тому времени Писатель уже все понял, как и вы.

Чарити поднялась с дивана и повернулась, чтобы принять правильную сидячую позу.

- Помни, - повторила она. - Ты сам спросил. - Затем она полностью раскрыла полотенце, чтобы обнажить область паха, и раздвинула ноги как можно шире.

Писатель уставился на её промежность, у него отвисла челюсть.

- Не очень-то по-женски с моей стороны, я знаю, - сказала Черити почти со смешком, поскольку то, на что она намекала несколько минут назад, теперь стало ясно даже самому слабому разуму: другие гены, которые она унаследовала от своего брата, были теми, которые управляли развитием гениталий.

Писатель, все еще не отрывая взгляда, подумал про себя, практически без сознательного импульса: «Это самая большая киска, которую я когда-либо видел, даже в подпольных порно-пыточных комиксах! Это самая большая киска, которую я когда-либо мог себе представить в своих самых диких сексуальных кошмарах! У нее гигантская киска! И я имею в виду гребаного гиганта!»

Обозначение слова «гигант» даже близко не подходило к описанию общего эффекта органа, когда-то увиденного мельком. Блестящее розовое мясо было, конечно, самой заметной чертой изображения, розовое мясо в обрамлении разделенного поля темных лобковых волос. Ближе к вершине этой похожей на каньон раны виднелась покрытая капюшоном луковица такой же розовой блестящей плоти, но в форме куриного яйца – явно клитор. В дюйме под ним скрывалась довольно сморщенная розовая дыра, в которую, как подозревал писатель, поместится весь его эрегированный член – несомненно, уретра Чарити. А в центре этого, этого, этого болота влагалища была щель шириной примерно в дюйм, но, вероятно, в фут длиной: вход в ее вагинальный канал, и точно, насколько глубоко этот канал пересекал, писатель не хотел размышлять, но, конечно, он должен был быть по крайней мере в два фута глубиной, так как Толстолоб когда-то добрался до нее и оставил ее неповрежденной.

Сама Чарити, однако, не казалась ни в малейшей степени неловкой или обеспокоенной тем, что показала свою вагину (особенно эту вагину) мужчине, которого она не знала. Затем она быстро встала и прошлась взад-вперед.

- Видишь? Когда я стою, это не заметно, потому что большая часть её уходит внутрь, когда мои ноги сведены. - Потом она снова села. - И вот еще что, я могу сделать её намного шире, смотри.

Писатель продолжал смотреть с открытым ртом.

Чарити снова приняла прежнюю позу: ноги раздвинулись почти под углом в девяносто градусов. Затем, судя по выражению ее лица, она как будто напряглась, ее глаза были плотно закрыты, лицо немного потемнело, а затем начали выделяться связки всех ее мышц, и выделялись также – впечатляюще – вены на большей части ее тела, так как между мышцами и кожей почти не было жира. К этому зрелищу добавилось суровое разъяснение этой «шестизарядной» брюшной стенки. Затем…

Затем…

Эта дюймовая щель в середине ее вульвы... начала расширяться.

Очень медленно, да, она расширялась, постепенно открываясь в отверстие, вероятно, достаточно широкое, чтобы пропустить обычный футбольный мяч в неё.

Затем Чарити расслабилась, и всё это безобразие снова закрылось. Писатель не знал, что ему делать – то ли блевать, то ли аплодировать.

- Ну вот и все, - сказала она гораздо веселее, чем можно было ожидать от девушки с таким аномальным половым органом. Но потом она, кажется, спохватилась. - О, черт, прости, я не подумала. Это, должно быть, вызвало у тебя отвращение.

Писателю удалось выдавить из себя самый вежливый ответ, на который он был способен:

- Нет, нет, вовсе нет...

- Я так много забыла о современном обществе и людях вообще, - продолжила она и снова завернулась в полотенце. - Я почти не вижу людей, за исключением тех случаев, когда хожу пешком в город, а это не часто. Я забыла, как себя вести.

- Чарити, об отшельничестве можно сказать многое, - ответил он. - Некоторые из величайших философов настаивали на том, что другие люди являются величайшим препятствием для самореализации человека…

- Похоже на Маслоу и Сартра, - лениво заметила она.

Писатель был поражен.

- Ты права! Откуда ты их знаешь?

- О, я давным-давно училась в колледже – Мэрилендском университете, - сказала она, снова откидываясь на спинку дивана, - и изучала философию. Это было весело, но не очень практично, я думаю.

- В самом деле, образование в области философии не окупит многих счетов в реальном мире. - Он сделал еще один глоток пива. - Если ты не возражаешь, пожалуйста, уточни, что ты подразумевала ранее, под этой психической вибрацией. Ты имеешь в виду психическую связь с твоим братом-близнецом?

- Да, и иногда очень сильную. Я почувствовала её впервые двадцать лет назад, сразу после того как приехала в Люнтвилль к своей тете. А потом, совсем недавно, я снова почувствовала это, и вместе с этой вибрацией пришел какой-то импульс – призыв прийти сюда, именно в этот дом.

Это звучало очень интересно. Психические связи регулярно описывались близнецами, как будто выход из одной и той же общей утробы активировал своего рода эфирный Wi-Fi между ними.

- Почему именно в этот дом? - спросил Писатель. - Есть идеи?

Она пожала плечами.

- Я могу только догадываться, что это означает, что здесь произойдет что-то ужасное.

- Что-то, что касается не только тебя, но и твоего брата?

- Ага. У меня такое чувство, - сказала она. - Я думаю, что Толстолоб идет сюда, потому что он знает, что я здесь.

Что-то неприятно хрустнуло в голове Писателя, все его мышцы напряглись.

- Если Толстолоб идет сюда, мы должны убраться как можно дальше, не так ли?

- Да, тебе и девочкам, наверно, лучше уйти, - сказала она небрежно, - но тогда тебе придется бросить своего друга внизу. Это твое решение. Но я? Я чувствую, что должна остаться здесь, потому что это похоже на мою судьбу.

И Писатель чувствовал то же самое, не так ли? Что он вернулся в Люнтвилль после всех этих лет, даже с очень слабой памятью об этом месте, потому что ему было суждено. Мой двойник сказал то же самое, и старик Септимус Говард тоже. Я тот самый... Но тут же на ум пришло более уместное соображение.

- Значит, так. Ты остаешься здесь, потому что уверена, что это твоя судьба. Я правильно понял?

- Да, - сказала она.

- Это потому, что ты веришь, что между тобой и Толстолобом произойдет какое-то столкновение?

- Обязательно. Мы с Толстолобом должны встретиться снова.

- Но если это случится, он убьёт тебя, не так ли? - Писатель говорил очевидное. – Толстолоб – чудовище-убийца восьми или девяти футов ростом. В такой конфронтации нельзя рассчитывать на выживание.

Она посмотрела на него с отстраненной улыбкой.

- А может, и нет, это мой шанс. Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь.

Глаза Писателя, казалось, удвоились.

- Пожалуйста, скажи мне!

- У меня есть секретное оружие, - сказала она.

Писатель ждал. Он постукивал ногой, глядя на нее почти съеживаясь.

- Я расскажу тебе об этом, когда придет время, - сообщила она ему и подмигнула.

«Прямо как типичная баба», - подумал он, поджав губы. А чего я ещё ожидал?

Она скрестила ноги на диване, вытянулась, и, казалось, ей было все равно, что одна голая грудь торчит из полотенца.

- Но вот что я могу тебе сказать. Как бы ты ни называл ту связь, которая существует между мной и моим братом – интуицией, экстрасенсорикой, предвидением, чем угодно. Я могу сказать тебя прямо сейчас, что Толстолоб очень, очень близок к нам, и он очень, очень зол.

****

И стоит сказать, что это заявление было очень, очень правдивым. Толстолоб был очень-очень близко и очень-очень зол. Конечно, в природе этого существа было непостоянство (он существовал, чтобы насиловать и убивать), и та медведица, которую он изнасиловал – о, и те две беременные пленницы, о которых он только что позаботился, - все это было само собой разумеющееся. Это был Толстолоб, который был Толстолобом. Он лопнул эти большие, круглые, нелепые животы, как мягкие тыквы, и не нужно объяснять, что он сделал с их содержимым. Эти поступки были просто примерами его естественного поведения, но теперь...

А теперь еще и это.

Эта внезапная и новообретенная злоба, раздражение, клевавшее его, как насмешка – да! Насмешка! - как будто кто-то смеялся, как будто кто-то насмехался над ним!

Никто не смел смеяться над ним.

Он подумал, что, возможно, это всего лишь побочный эффект того, что его мозг снова начал расти с тех пор, как его так таинственно вернули к жизни. Он прикинул, что по меньшей мере треть его «серого вещества» была выбита из черепа много лет назад тем самоуверенным священником с большим ружьем (и это был очень удачный выстрел, так как большинство пуль почти не наносили ему вреда). Но теперь мозг снова рос, и, возможно, вместе с суровостью такой регенерации пришло несколько незнакомых ощущений, вроде этого зудящего жужжания, которое он непрерывно ощущал в голове вот уже несколько часов. Это было более чем раздражающе; это было похоже на то, как будто его клевали птицы, но он не мог убить этих птиц, потому что они были в его голове. И точно так же, как поврежденный мозг Толстолоба быстро восстанавливался, его память возвращалась к нему со все большей ясностью, как и его интеллект. Однако он понятия не имел, что такое предзнаменование, и потому не мог сделать вывод, что эти новые обостряющие ощущения были предвестниками. Но…

О! Ну вот, опять! Затопить читателя потоком ненужного словоблудия! Я должен сразу перейти к делу, как, по-моему, говорится в пословице, и открыть вам, что истинным источником гнева и раздражения этого монстра было вот это и только это: запах потной киски.

Так вот, для Толстолоба запах грязной киски был сродни зову сирен, и чем грязнее были эти киски, тем было лучше. Но сейчас все было как-то по-другому. Именно этот мускусный аромат дразнил его. Запах доносился до его лица, как ровный морской бриз. Да, этот запах будоражил его воображение, как если бы вы были рядом с хорошим местом для барбекю (только это были не копченые ребрышки и грудинка, помните; это была потная киска!) Хуже всего был звук, который, казалось, сопровождал аромат, просто дрейф звука, как от 18-колесных автомобилей на межштатной автомагистрали в милях отсюда, и это был безошибочный звук женского смеха, криков, а также свиста. Наконец Толстолоб остановился на вершине холма и посмотрел вниз. То, что он увидел, приковало его к месту. Его единственный глаз размером с бейсбольный мяч смотрел, не мигая...

У подножия холма он увидел большой прямоугольник земли, окруженный десятифутовым сетчатым забором, который уже был описан, и внутри этого прямоугольника десятки девочек-подростков бегали взад-вперед, пиная футбольные мячи (не то чтобы он знал, что такое футбол). Здесь был стержневой корень – действительно, самый источник – зудящего возбуждения Толстолоба: запах кисок от всех хорошеньких девушек, бегающих там внизу.

К этому времени среднестатистическому читателю уже не нужно объяснять, что чувства Толстолоба сверхчувствительны. Зрение у него было как у орла, а слух – как у летучей мыши. Но самым чувствительным его чувством было обоняние. Как сотня носов ищеек, сведенных к одному, Толстолоб чуял то, чего больше всего жаждал, за много миль – это верно. Миль. И вот теперь он стоял здесь, не в милях, а всего в нескольких ярдах от шведского стола с ароматом грязной киски. Если бы это было все, что можно унюхать в буфете. Да, сэр, все эти стройные, молодые, атлетически сложенные девичьи ножки, и с каждым шагом из их маленьких белых шортиков вырываются клубы восхитительного аромата киски. Даже простые молекулы запаха прорывались сквозь ткань трусиков и шорт, и можно поспорить, что сверхъестественные обонятельные способности Толстолоба уловили это дерьмо точно так же, как морда питбуля улавливает отдаленный запах грузовика с мясом Мюррея. А Толстолоб? Каждая из этих качающихся, потеющих маленьких кисок внизу была настоящим деликатесом!

Хорошо. Я вижу, что снова затронул еще один не очень важный момент. Мы понимаем, что именно привело его в лихорадочное состояние, и больше не нужно говорить о женском букете. Все эти девушки там, внизу, и вся их любезная мечтательность зажгли фитиль Толстолоба. И теперь он собирался спуститься туда и трахнуть их всех так, чтобы это стало легендой...

««—»»

Именно с непревзойденной виртуозностью Джимми Большой Болт и его напарник Зинго отрезали лицо этой женщине-судье. Джимми орудовал скальпелем Бард-Паркера №23 с мастерством, сравнимым с искусством пластического хирурга (можно поверить, что у него было много опыта), в то время как Зинго осторожно приподнимал кожу, методично отделяемую от черепа несчастной женщины. Последовало довольно кровавое зрелище – и неимоверно шумное. Видите ли, она была не совсем мертва, даже после нескольких серьезных избиений итальянскими маньяками, удаления ушей, пальцев и ногтей на ногах, а также жесточайшего изнасилования и содомии по меньшей мере двадцати раз. Но держу пари, что она быстро завизжала, как только это красивое лицо начало отделяться от черепа.

По прибытии в похоронное бюро «Уинтер-Деймон» в Люнтвилле (вы помните, что это было постоянное место работы Дон) судья была очень надежно привязана к столу из нержавеющей стали в одной из рабочих комнат, ее шея и лоб были так туго перевязаны, что двигать головой в ответ на это зверство оказалось практически невозможно. Оги управлял карманным компьютером так, чтобы не пропустить ни одного момента дьявольской расплаты; чтобы ни одна нота криков судьи не была пропущена микрофоном, подключенным к камере. И описание уникальности этих криков в значительной степени бросало вызов мастерству самого ловкого писателя экстремальных ужасов. Я могу только предложить следующее: попытайтесь представить, как бы звучал ваш крик, если бы это вам медленно отрезали лицо.

Не было никакого смысла и в описании судорожных конвульсий судьи на столе во время совершения данного акта насилия. Как медленный удар током? Как будто тебя подожгли или как будто в уретру воткнули большую пипетку, полную соляной кислоты? Нет, это всё было бы недостаточно. Ни одно сравнение не подходило под этот счет.

Наконец, безвольная «маска» кожи, которая была лицом женщины, была полностью удалена. Глаза Поли радовались этому зрелищу:

- О, черт, Джимми! Вот это настоящее произведение искусства! - и затем Поли, как бы в дополнение к этому замечанию, пронзительно сжал свою промежность. - Разве не так, Оги?

- Конечно, босс, - ответил Оги, теперь пробуя различные ракурсы, чтобы добавить немного творческой энергии в свою работу. Да, сэр! Он становился настоящим Стэнли Кубриком! Настоящим Ингмар Бергманам!

Но Поли уже схватил зеркало, потому что в таких волнующих случаях, как этот, он всегда думал: «Не умирайте еще, маленькая мисс судья!». Зеркало было овальное, с ручкой, как у женщин. И конечно, судье недолго осталось жить в этом мире, но в этих последних заботах ее все еще потрясающие голые сиськи поднимались и опускались так, что указывали на частоту дыхания, вероятно, 200.

- Вот твой последний взгляд в жизни, пиздота. Видишь, к чему привело твое Гарвардское образование? - и Поли поднес зеркало к тому месту, где когда-то было ее лицо. Он хотел убедиться, что она это видит, и она это видела. Ее глаза смотрели вверх, в зеркало, потому что ей нечем было закрыть их.

- Как я тебе теперь нравлюсь, сука? – хмыкнул Поли. - Вот что происходит, когда ты называешь мое имя гребаным СМИ! И ты можешь быть уверена, что мы отправим это видео твоему гребаному мужу, твоим родителям и детям. Черт возьми, мы даже пошлем его в гребаный Гарвард! А после этого мы подключимся к даркнету и заработаем кучу денег на тебе! Спасибо, Ваша честь!

При этих словах все мужчины в комнате разразились громким смехом; действительно, всем было весело (ну, всем, кроме судьи, конечно). Несколько мгновений спустя предсмертный хрип возвестил о ее уходе из царства живых.

- Черт возьми, это было весело! - Продолжал Поли, потирая руки. - Черт, Джимми, как ты научился так хорошо отрезать лица?

Джимми закурил сигарету и стряхнул первый пепел в безгубый рот судьи.

- От вашего дорогого покойного отца, Поли Винчетти-младшего, упокой Господь его душу. - Он осенил себя крестным знамением. - Он показал мне правильный путь, и если подумать, это было, знаете ли, еще в 80-х. Видите ли, комиссар полиции Джерси-Сити схватил его и осудил примерно за двадцать «Рикко» и кучу убийств, а Поли-младшему это дерьмо совсем не понравилось. Поэтому он приказал мне похитить одного из его детей, но, видите ли, у комиссара был только один ребенок, и это была шестимесячная девочка, поэтому я и команда ворвались в его дом однажды ночью, когда комиссар и его жена были на гребаной коктейльной вечеринке у мэра. Мы изнасиловали бедную няню, потом отрезали ей голову, и сбежали с ребенком...

Было бы грубым проявлением излишества продолжать описание Джимми того, что, как мы все знаем, произошло дальше. Мы ведь не хотим этого слышать, правда? Но достаточно будет сказать, что к концу концерта настроение в остальной части зала несколько понизилось, а лица Поли и Оги заметно вытянулись и побледнели. Однако Джимми оживился, когда закончил:

- Но знаете, что самое интересное? Этот ёбанный комиссар никогда больше не связывался с нами!

Но теперь давайте вернемся к истории более ответственно. Затем Оги с полуостровной челюстью задал вполне уместный вопрос:

- Так что же нам делать с трупом, босс? Сожжём ее в крематории?

Поли тут же возразил:

- Черт возьми, нет, еще нет! У нас есть еще километраж, чтобы поставить на суку! - Пока Поли говорил это, его руки мяли грудь судьи, которая даже сейчас, в ее покойном состоянии, была вполне образцовой. - На самом деле, как бы я сейчас ни был возбужден, включи камеру еще раз, Ог. Мне придется положить немного сицилийской подливки на эту картошку!

Вот и все, чтобы вернуться к истории более ответственным образом. Оги снимал это зрелище, стараясь не запечатлеть лицо своего босса, в то время как его босс, взобравшись на табуретку, спустил штаны, распустил свою скудную эрекцию над мертвой грудью судьи и начал мастурбировать. Так вот, мастурбировать на сиськи мертвой женщины казалось довольно пресным, и это было сделано миллион раз в подобных романах, но вы должны понимать, что Поли Винчетти III был способен на небольшое творческое разнообразие и хорошо осознавал его важность при производстве снафф-видео.

Вот в двух словах то, что он сделал.

Он мастурбировал не рукой, как таковой, а внутренней стороной отрубленного лица судьи. Это казалось уникальным воплощением разврата и обеспечивало – конечно (или, по крайней мере, надеялось) – визуальный поворот, который любители таких вещей никогда раньше не видели. Через несколько мгновений Поли мощно эякулировал и выпустил добрую четырехдюймовую струю спермы в левую грудь мертвой женщины. Неплохо для мужчины под пятьдесят. Пыхтя, Поли пошатнулся на табурете после семяизвержения; на самом деле Зинго метался вокруг, чтобы его работодатель не упал на задницу.

Оги опустил камеру и поднял вверх большой палец.

- Абсолютно идеально, босс. Отличный денежный выстрел. Клиентам это понравится!

Поли улыбнулся, восстанавливая дыхание.

- Как и муженьку этой сучки. Не могу дождаться, когда он увидит, как я дрочу лицом его жены!

И снова комната наполнилась хихиканьем, похожим на ослиный смех.

Тут автор устало вздыхает.

- Теперь в крематорий, её босс? - Спросил Оги.

- Нет, нет, еще нет. Придержи коней. - Теперь Поли смотрел на полностью выбритую или, возможно, даже электроэпилированную зону бикини мертвой судьи, а также на вульву, половые губы и т. д. Даже после изнурительного количества изнасилований итальянских головорезов эта маленькая щель и клитор выглядели так же мило, как и всегда. - Я имею в виду, посмотри на эту киску, да? Она все еще выглядит достаточно хорошо, чтобы насладиться ею, и нам нужно сделать несколько видео с этим, верно?

Рот Оги приоткрылся так, что он показался... шокированным, а потом он, Джимми и Зинго обменялись такими же шокированными взглядами.

- Э-э-э... ну, вы знаете, босс. Там была целая куча членов, колотящих это дерьмо, и целая куча спермы, накачанной в неё...

Поли не совсем понял это.

- Да? Ну и что?

- Ну, знаете, босс, мы делаем все, что вы просите, но...

Поли рассмеялся.

- Черт, Оги, я не имел в виду тебя, парень, чтобы лизать её киску! Я имел в виду цыпочек! Одноногую и Белоснежку!

Остальные трое мужчин одновременно расслабились и рассмеялись.

- О, да, конечно, это отличная идея, босс. Но, говоря об этих двух деревенщинах, я еще не получил от них ответа. Оставил несколько сообщений. Даже забавно. Они всегда сразу берут трубку.

Эта информация не была воспринята положительно и сразу же, казалось, угрожала приподнятому настроению босса мафии. Глаза Поли сузились.

- Оги, пожалуйста, скажи мне, что эти две банки тунца не игнорят наши звонки.

- Ну, босс, я так не думаю... э-э, по крайней мере, они никогда не делали этого раньше, и они обе знают, что это не пойдет на пользу их благополучию. Я имею в виду, вы же знаете этих цыпочек, босс. Они все тупоголовые, они так заняты возней со своими ногтями, что забывают зарядить батареи телефонов.

Поли скрестил руки на груди.

- Не знаю, Ог. На мой взгляд, этого дерьма недостаточно. Мы много даем этим двум головокружительным крикерам и даже платим им, и все, что они должны делать, это трахать мертвых парней с накачанными членами из бальзамировщика, лизать маленькую мертвую киску на камеру и все такое прочее. И вот какую благодарность мы получаем, а? Наверно, они думают, что они примадонны, должно быть, слишком заняты сегодня, чтобы взять свои гребаные телефоны, когда мы им звоним. Они, наверно, сейчас смеются каждый раз, когда звонит телефон.

Оги считал это чрезмерной реакцией и, следовательно, слишком суровым осуждением, но, конечно, он не осмелился высказать эту мысль вслух.

Теперь Поли так разволновался, что его лицо потемнело, и он ударил кулаком по раскрытой ладони.

- И что еще хуже - черт? - разве мы не использовали одну из наших призрачных компаний, чтобы заплатить за их чертовы телефоны?

- Конечно, босс, - сказал Оги. - SwiZ/Vphones - дорогая штука, плюс мы платим за их ежемесячное обслуживание.

Поли усмехнулся, скрипнув зубами.

- Долбаные сучки, я тебе скажу, а? Чем больше парень делает для бабенки, тем больше она обращается с ним так, будто его здесь нет, будто он не стоит и щепотки свиного дерьма.

- Я попробую еще раз позвонить, босс. - Оги начал набирать номер. - Дам им знать, что мы здесь не валяем дурака.

- Сделай это, Ог. Потому что мне не нравится то, о чем я сейчас думаю. Пока Оги дозванивался до голосовой почты Дон, время тянулось медленно и напряженно.

- Слушай, и слушай внимательно. Ты знаешь, кто это. Я оставил чертову уйму сообщений, а ты не ответила ни на одно. Мы сейчас у тебя дома, и нам нужно кое-что сделать, и ты и альбиноска должны быть здесь, чтобы это сделать. Босс думает, что ты игнорируешь его, а босса никто не игнорирует. Я сейчас положу трубку и дам тебе пять минут, чтобы ты перезвонила мне и сказала, что вы с Белоснежкой уже едете сюда. А если нет, - Оги присвистнул, - мама миа! Даже меня тошнит от мысли, что мы сделаем с вами, когда найдем, - и он повесил трубку.

В комнате стояла тишина; Поли с непроницаемым лицом расхаживал взад-вперед в своих туфлях от Кристиана Лабутена, которые раздражающе стучали, стучали, стучали по цементному полу, и при этом он не отрывал глаз от часов. Через пять минут стук прекратился, он посмотрел на Оги и очень спокойно сказал:

- Что не так с людьми? У меня что, хер на лице, что ли? Во мне есть что-то такое, что заставляет людей обращаться со мной, как с дерьмом?

- Нет, босс, дело не в вас. - Оги рассудил, что было бы разумно поддержать паранойю Поли, хотя он знал, что Дон и Сноуи, вероятно, просто вырубили свои телефоны. - Это все цыпочки, они больше не воспринимают нас всерьез. Это женская натура – обращаться с мужчинами, как с дерьмом.

Смех Поли был таким же черным, как дно самой глубокой шахты на Земле.

- Да, ну, я заставлю этих двух конченных шлюх пожалеть, что они не оказались на месте судьи.

- Похоже на вечеринку, босс. Мы могли бы поработать над ихними торсами, а потом трахнуть их и съесть. Из этого получился бы отличный фильм, понимаете? Или, черт возьми, мы могли бы засунуть их обеих в крематорий живыми и просто включать и выключать, пока они не поджарились бы. Или подстрелить их обеих, и пусть они наблюдают друг за другом, или, может быть…

- Все это отличные идеи, Ог, - разочарованно сказал Поли. - Но мы даже не можем играть с ними в паддикейки, черт возьми, мы их найдем.

Оги кивнул, и вдруг на его лице появилось выражение глубокой сосредоточенности.

- Подождите минутку, босс. Я думаю, что есть способ найти их теперь, когда я подумал об этом. Давайте я позвоню Энди Боллу

- Нашему технику?

Оги широко улыбнулся.

- Да, босс. Видите ли, я помню, как однажды он сказал мне, что есть очень простой способ отслеживать эти смартфоны.

- Отслеживать телефоны?

- Ага. Мы купили их через одну из наших фальшивых компаний, так что это означает, что мы владеем телефонами и счетами, хотя эти суки и пользуются телефонами. Там есть эта штука с GPS, или GSP, или что там еще, черт возьми. Если включить его, он точно скажет, где находится телефон, даже если телефон выключен.

У Поли отвисла челюсть.

- Ты издеваешься надо мной, Оги? Это просто гениально! - Поли хлопнул в ладоши, он был так взволнован. (По правде говоря, он даже сжал свою промежность – вот как он был возбужден сейчас.) - О да, позвони сейчас же! Я не могу терпеть, я должен как можно быстрее заполучить в свои руки этих двух шлюх!

****

С наступлением дня в доме Крафтера воцарилась приятная тишина. Чарити уснула на старинном диване, что было неудивительно, учитывая, сколько миль она прошла за последние несколько дней. Дон и Сноуи, конечно, все еще были заняты покупкой дрона. А Писатель наслаждался несколькими минутами на крыльце, потягивая пиво и созерцая непостижимость неба.

Это был слишком спокойный день, чтобы поверить, что в подвале есть открытая дверь в ад.

Но затем его охватило смятение. Трудно также поверить, что биологическая сестра-близнец этого монстра, подумал Писатель, лежит внутри, на диване... и у нее вагина такая большая, что в нее можно засунуть банку из-под кофе...

Он не мог понять, почему с ним происходят такие вещи и почему его жизнь стала такой. Это паломничество к непостижимости, оккультизму, призракам, двойникам, неизвестным родственникам Лавкрафта и галантному кавалеру с парой потрясающе пышногрудых нимфоманок-деревенщин в том, что должно быть самым хреновым городом в мире.

Но на что я жалуюсь? Я писатель, а хорошие писатели всегда стремятся к новому и необычному опыту общения с необычными людьми, чтобы сделать их творчество интригующим и важным. Как Хемингуэй, как Фолкнер, как Стивен Крейн, который отправился воевать через весь мир, чтобы его сочинения были честными, точными и полезными для читателя.

Или, может быть, все это просто наглая литературная чушь.

Писатель пожал плечами. Но, говоря о писательстве, он напомнил себе, что только что получил контракт на три миллиона долларов на свою следующую книгу, треть которой уже была оплачена. Еще более странно, что книга была закончена в его гостиничном номере, но сам он написал только одну страницу. «Мой гребаный двойник написал остальное», - вспомнил он в сильном раздражении, и ему не нравилось, что кто-то еще балуется его искусством. Как только все эти глупости закончатся, мне нужно будет прочитать свою собственную книгу. Потом мне придется отправить её моему редактору...

В этот самый момент зазвонил его телефон. Он ожидал, что это будет Дон или Сноуи с какой-нибудь информацией о беспилотнике – какой из них купить, возможно, или, возможно, сделать какое-нибудь идиотское оправдание, почему они опаздывают, - но нет!

Звонивший был не кто иной, как тот самый человек, о котором он только что думал: его редактор!

- Здравствуйте, мистер _ _ _ - сказал Писатель.

- Здравствуйте, мистер ___, это я, _ _ _, у Скрибнера. Как ваши дела?

- О, замечательно, - сказал он скорее формально, чем искренне. – Чем могу вам помочь?

Его редактор рассмеялся.

- Вы настоящий комедиант, сэр! Конечно, я получил рукопись с утренней почтой и, конечно же, прочитал ее немедленно.

Брови Писателя подозрительно нахмурились.

- О, неужели?

- Да, сэр, и, само собой разумеется, я потрясен. Это экспоненциально лучше, чем даже мои самые большие надежды. Старшие помощники сейчас читают ее, и все они тоже практически на полу. - Хихиканье. - Вы действительно быстро справились, сэр! Я и понятия не имел, что книга уже закончена.

И я тоже...

- Во всяком случае, сэр, я не собираюсь отнимать у вас драгоценное время. Я просто хотел сообщить вам, что книга официально принята, а утром выходит пресс-релиз. Мы, конечно, быстро отследим производство; книга выйдет через три недели.

Все, что Писатель мог произнести в ответ, было:

- Ух ты. Так скоро, да?

- Да, сэр, - восторженно воскликнул редактор. - Естественно, у вас будет полный контроль над прикрытием. Образцы будут у меня через несколько дней. И последнее, но не менее важное: я только что перевел вторую часть вашего аванса на ваш банковский счет…

Телефон Писателя зазвонил, на этот раз пришло уведомление на электронную почту: это было уведомление о банковском переводе: «BANK of AMERICA. На ваш сберегательный счет только что переведено 1 000 000 долларов. Спасибо вам за то, что вы являетесь ценным клиентом. BoA».

«Черт, - подумал Писатель. - Я антиматериалист и только что получил еще один миллион долларов за книгу, которую не писал! Какой-то молодой умник, похожий на меня, написал эту гребаную книженцию!»

- Прежде чем я отключусь, сэр, - добавил редактор, - позвольте мне сказать, что, по моему мнению, ваша книга – самый важный роман, который я когда-либо читал. Это делает «Гроздья гнева» похожими на каракули идеалистического студента-халтурщика. Всего хорошего, сэр. Я буду на связи.

Затем их разговор закончился. Ух ты, пришла самая плоская мысль писателю. Я лучше Стейнбека...

Он подумал, что было бы неплохо позвонить девочкам и узнать, как у них обстоят дела в торговом центре, но разве он сам не догадывается? В тот же миг его телефон зазвонил снова.

На экране высветился неизвестный номер.

Отлично... Писатель прекрасно знал, кто это. Он ответил и сказал:

- Как, черт возьми, ты отправил книгу моему редактору?

- Ты был слишком занят, тусуясь с этими двумя бродяжками, - ответил его двойник. - Я просто положил рукопись в коробку и отправил её по почте.

- Ты хотя бы сделал копию?

- Нет, а что?

- Я же еще даже не читал ее! Это просто смешно! Теперь я должен ждать, пока она выйдет, чтобы прочитать свою собственную книгу…

Двойник откашлялся.

- Нашу книгу, если ты не возражаешь. Но она всё равно больше моя, чем твоя. Если бы я оставил работу на твоё попечение, она никогда бы не была закончена. И поверь мне, я сделал её гораздо лучше, чем ты. Похвала Стейнбека предназначалась мне, а не тебе.

Писателю захотелось швырнуть телефон во двор.

- Это гребаное безумие! Ты не можешь быть настоящим!

- То же самое Макбет думал и о Кинжале, верно? За минуту до того, как он воткнул его в короля Дункана?

- Заткнись!

- Послушай, засранец. На всякий случай я отправил рукопись по почте. На всякий случай.

- На случай чего?

Это был слабый смешок?

- На случай, если ты не успеешь.

Писатель уставился на него, прижимая трубку к уху.

- Ты имеешь в виду... вдруг я умру?

- Совершенно верно. На случай, если ты умрешь. На твоем пути скоро будет целая куча серьезного дерьма. Но я уже говорил тебе об этом.

Писатель не оценил тонкую отсылку.

- Но подожди минутку. Мне совершенно очевидно, что ты можешь видеть будущее. Так что ты уже должен знать, умру я или нет.

- Ну, я точно не все знаю, - еще один смешок. - Просто знаю немного больше твоего. Тебе лучше поторопиться, Шалтай. Вместо того, чтобы сидеть, потягивая пиво, толстея, и вожделеть этих двух Элли Мэйс…

Писателю пришлось прервать его.

- Я не пью так много пива.

- Не смеши меня. Ты бухаешь больше, чем Чарльз Буковски, только, в отличие от тебя, он не был жирдяем.

- Я не жирный!

Теперь его двойник откровенно смеялся.

- Посмотри в зеркало! Очень скоро у тебя будут сиськи, как у Сноуи и Дон вместе взятых! Пиво делает тело дряблым, брат, особенно когда ты пенсионер.

- Я не пенсионер! - рявкнул Писатель, но тут в его голове мелькнула мысль: «Ну, не совсем». И когда он бегал, его сиськи подпрыгивали. - Черт...

- Ага. Черт, это правильно. А теперь слушай. Времени осталось совсем немного, а у тебя еще много дел. Ты слышишь сирены?

Писатель опустил трубку и прислушался.

- Нет.

- Ну что ж, скоро они будут. Прямо сейчас Толстолоб выбивает дерьмо из кучки школьных футбольных команд. Ты знаешь старое клише о том, как французы делают вино? Они кладут гроздь винограда в большую кадку, а потом давят ее, топча? Что ж, именно этим сейчас и занимается Толстолоб, только в данном случае виноград – это девочки-подростки, их там десятки.

Писатель нахмурился.

- Что ты такое говоришь? Футболистки? Виноград? Ты о чём вообще?

- Толстолоб взбесился, понимаешь? Он знает, что что-то не так, понимаешь; назови это диким волосом у него в заднице. И все это из-за Чарити, понимаешь? Они телепатически связаны, и он чувствует, что она рядом, понимаешь? Толстолоб знает, что Чарити – его сестра-близнец – может убить его, понимаешь?

- Не говори больше! Хватит! - завопил Писатель.

- Так что будь начеку... бро. Я могу рассказывать тебе только о некоторых вещах, я не могу влиять на твоё будущее. Черт, чувак. Я не хочу, чтобы тебя убили. Если тебя убьют, я больше не смогу пить по твоей кредитной карточке.

Писатель кивнул.

- Я тронут, что ты так заботишься обо мне. И откуда у тебя одна из моих кредитных карточек?

- Не обращай внимание. Но вот что я должен тебе сказать. Не позволяй себе отвлекаться на Чарити.

Писатель нахмурился.

- А причем здесь она?

- А вот. Она в тебя влюблена, хочет, чтобы ты ее трахнул.

Писателю пришлось рассмеяться.

- Если бы я занялся с ней сексом, это было бы все равно что бросить Слим Джима в Марианскую впадину. Я имею в виду, ты видел ее киску?

- Забудь о ее киске, - посоветовал его двойник. - Ты когда-нибудь слышал о ситуационной дедукции? Какой самый важный вопрос ты должен задать себе о Чарити? Если ты не догадаешься, то, так и быть, я скажу тебе.

Наконец-то пришла волна интриги и возбуждения.

- Она сказала, что у нее есть секретное оружие. Что это?

- Это неправильный вопрос, тупоголовый! - завопил двойник. - Мы учились в Гарварде и Йеле, помнишь? Ты должен быть гораздо умнее! Разве тебе не интересно узнать о ее наследственности?

Писатель задумчиво вглядывался в небо.

- Ну, конечно. И я спросил ее об этом, но она сама точно не знает.

- О, я думаю, у нее есть кое-какие соображения на этот счёт.

- Ну так и что же это? - Писатель начинал злиться, и куда, черт возьми, делись Дон и Сноуи с дроном и особенно с пивом? - Она знает только то, что говорится в легенде. Что Толстолоб – это гибрид. Одна легенда гласит, что он наполовину человек и наполовину демон, другая – что он наполовину человек и наполовину инопланетянин. И если Толстолоб – гибрид, значит, так оно и есть. Чарити тоже, потому что они близнецы.

- Теперь мы добрались... почти. Господи, какой же ты тупой!

- Ради Дика! - завопил Писатель. - Говори уже!!!

- Натяни свой мыслительный колпачок. Ты сам все поймешь.

- Все это вздор! Расскажи мне что-нибудь полезное! Скажи мне, что такое секретное оружие Чарити, ты, подлая заноза в заднице!

Последовала долгая пауза, затем двойник сказал:

- Разве не будет интереснее, если ты узнаешь об этом в свое время?

- Нет, чёрт бы тебя побрал!

