Герцог-пират (fb2)

- Герцог-пират [litres][The Secret Duke] (пер. Т. Е. Перова) (Семья Маллоренов - 10) 1917K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джо Беверли

Джо Беверли
Герцог-пират

Jo Beverley

The Secret Duke

© Jo Beverley, 2010

© Издание на русском языке AST Publishers, 2023

* * *

Глава 1

Дувр, 1760 год

Насколько многогранным может быть смех: от восхищения довольного ребенка до невнятного бреда безумца. Туманной ночью на пустынной улице Дувра остановился мужчина, услышав смех. Особенный, ни с чем не сравнимый. Жестокий смех – так хохочут негодяи, поймавшие свою жертву.

Оглядевшись по сторонам, мужчина заметил, что слева от него вода била о пристань, и ветер трепал такелаж кораблей. Чуть дальше – неспокойная вода звонила в колокол буя^[1]. Справа – фонари у зданий поблескивали в морском тумане, их тусклого света едва хватало, чтобы прохожие могли обойти крупный мусор: обрывки канатов, мокрые тюки и разбитые бочки со зловонным содержимым.

Мужчина покачал головой и решил продолжить свой путь, но смех раздался снова. На этот раз он сопровождался одним пронзительным словом. Прохожий не смог определить, что это за слово, но голос был похож на женский. Это мог быть корабельный мальчишка, которого дразнят, или гулящая девка, привыкшая к этому суровому району. Его это не касается.

Но потом он услышал еще несколько слов, произнесенных более высоким и настойчивым тоном. Точно не мальчишка. Почти наверняка не гулящая девка. Но какая порядочная женщина рискнет наведаться сюда поздним октябрьским вечером?

«Черт бы все это побрал!» После двух промозглых дней и ночей в море, он надеялся на вкусный ужин и мягкую постель в гостинице «Компас». А завтра мечтал отправиться домой.

Мужчина решил не торопиться и подождать немного, но больше не услышал ни звука. Что бы там ни происходило, по всей видимости, все уже закончилось. Однако вновь раздавшиеся крики заставили его захрипеть от негодования и повернуть назад. Мужчина двинулся в сторону пробивавшегося сквозь туман света, вероятно, обозначавшего вход в заведение. Это был единственный ориентир, который он видел в темноте.

По мере приближения он смог разглядеть дверь, по обе стороны от которой были два маленьких закрытых решетчатыми ставнями окошка, – из них пробивались тонкие струйки света. Табачный дым также вылетал наружу вместе с запахом свежего и затхлого эля, и человеческой вонью. Портовая таверна самого низшего порядка, притон неотесанных моряков и рабочих.

Скрипучий голос фыркнул что-то про «сиськи».

Женщина молчала. Не могла вымолвить ни слова?

Когда прохожий приблизился к двери, то увидел прибитую над ней грубо нарисованную табличку с названием «Черная крыса».

– Чума на всех вас, – пробормотал капитан Роуз и плечом открыл покореженную дощатую дверь.

Он не ошибся насчет дыма и приглушенного света, из-за которых в комнате был полумрак, но он мог видеть то, что происходило внутри, достаточно хорошо.

В заведении яблоку было негде упасть: мужчины пили из своих кружек, и сидели на табуретах и скамьях, развернувшись так, чтобы было лучше видно происходящее. В углу справа пятеро мужчин держали в ловушке женщину. Возможно, ее затащили туда, как только она, на свою бедную голову, вошла в таверну.

«О чем, во имя Аида, она только думала?» Окинув ее быстрым взглядом, Роуз понял, что женщина молода и благородного происхождения. Платье в коричнево-кремовую полоску, по всей видимости, обошлось ей в кругленькую сумму, а волосы, явно ухоженные, виднелись из-под изящного чепца, отделанного кружевами. И да, выпуклость под платком, затянутая в низкий лиф, сообщала всем, что у нее пышная и красивая грудь. Мучитель, один из стоящих вокруг нее, пытался стащить с ее груди тонкий платок, будто играя в кошки-мышки, но уверенный в своей победе.

Она шлепнула его по руке. Мучитель рассмеялся.

Оглядевшись в поисках союзников, Роуз не увидел никого из знакомых.

Присутствовала еще одна женщина – на вид лет сорок, или около того, с твердым выражением лица, – которая охраняла большой бочонок с элем. Хозяйка таверны или жена хозяина, но она никак не пыталась вмешаться в происходящее, продолжая наполнять кружки по требованию и принимать оплату. Роуз понял, что он один против пятерых. И теперь пирующие начали замечать его появление, подталкивая друг друга локтями и перешептываясь.

Вполне естественно, ведь он здесь такой же посторонний, как и забредшая девушка. На Роузе был темный старомодный сюртук, но отлично скроенный, распущенные волосы спадали до плеч и проглядывала многодневная небритость. Оглядевшись, он понял, что подобные люди признают только высокое положение и серьезный авторитет.

И первое, и второе у него имелось, но в данной ситуации могло либо помочь ему выпутаться, либо напороться на нож в горле. Достаточно просто будет потом сбросить труп с ближайшего причала, и никто никогда ни о чем не узнает. В таких местах, как это, никто не доносит.

Кто-то мог узнать его – красный шейный платок капитана Роуза и серьга-череп должны были привлечь внимание, – но все это бесполезно, если произойдет серьезный конфликт.

Он не увидел ни признания, ни враждебности, только интерес к новому актеру на сцене и надежду, что он обеспечит еще больше бесплатных развлечений. Роуз снова обратил внимание на сцену в углу. Это точно приличная дама. Это было понятно по ее одежде, а также по осанке и негодованию, вспыхнувшему в ее глазах. А чего она ожидала? Что завсегдатаи такого заведения, как «Черная крыса», окажутся джентльменами?

Ее надменные манеры и аппетитная фигура должны были, в конце концов, привести к изнасилованию. Даже такие негодяи, как эти, не стали бы истязать испуганную слабую женщину. Но столкнувшись с такой смелостью, они посчитали игру честной, особенно с учетом того, что она пришла сюда по собственному выбору.

Или она охотница за подобного рода приключениями? Есть особый тип женщин, которые считают грубых мужчин возбуждающими. Но это полное сумасшествие – по своей воле опускаться так низко. Ей, возможно, даже нет восемнадцати лет. Абсолютно точно: слишком молода, чтобы быть настолько порочной. Когда двое мучителей что-то почувствовали и повернулись к нему лицом, он подумал, настолько ли он безумен, чтобы попытаться спасти ее.

Один мужчина был весь в шрамах и жилистый, а другой – громила, с твердыми, накачанными мышцами и низким костлявым лбом. Вытащить ее отсюда без кровопролития будет нелегко, и кровь вполне может оказаться его собственной.

Мужчина пониже ростом вытащил длинный филейный нож, который, по всей видимости, был острым, как бритва.

Теперь уже не было времени для долгих раздумий. Как и в случае с дикими животными, было бы губительно показывать свой страх, даже несмотря на то, что его сердце учащенно билось. И в конце концов, не мог же он бросить это глупое создание на произвол судьбы.

Он шел вперед, грубо проталкиваясь между столами.

– Так вот ты где, тупая дрянь! – прокричал он голосом, которым в штормовую погоду обычно давал указания матросам. – Что, черт возьми, во имя Аида, ты о себе возомнила, раз бродишь здесь?

Никто из мужчин не сдвинулся с места. Их жертва тоже не пошевелилась, только во все глаза посмотрела на него. Тогда Роуз увидел, насколько девушка, несмотря на показное мужество, на самом деле боится. Вокруг ее глаз появились белые круги, и он надеялся, что сам не выглядел также. «Подыграй же мне, черт бы тебя побрал», – подумал он, оценивая окружающую обстановку.

По всей видимости, единственная реальная угроза исходила только от этих двоих, что стояли перед ним. Но, если он хоть на секунду покажет свой страх, то все остальные набросятся на него, как стая грязных собак. В его кармане был пистолет, но только с одним патроном. Также имелся и нож, но он знал, что не сможет победить в ближнем бою, а если покажет оружие сейчас, то все поймут, что он боится.

У него не было другого выхода, кроме как идти напролом, что он сделал: проскочив мимо двоих мужчин, словно не замечая их, Роуз схватил девушку за руку и прорычал:

– Пойдем!

Она инстинктивно отпрянула назад, но затем сделала шаг навстречу. Это выглядело достаточно правдоподобно для ситуации, когда женщина была поймана на неподобающем поведении разгневанным мужем или опекуном. Однако когда Роуз потащил ее к двери, двое мужчин решительно преградили им путь.

– Ваша маленькая леди пришла в гости, – сказал громила, разминая свои большие руки. Очевидно, он думал, что это единственное, чем ему придется воспользоваться в драке, и, вероятно, он был прав. – Теперь она наша.

– Это моя супруга, – сказал Роуз усталым тоном, который, как он надеялся, вызовет сочувствие, – и, как видите, наполовину выжила из ума. Оставьте нас.

– Мне нет дела до того, что она помешанная, – сказал человек с ножом, оскалив грязные сломанные зубы. – Но у нее большие сиськи. И мы хотим их увидеть.

«А, черт».

– Не в этот раз, – сказал Роуз и переместил левую руку на правое запястье, затем вынул нож.

Не раз отреппетированный трюк обычно впечатлял его врагов, ведь он держал нож в необычно устроенных ножнах на правой руке, поэтому его появление из ниоткуда всегда казалось неким волшебством. В тот момент, когда противник отвлекся, Роуз достал из правого кармана пистолет. Капитан был левшой, но умело орудовал обеими руками. А пистолет был маленького размера и специально сделан так, чтобы его курок можно было легко взвести одной рукой. Слишком маленький для дальней стрельбы, но сейчас он мог остановить человека.

Мужчина низкого роста смотрел на оружие сквозь прищуренные глаза, настороженно, оценивая свои шансы. Громила жевал жвачку так, словно желал перемолоть жертву своими зубами.

Остановят ли они его снова? Роуз решил проверить их настрой, сделав шаг в сторону. Двое мужчин двинулись, чтобы не дать ему пройти.

Человек с ножом сказал остальным:

– Давайте, ребята! Он один, и, судя по оружию, никчемный защитник. Это даже ножом сложно назвать! Ну же, хватай его!

Группа мужчин зашевелилась, но не очень активно.

Роуз поднял пистолет и направил его прямо в левый глаз человека с ножом.

– Хочешь сдохнуть первым?

Повисшую паузу нарушил громкий голос пожилого человека из глубины комнаты.

– На вашем месте, парни, я бы не стал связываться с капитаном Роузом.

Все присутствующие, кроме тех двоих опасных мужчин, повернулись на голос пожилого человека. Капитан Роуз не сводил глаз со своих противников.

– Цветочек^[2]? – усмехнулся мужчина с ножом. – Посрывать его красивые лепестки?

Приятели негодяя начали злобно смеяться, затем неуверенно, как мокрый песок, двинулись в сторону капитана.

– Капитан «Черного лебедя», – произнес тот же голос с предупреждением, – сломал руку последнему, кто набросился на него с ножом.

Трое злодеев немного отступили. Роуз понятия не имел, кто говорил все это, но молча благодарил его, хотя и надеялся, что не придется доказывать правдивость сказанного.

Капитан Роуз и его корабль «Черный лебедь» были хорошо известны в этих краях южного побережья. Занимаясь по большей части обычной торговлей, «Лебедь» не гнушался участвовать в нелегальных делах, путешествуя через Ла-Манш. Капитан позаботился о том, чтобы люди на побережье знали: «Черный лебедь» не помогал французам, особенно во время недавней войны. Ведь даже самая мерзкая кентская морская крыса не отнеслась бы по-доброму к тому, кто снисходительно относился к их древнему врагу.

Местные жители прекрасно знали, что капитан Роуз с корабля «Черный лебедь» – преданный англичанин и хороший моряк. Но он был известен и другими заслугами. А точнее – любил подраться, и да, он никогда и никому не позволял направлять на себя оружие.

На самом деле было два капитана Роуза, и бравый защитник несчастной девушки был не тем, про кого говорил старик.

Он – герцог Айторн, известный своим друзьям как Торн.

А любитель подраться – Калеб – его незаконнорожденный единокровный брат.

Торн, как и Калеб, был отменным моряком, но у него не было тяги к бессмысленным дракам, точнее, он вообще не умел драться. Но внешне они с Калебом были похожи друг на друга, как две капли воды. Небольшое различие в их чертах было скрыто темной щетиной, которая иногда превращалась в бороду. Для полноты образа капитан Роуз носил характерную одежду – старомодный черный сюртук и красный шейный платок, а также серьгу-череп с глазами-рубинами.

Люди видят то, что хотят видеть, поэтому внешние атрибуты доказывали, что человек перед ними – капитан Роуз с «Черного лебедя».

Именно Калеб был капитаном «Лебедя» большую часть времени, и поэтому у капитана Роуза была определенная репутация: общительный ловелас и бесстрашный драчун. Он с удовольствием ввязывался в драку, особенно если был немного пьян, а после – продолжал весело пировать со своими противниками, если только они не применяли к нему оружие. Ножи он воспринимал как личное оскорбление и не оставлял обидчику никаких шансов. Возможно, репутация Калеба сейчас сыграет им на руку.

– Я капитан Роуз, все верно, так что прислушайтесь к этому человеку и уйдите с дороги!

Брови громилы сошлись на переносице.

– Но ты все еще один против нас.

– Порой один стоит десятка.

Громила уставился на него, озадаченный.

Какой-то мужчина из толпы проговорил:

– Я наслышан о капитане Роузе, но не знал, что он женат.

– Не благословлены церковью, признаю, – ответил Торн.

Среди всеобщего смеха один из грубиянов настороженно заметил:

– Мог бы выбрать более сговорчивую.

– А я люблю девиц с огоньком, – парировал Роуз.

– В постели она тоже горяча, да?

– Не сомневайся в этом!

Роуз ляпнул это для того, чтобы досадить идиоту, вызвавшему переполох, но сразу понял свою ошибку. Во всех присутствующих пробудился новый интерес.

В этот самый момент мимо пролетела кружка, разбрызгивая эль, и ударила в голову человека с ножом. Он вскрикнул, приложил руку к голове, зашатался, а затем рухнул на колени.

– Эй, это была моя кружка, женщина, – кто-то негромко запротестовал.

Торн проклинал себя. Негодяй с ножом пытался сбить его с толку тем разговором, и он поддался. Хорошо, хоть девушка не растерялась. Торн отступил назад, чтобы встать рядом с ней.

– Прямое попадание, мадам.

– Спасибо, сэр, – проговорила она сдавленным голосом, – но у меня больше нет боеприпасов в пределах досягаемости.

Торн передал ей свой пистолет.

– Курок взведен, так что будьте осторожны.

Девушка взяла пистолет, но по тому, как она это сделала, стало ясно, что она явно никогда раньше не держала в руках оружие.

– Направьте дуло вверх. Мы же не хотим убить кого-нибудь, – поспешно сказал он, а затем добавил: – По крайней мере, случайно.

Наконец мужчины отступили. Очевидно, вид оружия в руках женщины был более пугающим, чем в руках мужчины, особенно если она не имела ни малейшего представления о том, что с ним делать.

Торн, подавляя смех, молился, чтобы девушка случайно не подстрелила кого-нибудь, особенно его самого. Однако все складывалось как нельзя лучше. Человек с ножом все еще был без сознания – девушка попала в самое яблочко. Без своего приятеля громила уже не казался таким устрашающим.

Торн покопался в кармане брюк, нащупывая монеты. Какая сумма могла бы спасти ситуацию? Ему не хотелось ни в ком возбудить желание ограбить его, но при этом необходимо было предложить достаточно, чтобы они смогли спокойно уйти отсюда. Он достал серебряную монету в шесть пенсов и бросил ее человеку, который потерял свою выпивку.

– Спасибо, сэр! – сказал мужчина с беззубой ухмылкой.

Торн достал еще одну монету в пять шиллингов и протянул ее одному из хулиганов.

– В качестве компенсации?

Мужчина на мгновение замешкался, а затем выхватил монету.

– Вы правы, капитан! Это того стоило! Когда еще увидишь такой хороший бросок! Но я бы забрал у нее пистолет, да побыстрее.

– Отличный совет!

Торн забрал из дрожащих рук девушки свой пистолет и опустил курок, но сделал это незаметно. В комнате по-прежнему было много народу, настроение оставалось неопределенным. Их могли схватить, подставить подножку, даже зарезать, прежде чем они доберутся до двери. Теперь целью негодяев могли стать деньги. Женщины стоят дешево, в отличие от серебра.

Не слишком ли долго он раздумывал, не брал ли на себя слишком большой риск, как иногда говорили его друзья? Но как можно было не обдумывать эту ситуацию? Однако следовало размышлять быстрее, чтобы выбраться отсюда – человек с ножом начал потихоньку подниматься на ноги. А по лицам окружающих было непонятно, заинтересовало ли их содержимое его карманов.

Затем раздался звон церковного колокола.

Все переключили интерес на него – было слишком поздно для какой-либо службы.

– Французы? – пробормотал кто-то, и разговор подхватили другие.

Мужчины встали и с грохотом начали отодвигать табуреты и скамейки. С давних времен церковные колокола призывали людей Кентского побережья отразить вторжение. Несмотря на недавно заключенный мирный договор, здесь, всего в двадцати милях от Кале, никто не доверял французам.

Торну этот звук больше напомнил похоронный звон, чем сигнал тревоги при вторжении, но почему позвонили так поздно ночью?

Затем кто-то ворвался с криком:

– Король мертв! Георг Второй мертв! Сегодня утром с ним случился припадок. Он мертв!

«Милостивый Господь».

Однако этим моментом Торн не мог не воспользоваться.

– Боже, храни нового короля! – прокричал он. – Эль за мой счет! Пейте, парни, пейте! Выпьем же за молодого Георга Третьего!

Когда все повскакивали с мест и начали толкать друг друга, протискиваться к бочке с элем, Торн снова схватил девушку за руку. Она начала сопротивляться, и он огрызнулся:

– Не будь дурой!

– Но там моя накидка! – сказала она, задыхаясь.

Он увидел лежащую на полу накидку и позволил девушке поднять ее и надеть, после чего обнял за плечи и повел к выходу, подальше от погрузившийся в радостный хаос «Крысы».

На выходе их встретил крепко сложенный мужчина, хозяин таверны, намекая на оплату эля. «Не время торговаться». Торн достал из потайного кармана полгинеи и передал ее. Мужчина улыбнулся и кивнул.

– Спасибо, сэр. И да благословит Господь короля. Будет странно привыкать к новому.

– Ваша правда.

Торн оглянулся в поисках человека, который раскрыл его личность, и ему подмигнул пожилой мужчина, мирно попыхивающий трубкой. Торн рискнул подойти к нему, чтобы отдать старику гинею.

Мужчина засунул ее в карман и с достоинством кивнул.

– Да благословит вас Бог, сэр!

– И вас!

Затем спаситель вывел девушку на улицу. Они шли по набережной, он торопил ее, пока их не скрыла туманная темнота. Торн благословил все пребывающую толпу. Когда он подходил к «Крысе», этот район был почти пустынным, но теперь люди высыпали из зданий и, возможно, шли из других районов города, чтобы вместе порадоваться новостям.

Опасность миновала, но что, черт возьми, ему было делать с этой девушкой? Особенно сейчас, в этот необычный момент.

Старый король царствовал тридцать три года – столько, сколько себя помнили многие из собравшихся здесь, включая Торна. Старший сын короля, Фредерик, умер несколько лет назад, поэтому новым монархом стал сын бедного Фреда, Георг, который был моложе Торна и находился под опекой матери и своего благородного наставника, графа Бьюта.

Повсюду воцарился хаос, и Торну нужно было как можно скорее добраться до Лондона, но на шее у него повисло это глупое, упрямое бремя. Девушка закуталась в накидку и натянула капюшон, пытаясь спастись от влажной прохлады, так что он почти не видел ее лица, пока она не взглянула на него.

Спокойным голосом она произнесла:

– Вы теперь меня оставите?

«Просьба не делать этого была бы намного уместнее, девочка моя». Но, похоже, подобные слова не в ее стиле – ни по отношению к жадным негодяям, ни к нетерпеливым защитникам. Он даже немного восхитился этим.

Или ее слова были простым коварством, нацеленным на определенную реакцию? Ему очень не нравилось, когда им манипулировали, вместе с тем его оскорбило предположение, что он сможет бросить молодую леди в таком районе, в такую ночь.

– Вам лучше пойти со мной, ко мне в гостиницу, – сказал Торн коротко. – Это недалеко, и там мы сможем обсудить вашу проблему.

– Я сомневаюсь, что вам будет легко ее решить.

– Вы предпочтете, чтобы я даже не попытался? Тогда уходите.

Он почувствовал, как она вздрогнула.

– Нет, простите. Это просто… будет трудно.

– Я в этом не сомневаюсь.

Он обнял ее, чтобы провести через нахлынувшую толпу людей. На мгновение она воспротивилась, но затем проявила здравый смысл. Настроение толпы было веселым. Конечно, праздновать вступление на престол нового короля было намного приятнее, чем оплакивать старого, но праздник предполагал выпивку, много выпивки, поэтому вскоре это пиршество могло перерасти в беспорядки.

– Итак, что привело вас в «Крысу»? – спросил Торн.

– Так называлось то место? Какое говорящее название.

– Ну? – потребовал он.

– Я…

Но затем она повернулась и обвила руками шею Торна, сильно прижавшись к нему. Он инстинктивно обнял ее, но тут же схватил за запястья, чтобы отстранить. Черт бы ее побрал, это была чрезвычайно хитроумная попытка скомпрометировать его и заставить жениться?

– Нет, – отчаянно прошептала она, цепляясь за его сюртук. – Пожалуйста!

«Боже правый». Он слышал о женщинах, сведенных с ума необузданными желаниями. Неужели это тот самый случай? Хотела ли она этого здесь и сейчас, на набережной? Не в силах отказать себе в любопытстве, он поцеловал ее приоткрытые губы.

Девушка резко превратилась в ледяную статую, ее губы плотно сжались.

Досадно, но она явно не обезумела от необузданных желаний. Даже не притворилась заинтересованной, в надежде вызвать ответный интерес. Оставалось только одно объяснение.

– Вы от кого-то скрываетесь? – прошептал он.

Она немного расслабилась.

– От двоих мужчин, которые идут по улице.

Тревожные движения ее губ напротив его губ были удивительно соблазнительными, но, похоже, не для нее. Он понял, что его персона абсолютно ее не интересует.

«Это что-то новенькое».

Глава 2

Притворившись, что целует девушку, Торн повернулся и огляделся по сторонам.

Толпа все прибывала и было непросто понять, о ком именно она говорит, но ему удалось заметить двоих мужчин, которые были трезвы и сосредоточены. Они пробирались сквозь толпу не торопясь, но при этом следуя определенному маршруту. Один был в накидке, другой нет, и на обоих – треуголки. Кто они такие? Высокопоставленные слуги или лорды.

Все еще держа девушку в объятиях и почти касаясь губами ее губ, Торн спросил:

– Вы злодейка или они?

– Они, конечно. – Она напряглась.

– Случайно, не поверенные вашей семьи, стремящиеся вернуть вас домой?

– Конечно, нет!

– Надеюсь, вы не держите меня за дурака? Это было бы неразумно.

Она пробормотала, почти прорычав:

– Жаль, что не могу сказать, чтобы вы отправлялись к дьяволу и прихватили с собой этих двоих.

Торн засмеялся – он просто не смог сдержаться.

– Похоже, или я, или они, милая. Знакомый дьявол, пожалуй, получше, а?

– Хорошо, – согласилась она довольно грубым тоном и глубоко вздохнула.

Он снова засмеялся. Черт возьми, а ведь ему определенно по душе эта девушка – какая способность принимать неизбежное! Ее совсем неженский характер, вероятно, и стал причиной такой плачевной ситуации, и она легко могла ее усугубить. Но кем бы ни была незнакомка, и какой бы ни была ее ситуация, было безрассудно покидать дом и так рисковать.

Продвигаясь дальше, Торн не спускал глаз с мужчин. Один из них скрылся в таверне, а другой остался снаружи, осматривая толпу. Торн пожалел, что он высокий, потому что, попытайся он пробраться в свою гостиницу незамеченным в толпе людей – их бы тут же раскрыли. Однако преследователи искали женщину, одну, причем в дорогой одежде. Она поступила мудро, спрятав свой кружевной чепец.

Продолжив размышлять, Торн понял, что они выделяются из толпы – они такие же трезвые и целеустремленные, как и их преследователи.

Когда пьяный матрос проходил мимо, пошатываясь и чуть не рухнув на них, Торн выхватил из его руки кружку. Матрос с недоумением посмотрел на свою пустую ладонь, а затем бессильно рухнул на моток корабельных тросов. Торн помахал кружкой и, пошатываясь, пошел дальше, подпевая очень громкому исполнению скандальной частушки.

– Да что это с вами? – запротестовала девушка.

– Пытаюсь смешаться с толпой. Ведите себя так же, как и все остальные.

– Но я…

Кто-то неподалеку начал неровно исполнять недавно ставшую популярной песню «Боже, храни короля».

Торн присоединился к поющему, намеренно выбиваясь из мелодии, плетясь и пошатываясь. Внезапно его спутница зашаталась вместе с ним, подпевая мерзким гнусавым голосом. Смеясь, он притянул ее к себе, чтобы поцеловать: прильнув к ее губам, он попытался проникнуть своим языком в ее маняще приоткрытый рот.

Она тут же отпрянула.

– Мы пьяны, помните? – сказал Торн, ухмыляясь.

– Я совсем не пьяна, – ответила она, все еще покачиваясь и разыгрывая хмельное веселье. – Я, сэр, никогда не была пьяна.

– Бедное создание. Какая у вас скучная жизнь!

– Некоторые могут получать удовольствие и без вина.

– Вы обязательно должны показать мне, как это делается! – сказал он, наблюдая, как преследователи примкнули к толпе и теперь находились уже совсем близко от них. – А пока смейтесь давайте!

– Смеяться?

Он наклонился ближе и прикусил ее за ухо.

Девушка взвизгнула от неожиданности, но попыталась придать звуку пьяные нотки. И тут же ударила его ногой по голени. На нем не было сапог, поэтому он хорошо ощутил твердость ее туфли. Торн сильно зашатался, крепко держась за нее, так что она чуть не потеряла равновесие.

Избежав падения, девушка почувствовала сильный шлепок по ее заду. Она вихрем бросилась на него.

– Да как вы!..

В бесконтрольной ярости она стала похожей на шумную базарную женщину, и теперь они были в центре внимания – толпа поддерживала то одного, то другого. Торн подумал было, что все испортил, но потом увидел, как преследователи отмахнулись от этой суматохи и последовали дальше.

Он обернулся, и в этот самый момент получил пощечину. Удар был слабым, поэтому он просто покачал головой, схватил ее за запястье и увлек за собой.

– Когда вернемся домой, девочка моя, я научу тебя манерам, – громко объявил он.

Люди подбадривали их, но вскоре вернулись к своим развлечениям. Через мгновение они уже миновали толпу, переместившись в неосвещенное место. Затем свернули в узкий переулок, который привел их к заднему входу гостиницы «Компас».

– Пока все чисто, – мягко сказал Торн, – но скоро они доберутся до «Крысы» и узнают, что там произошло.

Остановившись, она пыталась перевести дух.

– Значит, они узнают, что я с капитаном Роузом, – ответила девушка.

– Все верно, дорогая, – сказал Торн, впечатленный ее сообразительностью и огорченный тем, что сам не предугадал опасность. – И кто-нибудь обязательно будет знать, где всегда останавливается капитан Роуз.

Она двинулась в противоположную сторону.

– Мы должны пойти в другое место!

Торн взял девушку за руку и повел за собой к гостинице.

– Моя лошадь в «Компасе», как и все остальное имущество. Мы сможем покинуть Дувр через четверть часа, тогда и объясните мне все. Мы на месте.

На конюшенном дворе стояли два конюха: один вел лошадь, а другой нес ведро. Они узнали Торна, но были удивлены, увидев, что он подходит к гостинице с задней стороны, да еще и не один.

– Могу я вам чем-то помочь, капитан? – спросил тот, что был с ведром.

– Да, известие о смерти короля изменило мои планы. Мне нужна моя лошадь и дамское седло.

– Конечно, сэр, – сказал мужчина, внимательно взглянув на даму.

Торн тоже посмотрел на девушку и заметил, что капюшон по-прежнему скрывает ее лицо. Была ли она из Дувра и боялась, что ее узнают? Или она была известной злодейкой-карманницей или, быть может, воровкой, или похуже – той, кто завлекает невинных молодых женщин в бордели?

Он не хотел в это верить. Девушка была слишком молода и, хоть и умна, не казалась хитрой или коварной.

– Это займет несколько минут, – сказал он. – Вам нужно поесть и попить, прежде чем мы уйдем?

– Нет, спасибо, – ответила девушка, и затем добавила: – Куда вы меня повезете?

Она пыталась сказать это уверенным тоном, но голос ее дрожал. Насколько он мог судить, это была нежная молодая леди, попавшая в серьезные неприятности, которые не смогла преодолеть самостоятельно. Ему нужно было срочно отправиться в Лондон, но он смирился с тем, что пока не сможет этого сделать.

– Я постараюсь помочь, чем смогу, и попробую отвезти вас туда, куда скажете.

– Мне нужно в местечко неподалеку от Мейдстона.

– Это достаточно далеко отсюда.

– Вы правы.

– Так как вы сюда добрались?

– В экипаже.

Торн подумал, что этот диалог может продолжаться всю ночь, и, по правде говоря, ему не очень-то этого хотелось. Ему необходимо было избавиться от нее, но таким образом, разумеется, чтобы его совесть осталась чиста.

Мейдстон находится по пути в Лондон. Но, если бы он ехал один, то сделал бы остановку раньше, в своем доме, чтобы переодеться и пересесть в дорожный экипаж, в котором можно поспать в дороге.

– Может быть, вас доставить куда-то поближе? – спросил он.

– Боюсь, что некуда.

– Мы можем ехать всю ночь, но так и не добраться до Мейдстона до утра, особенно вдвоем на одной лошади. Если вас не хватились до сих пор, то к тому времени уже точно хватятся.

– Да.

Ему хотелось хорошенько встряхнуть девушку, в его мозгу снова зашевелились мысли о брачных интригах. Но как могла эта молодая женщина разыграть ту сцену в «Крысе»? А что, если бы он прошел мимо и решил не спасать ее?

Однако теперь она знает, кто он, и может попытаться воспользоваться этим. Если они решат выдвигаться в путь ночью, то потом она сможет заявить, что ее скомпрометировали. Но он не мог бросить ее здесь, а поиск экипажа с сопровождающей служанкой отнимет слишком много времени. И выследить их в экипаже будет проще простого.

«Черт побери, как хочется есть». Сейчас он уже должен был мирно ужинать!

Из конюшни вышел мальчик, толкая тачку с грязным сеном. Торн позвал его:

– Беги в трактир, парень, и возьми мои сумки. И скажи Грину, что я рассчитаюсь позже. И еще принеси поесть и попить. Пироги и эль подойдут. И поторопись.

– Так точно, капитан! – Мальчик убежал.

– Вы на самом деле капитан? – спросило его бремя.

– Да.

– Капитан чего?

– Корабля под названием «Черный лебедь». А вы так и не представились…

Девушка колебалась так долго, что он понял – она собирается солгать.

– Персефона.

– Которую похитили и затащили в подземный мир? Вы не хотите разделить со мной ужин из страха оказаться со мной в ловушке на шесть месяцев в году?^[3]

Ответом было грозное молчание.

Торн начал размышлял о том, что Персефона была похищена Аидом, владыкой подземного мира. Хотя в современной версии эта история звучит по-другому: Персефона, предположительно, была изнасилована темным властелином. Постигла ли эту девушку та же участь?

Он отмахнулся от этих мыслей. По всей видимости, ее злоключения начались совсем недавно. Если бы ею гнусно воспользовались, то он бы это однозначно заметил по явным признакам.

– Немного благодарности было бы уместно, – заметил он.

– Я благодарна вам. И буду благодарна еще больше, если вы окажетесь честным человеком.

– Негодяй в таверне был прав. Вы не слишком-то любезны. Если эти люди не охотятся за вашими сладкими чарами, почему же они вас преследуют?

Она отвернулась, скрывая лицо за капюшоном.

– Я сбежала от них…

– Они удерживали вас против воли?

– Да.

– Но почему?

– У меня нет ответа на этот вопрос.

– Вы им что-то должны? Вы богатая наследница?

– Нет.

– И вы не сбежали из тюрьмы?

– Конечно, нет.

– Значит, они выкрали вас из вашего дома, и вы ни в чем не виноваты?

Ответом на это было решительное молчание.

«Черт, как утомительно!» Торн переключил свое внимание с девушки на желание поскорее доставить ее в Мейдстон и избавиться от этой ноши.

Ее преследовали – двое серьезных мужчин. Если бы эти люди пришли сюда, конюхи, вероятно, помогли бы ему в драке, но он предпочел бы полностью избежать насилия. Торн был здоровым, активным мужчиной, он участвовал в нескольких опасных предприятиях на море, но поединки были не для него. Так что, чем меньше происшествий, тем лучше. Особенно, если под угрозой репутация благовоспитанной молодой леди.

– Сколько вам лет? – спросил он.

– Сейчас я намного старше, чем несколько дней назад…

Интересный ответ, говорящий о поистине серьезной беде. Наконец, появился конюх, ведущий лошадь, и парень с едой. За ними следовал еще один мальчик, пошатывающийся под тяжестью седельных сумок. Помимо сменной одежды, в них лежали большие пистолеты и несколько книг.

Торн передал сумки, чтобы их погрузили на лошадь, а сам взял корзину с пирогами и кружку эля, дав обоим парням по пенни.

– И, если заявятся незнакомцы, – сказал он парням, – вы не знаете, что я делаю и где нахожусь.

– Так точно, капитан!

Он повернулся к девушке, все еще прикрывающейся капюшоном.

– Полагаю, я не смогу соблазнить вас пирогами?

– Нет, спасибо.

Он пожал плечами и откусил большой кусок мясного пирога, собираясь пойти дать указания конюху и передать ему монеты более крупного достоинства.

– Угостите меня элем? – вдруг тихо проговорила девушка.

Торн повернулся и увидел, что она идет следом. Он передал ей кружку. Девушка аккуратно отпила, очень по-женски, буквально несколько глотков.

– Вы собираетесь объяснить свою ситуацию? – спросил он.

– Нет, если смогу этого избежать.

– Вы считаете, что я не заслуживаю объяснений?

– Нет.

– Возможно, мне будет полезно это узнать, – процедил он, стиснув зубы, – чтобы я смог обеспечить вашу безопасность?

– Не понимаю, чем это вам поможет.

– Например, мне стоит быть в курсе, если эти люди знают о ваших планах поехать в Мейдстон?

Он надеялся, что подловил ее, но не тут-то было.

– Нет, – она ответила так быстро, будто уже обдумывала эту проблему. При всех своих недостатках девушка была умна.

Прежде чем Торн успел сказать что-то еще, он услышал шум и сразу же понял, что это шаги – хруст доносился с заднего двора трактира, где обычно никто не ходил.

Торн стоял спиной к дереву прямо у дверного проема и смотрел вглубь конюшни, которая была позади него. Он прислонился к дереву, молясь, чтобы конюхи поняли, что нужно делать.

– Есть кто?

– Сэр? – спросил конюх, хорошо изобразив удивление.

– Мне нужен капитан Роуз. Знаешь такого? – Это был голос джентльмена. Или показалось?

– Здесь все знают капитана Роуза, – произнес конюх.

– Он здесь?

– Я не вижу его здесь, сэр.

Торн усмехнулся. Все будет хорошо. Он посмотрел на свою «бедовую девицу», и ему стало не по себе. Ее капюшон сполз назад, и даже в тусклом свете было видно, что она смотрит прямо перед собой, напряженная от ужаса. Рассматривая ее профиль, Торн подумал, что если бы встретил ее в более благоприятных обстоятельствах, то мог бы обратить внимание на ее красоту.

– Я имею в виду в этой гостинице, – прорычал «джентльмен».

Опасный и, возможно, отчаявшийся человек. Торн пожалел, что у него нет при себе одного из больших пистолетов, которые остались сумках.

– Капитан всегда останавливается в «Компасе», сэр, – сказал конюх. – Но сейчас он, скорее всего, на своем корабле, сэр.

– На каком именно?

– На «Черном лебеде», сэр. Скорее всего, стоит на якоре.

– Так вы не видели его в течение последнего часа?

Торн напрягся, гадая, солжет ли конюх.

– Нет, сэр.

Конюх явно рассчитывал получить гинею за свою ложь, и он ее непременно получит.

– Чья лошадь? – внезапно заметил преследователь.

– Полковника Трускотта, сэр, хотя это не ваше дело. Мне лучше отвести ее, пока полковника нет, а то его лошадь нервничает.

Застучали копыта, и Торн понял, что конюх уводит лошадь.

Мужчина снова заговорил, предположительно со своим спутником.

– Иди внутрь и разузнай о Роузе. И об этом Трускотте. Жаль заставлять лошадь ждать.

«Проклятье». Он понял, что ему солгали.

Торн вынул нож и рискнул прикоснуться к девушке. Она вздрогнула, но, к счастью, не издала ни звука. Беглянка повернула к нему голову, посмотрев широко открытыми от страха глазами. Он показал ей нож, а затем вложил рукоять ей в руку. Кто знает, сможет ли она им воспользоваться, но это хоть что-то.

Торн достал свой маленький пистолет, но пока не стал взводить курок. Шум выдал бы его. Им нужно было бы пройти подальше, вглубь конюшни, там можно было спрятаться. Но сейчас уже поздно было это делать.

Поразмыслив немного, Торн понял, что на улице остался только один человек.

Возможно, он сможет подобраться ближе и убить его.

Нет, не сможет… Он не так хладнокровен и совсем не уверен, что этот человек злодей. Торн даже сомневался, что смог бы выстрелить, начни «джентльмен» угрожать ему пистолетом.

Будь он проклят за нерешительность…

Но тут подошел человек в накидке.

Он посмотрел вперед, а затем в сторону, давая Торну секунду на подготовку. Когда их взгляды встретились, Торн уже держал пистолет направленным в голову преследователя.

– Лечь на пол, – сказал Торн, указывая направление пистолетом. – Лицом вниз.

Мужчина был крепкого телосложения, возраст – около сорока лет. Фонарь, висевший у двери, хорошо освещал твердо зажатый рот и тяжелую челюсть. Спустя мгновение человек подчинился.

Но что теперь? Второй «джентльмен» скоро вернется, и нужно придумать, как помешать мужчинам последовать за беглянкой. Тогда Персефона схватила кожаный ремень, перекинутый через стойло.

– Быстро руки за спину! – приказала она.

– Это тебе не поможет, – прорычал мужчина, но закашлялся, вероятно, подавившись соломой.

– Делай, что велено, иначе я воткну в тебя этот нож!

Торну ее тон показался более чем убедительным, вероятно, и мужчине тоже. Он сложил за спиной запястья, и она связала их. Узел получился не очень крепким, надолго он его не задержит.

– Кокси, ты где? – гнусавый голос означал, что вернулся второй мужчина. – Куда делся мой друг?

– Я не видел, сэр, – сказал конюх. – Был занят, выгуливая лошадь.

– Здесь! – закричал связанный человек на полу. – Но будь осторожен!

– Ты сам обеспечил приятелю место рядом с собой, – сказал Торн, борясь со смехом из-за абсурдности происходящего. Второй мужчина, не успев войти, тоже встретился с его пистолетом. Этот был моложе и довольно красив, но выражение его лица было ужасно злобным.

– Присоединяйся к своему другу.

Гневно рыча, мужчина повиновался.

– Делай свое дело, детка! – беззаботно сказал капитан Роуз.

Бросив на него ледяной взгляд, она сказала:

– Может быть, отдадите мне пистолет? Уверена, капитан корабля сможет завязать более надежные узлы.

– Вы правы.

Он осторожно вложил пистолет в ее руку, в надежде, что девушка не будет без надобности нажимать на курок – например, пожалеет невинных лошадей.

Торн нашел кусок тонкой веревки и принялся связывать злодея номер два. Затем он связал и Кокси, делая это с большим усердием, в надежде, что девушка оценит его умение завязывать узлы.

Наконец он поднялся и повернулся к ней, чтобы получить одобрение.

Но девушка исчезла.

Ее схватил третий злодей?

Вдруг он услышал звук копыт.

Тон выбежал на улицу, но увидел лишь хвост своей лошади, с огромной скоростью исчезающей в переулке. Торн грязно выругался.

– Какого дьявола ты позволил ей взять мою лошадь? – потребовал он ответа у конюха.

– Она уверяла, что вы отправили ее за помощью, капитан. Это показалось мне достаточно убедительным, прошу прощения, – замешкался мужчина.

– Приведи мне любую другую лошадь!

Конюх работал быстро, и не прошло и пяти минут, как Торн уже забирался в седло.

– А как же те люди, капитан? – обеспокоенно спросил конюх, кивнув в сторону конюшни.

– Развяжи их через несколько минут, но не отдавай лошадей. Если они доставят тебе неприятности, скажи всем, что эти злодеи пытались похитить сестру дворянина и заслуживают виселицы.

Возможно, так оно и было.

– И передай этим проходимцам: если капитан Роуз узнает, что они снова беспокоили леди, то им конец.

Связанные мужчины прекрасно слышали его слова. Беглянка не заслуживала защиты, но Торн не мог поступить иначе.

Он решил гнать лошадь по центральной лондонской дороге, хотя и не надеялся, что хитрая беглянка выберет прямой путь. Скорее всего, у нее и в мыслях не было ехать в Мейдстон. Он расспросит прохожих: женщина на лошади ночью – явление достаточно редкое.

Однако большинство горожан, праздновавших скорое восхождение на престол нового короля, были уже в постели. Поэтому по дороге он встретил всего двух людей, ни один из которых не видел девушку. Торн подозревал, что это неспроста. «Проклятье, ей это с рук не сойдет». Она просто так от него не отделается, и как она рассчитывает выжить ночью одна на украденной лошади?

Решив, что больше откладывать нельзя, Торн повернул свою лошадь в сторону замка Айторн – раздраженный, обеспокоенный, но в то же время восхищенный. Эта решительная девушка заинтриговала его, и он хотел узнать о ней все.

Но король мертв… И да здравствует король!

Торну необходимо было быть в Лондоне, чтобы воспользоваться этим моментом.

Новый король был молод и нерешителен, и все придворные боролись за влияние на него. Некоторые уже обладали преимуществом. Например, маркиз Ротгар годами занимался развитием молодого человека, играя роль уважаемого наставника, а не опекуна или воспитателя. Темный маркиз имел репутацию всеведущего. Он словно знал, что этот день наступит неожиданно скоро.

Но он и ему подобные не должны иметь большого влияния.

Необходимо гладко выбрить лицо, надеть модную элегантную одежду и на всей скорости мчаться в Лондон.

Герцог Айторн многих превосходит по могуществу и положению в обществе. Поэтому сейчас он должен быть при дворе, чтобы воспользоваться своими преимуществами в этот решающий момент.

Глава 3

Карскорт, Оксфордшир

Апрель 1764 года

– Там экипаж, Белла! Интересно, кто это приехал?

Лусинда не надеялась на ответ, и Белла Барстоу проигнорировала вопрос сестры. Да и не ждали они никаких посетителей. Кающаяся грешница, запертая в Карскорте, не могла рассчитывать на что-то, кроме дрянной постели и самой скудной еды. Но тем не менее, от скуки даже самое незначительное событие может заиграть интересными красками. Не отрываясь от вышивания фиалки в уголке платка, Белла прислушивалась к доносящимся звукам и размышляла, кто же это мог пожаловать.

Может быть, сосед? Но вряд ли Лусинда, выглядывая в окно, не смогла бы узнать соседский экипаж.

Приглашенный гость? Однако она не замечала никаких приготовлений. Да и гости здесь – редкость, поскольку единственными обитателями дома были Лусинда и их брат, сэр Огастус. Лусинда глупа и сварлива, а Огастус – ханжа, да и дома он бывал редко, в основном разъезжал по разным делам.

А Белла была белой вороной в семье. И если бы сейчас все еще можно было запирать людей в клетках, то с ней бы ровно так и поступили. Она была заточена в Карскорте, потому что не имела ни гроша за душой. Белла даже подумывала о краже, чтобы оплатить свой побег, думала об этом много раз, но была уверена, что ее отец, а теперь еще и Огастус, с удовольствием отправят ее за такое под суд или в ссылку, а то и на виселицу.

Белла закусила губу, чтобы не расплакаться. Она не хотела, чтобы отец любил ее, но до самой его смерти надеялась на справедливость и милосердие.

Что касается брата, то ей было совершенно безразлично, любит ли он ее, испытывает ли хоть какую-то симпатию. Огастус ей не нравился, и так было всю жизнь. Но его холодность была близка к ненависти, и она не знала по какой причине. Белла могла лишь предполагать. Возможно, он считает, что ее позор бросает тень на его безупречную репутацию.

Он, как и все остальные, считает, что четыре года назад Белла сбежала с мужчиной, а затем была вынуждена вернуться обратно домой, обесчещенная, когда негодяй ее бросил. И Белла еще более усугубила свое положение, отказавшись от поспешно найденного для нее мужа.

Это могло быть поводом для гнева и отвращения, особенно для человека, который так дорожит добродетелью и благопристойностью.

Но ненависть?

Четыре года назад она думала, что заточение – это временное наказание, что даже если семья не считает ее достойной нормальной жизни, они в какой-то момент устанут быть ее тюремщиками. Но вместо этого условия ее существования становились все более суровыми.

Лишив ее собственных денег, отец также запретил ей заказывать что-либо без разрешения. Все ждали, что она начнет выпрашивать новые платья и деньги на прически, туфли или перчатки. До тех мрачных событий с похищением она обожала красивую одежду и одевалась всегда по последней моде, поэтому все ждали, что она будет унижаться. Но какая-то внутренняя сила, которой не было в ней до того, как ее опозорили, вырвалась на свободу и требовала, чтобы она никогда ничего не просила.

Белла научилась латать свою одежду и делать вид, что довольна результатом. Что касается обуви и перчаток, то, поскольку она редко куда-то ходила, в них не было особой необходимости.

Через некоторое время, благодаря всё той же внутренней силе, она решила, что если теперь ей приходится самой ремонтировать свою одежду, то она научится делать это хорошо. От легкой починки она перешла к полноценному ремонту, а затем к моделированию одежды с помощью игольного кружева и вышивки. Вместо того, чтобы просить милостыню, она занималась собирательством. На чердаках Карскорта хранились столетние залежи не только потускневшей мебели, но и выброшенной одежды, которая давно вышла из моды. Она разбирала материал и распутывала нитки, часто находя еще и бисер, тесьму, кружева.

Белла очень умело скрывала свою изобретательность и растущее удовольствие от поиска сокровищ, поэтому семья ни о чем не догадывалась. Они были уверены, что красивая и легкомысленная Белла Барстоу, самая главная кокетка в Оксфордшире, никогда бы не стала заниматься столь неинтересными и утомительными делами.

Но Огастус каким-то образом все же догадался. Когда он стал главой семьи, сразу же очистил дом от большей части того, что он называл «хламом», а остальное запер на замок. Поэтому за последний год Белла стала поистине несчастной, и это обстоятельство полностью удовлетворяло извращенную душу Огастуса.

– Я слышу чьи-то голоса, – объявила Лусинда, бросаясь к зеркалу, чтобы проверить, как сидит ее чепец. – Огастус кого-то привел сюда!

Похоже, сестра предполагала, что гость может стать ее поклонником. В свои двадцать шесть лет Лусинда уже не надеялась выйти замуж, но сейчас ее глаза заблестели, а кожа лица зарумянилась.

Белла искренне желала, чтобы Лусинда обзавелась семьей. Ведь это могло изменить и ее собственную ситуацию – никто бы не оставил Беллу здесь одну. Конечно, за этим могли последовать неизвестные и опасные события, но даже врата в ад сейчас казались для девушки более соблазнительными, так как могли вывести ее из Карскорта.

Дверь открылась, и Огастус пригласил войти полного джентльмена в плаще, а затем быстро закрыл за ним дверь. На дворе стоял апрель, и в доме было все еще прохладно, если не считать нескольких комнат, в которых разводили огонь.

Спальня Беллы, конечно же, не была одной из теплых. После того, как Огастус взял бразды правления в свои руки, в комнате Беллы не разводили огонь даже в глубокую зиму. Она даже подумывала начать жечь мебель.

Генри, главный лакей, вошел следом. Он помог гостю размотать длинный толстый шарф и снять плащ, открыв взорам присутствующих добродушного седовласого джентльмена с капелькой на кончике носа. Пока Генри уносил вещи, гость достал носовой платок и высморкался.

Лусинда взволнованно поднялась, но Белла все еще сидела.

– Встань, Изабелла! – приказал Огастус.

Человек с репутацией святого должен быть худым, но Огастус, хотя и не был толстым, всегда был слегка полноватым. Когда брат выражал неодобрение, его маленький рот так плотно сжимался, что напоминал прорезь туго затянутого кошелька.

Когда Белла встала, Огастус добавил:

– Прошу прощения, мистер Клаттерфорд, но, как видите, она не совсем такая, как нам хотелось бы.

Белла изо всех сил старалась сохранить спокойное выражение лица, оценивая опасность, неожиданно замаячившую на горизонте. Был ли этот Клаттерфорд врачом, пришедшим уколоть ее и пустить кровь? Подобное уже случалось четыре года назад, когда она отказалась скрыть свой позор и выйти замуж за сквайра Тороугуда. Но ей тогда повезло – доктор Саймонс был местным жителем и согласился лишь «восстановить ее здоровье», но не признавать сумасшедшей. А ведь была такая угроза, когда семья пыталась заставить ее вступить в тот ужасный брак.

Она была в ярости и возмущена тем, что ее обвиняют в потере невинности, и все еще надеялась на хорошее будущее, а поэтому наотрез отказывалась. С годами она часто думала, что даже брак с грубым человеком с дурной репутацией был бы предпочтительнее этого бесконечного небытия. В конце концов, муж может умереть.

Доброжелательно смотревший на нее посетитель вызывал доверие. Но не опрометчиво ли она так думает?

Может ли бы такое, что Клаттерфорд – владелец заведения для умалишенных?

– Я думаю, что мисс Изабелла Барстоу просто была поглощена своим рукоделием, – сказал он, подойдя, чтобы посмотреть на платок, который она все еще держала в руках. – Очень красиво. Ваша прабабушка показывала мне несколько работ, которые вы посылали ей в подарок.

– Вы знали леди Рэддолл? – Эта пожилая леди была единственным другом Беллы в целом мире. Поскольку Белла была заточена в Карскорте, а леди Рэддолл – в Танбридж-Уэллсе – она была слишком стара для путешествий, – то они не виделись после скандала. Но леди Рэддолл сразу начала присылать ей письма с поддержкой и продолжала делать это довольно часто. А когда узнала, что отец Беллы вскрывает и читает всю ее корреспонденцию, то выразила такое резкое возражение, что даже он вздрогнул.

Взлом печати на письмах леди Рэддолл было одним из немногих удовольствий Беллы, которое теперь, к сожалению, было ей более недоступно.

– Я очень горевала, узнав о ее смерти, – сказала Белла.

– Ей было сто лет! – запротестовал брат.

– Это не повод не скорбеть, – ответила Белла. Затем, повернувшись к мистеру Клаттерфорду, добавила: – Надеюсь, она не мучалась.

– Только от опасения, что не доживет до своего сотого дня рождения, мисс Изабелла. Как только это произошло, она мирно ушла, улыбаясь. – Его глаза задорно сверкнули. – Она распорядилась выгравировать «100 лет» на своем надгробии. На случай, сказала она, если кто-то из прохожих не сможет правильно сосчитать.

Белла не смогла удержаться и хихикнула. Звук, который она издала, напоминал вскрытие запечатанной коробки.

– Это похоже на нее. Ее ум оставался молодым.

Лусинда закашлялась, вернув Беллу к реальности. Она все еще в Карскорте. Все еще кающаяся грешница. За мгновение удовольствия придется заплатить.

Огастус холодно произнес формальные слова, добавив:

– Мистер Клаттерфорд проделал долгий путь из Танбридж-Уэллса по делам, связанным со смертью нашей прабабушки. Завещание? – спросил он, жестом приглашая гостя присесть на стул и усаживаясь сам.

«Ах, все ясно», – подумала Белла, снова присаживаясь. Это могло заинтересовать ее брата. По какой-то причине в доме никогда не было достаточно денег.

– Я удивлялся, почему мы ничего не слышали о завещании раньше, – сказал Огастус, – хотя, по всей видимости, все перешло к ее внуку, нынешнему лорду Рэддоллу.

Клаттерфорд устроился в кресле у камина, потирая руки от тепла.

– Лорд Рэддолл больше не обязан выплачивать часть наследства вдове, сэр, и это большое подспорье. Большая щедрость со стороны мужа леди Рэддолл, между ними была такая великая любовь, знаете ли, но и он не мог предполагать, что его придется выплачивать так долго. Она была вдовой сорок лет. Поразительно.

– И значительное бремя для поместья, – с сочувствием сказал Огастус.

Брат без стеснения возмущался, что каждый квартал ему приходилось выплачивать большие суммы их матери, которая никак не хотела умирать. Она уехала на побережье, вместо того чтобы оставаться в Карскорте, где можно было бы удерживать значительную часть выплат, чтобы покрывать ее содержание. Белла не винила свою мать за то, что та сбежала из Карскорта при первой же возможности, хотя и жалела, что не попыталась спастись вместе с ней. Леди Барстоу, конечно, тоже считала Беллу нераскаявшейся грешницей и лгуньей и, по правде говоря, никогда не была ласковой матерью ни одному из своих детей.

Клаттерфорд повернулся лицом к Огастусу.

– Завещание содержало ряд распоряжений по отношению к верным слугам и друзьям, сэр, и благотворительному учреждению для престарелых дам в Танбридж-Уэллсе. Остальная же часть отходит ее правнучке, – он повернулся не к Лусинде, а к Белле, – Изабелле Кларе Барстоу.

– Как?! – заглушив восклик Беллы, Огастус и Лусинда одновременно вскрикнули.

– Это невозможно, – огрызнулся Огастус. – Я этого не допущу.

– Глубокоуважаемый сэр, вы не имеете права запрещать это или каким-либо образом распоряжаться данным наследством. Мисс Изабелла уже достигла своего совершеннолетия.

День рождения Беллы был две недели назад, но, не имея ни денег, ни какого-либо убежища в мире, она и представить не могла, как много это будет значить для нее вскорости.

Поведение мистера Клаттерфорда было спокойным, но Белла уловила задорный блеск в его глазах. Он был абсолютно доволен собой, и она внезапно почувствовала то же самое, однако старалась не подавать виду. Огастус выглядел так, словно сейчас задохнется. Белла не могла поверить в возможность свободы, и если ничего не получится – последствия будут ужасными.

– Огастус! – вскрикнула Лусинда и вскочила с кресла, забыв про свое рукоделие, и вышивка свалилась с ее колен на ковер. – Этого не может быть. Я не допущу… У этой… этой… блудницы не должно быть большого приданого, когда у меня недостаточно денег, чтобы найти себе мужа!

– Твоего приданого хватило бы, если бы у тебя была красивая внешность и сносный характер, – огрызнулся Огастус, затем повернулся к адвокату. – Я буду оспаривать завещание!