- Хм. Ну, ладно. Пожалуй, я расскажу тебе.

- Отлично!

- Ты готов?

- Да! - простонал Писатель.

- Ладно. Здесь приходит ответ. Ты меня ещё слушаешь?

- Да!

- Секретное оружие Чарити... - прошептал двойник и рассмеялся.

      Щелчок

      Двойник повесил трубку.

      Лицо Писателя побагровело, он чуть не швырнул телефон.

- Вот же долбаный кусок хуесосного дерьма! - проревел он.

Закаркали и разлетелись с деревьев птицы; белки и кролики бросились прочь от шока. Было интересно, по крайней мере, то, как вокальный взрыв эхом разнесся по всему поместью.

Последствия этой вспышки заставили его замереть на месте. Все, что он мог сделать, это прислониться к перилам крыльца и попытаться развеять эту смутную, раздражающую депрессию.

Внезапно раздался звук: бежали несколько человек, и когда он обернулся, то действительно увидел двух человек – на самом деле двух девочек-подростков – бегущих через передний двор. Обе были одеты одинаково: белые кроссовки, белые носки до колен, белые шорты и белые туники, каждая с черным номером на спине. Они, казалось, бежали в слепой панике, с перекошенными лицами, как будто обе подверглись какому-то безымянному ужасу, который оставил их немом шоке.

- Эй! Вы, девочки! - Крикнул Писатель - Что с вами случилось? Вам нужна помощь?

Но ни одна из девушек не ответила; они, казалось, даже не услышали его и вместо этого просто продолжали бежать через двор, затем вниз по другой стороне холма, пока не исчезли.

Странно, подумал Писатель. Девочки-подростки в какой-то белой униформе, похожей на спортивную...

Футбольная форма?

Разве его двойник не сказал: прямо сейчас Толстолоб выбивает дерьмо из кучки школьных футбольных команд...

Озадаченный, Писатель оглянулся в ту сторону, откуда прибежали две девушки, и тут услышал другой звук, довольно далекий, возможно, в нескольких милях.

Сирены, как у полицейских машин и машин скорой помощи. Их было много... очень много...

««—»»

- Черт возьми, девочка, - усмехнулась Сноуи, идя рядом с Дон по тротуару торгового центра «Веселый Стрип». Замечание Сноуи было сделано, когда она посмотрела на зад Дон, который выглядел довольно мило, упакованный в эти маленькие синие джинсовые шорты, и большие сиськи без лифчика, покачивающиеся взад-вперед в зеленой армейской футболке, только усиливали эффект. И да, они нашли нужный магазин и сумели купить не один, а два квадрокоптера-дрона, потому что была распродажа «два по цене одного». Миссия завершена, но нет, ни одна из них еще не удосужилась проверить свои телефоны; следовательно, ни одна из них не знала о многочисленных сообщениях в комплекте с угрозами медленной мучительной смерти, оставленных Оги на их голосовых почтах, и с этой информацией мы можем позволить небольшому напряжению нарастать...

Дон шла довольно стоически.

- Черт возьми, что за девочка, ну что ещё? - спросила она.

- Ты, должно быть, носишь космические штаны, потому что твоя задница, блядь, не из этого мира, а твои сиськи вот-вот сведут меня с ума. И мой язык должен быть в середине твоего барахла, и я имею в виду прямо сейчас!

- Не сегодня, - глухо сказала Дон. - Я не в настроении.

- Что? – Воскликнула Сноуи. - Никогда бы не подумала, что ты бываешь не в настроении, чтобы отказаться от кунички!

- Просто я сейчас не в настроении. Наверно, у меня депрессия. - Повторила Дон.

Сноуи обняла ее за плечи в знак сочувствия, но также и потому, что это позволяло ей заглянуть под армейскую футболку, чтобы посмотреть на чудесное декольте.

- У тебя нет причин впадать в депрессию! Сегодня прекрасный день, и солнце сияет, и мир вращается, и птицы, они поют…

- Оставь это, Сноуи. Не пытайся меня подбодрить. Мне не нравится то, что происходит.

Сноуи кивнула, словно на неё снизошло откровение.

- О, ты имеешь в виду ситуацию с ожившим и сбежавшим монстром из твоего похоронного бюро, демоном, заставившим нас драться, дохлого пастора Томми и эту чёртову дверь в ад в том жутком доме.

Дон поморщилась.

- Нет, нет, Сноуи! Мне плевать на это дерьмо! Я парюсь из-за Писателя и той женщины с длинными волосами.

- А, ты имеешь в виду Чарити? - Спросила Сноуи. - А что с ней? Она кажется милой.

- Дай мне передохнуть, она чокнутая больше, чем день зарплаты, и давай посмотрим правде в глаза. Мы с тобой обе запали на Писателя…

- Ну а как же! Этот скучный жирный ублюдок богат, как чёрт!

- ... и мне не нравится мысль, что он остался в доме наедине с ней. Держу пари, что она взяла его член в рот через две минуты после того, как мы ушли.

Она прищурила глаза. Выражение ее лица говорило, что ей не понравилось предложение Дон.

- Лучше бы она этого не делала, если не хочет, чтобы я похоронила ее тощую задницу в могиле Крафтера.

- Давай для начала просто вернемся в дом...

Но Сноуи резко остановилась у следующей витрины.

- О, смотри! Зоомагазин! Ты только посмотри на этих причудливых черепах! И лягухи смотри какие!

Действительно, витрина магазина могла похвастаться несколькими аквариумами и террариумами. В одном из таких резервуаров находилось несколько экзотических лимонно-зеленых черепах с очень плоскими панцирями и заостренными головами с красными полосками на шее; каждое впечатляющее существо было размером с обеденную тарелку. Несколько больших лягушек-быков устроили себе жилище в другом аквариуме. На юношеское волнение Сноуи Дон только нахмурилась и покачала головой.

Какой-то азиат, ухмыляясь в окно, сунул руку в черепаший аквариум, вытащил оттуда одну, и потом…

Сноуи закричала.

… просунул длинный нож в бок животного между панцирем, сорвал панцирь, обнажив окровавленные, шевелящиеся внутренности. Сразу же после этого азиат, так же ухмыляясь в окно, схватил большую жирную лягушку-быка, шлепнул ее на разделочную доску и…

Тук!

… мастерски отрубил ей ноги окровавленным тесаком.

Ноги лягушки дрожали, в то время как другая часть бедной лягушки пыталась отползти от ужаса.

Сноуи начала причитать:

- Ты видела, что сделали эти ужасные гуки?!

Дон оттащила Сноуи в сторону и потащила прочь.

- Это не зоомагазин, дурочка, а гребаный корейский ресторан...

Но в нескольких магазинах внизу, казалось, происходила какая-то суматоха; Дон указала.

- А вот это уже интересно!

«РАЙ С ПЛОСКИМ ЭКРАНОМ!» - прочитала она вывеску над витриной.

Несколько прохожих остановились у большого окна, все, казалось, были в некотором состоянии любопытства или даже тревоги. В переднем окне было выставлено несколько телевизоров с большим экраном, и все они были настроены на один и тот же канал новостей; звук для этого канала передавался снаружи через динамики. Сначала Дон и Сноуи услышали вот что:

- ... описывается свидетелями, как резня среди бела дня и в наименее вероятных местах, - раздался женский голос диктора, - и нападение, по-видимому, совершено только одним преступником. По шестому каналу новостей стало известно, что ужасное нападение на дюжину старшеклассниц округа Пизли началось всего час назад на огороженном тренировочном поле недалеко от Губернаторс-Бридж-Роуд, в одиннадцати милях к западу от Люнтвилля...

- Какого хрена, - пробормотали обе девушки.

Пластиковые таблички на этом большом переднем окне гласили: «UHD! 4K! 6К! 8К! У НАС ЕСТЬ ВСЕ! РАСПРОДАЖА ПЛОСКИХ ПАНЕЛЕЙ BLOWOUT!» Естественно, самые впечатляющие модели заведения были выставлены на всеобщее обозрение, и на самом большом из них прямо сейчас транслировалась еще одна новостная программа с надписью наверху: «Специальный репортаж! МАССОВОЕ УБИЙСТВО НА ШКОЛЬНОЙ ФУТБОЛЬНОЙ ТРЕНИРОВКЕ!»

Дон и Сноуи увидели полицейские машины с мигалками, санитаров, суетящихся с ранеными и окровавленными молодыми женщинами на носилках, и более широкие кадры внутри огромного огороженного комплекса, на котором размещалось футбольное поле, но поле было усеяно окровавленными женскими фигурами в белых шортах, кроссовках и т. д. Некоторые были явно мертвы, другие бились в конвульсиях, когда парамедики работали над ними. Стратегически размытые, некоторые из девушек лежали обнаженными, как будто их одежда была намеренно сорвана с их тел, в то время как несколько других лежали безошибочно расчлененными, выпотрошенными или обезглавленными. Довольно много взрослых – по-видимому, родители жертв – стояли вокруг в шоке, или плакали, или рыдали. «Где моя дочь? - закричал обезумевший отец. - Что эта тварь сделала с моей дочерью?»

Еще один баннер прокрутился по экрану: «Чувствительным зрителям советуем не смотреть», а затем Дон и Сноуи вместе с несколькими людьми, стоявшими рядом с ними, завизжали на следующую серию клипов, стратегически размытых, будь проклята цензура:

1) снимок самого дальнего угла ограды, где сбоку лежала груда окровавленных тел. Казалось, они пытались переползти друг через друга, когда что-то разрушительное загнало их в угол и разорвало на части…

2) извилины внутренностей, растянутые в разные стороны, пересыпанные другими органами, грудь здесь, лицо там, чей-то скальп…

3) особенно жуткое зрелище: 40-летняя рыжеволосая женщина в чем-то, похожем на одежду для кормления, лежала, распластавшись на траве, белая юбка и трусики сорваны с ее тела, а ноги так непристойно раздвинуты, что бедра явно вывихнуты. Ее раздвинутая лобковая область показывала зияющую дыру, из которой вывалились кишки и другие органы. Из ее открытого рта тоже торчала скопившаяся мешанина внутренних органов, как будто некое неисчислимое внутреннее давление заставило ее пищевод подняться и выйти изо рта.

4) одна девушка, с очень большой грудью и оторванным верхом…

Мы могли бы продолжать, но вы поняли масштаб трагедии...

В следующем ролике была изображена другая женщина-диктор, еще более неопрятная, чем предыдущая.

- Никаких сообщений о стрельбе не поступало, и многочисленные свидетели засвидетельствовали, что единственный преступник – очень крупный голый мужчина с лысой головой – вошел в комплекс, намеренно заперев за собой ворота, чтобы помешать девочкам сбежать. Затем он загнал девушек в угол, и началась резня.

Бла-бла-бла. Это становится описанием, да? Инструкторы по писательскому искусству говорят нам, что мы должны показывать читателю, а не рассказывать. Поэтому я пытаюсь показать читателю, что произошло, отрывками из телевизионных новостей.

И, похоже, это не работает.

Поэтому я решил пробраться через оставшуюся часть этой трясины, рассказав читателю о том, что произошло в кратком повествовательном блоке.

«Преступник» загнал как можно больше девушек в один угол, а затем ворвался в них голыми руками, размахивая руками, как молотками. Представьте себе, как кто-то загоняет стаю кур в угол газонокосилкой. То же самое и здесь, только Толстолоб был газонокосилкой, а несколько десятков орущих, истеричных старшеклассниц – цыплятами. Куски плоти, головы, руки, ноги и т. д. были разбросаны туда-сюда. Веревки кишок развевались, как новогодние ленты. Одной бедной девочке-второкурснице по имени Патриция Браун гигантская рука монстра даже вырвала матку из влагалища и швырнула ее на добрую сотню ярдов через забор – просто так, черт возьми, и не только матку, но и яичники, фаллопиевы трубы, все девять ярдов. Изрядное количество девушек, которые первыми добрались до угла, сумели спастись, перебравшись через забор и убежав, как святые, вечно живущие, но те менее удачливые молодые леди, которые споткнулись или по какой-то другой причине оказались на земле, когда явился Толстолоб... что ж, их головы тут же раздавили и раскололи.

- Черт! - Воскликнула Дон. - Я видела это место! Это старый автомобильный парк округа или что-то в этом роде, и теперь они используют его для тренировок. Это всего в нескольких милях от дома Крафтера!

- И мы обе знаем, что это был Толстолоб, который совершил все эти убийства! - Она была обеспокоена. - А это значит, что он всего в нескольких милях от дома Крафтера!

- Пошли, нам надо возвращаться, - предупредила Дон. - Пошли! - И с этими словами они вышли из магазина и побежали к Эль-Камино... их сиськи великолепно подпрыгивали под футболками. Через несколько мгновений резина загорелась, и пылающий белый хот-род вылетел со стоянки.

Но покупатели в телевизионном магазине остались, с широко раскрытыми глазами уставившись на ужасный выпуск новостей. И вот теперь седовласый мужчина средних лет брал интервью на месте у еще одной репортерши с очень тусклым лицом. Надпись внизу экрана гласила: «Руд Гудер, служащий округа», и он говорил очень дрожащим голосом:

- Это было невероятно. Эта тварь просто поднялась и вошла сюда, как будто она владела этим местом, заперла цепь, чтобы никто не мог сбежать, и понеслась прямо к девочкам, так оно и было, и, клянусь, земля дрожала каждый раз, когда нога этой твари касалась травы. Оно разрывало на части тех бедных девочек, которых загнало в угол, разрывало их, как будто они были не чем иным, как набитыми куклами. Наступал им на головы и ломал их, как дыни, отчего у них кишки вываливались изо ртов. Проклятая тварь даже сорвала рубашки с некоторых девчонок – ну, тех, что побольше, понимаете? И вы знаете, пощупал их за пазухой и даже стащил несколько голыми руками, а потом начал, ну вы знаете... мять их, вы знаете, как один из… черт! Как эти штуки называются? Стресс-шары! Потом была одна девушка, хорошенькая девушка, и я думаю, что это могла быть Бетти Кринк, и эта тварь схватила ее и обнажила до пояса, вот так, и... и… потом он подхватил ее своими большими крючковатыми руками, как будто держал ветчину, а потом лопнул её, как воздушный шарик.

Косоглазая журналистка поднесла микрофон поближе.

- Что именно вы имеете в виду, мистер Гудер? Что значит «лопнула, как воздушный шарик»?

- Я имею в виду, мисси, что эта штука подняла Бетти Кринк, приложила свой рот прямо к ее... э-э, я имею в виду, ну, ты знаешь, ее девичью часть, а потом он надул ее, как воздушный шарик... а потом, боже мой! Потом она лопнула и разлетелась в разные стороны. Потом он схватил бедняжку Дебби Хиллман, схватил ее одной рукой за волосы, а потом начал кружить девушку над головой, как будто стрелял из рогатки, и он делал это с такой силой, что туфли, шорты и трусики бедняжки Дебби слетели прямо с ее тела, так что, я думаю, это то, что можно было бы назвать силой центрифуги, или как там вы называете это, образованные, и, наконец, ее бедная голова как бы отделилась от скальпа, и она улетела вон к тем деревьям.

Мистер Гудер повернулся, вытер еще одну слезу и указал наверх. Камера увеличивалась и фокусировалась, и там, скрюченное и разрозненное, лежало на большом дереве голое по пояс и без скальпа тело девочки-подростка, и, очевидно, та же самая центрифужная сила продолжала действовать на нее, пока она летела к месту своего отдыха... ибо самое стратегическое размытие не могло скрыть, как несколько петель кишечника свисали с ее влагалищных губ, словно обалденная, пышная гирлянда.

- Бедная Дебби Хиллман, храни господь её душу!

Когда камера вернулась, лицо репортерши было гораздо бледнее, чем раньше, но она все еще держала микрофон и продолжала:

- Вы неоднократно называли этого варварского убийцу «оно» и «монстр». Не хотите ли вы сказать, что преступник был очень крупным мужчиной?

Руд Гудер подчеркивал каждый слог уколом пальца, словно несколькими ударами ножа.

- Нет, юная мисс! Это не человек, потому что ни один человек не бывает ростом восемь-девять футов, как эта штука. И позволь спросить, милая. Вы когда-нибудь встречали человека с... - следующее слово было запикано, - длиной в несколько футов? А? Он был твердым, как сучковатый дуб, подпрыгивал вверх-вниз на бегу, и конец его был большой, как помидор, но с дыркой. Ты видела таких мужчин? Нет, это был не человек, и вы можете спросить любого, кто его увидит. И позволь мне сказать тебе кое-что еще!

Тут мистер Гудер ткнул пальцем прямо в камеру.

- Куча людей говорит, что это был снежный человек, вроде тех, что мы видели на телешоу, только этот был особенный, на нём не было волос, но все, что я могу сказать, это чистая маларкия! Видите ли, я помню истории из прошлого, и я могу сказать вам это точно, кто это был! - следующее слово также было пропикано. - Это был не Снежный человек! Толстолоб вернулся!

***

В дорогих походных ботинках, шортах цвета хаки и одной из тех рыбацких рубашек со множеством карманов мистер Майкл Линг вполне мог сойти за южанина, а не за жителя Левого побережья, каким он был на самом деле. Со стильно выбритой головой и нарочитой пятидневной щетиной, проницательными умными глазами и располагающими манерами, он был, в общем, импозантно красивым мужчиной, был чем-то вроде «магнита для цыпочек» в своем офисе. Говоря об офисе, Линг работал в отделе закупок огромной кинокомпании в Лос-Анджелесе.

Так что вы, возможно, удивляетесь, почему такой человек, как этот, бродит по дикой глуши Западной Вирджинии. Ответ на этот вопрос можно дать в очень немногих словах. Линг искал места для того, что наверняка будет называться блокбастером ужасов... Ну, не важно, как это называется; вряд ли это подходит для нашей истории, а? Не стоит упоминать и о том, что треть фильма уже снята, а оставшееся финансирование еще только предстояло получить!

Но забудем все это. Линг разведывал места в дикой природе. Изрядное количество исследований привело его сюда, и не к его неудовольствию. Это место идеально подходило для фильма, который задумала его компания, и Линг сделал много фотографий на его нелепо дорогой Canon 5D. Он был уверен, что его работодателям понравится этот район в качестве места для съемок: он отличался от типичных клише «глухомани», которые мы видели много раз раньше. Смотреть на него было неприятно, и в то же время создавалось впечатление, что за ним наблюдает что-то злое, но не совсем видимое.

«Идеально!» - подумал Линг, щелкая одну фотографию за другой. И…

- Погоди-ка! Что это?

Он стоял посреди холмистой поляны, но в глубине окружающих деревьев он мог поклясться, что его глаза заметили какую-то темную симметричную массу. «Это что, здание?» - удивился он. Это не могло быть скальным образованием, нет. Это должно быть что-то рукотворное. Хотя, возможно, это не самая лучшая идея для калифорнийца – забираться далеко в неизвестный лес Западной Вирджинии (Змеи. Клещи. Дикие звери. Сексуально озабоченные деревенщины), он не мог больше ни минуты противиться своему любопытству и потому направился дальше в лес.

Его догадки не остались без ответа...

Вскоре мистер Линг стоял в задней части большого и явно архаичного здания. Эта задняя часть находилась на склоне, так что были видны кирпичные стены, пока этот склон не выровнялся до плоской земли, на вершине которой стояло большое прямоугольное здание. Другими словами, этот кирпично-известковый устой был подвалом, который был похоронен, за исключением этого заметного обнажения.

Тем не менее, и это было еще более заметно, в части этого устоя имелась рваная дыра, и создавалось впечатление, что она была насильственно образована давным-давно, возможно, кувалдой или каким-то другим тупым инструментом.

Итак, счел ли мистер Линг нужным иследовать эту дыру? Мистер Линг даже не включил вспышку на фотоаппарате, не сунул его внутрь и не сделал несколько снимков. Там было что-то в этой дыре, что-то...

Зловещее.

Во-первых, из отверстия, казалось, выплывал смутный запах, неприятно напоминающий очень неприятный запах человеческого тела. Кроме того, он услышал - или подумал, что услышал - что-то вроде скользящего звука.

Он смирился с тем, что это последнее наблюдение, скорее всего, было результатом силы внушения. Но этот запах?

Он был настоящим, и ему не хотелось открывать его источник.

Тем не менее, его любопытство оставалось сильным, поэтому он пошел вверх по склону от этого подвального устоя, пока не достиг уровня земли. Ему нужно было увидеть, что это за здание.

Чертова бревенчатая хижина, подумал он, потому что ее настоящие стены действительно были сделаны из очень крепких бревен, ободранных и запятнанных вечность назад, а промежутки между каждым бревном были заделаны бежевым раствором, как между кирпичами подвала. Листы плюща поднимались по большей части этих внешних стен, и, вероятно, крыша тоже. Но одно было ясно наверняка: если это место было бревенчатой хижиной, то она была огромной, настолько огромной, что казалась непрактичной, рассуждал Линг. В общем, вся эта структура обманула его калифорнийские чувства.

- Фигасе, - пробормотал он вслух. - С таким же успехом я мог бы проверить все помещение. За это мне и платят.

Его целью было увидеть настоящий фасад здания. В таком давно заброшенном здании, как это, очевидно, и было, вероятно, не было запертой входной двери, если вообще осталась какая-нибудь входная дверь, и Линг действительно хотел сделать несколько снимков интерьера, если это возможно.

В этот самый момент у него не было никаких оснований думать, что он даже не доберется до входной двери...

Линг остановился, услышав шепот, женский шепот:

- Кто здесь?

Потом еще один:

- Кто вы?

Какого хрена? Линг обернулся, но не заметил источника этих двух голосов. Лучше всего было бы выбраться оттуда, верно? Но нет, Майкл Линг этого не сделал. Эти голоса звучали жутко, но в то же время так завораживающе. И они, казалось, проецировали слуховой побочный эффект на Линга, что было, ну, самым ужасным в этой ситуации.

Через секунду, после того как он услышал эти два жутких женских голоса, Линг...

… он сделал еще несколько шагов вперед (в своих фирменных дизайнерских ботинках за 600 долларов, которые можно купить только в Калифорнии!), снова остановился и снова услышал голоса.

- Эй?

- При-и-иве-ет!

На этот раз Линг чуть не выпрыгнул из этих модных дизайнерских походных ботинок Левого побережья. На этот раз он услышал оба голоса громко и отчетливо и с резонансом, который казался совершенно странным. Мистер Линг стоял, пошатываясь, на коленях, и ему пришло в голову, что эти голоса, возможно, даже не звучали в его ушах, что звучало каламбурно-абсурдно. Это последнее «привет», казалось, вызвало пульсацию в его голове, пульсацию, похожую на давление. «Это пиздец», - подумал он в своем лучшем членораздельном состоянии. И эта пульсация в голове билась вместе с пульсацией в штанах – все это было совершенно загадочно.

Еще более загадочным было то, что произошло дальше.

Из леса появились две фигуры – две фигуры в плащах, или, я бы сказал, две женские фигуры в плащах, и это не было бы необычным зрелищем, если бы он вернулся в Ла-Ла-Ленд, откуда он приехал. Лос-Анджелес был набит до жабр долбанутыми, чокнутыми цыпочками, которые одевались в Хэллоуинское дерьмо, когда был не Хэллоуин. Но ведь он не в Лос-Анджелесе, не так ли? Нет, он стоял в глухих дебрях Западной Вирджинии, а не Ла-Ла-Лэнде, он был в Землях Деревенщин.

- Хм, привет, - поздоровался Линг, но больше он не знал, что сказать.

Две женщины в плащах посмотрели на него и улыбнулись. Их плащи с капюшонами блестели, как черные пластиковые плащи, в которых было невыносимо жарко, но ни на одном белом лбу не было ни капли пота, и именно тогда Линг заметил, насколько белы были эти лбы, и их горло, и кожа, видневшаяся в V-образных местах, где их плащи были стянуты вместе. На них были высокие блестящие черные сапоги, которые открывали только голые белые колени и, может быть, дюйм бедер – тоже очень, очень белые. Эти женщины были более чем бледны. Маленький кусочек их кожи, который был виден, был настолько белым, насколько это вообще возможно, как бумага на ярком экране компьютера. Их глаза были закрыты черными солнцезащитными очками.

Это было какое-то дурацкое зрелище в отдаленных лесах Западной Вирджинии!

Они продолжали смотреть на него, улыбаясь, в то время как Линг мог только смотреть на них в сильнейшем замешательстве. Пост-нео-готы, подумал он. И уж точно это не Хэллоуин...

- О, я понимаю, - предположил он, - Вы, леди, должно быть, приехали на какой-то фестиваль или что-то в этом роде, верно? Джамбори или праздник солнцестояния? Что-то в этом роде? Верно?

Конечно, подобные предположения были просто нелепы. Никакого солнцестояния и равноденствия и близко не было, и даже отдаленно не было похоже, что здесь когда-нибудь состоится какой-либо фестиваль. Но мистер Линг отчаянно хотел что-то сказать, в то время как две стройные женщины просто стояли, склонив головы набок и улыбаясь. И одна деталь, оставленная до сих пор незамеченной, заключалась в следующем: обе женщины щеголяли самой яркой ярко-красной помадой. Ах да, и еще одна деталь: на лилейно-белой шее каждой женщины висело ожерелье, с которого свисал перевернутый крест.

«Ого», - подумал Линг, делая шаг назад. Чем же можно объяснить это несоответствие? О, конечно! Они, должно быть, фанаты норвежской блэк-метал-сцены. Конечно! В Западной Вирджинии...

К этому моменту оставалось только одно.

- Ну, дамы, - сказал Линг. - Было очень приятно познакомиться, но, боюсь, мне пора на урок пилатеса, так что мне пора. До свидания.

- Подожди.

- Не уходи пока!

Их ответ звенел у него в голове, пока не заболели виски, и только тогда Линг понял, что их голоса звучат у него в голове, а не в ушах. На самом деле это было бесспорно.

Рты женщин не открывались, когда они передавали эти слова в его мозг.

- Жаль, что мы не можем быть тобой, - сказала одна из них тоном, который казался очень грустным.

Следующая реплика собеседницы прозвучала еще энергичнее:

- Неужели ты не хочешь хотя бы поцеловать нас?

Услышав этот вопрос, Линг нахмурился. Он не хотел целовать ни одну из этих женщин, они были слишком странные. Но когда одна из них шагнула вперед, Линг понял, что отступить он не может, и, как во сне или грибной галлюцинации, образ женского лица начал колебаться и подплывать ближе, а затем эти ужасные, блестящие красные губы раскрылись и исчезли…

Еще один мысленный звук потряс его, что-то вроде звука, когда вы выпускаете под давлением воздух из кишечника, что-то вроде: пс-с-с-с-с-с-с-с!

****

Вернемся в дом Крафтера...

Как вы можете себе представить, все шло по сценарию, где одно, безусловно, должно было привести к другому. Спокойный летний день остывал, затем солнце готовилось опуститься вместе со своим сиянием в царство ранних сумерек. Скрежещущий и почти электронный звук бесчисленных саранчовых начал затихать, постепенно уступая место гораздо более приятному хору сверчков.

Писателю стало скучно, и он вернулся в дом, где Чарити спала на нелепо дорогом антикварном диване. Одна грудь осталась над большим белым банным полотенцем, которого хватило бы на халат, и Писатель обнаружил, что не в силах отвести взгляд. Он был порядочным, культурным и цивилизованным человеком, это верно, но сейчас он пребывал в совершенно неподвластном ему настроении тревоги; я имею в виду такую тревогу, какую внушают более первобытные синаптические импульсы в мозгу.

Это была настоящая грудь; не то чтобы у Дон и Сноуи ее не было, но, увы, в данный момент они были «старыми новостями». Вместо этого Чарити – о, зачем стесняться слов в этом дрянном романе? – грудь Чарити была в состоянии органической сочности; она была интригующей: её идеальный размер, её пухлость, её обвислость, несмотря на то, что в течение двадцати с лишним лет они ни в коей мере не были стеснены бюстгальтером. Кроме того, её оттенок – этот богатый естественный загар – только улучшал общее либидозное качество зрелища. Большой коричневый эрегированный сосок торчал, как будто это означало дело, сосочек (так он называется?), наполненный возбужденной кровью, такой, что Писатель присмотрелся внимательнее и задался вопросом, не упивается ли подсознание Чарити мыслями похотливого рода.

Мысли похотливого рода также густо роились в голове у Писателя. Черт! Что за чертовы сиськи. Я мог бы сделать это прямо сейчас и оставить маленький подарок на этом ВЕЛИКОЛЕПНОМ соске. Да, именно так он и думал, и какой роскошью был бы такой поступок – просто сказать «да» своим желаниям пещерного человека и разорвать Ануто на этой огромной красивой «грудной дыне»...

Затем Писатель, смутившись, отшатнулся от музы. Что, черт возьми, со мной не так? Он сексуально эксплуатировал невинную спящую женщину, сводя желание к ее половым частям, используя ее, как ментальную туалетную бумагу. Это было сексуальное преступление, почти изнасилование, и это было совсем на него не похоже.

Он быстро отвернулся, поджав губы. Почему бы этим чертовым девчонкам не вернуться сюда, чтобы я мог отвлечься от такого дерьма? Он расхаживал по гостиной, занятый работой для себя, поглядывая на книжные полки, портреты в рамках, вероятно, стоившие целое состояние, более роскошную мебель 18-го века. Он заставил себя думать о чем-то другом, кроме груди Чарити, например, о широко распахнутой траверсионной уздечке внизу, двери в ад. Или тех двух девушкек, которых он только что видел на улице, убегающих от чего-то – две девушки в футбольной форме, и его двойник говорил что-то о Толстолобе и женских футбольных командах, не так ли? Почему странный или даже невозможный телефонный разговор теперь казался таким неопределенным? В самом деле, он казался едва существующим, так что он задался вопросом, был ли он у него вообще.

Разве не было бы здорово, размышлял он, если бы вся моя жизнь и все это безумное дерьмо происходили не по-настоящему... может быть, всё это просто галлюцинация?

Он подошел к высокому шведскому шкафу, очевидно, конца 16 века, ручной работы из дерева акации, с золотыми инкрустациями, наводящими на мысль о листве. В доме колдуна, конечно, никогда не знаешь, что можно обнаружить, копаясь в таких древних шкафах, поэтому он с некоторой осторожностью открыл одну из дверей. Но никаких оккультных безделушек там не было, только – из всех вещей – большой телевизор «Сони» и кабельная коробка. Какой-то антиквариат, с улыбкой подумал Писатель. Колдун с кабельным телевидением. Интересно, если у Крафтера есть Хулу...

Писатель взвизгнул и чуть было – простите за устаревшее выражение – не выпрыгнул из кожи, когда сзади его бедра обхватила совершенно неожиданно чья-то рука. Естественно, рука ласкала его промежность и, конечно же, принадлежала Чарити.

- Вот ты где, - прошептала она. - Я не слышала, как ты вернулся.

К тому времени, как очень испуганный Писатель обернулся, рука женщины скользнула вниз по его брюкам и стала изводить его член до полной эрекции. Теперь Чарити была обнажена, ее полотенце лежало на полу, и ее большие загорелые, сморщенные груди – э, я имею в виду сиськи – прижимались к его груди.

В одно мгновение его штаны были расстегнуты, его «барахло» вывалилось наружу, которое она схватила с большим пылом, а затем она начала тянуть его назад, назад к дивану, шепча:

- Иди сюда, иди сюда! Позволь мне позаботиться об этом! У меня так давно этого не было... - Она продолжала отступать назад, да, все еще тянула его за гениталии, и именно тогда ему в голову пришло аккуратное маленькое наблюдение. Член и яйца парней очень эффективно функционируют как удобная ручка для переноски, с помощью которой женщины тащат мужчин по жизни... Но, заметьте, он не жаловался.

Писатель быстро превратился в автомат в руках Чарити, в марионетку, в мясную марионетку, готовую выполнять приказы хозяина и неспособную к самостоятельному мышлению. (Некоторые женщины оказывают такое воздействие на мужчин, если вы этого не знали...) Вспомните, волосы Чарити – она не стриглась лет двадцать или около того – свисали почти до пола, так что ей пришлось протянуть руку и отодвинуть их в сторону. Затем она плюхнулась задом прямо на диван, потянула Писателя вперед, пока не получила идеальную позу для фелляции.

Чарити подняла на него распутные глаза, ухмыльнулась и довольно похотливо прошептала:

- Прошло так много времени с тех пор, как у меня во рту был твердый член, и, скажу я вам, этот чрезмерно затянувшийся период воздержания закончился прямо здесь и сейчас.

Я избавлю вас от непристойных подробностей, не столько из писательской дисциплины, сколько просто потому, что на данном этапе моей карьеры я не буду описывать еще одну сцену минета; просто у меня уже закончились все подобные сюжетные ходы. Я бы предпочел работать во дворе... А я не работаю во дворе. Вместо этого я урежу дело и дам вам знать, что очень мало усилий потребовалось, чтобы вызвать оргазм Писателя, и именно в тот момент, когда наступил этот переломный момент, Чарити оторвала рот от его дрожащего члена и дернула его до конца на свою большую правую грудь. Она орудовала его пенисом, как пекарь, украшающий торт, даже частично преуспев в том, чтобы «нарисовать» несколько кругов вокруг груди, сохранив последний вихрь спермы, чтобы покрыть глазурью этот большой, дерзкий, эрегированный сосок и осветить его в великолепном стиле. Все это выглядело очень похоже на тот сахарный соус, который используют для пончиков с медом...

Какие бы стоны, восклицания и т. д. ни сорвались с губ Писателя в этот критический момент, они останутся незамеченными, но это правда, что его колени почти подогнулись, не оставив ему другого выбора, кроме как тяжело плюхнуться на диван, пыхтя и стоная, все еще со спущенными штанами и гениталиями, выставленными напоказ. Даже его язык высунулся в нелепом последствии оргазма.

Чарити толкнула его локтем

- Смотри, смотри! - и показала, что она делает: растирает сперму вокруг большой загорелой груди, как какой-то землистый органический лосьон. Несмотря на усталость, Писатель с интересом разглядывал это порнографическое зрелище; ему даже пришло в голову, что всего несколько минут назад он мечтал проделать с ней то же самое, хотя на данный момент это не было глубоким совпадением, не так ли? Происходило много странных вещей, включая экстрасенсорные вспышки, дежавю и другие подобные отклонения от того, что мы могли бы считать территорией нормальности. (Эта местность давным-давно исчезла со страниц моих книг.)

Писатель обмяк там, где стоял, и прислонился к Чарити, пытаясь прийти в себя. Она тоже прислонилась к нему, как бы прижимаясь, и левой рукой – не той, что она терла о выпачканную спермой грудь, - обхватила правое бедро Писателя, сжала, а затем скользнула чуть выше.

- Может быть, теперь, - проворковала она, - ты сможешь что-нибудь для меня сделать...

Этот случай вопрос запер Писателя в психическом окоченении. Ужасный взгляд на её гениталии показал только жалкий мешочек с двумя комками внутри и маленькой шляпкой гриба телесного оттенка сверху.

«Я ИСТОЩЕН, - подумал он. - Мой член МЕРТВ, и так будет еще долго. И все же даже в самых идеальных условиях от истины нельзя было ускользнуть».

Теперь, я уверен, вы не забыли уже отмеченную заметную деталь: из-за дивергентной наследственности Чарити обладала ОГРОМНОЙ вагиной. Писатель бросил на неё еще один испуганный взгляд, когда Чарити нежно прижалась к нему и раздвинула ноги, и вот оно, неизбежное зрелище: чертовски ОГРОМНАЯ вагина, обрамленная каштановыми волосами.

Огромная, можно сказать титаническая. Грандиозная. Вагинища.

Писатель никогда не видел влагалища, скажем, у буйвола или гиппопотама, но, черт возьми, они должны были быть примерно одного размера с этой. Черт, подумал Писатель. Мне понадобится баранья нога в штанах, чтобы трахнуть ее. На самом деле расщелина этой штуки начиналась у ее ануса и доходила почти до пупка; это мог быть толстый ростбиф длиной в фут... но с волосами вокруг него.

И вот теперь гиперактивное чувство вежливости и хороших манер Писателя полностью рухнуло.

Что может сказать мужчина сексуально изнывающей женщине, чье влагалище слишком велико для блуда?

- Ну, Чарити, поверь мне, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем возможность доставить тебе такое же соразмерное удовольствие, какое ты только что доставила мне, но... - Он указал на свой уморительно вялый пенис, - ... даже если бы это было в лучшем рабочем состоянии, я боюсь... я боюсь, что...

Чарити рассмеялась и хлопнула его по бедру.

- О, конечно, я знаю, что ты никогда не сможешь трахнуть меня! Моя киска слишком большая! Ни один нормальный парень не смог бы меня трахнуть. - Она придвинулась ближе к нему и с удивительной силой притянула его к себе и поцеловала с языком, а потом прошептала:

- Но, я думаю, мы можем что-нибудь придумать...