– Это бесполезно, сэр. – Клаттерфорд, в отличие от Огастуса, поднялся со своего кресла из вежливости, когда Лусинда вскочила. – Более того, на этот счет леди Рэддолл оставила подробные инструкции, которым я, как распорядитель наследством, обязан следовать. Если мисс Изабелла не возражает, то она должна покинуть Карскорт вместе со мной в течение ближайшего часа.

Жуткую тишину нарушила открывшаяся дверь – это был Генри, вернувшийся с подносом чая.

– Пошел вон! – огрызнулся Огастус.

Генри, широко раскрыв глаза, тут же вышел из комнаты.

Небольшая передышка позволила Белле все обдумать, но ее мозг все еще не воспринимал информацию и не мог разобраться в произошедшем. Она боялась верить.

Огастус поднялся со своего кресла и подошел к Белле:

– Попробуешь уйти с этим человеком, и ноги твоей больше не будет в этом доме!

Эта угроза произвела обратный эффект. Белла тут же вскочила, думая: «Это именно то, о чем я мечтаю!»

– Я думала, Изабелла, что ты уже успела понять, как глупо сбегать с незнакомыми мужчинами. Клаттерфорд… Кто это вообще? – съязвила Лусинда.

В своем желании уколоть побольнее Лусинда не добилась успеха: ее слова абсолютно никак не подействовали на Беллу. Неоднократно упоминая о мистере Клаттерфорде, ее прабабушка писала, какой он прекрасный адвокат, как хорошо ведет ее дела, какой он надежный и добрый. Рассказывала о его очаровательной семье и о его пяти внуках. Пыталась ли прабабушка таким образом подготовить Беллу к этому моменту?

Почему же она не сказала ей все прямо?

Естественно, предугадать свою кончину леди Рэддолл не могла, и, возможно, не была уверена в том, что ее письма Белле доходят в целости и сохранности. Она могла опасаться, что Огастус найдет способ сорвать ее план.

Однако Белла все еще была начеку. Если Огастус изгонит ее и окончательно отречется, то больше никогда не примет назад. И если намеченный план провалится, то ей негде будет больше укрыться.

– Видите, – усмехнулся Огастус, – она совсем не понимает, что происходит, просто выжила из ума. Я не допущу, чтобы она покинула этот дом.

Белла быстро пришла в себя и сделала то, что должно.

– Видимо, я и правда не в своем уме, раз так быстро приняла столь серьезное решение, брат, но я его приняла и собираюсь уйти. Я возьму с собой только то, что мне необходимо.

Подхватив свою вышивку, она направилась к двери – от переживаний сводило живот, и она приготовилась к тому, что Огастус попытается ее схватить и не дать уйти. Он это и сделал – двинулся в ее сторону, протягивая руку, больше похожую на клешню. Несколько лет назад в Лондоне на него напали и ранили. Это было прискорбно, но по какой-то причине он был уверен, что это тоже вина Беллы.

Она нашла в себе мужество и посмотрела ему прямо в глаза – это был вызов. Даже если все это обернется катастрофой, этот момент того стоил. Он уставился на нее, его одутловатое лицо так покраснело, что казалось, будто вот-вот взорвется.

Белла обошла Огастуса и поторопилась к двери. Но едва закрыв ее за собой, она прислонилась к стене, дрожа, словно от холода. Она слышала, как Огастус и Лусинда кричали на Клаттерфорда. Их ярость доказывала, что все это происходило на самом деле. Двери ее тюрьмы были открыты, и даже если они вели в ад, то она пройдет через них.

Белла помчалась по коридору к своей спальне, но потом остановилась и свернула на лестницу для слуг, ведущую на кухню. Она прервала возбужденный разговор, тему которого и так знала.

Все слуги уставились на нее, широко раскрыв глаза и насторожившись. Белла поняла, что они боятся: ее просьбы могли навлечь на них неприятности. Они всегда находились в неловком положении: Белла была полноправным членом семьи, но при этом лишена почти всех удобств. Большинство из слуг трудились здесь еще до скандала, и им было сложно изменить привычную манеру поведения.

– Я покидаю Карскорт, – сказала она им. – Немедленно. Мне нужно несколько саквояжей или небольшой сундук. Раньше у меня было несколько…

– Надеюсь, вы отправитесь в лучшее место, мисс Белла, – сказала экономка после долгой паузы.

Белла поняла, что люди волнуются за нее, и смахнула накатившие слезы.

– Мне оставили в наследство немного денег… – Пытаясь прикинуть в голове точную сумму, она так и не смогла этого сделать. – Мне придется уехать как можно скорее.

Все слуги с тревогой посмотрели на Беллу, затем Генри сказал:

– Я принесу ваш саквояж в вашу комнату, мисс.

Служанка Лусинды прикусила губу, но так и не предложила помощи. Только Джейн, горничная, гордо вскинув голову, сказала:

– Можете рассчитывать и на мою помощь, мисс.

Вернувшись в свою комнату, Белла вытащила все вещи из платяного шкафа и комода. Ее пожитки были невнушительных размеров, но достаточно большими, чтобы не влезть в маленький саквояж, и вряд ли они вообще стоили того, чтобы за них переживать. Белла надеялась, что вскоре все эти обноски (которые, впрочем, стоили ей немалых трудов) будут больше не нужны, и она купит себе новую модную одежду.

Насколько большим было ее наследство? Поскольку леди Рэддолл предполагала, что Белла покинет Карскорт, по всей видимости, этого должно хватить хотя бы на еду. И все же, какое? А новые корсеты, шелковые чулки, ленты, парфюмированное мыло?..

Пока они с Джейн упаковывали все ее нижнее белье и два из четырех переделанных платьев, Белла грезила о магазинах.

Последними в саквояже оказались толстые пачки писем от прабабушки, включая «приложения».

Когда леди Рэддолл узнала, что Белла получает ее письма распечатанными, она стала иногда вкладывать в них еще «приложения» – письма от некой леди Фаулер, которая утверждала, что пытается реформировать аристократическое общество, раскрывая его грехи.

Не могу представить, чем эта сумасшедшая женщина пытается помочь, распространяя истории о проступках в высшем свете, – писала леди Рэддолл. – Но ее письма очень забавны, особенно для тех из нас, кто не может лично посетить Таун. Хотя, к сожалению, сегодняшние негодяи редко идут в сравнение с теми, что были в годы моей юности, но некоторые из них подают надежды. Маркиз Эшарт – весьма хорош собой, он время от времени приезжает в Уэллс, чтобы навестить своих двоюродных бабушек. Граф Хантерсдаун – очаровательный плут. Рассказы о подобных мужчинах – еще одна причина почитать эти письма, моя дорогая. Когда-нибудь ты освободишься из своей клетки, но это злой мир, и некоторые его пороки явятся тебе в красивой упаковке. Я бы не хотела, чтобы ты снова попала в ловушку.

По правде говоря, Белла вовсе не сбегала с красавцем Саймоном Нейскортом, но она согласилась на свидание с ним, и это ее погубило.

Поначалу письма леди Фаулер скорее шокировали Беллу, нежели забавляли. Девушка считала себя умудренной опытом, но думать так в семнадцать лет было глупостью. Белла, конечно, не знала о некоторых пороках, описываемых леди Фаулер, и считала крайне неправильным то, что такое могло происходить в обществе пэров и членов парламента. Не говоря уже о том, что и высшее духовенство таким не гнушалось.

Гневно осуждая всеобщую несправедливость, леди Фаулер также писала, что по закону у женщин очень мало прав, в отличие от мужчин, которым предоставляется полное господство над ними. В этом Белла ощущала духовную близость с автором писем. Она поняла, что теперь, по всей видимости, сможет пожертвовать небольшую сумму в фонд леди Фаулер, занимающийся улучшением морального облика лондонского света.

Поблагодарив дорогую прабабушку, Белла поцеловала последнюю пачку писем леди Рэддолл и положила к остальным упакованным вещам.

– Вот и все, – сказала она, поднимаясь, чтобы запереть собранный саквояж.

Взглянув на часы, Белла поняла, что прошло уже более получаса. Девушка испугалась, что за это время ее брату и сестре удалось отговорить мистера Клаттерфорда от намеченного плана. Надев шляпу поверх своего простого чепца, она закрепила ее длинной булавкой, схватила тонкий плащ и заштопанные перчатки и поспешила обратно в маленькую гостиную.

Спустившись, Белла обнаружила мистера Клаттерфорда в одиночестве, наслаждавшегося чаем с булочками. Заметив ее, он сказал:

– О, вы готовы? Отлично. – Затем поднялся, вытирая салфеткой масло с губ. – У сэра Огастуса и вашей сестры возникли неотложные дела, но я думаю, мы сможем обойтись без прощаний, правда?

– Вполне обойдемся, – ответила Белла, пытаясь успокоиться от волнения. Не веря в происходящее, она проговорила: – Неужели это правда?

– Вы про наследство? Да, конечно, моя дорогая.

Ее сердце без умолку колотилось.

– Сколько денег мне оставила прабабушка?

– Вопрос о наследстве все еще решается, но сумма колеблется в пределах пятнадцати тысяч фунтов. Ваша семья была очень поражена этим, и им пришлось, пошатываясь, уйти, чтобы прийти в себя.

Белле так хотелось рассмеяться, но она понимала, что не сможет даже улыбнуться, пока не окажется на улице, за пределами поместья Карскорт.

Когда дверь распахнулась, она с тревогой обернулась, а затем облегченно закрыла глаза.

– А вот и Генри с вашим плащом, мистер Клаттерфорд. Пойдемте же!

Мистер Клаттерфорд накинул свой плащ, и, когда они выходили, Генри подмигнул Белле. Она слегка улыбнулась в ответ и прошептала:

– Спасибо, Генри. Если у вас или Джейн будут какие-то проблемы после моего отъезда, свяжитесь с мистером Клаттерфордом в Танбридж-Уэллсе. Мы обязательно вам поможем.

Белла и ее сопровождающий вышли на улицу и поспешили вниз по лестнице. Генри и конюх погрузили саквояж Беллы в карету, и девушка забралась в нее.

Сидя уже внутри, она крепко зажмурилась в страхе, что Огастус придумает, как ее остановить. Белла не понимала, почему брат так яростно стремится продолжить это издевательство над ней, начатое еще их отцом. Также ей не хотелось наблюдать за припадком Лусинды, который определенно мог случиться.

Мистер Клаттерфорд забрался в карету, и они поехали. Белла наблюдала за входной дверью, пока не потеряла ее из виду. Та оставалась плотно закрытой, и это беспокоило девушку. Белла предпочла бы увидеть Огастуса, трясущего ей вслед кулаком, а это неведение ее пугало.

Наконец дверь скрылась из виду, и теперь Белла смотрела только вперед, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Моей благодарности нет предела, мистер Клаттерфорд.

– Нет нужды, нет нужды. Я прошу прощения, что не смог появиться здесь в ваш день рождения, как того желала леди Рэддолл, но у нас были сильные дожди. Они размыли все дороги, и я счел поездку в таких обстоятельствах неразумным занятием.

– Да, расстояние достаточно большое, сэр.

– Не слишком большое, когда дороги сухие. Но плохая, не по сезону, погода мало способствует быстрому движению. Мне кажется, в Карскорте нам не пополнили запасы горячих кирпичей. Мы проверим это, как только отъедем подальше от поместья.

Белла привыкла к прохладе, но теплые кирпичи сейчас были бы очень кстати. А теплый плащ – еще больше. Когда-то у нее был такой. Может быть, будет снова?

Красивая одежда и обувь, собрания и балы, внимательные кавалеры… Последние четыре года прошли мимо нее…

Карскорт не был окружен забором, но границы поместья обозначались столбами. Белла смотрела, как эти столбы, один за другим, пролетают мимо. Чувствовала приближение долгожданной свободы, но все же понимала, что все еще находится на территории Огастуса.

Вскоре они выехали на улицу, проложенную через деревню Карс-Грин. Еще вчера, добравшись сюда, Белла почувствовала бы свободу, но сейчас она будто была в западне. Что, если сейчас ее потащат обратно? Она знала, что это сломает ее. Взглянув на мистера Клаттерфорда, девушка размышляла, не является ли все это частью какого-то хитроумного спектакля.

Крик заставил ее застыть в ужасе.

Карета остановилась. Белла поняла, что сбежать она не сможет…

Глава 4

Конюх открыл дверь экипажа и сказал:

– Какая-то женщина, мисс, она хочет поговорить с вами.

Сердце Беллы все еще неистово колотилось, она выглянула на улицу и увидела полную деревенскую женщину в платке, а в руках она сжимала вещи.

– Я миссис Гуссидж, мисс Белла, – проговорила она. – Раньше меня звали Пег Оукс, а потом я вышла замуж за Гуссиджа, помощника лесничего. Я работала горничной в школе, когда вы были совсем маленькой.

Белла помнила ее, но все еще была в недоумении от происходящего. То, что она держит в руках – это подарок?

– Да, конечно. Что я могу сделать для вас, миссис Гуссидж?

Искаженное лицо женщины выражало нечто среднее между улыбкой и гримасой, а затем она проговорила:

– Вы позволите сопровождать вас, мисс Белла? Неправильно, что вы уезжаете с мужчиной одна… После всего… – Женщина помрачнела. – Не то, чтобы я верила сплетням… У меня никого не осталось здесь, Билла больше нет, понимаете. Бог не наградил меня детьми, я поздно вышла замуж. Я бы хотела увидеть мир…

Белла была в замешательстве и посмотрела на мистера Клаттерфорда в поисках подсказки.

– На ваше усмотрение, мисс Белла, но в общем-то это отличная идея, – сказал он. – Мы, конечно, не хотим, чтобы про вас пошли дурные сплетни.

Белла прекрасно могла себе это представить: Огастус преподнесет весть об ее отъезде в негативных красках и будет использовать эту ситуацию против нее. Она помнила Пег Оукс как добрую, веселую и энергичную женщину.

– Тогда присаживайтесь, миссис Гуссидж. Мы разберемся с вашим багажом позже. И спасибо вам за помощь.

Женщина выдавила из себя улыбку, поднялась по ступенькам, протиснулась в дверь кареты и рухнула на противоположное сидение.

– Что касается багажа, за него можете не переживать, мисс. – Пег все еще переводила дыхание. – Я решила надеть большую часть одежды на себя, поэтому и кажусь такой объемной.

Мистер Клаттерфорд приказал конюху ехать дальше, и экипаж двинулся, к счастью, быстро набирая скорость.

– Вы уверены в своем решении, миссис Гуссидж? – спросила Белла.

– Зовите меня Пег, мисс, и да, я уверена. Возможно, я не благородная леди и никогда не бывала дальше пяти миль от Карс-Грин, но я владею некоторыми простыми навыками, которые вам обязательно будут полезны.

– Кто вам рассказал о моем отъезде?

– Вся деревня уже об этом говорит, мисс. Бабс, горничная, прибежала и сообщила новости. Как только я услышала, то подумала, что это неправильно. Вы не должны уезжать одна с незнакомым мужчиной. – Она посмотрела на Клаттерфорда.

Он улыбнулся Пег.

– Вы абсолютно правы, мадам. Но учтите, что путь неблизкий – поездка в Танбридж-Уэллс займет два дня.

Пег Гуссидж выглядела как человек, бездумно вошедший в логово льва, но она ответила:

– Я понимаю, сэр. Сейчас мне нечем заполнить свои дни, поэтому увидеть свет перед смертью – это как раз то, что мне нужно.

– Очень хорошо. И если вы когда-нибудь решите вернуться домой, я или мисс Барстоу, конечно, поможем вам в этом. А пока, если вы согласны быть компаньонкой-служанкой мисс Барстоу, мы должны обговорить вопросы о ваших обязанностях и оплате.

Слова Клаттерфорда заставили Пег задуматься, но она энергично закивала.

Белла поняла, что может наконец-то по-настоящему улыбнуться. Она была благодарна Пег за то, что та вызвалась сопровождать ее, но особенно Белла радовалась, что смогла сделать кого-то таким счастливым.

Большого опыта в финансовых делах у Беллы не имелось. Достигнув семнадцатилетнего возраста, отец стал выделять ей карманные деньги, но все счета за платья и тому подобное приходили прямо к нему. Потом какое-то время она вообще не видела денег… Однако Белла была уверена, что на доход от пятнадцати тысяч фунтов вполне можно безбедно жить.

Они останавливались в трактире, чтобы загрузить горячие кирпичи, а потом еще раз, чтобы сменить лошадей, но разговаривали при этом мало. У Беллы была куча вопросов, но ее воспитание не позволяло говорить о деньгах и подобных вещах в присутствии слуг. Пока ей было достаточно того, что они просто едут все дальше и дальше от Карскорта.

Но в какой-то момент мысли о будущем стали одолевать ее все сильнее.

Она на самом деле хотела поехать в Танбридж-Уэллс?

Раньше ответ был бы положительным, ведь там ее ждала прабабушка, но теперь Белла сомневалась. Это модное место пугало ее. Белла Барстоу, возможно, и освободилась из тюрьмы, но она все еще ощущала себя в ловушке своей репутации. Вдруг ее будут сторониться?

Когда она наотрез отказалась выйти замуж за сквайра Тороугуда, отец перестал хранить ее тайну. Никто не верил ее заверениям о невиновности, и она понимала причины – ведь ее история звучала абсолютно неубедительно.

Да, она признавала, что завела любовную интрижку с мужчиной, простым проезжим, которого встретила однажды на приеме. Это было легкомысленно, но в семнадцать лет она была глупой и уверенной в своей безопасности.

Но поехала с ним в экипаже Белла вовсе не по доброй воле. Применив физическую силу, похитители отвезли ее в низкопробную таверну, где два дня держали взаперти. Саймон Нейскорт – скорее всего, это было не его настоящее имя, – и сообщник, который казался главным, сказали ей, что ее держат ради денег. Обещали, что не причинят ей никакого вреда, но если она попытается кричать, то свяжут и заткнут рот кляпом.

Белла очень боялась, но была уверена, что отец заплатит за нее нужную сумму, и вскоре она снова будет дома. Отец был бы в ярости и, возможно, заточил бы ее в доме на несколько недель за этот побег, но он часто сердился на нее за взбалмошность и глупость. Сидя в этом грязном притоне, она думала, что он, возможно, прав.

Никто не поверил ее рассказу, потому что отцу никто не присылал требование о выкупе. Вместо этого он получил письмо от Саймона, в котором тот написал, что они с Беллой влюблены и бегут в Шотландию, чтобы пожениться.

Белла до сих пор не понимала, как такое могло случиться. Ведь ее похитителям не терпелось получить выкуп, и они были так расстроены отсутствием ответа. Но отец показал ей письмо от Саймона…

Однако она узнала об этом, только когда вернулась домой. Когда похитители устали ждать и заставили ее отправиться с ними на юг, она могла думать лишь о том, что отец решил наказать ее, позволив некоторое время пожинать плоды своей глупости. В это было трудно поверить – отец был строг и суров, но Белла не могла представить, что он способен на такую черствость. Не мог же он совсем ее бросить, это было немыслимо. И она продолжала надеяться на спасение.

В конце концов, ей пришлось спасать себя самой.

С помощью капитана Роуза.

Об этом человеке она не позволяла себе думать годами. В первые месяцы своего заключения после похищения она, как бы глупо это ни звучало, представляла, как капитан Роуз бросается ей на помощь. С ума сойти! Если бы он и примчался в Карскорт, то только для того, чтобы потребовать ее ареста за кражу лошади.

Она уже давно перестала думать о всяких глупостях и наивно мечтать, и сейчас было не время начинаться заниматься этим снова. Так же как надеяться на то, что в жизнь скандальной Беллы Барстоу когда-то вернутся балы и собрания. Ей просто нужен был дом…

Они остановились на ночлег: Белла и Пег Гуссидж поселились в одной комнате. Пег была в полном восторге:

– Боже, боже, я никогда раньше не останавливалась в гостинице, мисс Белла. Какая прекрасная кровать! А вот и еще одна для меня. Для меня! – повторяла она, расстилая кровать.

Раньше Белле приходилось спать в одной постели со своей личной горничной, когда та у нее была, но сейчас все поменялось. Девушка была благодарна Пег Гуссидж за то, что она согласилась стать ее компаньонкой, но пока была не готова спать с ней в одной постели.

Белла понимала, что пока не готова вести разговоры о своем будущем с мистером Клаттерфордом, поэтому попросила принести ужин в комнату. Наслаждаясь супом, Белла спросила:

– Вам все равно, где мы будем жить, Пег?

– Мне, мисс? В общем-то, да. Дальше Карскорта для меня все в новинку. Такой восхитительный суп, очень сытный.

Белла улыбнулась. Ей многое нужно было обсудить со спутницей, которая была всем довольна. Очень многое.

– Мистер Клаттерфорд надеется, что я поеду в Танбридж-Уэллс, где жила моя прабабушка. У него там бизнес. Но я хочу в более тихое место.

Пег густо намазала свежий хлеб маслом.

– Почему же?

– Это не правда, что я сбежала с тем мужчиной, Пег. Но никто в округе мне не верит, и это, в общем-то, немудрено. Белла Барстоу, легкомысленная кокетка, сбежала с очаровательным негодяем, который ее бросил сразу же после того, как обесчестил. Затем опозорилась еще больше, не захотев выходить замуж за приличного человека.

– Сквайра Тороугуда… – пробормотала Пег с отвращением. – Ужасный человек, и не одна я так думаю!

– Это бросается в глаза, Пег. Но почему-то люди считают, что обесчесченная женщина должна быть счастлива и с таким мужем. Как только я дала понять, что наотрез отказываюсь, мой отец рассказал об этом всей округе. А дальше ее могли донести куда угодно. Люди ведь пишут письма друг другу…

– С тех пор прошло четыре года, мисс. Все в прошлом, об этом уже никто не помнит.

– Надеюсь, ты права, Пег. – Белла вспомнила о своем уже остывшем супе и съела еще ложку. – Однако в Танбридж-Уэллсе могли хорошо запомнить эту историю из-за моей связи с леди Рэддолл. Возможно, она даже говорила об этом друзьям. Я уверена, что она была возмущена и пыталась меня оправдать, но люди всегда помнят только позор…

Пег скорчила гримасу.

– Возможно, вы правы, мисс. А вы не думали остановиться у вашей старшей сестры?

– У Афины? – Ненадолго Белла задумалась.

Именно к сестре она сбежала тогда из Дувра. Поместье семьи Афины располагалось недалеко от Мейдстона, и возможно, чувствуя ответственность, сестра и хотела бы приютить Беллу. Но ее муж придерживался другого мнения. Он был уверен, что Белла Барстоу будет оказывать негативное влияние на их маленьких дочерей. Даже если Афина убедит его приютить Беллу, то ее существование в том доме ненамного будет отличаться от Карскорта – на нее всегда будут смотреть как на грешницу и ожидать благодарности и раскаяния до конца жизни.

Белла не могла обсуждать такие вещи с прислугой, поэтому ответила, не вдаваясь в детали:

– Этот вариант нам не подходит. – Она доела свой суп, обдумывая ситуацию.

Белла хотела независимости, как бы смело это ни звучало. Ей не хотелось снова попасть в заточение, но возможна ли полная свобода для молодой девушки, которой едва исполнился двадцать один год?

Возможно, ей стоит стать другим человеком? Незапятнанным никакими скандалами?

– Я думаю, мне стоит сменить имя, – сказала она, наблюдая за реакцией Пег. – И поселиться в тихом месте, вдали от светского общества. Может быть, даже в деревне, где не будет любопытных соседей, и я смогу, наконец, стать хозяйкой своей жизни.

Пег фыркнула.

– Если вы хотите избежать любопытных людей, мисс, ни за что не переезжайте в деревню. Новый человек больше всего привлекает внимание сплетников. Те, кто умеют читать и писать, совсем скоро начнут строчить послания своим знакомым повсюду, интересуясь, почему красивая молодая женщина прячется в деревне.

– О, вы правы, конечно. Но как мне быть?

– Вам нужно ехать в город, мисс. Там не так акцентируют внимание на новых людях.

В голове Беллы мелькнула поразительная мысль.

– А почему бы нам не отправиться в Лондон? Там любой сможет остаться незамеченным.

– Лондон! Черт возьми, мисс Белла. Я бы отдала все свои деньги, чтобы поехать в Лондон. Возможно, мне бы удалось даже увидеть самого короля. Говорят, такой прекрасный молодой человек. И его дорогих сладеньких малышей.

Белла боролась со смехом.

– Я не планирую вести светскую жизнь, Пег.

– Жаль, конечно, но это не страшно. Где же нам остановиться?

Белла была в растерянности, но тут ей в голову пришла неожиданная мысль. Есть ли возможность помочь леди Фаулер не просто пожертвованием, а реальной работой? Белла знала, что некоторые женщины помогали ей подобным образом, переписывая и делая копии писем, выполняя другие поручения.

– Леди Фаулер… – нерешительно сказала Белла.

– Леди, мисс? Звучит вполне достойно.

– Я не уверена… Леди Фаулер – социальный реформатор, Пег.

– Не поняла, мисс…

– Она хочет исправить то, что неправильно в нашем обществе.

Пег налила себе еще чаю и добавила четыре куска сахара.

– Звучит, неплохо, мисс. Еще чаю?

Белла согласилась.

– Мне кажется, леди Фаулер не поддерживают в высших кругах. Она пишет письма раз в два месяца и рассылает их многим людям по всей стране. В них она подробно описывает правонарушения среди аристократов. Леди Фаулер призывает своих адресатов распространять информацию, чтобы добиться перемен.

Глаза Пег округлились.

– И скольким людям она пишет? – спросила она.

– Точно не знаю. Думаю, больше чем сотне людей. – Это был вопрос, на который Белла не знала ответа.

– Столько писанины. Удивительная женщина!

Белла еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– Она пишет только одно письмо, а затем ее помощники его копируют. Я бы могла стать одной из них.

– О, вот как, – сказала Пег. – Если это действительно то, что вы хотите, мисс, тогда сделайте это. Но я не смогу вам помочь. Немного писать я научилась, но мне это очень тяжело дается.

– Я не жду от тебя помощи в этом, Пег, еще и потому, что это может быть опасно. Леди Фаулер не просто отправляет письма. В некоторых из них она оскорбляет влиятельных людей.

– Вы уверены, что хотите этим заниматься, мисс? – ответила Пег, продолжая жевать.

– Определенно! Леди Фаулер призывает внести изменения в законы, чтобы защитить женщин от мужской тирании.

– Я поняла, мисс. – Пег взяла еще один кусок хлеба с маслом, затем положила на него ломтик сыра.

Белла подумала, что Пег такими темпами скоро станет полной, как бочка, и не надевая на себя всю свою одежду. Но ей нравилось наблюдать, с каким наслаждением компаньонка уплетает лакомства. Тем временем Белла размышляла о сложностях, которые создала прислуга.

Женщины, помогающие леди Фаулер в работе, жили в ее доме. Белла тоже могла бы попроситься пожить там, но ей вряд ли разрешат поселиться вместе с прислугой. Леди Фаулер приютила у себя женщин, которые больше всего в этом нуждались: их бросили отцы или мужья, они не имели достаточно денег на проживание. Белла не могла занимать там место, учитывая свое – уже не такое бедственное – положение.

Необходимо обзавестись собственным домом где-нибудь поблизости, а Пег станет ее экономкой. Это была сложная задача, но, придумав план действий, Белла почувствовала себя гораздо увереннее. Она озвучила свои мысли вслух, снова ожидая реакции Пег.

– Если вам по карману собственный дом, мисс, зачем нужна эта леди Фаулер? – ответила компаньонка.

– Чтобы помогать в ее борьбе.

Пег лишь пожала плечами, но Белла задумалась над ее вопросом. Честно ответив на него про себя, Белла поняла, что боится остаться одна, в окружении незнакомых людей. Когда-то она общалась с половиной округа, и у нее даже были друзья. Однако эта дружба не прошла проверку временем, поскольку никто не пытался поддержать ее в трудную минуту.