***

Теперь мы должны сменить место действия, и я прошу вашего снисхождения, чтобы попросить вас вспомнить из Части 2, что самый изобретательный из четверки социопатов Ларкинсов был убит самым впечатляющим образом Тостолобом (представьте себе, что одна галлонная грелка будет накачана 50 галлонами тушеной говядины, пока она не взорвется; это в значительной степени то, что случилось с Горацием). Обнаружив то, что осталось от взорвавшейся «грелки», трое оставшихся братьев пришли в ярость, а когда эти мальчики приходили в ярость, можно было поспорить, что будет беда. Клайд и Гут направились на восток, а Такер – на запад, и все они отправились на миссию, чтобы выяснить, кто (или что) так отвратительно убил их брата, и по-королевски трахнуть этого человека (или тварь), как только они его найдут.

И вот они, эти двое, решительно шагали по живописному склону между двумя высокими лесными полосами. Они были вооружены мачете, потому что с нетерпением ожидали, что на убийцу Горация набросится отряд хакеров. Теперь, возможно, вы вспомните, что Гут был мозгом их семейки из четырех братьев и весьма склонен к суеверной болтовне – например, он не был далек от своего представления о возможности того, что за зверское убийство Горация был ответственен Толстолоб, в то время как Клайд (как и Такер) обладал более реалистичными подозрениями. Как бы то ни было, когда оба эти здоровяка с трудом поднимались на холм, Клайд поморщился от нескрываемой тоски и сжал промежность.

- Черт возьми, Гут! - пожаловался он. - Я чертовски возбужден! Я так возбужден, что мог бы трахнуть горсть саламандр. Когда мы найдем злого ублюдка, который ёбнул Горация, я буду трахать его в задницу, пока он не начнет выблёвывать свое собственное дерьмо и не подавится им.

- Конечно, Клайд, но ты действительно имеешь в виду, что это он, а не оно?

Клайд заскрежетал зубами, не одобряя глупые выводы брата.

- Забудь про это дерьмо, Гут. Я больше ничего не хочу слышать о Толстолобе. Он не что иное, как глупое суеверие. Толстолоб не существует, точно так же как Пасхальный кролик.

- Но, черт возьми, Клайд, я видел Пасхального кролика собственными глазами, когда был ребенком! Я же тебе тысячу раз рассказывал! - пробормотал себе под нос Клайд.

- Ай, ну конечно, Гут. Только это был не Пасхальный кролик, это был папа, одетый в костюм кролика. Мы с братьями никогда не рассказывали тебе, этого потому что думали, что ты всё равно не поймешь.

Толстая выпуклая физиономия Гута расцвела недоверием.

- Ч-что ты там такое говоришь? Папа носил костюм кролика?

- Ну да, боюсь, что так. Я имею в виду, мы все знаем, что папа не был самым нормальным парнем в городе, не таким, как папы других детей. Видишь ли, папа, он был в таком клубе…

- Ты... ты имеешь в виду что-то вроде гольф-клуба?

Клайд поморщился.

- Нет, нет, черт возьми, Гут, как можно быть таким тупым? Это похоже на джип-клуб, вроде тех, в которых состоят некоторые парни, кучка парней, которые все владеют джипами и любят ездить вместе по выходным, или как кафе-клуб, где люди, которые любят играть в шахматы, собираются все вместе и делают это. Но папа, видишь ли, он был в том, что они называют пушистым клубом, где собираются люди, которые любят носить костюмы животных типа «Крик-уин», и, видишь ли, Гут, многие из этих пушистых клубов, ну, ты знаешь, они сексуальны, а в случае с папой это был гей-зоо-клуб, и раз в месяц или около того он и его приятели из пушистого клуба собирались вместе в своих костюмах животных и, в общем, они трахали друг друга в задницы и отсасывали друг у друга члены. Один был другим животным, понимаешь, Генри Уилер был Бычьим Лосем, а Старик Мэттьюс – Медведем Йогом, и так далее, и тому подобное; держу пари, что в пушистом клубе папы было пятнадцать парней, и папа, ну, я имею в виду папу, он всегда имел дело с кроликами, так что он был Багз Банни, и он всегда был первым, кого дрючили в задницу. Черт, у его кроличьих штанов даже был специальный вырез над задницей, просто чтобы ему было легче трахаться в задницу. - Клайд только покачал головой и усмехнулся. - Однажды ночью мы с Такером заглянули в гостиную, когда должны были спать, и вот тогда-то мы и увидели папин пушистый клуб.

Гут уставился на него с открытым ртом, онемев от этого довольно своеобразного откровения.

- Так или иначе, - сказал Клайд, - вот и все, и никакого Пасхального кролика нет, как нет и Толстолоба, так что держи свой тупой язык за зубами и смотри вниз. - С этими словами Клайд на мгновение остановился и указал на приближающийся лес. - Это похоже на что-то, вроде тебя, что-то за теми деревьями в лесу?

Действительно, так оно и было. Более темная и симметричная фигура, казалось, находилась глубже среди всех этих дубов и сосен: длинная прямоугольная форма, что-то явно сделанное человеком. Большие мужские сиськи Гута выпирали во властной позе, когда он прикрывал глаза и пристально вглядывался.

- Будь я проклят, если ты не прав, Клайд! Слишком большой, я думаю, чтобы быть домом, но это действительно похоже на какое-то здание... и ... – Он посмотрел на брата в замешательстве. - Ты уверен, что папа действительно был пушистым?! В смысле, ты уверен, что не выдумал все это дерьмо, чтобы я больше не верил в Пасхального кролика?

- Заткнись, и пошли, - ответил Клайд, сам стараясь забыть об этом. Вместо этого он счел необходимым выяснить, что это за фигура в лесу, и не прошло и пяти минут, как они уже стояли рядом с ней, глядя вверх.

Предположение Гута оказалось верным – это было здание, причем длинное: почти 100 футов на 50 футов. Его длинные боковые стены были сложены из крепких бревен – судя по виду, дубовых – с которых давным-давно содрали кору, покрыли каким-то древним лаком, а швы залепили каким-то столь же древним цементом. Очевидно, прошло много лет с тех пор, как этот домик в последний раз функционировал, потому что внешние стены были увиты виноградом и плющом.

Гут почесал коротко остриженную голову.

- Здоровенная бревенчатая хижина...

- Оно не может быть хижиной, Гут. Он слишком большой. Должно быть, это какая-то школа, построенная в давние времена, когда Колумбо открыл Америку.

Крыша, казалось, была сделана из жести и была явно не в лучшем состоянии, а несколько решетчатых окон – все гораздо более поздние, чем первоначальное строение – были вырезаны в бревенчатых кованых стенах, но большинство были без стекол.

Тяжелые шаги двух братьев громко захрустели, когда они двинулись вперед, чтобы исследовать переднюю часть строения.

- Ну, ладно осмотрим тут всё? - сказал Клайд, глядя высоко вверх. Передняя стена здания поднималась на вершину и была увенчана куполом и колокольней (но без колокола.) Тяжелые деревянные плиты с железными петлями образовывали большой двустворчатый вход, а по обе стороны каменной дверной рамы располагались стрельчатые окна со свинцовыми вставками. Очевидно, когда-то они служили витражами. Между этими стрельчатыми рамами, двойными дверями и колокольней Клайд предположил первым:

- Это место, должно быть, было церковью...

Гут кивнул.

- Чертовски большая церковь при этом. И посмотри на это...

Толстый палец Гута (палец, я без нужды упомяну, который прощупал многих захолустных «куттеров» и выколол глаза многим нарушителям и наркоторговцам) указал на краеугольный камень другого оттенка в нижнем углу кирпичного фасада. Камень был вырезан искусным резцом ЛАУДЕМ ДЕО-РОКСТОНОМ в 1698 году.

Гут попытался произнести:

- Ух-рок-тон...

В глазах Клайда мелькнуло смутное узнавание.

- О, да, я слышал об этом месте, когда мы были подростками. Это не церковь, а какая-то христианская школа или... Нет! Больница или что-то в этом роде для религиозных людей. На самом деле... - Здесь Клайд медленно кивнул, поскольку смог вспомнить немного больше. - Совершенно верно. Это то самое место, где все эти дурацкие истории говорят, что Толстолоб получил свинец в башку от священника. Это было где-то там, где раньше было озеро, которое осушили. Там, говорят, священник и заебенил Толстолоба, а еще говорят, что мозги у него были желто-зеленые!

Гут подпрыгнул на цыпочках, и его рот открылся для громкого восклицания:

- О, так ты действительно веришь в Толстолоба!

- Нет, не верю, ты, тупоголовый говнюк с собачьими мозгами, идиот! Все, что я сказал, было частью легенды. А теперь заткнись и давай двигай!

Глаза Гута сузились в глубокой задумчивости, которая была не очень глубокой.

- Тогда какого хрена, Клайд? Почему бы нам сначала не пойти назад и не заглянуть туда? - Гут усмехнулся. - Вдруг там что-нибудь есть?

Клайд пнул брата в зад так сильно, что тот издал звук, похожий на удар боксера-тяжеловеса в живот противнику.

- Ой! За что? - взвыл Гут.

- Потому что ты мудак безмозглый! - Клайд схватил Гута за толстую шею и повел его к задней части этого очень странного сооружения. Они спустились с небольшого холма и быстро оказались у задней стены здания, которое примыкало к склону и свидетельствовало о подвале, сделанном из грубо вырубленных полевых камней давным-давно.

Однако, оказавшись там, оба замерли и замолчали. В этой стене из неровных каменных плит, очевидно, была проделана дыра, оставившая проход, достаточно большой, чтобы человек мог пройти через него, нагнувшись.

- Похоже, кто-то пробил дыру в стене, - сказал Клайд, - давным-давно, вон, посмотри на плющ.

Нижняя губа Гута задрожала.

- Бь-бьюсь об заклад, это был Толстолоб. Держу пари, он сейчас там…

БАХ!

- Ой-ой-ой, - снова взвыл Гут, когда его более мудрый брат снова пнул его по заднице.

- Заткни свою дырку насчет этого проклятого болвана! Мы ищем подонков, что заебашили нашего дорогого брата Горация, и эта дыра выглядит чертовски хорошим укрытием, так что пошли!

Каждый из братьев поднял мачете в командирской позе, затем по очереди вошел в дыру (нелегко обоим братьям, учитывая их размер и вес, и немного особенно трудновато для Гута, потому что он был самым толстым из них). Внутри единственным источником света был дневной свет, проникавший через отверстие, но прежде всего они заметили что-то другое. На самом деле Гут пошатнулся там, где он стоял, от внезапного, не слишком приятного запаха.

- Черт возьми, Клайд! - Гут тут же задохнулся. - Здесь воняет, как в заднице у метамфетаминовой шлюхи, и я имею в виду ту, которая не мыла сраку месяцами!

- Именно так, брат, - согласился Клайд. Он глубоко вздохнул и сжал промежность в явном жесте аутоэротизма. Мы должны выяснить, откуда идет этот запашок.

- Но мы почти ничего не видим в такой темноте, - пожаловался Гут, все еще потрясенный запахом.

Клайд покачал головой и достал из заднего кармана маленький фонарик.

- Достань свой фонарик, тупица! Я что, всё тебе говорить должен?

Подождите минутку. Фонарики? Я уже упоминал, что они взяли фонарики?

Нет, я вижу, что нет.

Но вы можете поверить мне на слово! Они принесли фонарики. Ну и что с того, что я не упомянул об этом раньше? Это подразумевается само собой!

Мощные лучи фонарика пропахали чернильно-черное подземное пространство, обнаружив несколько очень старых картонных коробок, полных гниющих молитвенников, но, как ни странно, мало что еще заслуживало внимания. Кроме…

- Что это за ДЕРЬМО, Клайд? - спросил Гут, все еще держа фонарь. - Ты это видишь?

Клайд увидел это и кивнул.

- Это было кучей чего-то непонятного.

- Опасное это место - сказал Гут, прищурившись. - Выглядит почти как куча старой одежды, не так ли?

- Кто его знает, Гут, но дело в том, что... куча старой одежды не двигается!

Куча должна была быть примерно в 30 футах, и она действительно двигалась. Казалось, она дрожала, как желе, но тогда как может что-то желеобразное хоть как-то походить на груду старой одежды? А потом?

«Куча» начала шуметь. И странные это были звуки. Они казались человеческими или почти человеческими, возможно, блеющими и каким-то образом отчаявшимися. Кроме того, эти звуки имели разные тона, почти как голоса разных людей...

- Блюх-блюб-гларуб-эй!

- Глет-бу-блусс глут!

- Хеллуб-хеллуп нас!

- К черту все это дерьмо, Клайд! - воскликнул Гут.

- Успокойся, сиссибриджес. Кто бы ни издавал эти смешные звуки, он вот-вот получит от нас пинка под зад, при этом я что-то возбудился, братец! Парень это или девчонка, но я определённо трахну это. Господи, да я бы даже сейчас овце вдул.

Оба брата медленно приблизились к «куче», которая двигалась. Лучи их фонариков падали вниз. Сначала они уловили скользящий звук, затем еще больше похожего на голос блеяния.

- Глелп нас, блу-блу-блу!

- Тре-вон!

- Гу-ларуп! Буль-буль-глуп!

Клайд прищурился.

- Черт возьми! С этой кучей явно что-то не так! Да это же куча людей! - завопил он, вытаращив глаза.

Так оно и было. Это была куча людей. Их было, наверно, четверо или пятеро, и все они были обнажены, а их старая одежда, в основном ручной работы, странным образом лежала поверх этой дрожащей груды, составленной из их тел, как будто носители одежды каким-то образом выскользнули из них странным движением.

Так вот, автор, кажется, не совсем ясно выражается, верно? О чем, черт возьми, он говорит? Куча голых людей? Их одежда не на их телах из-за странного движения?

Иногда быть писателем трудно, и особенно тяжело быть старым писателем. Эти творческие синапсы срабатывают не так быстро и не так обильно, как раньше. Тем не менее, мой долг, дорогой читатель, перед вами, и я пройду через Ад и Высокую воду, чтобы помочь вашему разуму визуально уловить загадку, которая сейчас происходила в этом сыром и очень вонючем подвале из полевого камня.

Пять человек в точности составляли эту человеческую кучу. И разве вы не догадываетесь? Все пятеро были женщинами, что может быть истолковано как преднамеренный сексизм, явный жест, направленный на эксплуатацию, подчинение и унижение женского пола, чтобы изобразить их в качестве нежелательных сексуальных сосудов и громоотводов для диковинных, беспричинных злоупотреблений и символов товаров женоненавистничества, за что авторов мужских ужасов постоянно ругают. Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что: подобные обвинения – жалкое оправдание для легитимации критической атаки. Эти интерпретации, по правде говоря, являются дефектной конструкцией и все такое, и причина, по которой пять человеческих компонентов этой подозрительной кучи являлись женскими, заключается в том, что это именно так!

Простите за отступление.

Представьте себе пять голых женщин-крикеров (эти девушки были крикерами, да, отсюда и одежда ручной работы), лежащих друг на друге в чем-то вроде кучи. Теперь... далее представьте себе, что все пятеро были каким-то образом совершенно бескостными.

Вот именно, у этих шлюх нет костей. Как будто какой-то ужасный вирус растворил их кости!

Я имею в виду, ни черепов, ни грудных клеток, ни костей рук или ног, ни костей бедер, ни костей ног, ничего.

Так как же тогда будет выглядеть эта куча? Может быть, что-то похожее на то, что здесь описано? Во всяком случае, я искренне надеюсь, что вы составили визуальную картину.

Эта более близкая близость к куче только сгустила этот ужасный запах до откровенного зловония. Гут на самом деле смотрел на него со слезами на глазах и все еще хрипел и давился. Но Клайд просто наклонился над кучей, заинтригованный, а не испуганный. Он наклонился и вытащил из кучи несколько извивающихся мешков, затем поднял один за резиновую руку.

- Да, это люди, верно. Бескостные люди, Гут.

- Бе-бескостные? - пробормотал Гут, все еще чувствуя головокружение от вони.

Клайд кивнул.

- Держу пари, брат. - Он встряхнул ту, которую держал в воздухе, и все, что она делала, это хлопала вокруг, как одна из тех надувных кукол любви, но без воздуха. - И это девчонка, видишь? - Он указал на странный треугольник черных волос там, где соединялись две резиновые ноги, затем порылся в болоте волос указательным пальцем, пока... - Вот и дырка! – Восторжествовал он. Когда он вытащил палец и понюхал его, он топнул сапогом, заткнул рот и издал опытный мятежный вопль, который эхом разнесся по всему пещеристому подвалу.

Гут устало покачнулся на месте, прижав руку к животу.

- Да ладно тебе, Клайд. Это место загажено, и запах убивает меня, это так. Эта куча бескостных людей заставит меня видеть кошмары...

- О, не будь таким ребенком, - Клайд уронил первую девочку (которая шлепнулась на пол, как мокрое пляжное полотенце телесного цвета), затем порылся в остальной куче людей. - Как тебе это нравится, Гут? Они все девчонки! Думаю, они все так же хороши, как и другие. - Он оттащил одну извивающуюся девочку за белокурые волосы от кучи и уложил ее в виде морской звезды.

Руки и ноги двигались, как медленные змеи, а лицо на плоской, лишенной черепа голове ошеломленно смотрело на Клайда. Вялый рот шевельнулся, высунулся язык. Более блеющие звуки вышли из неё:

- По-мор-кхи...

Ничуть не тронутый бедственным положением бедной девушки, Клайд «бросил Троу».

- У меня нет костей, милая, но вот тебе кое-что получше, - и с этим замечанием он достал член, который был совсем не маленький.

- Ты издеваешься надо мной, Клайд! - возразил Гут почти жалобно. - Это проклятое место! Мы должны выбраться отсюда! У тебя нет времени на то, чтобы дрючить её задницу!

Но Клайд ничего этого не хотел.

- Это не займет и минуты, пока я не загружу кузов этого кожаного мешка. Точно так же, как мистер Фитцвилер учил нас в воскресной школе, две вещи, которые парень никогда не может выбросить, это еда и киска, потому что это Божьи благословения. Так что, это будет грех, если я не засуну немного мяса в сральник этой бескостной деревенщины.

Гут поморщился от всей этой ситуации, и он точно не помнил, чтобы мистер Фитцвилер когда-нибудь говорил о кисках в воскресной школе. Тем временем большая старая задница Клайда подпрыгивала вверх и вниз на этой плоской, как коврик, бескостной девушке, с которой он каким-то образом умудрился осуществить коитус. И в следующее мгновение:

- А-а, она дует! - Клайд хмыкнул, успешно перенеся свою сперму в вялый вагинальный ствол девушки. Ее такая же вялая голова слегка покачнулась, и глазные яблоки выскользнули из того, что когда-то было костяными глазницами, но не более.

Затем из горла бедняжки вырвался хриплый звук, похожий на:

- Гу, гу, гла-а-а-а...

Клайд кивнул и сказал:

- Она что кончила?

Гут почесал в затылке в созерцании.

- Эй, Клайд? Как ты думаешь, что будет, если она забеременеет? Ты думаешь, что ребенок будет вроде как костлявым.

Клайд стряхивал лишнюю сперму с конца своего члена, часть которой летела прямо в разинутый рот девушки.

- Ну, здравствуй. Гут, это хороший вопрос, но я ничего не знаю об этом бескостном деле. Наверно, это болезнь, которую они подхватили, например, от скитера или чего-то в этом роде, которая дает тебе микроб, который заставляет твои кости плавиться, как тот, о котором я слышал, который плавит все твои внутренности и превращает их в суп, так что потом ты их выблёвываешь и квакаешь. А теперь еще одна начинает появляться в этих краях под названием Липовая болезнь. Ты можешь заразиться ей от зараженного клеща, и вот что она делает: она превращает тебя в огромную липу с руками и ногами, и так ты должен провести остаток своей жизни. Огромная большая липа! Наверно, есть и Лимонная болезнь, и Апельсиновая, и Грейпфрутовая, кто знает?

Эта ситуация становилась чем-то большим, с чем мог справиться горошинный мозг Гута. Было достаточно неприятно обнаружить после всех этих лет, что его давно умерший отец был частью какого-то пушистого клуба по траханию в задницу, но теперь, на миссии по поиску убийцы Горация, сначала они сталкиваются с этим большим странным церковным зданием в лесу, затем находят кучу очень вонючих бескостных женщин, и теперь он должен был беспокоиться о том, что может превратиться в большую кучу извести.

- Клайд, я должен выбраться отсюда. Это место – сущее зло!

- Попридержи коней, брат, - сказал Клайд. - Позволь мне сделать это первым...

«Что сделать?» - Может быть, спросите вы.

Клайд снова вытащил свой член и обильно помочился на груду бескостных женщин. Каждый участник кучи извивался в возражении, вялые руки и ноги хлопали, и все они как бы мяукали в этом странном блеющем звуке, который они издавали.

- О-о! Га-а-а! Ты-лу-лу-лу млютер-флуггер!

- Йур-лур-лурму-млутерслаксит да-дликс!

- Буб-глуб-грлуб-блюб!

Клайд засмеялся и продолжал мочиться, и можно сказать, что у него был огромный мочевой пузырь, потому что даже через две минуты поток мочи не уменьшился. Теперь он нарочно направлял золотой каскад в лишенные челюстей, разинутые рты девушек, которые, конечно, невольно начинали полоскать мочу – «Позвольте угостить вас, дамы, выпивкой!» - и через минуту одна или две девушки захлебнулись.

- Да ладно тебе, Клайд! - завопил Гут. - Что ты там делаешь? Бедным девочкам было достаточно тяжело просто быть бескостными и все такое, а теперь тебе нужно ссать на них?

- Радуйся, Гут. Разве ты не знаешь, что еще говорил мистер Фитцвилер, когда я учился в воскресной школе? Еще не родилась женщина, которая не заслуживала бы того, чтобы на нее нассали, и я имею в виду, ссали много. Видишь ли, Гут, большой секрет в том, что все девчонки в глубине души хотят, чтобы с ними обращались как с дерьмом. Им нравится, когда их шлепают, жестко трахают в задницу, бьют кулаком по морде, пинают ногами по пизде и, конечно же, ссут на них. Да, я знаю, это не имеет никакого смысла, но ты когда-нибудь встречал девушку, которая не любила бы всего этого? Видишь ли, если только ты не надираешь им задницы тем или иным способом, у них нет никакой самооценки. Если ты будешь обращаться с ними хорошо, то они почувствуют, что они ничего не стоят, что тебе на них наплевать, что не оставит им другого выбора, кроме как облить тебя дерьмом и сделать из тебя идеального мудака перед всем проклятым городом. Так что ты должен колошматить бабу время от времени и трахать её, когда она того не хочет. Тогда у нее снова вырастет самооценка, и она снова почувствует себя хорошо. Ты понимаешь, что я говорю, брат? Я сделал эти бескостные мешки из кожи эйфьюрби, пописав на них.

Гут мог только слушать в полном неведении мудрость своего брата (которая, вероятно, не была бы одобрена Национальной организацией женщин), и он казался совершенно непреклонным, когда сказал:

- Клайд, мы можем, пожалуйста, вытащить наши задницы из этого гребаного места?

- Через минуту, брат, через минуту. Что скажешь, давай еще немного повеселимся с этими бескостными цыпочками? - Затем он схватил одну за другую ее плоские, как яичница, сиськи, поднял ее вверх и начал подбрасывать, как тесто для пиццы, а она испускала вокальное возражение типа: «Гулеруп-плюп-плюп-плюп!» В конце концов, ему это надоело, и он швырнул ее, как мячик, о каменную стену, где она на мгновение повисла, а затем соскользнула вниз. Потом схватил еще одну (на этот раз рыжую!), высморкался ей в лицо, а потом принялся крутить все ее тело, как огромную мокрую тряпку. Затем он поднял еще одну девушку («Не-лю-нет!»), схватил одну вялую руку и протянул ее Гуту.

- Держись вот за эту руку, Гут, давай, сожми ее. Ты чувствуешь, как там двигаются мышцы, но нет костей! Самое странное, что ты когда-либо чувствовал! Как змея, скользящая внутри чулка!

Гут вскинул руки.

- Черт бы тебя побрал, Клайд! Ну и торчи здесь весь день! Я ухожу!

- Нет! Нет, подожди! Посмотри-ка сюда! Держу пари, я смогу выжать мозги этой девчонке из ее рта! Смотри!

Гут с большой усталостью и раздражением остановил свое движение к выходу и обернулся.

Клайд все еще держал вялую рыжеволосую, и теперь одна его рука сжимала ее горло, в то время как другая сжимала обвисшую голову без черепа. Мозг, уже не заключенный в оболочку черепа, действительно начал выпячиваться изо рта несчастной девушки: редкое и захватывающее зрелище.

- Разве это не роскошно? - Клайд отпраздновал это событие, а затем, для пущей убедительности, высморкался в волосы рыжеволосой, шлепнул ее на каменный пол, несколько раз прошелся по ней взад-вперед – тоже для пущей убедительности – и направился к выходу из подвала. Все это время уцелевшие бескостные девушки блеяли и бормотали за его спиной непонятные ругательства.

- Всем вам, леди, хорошего дня!

Гут ждал снаружи, радуясь, что наконец-то получил доступ к воздуху, пригодному для дыхания. Клайд покончил с чокнутым делом, подумал он.

Через минуту к нему присоединился Клайд с выражением человека, только что испытавшего избыток удовлетворения.

- Хватит болтаться без дела, Гут, мы должны вернуться к делу и найти убийцу Горация. Топай, нам ещё надо осмотреть другую сторону.

Оба мужчины потопали к другой стороне здания. Гут подавил свое возражение против этого замечания о лени и воздержался от дальнейших возражений. Тот, кто убил Горация, давно ушел, а Гораций (упокой господь его душу) всегда был каким-то придурком, и, братская кровь или нет, Гут с таким же успехом мог вернуться домой и работать над холодной упаковкой пива.

Клайд остановился на полпути к скромному склону; он наклонился вперед, прищурившись.

- Ты видишь это, Гут?

Когда Гут начал сосредотачиваться, он посмотрел вперед, собираясь сказать «нет», но затем он действительно увидел что-то, прямо там, рядом со стеной здания, и если он не ошибался, оно, казалось, двигалось.

- Что это? - спросил Гут.

Что бы это ни было, оно было дубленого цвета или скорее цвета хаки. И что-то в этом было... странное. На самом деле, это покачивание казалось знакомым...

-Буб-буб-блелп мли! - сказало существо.

Ну конечно! Это был еще один бескостный человек!

- Но на этот раз это парень, - заметил Клайд без особого интереса.

Он как бы вываливался из своей одежды, походных шорт и причудливой рыбацкой рубашки. И модные замшевые сапоги, казалось, прилипли к резиновым ногам. Голова мужчины выглядела, ну, довольно забавно теперь, когда не было черепа, чтобы определить ее форму, и это была, по-видимому, бритая голова. Этот шаткий плоский круг головы походил на глаза, нос, рот и уши, плавающие в луже мясистой глупой замазки – действительно поразительный образ, и еще более поразительный, когда кривящийся рот начал болтать:

- Буб-буб-блей, уб-уб-а-бламулейс!

- Чего, приятель? - спросил Гут.

- Кажется, он сказал, что ему нужна скорая помощь, - заметил Клайд.

- Вот дерьмо, Клайд. Я думаю, нам нужно отвезти его в харспитал, а?

Клайд шлепнул брата по затылку.

- Да что с тобой, болван! Лучше поищем его бумажник!

Опустившись на колени, Гут пошарил в карманах бескостного мужчины и вытащил дизайнерский бумажник из змеиной кожи Сен-Лорана.

- Срань господня! Этот парень богат! - Гут достал пачку банкнот по 100 долларов.

Клайд выхватил деньги из рук брата и сунул их в карман.

- Я подержу их. Теперь проверь его документы.

Гут покосился на пластиковое водительское удостоверение.

- Похоже, этого парня так зовут... Майкл Линг. А он из Лос-Анджелеса... Анжер-лиз... Калифорния...

Клайд разбушевался

- Ка-а-а-а-а-алифорния! Я никогда не встречал людей оттудава, и никто из Калифорнии не стоит больше щепотки дикого сыра. - Он наклонился и заглянул в незащищенные глаза мистера Майкла Линга. - И что, приятель? Вот твоя скорая помощь... - Клайд поставил свою большую ногу в сапоге прямо на лицо Линга и подвигал ботинок, как будто тушил сигарету.

Нет никакой необходимости пытаться воспроизвести звуки возмущения, которые мистер Линг издал от этого поступка. Однако Гут стал выглядеть все более и более расстроенным.

- Черт возьми, Клайд, я начинаю немного расстраиваться из-за всего этого.

- Всего чего? – хмыкнул Клайд.

- Всех этих людей без костей, понимаешь? Я имею в виду, что за чертовщина могла забрать все их кости? Это просто неправильно, Клайд. Такого же не бывает?

- Да кому какое дело? - Клайд засунул здоровенную ногу в перекошенный рот Майкла Линга.

Гут озабоченно покачал головой.

- Но я думаю об этом…

- А ты не думай! Если бы ты и ведро свиного дерьма сдали тест на Iq, то ведро победило бы!

- Ну же, Клайд! Больше того, я думаю обо всем этом, мне кажется, единственное объяснение – это сказать, что каким-то образом именно Толстолоб забрал их кости.

Клайд уставился прямо на своего любимого брата и сказал:

- Если ты не прекратишь болтать об этой тупоголовой чепухе, я разнесу тебя в пух и прах так сильно, что твои яйца распухнут до размеров арбуза, помнишь как мы это сделали с тем стариком в инвалидном кресле, который однажды назвал нас жирными деревенщинами в кормовой лавке Паркинсона.

- Но ты же сам сказал, что Толстолоба застрелили за этим местом! Ты говорил, что так говорят местные легенды! Что об этом думаешь, братец?

- Что я думаю, Гут? Ладно, я скажу тебе, что думаю. Я думаю, что это все ПИЗДЕЖ! - крикнул Клайд.

В этот момент Толстолоб (который стоял на крыше) спрыгнул вниз и в пресловутую долю секунды схватил обоих братьев за затылки, а затем столкнул их головы лицом друг в друга в том, что можно было бы назвать последним «французским поцелуем». Их черепа хрустнули, как пенополистирол, одна голова жадно смешалась с другой, мозг смешался с мозгом, глазные яблоки столкнулись с глазными яблоками, образовав большую причудливую коренастую джамбалайю между двумя огромными руками Толстолоба.

Восемьсот фунтов мертвого мяса быдла упали на землю в одно и то же время, и была даже небольшая заметная дрожь.

Толстолоб стоял, кивая сам себе, и находил немалое удовлетворение в том, что только что сделал. На самом деле это был день, полный наслаждения и снятия стресса: сначала убийство тех девочек-футболисток из средней школы, а теперь эта пара тучных гигантских сенокосцев. Но, знаете, руки у него были испачканы, и ему очень хотелось их вытереть. Но как раз в тот момент, когда он вытирал их о деревянную стену здания, он посмотрел вниз и – о чудо!

Там лежали дрожащие, бескостные останки мистера Майкла Линга из Калифорнии. Огромный глаз уставился на эту... штуку, чем бы она ни была. Теперь его быстро восстанавливающийся мозг мог сформулировать постулат, что это действительно человек, но что именно за человек, Толстолоб пока не мог догадаться. Масса телесного цвета помоев, однако, похоже, была одета в одежду, и вы можете поспорить, что эта одежда была сорвана без промедления, а затем использована, чтобы вытереть руки Толстолоба. Но что-то заставило его сделать двойной дубль...

Он не мог не заметить необычайных размеров член мистера Линга. Конечно, он был не таким большим, как у него, но, вероятно, вдвое меньше, и это, без сомнения, делало его самым большим членом, который Толстолоб когда-либо видел у человека. Он был впечатлен.

Он сдернул его прямо с бескостной кляксы, с яйцами и всем прочим, и бросил вглубь леса.

Тело Линга – если это можно так назвать – сильно содрогнулось, как будто кто-то уронил его на третий рельс, и это лучшее, что я могу сделать, произнеся вокальное возмущение Линга:

- Хаг-хаг-оли, блин, шлит!

Но веселье еще не закончилось. У Толстолоба появилась идея. Он подхватил мистера Линга, как большой комок горячей ириски, и сказал…

Что ж, позвольте мне немного подумать о том, как это сформулировать...

Вы знаете, как – если вы мужчина, по крайней мере – когда ваш член находится в самом слабом состоянии, и указательным пальцем вы можете надавить на свою корону таким образом, что ваш пенис действительно выпадет? Это действие эффективно выворачивает пенис наизнанку внутрь в верхней части мошонки. Давай. Ты знаешь, о чем я говорю. И любой парень, который говорит, что он никогда не делал так, лжец.

Во всяком случае, это в значительной степени то, что Толстолоб сделал с Майклом Лингом... правда, не короной (которая теперь одиноко лежала глубоко в лесу), а головой. Вот именно. Толстолоб толкнул лишенную черепа голову Майкла Линга вниз по шее, между плечами, затем вниз, вниз, вниз, пока она не начала выдавливаться из его ануса. Добившись этого, Толстолоб схватил ту луковицу странной плоти, которая торчала из отверстия, дернул за нее и одним мощным взмахом вывернул бескостное тело мистера Линга наизнанку. Теперь все, что было внутри, было видно снаружи: сердце, аорта, легкие, кишечник и т. д.

И, как и многие вещи в этой саге, это было захватывающее зрелище, и если бы у Толстолоба был мобильный телефон, он бы сделал селфи, держа выпавшую массу плоти, как трофей.

Боже мой, какой замечательный день был у Толстолоба, а?

И он ещё должен был стать лучше...

Как раз в этот момент ветер переменился, и внезапно (мы уже наблюдали это раньше) до сверхъестественно чувствительных обонятельных органов Толстолоба донесся его абсолютно любимый аромат, и что бы это могло быть? Конечно.

Грязная киска.

И на этот раз она была по-настоящему грязной, такой грязной, что если бы нормальный человек сделал ошибку, войдя в нее, он бы вскочил и облевался. Без преувеличения. Ах, но Толстолоб вовсе не был нормальным человеком, он был чудовищным, сексуально психопатическим гибридом, и для него эта ошеломляющая, неузнаваемая вонь была такой же соблазнительной, как аромат яблочного пирога чьей-то бабушки, только что вынутого из духовки.

Вы можете догадаться, что произошло дальше. Конечно, Толстолоб последовал за грязной вонючей киской обратно к задней части здания и обнаружил дыру, выбитую в полевом камне. Теперь эта дыра, казалось, зажгла что-то в середине вновь выросшего мозга Толстолоба, что-то вроде дежавю. Как будто он видел эту дыру раньше, да и это здание тоже, давным-давно. Но не было времени обдумывать последствия этого наблюдения; действительно, этот запах грязной киски был слишком силен. На самом деле, только от этого запаха в воздухе его пенис уже поднялся на целых двадцать или более дюймов.

Толстолоб протиснулся в дыру и обнаружил, что стоит посреди этой великолепной, чистой, неподдельной вони, и когда он заглянул глубже в подвал, мы прекрасно знаем, что он увидел. (Точно так же, как обоняние Тостолоба было сверхчувствительным, так и его зрение тоже.)

Эти бескостные, грязные девчонки-крикеры блеяли, болтали и тряслись, когда Тостолоб полностью увидел их, он действительно улыбнулся. Теперь он хорошо проведет время...

***

(Я прелюдирую здесь, что, хотя этот романист упивается описанием душевых сцен в книгах, в которых женщины принимают душ, здесь не будет описания душевой сцены, в которой толстый, старый, белый Писатель с пивным брюхом принимает душ.)

Писатель вышел из душа и довольно вяло принялся вытираться, разинув рот и глядя на свое бородатое лицо в зеркале.

«Я только что трахнул женщину, - вспомнил он. - Я трахнул ее РУКОЙ».

Она умоляла его сделать это, и что он мог сказать после того, как получил от нее суперсовременную фелляцию, а потом залил ее грудь, как будто это была гребаная булочка с ромом? Что он мог сказать? Нет?

Она повалила его и себя на пол с удивительной для женщины лет сорока силой.

- Вставь мне, пожалуйста, вставь! - прошептала она. От возбуждения у нее скосило глаза.

- Э-э, вставить что? - спросил он, но потом она просто показала ему; она схватила его руку и без особых церемоний засунула ее в эту ложбинку розовой плоти, которая была ее вагинальным стволом, затем схватила его за локоть и – БАЦ! – засунула в себя до предплечья, и вы можете быть уверены, что со стороны Чарити не было недостатка в смазке.

- О, черт, так хорошо, - прохрипела она, широко расставив ноги, как гимнастка. В верхней части вагинальной щели, конечно, виднелся шар размером с грецкий орех – ее клитор. Она принялась растирать его одной рукой, в то же время самым ужасным тоном умоляя:

- Сделай это! Сделай!

Ну, Писатель, конечно, не стал. Он неловко стоял на коленях, согнувшись самым неудобным образом, и его рука по локоть была погружена в нее, в нее, в ее... гигантскую вагину. Он представил себе, как выглядит со стороны, а потом – что еще хуже – подумал, не смотрят ли его дорогие покойные родители с небес и не качают ли они головами, словно спрашивая, как они так налажали?

- Ну же! - завопила Чарити. - Туда и обратно! Давай двигай!