Пег задумчиво жевала.

– Если вы правда этого хотите, мисс Белла… Но не на это должна тратить свое время красивая молодая леди. Вам нужно танцевать, флиртовать и готовиться к замужеству. Нехорошо было с вашей стороны сбегать с тем мужчиной, но…

– Я не делала этого! Пег, меня похитили, когда я гуляла на территории поместья.

Она рассказала свою историю, не надеясь на понимание. И правда, с чего Пег верить ей, если никто другой не поверил? Белла снова не упомянула про капитана Роуза. Еще один таинственный джентльмен только усугубил бы ситуацию.

Выслушав историю до конца, Пег сказала:

– Как это печально, мисс, но все уже позади, так что постарайтесь забыть об этом.

– Я бы с радостью, но вы должны понимать, что из-за этой истории я не смогу вернуться в светское общество. Поэтому я хочу потратить время и часть денег на нужное дело. Но если вы не хотите быть причастной к таким вещам, я позабочусь о том, чтобы вернуть вас домой.

Пег задумалась лишь на мгновение.

– Негоже отказываться от приключений, едва они замаячили на горизонте, мисс Белла, – сказала она, улыбаясь, – а вам, судя по всему, необходим рядом кто-то, кто будет вас оберегать.

– Спасибо большое. Ты не представляешь, что это значит для меня. – Белла положила свою ладонь на крепкую руку женщины.

– Думаю, представляю, мисс. Сложно быть одиноким в этом мире, особенно женщине. Но и мне это только на пользу. Значит, мы будем жить в Лондоне? А где?

Настроение Пег было хорошим – она была уверена в том, что девушка знает, что делает. Но Белле не приходилось в своей жизни принимать решение более серьезное, чем выбор кружева для отделки чепчика. При этом она точно знала, что основной целью ее прабабушки было сделать ее независимой. Поэтому необходимо было ухватиться за эту редкую возможность, иначе она никогда не сможет со спокойной совестью предстать перед леди Рэддолл на небесах.

Белла старалась казаться более осведомленной, чем была на самом деле.

– Мы снимем комнаты в Сохо – там находится дом леди Фаулер. Ты будешь заниматься домашними делами, пока я буду помогать леди Фаулер.

– Прекрасный план, мисс.

Кухарка-домработница, по мнению Беллы, должна была зарабатывать немного больше, чем жалование, озвученное мистером Клаттерфордом для простой компаньонки. Но Белла пока не понимала, сколько следует платить за такую работу, особенно живя в Лондоне. Какие расходы их ждут: на покупку еды, дров и всего остального, и что еще им может понадобиться?

Белла понятия не имела!

Кроме того, что ей действительно нужна помощь. Поэтому завтра она обсудит все с мистером Клаттерфордом. Белла устроилась в постели, надеясь на крепкий сон, но матрас казался слишком неудобным и мягким. После такого насыщенного событиями дня она никак не могла успокоиться и перестать о чем-то думать. Вспоминала тот славный момент, когда ей сообщили хорошую новость, но в то же время ее не отпускали страхи и сомнения.

Лондон! Она бывала там, но посещала только модные места и предавалась развлечениям. Это было еще во времена царствования недавно почившего короля. Она вспомнила, как колокол, возвестивший о кончине короля, помог им сбежать из «Черной крысы»…

Она старалась выкинуть все эти мысли из головы.

Огастус так много говорил о том, как следует вести себя при дворе… Скучный ханжа! Как же ему нравилось читать ей нотации, как до, так и после скандала. Хватит об Огастусе! Это еще один человек, которого нужно забыть навсегда.

Но Белла все еще беспокоилась о том, на что он способен. По-прежнему ли считает ее сумасшедшей и может ли снова запереть? Клаттерфорд уверял, что этому не бывать, но Белла не могла полностью избавиться от своих опасений. Это еще одна причина, по которой ей нужно взять новое имя и изменить внешность.

Стать новым человеком, не оскверненным скандалом и не боящимся своей семьи.

Нужно было придумать новое имя. Какое бы ей подошло? Гарриет, Софрония, Джейн, Маргарет… Все они казались слишком странными. Может быть, что-то близкое к ее имени? Изабелла было ее настоящим именем, а имя Арабелла было слишком похоже на Изабеллу. Кларабелла? Слишком легкомысленно.

Белл… Белла… Беллона! Древнеримская богиня войны.

Да, ей это по душе.

Тогда и новая фамилия должна быть не менее грозной.

Беллона Суорд^[4]? Вряд ли.

Беллона Кэннэн^[5]? Ну уж нет.

Беллона Ган^[6]?

Беллона Флинт^[7]…

Идеально, Беллона Флинт. Непоколебимая.

Завтра она узнает у мистера Клаттерфорда, что ей нужно сделать, чтобы сменить имя и стать Беллоной Флинт, и как еще можно защитить себя.

Клаттерфорд крайне расстроился, услышав о планах Беллы. Пытался убедить, что Танбридж-Уэллс – это самое безопасное для нее место, и прямой путь в высшее общество. Однако когда Белла озвучила свои опасения, и он принял их во внимание.

– Вы совсем еще молоды, моя дорогая. Я не могу потворствовать вашему желанию приобрести собственный дом.

Белла почти дрожала от того, что ей приходилось противостоять такому авторитетному человеку, но она продолжала настаивать на своем.

– Насколько я понимаю, мистер Клаттерфорд, у вас не больше полномочий противостоять моему выбору, чем у моего брата.

– Ох, моя дорогая…

По просьбе Клаттерфорда они завтракали вместе, оставив Пег принимать пищу в одиночестве.

– В Лондоне я не смогу быть рядом с вами, чтобы помочь, – запротестовал поверенный, едва притронувшись к еде.

– Очень жаль, сэр, но, возможно, вы могли бы порекомендовать мне другого надежного человека.

– Но вы еще слишком молоды, чтобы жить одной. Вам только двадцать один год.

Белла не хотела рассказывать ему о леди Фаулер, так как это тоже привело бы к возражениям.

– У меня есть Пег, и я немного знаю Лондон. Буду жить тише воды, ниже травы и стараться произвести впечатление более зрелой женщины. Строгая одежда и манеры не будут привлекать ненужного внимания. Я также намерена сделать свой образ крайне неприятным. Однажды я участвовала в спектакле в роли ведьмы и до сих пор помню, как сделать кожу бледной и наклеить бородавку.

За этим последовало еще несколько «ох, дорогая» и других протестов, но Белла стояла на своем, и, в конце концов, Клаттерфорд сказал:

– Я вижу, что вы настроены решительно, и не могу отрицать, что ваша история действительно известна в окружении леди Рэддолл. Как вы догадались, она обсуждала это, будучи сильно взволнованной вашим положением. – Он намазал хлеб маслом и заметил: – Вижу, наша дорогая леди была права. Она сказала, что вы так же сильны духом, как и она.

– О, это правда? – спросила Белла, удивившись. – Я была воплощением легкомыслия, когда мы встречались в последний раз.

– Она узнала вас лучше из переписки, моя дорогая. – Он съел кусок ветчины, все еще выглядя несчастным, а затем окинул ее суровым взглядом. – Если вы бесповоротно решились на такой опрометчивый шаг, я должен предупредить об опасностях, исходящих от мужчин. – Белла посмотрела на него вопросительно, и он продолжил: – Аферисты, моя дорогая. Мужчины, порой даже приятные на внешность, которые захотят жениться на вас из корыстных побуждений.

– О, сэр, я, как никто другой, могу вычислить негодяя. – Белла сухо рассмеялась.

– Иногда это сложно, они хорошо скрываются.

– Обещаю быть крайне осторожной. Но не намекаете же вы на то, что мне не стоит даже задумываться о замужестве? – Белла с удивлением обнаружила, что в глубине ее души все еще таится тоска по романтике.

– О, конечно, нет! Но вы не должны быть легкомысленны в этом вопросе. Спешка ни к чему, особенно без доверительных отношений, а также, конечно, без брачного договора. Опасайтесь любви, ибо она заманивает многих леди, да и джентльменов, в ловушку безрассудства. Хитрый мошенник может заявить, что разумные меры предосторожности якобы отрицают вашу истинную любовь, и таким образом подтолкнет вас к поспешному браку или даже к совместному побегу. Будьте внимательны! – Он направил на нее вилку. – Это явный признак плохого человека. Как и любая попытка соблазнить вас, склонить к поведению, которое может привести к нежелательным последствиям.

Белла покраснела, но кивнула.

– Да, я понимаю это и благодарю вас. Я обязательно последую вашим советам. Но не откажусь от намерения поселиться в столице. Вы сможете отвезти меня в Лондон устроиться в комфортном и безопасном месте?

– Вы очень похожи на свою прабабушку. – Он вздохнул. – Да, мисс Флинт, я это не одобряю, но сделаю, как вы просите.

Глава 5

Ротгар-Эбби

Август 1764 года

– Как же мы страдаем за наших друзей, – сказал герцог Айторн, встретившись поздно вечером со своим кузеном Робином, графом Хантерсдауном, и его молочным братом Кристианом, майором, лордом Грандистоном.

– В твоем распоряжении элегантно обставленные комнаты, – сказал Робин, жестом указывая на его спальню, – изысканный бренди, – он поднял бокал, – и самая лучшая в мире компания.

– И все это в логове Темного маркиза, – ответил Торн.

– Ротгар все еще не отравил тебя. Несмотря на то, что твоя нескрываемая враждебность иногда искушает его.

– Я уверен, что дьявол знает яды замедленного действия.

Робин бросил на него острый взгляд, и Торн, извиняясь, поднял руку. Был канун свадьбы Робина с любовью всей его жизни и не время для злословия. Торну было не по душе, что выбор кузена пал на дочь Темного маркиза. Но раз уж Робина не смущало то, что Петра была незаконнорожденной дочерью итальянского католика, то неловкость из-за плохих отношений с ее отцом вряд ли могла обеспокоить кузена.

Это был отвратительный пример того, насколько безумной может быть любовь.

– Я запрещаю все разговоры о политике, – заявил Кристиан, развалившись на своем месте, как пантера – светловолосый, мускулистый и элегантный. Когда в шестнадцать лет он отплыл с армией, то был таким же стройным, как Робин, а сейчас Торн все еще не переставал удивляться его телосложению. Для него было настоящим потрясением увидеть Кристиана спустя пять лет, когда тот вернулся крепко сбитым, привыкшим командовать и убивать.

Робин и Торн были двоюродными братьями и знали друг друга с младенчества. Кристиана и Торна связывали проведенные бок о бок прекрасные шесть лет.

В действительности Торн всегда был сиротой. Он родился уже после смерти отца, а два года спустя его мать снова вышла замуж за француза и переехала во Францию. По завещанию отца она не имела права вывозить сына из страны, поэтому его воспитанием занимались опекуны и попечители.

Когда мальчик достиг десятилетнего возраста, приняли решение, что у него должен быть подходящий по статусу компаньон. Торн не понимал вначале, как относиться к этому веселому энергичному захватчику, которому не было дела до высшего образования, политической географии и принципов руководства и управления. Вместо этого с самого детства Кристиан был гением во всем, что требовало физической силы, особенно в озорстве.

В какой-то момент Торн тоже заинтересовался играми, причем, гораздо больше, чем ожидали его попечители. Даже простые занятия верховой ездой превращались в состязания. Кристиан увлекал Торна изобретательными играми, в которых они лазили по деревьям и переходили ручьи по шатким самодельным мостам, не говоря уже о луках, стрелах и машине для метания камней. Тяга Кристиана к военному делу проявилась уже в детстве.

Кристиан не испытывал особого интереса к кораблям, но его внезапное желание поиграть в пиратов на озере Айторн привело к покупке первой маленькой лодки Торна, а затем к «Черному лебедю» и всему, что с ним связано. Великолепные годы! Робин часто их навещал, и каждый раз это означало лишь одно – неприятности в тройном размере.

Когда у Кристиана появилось непреодолимое желание пойти в армию и сражаться с врагами Британии, Робин яростно протестовал. Торн, переживая больше всех, не пытался остановить его. Но сожалел об этом, когда по военным нуждам Кристиан был отправлен в Канаду, и они увиделись лишь дважды за десять лет. Но вскоре это перестало иметь значение, потому что на Торна возложили обязанности герцога, которым он посвящал большую часть своего времени.

– Ты мрачнее тучи, что случилось? – спросил Робин Торна.

– Его гнетут герцогские обязанности, – сказал Кристиан.

– Напротив, я считаю, что мои обязанности не менее увлекательны и достойными, чем участие в битвах.

Черт возьми, какой резкий тон!

– Тогда на что тебе сдался «Черный лебедь»? – спросил Кристиан.

– Он необычный, – сказал Робин, наполняя бокалы и пытаясь разрядить обстановку. – Как и его название.

– «Черный лебедь» не просто необычный, он невероятный, – сказал Торн, следуя за мыслями Робина. – Как герцог под прикрытием. Я когда-нибудь рассказывал вам о том, как спас девушку, оказавшуюся в беде, а она увела у меня лошадь? – Он знал, что не рассказывал, но это могло помочь сгладить неловкий момент.

Двое друзей засмеялись, и Кристиан сказал:

– Это ты удачно отделался. Посмотри, что случилось с Робином, когда он увлекся рыцарством.

– Со мной все хорошо, – с отвратительной улыбкой влюбленного ответил Робин.

– За исключением тысячи гиней для фонда Фаулер, – сказал ему Торн.

– Не хочу об этом вспоминать, – простонал Робин.

– За вступление в брак нужно заплатить.

– Вы что, не могли просто забыть об этой клятве? – Робин посмотрел на них обоих.

– Милорд Хантерсдаун, – сказал Торн с крайним изумлением, – как вы можете предполагать что-то столь бесчестное. У меня с собой даже имеется копия официального документа. – И он достал его из кармана.

– Ах ты, дьявол!

Торн медленно развернул свою копию бумаги, которую они все подписали четыре года назад. Это был один из тех редких визитов Кристиана в Англию, и они отпраздновали это событие, отплыв в море на «Черном лебеде» и наслаждаясь своими альтер эго. Торн, конечно же, был капитаном Роузом, Робин – лейтенантом Спарроу, а Кристиан – беспощадным пиратом.

Эти образы друзья придумали очень давно, еще в юношеском возрасте, когда проводили время на озере, но забыли о них, выйдя в открытое море. Это случилось впервые на снаряженном крюком парусном судне под командованием настоящего старого моряка по имени Гарри Дженкинс. Море сразу же увлекло Торна, и он заказал быстроходный корабль, а также выучился и приобрел навыки, необходимые для того, чтобы стать его капитаном. Когда корабль спускали на воду, он выглядел, как вырвавшаяся на свободу волшебная птица. Его так и назвали – «Черный лебедь».

Торн выходил на нем в море для удовольствия и торговли, но ему не часто удавалось сбегать от своих дел и проводить время на корабле, поэтому он сильно переживал, что «Черный лебедь» простаивает. Но затем Кристиан встретил Калеба – помощника на прибрежном судне в Массачусетсе – и был поражен его сходством с Торном.

Кристиан узнал, что Калеб Роуз и его мать родом из Кента и прибыли в Америку, когда Калеб был еще ребенком. Зная репутацию покойного герцога Айторна и полагая, что фамилию Роуз можно связать с Торном^[8], Кристиан решил рассказать другу о сложившейся ситуации.

Затем Торн смог выяснить подробности, поскольку история о Мари Фьюкс и ее ребенке была у всех на устах в Стоутинге. Его отец обеспечивал им скромный доход, но, когда Калеб стал сильно похож на молодого герцога, попечители Торна пригрозили прекратить выплату пособия, если Мари не увезет мальчика в Америку.

Торн через Кристиана отправил Калебу письмо, в котором сообщил, что Калеб может спокойно возвращаться домой и не бояться, что потеряет свое пособие – наоборот, он его даже увеличит. Только при встрече с Калебом Торну пришла в голову мысль о том, каким образом ему можно воспользоваться их поразительным сходством.

Пропасть между ними была огромной – в положении и образовании, – но несмотря на это, они прекрасно понимали друг друга. Калеб был умен и весьма амбициозен. Ему не потребовалось много времени, чтобы освоить навыки, необходимые для того, чтобы стать капитаном «Черного лебедя». Также он смог изменить манеру поведения и стиль речи, что позволило Торну иногда менять свою личность и, по необходимости, становиться капитаном Роузом.

Почти год герцог Айторн выходил в море с капитаном Роузом, явно давая всем понять, что они два разных человека, но потом происходила подмена. Они встречались в гостинице «Черный лебедь» в Стоутинге. Через некоторое время оба уходили оттуда, но при этом поменявшись образами. Калеб не пытался дальше играть герцога и отправлялся прочь от побережья, где присутствие двух капитанов Роузов было не так заметно.

Что касается местных жителей – для них была придумана история о том, что герцог Айторн великодушно передал владение «Лебедем» своему единокровному брату-бастарду Калебу Роузу.

Торн знал, что Калеб время от времени занимался контрабандой – почти все корабли на побережье Кента этим промышляли, – но до войны он старался держаться от этого подальше и не вмешивался в дела брата.

Затем Торну представилась возможность для опасных приключений, и он ею воспользовался. Его скорые ночные путешествия через Ла-Манш выглядели, как занятия контрабандой, но на самом деле он перевозил шпионов и доставлял сообщения для правительства. Как только Кристиан узнал об этом, то настоял на том, что тоже хочет присоединиться к веселью, несмотря на свою заживающую рану, и Робин тоже их поддержал своим участием.

Хорошие были времена.

Опасные времена, но какие запоминающиеся! Опасность добавляла остроту жизни.

Вернувшись на сушу, будучи в безопасности и под действием прекрасного французского коньяка, Торн пожаловался двоим друзьям на то, что на него давят и заставляют поскорее вступить в брак. Собравшиеся отнеслись к этому с сочувствием, и Робин предложил всем дать клятву – не жениться до тридцати лет. А за нарушение клятвы – невыносимое наказание.

Потребовался час или два и очень много выпивки, чтобы придумать самое невыносимое наказание из всех. В итоге было решено, что нарушитель пожертвует деньги на дело, которое они все ненавидят.

Торн прочистил горло для пущего эффекта.

– Сегодня, третьего января тысяча семьсот шестидесятого года от Рождества Христова, да будет постановлено: люди никогда не должны жениться молодыми. Поэтому мы, стойкие холостяки, заявляем, что тот из нас, кто поддастся этому нечестивому порыву, начиная с этого дня и до достижения им тридцатилетнего возраста, будет принужден уплатить штраф в тысячу гиней, которые затем передаст в фонд леди Фаулер, морального реформатора высшего общества Лондона.

Робин посмотрел на него, совершенно серьезно.

– Я не могу этого сделать. Правда, не могу. Эта женщина безумна! То, что она хочет запретить выпивать, танцевать и играть в карты – сущий пустяк, но теперь она вцепилась в Петру. Я полагаю, что для Ротгара это небольшой скандал – обзавестись дочерью в шестнадцать лет, но по тому, как леди Фаулер преподносит обществу эту новость, можно подумать, что речь идет об инцесте. А тут еще его жестокость по отношению к жене…

– Что?

– Ротгар показал мне последнюю статью леди Фаулер: «Он настолько мерзок, что даже заставил свою жену терпеть такой скандал под своей крышей». Как будто Диану это беспокоит.

– Ротгар получает письма от Фаулер? – удивленно спросил Торн.

– Конечно, получает. Или кто-то делает это за него. Он всегда все знает, этим и уникален.

Торн пожалел, что ему не пришло в голову сделать то же самое.

– Эта женщина, видимо, бесстрашная, раз решила взяться за жену и дочь Темного маркиза. Считайте, что ей конец. Но я восхищаюсь этим.

– Я бы хотел вызвать ее на поединок. Но она женщина, да еще и в возрасте.

– Думаю, ей чуть больше сорока, – сказал Кристиан.

– Но она больна, – сказал Робин. – Говорят, муж заразил ее сифилисом. Этого достаточно, чтобы сделать любую женщину злой.

– Какой же ты все-таки сострадательный. – Торн покачал головой.

– Но не настолько, чтобы отдать ей тысячу гиней. Вдобавок ко всему, она теперь извергает опасные политические заявления. Подумайте, на что она будет способна с таким количеством денег. С вашего разрешения, дорогие друзья, не могу ли я отдать эти деньги на другое дело? Пожертвовать дому сирот, например? Или в богадельню. Да куда угодно!

– Она действительно опасна, – согласился Кристиан, он был явно не таким пьяным, каким казался. – Раньше ее письма читали просто для развлечения, а теперь она призывает, как говорит Робин, к насильственным действиям. Она и ее последователи стали реальной проблемой.

– А-а-а…

Майор лорд Грандистон теперь служил в Конной гвардии, которая обеспечивала эскорт монарха и обычно занималась вопросами его безопасности.

Вспомнив об этом, Торн задумался на другую тему.

– Как король относится к маскарадам? Я слышал, что он осуждает их, однако все же присутствовал на том, который Ротгар устраивал в прошлом году.

– И там его чуть было не убили, – сказал Робин.

– Всех это очень огорчило, полагаю. – Кристиан помрачнел.

– Но не Ротгара. Для него это стало возможностью благородно заслонить короля своим телом.

– Если вы предполагаете, что Ротгар инсценировал это, – сказал Робин, – то не стоит. Убийца мертв.

– Что такое одна смерть для такого дела?

Робин закатил глаза и налил еще бренди.

– Для меня это повод для беспокойства, – сказал Торн Кристиану, покачивая в руке свой бокал. – В этом году я организую Олимпийские гуляния и хотел бы, чтобы король присутствовал на них.

– Я не занимаюсь придворными махинациями. Могу лишь предположить, что если король приедет, то и его охрана будет в костюмах.

– Его будет несложно вычислить. Традиционно мужчины одеваются в соответствии со своим положением: члены парламента – в сенаторские тоги, а военные – в классические доспехи.

– С настоящим оружием? – спросил Кристиан.

– Нет… Но если кто-то из них находится на официальной службе…

– Я понял.

– Я очень сомневаюсь, что король их посетит. Гуляния пользуются дурной славой, и я не помню, чтобы он присутствовал на них когда-то. А вот предыдущий король был в восторге от таких развлечений.

– Мои гуляния понравятся даже людям с самым утонченным вкусом, – сказал Торн.

Двое друзей уставились на него.

– Я имею в виду, что на гуляниях не будет ни откровенных костюмов, ни открытой оргии. – Он улыбнулся.

Но друзья все еще продолжали смотреть на него.

– Вы боитесь, что гуляния будут непростительно скучными? Я готовлю кое-что еще. Будут актеры, чтобы оживить обстановку.

– Гениально, – сказал Робин. – Что было бы за веселье, если бы скучающим дамам и кавалерам не с кем было пофлиртовать, а может, и еще кое-что? Жаль, что не смогу присутствовать и увидеть все это.

– А я смогу, – сказал Кристиан. – Даже если короля не будет, я ни за что не пропущу это современное чудо.

– Почему ты не сможешь приехать? – спросил Торн Робина.

– Петра беременна… Поэтому некоторое время мы будем жить тихо.

Торн был немного знаком с будущей графиней Хантерсдаун, поэтому удивился ответу Робина, но не показал этого.

– Но почему такое скромное веселье? На тебя не похоже, – спросил Кристиан.

– Возможно, я поменял свой стиль. – Торн не хотел, чтобы Кристиан и Робин дальше продолжали выяснять его планы, поэтому начал размахивать бумагой, которую все еще держал в руке. – Леди Фаулер? Я согласен, что это прискорбно, но клятва есть клятва. Особенно, когда требуется расплата не только за вступление в брак…

Робин поднялся и выхватил бумагу из рук Торна, чтобы перечитать ее.

– Здесь нет ничего о том, как именно необходимо расплатиться.

– О чем это ты?

– Нельзя светить мое имя. Просто отдать ей деньги и назвать имя отправлявшего – это разные вещи. Она наверняка разнесет весть по всему миру в своем чумном письме. Возможно, даже заявит об этом как о доказательстве правоты своих обвинений.

– Она так и сделает, ты прав. Хорошо, я отправлю их. У меня столько адвокатов и банкиров, занимающихся моими делами, что леди Фаулер никогда не узнает, откуда пришли деньги.

– Премного тебе благодарен, любимый кузен. – Робин сделал глоток крепкого бренди, затем улыбнулся. – Хорошая тренировка на будущее. Скорее всего, ты будешь следующим.

Кристиан рассмеялся, но Торн сказал:

– Это может стать правдой.

– Что? – взорвался Кристиан. – Торн, подумай о еще одной тысяче гиней в фонд Фаулер.

– Ты влюблен? – с восторгом спросил Робин.

– Наблюдая за тобой в последнее время, я решил, что этой заразы следует избегать. – Ответил Торн, потягивая свой бренди. – Месяц назад на «Лебеде» произошел инцидент. Простая случайность во время шторма, но я мог погибнуть. Я последний в своем роду…

– Но корабль – твоя единственная отдушина, – запротестовал Кристиан.

– Неправда. Но да, «Черный лебедь» – важная часть моей жизни. Но пока мне стоит от этого отказаться. Один или лучше два наследника в детской, и я снова смогу заниматься своими делами.

– Это может занять достаточно много времени, – сказал Кристиан.

– Я хорошо знаю арифметику.

– Три года или больше… Без «Черного лебедя»? Ты не сможешь.

– Я смогу все, что захочу.

– Ты должен жениться, – сказал Робин. – И я говорю не как влюбленный безумец. Создание семьи встряхнет твою упорядоченную жизнь.

– Моя жизнь не так уж и плоха, – сказал Торн, сдерживая свой пыл. – И я пойду на это, только если влюблюсь. Если жениться, то на женщине, идеально подходящей для того, чтобы стать герцогиней.

– Ты ведь не серьезно, да? – спросил Кристиан.

– Я сомневаюсь, что способен испытывать безумную страсть.

– Ты не прав. Я видел тебя на «Лебеде».

– Корабль – это не женщина.

– Но в тебе есть огонь. И однажды он разгорится в неистовое пламя.

– В тебе самом огня, как в преисподней.

– И я могу свободно гореть. С кучей братьев я вообще не несу никакой ответственности.

– Выпьем же за то, что хоть один из нас совершенно свободен! – Робин поднял свой бокал.

Они выпили, и в комнате повисла напряженная пауза. Торн схватил графин, прежде чем Робин успел снова наполнить бокалы.

– Завтра ты должен быть в хорошей форме.

– Уже сегодня, – сказал Кристиан, вставая и потягиваясь. – Завтра уже наступило. Ложись спать, Робин, иначе твоя будущая жена будет не очень довольна первой брачной ночью.

– Такого никогда не было и не будет, – сказал Робин, блаженно улыбаясь.

Спустя некоторое время Торн и Кристиан шли по коридору, Кристиан заговорил первым:

– Он на самом деле счастлив.

– Да, это правда.

Они подошли к комнате Торна, и Кристиан вошел следом за ним. Слуга Торна отсутствовал.

– Обсудим твою нелюбовь к лорду Ротгару?

Это был серьезный вопрос, поэтому Торн обдумал свой ответ, прежде чем сказать:

– В его руках сосредоточено много власти и влияния на короля. Многие хотят сделать так, чтобы он сошел с арены, а я это могу: у меня есть превосходство – мой более высокий титул.

– Мне кажется, для тебя будет лучше играть с огнем только на «Черном лебеде».

– Уходи, – сказал Торн, и Кристиан так и поступил.

Слуга Торна вернулся, чтобы помочь ему раздеться.

– Я правда нарываюсь на неприятности, Джозеф? – Слуга был на десять лет старше Торна. Спокойный, уравновешенный человек, он помогал ему с четырнадцати лет, когда герцог начал выходить в свет и посещать королевские приемы. Между ними почти не было секретов.

Вернее, очень мало.

– С тех пор, как вы зареклись пока не выходить в море, возможно, стали немного неспокойны, сэр.