В тот момент было трудно сложить дважды два, но, в конце концов, он решил, что понял, и начал расслаблять предплечье взад-вперед.

Чарити напряглась.

- Да, да, быстрее! Сожми кулак!

Писатель головокружительно следовал приказам, используя предплечье как поршень. Каждый раз, когда он тянул назад, ее внутренние органы оказывали удивительное сопротивление, как вакуум, и каждый раз, когда он двигался вперед, раздавался громкий влажный шуршащий звук. Во-первых, вся эта скользкая плоть, сосущая его предплечье, была намного горячее, чем 98,6; на самом деле, если бы она стала намного горячее, ему пришлось бы остановиться. Там было множество бугорков, выступов, пульсирующих вен, и т. д. Кроме того, он мог поклясться, что там было что-то размером с чертов бейсбольный мяч – точка G, но он мог только догадываться, что это.

- Сильнее! - крикнула она. - Быстрее!

Следующие двадцать минут прошли таким образом: предплечье Писателя колотилось в нее изо всех сил, с таким же успехом он мог взбивать масло. Каждый раз, когда она испытывала оргазм, она напрягалась, выгибала спину, вскрикивала и издавала стоны, которые больше походили на вой, и этот канал горячей вагинальной мышцы спазмировался и временами сжимал его руку так сильно, что было больно.

«Это должно скоро закончиться», - думал он, уже близкий к изнеможению, все еще вдыхая и выдыхая, в то время как Чарити все время кричала: «Сильнее! Быстрее!» Поэтому он долбил все быстрее и быстрее, несмотря на истощающиеся запасы энергии.

- Оближи его! - приказала она ему и, конечно же, указала на свой смехотворно большой клитор, и, когда он начал лизать, как ему было приказано, сексуальные реакции Чарити перешли в овердрайв – грандиозный финал ее оргазмов. Я действительно должен предоставить вашему воображению степень ее диких речей и судорожных движений тела, и когда кризис миновал, она лежала на полу, как будто ее переехал трактор с прицепом.

«Самое время», - с облегчением подумал Писатель. Когда он вытащил руку, действие породило звук, похожий на вытягивание руки из чана с сырыми, влажными куриными потрохами, и в довершение всего, как только его рука была полностью извлечена, в воздухе затрещали несколько эффектных пуков, как будто служа идеальным акцентом к трехкольцевому групповому цирку, которым теперь стала жизнь Писателя.

Вышеупомянутый душ был немедленно необходим, чтобы смыть весь этот (извините, никакой другой термин не подойдет) вагинальный сок. Он чувствовал себя восьмидесятилетним мужчиной, когда вытирался, переодевался и тащился обратно в гостиную. Чарити осталась лежать на полу с косоглазием, высунутым языком и идиотской ухмылкой.

- Это был лучший оргазм, который я когда-либо испытывала...

«Оргазм?» - он не мог удержаться от этой мысли. Больше похоже на АРМгазм.

- Отлично, - сказал он, но внезапно его охватило паршивое настроение.

Чарити наконец-то забралась обратно на диван и укуталась в полотенце, и это вполне устраивало Писателя, потому что ему чертовски надоело смотреть на это гигантское влагалище. Его рука была по локоть в ней всего несколько минут назад, и это осознание сейчас поразило его, как сон – действительно плохой сон – такой, что он даже не был уверен, верит ли он в это. Она сестра-близнец Толстолоба, напомнил он себе, и в это он должен верить.

Но ей еще предстояло понять, зачем она здесь...

В тот же миг странную тишину дома нарушили Дон и Сноуи, которые ворвались в парадную дверь, волоча за собой несколько сумок и пакетов. Обе женщины выглядели напряженными.

- Здесь есть телевизор? - громко спросила Дон.

- Да, ты должен посмотреть новости, - добавила Сноуи.

- Ну, собственно говоря, - сказал Писатель. Он открыл шкаф и увидел большой «Сони». - Но давайте посмотрим, работает ли он...

Дон дала Чарити сарафан и шлепанцы, которые они купили в магазине.

- Вот, надень это.

Чарити вспыхнула от восторга.

- Спасибо! Оно прекрасно! - Она вскочила, уронила полотенце и натянула платье. - Я посмотрю, как оно смотрится на мне! - Она бросилась к зеркалу в ванной.

Глаза Дон широко раскрылись, и она прошептала:

- Ты видел гигантский клитор у этой цыпочки? Раньше я его не замечала.

«Это не единственное, что у неё гигантское», - подумал Писатель, но он не собирался повторять свои недавние действия.

- Так что же такого важного в этих новостях?

Телевизионная картинка только что расплылась в фокусе, показывая логотип новостей и мрачную видеозапись огороженного участка, в котором врачи скорой помощи выносили тела на носилках. Белые простыни покрывали тела, и многие из них были красными от крови.

- ... когда неизвестный нападавший, по-разному описываемый как чудовище и великан, жестоко напал на футбольную тренировку девочек средней школы Пизли на тренировочном поле близ Люнтвилля, - раздался стоический женский голос за кадром. В то же время сверху прокрутилось еще одно объявление: «СТРАШНЕЙШЕЕ МАССОВОЕ УБИЙСТВО В ИСТОРИИ ШТАТА». Писатель в ужасе прищурился, вглядываясь в детали экрана, и увидел нескольких молодых женщин в белом, лежащих без голов и других конечностей. По траве были протянуты веревки, на которых лежали груды чего-то похожего на человеческие органы. Одна иронично отрубленная голова белокурой девушки лежала в воротах.

- Святое дерьмо! - воскликнул Писатель. - Что, черт возьми, случилось?

- Толстолоб взбесился, вот что, - сказала Дон. - Он распиздячил к чертовой матери кучу старшеклассниц, играющих в футбол.

- Верю, - сказал Писатель, все еще не отрывая взгляда. - Нет ничего другого, что могло бы сделать все это.

Сноуи неприлично почесала зад, а потом понюхала пальцы.

- И это недалеко отсюда.

Чарити вернулась и тоже смотрела, но не казалась слишком удивленной.

- Толстолоб знает, что я жива, он чувствует это так же, как я чувствую его. Но чутье подсказывает мне, что он не придет сюда и не придет за мной, по крайней мере, пока. - Она закрыла глаза и покачала головой. - Сначала я подумала, что это может быть он, потому что я знаю, что он хочет убить меня. Ему невыносима мысль обо мне, и он хочет затрахать меня до смерти. Но теперь я чувствую, что он идет не ко мне.

Писатель не знал, как относиться к ее предположениям.

- Тогда куда же он направляется?

- В Аббатство, - ответила она. Ее глаза казались рассеянными. - Рокстонское Аббатство. Там старая пуританская церковь и дом священника, построенные в колониальные времена. В 1800-х годах они был куплены католической епархией и использовались в качестве жилья для старых священников, а затем хосписа и даже психиатрической больницы для священников и монахинь, которые стали…

- Которые ёбнулись, - предположила Сноуи.

- И, как вы могли догадаться, - добавила Дон, - все старые горожане клянутся, что там водятся привидения.

Писатель слегка нахмурился.

- Меня не очень интересуют призраки, но я хочу знать, почему этот Тостолоб, после того как двадцать лет пролежал мертвым в морге и недавно был реанимирован, захотел пойти туда?

- Потому что это последнее, что он помнит. Именно там он был убит, скорее всего, он пытается найти труп своего отца...

Писатель, несмотря на извилины рассказа, ухватился за определяющий вопрос.

- Почему его труп там?

- Горожане убили его вскоре после того, как он изнасиловал нашу биологическую мать. Они замуровали его в подвале аббатства.

Писатель поднял палец.

- А что именно они замуровали?

Чарити пожала плечами.

- Кто знает? У нас есть только легенда, и легенда расколота.

- То есть, если легенда правдива... - Но тут он замолчал с едва заметным ликованием, увидев, что Дон и Сноуи вспомнили свои инструкции и купили ящик пива «Кольер». Он открыл одну из банок с большим нетерпением. - Если легенда верна, то труп твоего отца принадлежал либо инопланетянину, либо демону...

Чарити решительно кивнула.

- И именно туда мне придется отправиться – в аббатство.

- Звучит логично,- сказал Писатель. - Что означает... - Он посмотрел на Дон.

- Что? - рявкнула Дон. - Не нравится мне этот взгляд!

- Лучше всего тебе остаться здесь и послать дрона в адские врата, может, быть, тебе получиться найти Кейса.

- К черту его и к черту тебя! Я не останусь в этом гребаном доме одна!

Вполне понятная жалоба.

- Ладно, Сноуи останется с тобой и поможет, а мы с Чарити отправимся в аббатство. Но сначала давайте попробуем беспилотник.

- Это я должна увидеть! - воскликнула Сноуи со своим длинным, как у Лавкрафта, лицом. Она схватила большую хозяйственную сумку и поспешила к двери в подвал, Чарити последовала за ней.

Но как только Писатель собрался продолжить, Дон схватила его за рубашку и потянула назад.

- Ты трахнул ее, не так ли?

- Что? - спросил Писатель. - Кого?

- Чарити, вот кого. Мы со Сноуи поспорили, что ты оттрахаешь её, как только мы выйдем за дверь.

Но Писатель не побрезговал ложью и использовал знаменитую фразу Билла Клинтона:

- У меня не было сексуальных отношений с этой женщиной. - Он покачал головой, словно разочаровавшись в Дон. - Ты должна высунуть голову из сточной канавы, Дон. Здесь происходит серьезное дело. На карту поставлены жизни людей. Дурачиться не входит в мои планы. - Затем он поморщился на мгновение, когда вспомнил вязкий образ Чарити, дрочащей ему на свою грудь, а затем заглатывающей его руку целиком своим влагалищем. По крайней мере, у меня интересная жизнь...

Дальняя дверь внизу оставалась открытой (та дверь, в которой исчез Кейс).

- Я купила два беспилотника, потому что была распродажа «два по цене одного». Второй пригодится, если мы потеряем первый. И я купила несколько батареек дополнительной емкости. Парень в магазине сказал, что они работают сорок пять минут каждая, но батарея, которая поставляется с каждым блоком, уже имеет половину заряда. Этого будет достаточно для пробного запуска, а мы тем временем зарядим все остальные батареи.

Писатель был впечатлен.

- Это конструктивное мышление, Дон.

- Ну конечно. Я служила в армии – мы находчивы и думаем наперед. Как ты думаешь, как мы придумали использовать бальзамирующую машину, чтобы надуть член мертвого парня, чтобы мы могли потрахаться?

Писатель открыл рот, но ничего не сказал. Он не мог возразить ей. Сноуи подключила все батарейки, а Дон собрала дрона на столе-алтаре, где хранились старые гримуары Крафтера и другие колдовские предметы.

Чарити, казалось, сначала испытывала отвращение, рассматривая мертвое тело пастора Томми Игнатиуса, которое все еще висело на другой двери.

- Это действительно проклятая комната. Я действительно чувствую зло в ней.

- Должно быть, - ответил Писатель. - Многие были принесены в жертву здесь, насажены на пики в этих дверях, чтобы вызвать оккультное событие, которое в случае пастора Томми привело к открытию той дальней двери.

- Дверь в ад, - произнесла Чарити, уставившись на нее.

- Думаю, да, и мы скоро узнаем наверняка.

Грудь Дон выразительно выпятилась, когда она подняла пульт управления и объяснила:

- У меня есть дроны, которые поставляются с отдельными контроллерами, так что мне не придется беспокоиться о синхронизации устройства с моим мобильным телефоном. Все, что увидит дрон, мы увидим на этом маленьком экране, - экран размером с большую карточку, - и мы сможем слышать, потому что у дрона есть микрофон, он известен как зум-микрофон, который проецируется вперед, так что мы не услышим шума двигателя.

- И мы сможем все это записать? Образы и звуки? - спросила Чарити.

- Совершенно верно. Весь отснятый материал идет на SD-карту в контроллере, так что даже если мы потеряем беспилотник, у нас останется отснятый материал. Но, конечно, там может не быть никаких кадров, потому что мы действительно не знаем…

- Если дрон вообще может функционировать в аду, - размышлял Писатель.

- Ага. Мы узнаем это прямо сейчас.

Дон нажала кнопку на пульте, и комната наполнилась жестяным, почти раздражающим жужжанием. Маленький четырехмоторный беспилотник медленно поднялся со стола, замер в воздухе и поплыл к открытой стрельчатой двери в конце комнаты...

- Ну вот! - воскликнула Дон.

      … а потом вылетел в нее. Через секунду гул исчез, как и звук мотора.

Писатель, Чарити и Сноуи сгрудились позади, чтобы посмотреть на экран контроллера через плечо Дон.

И вот что они увидели.

Пятнисто-черная тьма с тусклым прямоугольным пятном темно-красного света вдалеке; по мере продвижения дрона этот прямоугольник становился все больше. Он довольно быстро увеличивался в размерах, что наводило на мысль, что проход между дверью в подвал и входом в ад был не так уж далеко. Затем…

ПУФ!

Все вздрогнули, когда беспилотник погрузился сначала в красноватый туман или пар, а затем в открытое пространство, которое невозможно было описать. Я, однако, опишу его, приведя в действие свой опыт качественного автора художественной литературы почти с сорокалетним стажем.

Они увидели город или точнее мегаполис: геометрическое поместье невероятной архитектуры, простиравшееся вдоль исчезающей линии ужасной черноты. Они видели здания и улицы, туннели и многоэтажки, странные сплющенные фабрики, из труб которых валил маслянистый дым. Это был некрополь, систематизированный и бесконечный, и звук, доносившийся из маленького динамика, был ужасающим, глухим гудящим звуком, который, должно быть, резонировал на расстоянии десятков или сотен миль.

По сути, то, на что они смотрели, было сущим адом. Сточные канавы почернели от ядовитого ихора. Приземистые стигийские церкви пели хвалу, словно безумным богам. Порывы ветра кричали человеческими голосами. Крылатые клещи роились в сюрреалистическом воздухе и взрывались клубами красного тумана, когда им не повезло влететь в один из пропеллеров устройства.

- Заставь дрона взлететь выше, - сказал Писатель. - Давайте посмотрим на все повыше.

Но когда беспилотник набрал высоту, стало ясно, что увидеть все невозможно. Объектив дрона наклонился вверх, чтобы показать тусклые, унылые небоскребы высотой не менее мили. Эти циклопические сооружения, казалось, раскачивались и наклонялись под такими крайними углами, что писателю казалось, что они могут рухнуть в любой момент, но этого не происходило, как будто они были подвержены какой-то аномалии гравитации или неизвестным физическим законам.

Из многих узких окон выглядывали искаженные лица, которые никак не могли быть человеческими, в то время как другие окна были либо выбиты, либо забрызганы кровью. Из других окон свисали лоскуты кожи, как простыни, вывешенные на просушку, а на разных подоконниках стояли горшки для растений, из которых росли вещи, больше похожие на человеческие половые органы, чем на цветы. Но еще больше смущало другое: небо, видимое между зданиями, казалось красным, и в нем висел черный серп луны.

- Черт возьми, это правда, - пробормотала Дон, с трудом открывая глаза. - Это не город на Земле. Единственное место, где это может быть, это ад.

- Точно мои чувства, - сказал Писатель. - Если только у нас нет общих галлюцинаций или Folie a deux, если такое явление действительно возможно.

- Это невероятно, - прошептала Чарити.

- У меня будут чертовы кошмары! – Закричала Сноуи, обнимая Дон.

Затем все четверо завопили, когда черная летучая мышь с шестифутовым размахом крыльев и смутно человеческим лицом скользнула мимо дрона; она оглянулась через кожистое плечо, улыбнулась и пропищала:

- А ну пиздуй отсюда!

- Эта штука только что послала нас? - воскликнула Дон.

Брови Писателя поползли вверх.

- Именно. Опусти беспилотник вниз, поближе к улицам. Давай посмотрим, что там происходит.

Дрон жужжал и снижался, пролетая мимо одного окна за другим. В одном окне Писатель мельком увидел, как ему показалось, фигуристую обнаженную женщину, но с ягодицами вместо лица, и казалось, что она вот-вот испражнится.

Наконец дрон опустился до уровня улицы, и что это была за улица. Одна вывеска гласила: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СВ. КРУГ ПУТРАДА, НОВЕЙШИЙ ПРЕФЕКТ СВИЩЕЙ и ТРАНСВЕРСИЙ АДА. Еще один знак гласил: ЗОНА ИССЕЧЕНИЯ ВЛАГАЛИЩА: ПОЛДЕНЬ - 2 ЧАСА ДНЯ.

- Что за чертовщина? - спросил кто-то.

- А это еще что такое? - крикнул кто-то.

Еще одна вывеска, на этот раз вывешенная рядом с несколькими мусорными контейнерами на колесах, гласила: ПЕРЕРАБОТКА ГНОЯ - 3 ЦЕНТА ЗА ГАЛЛОН.

А потом они увидели людей или, по крайней мере, то, что могло быть когда-то людьми.

Они больше походили на монстров. Или это были комбинации того и другого? Стройная пара держалась за руки, когда они проходили мимо, плоть на их конечностях и лицах уже сгнила. Несколько озорных ребятишек пробирались сквозь толпу с клыками, как у собак, и глазами, большими и красными, как яблоки. Следом прошел оборотень в деловом костюме и с портфелем, а за ним – привлекательная женщина, тоже в деловом костюме, но из бедер у нее торчали такие руки, что она шла на руках, а там, где должны были быть руки, были, конечно, ноги. Женщина взглянула на наручные часы на щиколотке и ускорила шаг. Следом трусил толстый клоун с топором в морде. Он несколько раз пискнул резиновым носом, посмотрел прямо в камеру дрона и сказал:

- Хочешь сочную салями?

- К черту это дерьмо! - выпалила Сноуи.

Столь же аномальными, как и живые существа на улице, были транспортные средства. Машины, больше похожие на маленькие паровые машины, пыхтели на колесах со спицами, а из дымовых труб впереди поднимались клубы черно-желтой сажи и водяного пара. Мимо катились экипажи и коляски, запряженные не лошадьми, а людьми, людьми, чья плоть висела мокрыми разорванными клочьями. В одном из экипажей сидела женщина с кожей, зеленой, как прудовая тина, в тиаре из желчных камней и платье, сшитом из тщательно сплетенных сухожилий. Она обмахивалась перепончатой отрубленной рукой. В другой карете ехало существо, которое могло быть кучей соплей, каким-то образом принявших человеческий облик.

С помощью пульта управления Дон снова опустила объектив и увеличила то, что казалось рядом обычных торговых автоматов, в которых можно было купить бутылку содовой или пакет чипсов. Но здесь таких предметов не было. Вместо этого прорези за стеклом гласили: «АССОРТИМЕНТ КОЖИ ПЕНИСОВ - 3 унции. ВОЛОСЫ С ЗАДНИЦЫ - 2 пачки по цене одной! АНГЕЛЬСКИЙ ПОТ - натуральный! СПЕРМА ТРОЛЛЯ - отлично подходит для крекеров!» Следующие вывески гласили: «ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ПРЕЗЕРВАТИВЫ! ТРУПНАЯ ПЕРХОТЬ и ГОЛОВНЫЕ ВШИ ПОПУРРИ - 1-фунтовый мешок! ИССЕЧЕННЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВАГИНЫ - свежие! 5 Адских сносок! СОК КИШЕЧНИКА ГОРГУЛЬИ - бесплатно по подписке!»

- Я думаю, мы уже достаточно насмотрелись на это, Дон, - сказал Писатель, поморщившись. Как только дрон свернул в сторону, они увидели последнее предложение: «МЕНСТРУАЛЬНЫЕ СГУСТКИ - 100 за мешок! Лучше, чем вяленое мясо!»

Теперь беспилотник летел прямо по боковой улице – Бульвару ВАСКУЛИТА, гласил указатель – проходя между многоквартирными домами высотой в несколько миль, перерабатывающими заводами и фабриками, изрыгающими в алое небо дурно окрашенный дым. На улице показался китайский ресторан с мигающими красными неоновыми лампами, привлекающими внимание прохожих. СЕГОДНЯШНИЕ СПЕЦИАЛЬНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ! ХРУСТЯЩИЙ ПЕКИНСКИЙ ЧЛЕН! МУ ГУ ГАЙ КИШЕЧНИК! ЯИЧКИ ГЕНЕРАЛА ЦО! ЯЙЦО ФУ ПЛАЦЕНТА! Самым тревожным был завод размером с линкор; над ним висела большая освещенная вывеска с надписью «ЦЕНТР ПЕРЕРАБОТКИ ГНОЯ № 3 467 599». Девушки, казалось, с благоговейным ужасом смотрели на ошеломляющие образы качающихся зданий, но Писатель сосредоточился на толпах «людей», снующих туда-сюда по тротуарам внизу.

Эти пешеходы состояли из всевозможных людей, демонов, монстров и дьявольских гибридов. Некоторые существа выглядели так, как будто они были сформированы из экскрементов, и многие различные типы рогатых существ шли бок о бок с крылатыми существами. Вот шеренга безголовых монахинь, а вот кучка голых серокожих суккубов, ухмыляющихся измазанными кровью ртами. Затем Писатель вспомнил «Сад земных наслаждений» Босха, когда увидел беременного мужчину с ягодицами вместо головы и в остроконечной шапочке, идущего на козлиных ногах. Кроме того, эта фигура размахивала членом и, казалось, преследовала группу маленьких обезьян с женскими человеческими головами.

А дальше…

«Нет, нет! Не может быть», - подумал Писатель.

Среди толпы шел не кто иной, как Элвис Пресли.

Писатель кипел от злости. Ни за что! Элвис не попал бы в Ад! Это, должно быть, один из тех его подражателей...

- Давай посмотрим на следующей улице, - посоветовала Чарити, - вон там, где стоит статуя японца. У меня есть предчувствие...

- Вполне возможно, - сказала Дон и направила дрона соответствующим образом.

(Японским парнем, кстати, был генерал императорской японской армии Хидэки Тодзе. Этот замечательный человек был ответственен за превращение большей части Кореи в лагерь рабов и насильников и инициировал убийство целых 14000000 китайцев, просто чтобы у японской армии было много риса, чтобы поесть. Этот парень сделал Гитлера и Гиммлера похожими на Микки и Гуфи).

Дрон жужжал по дымной улице, вдоль которой тянулись шесты высотой в десять футов, на которых были насажены голые люди – в основном, к сожалению, женщины. Но самой большой проблемой было доказательство того, что в аду люди не могут умереть, что определенно было отстойно для этих женщин. Проклятые обнаженные тела просто корчились, дергались и дрожали на своих вечных кольях.

Но еще более шокирующим было здание, появившееся в конце этой адской улицы.

Огромный особняк, повторяющий линии, контуры и архитектурные узоры домов викторианской эпохи, подчеркнутый башенками, куполами, слуховыми окнами, фронтонами, большими эркерами и мириадами витражей. Но именно здесь структурное сходство прекратилось, и дьявольская аномалия взяла верх. Я имею в виду, что дом был построен не из стандартных строительных материалов того времени. Вместо этого он был сделан целиком из человеческих голов.

Представьте себе, другими словами, кирпичную стену, но каждый кирпич представлял собой человеческую голову, отрубленную чуть выше адамова яблока, и какой-то адский раствор цементировал их вместе. Конечно, некоторые головы нужно было обрезать пополам или на мелкие кусочки, как обрезают черепицу, чтобы она подходила по размеру, чтобы они могли служить амбразурами для дверных и оконных рам.

Да. Гигантский многоэтажный дом был построен из человеческих голов. И еще одна деталь: все головы были еще живы. Они моргали, кричали, зевали, кричали и даже разговаривали друг с другом. Поместье окружала железная ограда, над входом в которую красовалась надпись «LE DIABLE MANIORE».

- Дом Люцифера, - сказал Писатель. - Он упоминается в «Невыразимых культах» Фон Юнтца, немецкого колдуна. Это дом дьявола.

Сноуи вздрогнула и завизжала.

- Давай бросим это страшное дерьмо! Я хочу пойти домой, покурить и напиться до чертиков!

- Неплохая идея, - сказала Дон, - и мне все равно нужно вернуть его обратно, потому что батарея разряжена.

- Ты знаешь, как заставить его вернуться сюда? - спросил Писатель.

- В этом нет необходимости. Все, что мне нужно сделать, это нажать кнопку возврата. Навигационный чип запоминает начальную точку. Беспилотник вернется прямо сюда.

Но прежде чем Дон успела нажать на кнопку, Чарити воскликнула:

- Вы видите, того парня там? Похоже, он лезет на стену!

Писатель покосился на маленький экран. Но – да! – мужчина зигзагообразно взбирался по передней стене дома, втискивая кончики ботинок в заделанные между головами швы. Некоторые из голов, казалось, даже разговаривали с альпинистом, но дрон не мог уловить их разговор.

- Похоже, он направляется к открытому окну на третьем этаже, - заметила Дон. - Но я должна вернуть беспилотник, пока у него окончательно не сел аккумулятор.

- Подожди! - крикнул Писатель. Теперь беспилотник подвинулся немного ближе, и они могли лучше рассмотреть поднимающегося человека. Например, на нем были черные брюки и черная рубашка. Затем он невольно повернул лицо к объективу.

- Это Кейс! - воскликнула Сноуи.

Так оно и было, но он, похоже, не обратил внимания на дрон.

- Подойди поближе, - велел Писатель.

Дон покачала головой.

- Если я сейчас не верну дрон, он никогда не вернется.

- По крайней мере, мы знаем, где он, - сказал Писатель. - Ты помнишь, как вернуться к Дому Люцифера?

- Через портальную дверь всего два поворота, - сказала Дон. - Я смогу легко найти его снова.

- Но почему, черт возьми, Кейс решил проникнуть в дом дьявола? - с некоторой тревогой спросила Сноуи.

Писатель задумчиво скрестил руки на груди.

- У меня такое чувство, что Кейс собирается заняться христианским солдатством.

- Чем, блядь?

- Он собирается войти туда и надрать дьяволу задницу?

- Я бы не удивился, если бы ему пришла в голову такая мысль. Трудно усомниться в вере человека, который отрезает себе татуировки в качестве покаяния. Но все это не важно, как только батареи большой емкости будут полностью заряжены, вам придется вернуть беспилотник и попытаться привлечь его внимание.

- Я привяжу к нему записку, что это мы, - предложила Дон. - Я скажу ему, чтобы он следовал за дроном сюда.

- Отличная идея, - одобрил Писатель. - Но, конечно, к тому времени, когда новые батареи будут заряжены, и вы вернете туда беспилотник, Кейс, вероятно, уже будет внутри Дома Люцифера. Так что вам тоже придется лететь туда на дроне.

- Нет проблем, - сказала Дон. - Я бы с удовольствием заглянула внутрь.

- Только не я! – Ляпнула Сноуи. - Мы можем увидеть Дьявола!

Дон ухмыльнулась.

- Где твоя жажда приключений?

Тут вмешался Писатель.

- Просто займись этим, как только зарядятся батареи. И пока ты будешь этим заниматься... Мы с Чарити будем расследовать дело Рокстонского Аббатства...

***

Между тем...

Давайте не будем забывать о наших двух друзьях-мафиози, Поли и Оги. Теперь Оги сидел за рулем их черного Линкольна с надписью «Двери-самоубийцы», решительно проезжая через Люнтвилль и дальше, попав на полосатый участок асфальта под названием Губернаторский мост

- Сколько еще ехать, Ог? - спросил Поли, сидя на пассажирском сиденье.

Оги проверил телефон.

- Похоже, еще пара миль, босс, если верить этой штуковине с GPS. Думаю, будет хороший сюрприз для этих двух пиздолизок, когда мы их найдём...

- Ага. До сих пор не могу поверить, какие яйца у этих сучек, которые весь день не отвечают на наши звонки. Они думают, что могут наёбывать меня! Меня, Полли Винчетти. И не забывай, мы сделаем с ними то же самое, что сделали с дочерью того стукача в Скарсдейле. Сначала мы сожгём их жопы паяльником, потом поджарим пёзды, потом ебальники. Ух, я чувствую, отличнейший ролик получится. - Поли задумчиво кивнул. - И возможно, я трахну Майонез в зажаренную жопу... когда она немного остынет, конечно.

Оги усмехнулся.

- Да, босс. Эта вечно визжащая смешная сучка заслуживает этого. И если Гром-баба все еще будет жива после того, как я поджарю ее лицо, я думаю, что забью её её же протезом.

Поли захлопал в ладоши и расхохотался.

- Вот это я называю благодарностью за службу!

Но грезы Поли прервал совершенно неожиданный звук – громкий хлопок. На самом деле это прозвучало, как выстрел 38-го калибра, прозвучавший очень близко от них. Поли взвизгнул и вытащил свою пушку.

- Черт возьми, Оги! Это что это за хуета такая?!

Но Оги оставался невозмутимым, как огурец (каким бы крутым он ни был), и сказал:

- Колесо лопнуло, босс. Через 10 минут поменяю его.

Послышался стандартный звук «плэп-плэп-плэп» от заднего колеса. Оги медленно съехал на обочину, которая была окружена густым лесом на обширном склоне. Затем он вылез из машины, открыл багажник и начал доставать домкрат и запасное колесо. Тем временем Поли проверил свою голосовую почту, чтобы узнать, не перезвонили ли ему эти два ведра со спермой, но нет, они не перезвонили. Поли улыбнулся и поиграл скудным стояком в штанах, размышляя о лакомствах, которые ждали этих девушек. Его все равно тошнило от них, и, да, хотя её морг и был идеальным местом для съемок секса с трупами, его тошнило и от него. Пришло время перейти к новым горизонтам, и с появлением Темной Паутины появилось много биткоинов, ожидающих, когда их подхватит предприниматель, который придумал следующую большую вещь в подпольном порно. И как раз у Поли появились кое-какие идеи.

«Снафф-порно с умственно отсталыми детьми? - подумал он. - Дома престарелых? Да! Стоит послать как-нибудь ночью мужиков, чтобы они устроили погром и потрахушки в доме престарелых! Но стоит признать, что было довольно-таки трудно придумать что-то новое для данной отрасли; все это уже делалось раньше. Освежевания, расчленения, давление катком. В наши дни это дерьмо – старая шляпа. Черт, может быть, нам стоит начать снимать домашние вторжения, насиловать жен, дочерей, отцов и сыновей. Черт, люди купились бы на это в мгновение ока». Потом вспыхнула еще одна мысль: «О-о-о, это еще лучше! Нет-нет, мы снимали катки на заказ, но я никогда не видел, чтобы кто-то давил БЕРЕМЕННЫХ ЦЫПОЧЕК! Стоит положить пиздёнку башкой под колесо... и держу пари, что младенец выскочит из киски и вылетит на десять футов!»

Такова была суть мыслей, которые занимали Поли, пока он ждал, когда Оги поменяет колессо. Но если подумать...

Он еще не слышал, чтобы Оги издал хоть звук.

Поли выскочил из машины и направился в заднюю часть.

- Оги, хули ты так дол...

Но Поли остановился на полуслове. У машины действительно спустило колесо, багажник был открыт, но где же Оги? Он должен был стоять там прямо сейчас, доставая домкрат и запаску...

Но его не было.

Поли начал нервничать. Это не было похоже на то, что Оги валяет дурака... Возможно, он пошёл в лес, чтобы отлить, но... Нет, Оги не стал бы тратить время впустую. Он писал бы прямо на дороге.

В тот самый момент, когда Поли собирался обойти машину сзади, он действительно услышал какой-то звук.

Но это не было похоже ни на один звук, который он когда-либо слышал.

- Блюб-блюх-блосс! Буль-буль-буль... ГЛЕТ ВОН!

Поли резко опустил взгляд, его глаза выпучились.

- Оги! Какого хрена?

То, что увидел Поли, как мы уже могли догадаться, было его хорошим другом и правой рукой, доведенным до состояния, совершенно не похожего ни на что, что Поли наблюдал за всю свою пресыщенную жизнь.

Оги лежал на земле. Крепкие ноги, на которых он всегда стоял, превратились в желе, как будто он был большой итальянской макарониной, и когда мужчина умоляюще потянулся к своему боссу, его мускулистая рука медленно согнулась и опала, полностью потеряв упругость.

- Черт возьми, Оги! Что случилось, приятель? Кто это сделал с тобой?

Теперь, собственно, и голова Оги, казалось, теряла форму.

- Ё-ё-ёбн-н т-ё-ё-лхи. Ух-бы-л двэ-э-э...

- Двэ-э-э... Две сучки? Ты имеешь в виду, это сделали две сучки? Это что, были Дон с Майонезом?

      Голова Оги тонула в его теперь уже ссутулившихся плечах.

- Нех-нех-нех, блосс... Эт былы дру-хие в хёрнам...

Две тёлки в черном! О чем, черт возьми, он говорит?

- Ог? Какого хрена? - Именно здесь Поли бросил последний взгляд на своего по-королевски облажавшегося друга, который к этому времени превратился в 250-килограммовую плоть-помои, заключенную в угольно-серый костюм от Бриони. Поли, изначально не являвшийся ментальной электростанцией, начал испытывать некоторую перегрузку мозговых функций. У него что, кости плавятся? Две девушки в черном? Какие девушки? И где они сейчас?

В этот момент позади него раздался голос, или что-то похожее на голос, и сказал:

- Привет! Хочешь поцеловать нас?

Лицо Поли начало бледнеть, когда он услышал этот голос. Странный это был голос. Казалось, он слышал его скорее разумом, чем ушами. Затем его лицо стало совершенно белым, когда он оглянулся и увидел…

Вы, должно быть, издеваетесь надо мной...

      … две молодые женщины в черных плащах с капюшонами стояли у опушки леса на другой стороне дороги. Они были в темных очках, и их рты казались блестяще-алыми.

И лица у них были белые. Совершенная чистая незапятнанная белизна. И еще одно: обе женщины, казалось, носили на шеях подвески из перевернутых крестов.

- Иди сюда, - их глупые девчоночьи голоса пульсировали в голове Поли, - давай мы тебя поцелуем! Тебе понравится.

На этом для Поли все и закончилось. Он запрыгнул в Линкольн, завел мотор и нажал на педаль – к черту спущенную шину. Большая машина с рыбьим хвостом, визжащая резина, спущенная шина хлопает по асфальту. Сознательные мысли теперь не занимали голову Поли. Куда он собрался?

Куда угодно, лишь бы подальше.

Машина неслась по дороге с головокружительной скоростью, проходя один поворот за другим. Но мобильник Оги лежал на сиденье, и вдруг он заговорил:

- Ваш конечный пункт назначения приближается. Через четверть мили поверните налево.

Именно эту штуковину с GPS-навигатором Оги включил, чтобы узнать, где находятся Вояка и Альбиноска. Через минуту:

- Поверните налево и остановитесь. Вы достигли своей цели.

Поли повернул налево и остановился. Ясно, что Линкольн не сможет ехать дальше по равнине. Но то, перед чем он припарковался, было грязным подъездом, а с одной стороны стоял сверкающий белый Шевроле Эль Камино. Поли припарковался рядом с ним, держа пистолет наготове, высматривая еще одну из этих долбанутых женщин в черном. Заглянув в Эль Камино, он увидел, что в замке зажигания нет ключей. Они должны быть у девочек... Он знал, что должен как можно скорее убраться отсюда.

Обсаженная листвой тропинка вела на холм, и в конце тропинки он увидел крышу старого дома. Подъехать не получится, потому что тропинка была просто тропинкой, недостаточно широкой, поэтому Поли пошёл по ней пешком.

Его сердце бешено колотилось. Он тяжело вздохнул. На вершине холма стояли высокие железные ворота, но они были открыты. Все еще пребывая в полубессознательном состоянии, Поли переступил порог и увидел полуразрушенный трехэтажный особняк в викторианском стиле. Свалка, лачуга, подумал он. С чего бы этой паре деревенщин быть здесь?

Поли не терял времени. Он побежал к дому.

****

Поскольку Писатель понятия не имел, куда идти, он последовал за Чарити вниз по склону за домом Крафтера, а затем они вышли на лесистую тропу. Машина Кейса – старый черный четырехдверный Мерседес – стояла за холмом.

Как писатель он пытался оценить всю эту природную красоту вокруг себя: эти древние леса, незапятнанные лезвиями топоров и бензопил, гирлянды почтенных виноградных лоз, безумно зеленых, вековые деревья, стоящие в сотне футов, и пробивающийся через них золотой солнечный свет, струящийся с прозрачного неба. Да, это были образы, которые большинство писателей жаждало бы исследовать и выразить в своих собственных творческих терминах.

Большинство писателей, да, но только не этот Писатель.

Его осмотр ограничился красивой попкой Чарити, покачивающейся взад-вперед в летнем платье. Черт, эта задница может запустить авианосную группу, и я действительно не прочь снова увидеть её голые сиськи.

Но почему эти непристойные мысли не покидают его? После всего того, что она ему показала, и предшествующих до этого событий секс должен быть самым последним из желаний, появившихся у него, верно? Он видел чудовищную резню школьниц в местных новостях, он видел настоящую одержимость демонами, он видел, как мертвец, похороненный много лет назад, вбежал в дом, и он видел вживую преисподнюю. Потрясающие события, подобные этим, по идее, должны свести сексуальные желания к нулю.