– Я уже давно знаю об интригах при дворе… – Надевая халат, Торн спросил: – Мне стоит жениться?

– Это должно быть лишь вашим желанием, сэр.

– А вдруг я никогда не захочу?

– Мир не рухнет, если титул Айторна не передастся по наследству, сэр.

– Святотатство! Я хочу жениться, ты же знаешь.

Торна привлекала идея завести семью, Робил совершенно прав. Он присматривался к одной из сестер Кристиана, поскольку ему нравилась эта большая и дружная семья, но ему что-то все время мешало. Он чувствовал, что должен жениться по любви, а не по расчету.

– Моим домам нужна хозяйка, – сказал Торн, осознавая, что спорит сам с собой. – Я буду покупать ей дорогие драгоценности, которые потом останутся в семье. Она родит мне здоровых детей для продолжения рода…

А он будет учить детей ходить на лодках по озеру и играть в пиратов и Робин Гуда…

– Всему свое время, сэр. Вы обязательно найдете подходящую женщину.

– Надеюсь, ты прав, – сказал Торн и зевнул. – Моя жизнь превратится в ад, если я женюсь не на той.

Глава 6

Айторн-хаус, Лондон,

Сентябрь 1764 года

– Прошу сюда, мадам. – Горничная явно переживала, указывая на непримечательную дверь для слуг в конце короткого коридора. – Здесь недалеко спальные комнаты, мадам, но они закрыты для посещения. Поверните направо, и вы увидите всех приглашенных гостей.

Горничной было около тридцати, но она сцепила пальцы на фартуке, как встревоженный ребенок.

– Если вас поймают, прошу, не говорите, что это я впустила вас, мадам! Я делаю для леди Фаулер все, что могу, но мне нужна эта работа. И это не такой уж плохой дом, на самом деле. Герцог хранит свой грех в каком-то другом месте. Здесь только выпивка и азартные игры…

– Я никогда не допущу, чтобы кто-то в этом доме узнал о том, что вы мне помогали. Возвращайтесь к своим обязанностям и забудьте обо мне. И спасибо вам, – сказала Белла, коснувшись руки женщины.

Горничная присела в реверансе и удалилась. Хотя Белла не собиралась уходить, из-за слов горничной она смотрела на дверь с опасением. Пробраться в дом дворянина – даже герцога. Чем ей это грозит? Хуже того, через несколько мгновений она собиралась вторгнуться в компанию высших и избранных лиц страны.

Белла вздрогнула от этой мысли.

Леди Фаулер получила письмо от горничной, в котором та сокрушалась, что герцог собирается устроить Олимпийские гуляния – ежегодный маскарад для лондонской элиты. Что еще ей оставалось делать? Слуг собирались заставить надеть непристойные одежды…

Леди Фаулер увидела прекрасную возможность поохотиться за самыми гнусными тайнами тех, кто правит страной и принимает законы. Служанка должна была обеспечить беспрепятственный вход для одной из союзниц леди Фаулер. Но для кого? В конце концов, выбор пал на на Беллону Флинт.

Первый пункт своего плана Белла уже выполнила – приняла облик Беллоны Флинт – суровой простушки, с бровями, сросшимися на переносице, и маленькой бородавкой на носу. Также она арендовала дом неподалеку от дома леди Фаулер, в котором проводила почти все дни, переписывая письма для рассылки и помогая всем, чем могла. Однако за пять месяцев она стала терять интерес к леди, ее окружению и ее деятельности.

Бедная леди Фаулер получила от своего мужа злополучную болезнь, которая разрушала ее здоровье. Теперь леди была почти полностью парализована и, возможно, понемногу сходила с ума. Ее рассылки превратились в скандальные листки, в которых она, невзирая на опасность, радикальным образом обсуждала политические темы. Многих ее сподвижниц это крайне расстраивало, но при этом они побаивались высказывать свое мнение. Белла никогда не была робкой и не могла бездействовать, но не знала, как будет правильнее поступить. Она начала подумывать об отъезде.

Стоя перед дверью в дом герцога и чувствуя неминуемую опасность, Белла жалела, что не сделала этого. Но, раз уж она явилась сюда, не стоит отступать – ей непременно надо показать сестрам Драммонд чего она стоит.

Сестры-ирландки Хелена и Оливия Драммонд, недавно прибывшие в дом леди Фаулер, были хищными птицами. Они были полны идей для кардинальных действий и уже успели организовать шумный митинг перед одним из венецианских маскарадов мадам Корнелис. Там они облили чернилами ноги актрисы, игравшей роль в штанах. Прочитав письмо горничной, они тут же ухватились за идею вторгнуться на праздник и отправили туда Оливию.

Белла боялась, что, если сестры пойдут туда сами, они натворят больших бед, так что сама вызвалась взяться за это дело, не подумав о том, как выглядит Беллона Флинт… Оливия и Хелена, обе дерзкие красавицы, посмеялись над ее способностью влиться в подобное общество, что привело к горячему спору. В конце концов, Белла пустила в ход свой козырь – ей уже приходилось бывать на модных маскарадах.

В доме леди Фаулер Белла, рассказывая о себе, как о Беллоне Флинт, максимально приблизила ее историю к собственной. Она пропустила только похищение и добавила несколько лет к возрасту Беллоны. Леди Флинт происходила из дворянской семьи. Но с ней начали плохо обращаться после того, как она отказалась выходить замуж за нечестного человека, выбранного для нее отцом. А спасение нашлось в скромном наследстве от престарелого родственника.

Она могла с чистой совестью заявить и не соврать, что присутствовала на двух модных маскарадах: первый раз в роли молочницы Бетси, а второй – в роли королевы Элеоноры Кастильской. Белла хорошо представляла, как люди ведут себя на таких собраниях, как играют свою роль и разговаривают с другими людьми и их персонажами. Леди Фаулер согласилась с Беллой.

Но Белла не подумала, что на Олимпийских гуляниях все одеваются в стиле олимпийцев. Чиновники носят тоги, а военные – греческие или римские доспехи. Замужние дамы одеваются как матроны или богини, а незамужние – полуголыми нимфами.

Если бы она это знала, то ни за что не стала бороться за задание, но после победы над сестрами Драммонд ей не хватило смелости отказаться. Теперь она точно не могла показать свою слабость. Чтобы успокоиться, Белла потрогала свой черный парик и маску, скрывающую лицо. Никто и никогда не узнает ее в этом скандальном наряде.

Обычно костюм нимфы представлял собой лишь легкий халат без рукавов. Она настояла на том, чтобы надеть под него рубашку, но рукава все равно пришлось отрезать. Ее оголенные до плеч руки никогда прежде не были выставлены на всеобщее обозрение. Ноги тоже были открыты: Белла хотела надеть чулки, но с изящными греческими сандалиями сделать это не представлялось возможным. Еще больше усугубляли ситуацию сверкающие звезды на ремешках сандалий – они притягивали взгляд к пальцам ног.

Белла не была уверена, кто именно придумал это – леди Фаулер или сестры Драммонд. Было решено, что она предстанет в образе Келено, – одной из нимф, которая была превращена в звезду после нападения бога Ориона.

– Это символ жестокости мужчин! – заявила леди Фаулер в своем чрезмерно драматическом стиле.

Так у Беллы появились звезды на сандалиях, на темно-синем поясе, которым был подпоясан ее белый халат, и на парике. Последние не вызвали у нее никакого беспокойства, но те, что были возле пальцев ее обнаженных ног, вызывали дискомфорт.

Молясь, чтобы на гуляниях были и другие, еще более раздетые девушки, Белла дотронулась до ручки двери, слегка приоткрыв ее. Девушка нервничала не только из-за своего наряда – она вторглась в дом дворянина. Учитывая абсолютную несправедливость законов, защищающих дворянство, ее могли за это повесить.

Она расправила плечи и заглянула внутрь. Это был мир герцога: на сверкающем полу коридора лежал ковер, а стены были выкрашены в нежно-зеленый цвет и увешаны акварельными пейзажами.

В какой-то момент она задумалась, не ошиблась ли домом. Герцог Айторн имел репутацию повесы, но здесь не было ни разврата, ни грубого вкуса. Белла обратила внимание на слабые звуки, доносившиеся из других частей дома, и была не менее озадачена. Она услышала оживленную музыку, а не крики или дикий смех, хотя люди начали прибывать уже более часа назад.

Белла снова прикоснулась к своей маске и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Она пошла на музыку и по мере приближения узнала танцевальную мелодию. Не успела опомниться, как уже танцевала по устланному ковром коридору. Белла так давно не танцевала, и ей это так нравилось!

Она остановилась.

«Ты здесь по делу, Белла! Будь серьезнее!»

Продвигаясь дальше, она вскоре услышала голоса и смех. Но все же они были не такими, которые можно было ожидать на оргии – скорее, как на светском собрании. Белла свернула за угол и остановилась при виде приглашенных гостей – сердце забилось сильнее. Она заставила себя пройти дальше к двум группам людей, по пути утешая себя тем, что некоторые нимфы были одеты так же скандально, как и она.

Однако и здесь люди, казалось, вели безобидные беседы. По правую сторону мужчин в римских доспехах разговаривали с матроной и застенчивой нимфой. Вероятно, это были мать и дочь, по левую – двое мужчин в тогах флиртовали с двумя более смело одетыми нимфами, но и их поведение было вполне в рамках приличия.

Увидев этих нимф, Белла подумала, не заподозрят ли в ней незваную гостью из-за того, что она в слишком закрытой одежде. Плечи одной юной леди были прикрыты лишь лентами, а платье доходило едва до колен! Одну лодыжку обрамлял браслет с бриллиантами, что выглядело куда более скандально, чем звезды на пальцах ног Беллы.

Подходя к мужчинам, Белла незаметно приподняла платье, натянув ткань на пояс, при этом оголив еще шесть дюймов правой ноги. Затем с трудом поборола желание опустить юбку обратно.

Мужчины в доспехах и скромные дамы, казалось, беседовали о бытовых делах – о благоустройстве улиц и погоде. Затем один мужчина упомянул Джона Уилкса.

Белла предпочла бы не слышать упоминаний о Уилксе. В прошлом году его посадили в тюрьму за издание газеты «Норт Бритон», в которой критиковался король. Он избежал наказания только благодаря бегству из страны. А леди Фаулер, несмотря на это, под влиянием сестер Драммонд, решила использовать часть недавнего поразительного пожертвования в тысячу гиней на покупку печатного станка. Она заявила, что будет печатать на нем свои письма, чтобы их можно было свободно распространять в Лондоне.

Все это было достаточно тревожно, особенно учитывая подстрекательское содержание писем. Но Белла больше опасалась того, что у сестер Драммонд были более опасные планы. Они умудрились вплести тираническое правление Англии над Ирландией в рассуждения о юридическом угнетении женщин, а это было близко к государственной измене. Если они будут использовать письма леди Фаулер для публикаций на эту тему, то бедные овечки из соратниц леди Фаулер, скорее всего, окажутся ягнятами на заклании.

Овцы или птицы, одинаково уязвимы…

– Прекрасная нимфа, вы одна? Не желаете присоединиться к нам?

Сердце Беллы снова заколотилось, она повернулась и увидела мужчину в тоге.

– Увы, я должна быть в другом месте.

– Какие еще дела могут быть у нимфы на гуляниях? Молю, даруйте нам удовольствие от вашего общества.

Второй мужчина тоже жаждал ее компании, но две нимфы явно не были благосклонны к сопернице.

– Прошу меня простить, господа, но сейчас я хочу быть в другом месте, – легкомысленно ответила Белла.

Она прошла дальше, опасаясь, что ее сейчас же оттащат назад и, возможно, обвинят в самозванстве. Когда этого не произошло, она немного расслабилась. Никто из присутствующих не обращал на нее особого внимания, и она подумала, что ее манера поведения не вызывает никаких подозрений.

Белла осторожно подошла к другой группе людей. Они лишь посмотрели на нее, а затем снова продолжили свои разговоры. Казалось, они тоже обсуждали серьезные политические вопросы. Она уловила упоминания о Гревилле, Ньюкасле и французском после.

Она предполагала, что подобное мероприятие для сильных мира сего – это хорошая возможность встретиться и провести переговоры в неформальной обстановке, минуя соперничество и вражду. Но это определенно не служило ее основной цели.

Возможно, все самое интересное еще впереди?

Белла свернула за угол и с облегчением обнаружила более оживленную компанию. Обстановка здесь казалась более непринужденной. Было легко и спокойно, и девушка смогла пройти сквозь подвижную толпу, общаясь с людьми. Было видно, что многие гости узнали друг друга, но некоторые играли в маскарад, пытаясь угадать, какого персонажа изображает другой человек.

Несколько мужчин пытались угадать ее личность, приглашая присоединиться к ним и пытаясь флиртовать. Однако все это было в рамках приличий. Белла отвечала им шутками по поводу их тоги или доспехов и шла дальше. Да, она могла шутить. Она помнила как.

Настроение Беллы стало подниматься. Улыбка давалась ей все легче, музыка затуманила сознание… и тут она поняла, что светится от того, что мужчины обращают на нее внимание. Они называют ее красивой и милой, восхищаются ее звездами…

«Они не ценят тебя, – говорила она себе. – Они пялятся на твои накрашенные губы, накладные волосы и непристойный костюм». Вдруг она вспомнила про свою украденную юность, и ей это очень понравилось. После этого будет трудно вернуться к своей скучной жизни, но какой у нее был выбор?

Дальше она попала в самый центр дома, на многолюдную площадку, к которой вела великолепная лестница из сверкающего дерева и позолоченного металла. Наверху виднелся богато оштукатуренный потолок с центральной картиной, но свет сюда почти не проникал.

Вместо этого зал внизу был освещен для привлечения внимания, превращая его в сцену, на которую выходили вновь прибывшие. Она пробралась вперед, чтобы лучше видеть, и тут же попала в эпицентр шума, духов и запаха пота.

Белла посмотрела вниз, гадая, находится ли герцог в зале, приветствуя самых важных гостей. Какой костюм он надел? Сенаторскую тогу, возможно, с императорским лавровым венком? Она видела несколько таких, и некоторые были даже позолочены.

Высокомерный герцог должен одеваться именно так.

Она надеялась, что не зря вторглась сюда и ей все же удастся получить необходимую информацию о герцоге Айторне, поскольку он был ей особенно интересен. Беллу беспокоило необычное пожертвование в тысячу гиней, и она попросила мистера Браунли, лондонского поверенного, нанятого для нее мистером Клаттерфордом, попытаться найти человека, который его отправил. Мистер Браунли столкнулся с большими трудностями, поскольку этот человек явно не хотел быть раскрытым. Но некие связи в юридической фирме, выполнявшей большой объем работы для герцогства Айторн, позволили пролить свет на это дело. С чего бы молодому герцогу жертвовать такую сумму в фонд леди Фаулер? Она была уверена, что точно не из благих побуждений.

Надеялся ли он, что такая большая сумма сподвигнет леди Фаулер на опасный безрассудный поступок? Если так, то это был гениальный план, ведь результат оказался именно таким. Теперь леди Фаулер уверена, что у нее есть могущественные тайные сторонники, и под влиянием сестер Драммонд с каждым днем разрабатывала все более грандиозные планы.

Что еще хуже – уже несколько месяцев она провоцирует своими письмами маркиза Ротгара. Это верх глупости, несмотря на то, что он навязал жене и обществу незаконнорожденную дочь.

Интересно, Темный маркиз тоже приглашен? Возможно, он оденется во все черное? Его еще называют Черный кардинал – темная сила, стоящая за троном. Очевидно, это влияние Франции, с ее Красным кардиналом или кардинал Ришелье.

Белла боялась лорда Ротгара больше, чем короля, ведь он действовал беспощадно, невзирая ни на какие законы. Она слышала: он делал все, что хотел, и был чрезвычайно мстительным.

Она должна покинуть дом леди Фаулер. Должна начать жить другой жизнью.

Ни один из мужчин, стоявших внизу, не был похож ни на лорда Ротгара, ни на герцога, хотя обоих было бы трудно узнать. Она видела их всего несколько раз и на расстоянии. Оба высокие и с темными волосами – если они не припудрены. Маркиз лет на десять старше герцога.

Присмотревшись, она заметила, что прибывшие гости смотрят вверх и по сторонам и восклицают от восторга. Белла решила спуститься вниз, чтобы увидеть сцену так, как видели ее они.

Идти против толпы было нелегко, и иногда ей приходилось слишком близко подходить к людям. Иногда она сталкивалась с мужчинами, которые улыбались ей и флиртовали. Один даже попытался заставить ее подняться с ним наверх, но отпустил сразу же, как только она запротестовала.

Однако стало жарко, и Белла заволновалась. Ей было некомфортно оттого, что обнаженные мускулистые руки незнакомых мужчин касались ее кожи, и из-за большого скопления народа ей приходилось часто прижиматься к чьим-то телам и доспехам.

Она забыла, каково это – чувствовать мужчину так близко. А возможно, она и вовсе никогда этого не знала. И не находилась ни к одному из них так близко, в такой неформальной обстановке.

Кроме одного раза.

Четыре года назад. В Дувре. В объятиях мужчины посреди пьяной толпы. Он поцеловал ее. А затем она стояла в конюшне рядом с мужчиной и была в ужасе от того, что ее скоро поймают, в ужасе от неотвратимой судьбы, нависшей над ней. Она чувствовала его рядом. Властного, сильного. Она никогда этого не забудет.

И при этом они даже не касались друг друга обнаженными частями тел, потому что были полностью одеты.

Она оттолкнулась от поручня лестницы и шагнула вперед, вдыхая воздух, наполненный мужскими ароматами.

Белла все еще находилась среди толпы, но ее уже никто не касался. Слава богам, никому не приходилось больше прижиматься к ней так близко. Она направилась к входной двери, а затем развернулась, чтобы увидеть сцену, какой ее видят прибывающие в дом люди.

Ах…

Она никогда не бывала в Италии, но здесь все было именно так, как она себе представляла. На бутафорских каменных стенах виднелись расписные окна и балконы, на которых были нарисованы люди. Они были написаны так искусно, что выглядели совсем как живые. Темная ткань, прежде закрывавшая ей часть обзора сверху, создавала впечатление ночного звездного неба. Она услышала новые запахи. Это были травы и другие ароматы. Невозможно было определить, какие именно, но они наводили на мысли о чужой земле.

– Абсурд, не так ли?

Белла вздрогнула и повернулась на голос – за ее спиной стоял молодой человек в крестьянской одежде. На нем была туника длиной до колен из грубого домотканого полотна и коричневые лосины. Темная щетина, растрепанные седоватые волосы… а его маска… это была просто узкая тряпка, обернутая вокруг головы и оставлявшая лишь узкую щель для глаз.

Она могла бы принять его за дерзкого слугу, если бы не властный голос. Очевидно, он был господином, причем такого статуса, что мог позволить себе явиться в столь смелом образе римского раба.

Он ждал ответа, удивляясь ее молчанию.

Она быстро продумала, как ей следует ответить: утомленным тоном или одобрительным, и предпочла выбрать искренний.

– Я думаю, это прекрасно. Интересно, в Италии действительно все именно так?

– Это лишь театральные декорации. Но вы считаете, что Айторн достаточно хорошо подготовился к празднику?

– Я сомневаюсь, что герцог делал это самостоятельно.

Собеседник усмехнулся.

– Как верно замечено. Слуга, сделай это! А ты, раб, сделай то!

Тон незнакомца подсказал ей, что он так же, как и она, является противником праздных богачей и их увеселений.

Возможно, то же самое привлекло его и в ней.

– Очевидно, мы родственные души, – сказал он. – Потанцуем?

Будь это просьбой, он бы просто предложил ей свою руку. Но вместо этого он схватил ее и потащил обратно к лестнице.

Первым инстинктивным порывом было сопротивление, но Белла все же пошла. Ей необходимо было стать невидимкой до тех пор, пока не начнутся развратные действия, а дама с партнером будет менее заметна, нежели одна. И она не могла отрицать, что с удовольствием потанцевала бы… еще хотя бы раз… Прошло столько времени…

Как она и предполагала, когда у нее появился эскорт, другие мужчины перестали ее беспокоить. Конечно, леди должна иметь возможность спокойно ходить без сопровождения, не переживая за свою репутацию, но в данный момент сердце Беллы это не волновало. Оно было в смятении.

Нет, этого не может быть. Что за странное чувство? Она будто стояла на краю пропасти, и все потому, что сильная мужская рука держала ее руку в своей. Когда в последний раз мужчина держал ее за руку, причем, без перчаток, кожа к коже?

Возможно, четыре года назад, предположила Белла, на каких-то сельских танцах. Или, может быть, когда Кокси и Найскорт заставили ее сесть в карету?

– О чем печалишься, милая нимфа? – спросил ее спутник.

Белла поняла, что они поднялись на самый верх по лестнице, и нахмурилась. Он не должен был заподозрить, что она самозванка, поэтому быстро улыбнулась и ответила:

– Мне не нравится давка, сэр, она не позволит нам побыстрее добраться до бального зала. А я очень люблю танцевать.

Он взглянул на толпу, преграждавшую им путь.

– Должен ли я приказать им всем разойтись?

– А вы Моисей? Но на вас же костюм раба.

– Всего лишь бедный пастух, отпущенный с моей одинокой вершины поиграть. Но если бы мы представили, что все эти люди – козы, я бы знал, как ими управлять.

– Козы? На Олимпийских гуляниях?

– Аристократические козы – все равно козы. Только и слышно, как они блеют.

Белла засмеялась.

– Боже мой, сэр! Боюсь, вас ждет печальный конец.

– Отправят меня обратно на мою гору? Или вынудят бежать из страны, как бедного Уилкса? Не бойтесь, я не настолько глуп, чтобы печатать свои непочтительные мысли. А вы?

У Беллы перехватило дыхание. Неужели она так легко попалась?

– Какие неуважительные мысли могли бы у меня возникнуть? – спросила она.

– О праздном Айторне, например. У него наверняка есть подземелье, очень глубокое, где он занимается всяким непотребством.

– Более чем уверена в этом. Я слышала, что он повеса самой низкой пробы.

Ее спутник улыбнулся.

– Герцог не может быть низкой пробы, милая нимфа.

– Возможно, не в этой жизни…

– Ах, вы предвидите то время, когда все мы разделимся на овец и козлов. Несправедливо по отношению к козлам делать их приманкой для дьявола, вы со мной согласны?

– Абсолютно, – ответила Белла, наслаждаясь безобидным подшучиванием, невзирая на голос разума. В доме леди Фаулер ей крайне не хватало остроумной беседы. – Вы обещали мне танцы, сэр. Разве вы не человек слова?

Она почувствовала себя собой – Беллой Барстоу, не терпящей возражений.

– Тогда пойдемте же. – Он обхватил ее рукой за талию и повел вперед. Белла почувствовала себя бессильной, как будто он завладел ее волей.

Как будто по его приказу она пойдет куда угодно.

Как безмозглая овца.

Ни один мужчина прежде не обнимал ее так властно, и она почувствовала его прикосновение через все слои одежды. Словно по волшебству, все расступились, освобождая им проход, и ей показалось, что его рука прижалась к ее обнаженной коже.

Неважно, был ли он высокого или низкого происхождения, Белла поняла, что связалась с негодяем, который не знал, что такое сдержанность. Мудрая женщина отвергла бы его, но ей так хотелось танцевать.

Они пробрались сквозь толпу в бальный зал, который был украшен мраморными колоннами, а расписной позолоченный потолок сверкал в свете сотен свечей. В центре длинного зала вереница гостей в костюмах танцевала под мелодию «Майская леди».

Незнакомец посторонился, чтобы другие могли войти, и Белла нашла в себе силы освободиться от его руки.

Он позволил это, на его красивых губах появилась улыбка.

– Какая вы нимфа, моя прекрасная? По вашим звездам я бы предположил одну из плеяд. И по звездам на ваших ногах тоже, – заметил он тоном, от которого у Беллы задрожали колени.

– Келено, – быстро ответила Белла. – А у тебя есть имя, пастушок?

– Я слишком ничтожен, чтобы мне давали имя. У вас черные волосы, – заметил он, смело коснувшись длинного локона на ее плече. – Келено – темная фурия?

Как могло прикосновение к парику заставить ее вздрогнуть?

– Или Келено из амазонок, – заметила она, отмахнувшись от его руки. Она основательно подошла к изучению своего персонажа. – Остерегайтесь, сэр. У меня может быть припрятан лук и стрелы.

– Возможно, мне следует обыскать вас. Чтобы исключить опасность для моих коз.

– Я думаю, не стоит!

Он протянул руку, чтобы коснуться ткани, покрывающей ее правое плечо, и на мгновение ей показалось, что он действительно попытается это сделать. Но затем он вздохнул.

– Вы правы. Но вы загадка, Келено. Тайна, завернутая в многослойную маскировку. Я должен разгадать вас. Но ночь еще не наступила, и время еще есть.

– Время? – спросила она, стараясь не дышать.

Она уже встречала дерзких мужчин, но подобного – никогда. Хотя Белла старалась не показывать этого, но она была в восторге до самых кончиков пальцев. Он флиртовал с ней самым восхитительным и порочным образом. И она флиртовала в ответ.

Сколько времени прошло?

Четыре года.

Целая вечность.

– Время, чтобы снимать слой за слоем вашу одежду, пока мы не доберемся до истины, – сказал он.

– Как мою, так и вашу? – Это был инстинктивный ответный ход, она постаралась дать отпор, но он лишь усмехнулся, и Белла поняла, что ее провокационный ответ был очень глупым.

– Конечно, – сказал он. – Приступим?

Снова прикосновение, но на этот раз он быстро провел пальцем по ее спине.

– Нет, – сказала она, отступая назад, но уперлась в стену позади себя.

– Мы могли бы найти более тихое место…

Белла почувствовала, что ее глаза расширились. Он предлагал именно тот скандал, разоблачить который она и пришла сюда. А она, как это было ни прискорбно, поддалась искушению!

– Сначала танцы, – быстро сказала она.

Позже она ускользнет от него.

– Мудрая Келено. – Он улыбнулся, полный предвкушения. – Медленный темп – больше удовольствия, не так ли? Пойдемте.

На этот раз он протянул руку, а не потащил ее против воли. Белла знала, что мудрая Келено обязательно найдет предлог, чтобы сбежать, но сейчас вложила свою руку в его.

– Вы действительно любите танцевать, не так ли?

Подпрыгивая в такт музыке, Белла не пыталась отрицать этого и побежала вместе с ним в конец шеренги, чтобы влиться в танец.

Когда они встретились посередине зала и посмотрели друг на друга, он сказал:

– Кажется, я вас знаю.

Несмотря на зарождающуюся панику, Белла улыбнулась, но, когда она вихрем помчалась к следующему партнеру, ее встревоженный разум начал предчувствовать опасность.

Может ли этот пастух быть тем, кого она встретила четыре года назад? Она была уверена, что он не был ни одним из ее деревенских соседей, да и какой лондонский красавец вспомнил бы ее, увидев лишь раз? И все же… все же она почувствовала, что в нем есть что-то смутно знакомое.

Где она могла его видеть?

Когда?

Его щетинистые щеки… а это такая редкость среди джентльменов…

Она не могла понять, что за мысль не давала ей покоя. Даже когда она улыбалась и флиртовала с другими джентльменами. Если он узнает ее, это будет катастрофа!

Узнал ли он в ней Беллу Барстоу или Беллону Флинт? Но это было практически невозможно – узнать Беллону в этом костюме, тем более что Беллона не вращалась в высшем обществе.

– И кто же вы, хорошенькая горничная?

Белла вздрогнула и уставилась на мужчину, с которым позволила себе так бездумно общаться. Она собралась с духом, чтобы не показать свое волнение.

– Это вам и предстоит угадать, сэр.

– Амелия, – предложил он.