Чарити довольно быстро соскользнула вниз на долларовых шлепанцах, которые купили ей девочки. Писатель плелся позади, неуклюже таща пластиковый пакет с бутылкой пива и большим старинным пистолетом. Чарити несколько раз оглянулась через плечо, потом остановилась и обернулась.

- Я иду слишком быстро для тебя? Мы можем отдохнуть, если хочешь.

Писатель так сосредоточился на ее заднице, что не заметил, как запыхался, и нахмурился, услышав ее замечание, заставившее его почувствовать себя толстым стариком... которым он и являлся...

Она села на бревно и пригласила его присоединиться к ней. Это, конечно, разожгло его извращенное воображение, и когда он сел рядом с ней, это был его естественный инстинкт, когда он посмотрел вниз на довольно низкий вырез верхней части ее сарафана и увидел там, скажем так, гусак Синицы Города. Он медленно сел, чтобы сохранить этот восхитительный образ. Но как только он уселся на бревно, Чарити машинально взяла его за руку. Реакция Писателя? Мгновенная эрекция.

- Я тут подумала, - сказала она, глядя в густой лес, - о том, о чем мы говорили раньше, о легенде.

Время от времени она сжимала его руку, пока говорила, и каждое ее пожатие заставляло его эрекцию пульсировать. Его мысли было трудно упорядочить.

- Э-э-э, ты имеешь в виду вопрос генетики?

- Да. Легенды ничего не проясняют. Одна говорит, что Тостолоб – наполовину инопланетянин, а вторая говорит, что он наполовину демон, и это же относится и ко мне, потому что я его близнец. Я думала об этом каждый день в течение последних двадцати лет.

- Ты имеешь в виду, есть ли у тебя инопланетные гены или гены демона?

- Вот именно.

- Итак, после двадцати лет размышлений ты пришла к какому-нибудь выводу?

Она смотрела прямо на него бездонными глазами.

- А почему не оба? Может быть, я и то, и другое, и Толстолоб тоже.

Писателю стало жарко под воротником, он был так близко к ней, держа ее за руку. Бля. Что она только что сказала? И то и другое?

- Другими словами, ты задаешься вопросом, являются ли инопланетяне и демоны частью твоего генетического наследия?

- Ага. А почему бы и нет?

- Что ж, это, мягко говоря, интересный вопрос и к тому же весьма сложный. Современные философы упиваются такими рассуждениями. Но он не может быть решен, пока не будет распознана какая-то базовая линия... - Писателю отчаянно нужно было дистанцироваться от чувственности Чарити, и вот способ, который мог бы преуспеть в этом. - Во-первых, Бог есть, или его нет? Многие математики утверждают, что доказали существование Бога, но это все еще просто сложная субъективность, которую никто не может понять, если только они не являются математическими гениями на том же уровне, что Лейбниц, Эйнштейн и де Ситтер. Но одно общее соглашение, по-видимому, является утверждением, что если есть Бог, то должен быть и Дьявол. Точно так же, если есть Рай, то должен быть и Ад. А мы уже кое-что видели не так давно, не так ли?

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв губы.

- Мы видели ад в том подвале, на экране дрона.

- Да, мы видели его, и на данный момент я не готов принять никакого другого вывода, - сказал Писатель. - Это был ад. Настоящее место. Не плод взаимного внушения, не галлюцинация, не радоновый газ в стенах – нет. Это был настоящий Ад, дом Люцифера, Князя Тьмы. И поскольку мы теперь установили, что дом Люцифера существует, то должен существовать и сам Люцифер. И поскольку мы верим, что Ад существует, то мы должны, в соответствии с базовым принципом, верить, что Небеса тоже существуют. Если существует Ад, то должен существовать и Люцифер, а если существует Небо, то должен существовать и Бог. Ты согласна с этим?

Все еще глядя на него, все еще сжимая его руку, она кивнула.

- Я тоже. Но ведь это не поможет ответить на твой вопрос, не так ли? Инопланетянин или демон, а может, и то и другое? Для меня эта загадка гораздо интереснее. Астрофизики спорят бесконечно, наполовину убежденные в том, что Бог не может существовать, другая половина так же убеждена, что Бог должен существовать. Высший, чувствующий творец, говорят эти последние, является единственным объяснением существования Земли и, следовательно, существования человеческой расы. Библия говорит нам, что Бог создал Вселенную за шесть дней. Это абстракция? Это просто метафора? Я не знаю, но вот что я знаю: то, что мы только что видели на экране дрона, было настоящим библейским адом. Но, с другой стороны, безграничные археологические наблюдения показывают, что Бог на самом деле не божественная сущность, а чуждая. И это касается твоего личного размышления: почему не то и другое? Если Бог создал мир, то он должен был создать другие миры, и обитатели этих миров были бы кем? Нам придется думать о них как об инопланетянах. - Писатель пожал плечами. - У меня нет никаких проблем с этим, и я не думаю, что у тебя тоже они должны быть. Нет причин ограничивать себя только черным и белым. Мы знаем, что есть что-то большее, чем мы, потому что мы только что видели половину этого в подвале Крафтера. У людей нет интеллектуальных способностей, чтобы понять все это. Так оно и есть. Бог – творец всех миров, и если это правда, то Люцифер – его антитеза и во всех остальных мирах. Поэтому не важно, наполовину ты инопланетянка или наполовину демонесса. А ты вполне можешь быть и тем, и другим. Я тоже могу быть одним из них, мы все можем быть. Единственное, что имеет значение, это то, что мы все просто существуем!

Чарити улыбнулась и, казалось, почувствовала облегчение от этого тезиса, но Писатель знал, что он только что произнес какую-то интроспективную чепуху, чтобы вполглаза следить за формой ее груди в сарафане. «Чего бы я только не отдал, чтобы еще раз оказаться лицом у её дырки», - мелькнула у него в голове съежившаяся мысль. И конечно, судя по ее позе, по тому, как близко она сидела к нему и как крепко сжимала его руку, эта перспектива казалась вполне осуществимой. Однако Писатель понимал, что должен взбодриться и закончить самое ответственное – и самое скучное – дело.

- Итак, имея все это в виду, давай продолжим наш путь к... тому, что нас там ждет... - Он помог ей подняться, бросил последний взгляд на ложбинку между грудями и продолжил идти по тропинке. Несколько мгновений спустя она, казалось, запнулась и указала вниз. - Берегись этой штуки. Я чуть не споткнулась.

Писатель шагнул вперед, глядя вниз.

- Это странно. Он выглядит совершенно новым. - Он имел в виду здоровенный двухфутовый разводной ключ с ярко-красной ручкой. - Похоже на обычный разводной ключ.

С соответствующим выражением лица она задала логичный вопрос:

- С какой стати здесь, у черта на куличках, валяется разводной ключ?

- Понятия не имею, - ответил Писатель, и они двинулись дальше. «Мог ли рабочий уронить его?» - удивился он. Довольно большая штука, которую можно уронить и не заметить, а что здесь делал рабочий?

Чарити снова остановилась и воскликнула:

- И что, черт возьми, здесь делает эта большая коробка?

Писатель никак не мог удержаться от шутки. О, ты имеешь в виду большую коробку между твоих ног? Но затем он почувствовал мгновенный стыд от этой мысли. Он приблизился, нахмурив брови, и, конечно же, увидел большую картонную коробку, стоящую среди сорняков на обочине тропинки. Она была запечатана коричневой почтовой лентой, но на ней не было адреса, а сама коробка выглядела совершенно новой.

- Может, посмотрим, что в ней?

- А почему бы и нет, черт возьми? - Писатель наклонился, сорвал почтовую ленту, открыл коробку и уставился в неё.

- Да ты, блядь, издеваешься! - воскликнула Чарити.

То, что лежало в коробке, было совершенно новой (вы уже догадались?) кухонной раковиной.

О боже. Он смущенно посмотрел на Чарити.

- Так, давай лучше пойдём отсюда, что-то странно это всё.

- Подожди, - сказала она, - с какой стати кухонная раковина валяется здесь, в лесу!

- Думаю, мы никогда этого не узнаем, так что давай пойдем отсюда, - и он взял ее за локоть и повел обратно по тропе. У него было неприятное ощущение, что внезапное присутствие разводного ключа и кухонной раковины посреди густых лесов Западной Вирджинии предвещало что-то... ну... что-то явно не очень хорошее, и теперь он ещё начал чувствовать запах какой-то химии...

Он попытался изменить свое отношение на более позитивное, рассматривая это как приключение. Зачем им вообще понадобилось тащиться в это Рокстонское Аббатство? Но он решил, что имеет смысл довериться ее инстинктам. В конце концов, она сестра-близнец Толстолоба.

- Господи, святой Лавкрафт, Чарити, нам ещё далеко? Я скоро умру от усталости. - Пожаловался Писатель.

- Думаю, меньше мили, - сказала она, решительно шагая вперед. Но потом она как-то странно замедлила шаг и отдернула раскрытую ладонь. - Подожди, послушай, - она остановилась. - Там люди.

Угол заходящего солнца и положение тропинки среди деревьев позволяли различить резкие черные силуэты – силуэты двух приближающихся фигур. Писатель тут же подумал о двух безумных деревенщинах-реднеках и с неподдельным ужасом представил себе, как через несколько мгновений его заставят под острием ножа сосать грязные члены, но потом он вспомнил, что у него в сумке лежит большой пистолет. Во всяком случае, страхи Писателя испарились, когда две фигуры оказались двумя смотрителями парка в ожидаемой зелено-коричневой одежде и медвежьих шляпах Смоки, один был высокий, бородатый, темноглазый мужчина, а другая – стройная, но хорошо сложенная женщина с индонезийской внешностью.

- Привет, ребята, - поздоровался мужчина, - вам не стоит волноваться. Я рейнджер Гемсер а это мой напарник рейнджер Истмен. Похоже, вы вдвоем отправились в приятную прогулку.

- Совершенно верно, - сказал Писатель с облегчением, так как понял, что в ближайшее время ему не доведётся сосать грязные члены.

Потом Чарити добавила:

- Мы хотим посмотреть на Рокстонское Аббатство.

- Ну что ж, в таком случае вам нужно быть очень осторожными, - сказала женщина, мисс Истмен. - Будет не очень хорошая идея заходить внутрь – аббатство такое старое, что может рухнуть в любой момент.

- Мы только снаружи хотели посмотреть, - сказал Писатель, отметив тот факт, что мисс Истмен забыла надеть лифчик этим утром, и эти обтягивающие рейнджерские штаны, казалось, щеголяли «верблюжьей лапкой».

- О, это просто замечательно, сэр, - сказал рейнджер Гемсер, - но постарайтесь держаться подальше от кустов. В нашем великом государстве полно клещей, змей, пауков и всякой всячины. И если позволите спросить, вы вооружены?

Писатель замер. Неужели меня арестуют за ношение оружия без разрешения? Как и следовало ожидать, у обоих рейнджеров на бедрах висело табельное оружие. Но потом Писатель подумал: «Погоди-ка, это же Западная Вирджиния. Здесь практически продают пистолеты в торговых автоматах». Он поднял пластиковый пакет из продуктового магазина.

- Да, у меня есть револьвер, для самозащиты, конечно.

- Что ж, это хорошо, сэр, - сказал мужчина, - на тот случай, если вы еще не слышали о сегодняшней трагедии.

- Да, - вмешалась женщина, - недалеко отсюда произошла резня: несколько десятков старшеклассниц были убиты, и преступник все еще на свободе.

Чарити кивнула.

- Описание бойни в новостях звучало, как нападение свирепого зверя.

Рейнджер Гемсер выглядел мрачным.

- Да, но самое странное, что все свидетели говорят, что это дело рук одного человека – совершенно голого, если это не самое безумное.

«Да, и мы все даже знаем, кто убийца, - подумал Писатель. - И разве вам не интересно, что сестра-близнец убийцы стоит прямо здесь?»

- Можете быть уверены, что мы будем очень осторожны, офицеры, и если увидим что-нибудь подозрительное, сразу же вызовем 911.

- Отлично, - сказал мужчина-рейнджер. - Хорошего вам всем дня.

Рейнджеры двинулись дальше, а Чарити и Писатель продолжили свой путь.

- Это поднимает интересный вопрос, - сказал Писатель.

- И какой же?

- Мы знаем, что резню учинил Толстолоб. Рейнджеры предупредили нас, чтобы мы были настороже. Что мы будем делать, если перед нами вдруг появится Толстолоб?

Чарити уверенно шагала вперед, под ее шлепанцами хрустели веточки.

- Ну, если это случится, беги. Толстолоб придет за мной, так что используй это, чтобы сбежать.

- Ты хочешь, чтобы я бросил тебя?

- Да. У нас обоих нет причин умирать, но это, вероятно, произойдет в любом случае. Если ты сможешь сделать четкий выстрел в него из пистолета, целиться в его тело безполезно – его мышцы просто вытолкнут пулю. Так что целься ему в глаз, или в ушной канал, или в рот, если он будет открыт; там меньше костей, чтобы остановить пулю. Парень, который убил Толстолоба двадцать лет назад, был священником по имени Томас Александер. У него получилось сделать удачный выстрел прямо в глаз Толстолоба, и знаешь что? Это имело эффект: он вышиб кучу мозгов моему брату из его затылка.

Писатель обдумывал это без особой уверенности. Стрелком он не был.

- Что случилось со священником?

- На следующий день он умер от сердечного приступа.

- Облом.

- Но серьезно, если Толстолоб нас застигнет врасплох, просто беги, я не возражаю, - сказала она, все еще шагая вперед и глядя прямо перед собой. - У меня есть пара трюков в рукаве.

По-моему, это звучит, как неудачная шутка, не мог не подумать Писатель.

- Неужели? И какие же, например?

Она не ответила, но вместо этого сказала:

- Я думаю, что это то самое место...

Громоздкие тени между деревьями впереди в конце концов превратились в длинное рукотворное сооружение, что-то вроде большой бревенчатой хижины. Подойдя поближе, Писатель заметил, что большая часть этого места была увита виноградными лозами и плющом и стояла на каменном фундаменте. Можно было разглядеть узкие витражи, но их тематические изображения не были видны из-за многолетней плесени, грибка, или они были просто сломаны.

- Освежи мою память. Это же ты веришь, что Толстолоб идет сюда, ибо... напомни мне, пожалуйста, зачем оно ему надо?

- Как я уже говорила, именно здесь он и умер. Это место – последнее, что он помнил до того, как это случилось.

- Мрачноватое место для смерти, - пробормотал Писатель, - даже для чудовища. - Он внимательнее вгляделся в детали ветхого здания. - Но где именно это произошло? Внутри аббатства?

- Нет, это было за озером, но на самом деле это было вовсе не озеро. Оно больше было похоже на большой пруд или болото; я думаю, что оно было сделано человеком. Но теперь оно высохло. Пойдём, посмотрим ближе.

Он последовал за ней вниз по небольшому склону, дно которого открывало всю высоту каменной стены. Угол, под которым они стояли, не позволял им заметить дыру, проделанную в этой стене десятилетия назад. Затем Писатель последовал за ней дальше по тропе и не мог не заметить...

- Это, должно быть озеро, - сказал он, - но... оно действительно пересохло? Что это за туман там над поверхностью?

Чарити рассматривала это зрелище с некоторым смущением.

- Вот это сюрприз. Наверно, это туман, или болотный газ, или что-то в этом роде. Я думаю, что после стольких лет в него могла бы вернуться вода.

Этот странный овальный периметр, который они рассматривали, на самом деле было не озеро, а большой пруд, покрытый туманом, и туман казался плохо окрашенным. Все это располагалось за задней стеной аббатства, в живописном углублении среди очень высоких деревьев. Они пошли по извилистой тропинке вниз, но оба резко остановились, заметив одно и то же...

- Да вы, блядь, издеваетесь, - пробормотал Писатель.

- Черт, - сказала Чарити. - Это что, конечности?

Это были, без сомнения, конечности: две ноги, оторванные от бедер, и две руки, по-видимому, оторванные от плеч, все они были разбросаны у скудного берега озера. Если это не было достаточно аномальным...

- Это не просто конечности, - заметил Писатель, опустившись на одно колено для более пристального наблюдения, - это оторванные конечности...

На обеих ногах были блестящие черные сапоги до колен. Бедра были обнажены, и, как и руки, они были белее, чем кожа, которую когда-либо видел Писатель, даже у Сноуи.

«Обескровленные», - подумал он, но теперь, когда он обратил на это внимание, нигде не было видно ни капли крови. Даже если бы этого человека расчленили где-то в другом месте, там остались бы какие-то крошечные следы крови. И руки были точно такие же: белизна, абсолютная, как свежевыпавший снег. Он поднял ногу, а Чарити – руку, и каждый из них сделал свой собственный осмотр. «Что это за ЧЕРТОВЩИНА?» - подумал он, глядя на плоть в том месте, где была оторвана нога. Но это была не плоть, и то, что обычно было бы плечевой костью, было всего лишь черным стержнем, шириной с игрушку Лудильщика.

- Ты видишь то же, что и я?

- В этих конечностях нет костей. Срань какая-то, - сказала Чарити. - И мыщц тоже нет, вен, артерий, только…

- Красные нити? Это капилляры?

Это было правдой. Отрезанная нога в руке Писателя не имела никакого родства ни с одной ногой, которую он когда-либо мог себе представить. Можно было бы подумать, что это трубка из белой глины, поддерживаемая тонкой черной палочкой посередине. Но среди этого любопытного белого вещества, которое было там, где должны были быть мышцы, Писатель заметил мириады красных точек, и когда он ущипнул одну из этих точек, он потянул за нее, он вытащил какую-то красную нить.

- Что, черт возьми, происходит? Это конечности манекена?

- Одно я знаю точно, - сказала Чарити, - это не человеческие конечности.

- Да, и нам нужно найти туловище, с которым они были связаны. Но где же оно?

Ответ на этот вопрос был получен всего через несколько минут блуждания по сорнякам на берегу. Сначала были найдены солнечные очки, а рядом лежал блестящий черный плащ с капюшоном.

- С каждой минутой все хуже.

- Как тебе этот пиздец? - спросила Чарити.

Она указывала вниз, но не на расчлененный торс, а на подвеску на цепочке, что было бы не так уж странно, если бы не тот факт, что подвеска, соединенная с цепочкой, представляла собой перевернутый крест.

- Интересно, - заметил Писатель. Он поднял кулон, который был серебряным или похожим на серебро, и когда он повернулся, тот сверкнул в лучах заходящего солнца. Этот блеск, казалось, вызвал вспышку головной боли, поэтому он положил крест и солнечные очки в сумку.

- Думаю, я могу понять, почему кто-то здесь роняет солнечные очки... но не перевернутый крест. Жутко – не совсем подходящее слово.

- Вот что-то более жуткое, я думаю, - предложила Чарити, теперь указывая на что-то еще.

Это была отрубленная голова. Детали было трудно определить (потому что голова выглядела раздавленной), но были доказательства длинных блестящих черных волос, прикрепленных к кускам черепа, однако между этими кусками не было различимо никакого мозгового вещества, только больше похожего на белую глину. Давление выбило глазные яблоки, которые были не чем иным, как черными шарами. Кроме того, там был приплюснутый рот: красные губы, как будто была нанесена яркая помада, и зубы скорее собачьи, чем человеческие. Но менее объяснимо, чем все это, было то, что, казалось, свисало из остатков рта. Не язык, как можно было бы ожидать, а…

- Что это за хрень? - с некоторым раздражением спросил Писатель. - Там же должен быть язык?

Это была длинная розовая извилистая штука, похожая на тонкую мертвую змею, примерно четверть дюйма в ширину и десять футов в длину.

- Я не знаю, что это может быть, - сказала Чарити.

Писатель поднял палку и принялся вертеть ею предполагаемый язык; он почти ожидал, что тот вот-вот оживет, после чего он, без сомнения, наложит в штаны, но розовая змееподобная штука только безвольно свисала с палки. Его конец сужался к мясистому конусу, из которого, казалось, торчал острый зубец.

Открытий за последнюю минуту было слишком много, чтобы их осмыслить; ни Писатель, ни Чарити еще не могли мыслить рационально. Писатель прищурился на безумную головоломку и сказал:

- Мы не совсем понимаем, что это такое на самом деле, не так ли?

Чарити, открыв рот, отрицательно покачала головой.

- И мы оба должны думать в одном направлении...

Чарити утвердительно кивнула.

- Эти части тела настоящие. Они не кусочки манекенов из универмага, они раньше были живыми существами, но…

- Не живым человеческим существом, - произнесла Чарити. - А это значит, что они могут быть только инопланетными.

Слава богу, она сказала это раньше меня...

- Верно, и если они не инопланетянские, то тогда они должны быть демоническими, и это интересное совпадение, учитывая то, что мы обсуждали ранее.

- Что это может быть и то, и другое, - сказала она, - или что здесь действуют оба элемента.

- Вот именно... мы собираемся принять возможность таких вещей, что я и делаю. - Писатель разочарованно огляделся и начал шагать вперед. - Но где же, черт возьми, торс? Вот что я хочу увидеть. Должно быть, близко. - И тут его нога за что-то зацепилась, и он упал. - Черт! Я слишком стар, чтобы падать! Я мог бы сломать себе бедро! - А обо что он споткнулся? Корень? Камень?

Нет, это было туловище.

- Вот оно, - сказала Чарити. Но когда она наклонилась, чтобы помочь ему подняться, Писатель на этот раз даже не посмотрел вниз.

Торс лежал в каких-то сорняках. Как и голова, он был раздавлен. Рваные обрубки на плечах, бедрах и шее были очевидны и показывали тот же таинственный белый глиноподобный материал, испещренный крошечными красными нитями. Жертва действительно была женщиной, потому что на груди виднелась пара грудей, грудей, которые любой мужчина мог бы назвать «бодрыми», если бы не тот факт, что у них полностью отсутствовали соски. А там, где должна была быть вагина, не было никаких признаков лобковых волос, ни половых губ, ни клитора. Это была просто гладкая, совершенно белая шишка. Но еще более интересным был неоспоримый отпечаток посередине, и это был огромный отпечаток.

- Ну, я не думаю, что мы должны гадать, - сказал Писатель. - И так понятно, что это сделал Толстолоб.

Реакция Чарити на это утверждение казалась сомнительной, но... возможно, воображение Писателя заставило его неправильно истолковать свою наблюдательность...

Наконец, Чарити сказала:

- Ты же видел Толстолоба, верно? Мы оба его видели. Ноги, конечно, у него огромные, но это... даже для него перебор.

Замечание показалось ему странным. Он присмотрелся к массивному отпечатку на торсе. Это была голая нога гуманоида, но очень большая. Однако лучшее зрелище можно было увидеть всего в шаге от туловища, в какой-то полусухой грязи.

- Толстолоб должен быть восьми футов ростом, а то и больше, - сказал Писатель, наклоняясь. - Но... этот отпечаток больше трех футов длиной. Когда я увидел тело Толстолоба на столе в морге... Не думаю, что у него были такие большие ступни, - он погладил свою косматую бороду. - Что ты об этом думаешь? Ты думаешь, есть что-то еще большее, чем Толстолоб, который это сделал?

Чарити посмотрела ему прямо в глаза, но все, что она сказала, было: - Давай посмотрим поближе на это болото, или озеро, или что там раньше было.

Писатель последовал за ней вниз, не в силах смириться с мыслью о том, что рядом может оказаться нечто еще большее, чем Толстолоб.

Этот необычный туман просто лежал там, где должна была быть поверхность воды, но, с другой стороны, там, предположительно, не было воды, так как болото высохло много лет назад. На этот раз, когда Чарити наклонилась, Писатель действительно посмотрел вниз, чтобы визуально насладиться изображением ее сочных грудей. «Милая мать Ариадны, вот это пара изысканных сисек!» - стыдно было подумать (но не так стыдно смотреть). Он полагал, что если он не вырос к этому времени, то вряд ли когда-нибудь вырастет. Она наклонилась, чтобы поднять камень, и бросила его в болото ярдов на десять.

Никакого шлепка или всплеска не последовало, только что-то вроде глухого «тук».

- Звучит сухо, как кость, - сказал Писатель, - и весь этот туман выглядит... странным.

- Да, он просто лежит, и я никогда не видела тумана такого цвета. Я даже не знаю, с чем его сравнить.

Да, цвет или оттенок болотного тумана не шел ни в какое сравнение с колориметрической шкалой: смесь грязно-коричневого, гнилостно-зеленого и болезненно-пурпурно-синего? Что-то вроде того. Чем пристальнее Писатель вглядывался в него, тем больше ему мерещились неясные извивающиеся фигуры, движущиеся под его неопределенным мраком, но это он должен был приписать простому внушению. Он почувствовал, что отчасти склонен упомянуть об этом, но мысль была прервана странным звуком «флап-флап-флап».

Чарити и Писатель одновременно обернулись.

Казалось, что-то несравненное, ну, в общем, плывет вниз по склону вдоль здания аббатства. Все, что могли сделать два зрителя, это прищуриться.

Флюп-флюп-флюп.

При каждом толчке объект, казалось, извивался, а затем переворачивался еще на фут вниз по склону, и каждое движение поднимало облако пыли.

Писателю надоело это странное дерьмо, и он даже не потрудился произнести «Что это, черт возьми, такое?» или что-то похожее. «Оно» уже спустилось к подножию склона у задней стены подвала, и Чарити с Писателем оставалось только подойти и посмотреть на это.

Конечно, читатель уже знает, что эта нелепая клякса из плоти была останками некоего Майкла Линга из Калифорнии. Теперь не только без костей, но и в вывернутом наизнанку состоянии. Как он держался в таком состоянии, можно было только догадываться. Тем не менее, это была дрожащая масса вен, нервов, артерий, органов и бог знает чего еще. Виднелись два плавающих глазных яблока и, возможно, выпуклый рот, а рядом шевелился язык.

- Мне... неприятно это говорить, - начал Писатель, - но я почти уверен, что это человек.

- Без костей.

- Да.

- И... похоже, его вывернули наизнанку.

- Да.

- Это невозможно, но, конечно, мы уже видели много невозможного. - Он посмотрел на мешок с мясом. - Извини, но я не думаю, что мы можем чем-то помочь тебе.

Масса задрожала, как будто в каком-то режиме отклика, ослабла, и составные части этого опущенного рта сумели произвести некоторые звуки возражения, но воспроизводить их в виде написанных слов было бы бесполезно.

Поморщившись, писатель сказал:

- Давай двигаться дальше.

- Ты хочешь сказать, что хочешь оставить это здесь? - Чарити повысила голос. - Разве это не следует пристрелить и избавить от страданий?

Писатель протянул ей пистолет.

- Если ты так хочешь.

Черити посмотрела на него, подняла брови и сказала:

- Да хрен с ним. Пойдем.

Внутренности живой плоти дрожали, извивались и визжали. Бедный Майкл Линг!

Нашей паре путешественников достаточно было пройти еще несколько шагов по склону рядом с аббатством, прежде чем, как вы, несомненно, помните, их ждал следующий сюрприз. Они оба замерли, уставившись на мертвые тела двух очень больших, очень тучных мужчин в комбинезонах, чьи головы каким-то образом были сплющены вместе в большую плотную массу.

- О боже, - пробормотала Чарити.

- Я согласен, - сказал Писатель. - И если я не ошибаюсь, это два брата Ларкинса. Всего их четверо. Они городские крутые парни, но мне кажется, что они столкнулись с кем-то более крутым.

- На этот раз, - сказала Чарити, - я уверена, что это был Толстолоб. - Она указала на другой большой голый след, только этот был значительно меньше, чем отпечаток возле туловища.

Писатель просто продолжал смотреть, не столько на какую-то конкретную вещь, сколько на абстракцию.

- Ладно. Что у нас есть? За нелепым дореволюционным аббатством стоит сухое озеро, полное жуткого тумана. У нас есть человек без костей, который, очевидно, был вывернут наизнанку, и есть расчлененная, обезглавленная женщина с белой глиной вместо плоти, черными глазными яблоками, длинной розовой змеей вместо языка и без сосков или влагалища. У нас есть набор следов, которые, вероятно, принадлежат Толстолобу, и у нас есть еще один набор следов, которые еще больше. О, и еще у нас тут два жирных деревенщины с размозжёнными головами. - Он тупо посмотрел на Чарити. - Это как-то подводит итог?

- Нет, зато, похоже, теперь мы тут не одни, - выпалила она и указала куда-то за спину, в сторону туманного озера. Ярдах в пятидесяти от берега по колено в тумане брели две женщины в черных плащах с капюшонами. Через несколько мгновений они остановились, словно о чем-то задумались и исчезли.

««—»»

- Черт побери, Джордж! Ненавижу, когда ты так делаешь! - крикнула рейнджер Лора Истмен с чем-то очень близким к презрению в голосе.

Она сидела, расставив ноги, на скамейке, ее ботинки, трусики и рейнджерские брюки были полностью сняты, и она выполняла на пенисе своего партнера некоторую предварительную фелляцию, чтобы подготовить его к хорошему грубому сексу. Однако процесс пошел не так, как она надеялась.

Рейнджер Джордж Гемсер застенчиво стоял перед ней. Его рейнджерские штаны не были сняты, а вместо этого сбились на лодыжках, и то, что он сделал, чтобы вызвать гнев Лоры, было…

- Я думала, ты хочешь трахаться, Джордж! - рявкнула она. - Черт, твой член даже не был у меня во рту десять секунд, а потом ты вытащил его и изрыгнул это дерьмо на мою гребаную рубашку!

Джордж кончил на нее, при том весьма обильно, запачкав белыми пятнами весь перед симпатичной коричневой рубашки рейнджера Лоры. Это больше походило на несчастный случай с бутылкой клея Элмера.

- Черт, я должна вытереть эту дрянь сейчас же! Дай мне салфетку!

Джордж пожал плечами.

- У меня их нет.

- Бесполезный кусок дерьма! - и затем она потянулась назад, чтобы откинуть свои черные, блестящие, идеально прямые волосы с плеча. - Ах ты, придурок! Твой спермяк даже у меня в волосах!

Джордж усмехнулся.

- Смоешь потом. - Он схватил свой теперь уже полностью сдувшийся пенис и сжал его. - Эй, Лора! Смотри!

Возмущенная Лора смотрела, как еще одна вязкая струйка спермы сочилась из его члена, болтаясь, как кусок разваренной спагеттины.

Она поморщилась.

- Это замечательно, Джордж. Это как раз то, что я хочу увидеть. Я, вроде как, надеялась сегодня потрахаться, а получила только твою сперму на своей рубашке.

Но Лоре не удалось привлечь его внимание. Вместо этого он стоял, глядя вниз, уперев руки в бока, и, по-видимому, разминал какую-то таинственную тазовую мышцу, действие которой заставляло его вялый пенис довольно комично покачиваться вверх-вниз. Когда этот мокрый кусок «спагетти» перевернулся, Джордж улыбнулся ей.

- Довольно круто, да? Как тебе такой талант?

Лора могла только нахмуриться в ответ. Наверно, это моя карма. Мне просто придется вытащить кролика позже. Джордж бесполезен, как стеклянный молоток... Она смирилась с сегодняшним днем и его разочарованиями, затем начала натягивать брюки.

Однако в этот момент Джордж – все еще со спущенными штанами, помните? – начал говорить очень неуверенно:

- Гм, гм, гм, Лора? Тебе, э-э, будет трудно в это поверить, но... но... прямо за тобой стоит сумасшедшая женщина в черном плаще и темных очках.

Лора даже не потрудилась обернуться. Она собиралась бросить ему в ответ подобающее замечание, но вдруг застыла, ее глаза расширились, и она сказала:

- Джордж, прямо за тобой тоже стоит сумасшедшая женщина в черной накидке и темных очках! - И сумасшедшая женщина в черном позади Лоры схватила ее за гриву черных, как смоль, волос, подняла ее и – пс-с-с-с-с-с!

      …что-то почти слишком быстрое для невооруженного глаза вылетело из красногубого рта женщины, коснулось шеи Лоры, а затем втянулось.

- Привет!

Даже через полсекунды после этого странного происшествия Лора не могла ответить на странное приветствие. Потому что за эти полсекунды все ее кости полностью растворились, и она превратилась в растерянный мешок плоти. Ее единственным возможным голосовым ответом было чуть больше, чем «буб-буг-буб!»

- Я обожаю заставлять их кости исчезать! - сказала женщина в черном. - Новый реагент работает намного лучше через спикулу!

Тем временем другая женщина в черном уже расправилась с беднягой Джорджем, который теперь сидел, нелепо раскинув ноги, все еще в штанах до лодыжек и с безвольно болтающимся пенисом.

- Я устала, - сказала вторая женщина в черном, - я использовала паралитик только на этом.

- Посмотри на его член!

- Я знаю! Забавный орган, правда?

- Это точно! Но что ты собираешься с ним делать?

- Кое-что повеселее. Смотри!

Теперь читатель уже все понял. Эти женщины в черном – инопланетяне, и их языки больше похожи на языки хамелеонов: длинная розовая эластичная штука (называемая баллистическим отростком гиоглосса, если вам интересно), которая стреляет изо рта со скоростью шестьдесят миль в час и захватывает добычу липкой прокладкой на конце. Однако в этом случае не было никакой липкой подушечки, а вместо этого была спикула, или острая колючка, которая вводила в жертву различные органические реагенты и катализаторы.

Полная предыстория этих женщин здесь не нужна (лучше прочтите роман Эдварда Ли «Ковен», если вам интересно, кто они такие), но я скажу, что прошло почти тридцать лет с тех пор, как они в последний раз отважились побывать на этой интересной, но нелепой планете под названием Земля. Сами женщины были органически созданы инопланетным существом, известным как Супремат, но нам не нужно вдаваться в подробности. Вот оно в кратком изложении, большую часть которого вы уже и так знаете. Инопланетяне снова приземлились возле Люнтвилля, Западной Вирджинии, с какой-то зловещей целью, еще не раскрытой.

Женщина, парализовавшая Джорджа, сейчас, можно сказать, упражнялась в творчестве. Перевернутый крест болтался у нее на шее, когда она наклонилась. Она ухмыльнулась, затем открыла рот, полный острых зубов (но не волнуйтесь, здесь нет никакой вампирской чепухи), и из этого рта появился длинный розовый язык, он же баллистический отросток гиоглосса, но не за полсекунды – на этот раз он был очень медленным, как кобра, поднимающаяся из своей корзины при звуке флейты. Язык завис, заколебался перед обмякшим лицом Джорджа, а затем кончик скользнул в рот рейнджера и начал скользить вниз по горлу.

Он погружался все ниже и ниже, а бедный Джордж Гемсер мог только сидеть из-за своего потустороннего паралича. Обе женщины в черном жадно наблюдали за происходящим. Язык, казалось, рылся во внутренностях Джорджа, причем весьма монументально...

Конец этого десятифутового инопланетного языка выскользнул прямо из ануса Джорджа, а затем закрутился в эффектном конце.

- Понимаешь, о чем я? - сказала женщина своей спутнице, а затем захихикала в соответствующем высоком трепете.

- Ого, ты права! Интересно, какие еще забавные вещи мы можем сделать с этими людьми?

***

Фабричные дымовые трубы виднелись на многие мили, выбрасывая в алое небо клубы мутно-желтого дыма. Перед этой панорамой фабрик раскинулся какой-то неисчислимый мегаполис покосившихся черно-серых зданий, унылых многоквартирных домов и спиралевидных церковных построек, не имевших ничего общего с церквями живого мира.

На одном из этих зданий красовалась вывеска: «ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ ОРДЕН ДАГОНА», а на другом – гораздо более блестящем, с серебряными стрельчатыми окнами, черепичной башней, на вершине которой покоилась монахиня, пронзенная от паха до рта, - забрызганная кровью вывеска с надписью «СОБОР РАЗВРАЩЕННОГО НАЧАЛА». Очевидно, служба только что закончилась, потому что всевозможные демоны, вурдалаки, бесы и люди (многие хирургически или гексогенно модифицированные) хлынули из огромного двупольного входа собора под взрыв какодемонической органной музыки.

Тем временем улица сразу за церковью была заполнена движением: паровые машины, управляемые вампирами, зомбированные существа, похожие на мулов, тащивших огромные кривобокие повозки с изрубленными частями тел. В одной повозке не было ничего, кроме ног, в другой – рук, в третьей – бедер, но последняя повозка была доверху заполнена отрезанными мужскими гениталиями, по меньшей мере тысячью.

Это была сцена, на которую Дон и Сноуи смотрели на обзорном экране контроллера дрона, и взгляды на их лицах проецировали выражения, которые большинство сочло бы подходящими.

- О, черт! - сказала Сноуи. - Фургон, полный пезд!

- Да, и посмотри, что сейчас идет по улице, - сказала Дон о паровом грузовике, которым управлял мужчина с вагиной вместо лица, тащившем цистерну в кузове; можно было бы ожидать, что это бензовоз, только на этой цистерне было написано: «УТИЛИЗАТОР РВОТЫ».

Затем наступил перерыв в движении (светофор сменился на зеленый, что означало «стоп»), и Дон и Сноуи увидели на углу магазин с мигающей неоновой вывеской «БЕРЕМЕННЫЕ ТОРСЫ!», а в витрине было выставлено несколько экземпляров: голые женские торсы с раздутыми животами и большими молочно-набухшими грудями – ни рук, ни ног, ни голов, только это. Надо, однако, добавить, что эти торсы были еще живы, потому что их обрубки ходили ходуном, а животы трепетали. Несколько демонических клиентов внутри были замечены сжимающими груди некоторых из торсов, как домохозяйки сжимают дыни в продуктовом магазине. Другие жуткие посетители ласкали раздутые животы.

- В аду еще хуже, чем я думала, - сказала Дон.

- Да, лучще уводи оттуда беспилотник, - сказал Сноуи, поморщившись. - Ты уверена, что идешь в правильном направлении?

- Ага. Выйдя из подвала, мы остались на той же дороге. Смотри, вон статуя японца.

И действительно, здесь стояла грязная металлическая статуя министра Тодзе, воздвигнутая 23 декабря 1948 года, через шесть минут после того, как его повесили за военные преступления. Дон повернула беспилотник вокруг него, затем последовала за рядом сопливых тыквенных деревьев, пока не стал виден знакомый железный забор, забор с гребнем, который объявлял: LE DIABLE MANIORE.

Дом Люцифера.

- Ты действительно думаешь, что там живет Дьявол? - спросила Сноуи и бесцеремонно почесала промежность.

- Кто еще может жить в гигантском особняке, построенном из десятков тысяч отрубленных человеческих голов, которые все еще живы? - Дон замедлила скорость, когда здание приблизилось. - Я просто надеюсь, что смогу вспомнить, где мы видели, как Кейс взбирался на стену.

- Я уверена, что он уже вошел.

- Да, и, может быть, его уже убили! Что это за штука там, в этом чертовом окне? - причитала Сноуи.

Дрон завис перед богато украшенным шестиугольным окном, окруженным ухмыляющимися головами, а за его стеклами виднелось что-то похожее на кусок серого мяса в форме человека шести футов высотой. Его голова была похожа на клин с плоским лицом, глаза – как резцовые щели, а рана вместо рта показывала похожие на гвозди клыки. Его руки были толстыми граблями с черными когтями длиной в фут, а кожа блестела коричневато-серой, как у слизняка.

Дон сглотнула.

- Что бы это ни было, мне кажется, что таких там полно.

- Может быть, это охранники Дьявола, - предположила Сноуи. - Гигантские куклы-гамби с клыками.

- У Кейса не будет ни единого шанса против него, даже с пистолетом. Но мы все равно должны войти и попытаться найти его. - Дон передвинула джойстик контроллера вперед и прошлась камерой взад-вперед, ища подходящее отверстие в массивной стене живых, мигающих голов, которые болтали, кричали и визжали, когда беспилотник двигался вперед. - Смотри! Там! - воскликнула она, когда показался балкон. - И французские двери открыты! Теперь нам повезло...

Дрон протиснулся в щель между занавесками, сделанными из кожи, усеянной зараженными язвами.

- Черт, - пробормотала Сноуи. - И тут тоже головы!

Теперь стало очевидно, что не только внешние стены особняка были сделаны из человеческих голов. Действительно, внутри была длинная исчезающая точка бальных залов, парадных залов, обеденных залов, галерей и т. д., все стены, потолки и полы которых были построены из живых человеческих голов.

- Дерьмо, - заметила Дон. - Здесь не десятки тысяч и даже не сотни тысяч голов. Их, должно быть, тут миллионы.

У Сноуи закружилась голова, пока она смотрела на это чудовищное скопление голов, даже на маленьком обзорном экране.

- Черт возьми, Дьявол, похоже, на всю голову пизданутый чувак!

Дон прогудела дроном через первый бальный зал в круглую галерею, расположенную в центре огромного фонтана со статуей сладострастного, большегрудого суккуба, стоящего на пьедестале посередине. Статуя стояла, уперев руки в пышные бедра и непристойно раздвинув ноги. Из отверстия между ног статуи хлестала «вода» - фонтан комковатой менструальной крови.

- Это очаровательно, - сказала Дон. - А что это за комната? - Она провела дрон в длинную, с высокими стенами гостиную, где стояла одинокая деревянная дверь с закругленным верхом. В середине её был укреплен железный шип.

Дон и Сноуи обменялись тревожными взглядами.

- Это ужасно похоже на двери, как здесь, в подвале Крафтера, включая открытую дверь, ведущую в ад, - сказала Сноуи.

- Да, черт с ним. - Дрон попятился из комнаты и направился к следующей, в которой находился предмет с очень знакомой конфигурацией.

Она прищурилась.

- Эй, это похоже на...

- ...туалет, - сказала Дон. - Но... но... но...

Он был сделан из человеческих голов.

Правильно, человеческие головы, склеенные вместе, составляли чашу; лица, естественно, все были повернуты, чтобы сформировать внутреннюю часть чаши. Еще одного ряда голов, обращенных лицом вверх, хватило для сиденья.

- Это дьявольский сральник! - воскликнула Дон.

- Мерзость! И почему одна голова сидит там свободно?

Да, отдельная голова сидела боком на приподнятом пьедестале рядом с унитазом. Как и большинство из них, это была женская голова со светлыми взъерошенными волосами и красивыми зелеными глазами. Теперь вспомните, что голова этой женщины была живой, и еще одна деталь, заслуживающая упоминания, заключалась в том, что от подбородка до лба головы тянулись коричневые пятна. Даже не столь острый, как бритва, интеллект, как у Сноуи и Дон, мог быстро понять назначение этой головы, помещенной рядом с дьявольским туалетом.

- Она его туалетная бумага! - воскликнули они в один голос.

- Бик! - произнесла отрубленная голова. На мгновение лицо стало похоже на лицо той женщины... как ее звали? Анна Николь? Но, скорее всего, это была не она. Возможно, это была просто какая-то другая женщина, похожая на нее.

Дон не стала медлить, выведя дрон из ванной. Она направила аппарат в другой коридор. Затем он пронесся в другую комнату, которая оказалась кухней, где пурпурнокожие тролли готовили то, что, очевидно, было следующей едой сатаны – не Утку по-пекински, а Человека по-пекински. Куски мяса с еще не снятой кожей опускали проволокой в печи, и там куски тщательно обжаривали, пока весь жир не таял между кожей и мясом и кожа не становилась восхитительно хрустящей.

Когда Дон пересекла камеру, чтобы посмотреть, откуда взялись куски мяса, она и Сноуи сказали в унисон:

- Срань господня...

На мясном крюке висел свежий труп, уже без рук и ног. Тролль с поросячьей мордой ловко потрошил то, что осталось от трупа, в то время как другой тролль ковылял вперед с инструментом, похожим на слишком большие садовые ножницы, и спросил:

- Обезбашиваю?

- Да, - ответил первый, отрывая печень от остальных внутренностей. - И оставь немного для нас.

Второй тролль кивнул, затем поднял свое огромное двуручное орудие, растопырив два серповидных лезвия, чтобы поместиться под шеей трупа, но, конечно, к тому времени Дон и Сноуи уже узнали лицо жертвы на крюке.

Это был Кейс.

- О боже, - простонала Дон, - несчастный ублюдок, мне немного даже жалко его.

- Мне тоже, - сказала Сноуи. - Черт! Ему не следовало туда заходить!

- По крайней мере, его душа сейчас на Небесах.

Сноуи искоса взглянул на нее.

- Ты думаешь, Рай действительно существует?

Дон нахмурилась.

- Ты что, ещё не веришь? Мы смотрим прямую трансляцию из ада, ты, тупая пизда!

Сноуи уставилась в пространство.

- О, да... точно-точно.

Дрон вышел из кухни и продолжил осмотр. Дон надеялась хоть мельком увидеть самого дьявола, но должна была признать, что, несмотря на стены из отрубленных голов, дом Люцифера был не совсем обычным местом. Несколько летучих мышей пролетели через следующий зал – летучие мыши со смутно человеческими лицами – и в следующем они прошли мимо статуи кого-то, кто, казалось, был сделан из фекалий. Очевидно, современное искусство в аду было не совсем такое же, как на Земле.

Где Джексон Поллок, когда он был нужен?

- Что это здесь, внизу? - спросила Дон. - Похоже на какую-то часовню.

- Часовню? Что за часовня у них в аду?

- Я собираюсь это проверить. Теперь, когда мы знаем, что Кейс мертв, делать здесь больше нечего.

Две колонны из зеркального черного камня образовывали вход в похожий на часовню альков, тускло освещенный каким-то неописуемым светом. Стены внутри были сделаны не из человеческих голов, а из угольно-черного вещества, которое казалось светящимся. Дон и Сноуи, даже видевшие только через экран дрона-контроллера, были очарованы его черноватым свечением.

- Опаньки, - сказала Дон. - Посмотри на это... - Она повернула камеру к правой стороне, и там, в стене, стояла черная дверь с закругленным верхом и металлическим шипом, торчащим из нее.

- Это еще одна дверь, такая же, как в этом подвале и в той гостиной дальше по коридору! - воскликнула она.

- Да, и что это за дерьмо такое? - Дон повернула камеру к другой стене, где стоял алтарь из черного камня, а на нем лежала голая безголовая женщина с широко раздвинутыми ногами, в то время как голый безголовый мужчина трахал ее пищевод.

- Мерзость! - сказала она. - Ад действительно хреновое место. Хорошо, что Поли здесь нет, он заставил бы нас снимать это для своих самых извращенных клиентов.

Дон хотела что-то добавить к этому замечанию, но вместо этого выдержала долгую паузу, а затем сказала:

- Раз уж ты упомянула Поли... ты что-нибудь слышала от него или от Оги?

- Нет.

- Я тоже, и это довольно странно, не так ли? Прошло много времени с тех пор, как эти больные ублюдки беспокоили нас. Лучше проверь наши телефоны. - Дон нажала кнопку наведения на пульте, и они обе вытащили свои телефоны.

- Черт, - выдохнула она. - Мой сдох! Должно быть, я забыла зарядить его!

Она поднесла руку ко рту и застонала:

- О нет, нет, нет, нет, нет...

- Твой телефон тоже сдох?

- Нет! Проклятая штука, должно быть, переключилась на беззвучный режим! У меня тут от них десяток голосовых сообщений! - Сноуи затряслась от ужаса. - Дон, послушай самое последнее...

Руки Сноуи дрожали от ужаса, когда она набрала номер, поднесла трубку к уху и прислушалась. Потом сглотнула и отключила трубку.

- Ну? - спросила Дон.

- Нам пиздец... Это был Оги. Он сказал, что мы чертовски облажались, игнорируя их звонки. Говорит, что когда он нас найдет, то поджарит нас газовой горелкой, потом наши киски, потом наши задницы... лица!

Две женщины смотрели друг на друга целую минуту.

- Что будем делать? - спросила Дон. - Мы никогда не сможем вернуться домой!

- По крайней мере, здесь он нас не найдет.

Дон выглядела еще более раздраженной.

- Не знаю, во всех смартфонах есть чип-локатор. Если знаешь как, то можешь активировать его и узнать, где он находится. Но эти болваны с оливковым маслом в башке ни за что не догадаются об этом.

Сноуи облегченно вздохнула.

- Да, эти придурки совсем тупые.

- Тем не менее, нам всё равно надо уничтожить телефоны на всякий случай.

Разве не любопытно, что самые сильные совпадения всегда накапливаются в произведениях художественной литературы, особенно таким образом, который полностью противоречит определенности персонажей? Потому что в тот же самый момент наверху хлопнула дверь, по ступенькам затопали шаги и, конечно…

Дон и Сноуи закричали.

      … Появился Поли Винчетти.

Он выглядел неважно: волосы торчали дыбом, рубашка торчала наружу, спортивная куртка была измята, на обеих штанинах были пятна, а глаза, как всегда, сверкали безумием. Его скошенный лоб блестел от пота, а в одной руке он размахивал пистолетом.

Обе девушки съежились на коленях в углу.

- Пожалуйста, мистер Винчетти! - взмолилась Дон. - Не убивайте нас! Мы не игнорировали ваши звонки, у нас просто разрядились батарейки!

- Да, мистер Винчетти! – Заверещала Сноуи. - Пожалуйста, не поджигайте наши киски!

Но в этот момент стало ясно одно: не жажда крови была причиной маниакального взгляда Поли, а страх.

- Нет, нет, нет, забудьте обо всем этом дерьме! Девочки, вы должны мне помочь! На улице творится какое-то чертово дерьмо! - Степень огорчения Поли стала еще более очевидной: он плакал. - Оги мертв! Эти чокнутые женщины в черных плащах и темных очках что-то сделали с ним и сделали... сделали... О, черт! Они заставили его кости расплавиться! И они обе носили здоровенные перевернутые кресты. Вроде тех фанатов норвежского метала!

Дон и Сноуи обменялись взглядами, которые легко можно было бы назвать «подходящими».

Поли дрожал, он был напуган.

- Моей машине пиздос. Я умоляю вас, девочки, увезите меня отсюда. Я заплачу вам, я сделаю все что угодно. Я видел белый Шевроле в конце дороги, но в нем не было ключей. Они же у вас, верно?

Брови Дон поднялись.

- Да, конечно. - Она вытащила их и показала ему.

Поли чуть не поник от облегчения. Он прислонился к гранитному алтарю, на котором лежали гримуар и другие книги, и глубоко вздохнул.

- Благослови тебя Бог! - Потом достал носовой платок и вытер пот со лба. Только в этот промежуток времени он заметил странности, присутствующие в подвале. - Что это там за двери? И что это за мертвец? - Последним упоминанием, разумеется, было тело пастора Томми, насаженное на одну из дверей.

- Это долгая история, мистер Винчетти, - сказала Дон.

Когда Поли указал на дверь в конце коридора, которая, как мы все знаем, была широко открыта, он сделал еще одну вещь.

Он опустил пистолет.

Дон быстро подмигнула Сноуи, и та едва заметно улыбнулась.

- Ах, это? - сказала Дон, подходя к Поли. - Она просто ведет в другую часть подвала. Писатель думал, что там есть ценные книги, но там ничего не было. Давайте забудем об этой дыре и уберемся отсюда, мистер Винчетти.

- Да, хорошая идея. Какого хрена я вообще думаю об открытой двери? - спросил Поли. - Давайте разделимся, я имею в виду сейчас. Хрен знает, где могут быть эти чертовы цыпочки.

Когда Поли собрался поднять пистолет, Дон схватила его за руку одной рукой, а другой за волосы, а Сноуи схватила его за воротник, и они обе начали толкать его назад.

Поли едва успел крикнуть:

- Да что вы себе позволяете, гребаные суки! Я Полли Винчетти...

ХЛОП!

      Он был отброшен назад – на другую дверь, она же «траверсионная уздечка». Железный шип в середине двери проделал отличную работу, проколов верхнюю часть тела Поли; на самом деле он, возможно, пронзил саму аорту, потому что на каменный пол хлынул целый ливень крови.

- Ух ты! Посмотри, он, похоже, опять обоссался! - радостно завопила Сноуи.

Поли дрожал на шипе, бормоча что-то вроде:

- Я заставлю своих парней обрюхатить вас обеих, а потом раскатаю вас катком...

- Единственное, что ты сделаешь, - заверила его Дон, - это будешь медленно умирать. - Кровавый ливень уже утих. Она схватила свою подругу. - Сноуи, быстро спусти с него штаны!

- Зачем?

- Просто сделай это, пока он не сдох!

Сноуи сделала, как её просили, и сдернула с мафиози прусско-серые брюки от Гуччи, театрально обнажив его сбившийся в кучу маленький член, такой маленький, что он почти терялся в лобковых волосах.

Дон, не теряя времени, заняла позицию и с мастерством кикера приблизилась к своей цели и - раз, два, три…

ХОП!

…сильно пнула Поли по яйцам своей искусственной ногой.

Поли, все еще живой, застонал, как только что оседланный бык.

- Черт, я всегда хотела это сделать! - воскликнула она. - Все время, когда этот подонок заставлял меня сосать его член, теперь я могу пинать его яйца, а затем…

ХОП!

…она пнула его снова, на этот раз так сильно, что белки глаз Поли, казалось, закровоточили в долю секунды.

- Да, больно тебе, сука? - нараспев спросила она.

- А ну-ка, подвинься!

Само собой разумеется, что это был не первый случай, когда Сноуи добровольно опускалась на колени перед мужскими гениталиями; даже сказать, что это был тысячный раз, было бы, боюсь, не совсем верно. Тем не менее, она опустилась на колени перед едва живым Поли и его скорбно втянутым пенисом. Она порылась в его мошонке, сумела выделить единственное яичко, а затем обхватила его большим и указательным пальцами, оказывая достаточное давление, пока яичко не выдвинулось вперед, плотно прижавшись к коже.

- Видела, как один из братьев Ларкинс сделал это с наркоторговцем, которого они поймали в Динз-Корнерз, - и потом Сноуи открыла рот, медленно наклонила голову вперед, затем осторожно поместила яичко между верхними и нижними передними зубами, а затем в одном большом всплеске нижнечелюстного движения…

Щелк!

Разделила это пульсирующее, жилистое яичко на почти идеальные половинки.

Теперь вспомните, что Поли уже стоял обеими ногами в могиле, но Сноуи ловко использовала свои резцы, чтобы произвести в нервной системе Поли хороший сильный удар реактивной агонии.

- Вот так тебе, пидорюга! Запомни, кто отправил тебя в ад, сучара, - радостно закричала Дон.

- О, черт, - простонала Сноуи. - Я чувствую вкус его яйца во рту.

Теперь обе девушки обнялись и начали прыгать вокруг в маниакальном и праздничном танце.

- Ты только подумай! - крикнула Дон. - Больше не буду сосать его член, не буду глотать его сперму, не буду брать его в задницу, и, и, и…

- Больше никакого некропорно! - вскрикнула Сноуи.

- Какой пиздатый день!

- Точняк!

- Кстати, а что она там говорил? Оги тоже сдох? И…

- Ага, - подскочила Сноуи, - и еще какую-то чушь про цыпочек в плащах и про то, что у Оги кости растаяли. Они, по ходу, наркотой упоролись. Что за парочка долбоёбов!

Но тема разговора вскоре иссякла для Дон. Теперь, когда Поли и Оги оба были мертвы, фитиль Дон был официально зажжен, и она задрала футболку Сноуи, и через секунду в ее руках были эти большие сиськи фермерской девушки.

- К черту все это дерьмо, - решила она. - Я хочу потрахаться!

Она схватила Сноуи чуть ниже бедер, шлепнула её задом на каменный алтарь и, не теряя ни секунды, одним идеально синхронным движением стянула джинсы Сноуи с ног, закинула колени Сноуи себе на плечи и отправилась в её промежность. Она уткнулась лицом прямо в большой кудрявый желто-белый куст своей подруги и глубоко зарылась в его особые места, выуживая языком эту чудесную солодовую плоть.

И можете поспорить на свою задницу, что Сноуи нравилось это: её задница сжималась, соски торчали, влагалище дрожало, а язык свисал, как у сенбернара. Как раз в тот момент, когда она собиралась взорваться очень громким оргазмом, мечтательность была прервана самым странным шумом: низким, скрипучим звуком. Звук был настолько отчетливым, неприятным и отвлекающим, что вся надежда на бурный оргазм сразу же рухнула.

- Что за дерьмо? - спросила она.

Дон оторвала свое лицо от зияющей промежности подруги и подошла к тому месту, где висело пронзенное тело Поли. Она точно знала, что это был за звук. Сноуи – все еще без штанов, не забывайте – последовала за ней.

- Предсмертный хрип, - сказала Дон, знакомая с этим выразительным звуком, сопровождающим последний момент жизни человека.

Поли просто висел там с безвольно висящим членом, с конца его члена капала моча.

- Не могу поверить, что этот хрен действительно мертв! - Сноуи моргнула, посмотрела на труп Поли, на труп пастора Томми, а затем на единственную открытую дверь в конце ряда. - Но подожди минутку. - Сказала Сноуи. - Что это за стук?

- Какая разница!

- Я думала, что каждый раз, когда кто-то прибивается к одной из этих дверей, она открывается...

Дон подхватила наблюдение Сноуи.

- Ты права. Так сказал Писатель. Он называл эти двери траверсионными уздечками или как-то так. Одна из них должна была открыться, когда умер Поли... - Она внимательно посмотрела на тело Поли, висевшее на двери. - Если только он еще не совсем умер.

Как только она высказала это предположение, изо рта Поли вырвалось еще несколько жутких предсмертных щелчков. Потом еще два, потом еще один, потом пауза, а потом последний щелчок и...

БАМ!

Предпоследняя траверсионная дверь с грохотом распахнулась. Послышался громкий вой, похожий на шторм снаружи, на торнадо где-то очень далеко. На мгновение воцарилась тишина, а затем в подвал ворвалось какое-то обратное давление. И у Сноуи, и у Дон волосы встали дыбом, когда они почувствовали притяжение. Штаны Сноуи, все еще валявшиеся на полу, были первыми вещами, втянутыми в открывшийся дверной проем. Потом туда засосало несколько книг и несколько пустых пивных бутылок.

Дон почувствовала, как сила притягивает ее собственное тело, набирая силу, поэтому она нырнула за каменный алтарь.

- Сноуи! - закричала она. - Хватайся за что-нибудь!

-За что, блядь? - крикнула Сноуи, перекривая рев.

Дон высунула голову из-за алтаря как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сноуи сбило с ног и с голой задницей втащило в дверной проем.

««—»»

- Ты это видела, верно? - спросил Писатель.

Чарити вздохнула.

- Ты имеешь в виду, видела ли я, как две женщины в черных плащах исчезли посреди болота? Да, думаю, что да.

Солнце теперь быстро садилось, окрашивая темнотой щели окружающего леса, и вместе с этим странность болотного тумана становилась все более очевидной: он начинал слабо светиться, словно от какого-то внутреннего зеленоватого свечения.

- Может... стоить проверить? - спросил Писатель без особого энтузиазма.

- Я готова, если ты готов, - сказала Чарити, схватила его за руку и направилась к болоту.

Конечно, Писатель вовсе не был уверен, что готов к чему-то подобному, но все же последовал за ней. Они спустились с холма, пересекли берег и направились прямо в туман. Это болото, или озеро, или что там еще, действительно было давно полностью осушено; даже к тому времени, когда Писатель и Чарити углубились в него на тридцать ярдов, не осталось ни следа воды, ни сырости – ничего. И еще: туман казался слегка теплым.

- Итак, - заметил Писатель, - мы оба видели, как эти две женщины исчезли прямо здесь, не так ли?

- Похоже, да...

- Значит... это, должно быть, была игра света или... - Он ущипнул себя за подбородок. - Или...

- Или они инопланетяне, - сказала Чарити, - как мы и предполагали.

- Согласен, - сказал Писатель с некоторой тоской, - но мне просто не так-то легко в это поверить, несмотря на все другие дикие вещи, которые мы видели. - Сказав это, он сделал шаг назад, но ему тут же помешали. Ему показалось, что он уперся спиной в стену, но когда он посмотрел... там не было стены. Там ничего не было.

- Что? - спросила Чарити.

Он поднял руку и надавил, пока ее движение не остановилось из-за какого-то невидимого препятствия. Затем он схватил руку Чарити и положил ее на то же место.

- Что это за чертовщина! - почти взвизгнула она. - Там что-то есть…

- Да, как будто стена.

- ... но она же невидимая!

Писатель сделал шаг влево, проведя рукой по невидимому твердому предмету. Он прошел всего около четырех футов, прежде чем подошел к краю объекта. Его пальцы обхватили этот край, чтобы найти еще одну невидимую плоскую поверхность, и она простиралась еще на четыре фута. В конце этой небольшой исследовательской экспедиции он обнаружил, что невидимый объект должен быть около четырех квадратных футов, но когда он поднялся так высоко, как позволял его собственный физический рост, он не смог обнаружить, как высоко поднимается этот необъяснимый объект.

Чарити тоже ощупывала его.

- Что же это может быть?

Да, размышлял Писатель. Что же это такое? Теперь казалось, что следующий шаг в разгадке этой тайны – даже если «пришельцы» и были на подходе – не может быть выведен. Но сюрпризы часто случаются в нужный момент, и тут у Писателя зазвонил сотовый.

Еще до того, как он взглянул на телефон и увидел на экране незнакомый номер, у него возникло сильное ощущение, кто звонит.

Он ответил:

- Опять ты.

- Правильно, брат, - ответил его двойник. - Еще раз повторяю, я должен помочь твоей тупой заднице двигаться в правильном направлении. Ты действительно тупее, чем ящик с камнями.

- Спасибо, - все, что Писатель смог сказать в ответ.

- Я думаю, ты действительно становишься слишком старым. Я имею в виду, насколько вообще ненаблюдательным ты можешь быть?

Теперь Писатель взревел:

- Как я, по-твоему, могу наблюдать то, что, блядь, НЕВИДИМО?

В трубке послышался хруст. Двойник ел, когда начал разговор.

- Все в порядке. Наверно, мне придется взять тебя за маленькую ручку и проводить, как всегда это делаю. Теперь ты уже почти понял, что эти женщины в черных плащах – инопланетяне, верно?

- Ну, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть, потому что ты гораздо умнее меня.

- А. Теперь мы кое-чего достигли. И что ты сделал после того, как ты с цыпочкой с гигантской киской нашли части тела инопланетянина?

- Ее зовут Чарити! И... Что ты имеешь в виду? Да, мы нашли расчлененную женщину, руки и ноги без костей и мышц, голова раздавлена, длинный красный язык – о-о-о – и туловище с гигантским следом ступни.

- Да, да, - нетерпеливо сказал двойник. - Но что еще? Ты ведь что-то сделал, не так ли?

Писатель прищурился, напрягая память. Тем временем его двойник продолжал есть и причмокивать. Это, черт возьми, должно быть, были чипсы. Но что касается того, что Писатель якобы сделал, обнаружив части тела с Чарити, он вспомнить не мог.

Двойник вздохнул.

- Ты такой тупой; я не могу поверить, что мы оба – один и тот же человек. Позволь мне спросить тебя кое о чем. Ты, случайно, ничего не подобрал с земли?

Писатель моргнул.

- О да, точно-точно. Но это была всего лишь подвеска в виде перевернутого креста и пара солнечных очков. Ничего особенного.

- Ничего особенного? Что делает любой другой человек в мире, когда находит пару солнцезащитных очков?

Теперь Писатель начинал раздражаться.

- Откуда мне знать? Я подобрал их и положил в сумку! Я не придал этому особого значения! Я подумал, что, может быть, они пригодятся мне позже. Ну и что?

Двойник откусил еще кусочек от того, что он ел, и сказал:

- Тебе никогда не приходило в голову, может быть, примерить их? - Затем он повесил трубку.

О, черт возьми, может быть, двойник был немного прав. Может быть, это была естественная реакция, когда кто-то подбирает пару солнцезащитных очков, чтобы примерить их и посмотреть, нравятся ли они ему.

Поэтому Писатель полез в свой пластиковый пакет, достал черные солнцезащитные очки и надел их.

Он огляделся, потом посмотрел вверх. Затем он громко и протяжно пёрднул, потерял сознание и рухнул на землю.

««—»»

Теперь, если вы помните, в позапрошлом переходе в момент смерти Поли Винчетти распахнулась еще одна дверь подвала, и последовал короткий «вакуум», который засосал бедную Сноуи через дверной проем (без штанов, вы же помните), и в мгновение ока она исчезла.

Дон, все еще наблюдавшая из-за каменного алтаря, подумала: «Черт возьми!» И вскоре после этого первоначальное действие вакуума прекратилось, что позволило ей встать и подбежать к двери.

- Сноуи! - закричала она. - Черт! Вернись!

Но ответа не последовало, никаких видимых признаков Сноуи, да и вообще ничего не было видно в черном туннеле, который уходил от недавно открытой двери.

- Блядь, блядь! - произнесла Дон. - Твою мать! Сноуи только что засосало в ад!

На мгновение Дон решила последовать за ней... но этот миг сразу прошел. Ведет ли эта дверь в ту же область ада, что и первая? Я приведу дрона от первой двери и отправлю его в эту!

Это казалось хорошей идеей. (Конечно, лучше было бы послать второй беспилотник, который она купила, на полностью заряженной батарее, но, честно говоря, во всей этой суматохе эта идея не пришла ей в голову.) Она схватила контроллер для первого дрона, собираясь нажать кнопку возврата, но замерла, когда посмотрела на экран.

Там, где она видела его в последний раз, дрон все еще парил в воздухе перед шипастой черной дверью в нише. Стены этого алькова, как уже отмечалось, были угольно-черными и странно светящимися, и если уж на то пошло, то теперь это свечение казалось более ярким. Но было и еще одно, более существенное отличие.

Шипастая дверь, которая раньше была закрыта, теперь стояла открытой.

Дон поняла, что в ту минуту, когда Поли умер, дверь в этом подвале открылась, но эта дверь, должно быть, тоже открылась... Могла ли смерть Поли на самом деле открыть обе двери? «Это уже слишком», - подумала Дон. Она не знала, что делать. Сноуи в аду (без штанов), но вот эта дверь, распахнутая настежь, уже в аду. Дон испытывала слабое искушение послать этого дрона в эту дверь, но...

Нет, я должна пойти за Сноуи, поняла она. Это единственный достойный поступок.

Ах, как непостижима механика судьбы! Как раз в тот момент, когда Дон собиралась нажать кнопку, чтобы вернуть беспилотник…

ВЖИК!

… то же самое действие вакуума, которое засосало Сноуи в подвальный дверной проем, порывисто ударило один раз и засосало дрон в черный дверной проем алькова.

Невозможно было не смотреть на экран диспетчера, когда беспилотник несся по неопределенному черному коридору, раскачиваясь из стороны в сторону, и только крошечная точка зеленовато-белого света была видна в конце коридора. Этот коридор сильно отличался от другого, который вел к дороге в ад, где они нашли Дом Люцифера.

В конце концов, дрон был выброшен в какую-то комнату со стенами мерцающего бело-зеленого света. Здесь Дон приказала дрону остановиться и зависнуть. Казалось, в светящуюся центральную стену был вделан знакомый символ – перевернутый крест, но в сияющем алом цвете, который расплывался, как флуоресцентная лампа, а из середины креста торчал заостренный черный шип.

То же самое странное дерьмо, что и здесь, в подвале Крафтера, только другого цвета, с некоторым недоумением поняла Дон.

Но это место совсем не походило на адскую улицу.

Она провела дрон через один из четырех похожих на дверные проемы порталов в этой маленькой освещенной прихожей, и то, во что она вошла, оказалось совершенно прямым угольно-черным коридором. Но было что-то странное в этой черноте; возможно, это было связано с воспроизведением экрана, но до Дон дошло, что абсолютная чернота стен излучала какой-то бесцветный свет, который не мешал черноте.

Что это за чертово место? Это какая-то другая часть ада?

Коридор казался бесконечным, идеально прямым и сверкающим светом, только без света. В конце концов, она заметила, что через каждые двадцать футов слева и справа были другие квадратные черные дверные проемы, но когда она сдвинула камеру, чтобы заглянуть внутрь, ничего не было видно, только еще одна неопределимая глубина сияющей черноты.

Что бы это ни было за дерьмо, решила Дон, мне от него нет никакой пользы, так что... она снова собиралась нажать кнопку возврата, когда…

… она услышала крик.

Первым инстинктивным порывом Дон было сейчас же оттащить дрона назад, но дело было в другом.

Черт, этот голос кажется мне знакомым...

Когда она увидела, что беспилотник вошел в следующий дверной проем, она чуть не выронила контроллер.

В соседней камере лежала скрюченная бледная человеческая фигура. Вдобавок ко всему фигура принадлежала женщине, и этот факт был легко различим, потому что она была без штанов и лежала на спине с раздвинутыми ногами.

«Я узнаю эту волосатую киску где угодно!» - подумала Дон. Это была она.

Но как это могло случиться? Сноуи засосало в дверь в подвале Крафтера, но Дон загнала дрон через черную дверь в Особняке Люцифера. Обе двери, или траверсионные уздечки, вели в одно и то же место!

И я даже не знаю, что это за место, сказала себе Дон.

Но Сноуи лежала на полу без сознания. Дон могла сказать, что она не умерла, потому что большие сиськи поднимались и опускались под футболкой. На экране Дон заметила нечто странное: в руке у Сноуи были черные солнцезащитные очки. Дон никогда в жизни не видела Сноуи в темных очках, и даже если бы у нее были очки, зачем было доставать их в таком темном месте?

Я должна как-то разбудить ее, и ее следующей идеей было медленно опустить беспилотник на лицо Сноуи в надежде, что жужжание мотора и сила воздуха о подбородок окажут желаемый эффект.

Когда это не сработало, она несколько раз ударила дроном по левой груди Сноуи... но безуспешно. Но дальше...

Она маневрировала дроном над нагло выставленной промежностью Сноуи, наклонила его вперед, затем скользнула одной из лопастей пропеллера дрона прямо туда, где был клитор…

- Ох! Черт! - закричала Сноуи и пришла в себя.

Она приподнялась на руках, энергично потрясла головой и моргнула, выходя из оцепенения. Затем она растерянно посмотрела на парящего дрона.

- Это... это ты, не так ли, Дон?

Дон ответила утвердительно, двигая дрон вверх-вниз.

- А как... как ты сюда попала?

Конечно, ответить было невозможно, поэтому Дон просто парила.

- Ах да, ты меня слышишь, но я тебя не слышу, верно?

Дон подняла и опустила дрон еще раз. Да.

Она плюхнулась на пол в истерике.

- Я думала, что окажусь в аду, потому что туда вела первая дверь, но это не ад. Ты знаешь, что это?

Дон поводила дроном вправо-влево.

- Давай я тебе покажу! - Она подняла солнцезащитные очки одной рукой, а другой ухватилась за посадочные ножки дрона. Она направила дрон вверх. - Я надену солнцезащитные очки на объектив камеры, - сказала Сноуи. - Тогда ты увидишь, что это за чертово место на самом деле...

Вернувшись в подвал Крафтера, Дон едва удержалась, чтобы не упасть в обморок, глядя на экран. Как только Сноуи поднесла очки к объективу камеры, прежнее впечатление от смутно светящихся черных стен преобразилось в невозможную головокружительную перспективу светящихся линий и отсеков. Во всяком случае, линии больше напоминали трубы, а весь сценарий больше напоминал чертежи или какую-то схему водопровода. Крошечные разноцветные огоньки мигали, и пульсировали, но это были не точки, а скорее косые линии, которые менялись в длине. Что касается «труб», то те, что были ближе, казались прозрачными, и в некоторых из них – да – что-то двигалось, что-то вроде людей, ходивших взад и вперед в каком-то бесконечном напряжении. После первого шока стало ясно, что «трубы» на самом деле были проходами, которые существовали как огромная и непостижимая сеть. И «люди» в этих проходах ходили туда-сюда, боком, вверх ногами, во все стороны. Бросая вызов гравитации. Все, на что Дон смотрела на экране, казалось бесконечным.

Лицо Сноуи снова появилось в поле зрения.

- Понимаешь, что я имею в виду? Видишь, какие люди ходят по этим трубам? Они тянутся на многие мили! А в промежутках между трубами иногда можно увидеть маленькие движущиеся предметы, почти как будто они летают. Там тоже все эти огни – наверно, миллионы! И не видно, где все это кончается. Это же гребаный гигантский космический корабль!

Дон продолжала смотреть на экран контроллера, пока до нее не дошли слова Сноуи. Космический корабль. То, на что она смотрела, действительно было невозможно. Если смотреть сквозь солнцезащитные очки, то не было никаких ограничений по размерам помещения. Итак, космический корабль казался хорошим объяснением сейчас, хотя Дон не верила в космические корабли. Его необъятность была неисчислима; это было все равно что затеряться внутри авианосца или десяти авианосцев.

- И посмотри сюда! - настаивала Сноуи. Она быстро пошла по коридору, все еще держа дрона за посадочные стойки. - Когда идешь по этим чертовым черным коридорам, там есть какие-то боковые комнаты, вроде тех, что мы видели на экране в доме дьявола! С шипастыми дверями, как в подвале Крафтера! - Конечно, ее сиськи подпрыгивали, и ее очень голая задница дрожала, когда она пробежала немного дальше. Затем она остановилась и повернула направо. Она снова подняла дрон и солнечные очки. - Видишь, вот здесь...

То, что Дон увидела на экране, было лучезарно-черным альковом, похожим на тот, что был в Доме Люцифера, только здесь светящиеся черные стены, казалось, искажали то, что она могла ожидать от измерения. На задней стене тоже виднелась светящаяся линия в форме дверного проема с закругленным верхом, как у дверей в подвале Крафтера, и, да, в центре этого контура был очень острый черный шип.

И была еще одна вещь, достойная упоминания...

Красный, светящийся, перевернутый крест прямо над контуром.