Не имея ни малейшего представления, кто такая Амелия, но покачала головой и танцевала дальше, удивляясь, почему она не согласилась с его предположением и не покончила с расспросом. Вместо этого она готова была назвать ему свое настоящее имя и пойти с ним куда угодно. Какой опасный человек! И ему показалось, что он узнал ее. Как только танец закончится, она должна ускользнуть.

Пока что она украдкой поглядывала на него, оценивая опасность.

Их глаза часто встречались.

Почему он так пристально на нее смотрел? Не слишком ли сильно он ломал голову, пытаясь выяснить, где они встречались?

Был ли он одним из приближенных леди Фаулер? Нет. Те немногие мужчины, которые поддерживали ее, были священнослужителями и учеными. Пастух был слишком порочен. Он не упускал возможности пофлиртовать с каждой женщиной, мимо которой проходил в танце. Конечно, она делала то же самое, но все ради благородной цели.

Белла с сожалением отмечала реакцию дам на его флирт – глупые, все до одной, и молодые, и старые. Она слышала о мужчинах, способных превратить ум женщины в воду, и теперь встретила такого лично.

Да и сама некоторое время вела себя как дурочка.

Надо заканчивать с этим. Она наблюдала за своими партнерами и искала в их действиях разврат. Конечно, ей попадались мужчины, которых можно было назвать порочными, например, упитанный сенатор, который слишком тесно прижимался к ней в танце, или худощавый, который воспользовался поводом, чтобы дотронуться до ее груди. Или этот, волосатый, с влажными губами, который так обильно потел, что его тога вся насквозь намокла.

Длинные окна были открыты, но, несмотря на сентябрь, было не по сезону тепло, и не было даже малейшего прохладного ветерка. Белла вернулась, чтобы потанцевать с пастухом, и сказала:

– Как здесь жарко. – Она увидела лукавый огонек в его глазах и поспешила перевести тему, чтобы не нарваться на распутное замечание. – Благо, что мы все легко одеты. Этот костюм, определенно, идеально подходит для танцев. Представьте себе, каково танцевать в такую жару в слоях юбок и шелка.

– Или в костюме из расшитого бархата, – согласился он.

– Пастух в бархате? – поддразнила она.

– А разве богини потеют? – бросил он в ответ.

– Но я нимфа…

– А нимфы, как известно, капризны.

– А пастухи… – Но она не смогла придумать, что ответить.

– Пастухи развратны, – предложил он. – Возможно, это заразно. О, дорогая, – добавил он, слегка сжав ее руку, – мы все больны.

– Тогда вы заразили всех своих партнерш по танцу, сэр.

– Келено! Вы меня шокируете. Но вы так соблазнительны…

Он ловко вывел их из танцевального зала через открытые двери на залитую светом террасу. Здесь было прохладно – а из-за ее влажной от пота кожи почти холодно, – и в ней вспыхнул огонь тревоги.

Она хотела вернуться, но он сказал:

– Вам холодно? – Он наклонился к скамейке, взял большую шаль, накинул ей на плечи, а затем притянул к себе.

Белла попыталась упереться руками в его грудь, чтобы придержать, но опоздала. Еще мгновение назад она танцевала, а теперь оказалась прижатой к его телу в облегающей одежде.

– Играете в горячо-холодно? – спросил он.

– Играете в пастуха? Отпустите меня!

Он засмеялся, а затем поцеловал ее. Все произошло очень быстро, и через несколько мгновений одна его рука уже лежала на ее талии, а вторая – на затылке. Он целовал ее снова и снова, умело, дразня ее рот. Она почувствовала, как его язык проникает внутрь ее губ…

Хоть Белла и пыталась сопротивляться, но ее истомившаяся по ласке часть, которая когда-то танцевала и флиртовала, воспряла ото сна. Когда-то ее и целовали тоже, и ей это нравилось. Но так ее не целовали еще никогда. И прежде она не чувствовала ничего подобного.

Она была опустошена.

Напугана.

Нет!

Белла отвернулась и яростно оттолкнула его.

Он не сопротивлялся, напротив – на его лице мелькнула улыбка. Его глаза блестели, и он снова схватил концы шали и притянул Беллу к себе.

– Немедленно пустите!

Она хотела закричать, но из-за того, что дыхание было прерывистым, получился лишь вздох. Она лихорадочно ожидала его драматического ответа.

Но он отпустил уголки шали.

Она укуталась в нее, чтобы скрыть голые руки, плечи и свое разочарование.

– Не стоило этого делать.

– А вам не стоило приходить на гуляния.

– Так вот что это за мероприятие? Где на юных леди нападают за то, что они играют роль?

– Такое происходит на любом маскараде, конечно, если дама тоже хочет поиграть.

– Я не…

– Если мой поцелуй оскорбил вас, прошу прощения, но вы не выглядите слишком оскорбленной, моя очень сладкая и вкусная нимфа.

Белла сглотнула. Врожденная честность заставила ее признаться себе, что он был прав. И какая-то наивная ее часть снова хотела упасть в его объятия.

Она нашла в себе силы снять с себя шаль и бросить ее обратно на скамью с, как она надеялась, непринужденным видом.

– Приятное короткое развлечение, пастух, но я должна вернуться в высшие круги.

– Не доверяйте сенаторам и богам. При всем их августейшем блеске, они такие же люди, как и я. Если вы так невинны, как я предполагаю, то будет лучше, если я буду сопровождать вас на гуляниях.

Он явно что-то заподозрил. Белла вспомнила его предположение, что они могут быть знакомы. Она пыталась распознать его мимику, но свет ламп здесь был тусклым, несомненно, специально.

– Если я позволю вам это, – сказала она, – вы узнаете, кто я такая.

– Вы же не думаете, что сможете вечно скрываться?

– Я могу попробовать.

Его чувственный рот изогнулся в искренней улыбке, на щеках появились ямочки.

– Я все равно узнаю, не сомневайтесь.

Белле захотелось улыбнуться в ответ, но она лишь вздернула подбородок.

– Я так не думаю.

– Это просто вопрос времени. Я уже чувствую, что знаю вас.

– Вряд ли.

– Значит, вы недавно приехали в город?

– Вы больше не получите от меня никакой информации, пастух.

Дольше оставаться с ним наедине означало подвергать себя опасности, поэтому Белла сказала:

– Прощайте, – и проскользнула обратно в бальный зал.

Белла быстро пробралась сквозь танцующих, не обращая внимания на возражения, в надежде, что он не последует за ней. Когда она достигла дальней двери, то оглянулась. В глубине души она надеялась, что он уже близко – вот-вот снова схватит ее и ввергнет в еще большее безрассудство, – но здравомыслие, к счастью, все еще было с ней.

Она почувствовала укол досады, когда увидела, что он все еще стоит в дверях на террасу и, похоже, потерял к ней всякий интерес. Пастух разговаривал с седовласым мужчиной в простом халате.

«Какая же ты глупая! Видишь, эта встреча и поцелуй ничего для него не значат». Белла была удивлена его отстраненным видом и решила задержаться и понаблюдать за ним.

Кто же на самом деле этот пастух? Планирует ли он убить герцога или поджечь дом? Если это так, она должна что-то сделать, чтобы помешать этому.

Пастух посмотрел через всю комнату прямо на нее. Она могла поклясться, что его глаза под маской расширились. Неужели он прочитал ее мысли? Испугавшись, она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но группа людей преградила ей путь, и пришлось отступить.

Белла бросила быстрый взгляд на пастуха.

Он не двигался с места и все еще смотрел прямо на нее.

Белла снова повернулась, чтобы попытаться сбежать, но заметила, что некоторые люди смотрят на нее. Внимательно. Маски скрывали их лица, но пристальный взгляд казался жаждущим чего-то.

Признали самозванкой? И теперь собираются разорвать ее на части?

Одиноко стоящая женщина оглядела ее с ног до головы и скривила губы. Боже, неужели незнакомец порвал ее платье и оставил в непристойном виде? Белла оглядела себя – все было в порядке, даже звезды на ее ногах. Но что-то было не так, и она не знала, что именно. Глаза застилала пелена паники, и Белла проскользнула сквозь толпу. Затем поспешила направо, стараясь не выглядеть, как преступница, спасающаяся от правосудия. Она понятия не имела, куда идет. Молилась лишь о том, чтобы найти тихое место, где можно было бы собраться с мыслями.

Затем она услышала шипение:

– Скандал!

Это было как удар в спину ножом. Белла вздрогнула. Обернувшись, она поняла, что никто не смотрит на нее. Три греческие богини полушепотом переговаривались, по всей видимости, сплетничали, и улыбались от радости, глядя на разрушенную репутацию.

Белла еще раз осмотрелась, но поблизости никого не было.

Ее мысли прояснялись и дыхание успокоилось. Возможно, ей не грозила никакая опасность. А скандал – это то, ради чего она здесь.

Она наклонилась, как будто ей нужно было поправить ремешок на сандалии, прислушиваясь к шепоту.

– …тепленькими, прямо на месте преступления, дорогая. Абсолютно точно!

– Но кто?

– Грандистон, я слышала.

Хихиканье.

– Ох, я не удивлена. Он такой соблазнительный в этих древних доспехах…

Грандистон? Имя было смутно знакомо, но Белла не могла его вспомнить. Был ли он настолько важен, чтобы стать героем письма леди Фаулер? И кто была его спутница?

Одна из женщин, должно быть, спросила то же самое.

– Психея Джессингем.

Белла знала это имя. Адюльтерная связь леди Джессингем с Айторном обсуждалась у леди Фаулер, но не была включена в письма. Леди Фаулер в молодости принудили к браку с отвратительным пожилым мужчиной, и она сострадала другим женщинам, которых постигла та же участь, даже если они согрешили.

Леди Джессингем теперь была вдовой. Но леди Фаулер осталась верна своим убеждениям, несмотря на то что ей очень хотелось разоблачить Айторна за нежелание жениться на женщине, чью репутацию он запятнал.

– Психея и Грандистон?

Голоса стихли, и Белла прислушалась. Неужели леди Фаулер все еще отказывается использовать в своих письмах скандал, связанный с этой леди?

– Она так и не научилась благоразумию, – сказала одна из женщин. – Так что же именно было замечено?

Еще ропот, потом:

– Она была очень растрепана, – со значением сказала вторая. – Платье порвано спереди.

Белла вдруг поняла, что три женщины смотрят на нее холодными глазами.

Она улыбнулась и поспешила прочь, уловив еще одно слово.

– Ротгар…

О боже! Неужели великий маркиз тоже замешан в этом? Время, проведенное с леди Фаулер, не прошло зря: Белла узнала много скандальных сведений. Например, то, что мужчины иногда делят одну несчастную женщину. Это определенно отличная история для письма леди Фаулер. О, бедная жена лорда Ротгара… Беременная и вынужденная принять в свой дом его взрослую внебрачную дочь!

Она должна узнать больше. Где произошла эта скандальная встреча с Грандистоном?

Глава 7

Торн стремительно продвигался сквозь толпу, стараясь не показывать своей спешки, – большинство людей узнавали его, и он не хотел вызывать у них тревогу. Он также пытался скрыть свой гнев, но злился лишь на самого себя. Вместо того чтобы следить за событиями и присматривать за королем, он ускользнул из зала, чтобы поиграть с очаровательной нимфой-амазонкой на террасе. В итоге он пренебрег своим долгом и не успел предотвратить скандал.

Торну пришлось позволить Келено ускользнуть, не раскрыв своей личности, черт возьми, но сейчас это было неважно – на горизонте замаячило осиное гнездо, которое требовало его внимания. Кристиана застали в одной из приватных комнат дома с какой-то женщиной, и застала его сама Психея Джессингем. Та, которая надеялась заполучить Кристиана в мужья, поэтому ее негодующий крик поднялся до небес.

Торн отдал должное Кристиану за то, что тот додумался использовать для встречи дальнюю комнату, но в любом случае ему не удалось остаться незамеченным. Он в своем уме? И это после того, как уже обжегся из-за связей с проблемными женщинами. Помимо Психеи, были еще две: в шестнадцать лет он по глупости женился на йоркширской девушке с неблагозвучным именем Доркас Фроггат. Он считал ее мертвой, но недавно узнал, что она жива. Разыскивая ее в надежде на аннулирование брака, он влюбился в госпожу Хантер, но она сбежала от него, узнав, что он женатый человек.

Вдобавок ко всему, послание о произошедшем скандале, которое получил Торн, покидая террасу, ему передали от маркиза Ротгара…

Торн был готов схватить китайскую вазу с первого попавшегося стола и швырнуть ее в стену.

– Сэр.

Торн обернулся и увидел римского солдата, судя по виду, в любой момент готового произвести арест.

– Вас спрашивают, – сурово проговорил мужчина.

Торн выругался про себя и повернулся обратно к пирующим: он не мог проигнорировать приглашение короля.

Король Георг нарядился в простую тогу, пытаясь смешаться с толпой. Разумеется, ему это не удалось. Все знали, что лучше не кланяться, не делать реверансов и никак не подавать виду, что его узнали. Но это было трудно для людей, приученных к придворным манерам с колыбели.

Торну все же удалось сдержаться и не поклониться королю, и он проговорил:

– Я узнал, что произошла небольшая неприятность, сэр. Приношу свои извинения.

– Очень неприлично, – ответил король, но при этом казалось, что он пребывает в хорошем расположении духа. – Супружеская пара, да?

Супружеская пара? Торн скрыл удивление и склонил голову в знак признания житейской мудрости.

– Сила супружеской привязанности, сэр.

– Я это понимаю, ведь я и сам счастлив в браке! Могу ли я надеяться, что вскоре и ты последуешь моему примеру, Айторн? Благородный род, и ты – единственный наследник, да?

Привычка короля добавлять «да» в конце почти всех его высказываний вызывала у Торна желание ударить его по лицу, но в данный момент Торн просто хотел закрыть эту тему во избежание проблем.

– В надежде когда-нибудь стать таким же счастливым, как и вы, сэр, – сказал он, – я очень внимательно выбираю будущую жену.

– Пусть тебе помогут твои друзья, да? Как когда-то мне помогли мои, да?

«Пока жаловались на внешность и манеры Шарлотты Мекленбург-Стрелиц», – вспомнил Торн. В то время Георг был увлечен хорошенькой Сарой Леннокс. Но сейчас король и королева выглядели по-настоящему влюбленной парой, что еще более подталкивало Торна к тому, чтобы заключить рациональный брак.

– Я обязательно прислушаюсь к вашему совету, сэр. Но пока, если вы не против…

Король махнул рукой, и Торн проследовал на прежнее место, размышляя о том, почему предупреждение пришло от Ротгара. Неужели это он устроил этот скандал? А затем позаботился о том, чтобы король узнал об этом, надеясь обвинить хозяина гуляний?

Торн принимал их с Ротгаром соперничество не более чем за политические игры, но все же задавался вопросом: будет ли Темный маркиз использовать любые средства, чтобы уменьшить влияние Торна на короля?

Приближающийся секретарь Торна Оверстоун был серьезно настроен, а его тога явно была ему неудобна. Торн приостановился, чтобы узнать новости.

– Согласно слухам, сэр, это лорд Ротгар зарубил скандал на корню, заявив, что пара состоит в браке. Кто-то в это поверил, но леди Джессингем решительно все отрицает. Она весьма невысокого мнения о той леди. Должен ли я поддерживать историю о супругах, сэр?

Торн быстро подумал.

– Пока нет, но и отрицать не стоит. Будь спокоен.

Торн поспешил по безлюдному коридору, готовый к любому развитию событий.

То, что он обнаружил, было просто поразительно. Кристиана действительно застигли врасплох во время страстной встречи, но с женщиной, которая на самом деле является его женой – Доркас Фроггат. Он пытался уйти от нее и аннулировать брак. Неприятно быть пойманным в столь компрометирующем положении. Но, как выяснилось, Доркас и миссис Кэт Хантер, в которую был влюблен Кристиан – одна и та же женщина.

Любовь! Нет ничего хуже, чем разрушить жизнь человека. Особенно после того, как Доркас, Кэт или кто бы она там ни была, обвинила Кристиана в том, что он скомпрометировал ее, чтобы заставить стать его женой.

Чем бы ни закончилась к концу ночи эта запутанная история, Торн твердо решил завтра же отправиться в Маллорен-хаус, чтобы встретиться с маркизом Ротгаром и выступить в защиту своего молочного брата.

Ротгар, будь он проклят, недаром оказался в самом эпицентре этого скандала. Жена Кристиана, как выяснилось, была йоркширской подругой жены маркиза и гостьей Маллорен-хауса. Ротгар привел ее на гуляния, уже зная всю правду. Он утверждал, что у него благородные намерения, но Торн в этом сомневался. Скандал мог наложить на Торна позорный отпечаток, и король был бы крайне недоволен.

Однако если Ротгар решился намеренно использовать Кристиана в качестве оружия для политического соперничества, то их ситуация могла перерасти в открытую личную вражду.

Когда Торн наконец добрался до своей постели и увидел небо, озаряемое предрассветными отблесками, его мысли снова вернулись к Келено.

Была ли она на самом деле фурией, наложившей на него проклятие?

Белла вернулась в свой маленький арендованный дом, когда часы пробили три ночи. Две молодые служанки встретили ее так, словно она только что выбралась из змеиной ямы. Возможно, они были правы.

– Мисс Белла, мы так боялись за вас! – вздохнула Энни Йелланд, все еще худенькая, несмотря на то, что уже несколько месяцев хорошо питалась.

– Как все это порочно! – заявила ее сестра Китти, которая при таком же питании располнела и стала пышногрудой красавицей.

Когда Белла впервые увидела их, они выглядели одинаково – худые, бледные и испуганные. Китти, старшая сестра, была на дюйм выше Энни, но все равно невысокая. Волосы у Китти были рыжими, как беличий мех, а у Энни – коричневыми, похожими на мышиный окрас. У Энни кожа была лучше, а карие глаза – больше.

– Это было ужасно шокирующе? – спросила Китти.

– Нет, не сказала бы, – ответила Белла, немного утаивая правду. Она не хотела поощрять пристрастие Китти к сплетням.

Белла предпочла бы вообще не вмешивать девочек в это дело, но скрываться не представлялось возможным. Китти обучалась работе горничной, а Энни – кухарки, но они все делали вместе. Если Китти нужно было починить что-то для Беллы, она брала свою корзинку с шитьем на кухню, а не оставалась в спальне Беллы, как ей следовало бы.

Вот и сейчас они встречали ее снова вместе, несмотря на то что только в обязанности Китти входила помощь Белле в переодевании. Белла разрешала Китти поспать подольше, так как и сама вставала поздно, но мисс Пег Гуссидж с первыми лучами солнца ждала Энни на кухне. Сейчас не было смысла делать из этого проблему. Возможно, Энни со временем сама поймет, как следует себя вести.

Белла поднялась в свою спальню вместе с Китти, а Энни поспешила на кухню за горячей водой для умывания. Китти настояла на том, чтобы помочь Белле раздеться, хотя в этом не было особой надобности: свободное платье было не так трудно снять. Энни пришла с кувшином воды и наполнила фарфоровую чашу за ширмой для переодевания. Белла помылась и настояла на том, чтобы сестры поспешили лечь спать.

Китти и Энни были настоящими сокровищами, Белле очень повезло с ними.

Когда Белла и мисс Пег приехали в Лондон и поселились в этом доме, они решили, что Пег полностью займется хозяйством. Но на кухне все же требовалась помощь, а Белле нужна была личная горничная. А также кто-то для более тяжелой работы – мужчина или мальчик. Пег и Белла, поразмыслив, решили, что будет лучше нанять крепкого мальчика, а не мужчину, с учетом того, что он будет жить в доме. Будучи благодарной судьбе за свою удачу, Белла решила сделать благое дело.

В работном доме было жутковато. Она обнаружила, что большинство обитателей были пожилыми людьми или младенцами. Здоровых детей отправляли на работу в возрасте шести лет. Однако она заметила одного крепкого паренька, который лежал на матрасе в середине дня.

– Он вам не нужен, мадам, – сказал надсмотрщик, стягивая грязное одеяло с мальчика, которому на вид было около десяти лет. – Мы нашли для него хорошую работу на конюшне, но там он получил травму. Рано или поздно эта рана убьет его…

Белла боялась, что это правда, но грустные глаза мальчика тронули ее. Кроме распухшей, гноящейся ноги, он выглядел вполне крепким. Опасаясь, что зря ведет себя как мягкосердечная дура, она все же спросила его имя – Эд Грейндж, а затем наняла телегу, чтобы довезти его до своего дома. Телега была необходима потому, что Белла не могла представить, как она сумеет затащить его в карету. Он был грязным и таким больным.

Пег Гуссидж была потрясена отзывчивостью Беллы и принялась выхаживать мальчика: ваннами, хорошей едой и деревенскими снадобьями.

Из-за больного ребенка поиск служанок стал еще более срочным, поэтому Белла стала искать их через сторонников леди Фаулер и поговорила с викарием церкви Святой Анны. Именно он рассказал Белле о печальной судьбе сестер Йелланд.

– Проживали они со своим овдовевшим отцом, мисс Флинт. Угольщик, но достойный человек. Возможно, он слишком оберегал их, для своего и их спокойствия. Если бы они научились какому-нибудь ремеслу или пошли на службу, они были бы сейчас в лучшем положении. Прошлой зимой он упал и сломал спину. Девочки ухаживали за ним с любовью, но шесть недель назад он умер, и скромные похороны отняли у них последние деньги. Энни и Китти скрывали свое положение от всех, даже от меня, потому что страшно боялись работного дома. И не зря, не зря…

– Да, это правда… – сказала Белла. – Сколько им лет?

– Говорят, что Китти шестнадцать, а Энни пятнадцать, но я не могу быть в этом уверен. Они уже слишком взрослые, так что их уже не принимает большинство благотворительных организаций, понимаете, и, как я уже сказал, не обучены никакому ремеслу. Но они содержали дом своего отца в порядке, и я не замечал за ними ни болезни, ни слабости. Если вы будете к ним добры и дадите хорошую пищу, они скоро всему обучатся и станут усердными работницами, они хорошие девочки.

Более разумная женщина ни за что не согласилась бы на это, но Белла навестила девочек в их крошечном домике. Он был аккуратным и чистым, но в нем не осталось уже ничего, что можно было бы продать, а девочки были худыми и бледными. Она должна была найти помощниц для работы по дому, а не заниматься благотворительностью, но Белла не смогла бросить сестер Йелланд так же, как не бросила Эда Грейнджа умирать в рабочем доме.

Назвавшись Беллоной Флинт, она не стала жестче, и, несмотря на заточение в Карскорте, в ней появилась мягкость по отношению к несчастным. Мягкость, которой не было в Белле четыре года назад…

Несмотря на физическую слабость, сестры охотно взялись за работу, возможно, думая, что если они будут плохо работать, то их выгонят. В течение нескольких дней Эд тоже делал всю работу, которую мог, сидя на своем матрасе на кухне, а через неделю уже ковылял на костыле. Теперь они все были надежными помощниками, и Белла благодарила их за это каждый день.

Белла знала, что сможет сделать для них больше.

Энни превратилась в хорошую кухарку, а Китти – в весьма умелую горничную, но Белла не хотела останавливаться на этом. Они обе были умными девочками, и она уже научила их и Эда читать, писать и занималась с ними арифметикой. Если через несколько лет Белла откроет для них свое дело, они смогут стать независимыми женщинами, как и она сама.

Возможно, кондитерскую или чайную. Или галантерею. Все, что угодно, лишь бы им не пришлось из необходимости выходить замуж. За время, проведенное с леди Фаулер, Белла поняла, что для многих женщин опасности, связанные с замужеством, намного перевешивают любые преимущества. Но быть одинокой, без семьи и дохода – это тоже тяжелая участь.

Насчет обустройства жизни Эда Белла не переживала. Ему требовалось только хорошо учиться.

Переодевшись в ночную рубашку, Белла с тоской посмотрела на свою кровать, и, несмотря на сильную усталость, села за письменный стол, чтобы записать события прошедшей ночи. Увы, скандал оказался разочарованием, да и в общем-то не был секретом. Весь маскарад сплетничал о лорде Грандистоне и его жене, поскольку, похоже, сам их брак был тайной.

Она не заметила ничего, кроме пьянства и распущенности.

Белла узнала, что король присутствовал только после того, как он уехал. В любом случае она не стала бы писать про это, поскольку леди Фаулер считала его воплощением добродетели, надеждой на исправление нации. Разум бедной леди был и без того в плохом состоянии. Разочарование могло вызвать припадок.

Белла нервно покусывала кончик пера, хмурясь и думая о леди Фаулер. Пора было покинуть это общество, но куда ей было идти? Мысль о том, что она может остаться одна в этом мире, приводила ее в ужас. Она также не решилась бы оставить более слабых членов сообщества на произвол леди Фаулер и радикальных наклонностей сестер Драммонд.

Белла потерла лоб, пытаясь сосредоточиться на письме, но ни глаза, ни разум не слушались. Все ее мысли были заняты злым пастухом, слабо освещенной террасой и удивительными поцелуями.

Она встала и поправила ночную сорочку. Нельзя быть такой наивной и восприимчивой к соблазнительным чарам негодяя!

Белла провела грелкой по кровати, затем убрала ее в сторону и забралась под одеяло, пока там было еще тепло. Идеально. Она устроилась поудобнее, отгоняя мысли о всяких глупостях. Но внезапно далекие воспоминания ожили в ее памяти.

Последний бал-маскарад, на котором ей довелось побывать, был в поместье Векстейбл, недалеко от Карскорта. Но там был более скромный прием. Все друг друга знали, но притворялись, что не узнают, играя свои роли. Тогда она ускользнула с…

О, кто же это был? Том Фицменерс или Клиффорд Шпик? Наверняка это был Том. Она помнила, что тот благовоспитанный джентльмен был всего на несколько лет старше ее и сильно нервничал, оказавшись наедине с молодой леди. А когда дошло дело до поцелуя… Он, конечно, был большим неумехой в этом.

Она улыбнулась, вспоминая тот вечер. Какой же шалуньей она была!

Больше всего в те времена она любила танцевать.

Тогда так много танцевали – на балах и собраниях, а иногда экспромтом – то в одном доме, то в другом. Мебель отодвигалась, ковры сворачивались, кто-то начинал играть на клавесине или верджинеле.

Четыре долгих года без танцев, флирта, даже намека на поцелуи… Она не понимала, как сильно ей этого не хватало… До сегодняшнего вечера.

Почему она так запаниковала? Из-за порочного пастуха или собственной лихорадочной реакции на его прикосновения? Реакции, которая вырвалась наружу так яростно, словно она жаждала этого уже давно.

Белла не хотела терять свою свободу и выходить замуж, но и отрицать, что ей нужен мужчина, тоже не могла. Молодой, красивый, порочный и искусный в любви.

Она перевернулась и зарылась головой в подушку, будто это могло помочь ей забыть обо всем. Но разум не поддавался, и воспоминания о тех мгновениях снова и снова вихрем проносились в ее голове.

Эти глаза, захватившие ее в плен… и шелковистая шаль, которой он притянули ее к себе – стройному, подтянутому и горячему… Их тела соприкасались, и между ними был такой тонкий слой одежды…

Такие горячие, не терпящие возражений, губы… Этот поцелуй был совсем не похож на поцелуй Тома Фицменерса.

Но немного похож на поцелуй капитана Роуза.

Она перевернулась на спину, и ее взгляд устремился в темноту. Она уже и забыла про это. Капитан Роуз тоже украл у нее поцелуй, но другого сходства не было, или… было?

Темная щетина? Пастух был небрит, потому что притворялся крестьянином; капитан Роуз – потому что был капитаном Роузом. Он, конечно, не крестьянин, но явно человек не того положения, чтобы присутствовать на Олимпийских гуляниях.

У них была еще одна общая черта: если бы Белла была настолько глупа, чтобы поддаться чарам таких мужчин, то они оба, определенно, смогли бы ее погубить.

Все в порядке! Она подбила подушку, чтобы придать ей более удобную форму. В жизни Беллоны Флинт не было места для безрассудной глупости, и лучше пусть все так и останется.

Глава 8

После бессонной ночи Белла поднялась позже обычного и сидела, подрёмывая, за завтраком. Она еще раз прокручивала в памяти воспоминания о празднике и отчаянно искала какой-нибудь сочный эпизод, о котором можно было бы рассказать леди Фаулер. Если она ничего не вспомнит, сестры Драммонд непременно воспользуются ее неудачей.

Но у нее ничего не получалось, и она решила, что с этим неприятным поручением лучше покончить. Она быстро переоделась в одно из скучных, практичных платьев Беллоны, подавив глупые воспоминания о том тонком платье с бала-маскарада, и о том, как мужчины реагировали на нее в обличье нимфы.

Белле не требовалась помощь в одевании, поскольку она по-прежнему носила самодельный утягивающий комбинезон вместо корсета, но она позволила Китти попрактиковаться в своем ремесле. Как обычно, Китти скорчила рожицу по поводу белья без лент, и, как обычно, Белла попыталась убедить ее в преимуществе такой простой вещицы.

– Вот, видишь! – сказала Белла, закончив одеваться всего за несколько минут. – А многие женщины тратят уйму времени на одевание и прическу.

– Поняла, мисс, – ответила Китти с явным неодобрением.

Китти совсем не радовал тот факт, что Белле приходилось выглядеть старше и непригляднее. Поэтому она всегда отворачивалась, когда Белла наносила на лицо свой крем, который делал ее кожу бледной, и темный тон, благодаря которому глаза казались впавшими.

Белла пожала плечами и приклеила маленькую бородавку на нос, а затем туго затянула волосы и спрятала их под простой чепец.

Она делала это уже несколько месяцев подряд и совсем не тревожилась по этому поводу. Но сейчас, посмотрев в зеркало, Белла скорчила рожу Беллоне Флинт. Прошлой ночью она была самой собой. Красивой женщиной. Взгляды мужчин говорили ей об этом… И не трудно было предположить, к чему это могло привести. Приколов маленький чепец к волосам, она сказала:

– Ну вот. И нет нужды думать о своих волосах весь день. Лучше потратить силы на более важные, более полезные дела. Надеюсь, ты продолжаешь читать, Китти?

Китти, застилая постель, ответила:

– Да, мисс. Я наполовину прочитала «Путь Пилигрима»^[9] и встретила очень много слов, значения которых не понимаю. Я их записала. – Она достала из кармана бумажку.

– Отлично, – сказала Белла, поднимаясь с кресла. – Я просмотрю их с тобой, как только вернусь домой. Мне нужно срочно ехать к леди Фаулер.

– Какой сегодня наденете плащ, мисс?

Белла взглянула в окно и увидела серое небо. Такое же, как и ее настроение.

– Коричневый, из шерсти, Китти.

Надев свои кожаные туфли, Белла и повернулась в сторону двери.

– Извините, мадам.

Белла обернулась.

– Да, Китти?

– Что мне сделать с вашим костюмом, мисс?

«Сожги его», – пронеслось в голове Беллы с такой силой, что она вздрогнула. Откинув эти мысли, она сказала:

– Спрячь его куда-нибудь. Вдруг я…

Белла поспешила выйти из дома, стараясь не думать о том, почему она так отреагировала. Но не смогла… потому что знала, что для нее этот костюм – напоминание о пламенном искушении.

Она предпочла бы не встречаться с Пег сегодня. Но пришлось, как обычно, выйти через кухню, поэтому Белла не смогла этого избежать.

Пег окинула Беллу недовольным взглядом и спросила:

– У герцога и правда роскошный дом? – Она что-то взбивала в миске.

– Великолепный.

Пег даже не пыталась притворяться, что не интересуется великими людьми и их укладом жизни. Она часто ходила к Королевскому дворцу, надеясь увидеть Их Величества на прогулке. Иногда ей это удавалось, и она возвращалась домой счастливой. Белла не могла лишить ее таких интересных подробностей.

– Обустройство дома меня впечатлило. Колонны, руины, имитация площади с домами, а на балконах будто стояли люди. Я не бывала в Италии и не уверена, насколько точно все было воспроизведено, но другие гости, кажется, были под впечатлением.

– О, как бы я тоже хотела это увидеть!

– На бал были приглашены только представители высшего общества, – заметила Белла. – В справедливом мире он был бы открыт и для простых людей, по крайней мере, до или после основного мероприятия.

Она ожидала согласия в ответ, но Пег сказала:

– Не знаю, дорогая. Грязные сапоги запачкали бы хорошие полы и ковры. А грязные руки заляпали бы занавески.

– Больше работы для слуг, вы имеете в виду. – Белла не сдавалась. – Они могли бы постелить на пол ткань и не подпускать людей к занавескам.

– Но тогда все не было бы так шикарно, не так ли?

– Договорились! В следующий раз, когда я вознамерюсь вторгнуться на подобное мероприятие, то обязательно возьму тебя с собой.

– Вот черт, не получится! – воскликнула Пег. – Я ни за что не выйду из дома в таком виде! С вами там все было в порядке? – спросила она с обеспокоенным видом.

Белла взяла изюминку из миски и разделила ее на две половинки, чтобы вынуть косточку.

– Конечно, да. Хотя очень многие мужчины делали мне неподобающие предложения.

– Не сомневаюсь, что все они были такими же привлекательными, как и вы. Встретили кого-то подходящего?

– Пег! Я пробралась туда как шпионка. В любом случае ты знаешь, что я не интересуюсь мужчинами и не стремлюсь выйти замуж. – Белла прожевала и проглотила изюм.

– Я знаю, и это абсолютно неприемлемо.

– Если вас Бог одарил хорошим мужем, это не значит, что все они такие.

– О, опять та же песня. Идите по своим делам.

– О, опять та же песня, – бросила Белла в ответ и вышла из кухни.

В доме леди Фаулер все прошло именно так, как и ожидала Белла. Поведение лорда Грандистона было признано скандальным, поскольку, как все знают, пару застали в момент интимной близости, и леди Грандистон была в сильно потрепанной одежде. Но тот факт, что они женаты, делал этот скандал абсолютно бесполезным.

– Я узнала кое-что интересное о леди Джессингем, – сказала Белла, пытаясь выдать хоть что-то ценное. – Очевидно, она возлагала надежды на лорда Грандистона, не зная при этом, что он женат. Поскольку он молочный брат герцога Айторна, возможно… ну…

– Ну и? – спросила леди Фаулер.

Она лежала на фаэтоне перед камином в своей спальне. Леди Фаулер почти не выходила из комнаты, в которой было очень душно и жарко и присутствовал неприятный запах. Хелена Драммонд, старшая из сестер, с непроницаемым лицом сидела на стуле неподалеку, и огонь освещал ее густые рыжие волосы. Белла отдавала ей должное за стойкость.

Белла покраснела, когда произнесла вслух свои мысли:

– Возможно, они делили ее между собой.

Все присутствующие леди вздрогнули.

Когда Белла зашла в комнату, Мэри Ившем читала вслух. Несколько писем лежали у нее на коленях. Они, должно быть, пришли от сторонников леди Фаулер. Мэри приехала недавно. Это была женщина средних лет, сестра священника, оставшаяся без средств к существованию после его смерти. Белле очень нравилась эта тихая женщина, которую она считала очень понимающей, в глазах которой часто мелькали искорки задора.

Еще одна леди – Силия Поттерсби, худая, поникшая вдова, – никогда не рассказывала о причинах своей грусти.

В углу сидела крепко сбитая Агнес Гувер со своим шитьем. Она была горничной леди Фаулер уже целых тридцать лет. Женщина почти никогда ни с кем не говорила, но внимательно за всем наблюдала и все слушала, и часто выглядела так, словно ей это все не нравится. Однако горничная, по всей видимости, по-настоящему предана своей хозяйке и относится к ней с нежностью, как к матери.

– Возможно, они и делили леди Джессингем, – с усмешкой сказала Хелена Драммонд, – а может, даже были одновременно все втроем в одной постели, но у тебя нет этому доказательств, Беллона. В любом случае это копание в грязном белье никак не поможет нашему общему делу.

– Тогда зачем ты предложила прокрасться на гуляния? – потребовала ответа Белла.

– Прокрасться в дом герцога, – сказала Хелена с жадной ухмылкой. – Это могло открыть для нас множество новых возможностей.

Что задумали сестры Драммонд?

– Тебе там понравилось, дорогая Беллона?

Злобный взгляд Хелены заставил Беллу понять, что, по мнению сестер Драммонд, она должна быть в ужасе от сыгранной роли. И это правильно, ведь она – Беллона Флинт.

– Это было ужасно, – сказала она с содроганием, – но я всегда готова пойти на жертвы ради общего дела.

– Дорогая, дорогая Беллона! – воскликнула леди Фаулер, протягивая ей костлявую руку.

Белла осторожно взяла ее в свою, ощущая тонкость натянутой кожи.

– Мне жаль, что у меня ничего не вышло, мадам.

– Мы не можем побеждать в каждой битве. Посиди рядом со мной, пока мы слушаем Мэри. У нее такой успокаивающий голос.

Стул придвинули слишком близко к камину. На лице Беллы уже выступил пот, а от бедной умирающей дамы действительно ужасно пахло.

– Увы, мадам, у меня в доме произошло небольшое происшествие. Одна из моих служанок… Я постараюсь вернуться к вам позже.

Белла сбежала, чувствуя вину перед теми, кто оказался в доме леди Фаулер из-за бедности, но испытав огромное облегчение, когда снова оказалась на свежем воздухе.

Торн безразлично встречал своего камердинера и наступающий новый день. Будь прокляты Олимпийские гуляния и все, кто в них участвует, включая его самого. Джозеф бесшумно передвигался по комнате, как всегда чутко улавливая настроение своего хозяина. Но в данный момент Торна это тоже раздражало.

– Принеси мне завтрак, – сказал Торн, поднимаясь с огромной герцогской кровати. Она принадлежала еще его отцу, и для Торна оставалось загадкой, поскольку он никогда не знал своего отца, почему тот хотел, чтобы на всех ее поверхностях была выполнена резьба. Слава богу, резьба не была непристойной. Хотя это было бы неудивительно.

Крепко пьющий, играющий в карты, любитель скачек – таким был второй герцог Айторн, и Торн был рад, что никогда его не знал. Торн не был святым, но не заходил так далеко, как некоторые полагали, и сегодня ему было просто необходимо сохранить свое достоинство.

Он прошел в свою гардеробную и воспользовался душем, который установил там, скопировав конструкцию, используемую на кораблях. Ему нравилось принимать ванну, особенно большую греческую и, конечно, в компании женщин, но душ был более эффективен в некоторых ситуациях.

Он встал в широкий, глубиной до бедра, резервуар и потянул за цепочку, чтобы пустить воду. Она была теплой, именно такой температуры, как надо. Он вымылся весь, от пят до волос, на которых еще оставался серый порошок, который Джозеф нанес, чтобы замаскировать его цвет волос для образа пастуха.

Да, какое-то время было весело. Пока все не полетело к чертям.

Будь проклят Кристиан, и будь проклята его хладнокровная, недавно вновь обретенная жена. Но больше всего Торн хотел отправить в самые глубокие подземелья ада Психею Джессингем. Она преследовала Кристиана в надежде подловить его, и, в конце концов, ей это удалось. Но много ли пользы она от этого получила? Неужели эта женщина рассчитывала с помощью скандала заставить его жениться на ней?

Торн шагнул в теплое полотенце, которое держал Джозеф, и вытерся. Он расчесал волосы, надел свой банный халат, а затем сел бриться. Щетина была полезным атрибутом, особенно темная, и ему удавалось ее быстро отращивать. Как безупречный герцог Айторн, он брился дважды в день. Как капитан Роуз, он позволял ей отрастать, иногда превращаясь в бороду. Это было весьма полезно для смены внешности, как, например, для воплощения образа пастуха.

Тем не менее большинство людей все же его узнали. Он испытывал озорное искушение попросить своего единокровного брата прийти на гуляния. Они с Калебом могли бы провести несколько забавных розыгрышей. Увы, теперь ему было не до этого.

После завтрака он тщательно выбирал себе одежду, вооружаясь для визита в Маллорен-хаус, логово Ротгара. Он не должен показаться хотя бы в чем-то неполноценным.

Будь оно все проклято Аидом!

– Что мне с этим сделать, сэр?

Оглянувшись, Торн увидел в руке у Джозефа несколько серебряных звезд.

– Откуда они у тебя?

– Они зацепились за ткань вашего костюма, сэр.

Келено.

Нужно было попросить камердинера сжечь их – они были просто мишурой и не стоили и шести пенсов. Вместо этого Торн сказал:

– Положи на туалетный столик. Возможно, я смогу их вернуть.

Джозеф сделал это с показным безразличием.

Камердинер был прав, подумал Торн, выходя из своей комнаты. Хранить такие безделушки было неразумно. Украшение могло привести его к Келено, где бы и кем бы она ни была. Но это искушение, несомненно, стоило забыть.

На следующий день Белла неохотно собиралась посетить дом леди Фаулер. Она задержалась за завтраком, перелистывая газету и делая вид, что ищет там намеки на нечестивое поведение. Когда она бегло просматривала короткие объявления, одно из них привлекло ее внимание. Она решила прочитать его целиком:

Келено!

Ваши звезды у меня. Оставьте послание о том, когда я смогу вернуть их вам в “Козероге” на Пэлл-Мэлл.

Орион Хант^[10]

О боже! Она потеряла свои звезды на маскараде, вероятно, когда целовалась с пастухом. И это лишь повод встретиться снова. Имя Орион Хант было предупреждением. Орион – это бог, который охотился на плеяд со злым умыслом.

Белла снова прочитала короткое объявление, поддавшись искушению.

Ее тянуло совершить этот безрассудный поступок не только из-за пикантных воспоминаний, но и потому, что так она смогла бы сбежать от проблем в ее жизни. Сбежать от Беллоны Флинт. Вернуться в тот сказочный мир, который так отличался от мира леди Фаулер.

Если бы она могла встретиться с ним, не подвергая себя опасности… Но как это сделать?

– О, я думала, вы уже позавтракали, мисс, – сказала вошедшая в комнату Китти.

– Да, я закончила, – ответила Белла, поднимаясь из-за стола и откусывая кусочек тоста.

Китти, убирая посуду после завтрака, была явно обеспокоена. И поведение Беллы было тому не единственным поводом. Горничная передала ей шейный платок и еле слышно проговорила:

– Мисс, я должна вам кое-что сказать…

Белла повернулась, встревоженная нерешительным тоном Китти. О нет! Было верхом неприличия окинуть взглядом талию своей горничной.

– Мисс! – воскликнула Китти. – Я бы никогда не стала… И Энни тоже.

– Нет, нет, я уверена, что нет… Прости меня. Ты так… Неважно. Что ты хотела мне сказать, Китти?

Девушка закусила губу, а затем протянула:

– Я и Энни, мисс. Мы хотим вступить в брак.

Белла уставилась на горничную, чуть было не сказав, что сестры не могут выходить замуж друг за друга. Но ее взбудораженный ум смог-таки сформулировать разумный вопрос:

– В брак с кем?

– С Альфредом Хотчкинсом и Зебедией Роллсом, мадам.

– Но, Китти, вы с Энни еще совсем юные девушки.

– Нам семнадцать и девятнадцать, мадам, а парни лишь ненамного старше нас. Они двоюродные братья, понимаете?

Белла совсем ничего не понимала.

– Где вы с ними познакомились?

– В церкви, мисс, много лет назад. Они хорошие парни. Честные, трудолюбивые. – Пальцы Китти теребили фартук.

– Я не могу вам ничего запрещать, Китти.

– Разве нет? Тогда у кого мне еще спросить?

Белла поняла, что не знает ответа. Но теперь, когда шок прошел, в ее голове стали появляться правильные вопросы.

– Китти, ты хорошо подумала? Ты ведь не хотела выходить замуж. В этом нет необходимости… Я могу открыть для тебя и твоей сестры свое дело.

Глаза горничной расширились.

– О нет, я действительно хочу выйти замуж, мисс! И Энни тоже, не сомневайтесь, не меньше, чем я.

– Но почему? Подумай хорошо, Китти! По закону жены находятся под властью мужей. Все, что ты заработаешь, будет принадлежать ему. Он сможет диктовать тебе, где жить и чем заниматься. Закон не защитит, даже если он будет бить тебя. – Белла тщательно подбирала слова, и поднять тему исполнения супружеских обязанностей или неприличных болезней не смогла.

Китти нахмурила брови, как будто Белла говорила на иностранном языке.

– Я ведь не буду работать, мисс. У меня не будет зарплаты, и жить я буду только с ним…

– Возможно, ты захочешь сбежать, если он будет тебя бить.

– Вряд ли, мисс, но, если Фред будет плохо со мной обращаться, женщины прихода увидят это. Увидят все, начиная с его бабушки. Мадам Роллс – свирепая женщина. Он, скорее, сам прибежит ко мне за защитой, – сказала Китти с дерзкой ухмылкой.

Белла уставилась на нее, не веря своим ушам. Женщины объединились, чтобы противостоять жестокости мужчин. Возможно ли это?

– И вообще, мадам, я люблю Фреда, а Энни любит Зеба. А любовь не спрашивает, не так ли? Она говорит, что делать.

«Безрассудство!» – хотела воскликнуть Белла, но была слишком ошеломлена.

– Я хочу с ними познакомиться, – сказала она, осознавая абсурдность своих слов. Белла была всего на пару лет старше Китти и не была опекуном ни той, ни другой, но она должна была попытаться защитить их от этой глупости.

Хотя, возможно, пройдет немало времени, прежде чем пары смогут позволить себе пожениться.

– У Фреда и Зеба есть работа?

– Да, конечно, мисс! Они двоюродные братья, видите ли, и у их отцов есть кучерский бизнес, который однажды перейдет к ребятам, так что они хорошо устроены. А поскольку мать Зеба умерла, а мать Фреда плохо себя чувствует из-за болезни, которую перенесла год назад, им нужна помощь по дому.

– Другими словами, все, чего хотят эти мужчины, – это привести в дом бесплатных слуг! Разве вы этого не понимаете?

Китти рассмеялась, потом быстро зажала рот руками, в то время как ее глаза оставались полны веселья. Щеки Беллы запылали. Девушка смеялась над ней!

– О, мне очень жаль, мисс, но… – Китти всхлипнула, и ее губы снова задрожали. – Было бы гораздо проще нанять экономку, не так ли? Им нужны именно мы, мисс, поэтому парни опять подняли эту тему.

– Что значит, опять?

– Фред просил меня стать его женой еще больше года назад, мисс, но тогда было плохо с нашим отцом. Я не смогла принять предложение и не знала, когда смогу, поэтому я отказала ему. Сделала вид, будто он мне совсем не нужен. Поэтому, когда настали трудные времена, было бы неправильно с моей стороны начинать разговор о женитьбе, не так ли? Но он сам попросил снова. И теперь я смогла согласиться.

Белла вздохнула.

– Я не одобряю этого, Китти, поскольку видела много примеров, как женщины страдают в браке. Но я не могу запретить тебе, если ты так этого хочешь. Однако прошу тебя, не торопись.

– Мы никогда не бросим вас, мисс! Не волнуйтесь.

Белла подумала, что в доме леди Фаулер она сможет прийти в себя, и поспешила туда. Однако, пробыв там немного времени и поняв, что ей и там неспокойно, она нашла предлог и ушла в два часа. Пройдя две улицы до дома, она пришла к выводу, что ее желание встретиться с Орионом Хантом отчасти было вызвано поразительной новостью Китти.

Если даже ее служанки могут заигрывать с молодыми мужчинами, то чем она хуже?!

Как только оказалась дома, Белла спросила:

– Китти, где я могу быстро купить себе новое платье?

– Быстро, мисс? Я думаю, вам нужно в магазин тряпья. Я имею в виду, где продается одежда, бывшая в употреблении. Там не все тряпки. Просто люди так их называют.

– Правда? И откуда там берется одежда?

– В основном, ее приносят служанки, мисс. Дамы часто отдают им свои вещи, которые не всегда подходят для служанок, мисс, поэтому они продаются в лавку тряпья.

– Видимо, я плохая хозяйка, раз не отдаю вам свои платья? – спросила Белла.

Китти улыбнулась.

– Вы никогда не будете для меня плохой, мисс. Не после того, что вы сделали для меня и Энни…

– Вы просто клад! Ты знаешь хороший магазин тряпья?

– Конечно, мисс! Какое платье вы бы хотели приобрести?

Белла задумалась.

– То, что подойдет для Келено в дневное время. Я также хочу надеть тот парик. Ты можешь сделать так, чтобы он держался под шляпой?

– Да, мисс, думаю, что смогу. – Китти выглядела обеспокоенной. – О, мисс, что вы задумали на этот раз?

Белла повернулась, чтобы улыбнуться Китти.

– У меня есть одно небольшое дело. – Белла поспешила дальше, прежде чем Китти успела спросить еще что-то. – Нужен обычный макияж – не хочу, чтобы меня узнали, как Беллону Флинт или Беллу Барстоу. – Она обернулась, чтобы рассмотреть себя в зеркале. – Я просто подведу брови в тон волосам, также подкрашу губы и щеки. Думаю, этого будет достаточно. Так мои черты лица не будут выделяться. Итак, вы сможете найти для меня подходящую лавку тряпья? И не говорите ничего госпоже Гуссидж. Она будет волноваться.

– Она бы точно высказала вам свое мнение, и, возможно, правильно бы сделала. Вы ведь не собираетесь подвергать себя опасности, мисс?

– Нет, правда. Я кое-что потеряла на Олимпийских гуляниях и хочу вернуть это.

– Вы уверены, что это разумно, мисс? А что, если вас узнают?

– Не узнают, я нанесу грим, – сказала Белла, повернувшись с непроницаемым лицом к служанке. – Поэтому, пожалуйста, сообщи мне, как только вы найдете подходящее место для покупки нового платья.

Китти убежала, и у Беллы появилось некоторое время на раздумья. К черту осторожность! Уже несколько месяцев она скрывалась и думала лишь о своей безопасности. Но после маскарада что-то изменилось, будто впереди замаячило неизведанное, приоткрылась дверь… И Белла не могла удержаться, чтобы не войти в нее.

Вскоре Китти вернулась и сообщила, что узнала у горничной из соседнего дома название нужного им магазина. И девушки отправились в путь.

Они быстро нашли Лоуэлл-лейн, узкую боковую улочку, и пошли по ней в поисках магазина «Модистка мадам Морей» – более удачное название, чем «лавка тряпья». Очевидно, дама платила за отличные товары хорошую цену и умело переделывала их, обновляя свои запасы. Они подошли к дому, на котором висела нарисованная вывеска (при небольшом освещении можно было разглядеть одетую женщину, которая шила) между выкрашенной в зеленый цвет дверью и узким прямоугольным окном.

Когда Белла вошла, зазвонил колокольчик над дверью. Женщина, сидевшая за работой, отложила все и поднялась, сняв очки. Она была средних лет, солидная, с проницательными глазами. Заметив неприметную одежду Беллы, женщина явно о чем-то задумалась. Она сделала реверанс и спросила, чем она может им помочь.

Заглянув в длинную, узкую комнату, уставленную полками с одеждой и пропахшую застарелым потом и духами, Белла ощутила призрачное присутствие прошлого.

Возможно, именно поэтому она почувствовала себя неловко. Белла не покупала ничего модного уже пять лет, а до этого часто обращалась к изготовителям одежды, выбирала дизайн и ткань, возвращалась на примерки… Но она понятия не имела, как вести себя здесь.

– Мне нужно модное платье, мадам. У вас есть что-то подходящее?

Женщина еще раз окинула Беллу взглядом, затем сказала:

– Пойдемте со мной, – и бодро направилась к полкам справа. – Есть одно очень красивое платье, и, вероятно, вашего размера.

Она сняла что-то коричневое и расстелила на центральном столе. Это было платье, очень похожее на то, в котором была Белла, но из более тонкой ткани и с более низким вырезом.

– Мои извинения, мадам Морей. Видимо, я не совсем ясно выразилась. Мне нужно красивое, модное платье.

Хозяйка магазина сначала удивилась, но затем ее глаза заблестели.

– Конечно, мисс, ведь вы так молоды.

Она осмотрела одну полку, затем подошла к другой и достала кремовое платье, украшенное розовыми цветами. Затем разложила его на столе.

– Я понимаю, что оно достаточно неприглядное для лондонской моды, мисс, но сшито из лучшего хлопка и его можно стирать. Оно попало ко мне довольно грязным, но я его отстирала.

Белла подняла его к себе, чтобы проверить длину, а также понюхать. Очень приятный запах, слава богу! Она трогала платье, будто проверяя качество ткани, но на самом деле потому, что оно показалось ей таким красивым.

Опасно! Сможет ли она снова носить такие наряды?

– Вам очень пойдет, мисс, – подбодрила Китти.

Мадам Морей отошла к другой полке и вернулась с темно-розовым плащом.

– Наденьте с платьем этот плащ с капюшоном, мисс, и подчеркнете все ваши достоинства.

– О, этот цвет так вам идет, мисс, – воскликнула Китти, а затем требовательно спросила. – Может ли мисс примерить платье?

Беллу очень повеселил серьезный настрой Китти.

– Конечно. Прошу за мной.

Гардеробная находилась в задней части дома и освещалась только маленьким окном. Белла сняла свое платье и надела новое. Оно было немного свободно в талии и немного тесновато в груди, но в общем сидело неплохо. За исключением одного – открытого v-образного выреза спереди от плеч до талии, который обнажал ее белье.

Китти тут же ушла требовать, чтобы принесли и корсаж.

Подержанные вещи?

Когда-то у нее было три пары туфель, каждая из которых была сшита на заказ и обтянута красивой тканью. Две были обшиты тонким вышитым льном, а вечерние – шелком.

За четыре года заключения туфли начали изнашиваться, и Белле приходилось чинить их. Все это было частью выживания, в то время как отец пытался сломить ее дух. Это приводило его в ярость, как и ее отказ прикрыть свой позор браком.

Его ярость была приятной наградой сама по себе, но результатом стала битва двух несгибаемых людей. И, как теперь осознала Белла, формирование из нее нового человека, которого она до сих пор не до конца понимала…

Китти вернулась, торжествуя.

– Ну вот, мисс. Теперь все будет выглядеть достойно!

– Теперь мне будет неудобно, ты хотела сказать, – поворчала Белла, но сбросила платье и занялась утомительной процедурой надевания корсета, расправив плечи и став немного выше. Когда она начала сутулиться?

Китти заколола кремовый корсет спереди, и Белла надела платье.

«Белла Барстоу, – подумала она, глядя на свое отражение в потертом зеркале. – Как много времени прошло с тех пор, как мы виделись последний раз».

Китти подала красивый плащ с капюшоном и соломенную шляпку, украшенную розовыми яблоневыми цветами. Все так хорошо сочеталось, что Белла подумала, не сделала ли сообразительная мадам Морей подходящую отделку, пока они возились с корсетом.

– Да, – сказала Белла. – Смотрится идеально. Это подходит.

Она снова надела свою одежду и пошла оплачивать. Сумма была настолько скромной, что Белла чуть было не запротестовала, но передумала, не желая привлекать к себе лишнего внимания. Вместо этого она купила коричневое и еще одно платье в сине-белую полоску, даже не примерив их. Она приобрела также еще два корсета, одну шляпку, меховую муфту и пару шелковых туфель, которые были чистым потворством ее желаниям. Какой бы ни стала ее жизнь, она сомневалась, что ей придется еще когда-нибудь танцевать в прекрасной компании.

Мадам Морей была явно в восторге от покупательницы, и Белла задумалась о том, что потратила свои деньги совсем не на благотворительность. Она считала работу леди Фаулер достаточно благотворной, но теперь все казалось запятнанным ее сомнениями относительно этой женщины и ее миссии.