«Какого хрена?» - подумала Дон

Сноуи посмотрела прямо в объектив дрона и повторила ее мысль:

- Какого хрена, а? В подвале Крафтера есть дверь, которая ведет в ад, но также есть дверь, которая ведет к этому гребаному космическому кораблю! И у этого гребаного космического корабля есть такая же дверь! И над ней висит гребаный перевернутый крест, а перевернутые кресты – это символы поклонения дьяволу! Так что, не значит ли все это, что инопланетяне – гребаные космические сатанисты?

Дон, как бы безумно она себя ни чувствовала, хотела бы ответить, потому что теперь это было очевидно. Сатанисты-пришельцы... Все это дерьмо! Но сейчас ей нужно было придумать, как вытащить Сноуи оттуда и вернуть сюда. Эти двери были похожи на телепорты в кино – только это было НЕ кино!

Может быть, если я нажму кнопку возврата, Сноуи сможет проследить за дроном обратно через дверь, которая вела к Дому Люциферу, а оттуда обратно сюда...

Сноуи отпустила дрон, как будто ей пришла в голову та же мысль. Он снова завис. Дон нажала кнопку НАЗАД.

Что, разумеется, и произошло, когда сел аккумулятор.

««—»»

Шаткое сознание Писателя вернулось к нему, как пузырь, поднимающийся на поверхность водоема. Он почувствовал, как кто-то обнял его за спину и похлопал по щеке.

- С тобой все в порядке, все в порядке? - услышал он эхо и смутно сексуальный голос.

Конечно, это была Чарити. Она была рядом со мной, когда я…

Когда я что?

Когда я надел темные очки и посмотрел вверх!

Он увидел вот что: угольно-черное монолитное сооружение высотой в тысячу – нет, тысячи – футов. Его чернота неуловимо светилась. Возможно, эффективным способом описать это было бы попросить вас представить себе Эмпайр-Стейт-Билдинг перевернутым вверх дном и стоящим на своей антенне, но полностью черным.

«Во имя Иксиона, царя Лапифов», - подумал Писатель, когда толчок воспоминания выбил весь воздух из его легких.

- Должно быть, я сошел с ума. Я не мог видеть то, что мне показалось...

- Я тоже это видела, так что ты не сошел с ума, - сказала Чарити.

Судя по тому, как Чарити склонилась над ним, одна великолепная грудь наполовину соскользнула с выреза сарафана, и Писателю ничего не оставалось, как уставиться на нее, пока он обдумывал это последнее откровение.

- Это гигантский космический корабль, не так ли? Я имею в виду невидимый гигантский космический корабль.

- Не понимаю, что еще это может быть, - сказала Чарити. - Но, по крайней мере, мы узнали один секрет. Солнцезащитные очки, которые носят эти женщины в черном, это больше, чем просто солнцезащитные очки, и я готова поспорить, что у них есть много других свойств, особенно если учесть технологию, задействованную здесь. Мы должны найти способ проникнуть внутрь.

- Нет, нет, - возмутился Писатель. - Я думаю, можно с уверенностью сказать, что мы уже вляпались по уши. Мы пришли сюда в поисках твоего брата, Толстолоба, который, кстати, настоящий монстр, и что же мы нашли вместо него? Инопланетные девушки-готы в черных плащах и невидимый космический корабль, такой высокий, что конца ему не видно.

- Я думала, ты писатель, - сказала Чарити. - Предполагается, что писатели хотят испытывать уникальные вещи и писать о них.

- Только не этот писатель, - сказал Писатель. - С этим писателем сегодня покончено. С меня хватит. Единственное, чего я сейчас хочу, это вернуться в Люнтвилль, пойти в бар и пить пиво, пока не напьюсь.

Чарити не обратила на него внимание. Она снова надела темные очки, затем полезла в пластиковый пакет Писателя, выудила черный кулон, который он нашел, и осмотрела место, где они видели, как исчезли те две женщины.

- Как я и думала, - сказала она. - Это больше, чем просто сатанинский кулон. - Она воткнула нижнюю часть перевернутого креста в воздух, повернула его, и раздался щелчок.

В тот же миг в воздухе образовалось продолговатое отверстие размером с дверь.

У Писателя отвисла челюсть.

- Значит, эти подвески на самом деле ключи...

- Не сомневаюсь, - сказала Чарити. - Но чтобы разглядеть замочные скважины, нужно надеть темные очки. Давай.

Что еще мог сделать Писатель? Он последовал за ней в невозможный дверной проем.

То, куда они вошли (как вы уже догадались), было черным коридором, который казался бесконечным, в то время как его «чернота» казалась смутно светящейся, и этот коридор абсолютно противоречил размерности, как ее понимал Писатель.

- Это невозможно, - сказал он, но это было действительно ненужное замечание – на самом деле, возможно, самая бесполезная вещь, которую он когда-либо говорил. Что НЕ было невозможным сегодня?

- Да? - спросила Чарити. Она сняла солнечные очки и протянула ему. - Надень их, а потом расскажи мне о невозможном...

Коридор, в который он только что вошел, был похож на продолговатый черный туннель, и это было все, но в очках он почти потерял сознание снова. Теперь он стоял в черном светящемся лабиринте, усеянном миллионами мигающих огоньков и бесчисленными слоями. Вверх, вниз и во все стороны простирались эти слои, пока само расстояние не заставляло их исчезать из поля зрения; куда бы он ни смотрел, эти слои (которые явно функционировали как еще больше коридоров или туннелей) представляли собой бесконечные исчезающие точки, парящие в трехмерном поле зрения.

Протянулись ли они на многие мили, прежде чем он перестал их видеть, или на сотни миль? Об этом он не мог догадаться, но было очевидно, что этот космический корабль существовал способом, противоречащим всем известным земной физике и пониманию размерности. Это место напомнило ему графическую визуализацию того фильма «Трон» (первого, А НЕ второго) с его бесконечной черной точкой конвергенции.

Писатель еще с минуту смотрел на все это, во все стороны, потом закачался на месте и сказал:

- Кажется, меня сейчас вырвет, - а потом...

Его вырвало.

- Ух ты, - сказала Чарити.

Это был крепкий рывок, и Писатель действительно издал звук, похожий на «РА-А-АЛЬФА!» Рвота шлепнулась на пол космического корабля с последовательным звуком, который влажным эхом разнесся по коридору и обратно.

- Черт, - заметил Писатель. Он вытер рот ладонью, вытер ладонь о стену, потом посмотрел вниз, на свою блевотину.

- Прости за это. Думаешь, у них здесь есть уборщик?

- Увидеть настоящую природу этого места с помощью этих очков, - сказала Чарити, - это довольно много, чтобы испытать все сразу и без предупреждения. Меня тоже чуть не вырвало. Внутри он выглядит гораздо больше, чем тот монолит, стоящий на болоте. Я имею в виду, насколько велико это место?

- Не знаю и не хочу знать, - ответил Писатель. - Так или иначе, мы вошли в космический корабль. Отлично. А теперь давай развернемся и выйдем тем же путем, каким пришли.

Чарити отмахнулась от этого предложения и продолжила свой путь.

- Давай еще немного осмотримся. В конце концов, это космический корабль.

Писатель продолжал следовать за ней, обнаружив, что его желание возразить странным образом угасло и было захвачено другой, более острой чувствительностью.

Блядство. Я снова чертовски возбужден.

Пока он шел, его взгляд сосредоточился на динамитной заднице Чарити, покачивающейся под сарафаном. Через полсекунды у него в штанах появилась эрекция, и ему пришлось стиснуть зубы, продолжая шагать.

Ради бога, сегодня у меня уже было три оргазма, и теперь я готов к четвертому. Это не должно происходить с парнями моего возраста...

Однако чуть впереди Чарити остановилась и повернула направо.

- Посмотри на это, - сказала она.

Что бы там ни было, Писатель на это не смотрел. Он смотрел на боковую сторону ее великолепной правой груди, отпечатавшейся на ее топе. Писатель сжал промежность – ничего не мог с собой поделать. «Черт возьми, я должен получить еще один!» - подумал он. Но, в конце концов, он обратил внимание на то, на что она смотрела.

- Что это такое? Шкаф или что-то в этом роде?

- Это что-то вроде алькова, - сказала она.

Да, подумал он. Сатанинского.

Прямоугольное углубление высотой в человеческий рост врезалось в черную стену на несколько футов глубиной и около шести футов шириной. На задней стене была продолговатая фигура с закругленным верхом, немного похожая на дверь в подвале Крафтера, а посередине был выбит еще один перевернутый крест.

- Ты видишь крест без очков? - спросила Чарити.

- Да. Еще одно доказательство того, что мы имеем дело с сатанинскими пришельцами. Просто больше пищи для размышлений. Почему Бог и Дьявол должны были бы существовать только для Земли, если Бог создал всю Вселенную и бесчисленные более пригодные для жизни планеты?

- Сейчас меня это не волнует, - сказала Чарити. - Эта штука имеет ту же форму, что и двери в подвале Крафтера, и я хочу знать, что за ней.

Писатель поморщился.

- Просто еще больше инопланетного дерьма! Какое нам дело? Послушай, ты хотела увидеть внутренности космического корабля; ну вот, теперь ты это увидела. Так что давай вернемся туда, откуда пришли, и уберемся отсюда!

- Я только на минутку. - Отпустив его, она подняла кулон-ключ. Она уже собиралась вставить его в замочную скважину, но не успела.

- Подожди! - крикнул Писатель и бросился к ней.

Он схватил ее, развернул, потом прижался губами к ее губам и засунул язык ей в рот. Он также лихорадочно ощупывал ее сиськи, сжимал ее задницу и мародерствовал ее промежность своей рукой.

- Что ты делаешь? - спросила она, ухмыляясь.

- Я просто... делаю отчаянный жест любви на случай, если больше никогда тебя не увижу. - Теперь обе руки выдернули ее груди и поочередно сжали. Он также позволил себе потереться пахом о ее бедро. - Как насчет того, чтобы ты снова подрочила мне на свою грудь, а я тебя трахнул?

Она с улыбкой оттолкнула его.

- Может быть, позже. И я тоже это чувствую. В атмосфере этого места есть что-то такое, что усиливает наше сексуальное влечение. Мы должны оставаться сосредоточенными.

«Охуенно сосредоточилась», - подумал он и застонал, когда она засунула грудь обратно в топ. Его эрекция в штанах пульсировала. Он вздохнул, когда она вставила нижнюю часть кулона в отверстие в дверной панели. Послышался звук – ЛЯЗГ! – дверной проем исчез, а потом...

«Это издевательство», - подумал Писатель.

Сноуи, спотыкаясь, вывалилась из проема с дикими глазами, трясущимися сиськами в рубашке, совершенно без штанов. Она налетела прямо на Писателя, вскрикнула, узнала его и снова вскрикнула.

- Боже мой, черт! Это ты! - Она обняла его так, что ее груди снова вдавились в него, мало что делая для того, чтобы помочь ему оставаться сосредоточенным.

- Сноуи! - крикнул он. - Ты должна быть с Дон в доме Крафтера, пытаясь вернуть Кейса!

- Да, только Кейс, блядь, мертв! Мы видели его тело в Доме Люцифера! Пара монстров готовилась обезглавить его труп!

- Это отвратительно, - заметила Чарити, - но... как ты сюда попала?

Именно здесь Сноуи подробно пересказала последовательность событий, приведших ее в недра этого монолитного космического корабля. И Чарити, и Писатель внимательно слушали, особенно Писатель, чей взгляд метался между грудями Сноуи в ее рубашке и ее щедрым белым лобковым пятном, которое было легко увидеть, так как, как вы знаете, она была без штанов.

Черт, подумал он. Это одно ведро горячего меда...

- Значит, ты знаешь, что это космический корабль? - спросила Чарити.

- Да, - сказала Сноуи. - Мы поняли это чертовски быстро, как только я примерила эти фанковые солнцезащитные очки. Я положила их на камеру дрона, чтобы Дон могла видеть, но потом батарея села, и я обосралась. - При этих словах она хлопнула себя по лбу.

- Итак, уздечки в подвале Крафтера похожи на телепорты, как и те, что здесь, и, по крайней мере, один в Доме Люцифера, - сопоставил Писатель, которому было наплевать на потерянного дрона.

- А это значит, что пришельцы тесно связаны с Дьяволом, верно? - спросила Сноуи.

- Очевидно, - ответил Писатель. - Мы весь день натыкались на доказательства этого, но это действительно не имеет значения, не так ли? Мы должны выбраться отсюда.

- Ты знаешь, где выход? - спросила она.

Чарити указала на черный гудящий коридор.

- Вон туда, ярдов через сто. Иди за мной...

Все трое быстро зашагали по коридору. Но, пройдя, скажем, сотню ярдов, они не обнаружили и следа того выхода, через который вошли Чарити и Писатель.

- Это пиздец, - довольно элегантно сказал Писатель.

- Он должен быть где-то здесь, - сказала Чарити, - дальше мы не ходили.

- На что это похоже? - спросила Сноуи, не обращая внимания на то, что она была обнажена ниже пояса.

- Такой же формы, как двери в подвале Крафтера, - сказал Писатель.

- Только черные, как эти стены, - добавила Чарити.

- С большим перевернутым крестом.

Она кивнула.

- То же самое, что мы с Дон видели в доме Дьявола! Который сделан из голов внутри! Живые головы, даже в ванной. Черт, даже туалет сделан из голов!

Взгляд Писателя метнулся от голого лобка Сноуи к вздымающейся груди Чарити.

- Думаю, все, что мы можем сделать, это продолжать поиски.

Сиськи Сноуи подпрыгнули, когда она запротестовала:

- Но в этом чертовом месте полно таких дверей. Если мы выберем неправильный путь, то можем оказаться в аду!

- Или на другой планете, - предположила Чарити. - Кто знает эту невероятную технологию.

Не вмешался ли в их новую запутанную дилемму звук шагов?

      Да!

Глаза троих незваных гостей расширились. Чуть дальше по коридору к ним приближались четыре женщины в черных плащах с капюшонами и черных солнцезащитных очках.

- Кажется, наши хозяева уже прибыли, - сказал Писатель. В редком порыве бравады он вытащил из пластикового пакета большой пистолет Уэбли, вытянул другую руку, приказал:

- Держитесь позади меня, - а затем прицелился в четырех женщин.

- Черт! - сказала Сноуи. - Поли сказал, что эти цыпочки расплавили кости Оги!

- Мы видели кого-то снаружи без костей, - сказала Чарити. - И мы видели, как две такие женщины вошли в этот космический корабль, когда он был невидим.

Писатель даже не успел потерять веру в свой большой пистолет, когда…

Пс-с-с-с-с-с!

… что-то щелкнуло, потом сверкнуло, и двадцатифутовый язык вылетел из пасти инопланетянина и выбил пистолет из руки Писателя.

Вот вам и бравада Писателя.

- Бегите, дуры! - крикнул он.

Но эта перспектива была пресечена в зародыше, когда все они повернулись, чтобы бежать в противоположном направлении.

Светящаяся черная стена стояла позади них, загораживая проход – стена, которой не было минуту назад.

- Или не бегите, - поправил Писатель, и они все обернулись.

Теперь они оказались в ловушке. Впереди шли четыре женщины в черном, с нелепыми алыми улыбками на сияющих белых лицах. Чарити и Сноуи вцепились в Писателя, как раз когда тот приготовился пописать в штаны.

Высокий и довольно девичий голос, казалось, резонировал со стороны одетых в черное женщин:

- Привет?

- Привет!

- Не волнуйтесь! Мы не причиним вам вреда!

Эти слова, несомненно, исходили от четырех женщин, но ни одна из них не шевелила губами. Вот дерьмо, подумал Писатель. Они инопланетяне.

- Мы просто хотели осмотреться, мы не хотели вам мешать или угрожать, - глупо сказал он.

- О, все в порядке! - Сказала одна из женщин. - Наш Супремат решил, что такой глупый и слабый вид, как ваш, не может причинить нам вреда. Вот почему мы до сих пор не убили вас.

Писателя насторожился. Супремат? Это, должно быть, босс...

- Не могли бы вы, э-э, показать нам, э-э, выход?

- Простите...? О, вы, должно быть, имеете в виду экстромиттер, - сказала женщина с каким-то нелепым энтузиазмом, - мы, может быть, так и сделаем, если вы поможете нам решить нашу проблему.

Писатель, Чарити и Сноуи – все смотрели друг на друга с глупыми выражениями лиц.

- Мы будем рады помочь вам всем, чем сможем, - предложил Писатель.

Все четыре женщины завизжали от восторга, да так громко, что его чуть не стошнило. Но теперь Писатель точно знал, что эти женщины на самом деле не кричали. Вместо речи они использовали какие-то психические импульсы.

- Но сначала, - сказала одна из них, - мы должны взять одного из вас в нашу лабораторию для генетического анализа.

- А-а, это еще что за хрень? - спросила Сноуи.

У Писателя пересохло во рту.

- Это лабораторный тест для определения компонентов генетической структуры человека.

- У меня такое чувство, что им нужна именно я, - сказала Чарити.

- Ты права! - воскликнула ведущая женщина. - Ты хочешь пойти с нами добровольно или хочешь, чтобы тебя заставили? - Изо рта женщины появился длинный, тонкий, змееподобный отросток с шипом на конце.

- Я охотно пойду сама, - вздохнув, сказала Чарити.

- Отлично!

Очень быстро две женщины в плащах схватили Чарити за руки.

- Если вы не возражаете, я спрошу, - спросил Писатель, - где именно находится ваша лаборатория?

- Это прямо здесь, или где мы хотим, чтобы она была! - воскликнула ведущая женщина с хихиканьем.

С этими словами в черной стене рядом с ними открылась невидимая ранее панель. Она открыла еще один коридор, на этот раз освещенный оранжевым светом. Женщины вывели Чарити в коридор, и последняя из четверых обернулась.

- Да здравствует Верховный, который существует, чтобы служить Сатане! Ждите нас здесь. Мы не задержимся надолго. - Сказала она.

Панель закрылась, и они ушли.

- Черт! - сказала Сноуи. - Это какое-то безумное дерьмо! Космические цыпочки, которые поклоняются сатане? Этот невозможный гребаный космический корабль? А теперь они и Чарити забрали...

- Боюсь, что так, - сказал Писатель, но, несмотря на затруднительное положение, он поймал себя на том, что пристально смотрит на ее обнаженные бедра и бледно поблескивающее лобковое пятно.

- Кстати, Сноуи, я уверен, что есть гораздо более важные вопросы, которые я должен обдумать прямо сейчас, но... почему ты без штанов?

- А? О, да. Когда эта чертова вторая дверь открылась в подвале Крафтера и меня засосало внутрь, мои штаны тоже засосало. Я не знаю, куда они делись.

Вид обнаженной до пояса Сноуи только усилил его и без того неестественно возбужденное либидо. «Я бы не отказался прямо сейчас проложить какую-нибудь трубу, - подумал он в горячей вспышке. - Но я должен сосредоточиться на деле!»

- Наш следующий план действий кажется довольно ограниченным. Мы можем доверять этим ненадежным инопланетным женщинам, что они вернут Чарити и покажут нам выход, или… Или мы можем убежать и сами найти выход!

Писатель не думал, что он действительно откажется от Чарити, но когда он обернулся, чтобы посмотреть на черный коридор, простирающийся позади них, увы, он увидел, что поднялась еще одна черная стена, которая оставила их отрезанными в обоих направлениях.

- Это решает нашу проблему, - сказал Писатель.

- Черт, - выговорила Сноуи.

Теперь они оба стояли в отсеке около пяти футов в длину, пяти футов в ширину и неопределенной высоты.

- Ч-что теперь? - встревожилась Сноуи.

- Я думаю... мы подождем, пока они вернут Чарити...

Сноуи схватила его.

- А что, если они не вернут её!

Писатель моргнул.

- Тогда... мы влипли. Мы во власти враждебно настроенных инопланетян... - Он был удивлен тем, как спокойно он пришел к этому предположению.

- Черт. Они повели ее в лабораторию! Они, наверно, ставят на ней опыты! И когда они закончат, они проведут эксперименты на нас!

Писатель обдумал такую возможность. Они могут делать с нами все, что захотят, понял он. Они, наверно, играют с нами. Они, наверно, убьют нас...

Судя по выражению глаз Сноуи, она поняла то же самое. Затем она немного поерзала на месте и сказала:

- И, черт! Я возбуждена, как сука – э-э, я имею в виду, что я всегда возбуждена, как сука, но я имею в виду, черт возьми! Я вдруг стала еще более возбужденной, чем когда-либо!

- Я тоже, - признался он, чувствуя, как его эрекция агонизирует в штанах. - Чарити сказала, что чувствует то же самое. Что-то есть в этом месте, что-то в атмосфере этого корабля или чего-то еще. Это вызывает наши сексуальные реакции, вызывая чрезмерную либидозную стимуляцию.

- Да, и это заставляет нас хотеть трахаться!

- У меня сложилось впечатление, что это преднамеренный симптом этого судна. Другими словами, эти инопланетяне постоянно возбуждены...

- Ты хочешь сказать, что они хотят, чтобы мы выебали друг друга? - Спросила Сноуи.

- Подозреваю, что да.

- Но почему? Ты хочешь сказать, что они извращенцы и любят смотреть, как трахаются люди?

- Возможно, но, скорее всего, это часть их замысла – изучать репродуктивные функции других видов, - признал он, - что, должно быть, преследует какую-то дьявольскую цель.

- А почему дьявольскую?

Он смотрел прямо на нее с мертвой серьезностью.

- Потому что эти пришельцы – сатанисты.

К тому времени, как будто вы еще не догадались, эта насыщенная, пьянящая атмосфера возбуждения начала выбрасывать больше половых гормонов в их мозг, а затем и в пах. Все мониторы вежливости Писателя перестали работать. В следующее мгновение Сноуи завизжала, когда Писатель примитивно задрал её футболку.

«Сиськи! Сиськи!» Его руки были повсюду, без всякой прелюдии. Каждый горячий выпуклый шар пульсировал в его руках, как массивная пара сердец.

Именно в этот момент его психика, казалось, воспламенилась. Как алмазная пуля, выпущенная прямо в его мозг (откуда она взялась? Апокалипсис сегодня?), ему пришла в голову самая точная и острая мысль, и эта мысль была такова: сиськи были самыми великолепными вещами в мире. Что бы там ни было в них – просто мешки жира, покрытые кожей и увенчанные сосками, - что катализировало такую глубокую реакцию у мужчин... что ж, Писатель это очень одобрил.

Не прилагая сознательных усилий, он оказался прижатым прямо к Сноуи, придавив ее своим телом, в то время как его руки продолжали ласкать ее грудь. Она с широкой глуповатой улыбкой на лице, не теряя времени, потянулась к его промежности, даже когда оторвала одну из его рук от своей груди и засунула ее в это цветущее гнездо желто-белых лобковых волос. Без серьезных затрат времени его палец скользнул в горячую, промокшую канавку, чтобы покрутить его в свое удовольствие. Как и в случае с рукой на ее груди, его палец мог чувствовать ее пульс, который казался бешеным.

Затем она бесцеремонно прильнула ртом к его губам и начала сосать его язык. Одно только это ощущение (с которым он не был особенно хорошо знаком) едва не заставило его выбросить очередную порцию спермы в штаны (событие, с которым он был хорошо знаком в последнее время), и прежде чем он понял, что она расстегнула его штаны, оставив его член без выбора, кроме как пульсировать в муках у ее живота.

- Черт, Сноуи, - простонал он. - Мы должны что-то с этим сделать. Это противоречит моему здравому смыслу, но...

- Черт бы тебя побрал! - взвыла она в ответ. - Мы, наверно, умрем на этом дурацком космическом корабле, так что давай трахнемся, прежде чем это случится!

Для разнообразия автор не нашел никаких изъянов в ее точке зрения; на самом деле, это казалось постулированием чистой логики.

- Но... но ты же можешь забеременеть, - с трудом выдавил он из себя.

Она более осторожно сжала его промежность.

- Нет, я не могу залететь, потому что получаю ежеквартальный Депо из округа! Это бесплатно!

Это дало Писателю возможность поразмыслить. Депо-Провера – противозачаточное средство на основе прогестина, высокоэффективное...

Так пришел конец его «размышлениям». Она была права. Какая разница? Из всего, что могло случиться с ними в этом затруднительном положении, смерть должна была быть самой высокой статистической вероятностью.

- Ладно, - сказал он. - Ну вот...

Он спустил штаны. Конечно, ему не пришлось стягивать с нее брюки, потому что она была уже без них. Внезапно ему пришло в голову, что они стоят в гробу дыбом – точно так же, как поднимались передние и задние стенки, когда забирали Чарити.

Писатель почувствовал, как рука Сноуи исследует его недавно освободившийся член, и, словно удивившись, заметила:

- Не думала, что он такой большой!

Писатель откинулся назад, посмотрел вниз и тоже удивился. Черт возьми! Откуда взялся этот зубец? Потому что эрекция, которую сейчас демонстрировал его пах, была больше – намного больше – чем та, к которой он привык за всю свою взрослую жизнь. Чертова штука выглядит почти в фут длиной! Не то чтобы он жаловался, заметьте, но у его органического миража должна была быть причина. Ну конечно! Какой бы там ни был стимулятор либидо, я, должно быть, галлюцинирую. Это заставляет меня думать, что мой член намного больше, чем он есть на самом деле!

Да. Должно быть, так оно и было.

Но... если это так, то у Сноуи, должно быть, такая же галлюцинация, и она радостно дергает ее, как рычаг переключения передач.

- Это как инструмент, понимаешь? Большой гребаный инструмент! Его место в ящике для инструментов!

Хватит этих глупостей. Писатель протянул руку и приподнял ее чуть ниже бедер, так что отверстие ее вагинального входа (он же ее Южный рот, он же ее Мясной рукав) зависло прямо над пульсирующим кончиком его недавно увеличенного члена (он же его Колбаса на молнии, он же его Брючный Маузер).

- Сейчас, Сноуи, я тебя трахну.

И с этим утверждением он опустил руки, чтобы впустить весь свой твердый, как камень, член в ее нижнее царство, да, в этот болотистый, драгоценный, солодовый вход ее женственности...

««—»»

Может быть, я ошибаюсь, а может быть, и нет, но я подозреваю, что многие из вас слишком молоды, чтобы жить в те дни, когда антракты были обычным явлением в кинотеатрах.

Как правило, эти паузы создавались в середине чрезвычайно длинных кинофильмов (скажем, более двух часов). Я помню много таких случаев во время фильмов, в которые мои родители (упокой господь их души) водили меня в 60-е годы. Такие фильмы, как «Самый длинный день» (отличный фильм о решающем историческом событии, но – о! – это было целых три гребаных часа!) «Звуки музыки» тоже длились три часа (и вы действительно должны задаться вопросом, не трахал ли Кристофер Пламмер глупую Джули Эндрюс между дублями). Давайте не будем забывать «Доктора Живаго», как вы уже догадались, три гребаных часа длиной, о, и «Лоуренса Гребаного Аравийского», который отсчитал 222 минуты!

Теперь я буду первым, кто признает, что эти фильмы были важны, и они сделали важные части нашей истории более доступными для масс. Ах, но когда тебе шесть или восемь лет, ты не знаешь разницы между «Доктором Живаго» и «Доктором Сьюзом», и ничто не может быть более ошеломляющим, чем Лоуренс из гребаной Аравии. Я не знал, что это такое, когда мне было семь лет, и до сих пор не знаю. Какая-то унылая чушь про Османскую империю. Что они были за императоры? Османы? Вещи, на которые ты кладешь ноги в гостиной? Какая-то империя.

Во всяком случае, именно такие фильмы заставляли детей в 60-е годы БЫТЬ ОЧЕНЬ БЛАГОДАРНЫМИ за антракты в кинотеатре. Это давало молодым панкам вроде меня время оторвать наши задницы от сидений, побегать вокруг и совершить набег на концессионный стенд для Трех мушкетеров, Некко, Смешков и всего такого великолепного (и эти карамельные цилиндрики с сахарной пастой посередине!)

Был также чрезвычайно длинный фильм под названием «Битва за выпуклость», который вышел в 1965 году и провалился в прокате, как американцы провалились в Перл-Харборе. (Дуайт Эйзенхауэр даже вышел из отставки, чтобы назвать фильм смехотворно неточным.) Он был переиздан в кинотеатрах в 1968 году, и мои замечательные родители притащили меня туда. К тому времени мне исполнилось одиннадцать лет, и я начал замечать, что в моих штанах происходит что-то вроде «битвы за выпуклость», и я очень заинтересовался симпатичной девушкой-концессионером, которая продала мне Смешки. Черт возьми, я до сих пор помню эту милашку после всех этих лет! (В качестве побочного сюжета я упомяну фильм 70-х годов под названием «Мост слишком далеко» о знаменитом сражении Второй мировой войны, которое произошло в Голландии. Критики просто упивались этим названием, называя фильм слишком длинным. И мало того, что это было мучительно долго, это была битва, в которой союзники получили по своим задницам! Кто хочет видеть это дерьмо?)

Ой, простите. Я отвлекся. Я говорил об антрактах во время длинных фильмов, и причина, по которой я говорю об этом сейчас, состоит в том, чтобы служить антрактом в этом гребаном романе. Правда просто в том, что я сам нуждался в отдыхе. (Кроме того, я отказываюсь писать еще одну сексуальную сцену, поэтому я собираюсь вытащить ход копа и, да, предоставить это вашему воображению.)

Черт, где эта милая девушка-концессионер, когда она мне нужна? И где моя пачка Смешков?

««—»»

Сноуи в изнеможении прислонилась к светящейся черной стене, высунув язык и показав почти полностью белки глаз.

- Черт! Никогда еще меня так хорошо не трахали за всю мою чертову жизнь! И ты только посмотри, какой кончун ты спустил!

Член Писателя – больше, чем когда-либо – выскользнул из Сноуи, вялый, но все еще толстый, как сосиски с фермы Хиллшир. На самом деле, если уж на то пошло, его член сейчас был больше, чем тогда, когда он вонзил его в нее!

Конечно, поскольку они оба все еще стояли, его удаление вызвало очень вязкий нисходящий поток спермы, который, казалось, отражал количество, которое можно было назвать гораздо более чем обильным, даже нелепым. «Черт! - подумал Писатель. - Неужели все это исходит от меня? Этот чертов космический корабль превращает меня в Супермена...»

- Какой великолепный оргазм, - пробормотала Сноуи. Она обхватила его руками и повисла на нем, как на телефонном столбе. - Почему бы тебе снова не засунуть свой член обратно и не оттрахать меня до полусмерти?

Писатель мог стоять прямо только благодаря поддержке черной стены, которая появилась позади него.

- Потому что я СТАР, - ответил он, - и у меня случится сердечный приступ, даже если я попытаюсь. Кроме того, у нас есть более важные дела. Например, что будет, если эти женщины не вернутся с Чарити? Неужели мы навсегда останемся запертыми в этой кабине? Дерьмо. Когда выйдет моя книга, буду ли я жив? Буду ли я вообще на этой планете?

Но тут же, словно в ответ на его опасения, передняя и задняя стены «кабинки» исчезли, и Сноуи с Писателем рухнули друг на друга. Он засунул член обратно в штаны и застонал, поднимаясь на ноги. Когда он помогал Сноуи подняться, то не мог не заметить, что капли его спермы все еще вытекали из ее влагалища.

Среди них были Чарити и две женщины в черном.

- Привет!

- Привет!

- Э-э, привет, - сказал Писатель.

- Мы рады сообщить вам, что генетический анализ вашего друга прошел успешно, - сказала им одна женщина, - и он дал многообещающие результаты, подтвердив детали, имеющие решающее значение для нашей повестки дня.

Писатель, как бы близок он ни был к смерти, не мог упустить такой возможности.

- Ах да, ваша программа... Ну... мисс, если вы не возражаете, я спрошу, что именно у вас на повестке дня?

Обе женщины посмотрели друг на друга, хихикнули, а затем сказали одновременно:

- Наша программа состоит в том, чтобы уничтожить всю разумную жизнь на этой планете, загрязнив местное население множеством гибридных видов, полученных из несовершенных форм жизни других планет.

Тут Писателя закинуло за большую петлю. Какого хрена?

- А, понятно... Но разве это не займет много времени?

- Конечно! - сказала одна женщина. - Тысячи лет! Но Верховному все равно! Он бессмертен!

Писатель поднял палец.

- Тогда, поскольку вы не против ответить на несколько вопросов, мы не могли не заметить ряд явно оккультных символов в этом... этом месте. На Земле эти символы указывают на поклонение сатане. Правильно ли это? Поклоняетесь ли вы Сатане, противнику Бога?

Гудящая пауза наполнила светящийся воздух.

- Конечно, мы поклоняемся Сатане, поскольку существуем, чтобы служить Верховному, который является вассалом Сатаны!

Тогда Писатель не смог устоять.

- Значит, вы тоже верите в Бога?

- Конечно, мы верим в Бога! Отрицать существование Бога – значит отрицать существование Сатаны, а это ересь!

Писатель кивнул.

- Понимаю. Но вы можете понять, что мне, как человеку с Земли, кажется странным, что такие инопланетяне, как вы, тоже могут быть сатанистами!

На этот раз обе женщины снова посмотрели друг на друга, помолчали излишне долго (как герои фильма Дэвида Линча), а затем разразились самым громким, похожим на ведьмино кудахтанье, смехом.

- Мы не инопланетяне! Это ВЫ пришельцы!

Наверно, я должен был предвидеть это.

- Ах, да. С вашей точки зрения я могу понять, почему вы смотрите на это именно так. Итак, как бы то ни было, теперь, когда вы закончили свой генетический тест, что насчет нас? Вы сказали, что можете отпустить нас... если мы вам чем-то поможем. Теперь я могу заверить вас, что мы все очень рады помочь вам в любом случае. Что мы можем для вас сделать ещё?

Одна женщина тупо уставилась на него, потом, казалось, что-то вспомнила и сказала:

- Это! Мы вернулись сюда, чтобы изучить одно из наших испытаний гибридизации из прошлого, и наши датчики показывают, что ЭТО существо здесь, - и при этом женщина коснулась плеча Чарити, - является побочным продуктом этих экспериментов... но она представляет только половину полевого порядка, нас больше всего интересует другая половина, брат-близнец этой женщины, и наш анализ некоторых местных словесных дискурсов показал, что эта другая половина упоминается как Толстолоб.

Чарити посмотрела на Писателя.

- Я думаю, что они хотят получить Толстолоба для дальнейшего анализа. Они хотят усовершенствовать его генетику, чтобы иметь возможность воспроизводить его миллионами, чтобы выпустить на свободу на Земле. И они хотят посмотреть, что произойдет. Они хотят посмотреть, не захватят ли все эти Толстолобы планету.

Как инженеры в фильмах про инопланетян, понял Писатель.

- Если вы не возражаете, я спрошу, зачем вам это нужно?

Две женщины в черном снова захихикали,

- Сеять убийства и зверства над всеми, потому что это желание Верховного, который существует только для того, чтобы служить воле сатаны!

Ах, вот оно что, понял Писатель, долго хмурясь. Поклоняющиеся дьяволу инопланетяне, которым нечем заняться, кроме как уничтожать человечество. Из всех глупых, неоригинальных вещей они выбрали именно эту!

- Если ты поможешь нам поймать Толстолоба, - продолжала женщина, - мы отпустим тебя невредимым. Если ты этого не сделаешь, мы подвергнем каждого из вас медленной, мучительной генитальной пытке, но вам не позволят умереть.

- Отлично, - сказал Писатель. - Мы возьмем вариант номер один.

Обе женщины в черном радостно захихикали; это было похоже на трепещущий писк огромного количества канареек. Одна женщина вставила свой перевернутый крестик в замочную скважину в черной стене. СВИСТ!

Все они стояли в светящемся черном вестибюле, лицом к дверному проему, через который было видно болото и аббатство вдалеке.

- Это то же самое место, где мы вошли, - заметила Чарити.

Сноуи уставилась, задыхаясь... затем она почесала свои интимные волосы.

- Их технология, без сомнения, позволяет им пересекать огромные пространства на корабле, по прихоти и в мгновение ока, - предположил Писатель.

- Мы будем ждать вас здесь, - сказала одна из женщин, - и оставим эту точку входа открытой, пожалуйста, положите сюда Толстолоба, как только поймаете его. Он может быть мертвым или живым, как вам больше нравится.

Лицо Писателя заметно вытянулось.

- Ну, э-э, разве вы не поможете нам сдержать его, когда мы его найдем? Ну, знаете, с вашей превосходной инопланетной технологией?

- Нет! Мы уже пытались это сделать, и нескольким нашим сестрам оторвали руки, ноги и головы. Толстолоб невосприимчив к нашим спикулам, поэтому мы не можем парализовать его, не можем растворить его кости или обескровить.

- Ну, мне неприятно вам это говорить, мэм, - Писатель пошел дальше, теперь немного раздраженный. - Даже с помощью Сноуи и Чарити мы не сможем одолеть Толстолоба и привести его к вам – только не своими силами!

- О, так вы передумали? Вы предпочитаете медленные, мучительные пытки гениталий?

- Нет! - Ответили он, Чарити и Сноуи, а затем Писатель продолжил:

- Я имею в виду, мэм, что, учитывая, что Толстолоб огромен, смертоносен и обладает сверхчеловеческой силой, нам будет очень трудно привести его к вам, не убив нас.

Ослепительно сияющие губы женщины улыбнулись, и она ответила:

- И, пожалуйста, не демонстрируйте крайнюю глупость своего вида, пытаясь сбежать от нас. Мы пролетели тысячи световых лет, чтобы приземлиться именно в этой точке, мы сможем найти вас в считанные минуты, и если вы заставите нас пойти на это, ваше наказание будет даже хуже, чем вечная генитальная пытка, мы надеемся, вы понимаете.

Писатель сглотнул и кивнул.

- Понятно. Давайте, девочки. Давайте начнем. - А потом он, Сноуи и Чарити шагнули через продолговатый дверной проем в туманное болото.

- Удачи! - приказали две женщины в черном, хихикая, - мы будем прямо здесь ждать вас!

Писатель и его «команда» пробирались сквозь тошнотворный туман к берегу.

- Черт, - сказала Сноуи. - Мы в полном дерьме.

Писатель кивнул.

- Я бы сказал, это верная оценка нашей ситуации.

- Тогда все, что мы можем сделать, попытаться сбежать...

- Зачем? Эти чокнутые женщины правы. Они схватят нас через две секунды, и мы, вероятно, умрем хуже, чем любой другой человек в истории.

- Ой, мы забыли вам сказать, - крикнула им вслед одна из женщин в черном, - не стойте слишком долго в этом болотном тумане, это выхлопные газы наших энергетических систем, и они могут вызвать мутации!

- И вы только сейчас нам об этом говорите! - завопил Писатель. Троица побежала к берегу, а Писатель подумал, не случится ли у него при этом сердечный приступ.

- Так что же нам теперь делать? - жаловалась Сноуи. - Мы ни за что не поймаем этого гребаного Толстолоба!

- Я знаю, - сказал Писатель. - Но мы должны попытаться. - Он посмотрел на Чарити, которая, казалось, не была затронута этой, несомненно, мрачной ситуацией. - Ну, ты действительно выглядишь холодной, спокойной и собранной, Чарити, учитывая, что твой брат собирается превратить нас в кровавое месиво.

- Эта ситуация не так уж невозможна, как ты думаешь, - сказала Чарити, взглянув на колокольню аббатства.

Сноуи почесала ягодицу.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Да, - сказал Писатель. - Мне было бы очень интересно услышать любой тактический или стратегический анализ, который ты могла бы сформулировать.

- Пошли, - велела Чарити. - Нам нужно войти в аббатство...

Поскольку у Писателя не было реальных способностей к управлению и руководству, ему показалось логичным последовать примеру Чарити. В конце концов, она и раньше бывала в аббатстве и более двадцати лет оттачивала свои инстинкты, чтобы оставаться живой и здоровой в лесу без помощи современного мира. Все трое выбежали из туманного болота и зашагали вверх по склону к ветхому зданию.

Сумерки уже полностью опустились. Пронзительные ночные звуки сверчков и пискунов разнеслись вокруг них, и темнота между деревьями вскоре наполнилась колеблющимися зелеными огоньками бесчисленных светлячков. Они обошли аббатство, затем Чарити подошла прямо к деревянной двустворчатой двери, толкнула ее и вошла внутрь, как будто она владела этим местом.

Не будем забывать также, что Писатель все еще таскал с собой пластиковую сумку «Сейфуэй», в которой лежали револьвер Уэбли, оставшаяся бутылка пива марки Гражданской войны Коллиера и (из всех ранее неупомянутых удобств!) три фонарика, чтобы помочь им пройти через темное здание. Чарити шла впереди, покачивая лучом фонаря взад-вперед, за ней следовала Сноуи, которая держала луч на пыльном полу, опасаясь дыр, в то время как Писатель держал луч на идеальной, молочно-белой заднице Сноуи.

Через другие двери они вошли в темную часовню, увешанную гирляндами паутины; отовсюду доносился запах плесени.

- Похоже на то, - сказала Чарити.

- Похоже на что?- спросил Писатель.

Ответа не последовало, и они со Сноуи последовали за Чарити к винтовой лестнице сразу за старой ширмой хора. Сначала она, потом Сноуи, потом Писатель – все неуклюже поднимались по этой пугающе шаткой лестнице. Писателю удалось отвлечь свое внимание от их растущей высоты, направив луч фонаря на ягодицы Сноуи, в восторге от того, что ее более высокое положение на его наблюдательном пункте позволяла ему видеть нижнюю часть ее влагалища, видневшуюся сквозь мерцающий белый лобковый пучок. Какой чудесный мир образов, размышлял он.

Заскрипела петля, и внезапно лунный свет окрасил их: Чарити толкнула люк, через который они забрались в крытую колокольню, таинственность которой усилилась тем, что в ней больше не было колокола.

Писатель перегнулся через перила и посмотрел на бескрайние просторы ночного леса.

- Ну и какой у нас теперь план? Мы останемся здесь и будем высматривать Толстолоба?

- Нет, - сказала Чарити. - Пистолет все еще у тебя, верно?

Писатель кивнул и достал из сумки большой револьвер.

- Прямо здесь.

- Я уверена, что Толстолоб знает, что мы где-то поблизости, - сказала Чарити. - У нас с ним есть своего рода психическая связь от наших инопланетных генов. - Затем, совершенно неожиданно, Чарити разделась догола.

«Мама миа», - подумал Писатель, как только увидел эти большие загорелые торчащие сиськи.

- Я не жалуюсь, но… почему ты сняла одежду?

Чарити пожала плечами.

- Просто мне это показалось уместным. Этот болван – гибридный сексуальный маньяк-психопат. Увидев свою сестру-близнеца обнаженной, он только еще больше соблазнится.

Писатель предположил, что она права.

- Ну, ладно. Так чем же мы со Сноуи займемся?

- Во-первых, огонь – один выстрел в воздух. Это должно немедленно привлечь внимание Толстолоба.

- А что потом?

- Спуститесь вниз и спрячьтесь в лесу. Если мой план сработает, все будет готово, и я смогу доставить Толстолоба на космический корабль. Если мой план не сработает, то вы, вероятно, скоро увидите, как мои руки, ноги и голова слетят с крыши этой церкви. А если это случится, то бегите, спасая свои жизни. Или, возможно, лучше покончите с собой, если не хотите, чтобы эти женщины поступили с вами по-своему.

- Ты ведь понимаешь, что, даже если твой план сработает, мы будем помогать инопланетянам в их плане по уничтожению человеческой расы, верно? Мы продаем наш вид в обмен на наши собственные жизни.

Чарити пренебрежительно махнула рукой.

- Да, но это произойдет только через тысячи лет. Почему нас это должно волновать? Через тысячу лет от этой планеты ничего не останется. Войны, эпидемии, загрязнение окружающей среды, глобальное потепление. И прочее подобное дерьмо.

- Да, - добавила Сноуи. - Этим тупым инопланетянам не останется ничего, что можно было бы уничтожить, так что мы вполне можем это сделать.

Ладно, подумал Писатель и бросил последний взгляд на её восхитительный голый лобок. Затем он поднял большой пистолет Уэбли, взвел курок и выстрелил.

БАМ!

Выстрелил в воздух, как было приказано.

- Эй! - крикнул он, когда пистолет чуть не выпал у него из руки. Сотрясение было нелепым, в ушах звенело.

- Бегите! - завопила Чарити. - Прячьтесь!

Писатель и Сноуи с грохотом спустились по лестнице, выбежали из церкви и спрятались в ближайшем лесу.

С их позиции внизу Чарити была видна во всех подробностях, так как большая луна и безоблачное небо служили прекрасным фоном. Писатель пристальнее вгляделся в эту героическую женщину и почувствовал прилив восхищения.

- Она добровольно вызвалась стать приманкой против неостановимого, бесчеловечного противника...

- Да, но она никак не сможет поймать этого гребаного Толстолоба, - сказала Сноуи. - Что это за план у нее?

- Я не знаю и не могу себе представить, что бы это могло быть, - Писатель продолжал смотреть вверх на внушительный силуэт обнаженной женщины. - Раньше она упоминала что-то о секретном оружии...

- Секретное оружие?

Писатель кивнул.

- Все, что мы можем сделать, это подождать и посмотреть.

Сноуи придвинулась к нему поближе.

- И ты... Ты это сделал...

- Что я сделал?

Она хихикнула.

- Когда она сняла сарафан – черт! Я видела её киску! А ты же трахнул ее? Я имею в виду, это же отвратительно!

Ты и половины не знаешь. Писатель откашлялся.

- Э-э, да, Сноуи. Я не мог не принять это во внимание. - Конечно, он не уточнил никаких деталей. - У нее такие же генетические маркеры, как у Толстолоба, и я думаю, что просто получилось, что у них одни и те же генитальные особенности. У него гигантский пенис, у нее гигантская... вагина...

- О, я поняла, - сказала Сноуи и снова хихикнула.

- По-видимому, двадцать с лишним лет назад этот монстр изнасиловал Чарити, но она не умерла, как умерла бы любая другая женщина.

Глаза Сноуи изумленно распахнулись.

- Я думаю, что она единственная девушка на Земле, которая может взять все барахло Толстолоба и не помереть.

- Совершенно верно, - подтвердил Писатель, и говорил он с истинной эрудицией.

Сноуи улыбнулась и взяла Писателя за руку.

- Говоря о пиздах, - она крепче сжала его руку. - И мне понравилось, как ты трахнул меня...

- Мне полезно знать это, Сноуи. А теперь почему бы нам не сосредоточиться на нашей нынешней ситуации?

Она толкнула его локтем, затем провела рукой по его промежности.

- Да ладно тебе. Наполни меня снова, черт возьми, а? Моя киска должна быть избита твоим членом!

- Нет! Я слишком стар!

- О, нет. - Ее рука более настойчиво скользнула по его промежности, нащупывая язычок молнии. - Дай-ка я его вытащу и поиграю. Держу пари, что я заинтересую его…

Прежде чем он успел возразить, они оба вздрогнули от неожиданности, услышав свист Чарити. Громкие, пронзительные звуки вырвались наружу; она свистела, засунув два пальца в рот, знаете, как это делают мальчики (подвиг, который этот автор никогда не мог совершить в детстве, и, конечно, теперь я так охренел, что даже не помню существ, мальчиков!)

Раздалось еще несколько пронзительных свистов, а затем Чарити закричала во всю глотку:

- Толстолоб! Я здесь, так что приди и забери меня! Я знаю, что ты хочешь меня! Я знаю, ты не можешь смириться с тем, что я все еще жива! Так что теперь у тебя есть шанс! Приди и убей меня, брат!

Высота и громкость речи Чарити были почти как у трубы, и вслед за этим раздалось эхо, которое, должно быть, разнеслось на многие мили.

Затем наступила тишина.

Потом прошло какое-то время. Сколько? Кто знает? В какой-то момент Писатель и Сноуи уселись в зарослях ежевики за огромным дубом. Оба явно нервничали – мало кто бы не нервничал – и оба не сводили глаз с силуэта Чарити, расхаживающей взад-вперед по крыше аббатства. Писатель подумал о металлической утке в старом карнавальном тире, туда-сюда, туда-сюда.

В конце концов Сноуи прижалась к нему и заснула. Ее голые ноги лежали неподвижно и были раздвинуты, и в совершенно ненужном и откровенно сексистском наблюдении, которое не имеет законного места в романе, Писатель обнаружил, что заинтригован этим образом ее раздвинутых ног, ее лобка и бесцветного пучка лобковых волос, сияющих, как серебро, в лунном свете. Моне мог бы написать такой образ, Ван Гог тоже. Воображение их переосмыслений приводило его в трепет.

Однако, несмотря на всю серьезность ситуации (и очень похожей на неназванного главного героя в «Затаенном страхе» Лавкрафта), Писатель также обнаружил, что изо всех сил пытается не заснуть. Еще раз убедившись в том, как важно сохранять бдительность, он задремал и обнаружил, что восхитительно плывет в колыбели сна о зеленых холмах и лугах, нежном голубом небе и мириадах кроликов, прыгающих и поедающих траву. «Это просто прелестные маленькие штучки!» - думал Писатель во сне.

А теперь вот что я украду у Лавкрафта, потому что я уверен, что он не будет возражать, пока покоится с миром.

Сон о кроликах оборвался, и именно из призрачного хаоса выскочил разум Писателя, когда ночь наполнилась воплями, превосходящими все его прежние переживания и воображение, ибо в этом вопле самая глубокая душа человеческого страха и агонии безнадежно и безумно вцепилась в черные врата забвения. Он пробудился к безумию и насмешке над дьявольщиной, по мере того как все дальше и дальше в мыслимых горизонтах отступала и отражалась эта фобическая и кристаллическая тоска.

Спасибо, мистер Лавкрафт!

Наконец, придя в себя, Писатель узнал только пустое место рядом с собой, которое должно было быть занято обнаженной ниже пояса и большегрудой Сноуи. Еще более отвратительные вопли кружились вокруг его головы, как вороны вокруг мертвой добычи. Адреналин пробился сквозь его полусонное замешательство, а также высокий крик Чарити, раздававшийся с крыши:

- Просыпайся, придурок! Он убьет ее!

Именно тогда Писатель вернулся к полному, содрогающемуся бодрствованию, и он поднял глаза, чтобы увидеть, как кричащую Сноуи месят, как тесто, две нечеловечески большие руки. Сопротивляться изо всех сил оказалось на сто процентов бесполезно, когда эти гигантские руки медленно и даже дразняще расположили ее обнаженную промежность (которая обильно опорожняла мочу) над зубцом эрекции длиной в два фута, покрытой змееподобными венами и драпированной ужасающей крайней плотью.

Конечно, обе руки принадлежали Толстолобу, что сразу же подтвердило мысль Писателя. Хотя он уже видел его в некотором смысле, видя его сейчас, вот так, готового разорвать Сноуи своим чудовищным членом, это добавляло новое измерение к ситуации, измерение неисчислимого, невообразимого и совершенно беспомощного ужаса. Что-то в сознании Писателя не позволяло ему воспринять видение сразу; вместо этого разрешалось лишь мельком взглянуть на огромную уродливую голову Толстолоба, один глаз размером с бейсбольный мяч, а другой размером с мрамор, теперь полностью отросший. Восемь футов ростом, девять? Какое это имело значение? Это была масса бледной, похожей на слизняка, кожи, серовато-коричневой с болезненными темно-желтыми пятнами. Может быть, ширина плеч этого существа действительно составляла пять футов, или ужас всего этого лишь усилил и без того опустошенное воображение Писателя? Мышцы, казалось, росли поверх других мышц, и все они изгибались под полосами кожи, которая блестела, словно смазанная маслом.

- Не стой там просто так! - крикнула Чарити. - Используй свой пистолет! Целься ему в глаза!

«Да! Да! - подумал Писатель. - Я должен что-то сделать...» И в одну слепую секунду он поднял револьвер Уэбли, и еще в одну слепую секунду…

БАХ!

… Толстолоб выбил его у него из рук.

Теперь Писатель попытался встать полностью прямо, но не смог из-за почти физической силы явного зловония Толстолоба. Никакое количество или качество прилагательных не могло бы передать вам ни мощи, ни стойкости его действия, и даже самые прекрасные лавкрафтовские наречия не могли бы изменить эти прилагательные таким образом, чтобы вы действительно овладели их природой. Писателя, конечно, тошнило, как от удушья, а глаза слезились от аммиачного компонента запаха потустороннего тела чудовища.

К тому времени Сноуи потеряла сознание, и ее машинные крики прекратились, так что она повисла на руках Толстолоба, как полуголая тряпичная кукла. Было ясно, что Толстолоб знал, что Писатель наблюдает за ним; он продолжал смотреть на него сверху вниз своим огромным глазищем цвета сырых устриц, а огромный, набитый клыками рот хитро улыбался. Затем зверь сделал широкий шаг вперед, который вывел его в лунный свет и осветил сцену четким силуэтом. Конечно, чудовище готовилось изнасиловать Сноуи с нарочитой медлительностью, и все ради того, чтобы оттянуть ужас Писателя.

«Он собирается трахнуть ее своим членом, и я ничем не могу ей помочь!» - Понял он. Он слабо пошарил по земле, надеясь найти пистолет и спасти положение в последнюю секунду, но пистолет был так же потерян, как и все остальные его надежды и мечты. И точно так же, как Толстолоб воткнет свой немыслимый член во влагалище Сноуи и тем самым разгромит ее внутренности и разорвет ее органы …

Четкий, залитый лунным светом силуэт Толстолоба и его жертвы исчез, заслоненный гораздо большей тенью чего-то, стоящего позади Толстолоба.

В этот момент реальность столкнулась с фантасмагорией, и совершенно невозможно было, чтобы образовался совершенный союз. Это было похоже на движущийся линолеум или кошмарный фильм немецкого режиссера-экспрессиониста. По мере того, как эта большая тень двигалась и меняла углы, Писатель мог разобрать, что это было, и когда осознание, наконец, ударило в цель, он рухнул обратно на землю и мог только смотреть вверх на то, что происходило.

Эта внезапно увеличившаяся тень действительно имела человеческую форму, но ни один человек не мог быть двадцати футов ростом, не так ли? Тем не менее, эта фигура, эта двадцатифутовая тварь, схватила Тостолоба за горло и без особых усилий швырнула его на массивное дерево. Раздался реверберирующий звук удара. Толстолоб, во всей своей силе, ужасе и славе, издал стон, как большой зверь от боли, как бык или носорог, стон ужаса.

Его таинственный двадцатифутовый противник шагнул в лунный свет, чтобы показать себя в деталях...

«Чертовски неправдоподобно», - подумал Писатель сквозь сгустки оцепенения.

Это была обнаженная женщина.

Вот именно. Двадцатифутовая обнаженная женщина.

И я могу с еще большим удовольствием сказать вам, что она обладала полным кирпичным телом, как цыпочка в том научно-фантастическом фильме о вампирах 1985 года под названием «Жизненная сила». Черт! Помните ее? Я забыл ее имя, Матильда Какая-то. Кажется, режиссером был Тоби Хупер.

Во всяком случае, именно такое тело было у этой голой двадцатифутовой бабы. А также длинные каштановые волосы, как у Чарити, которые спускались ниже колен. Однако, когда она подошла поближе к растерянному Толстолобу, углы и положения ее движений не позволили Писателю увидеть ее лицо – по крайней мере, до тех пор, пока…

Толстолоб поднялся, чтобы встать, но сделал это неуверенно, его гигантские чудовищные руки заметно дрожали. Вполне возможно, что это печально известное существо из местной легенды впервые в своей жизни испытывало страх, и не без оснований, потому что…

БАХ!

… великанша ударила Толстолоба по лицу с такой силой, что большой глаз вылетел у него из черепа, а изо рта вылетело множество волчьих клыков.

«Черт возьми, - подумал Писатель. - Она надирает задницу этому пидорасу!»

Не то чтобы там было что пинать, без зубов и без глаза. Толстолоб взревел по-львиному, возможно, чтобы запугать нападавшую... но ничего не вышло. Гигантская женщина подбежала прямо к нему (эти массивные сиськи размером с мяч для йоги эффектно тряслись), протянула руку в три раза больше, чем у Тостолоба, и…

Вы будете удивлены, услышав это? Наверно, нет!

… вырвала член и яйца Толстолоба прямо из паха.

Толстолоб в ярости рухнул на землю и свернулся в позу эмбриона, мяукая, как больной морж. Женщина, которая, возможно, только что усмехнулась, вяло швырнула массивное и печально известное барахло Толстолоба в лес, и все это ужасающее мясо съежилось от поражения. Все вагины, которые были разорваны им, и все невинные женщины, которые погибли, теперь были отомщены.

Чарити посмотрела вниз с крыши аббатства.

- Отличная работа, дорогая. Я так горжусь тобой. А теперь, будь добра, отнеси его на болото и оставь перед этой странной штукой, похожей на дверной проем.

Неуклюжая фигура кивнула и без малейшего усилия перекинула все еще мяукающего Тостолоба через плечо и понесла его к болоту, где ждал невидимый космический корабль.

Писатель немедленно занялся Сноуи, которую уронили прямо перед дракой. Слава Богу!

Она как раз приходила в себя на земле.

- Ч-что случилось? - спросила она.

- Я тебе потом расскажу! - сказал Писатель с нескрываемым воодушевлением. - Слава Богу, с тобой все в порядке! - Он поцеловал ее в губы и ... ну да, по-старомодному по-сексистски сжал одну из ее сисек.

- Неплохой план, а? - спросила Чарити. Она все еще стояла на крыше аббатства, обнаженная, расставив ноги, уперев руки в бока, ее огромная грива волос мягко колыхалась на ночном ветру. - И самое приятное, что теперь нам не придется терпеть вечные генитальные пытки!

«Мы свободны», - подумал Писатель с глубоким вздохом.

- Смотри! – воскликнула она. Она указывала вниз, на залитые лунным светом болота и странно освещенный дверной проем, который, казалось, существовал в воздухе. - Они тащат Толстолоба в космический корабль!

Так оно и было. Пока двадцатифутовая женщина стояла в стороне, несколько чокнутых женщин в черном втащили дрожащее тело громилы в дверной проем. Одна из женщин посмотрела на Писателя и помахала рукой.

«Все кончено», - подумал он и с трудом поверил этому. Все так быстро кончилось. Финал был почти прозаический. Гигантская голая женщина одолела Толстолоба, выбила ему глазное яблоко, оторвала член и яйца, и вот он уже погружен в космический корабль. И это все? Это конец легенды о Толстолобе?

Он не мог в это поверить, но это было так.

- Ты ведь уже все понял, верно? - спросила Чарити с крыши. - Мое секретное оружие?

Сказочный ум Писателя тикнул, затем резко остановился.

- Ну, нет. Где ты нашла эту двадцатифутовую женщину?

- Конечно, она моя дочь. Я уже говорила тебе, что больше двадцати лет назад этот сукин сын изнасиловал меня...

Глаза Писателя расширились.

- И результатом этого изнасилования... стала та гигантская женщина...

- Вот именно. Этот урод оплодотворил меня много лет назад. Отец моей дочери – мой брат-близнец; это довольно неудачный инцест. Во всяком случае, ее зовут Аннабель, в честь моей тети Энни. - Чарити крикнула вниз своей двадцатифутовой дочери. - Возвращайся, Аннабель. Я познакомлю тебя со своими друзьями.

Повествования должно быть достаточно для этого следующего сегмента, потому что... ну, потому что так проще. После того как Толстолоба втащили в невидимый космический корабль и дверь корабля исчезла, обнаженная двадцатифутовая женщина – Аннабель – вновь поднялась по склону и приблизилась к Писателю и его окружению.

Нужно ли говорить, что шаги этой необыкновенной женщины на самом деле сотрясали землю так, что их вибрации могли ощущаться зрителями? «Это БОЛЬШАЯ задница», - ошеломленно подумал Писатель, разглядывая ее очертания во время подъема. Неуместные абстракции кружились в его мозгу. Грудь размером с мяч для йоги – это одно, но дальнейшие размышления заставили Писателя принять во внимание следующую часть дедуктивных рассуждений: Чарити – ее мать. А у Чарити ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ вагина. Итак, если Аннабель в четыре раза больше своей матери... разве не вполне возможно, что влагалище Аннабель в четыре раза больше, чем у ее матери?

Ах, эти бесцельные (хотя и очень интересные) предположения должны закончиться здесь и остаться без ответа.

Она подошла к ним, после чего Чарити должным образом представила ее и объяснила, как они с Аннабель жили в лесу вполне удовлетворительно последние два десятилетия. Теперь, когда сага о Толстолобе закончилась, они обе вернутся в тот самый лес.

Мгновение спустя Сноуи (которая, конечно, все еще была без штанов) настойчиво указала на болото.

- Черт! Смотрите!

Конечно, что-то затевалось. Писатель вдруг обнаружил, что смотрит на самое невероятное зрелище в своей жизни (да, даже более невероятное, чем вид двадцатифутовой обнаженной женщины)...

Космический корабль сбросил маску невидимости и теперь был виден всем. Что-то вроде смутно светящегося, угольно-черного Эмпайр-Стейт-Билдинга, стоящего вверх ногами посреди болота, только гораздо больше, по меньшей мере в милю высотой. В ушах у всех чувствовалось нарастающее давление. Туман на болоте начал ярко светиться, еще больше тумана хлынуло из выхлопных отверстий по бокам объекта. Затем раздался громкий ХЛОПОК!

И космический корабль исчез.

- Вот вам и пришельцы, - сказал Писатель.

- Да пошли они, - сказала Сноуи. - Надеюсь, они разобьются.

- И все это за один день! - Чарити усмехнулась.

- Давайте вернемся в дом и отпразднуем, - предложил Писатель.

По мере того, как они продолжали это делать, Писатель обнаружил, что у него появилась новая точка зрения на Аннабель. Раньше он действительно видел ее только как освещенный сзади силуэт, но теперь лунный свет полностью освещал ее лицо.

Нет, это было не лицо гибридизованного монстра, не жуткий продукт взбесившихся генов. Это было красивое, с высокими скулами лицо цвета сливок, которое любой сразу же считал красивым, за исключением...

За исключением ее глаз.

Один глаз был огромным, размером с футбольный мяч. Другой был крошечным (для нее), не больше сливы.

Чарити приняла к сведению замечание Писателя, кивнула и улыбнулась.

- Ага. У нее глаза отца.

ЭПИЛОГ

Аннабель, конечно, не присоединилась к группе в доме, просто потому, что она была слишком большой, чтобы войти.

Но Писатель, Чарити и Сноуи все же вошли и обнаружили, что Дон благополучно устроилась внизу, в подвале, где продолжала посылать второй беспилотник в ад и обратно, чтобы создать больше видеозаписей. Это была ее идея выложить отснятый материал на гребаном YouTube и получить несколько миллионов просмотров. ЖЕНЩИНА СНИМАЕТ ВИДЕО АДА! НЕ ПОДДЕЛКА! ЭКСПЕРТЫ СБИТЫ С ТОЛКУ! Что-то в этом роде.

Писатель, немного устав от пива, совершил набег на внушительный винный шкаф Крафтера, в котором не было ни одной бутылки менее чем столетней давности. Сегодня мы избавили город от Толстолоба и избавили мир от злобных пришельцев. Такая работа требует хорошей выпивки...

Все детали были связаны с Дон, чьи большие сиськи продолжали монументально выделяться на фоне ее армейской футболки. Она, конечно, была очарована подвигами этого дня.

И – не забудьте – труп Поли Винчетти продолжал висеть на шипастой двери, в то время как другой дверной шип оставался занятым трупом пастора Томми Игнатиуса.

- Я думаю, ты уже достаточно отсняла ад, Дон, - сказал Писатель. - Пора прекратить эту операцию. - Он сдернул оба бледных трупа с их сверхъестественных шипов, и две широко открытые двери в стене захлопнулись.

Они все отправились в гостиную наверху, чтобы напиться в дерьмо, и к этому времени Писатель выпил полбутылки Шато Лафит 1787, которую он определил как «неплохую, но я возьму хорошую восьмидолларовую бутылку Тейлор Марсала в любой день».

Как бы то ни было, на этом история, собственно, и заканчивается, и нет нужды подробно рассказывать о том, что еще могло произойти в ту ночь, ночь, которую они из-за понятной усталости проведут в доме.

Добавлю, что Сноуи осталась без штанов. И еще одна интересная вещь произошла перед тем, как они все уснули.

Когда Писатель допил вторую бутылку вина (Амонтильядо 1846 года, обладавшее интригующим «носом» и абсолютно эфирным блеском орехов и ароматических трав), Сноуи и Чарити одновременно извинились и отправились в ванную. Писатель, который к тому времени уже был довольно пьян, ничего не думал об этом, и вместо этого обнаружил, что смотрит на сиськи Дон, поскольку она уже заснула на богато покрытом ковром полу.

Что за гребаный день! Он просто становится все лучше и лучше!

Далеко за полночь, при уютном свете единственной висячей лампы эпохи Депрессии, чей замысловатый стеклянно-мозаичный абажур, казалось, изображал возвращение Блудного Сына, Сноуи и Чарити вернулись в комнату, выглядя одновременно и застенчивыми, и торжествующими.

Писатель сонно поднял глаза с дивана.

- Привет, девочки. Вы обе выглядите так, словно у вас что-то на уме.

- Я чертовски уверена, что делать, - она шагнула вперед и объявила. - Когда мы с Дон пошли в магазин, чтобы купить дроны, я тоже кое-что купила. Это, - она подняла маленькую белую пластмассовую штуковину.

Естественно, Писатель спросил:

- Что это?

- Это ЭПТ, тест на раннюю беременность, самый последний, - сказала Сноуи. Она показала его Писателю. На пластиковой палочке был нарисован маленький кружок с двумя красными линиями. Она просияла.

- В конструкциях написано, что две красные линии означают, что ты беременна!

Дон, которая уже проснулась, расхохоталась.

- Он будет папочкой?

К черту это, подумал Писатель.

- Это чушь собачья!

- Ты что, охренел! Ты трахнул меня в космическом корабле, и ты трахнул меня той ночью, когда мы снимали эти видео со спермой для Поли.

Нижняя губа Писателя отвисла.

- Но... но... ты же сказала, что принимаешь противозачаточные средства, ежеквартальный укол Депо-Проверы!

- Да, я знаю! Последний раз я принимала его четыре месяца назад, но, похоже, ничего не вышло.

Писатель в ярости сел на диване.

- Это не ежеквартально! Три месяца – вот что ежеквартально!

Она нахмурилась.

- Но четыре – это четверти, а четверти – это квартал...

- Нет, нет! Три месяца – ежеквартально, черт побери!

- О, черт. Я думала... ну, ты знаешь. Неважно, - отмахнулась Сноуи. - Не имеет значения, как. В моей духовке есть булочка, и это ты ее туда положил.

Затем Чарити сделала шаг вперед и протянула еще одну пластиковую пробирку с двумя красными линиями.

- И мне неприятно тебе это говорить, но я тоже беременна.

Глаза Писателя выпучились.

- Только не ты! Моя сперма никогда и близко не подходила к твоей вагине!

Чарити пожала плечами.

- После того, как я подрочила тебе, я мастурбировала той же рукой, я, возможно, засунула её во влагалище, когда ты не видел. Вуаля!

Писатель, казалось, обмяк на диване, и он не мог не думать о строчке из Екклесиаста, которая описывала женщин как «более горьких, чем смерть».

- Не волнуйся, - весело сказала Чарити. - Мне не потребуется слишком много алиментов, и ты можешь получить совместную опеку!

«Потрясающе», - подумал Писатель и залпом выпил еще вина.

- Эй, - выпалила Дон. - Он и меня в ту ночь подставил! Дай мне один из этих ЭПТ! - Она отнесла его в ванную. Мгновение спустя она радостно завизжала. - Джекпот! Он и меня обрюхатил!

(Да, да, конечно. Я понимаю, что ЭПТ не работают так быстро, но часто в книгах и фильмах вы должны иногда приостановить свое неверие ради истории!)

Писатель продолжал допивать текущую бутылку вина и сделал большую вмятину в другой, прежде чем окончательно потерял сознание.

И именно здесь история, по сути, приходит к своему завершению.

Писатель в своем новообретенном богатстве вскоре после этого купил дом Крафтера, который он получил за удивительно скромную цену от банка. Это место казалось таким же хорошим, как и любое другое.

Конечно, Дон и Сноуи будут жить там по мере того, как пучки радости в их животах будут становиться все больше и больше, в то время как Чарити и Аннабель будут обитать в своем любимом жилище (то есть на свежем воздухе), но регулярно заходить. Для таких случаев у Писателя был сарай, построенный рядом с домом, где Аннабель могла спать, так как она была слишком большой, чтобы поместиться в доме.

Но упомяну лишь мимоходом, что прилежному читателю нет нужды считать сагу полностью завершенной.

Помните, хотя Толстолоб давно ушел, его член и яйца все еще находятся где-то в лесу, и я предполагаю, что какой-нибудь невольный персонаж в будущем – скажем, охотник или лучше девушка-крикер – может найти эти чудовищные гениталии и использовать их для какого-нибудь тайного использования, которое могло бы стать интересной выдумкой.

Кроме того, я напомню всем читателям, у которых память не столь уж исключительна, что только три брата Ларкинс встретили своего Создателя. Это Гораций, Клайд и Гут. Если вы помните, четвертый брат, Такер, возглавлял поиски убийцы Горация и больше не упоминался. Возможно, он появится в будущем, чтобы продолжить развлекательную традицию клана Ларкинсов...

В течение нескольких недель после кульминации Писатель также обдумывал без особого успеха свою следующую книгу. Он предположил, что его творчеству мешает тревога, сопровождаемая знанием о трех младенцах на подходе, которые все были зачаты его спермой.

Он никогда не мечтал об отцовстве и даже не задумывался о таком обстоятельстве. Я романист-затворник, а не папочка. Даже при всей своей собранной позитивности он не мог придумать никакого способа взглянуть на ситуацию с позитивной стороны. Смена подгузников не была его сильной стороной, как и издавание звуков «гу-гу-га-га» у пускающих слюни пухлых младенцев. Однажды днем, когда он сидел на крыльце, любуясь видом на неухоженное ведьмино кладбище слева – и пил – зазвонил его мобильный. Выражение его лица поникло, когда он увидел НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР на экране.

- Опять ты, - пробормотал он в трубку. - Что на этот раз?

- Эй, дружище! - восторженно воскликнул его двойник. - Просто звоню поздравить тебя с тем, что ты выжил. Отличная работа, когда эта гигантская сука позаботилась о Толстолобе и упаковала его задницу на космическом корабле, а?

- Ага. Отличная работа.

- И ты получишь от меня большую пятерку за то, что одним махом обрюхатил всех трех этих гребаных свиней. Неплохая работа для старика!

- Да, неплохо.

- Ты сможешь открыть собственную детскую для Мальчика-с-пальчика! Твое собственное детское ранчо! Только подумай, сколько дерьма эти маленькие похитители крошек будут производить под твоей крышей!

Писатель чуть не упал в обморок от этой мысли.

- Дай мне передохнуть. Ситуация и без твоих комментариев достаточно удручающая.

- Почему удручающая? Ты не видишь этого с хорошей стороны, брат. Только подумай об этом. Когда Сноуи выгрузит своего, это будет ребенок с твоими генами, смешанными с генами Лавкрафта! Насколько это круто?

Что-то в этом роде Писатель, кажется, размышлял и раньше, но только теоретически. Теперь, однако... М-да...

- Теперь, когда ты упомянул об этом, это довольно круто.

- Чертовски верно! А когда Чарити выкачает свой, это будет ребенок с твоими генами, смешанными с генами Толстолоба!

Писатель тупо уставился в лес.

- Ну, это уже не так круто...

- О, конечно! Ты станешь отцом инопланетного монстра! Теперь это звучит круто! А потом Дон. Когда ее ребенок попадет на палубу, это будут твои гены, смешанные с... белым быдлом! Просто надеюсь, что это девочка. Подумай, какие у нее будут сиськи, когда она подрастет!

Эта перспектива заставила Писателя отхлебнуть еще пива.

- Так или иначе, - продолжил двойник. - Я просто хотел сообщить тебе, что почти закончил нашу следующую книгу.

Глаза Писателя сузились.

- О, неужели? Не кажется ли тебе, что было бы неплохо, если бы ты позволил мне написать ее?

- Эй, посмотри правде в глаза. Ты уже слишком стар и перегорел. И тебе понадобится вся твоя энергия, чтобы растить троих детей.

- Я их не воспитываю! - выпалил Писатель. - Я просто плачу. Сноуи, Дон и Чарити поднимут их сами!!!

- Не обманывай себя, брат. Эти три бимбо выскочат за дверь в ту же минуту, как малыши выползут из своих нор радости.

- Они этого не сделают! - Писатель был уверен. - Они не бросили бы своих детей…

Двойник расхохотался так громко и оглушительно, что Писатель чуть не упал со стула.

- Поверь мне, эти жонглеры сосисок будут трахать все, что движется, пока ты будешь по шею в детском дерьме. Дерьме и оплате счетов, которые они накопят на твоих кредитных картах. Приготовься к этому, мой друг. Добро пожаловать в реальный мир!

Линия оборвалась, и все, что мог сделать Писатель, это вздохнуть.

Но прошло всего несколько мгновений, прежде чем он начал видеть сквозь все свои тусклые интерпретации жизни и вместо этого увидел огромный прекрасный мир, смотрящий на него: голубое небо, почтенные деревья и мириады птиц, дрейфующих на странствующем ветру. И более того: обещание нового будущего.

Все не так уж плохо, правда? Ну и что с того, что мне придется сменить несколько подгузников и вырастить несколько визжащих, занозистых детишек? Держу пари, мне это даже понравится. Это что-то новое. Это уже не та старая история, и одно можно сказать наверняка. Я готов к тому, что ЭТА история закончится...

В этот момент зазвонил телефон. Это было текстовое сообщение с – да! – неизвестного номера, и текст гласил: ИСТОРИЯ НЕ ЗАКОНЧИТСЯ, ПОКА Я, БЛЯДЬ, НЕ СКАЖУ, ЧТО ЭТО ТАК, СУЧАРА!