Когда девушки направлялись домой, Белла сказала:

– Китти, ты и Энни, обязательно должны посетить мадам Морей и выбрать себе по наряду.

– О, мисс Барстоу. Спасибо. Там были такие красивые вещи.

Белла улыбнулась девушке.

– Считай это in lieu тех ненужных вещей, которые ты могла бы получить от меня.

Китти улыбнулась в ответ и спросила:

– Что значит «in lieu»?

– In lieu – это по-французски, означает «вместо».

– О-о-о.

Белла видела, как Китти произнесла это слово. Несомненно, скоро она найдет повод блеснуть им в разговоре. Белла понимала, что девочка очень умна, она хотела помочь ей использовать свой ум, и из-за этого ее грызла совесть. Но что толку быть умной женщиной в этом мире? Она будет умной женой и матерью, и это хорошо, но французский язык ей при этом не понадобится.

Вернувшись домой, они начали экспериментировать с маскировкой. Китти надела Белле парик, пока та наносила макияж. Затем Белла надела весь наряд полностью и принялась рассматривать себя в зеркале.

Никто из тех, кто общался с Беллой Барстоу пять лет назад, сейчас не узнал бы ее, но…

– Сможет ли кто-нибудь узнать во мне Беллону Флинт? – спросила она.

– Я так не думаю, мисс, только не с париком и таким макияжем. Это точно. Я думаю, вы можете пройти мимо кого угодно в доме леди Фаулер, и они вас не узнают.

– Отлично. – Белла сняла всю одежду, затем подошла к своему столу. Теперь нужно отправить послание пастуху.

Но пастухи развратны, вспомнила она. Она должна быть осторожна, особенно с тем, кто назвал себя Орионом Хантом. Это означало, что необходимо быть сдержанной в своем ответе.

Она написала:

Келено встретится с Орионом, чтобы забрать свои звезды.

Завтра в полдень.

Если пастух рассчитывал на ночное свидание, то его ждало разочарование. Белла не собиралась так глубоко погружаться в пучину соблазна, хотя и еле сдерживалась, чтобы не окунуться по самую макушку. Она смертельно устала быть серьезной и здравомыслящей, и ей очень, очень хотелось снова встретиться с пастухом. Пошутить с ним, пофлиртовать и, возможно, да, поцеловать его снова.

Снова стать красивой молодой женщиной.

Стать Беллой.

Глава 9

На следующий день Белла шла в гостиницу «Козерог», и бабочки порхали в ее животе. Некоторые порхали восторженно, другие – настороженно. Пег догадывалась об истинной природе этой встречи, но не сказала ничего против. Она одобряла все, что не было связано с Флинт и Фаулер. А также полностью поддерживала будущие браки Энни и Китти и со всем энтузиазмом занялась приготовлениями к свадебному завтраку.

Глядя на небольшой трехэтажный трактир, Белла остановилась и нахмурилась, теряя самообладание. Вся ее жизнь снова вышла из-под контроля, и визит сюда мог только усугубить ситуацию. Пастух наверняка воспримет это как поощрение, возможно, даже как ее согласие на порочную связь.

Однако она уже не могла повернуть назад – ей было жутко любопытно.

Белла собралась с силами и уверенно пошла в сторону «Козерога».

Гостиница не была такой большой или оживленной, как расположенная неподалеку «Звезда и тесьма». «Козерог» не походил на место, где творился разврат, и люди, входившие и выходившие из него, выглядели респектабельно. Белла потрогала свое лицо, бессмысленно пытаясь убедиться, что темные брови, румяные щеки и алые губы на месте. Затем уверенно вошла в дверь.

– Я пришла к мистеру Ханту, – сказала она слуге, удивившись своему самообладанию. По его взгляду она поняла, что он принял ее за шлюху. Белла хотела было возмутиться, но этим она только привлекла бы к себе внимание. Вместо этого она с благодарностью поспешила за ним по коридору к двери.

Слуга постучал, и голос из-за закрытой двери ответил:

– Открыто.

Слуга распахнул дверь, и Белла, с неистово колотящимся сердцем, вошла внутрь. Она слышала, как за ней закрылась дверь, но все ее внимание было направлено лишь на ожидавшего ее мужчину.

Лакей в ливрее и напудренном парике. Еще и в маске в придачу. В венецианской маске, выполненной в виде морды козла. Она закрывала только верхнюю половину лица, но нос выдавался вперед, бросая тень на рот и подбородок.

Лакей? Однако!

Ей понравилась мысль о том, что пастух не принадлежал к высшему сословию, что он вполне мог быть таким же незваным гостем на гуляниях, как и она, но при этом джентльменом. Встреча с таким человеком была рискованной авантюрой. А встреча с выскочкой-лакеем – и вовсе абсолютной безвкусицей.

– Мои звезды? – холодно спросила она.

Пастух молча указал жестом на картонную коробку, стоящую на столе рядом с ним.

– Козел вдруг онемел? – спросила она, осторожно продвигаясь вперед.

– Возможно, он просто бережно относится к словам.

Она остановилась, прислушиваясь к голосу. Маска приглушала его, но, как и во время маскарада, она не обнаружила никаких признаков говора простолюдина. Точно не лакей.

– Для чего такая маскировка? – спросила она.

– Я могу спросить вас о том же.

– Я не меняла свой обычный наряд, – солгала она, довольная тем, что добилась своего – он не отрицал своей маскировки.

– Вы всегда так ярко краситесь? – спросил он.

– Так сейчас модно, вы не знали?

– Стремитесь скрыть следы времени? Вы действительно так немолоды, Келено? – Когда она не ответила, он пожал плечами. – Согласен с вами, суд общества предъявляет свои требования. Именно для этого маскарада мужчины и женщины надевают свои раскрашенные маски.

«Уже тебя-то общество точно осудит», – подумала Белла. Она заметила, как он говорит, и его осанка… Хороший лакей стоит по струнке, но у этого человека была легкая элегантность, присущая высокому происхождению. Его явно с первых шагов обучали хорошим манерам.

Это делало его особенно опасным. Он надел маскировку, чтобы погубить глупую молодую девушку.

– Будьте добры, сэр, отойдите от стола.

– Почему я должен это сделать?

– С моей стороны было бы глупо подходить к вам так близко.

– Тогда зачем, – спросил он, забавляясь, – вы пришли сюда?

– Чтобы вернуть мои звезды.

– Эта мишура не стоит и шиллинга.

– Возможно, они очень важны для меня.

– Придумайте другую отговорку.

– Я не обязана ничего придумывать, – язвительно сказала она и нашла в себе силы развернуться и пойти к двери.

– Келено.

Это слово остановило ее, и она обернулась.

– Я надеялся, что вы приехали для того, чтобы встретиться со мной снова.

Белла подумала, что, в конце концов, это было правдой. И что-то между ними действительно витало в воздухе. Что-то особенное.

– Возможно, так и есть, – призналась она. – Но я встретила не пастуха, а козла.

– А я встретил не нимфу, а гарпию. Зачем вы так накрасились?

– Вряд ли я могла бы прийти сюда без хоть какой-то маскировки, меня могли бы узнать.

– Ах! Значит, вас могут узнать в вашем естественном обличье!

– Любого человека могут узнать где угодно, хотя бы по его сапожнику.

– Я подозреваю, что сапожники помнят только ноги. Вы не хотите доверить мне свое имя?

– Не больше, чем вы готовы доверить мне свое. – Белла изо всех сил старалась не улыбнуться. Прошло так много времени с тех пор, как она последний раз скрещивала словесные шпаги с ловким мужчиной.

– Вы пришли сюда для того, чтобы встретиться с Орионом Хантом, – сказал он.

– Человеком не более реальным, чем Келено. Зачем вы искали этой встречи?

– Я хотел снова встретиться с вами, но у меня ничего не получилось. Это не вы.

– И я не Келено.

– Но близко, я думаю.

– А что насчет вас? – потребовала она. – Что ближе к истине – пастух или лакей-козел?

Даже в тени козлиного носа она смогла разглядеть улыбку.

– Определенно, пастух, но вряд ли я смог бы пройтись спокойно по Лондону в том костюме.

Представив эту картину, Белла улыбнулась.

– Какая для вас необходимость в маскировке?

– А для вас?

– Я уже сказала: леди одна, встречается с джентльменом. Если об этом станет известно, моя жизнь будет разрушена. А чем вам грозит то, что кто-нибудь узнает о нашей встрече?

Он поднял коробку.

– Это зависит от вашего определения «разрушена». Такое событие может разрушить и мою жизнь тоже.

– Каким образом?

– Если бы вы происходили из уважаемой семьи, я был бы вынужден на вас жениться.

Эти слова вызвали в Белле необычайный всплеск эмоций, которые она не успела проанализировать – лакей выступил вперед и протянул коробку.

Она выхватила ее, чувствуя себя как нервная птица, которой предлагают семечко.

Ее настороженность была оправдана – он поймал ее левое запястье, зажав его в своей руке. Дикие ощущения пробежали по ее телу. Некоторые из них привели ее в восторг, а другие повергли в страх. Белла отпрянула назад.

– Отпустите меня.

– Через мгновение.

От тона его голоса Белла задрожала с головы до ног.

– Не надо, пожалуйста.

– Я не причиню вам вреда. Но хочу получить заслуженную награду. За возвращение ваших безделушек поцелуя было бы достаточно. Но, увы, из-за маски я могу лишь коснуться губами вашей руки. – Его голос стал тише, и казалось, он отдавался по всей ее коже. – Вы позволите? – спросил он почти шепотом.

Не дожидаясь ее ответа – она помнила, так было и в прошлый раз, – он переключил свое внимание и медленно поднял ее пальцы в перчатках.

И снова она отметила придворное изящество, и это было так же опасно, как меч, выскальзывающий из ножен. Ее пастух не был лакеем и уж точно не был незваным гостем на Олимпийских гуляниях. Он был одним из сильных мира сего. Если бы она с криком убежала из этой комнаты в полуразорванной одежде, об этом бы никто и никогда не узнал.

У нее нет семьи, которая могла бы защитить ее. Она одна во всем мире и впервые полностью осознала всю опасность этого. Какой же дурой она была, что согласилась прийти сюда!

Белла попыталась высвободить пальцы, но он поймал ее в ловушку, заведя ее руку под маску, в пасть козла.

Наблюдавшие за ней глаза блестели.

Наслаждается ее страхом?

Белла заставила себя расслабиться. Ей даже удалось слегка улыбнуться.

– Я помню, что козлы не едят мясо.

Ей показалось, что он улыбнулся. Затем она почувствовала зубы на кончиках пальцев. Ее будто ударило током – ощущения были сильные и глубоко тревожные.

Да, он улыбался. Она представила его ухмыляющийся рот, кончики своих пальцев между его зубами.

Затем она почувствовала прикосновение его губ к тыльной стороне своих пальцев. Вряд ли она могла бы ощутить это сквозь кожу перчаток, но задрожала глубоко внутри.

Но не из-за страха.

– Я бы хотела… – Как это вырвалось из ее уст?

– Чего желает моя яркая звезда?

Как можно прозаичнее она сказала:

– Хотела бы я знать, кто вы.

Он опустил ее руку, но не отпускал.

– Если вы скажете мне, я скажу вам.

– Почему вам так трудно это сделать?

– А вам почему?

– Для женщины в этом мире все труднее. – Белла выдернула руку и с досадой обнаружила, что его хватка вовсе не была крепкой. Она сделала шаг в сторону.

– Возможно, не совсем все. Женщины, например, не обязаны сражаться.

– Но так же сильно страдают, если их настигают военные действия.

Он наклонил голову.

– А еще жена не несет личной ответственности за свои долги. Вы замужем?

Вопрос был задан так ловко, что Белла едва не ответила на него. Но вовремя спохватившись, спросила:

– А это имеет значение?

– Разгневанный муж может призвать меня к ответственности. Еще одна опасность.

– Разгневанный муж поколотил бы лакея. Или даже убил, с благословения общества.

– Неужели наш мир такой дикий?

– Именно такой.

– Возможно, вы правы, но умный муж бы подождал немного и разделался со мной тайно. Скорее он побил бы свою неверную жену. Вы неверная жена, Келено?

Белла судорожно искала правильный ответ. Может ли заявление о том, что она замужем, обеспечить ей защиту, или же ей следует сказать ему, что она не замужем? Но во втором случае она может легко оказаться той, на ком его заставят жениться?

И почему идея насильно выйти замуж за этого человека была так шокирующе привлекательна?

– А вы? – резко спросила она, делая еще один шаг назад к двери. – Вы женаты?

– Нет, но, пожалуйста, не считайте меня неопытным в необходимых навыках для нашего дела.

– Ни на секунду не сомневаюсь в ваших способностях, сэр. – Лицо Беллы стало таким горячим, что она боялась, как бы макияж вот-вот ни расплавился.

Орион лишь улыбнулся.

– Спасибо. Я бросаю весь свой опыт к вашим ногам, звезда моя. Если не сегодня, то сможем ли мы встретиться снова?

– Нет! И уж точно я бы никогда не стала встречаться с вами ночью.

– Хочу вас предупредить, милая нимфа: для греха не нужна ночь.

Белла почувствовала, как ее глаза расширились. Знала, что должна сейчас же убежать. Но не могла. Она будто приклеилась к полу. Проросла корнями.

– Вы будете наслаждаться моими греховными навыками, Келено. Обещаю вам.

Белла сделала еще один шаг назад и наткнулась на что-то. Она искренне надеялась, что это была дверь.

– Я бы никогда не повела себя так глупо, – сказала она, нащупывая позади себя ручку.

– И все же вы здесь. Не верю, что вы действительно пришли за украшением стоимостью в несколько пенни. – Когда Белла ничего не ответила, Орион улыбнулся. – Если вы вернетесь завтра в полдень, я буду ждать вас здесь. Как и эта кровать.

С невероятной придворной грацией он сделал красивый жест рукой в сторону кровати. Мускулы на этой руке поколебали уверенность Беллы в том, что он аристократ, но все остальное в нем говорило о богатстве и изнеженном высоком происхождении…

Искушение почти погубило ее, но сильная опасность повергла ее в панику и позволила вырваться на свободу. Ни на секунду не отводя взгляд от греховного Ориона, Белла нащупала ручку, нажала на нее и вырвалась из комнаты.

Пробежав по коридору, она успела остановиться перед поворотом в холл. Оглянулась, опасаясь погони, но коридор был пуст.

Белла спешила, но старалась это скрывать. Она вышла на Пэлл-Мэлл, настороженно ожидая скрывающейся там опасности. Может быть, у него есть люди на страже?

Выйдя на улицу, она огляделась, опасаясь какой-нибудь ловушки или погони, но ничего подобного не заметила. Она свернула на боковую улицу и остановилась, чтобы собраться с мыслями.

Ей удалось сбежать. Этот человек не узнал, кто она такая, и завтра она точно не вернется. У нее есть сила воли! Раньше она встречала привлекательных мужчин, и некоторые из них казались ей зверски привлекательными. Но таких, как он, она не встречала никогда. На Олимпийских гуляниях и сегодня он, казалось, мог сломать ее волю, овладеть ею. Он был словно сказочный принц.

Белла торопилась домой… торопилась вернуться в безопасность, в обличие Беллоны Флинт, которую ни один мужчина не попытается соблазнить так бесстыдно средь бела дня постелью, пропитанной грехом. Она заметила, что яростно сжимает в руках коробку и швырнула ее в сточную канаву. Ее тут же схватил уличный сорванец, который появился из какой-то щели и, как паук, тут же метнулся обратно.

Белла пожалела ребенка, но она знала, что таких, как он, было очень много. Она поняла, что ненавидит Лондон – его грязь, нескончаемый поток людей, многие из которых не имели ни гроша за душой, всю эту политику и интриги…

Ей вслед выкрикнули что-то непристойное, и Белла поняла, что находится недалеко от Сент-Джеймс-стрит, где было сосредоточение мужских клубов. Она снова повернулась, пытаясь сориентироваться, в какую сторону двигаться к Сохо, оглядываясь по сторонам в поисках наемного экипажа. Она врезалась в мужчину, или он врезался в нее… Белла вздрогнула, но он уже успел отступить назад, слегка поклонившись в знак извинения.

Белла кивнула модно одетому джентльмену, но затем уставилась на него в упор. Она узнала это грубое, покрытое оспинами лицо.

– Вы! – крикнула она.

Он отступил еще больше.

– Мадам?

Белла открывала и закрывала рот, задыхаясь и пытаясь вымолвить что-то связное. Непростой день, а тут еще и это!

– Это вы, – снова сказала она, теперь уже низким и яростным тоном. – Вы похитили меня из Карскорта и увезли в Дувр. – Она шагнула вперед, и вопрос, мучивший ее долгие годы, вырвался наружу. – Почему? Почему вы это сделали?!

Когда она продвигалась вперед, он отступал, шипя:

– Не кричите, черт возьми!

Белла остановилась, заметив, что люди поблизости стали прислушиваться. Она еще меньше, чем он хотела привлекать к себе внимание, но ей нужны были ответы. Белла хотела знать, почему ее жизнь обернулась такой катастрофой, и, казалось, сама судьба предложила все пояснить. Возможно, ей следовало бы опасаться Кокси, но в данный момент она чувствовала себя волком, настигшим добычу. Тем не менее, она постаралась расслабиться, чтобы все выглядело так, будто они ведут обычную беседу.

– Никак не ожидала этой встречи, сэр, – сказала Белла.

Оглядывая ее с ног до головы с усмешкой, он будто расслабился и почувствовал себя волком.

– Я слышал, что вы сбежали из семьи, мисс Барстоу. Признаюсь, мне приятно видеть, как Барстоу опускаются на дно.

Он тоже принял ее за шлюху, но Белле это было абсолютно безразлично.

– Если и так, то это ваших рук дело, червяк. Скажите мне, зачем вы похитили меня?

– С чего вдруг я должен отвечать вам?

Белла подошла ближе.

– Потому что, если вы не сделаете этого, я устрою здесь такую сцену, которую никогда не забудут. Я растопчу вас так же эффективно, как вы растоптали меня.

Теперь он увидел в ней волка и сказал:

– Вы не ста… – Затем забегал глазами по толпе вокруг, чтобы оценить обстановку.

– Еще как стану, – сказала Белла. – Что мне терять?

– Хотите знать? – прорычал он. – Тогда я все вам расскажу, и охотно, но только не здесь.

– Если вы воображаете, что я пойду с вами куда-то…

– Не обязательно уединяться, – пробормотал он, снова оглядываясь по сторонам, – просто идите со мной рядом. И постарайтесь меньше походить на когтистую гарпию.

Белла рассмеялась, но повернулась и пошла по улице. Она старалась вести себя непринужденно и не привлекать внимание зевак. Сердце заколотилось так часто, и Белла почувствовала головокружение. Но она старалась не думать об этом – лишь одна мысль завладела всем ее сознанием: через мгновение она узнает правду. Это ничего не исправит – уже невозможно что-то исправить, – но она будет знать.

– Это дело рук вашего брата, мисс Барстоу.

Белла остановилась и посмотрела на него.

– Не лгите мне.

– Послушайте, это правда. Причиной вашей погибели был Огастус Барстоу, ныне сэр Огастус Барстоу, опора общества.

Белла шла дальше, борясь с этой мыслью.

– Какое он может иметь к вам отношение?

– Прямое. Он проиграл мне в карты большую сумму денег. И отказался платить.

Белла пересилила себя, чтобы не остановиться, и, насмехаясь, ответила.

– Святой Огастус и азартные игры? Вы, должно быть, считаете меня полной дурой.

– Он и вас обманул, правда? Верить мне или нет – дело ваше.

Столько необычных вещей произошли всего за один день! Белла поняла, что по какой-то нелепой причине верит этому ненавистному человеку. Свирепо глядя вперед, она сказала:

– Расскажите мне все…

Глава 10

– Вы наверняка знаете, что игровые долги не подлежат взысканию по закону? Так вот ваш брат, проиграв мне все до копейки, воспользовался этим и отказался платить.

– Да…

– Значит, должны понять, почему мне пришлось так поступить. Угрозы рассказать обо всем вашему отцу не подействовали. Огастус настаивал, что даже если отцу сообщат, он никогда не заплатит игорные долги, потому что не располагает такими средствами. Ваш брат – тот еще хитрый мерзавец. Он сказал, что, если я расскажу отцу о его играх, сэр Эдвин прекратит его содержание, после чего Огастус и вовсе не сможет расплатиться, а также, что отец – суровый судья, и он без особых усилий сможет выдвинуть против меня обвинение из-за незаконных азартных игр. Если быть точным, он утверждал, что я ничего не могу поделать, и этот факт его забавлял.

– В это я легко могу поверить, – сказала Белла. – Но… азартные игры. Я понятия не имела. Не думаю, что кто-то знал об этом. Или знает сейчас. Он все еще играет?

– Это болезнь, мисс Барстоу, так что да, он играет. Однако теперь мы избегаем друг друга.

Белла шла, пытаясь смириться с этой новой, иной реальностью. Огастус всегда был добродетельным, скорбящим о каждом маленьком грехе своих сестер, но особенно о грехе Беллы, потому что она была единственной, кто не боялся его.

Но, видимо, напрасно.

Представить его в таком качестве было трудно, и все же это соответствовало тому, что она знала о брате и его бессердечии.

– Почему вы решили отыграться на мне? – спросила она.

– Не отыгрались, мисс Барстоу. А провернули сделку. Со мной шутки плохи. Мы навели справки и выяснили, что ваш брат не соврал о вашем отце. Сэр Эдвин был настолько против азартных игр, что скорее прославил бы своего сына как человека, который не платит свои игровые долги, чем отдал бы мне хоть пенни.

– Почему вы не разоблачили Огастуса, а подвергли такому испытанию меня? – потребовала ответа Белла.

– Это было бы бесполезно. А похитив вас, я надеялся, что верну их.

– Я думаю, вы просто сошли с ума.

– Это не сумасшествие, а обычная расчетливость, мисс Барстоу. Любой родитель готов заплатить довольно скромную сумму в шестьсот гиней за то, чтобы его дочь благополучно вернулась домой.

– Какая большая сумма, – сказала она. – Как Огастусу удалось проиграть столько?

– Очень просто. Как я уже сказал, это незначительная сумма для азартных игр.

Белла знала, что это правда, ведь под некоторыми трагическими историями, о которых писали леди Фаулер, скрывались игровые потери. Мужчины проигрывали целые состояния за одну ночь. Белле всегда было трудно в это поверить, но, как выяснилось, она сама стала жертвой азартных игр.

– Получается, все это было ради денег? Но почему тогда моя семья ничего не знала об этом? Они были уверены, что я сбежала с мужчиной, а затем была брошена им.

– Я сильно оплошал, – сказал Кокси, – позволив вашему брату участвовать в этом.

– Огастус обо всем знал?

– Это была его идея, мисс Барстоу. Он сказал нам, где оставить записку, которую он потом якобы нашел и передал вашему отцу. Я полагал, ваш брат понимает, что выгодно это и ему в том числе. Вместо этого Огастус все переиграл, ничего нам не сказав.

Белла остановилась и уставилась на Кокси.

– Что он сделал?

Они встретились глазами, и, хотя Кокси был жестоким, мерзким человеком, Белла поняла, что он говорит правду. Она также поняла, почему он рассказал ей все это. Даже спустя столько лет он все еще был зол на то, как Огастус переиначил его план.

Ее внутренности затряслись от отвращения, и она прикрыла рот рукой, боясь, что ее стошнит. Это было чем-то большим, чем просто гнев. Белла поняла, что сейчас они находятся на более тихой улице, где почти нет людей, но она почему-то не боялась. Она была слишком поглощена ужасом и яростью.

– За что он так со мной, боже? Мы никогда не любили друг друга, но… как он мог сотворить со мной такое?

– Он не утруждался вдаваться в объяснения, мисс Барстоу. Убедил лишь, что доставил записку, а ваш отец порвал ее. Поэтому я был вынужден изменить свой план: отвезти вас на юг, намереваясь там продать.

Белла отвернулась и уставилась на черные перила перед кирпичным домом.

– Я не верю вам. Огастус не может быть настолько мерзким. Скорее всего, он все же отдал письмо отцу, а тот отказался платить.

– Вы легче поверите в то, что ваш отец был настолько черствым? Но даже если было и так, почему ваш отец обращался с вами так жестоко после вашего возвращения домой?

У Беллы ком встал поперек горла.

– Возможно, он чувствовал себя виноватым?..

Белла не могла в это поверить. Она недолюбливала отца за его жесткие моральные принципы и неумолимый характер, но он никогда бы не сделал ничего столь очевидно неправильного. Он бы наказал ее за глупость, что она согласилась на тайную встречу, и сделал бы все возможное, чтобы ее похитителей повесили. Но он бы обязательно заплатил за нее выкуп.

Огастус.

Это он так жестоко с ней поступил. И обращался, как с грешницей все время ее пребывания в Карскорте. А сам играл роль непогрешимого брата, вынужденного жить с ней под одной крышей. Белла узнала, что он и нынешний ее отъезд из Карскорта выставил в самом невыгодном свете, сообщив соседям, что его бедная сестра снова сбежала с каким-то мужчиной. Ей хотелось вырвать один из прутьев с копьями из перил, на которые она смотрела, и вогнать его в гнилое сердце Огастуса.

Белла обернулась и посмотрела на Кокси.

– С чего вдруг я должна поверить в то, что вы так просто позволили ему уйти от ответственности? И так и не получили свои деньги?

Он улыбнулся, показав сломанный зуб.

– Я вижу, вы не глупая, мисс Барстоу. Ваш брат заплатил мне, когда умер ваш отец.

– Вы ждали три года? Когда могли бы пойти к моему отцу и рассказать, как все было на самом деле? Вы могли оправдать меня!

– Ваша репутация меня не волновала, а сэр Эдвин – не тот человек, с которым я хотел бы связываться. Кроме того, меня кое о чем предупредили.

– Предупредил Огастус?

Скривив губы, мужчина показал, что ее предположение неверно.

– Ваш защитник. Капитан Роуз передал мне послание, чтобы я не думал более приближаться к вам. Я выяснил, что он тоже не тот человек, с которым стоит связываться.

Капитан Роуз. Высокий, смуглый мужчина в старомодном сюртуке, с красным платком на шее и с серьгой-черепом – смутный образ героя кошмаров и сладких снов Беллы. Человек, который, словно по волшебству, достал нож и пистолет и противостоял пяти кровожадным негодяям, не говоря уже о Кокси.

Она уже давно заперла эти воспоминания где-то глубоко в душе, но как необычно, что он пытался защитить ее, даже после того, как она украла его лошадь.

Подумав, она обернулась.

– Сломанная рука моего брата – ваша заслуга?

Кислая улыбка скривила губы Кокси.

– Мне необходимо заботиться о своей репутации. Однажды ночью у него состоялась неприятная встреча с какими-то грубиянами.

На Огастуса как-то напали и ограбили. В то время Белла все еще пыталась отстаивать свою версию произошедшего и отказывалась выходить замуж за сквайра Тороугуда, а Огастус вернулся из поездки в Лондон с разбитым лицом и сломанной левой рукой. В итоге кости не зажили правильно, поэтому рука стала похожа на лапу. Тогда он стал еще более злобным по отношению к ней, хотя и прикрывал это ханжеским осуждением.

– Как и предполагалось, – сказал мужчина, – после этого он охотно выплачивал мне небольшую сумму каждый месяц, и, как я уже сказал, отдал все, да еще и с процентами, когда вступил в наследство. Я был приятно удивлен, когда мне пришлось ждать всего три года, чтобы покончить со всем этим. Ваш отец действительно умер от язвы кишечника?

– Неужели вы думаете?.. – Белла уставилась на мужчину.

– Я всегда удивляюсь, когда люди умирают, как это сказать… вовремя.

Она прикрыла рот рукой, окончательно осознав весь ужас произошедшего.

Огастус любитель азартных игр.

Он всегда знал, что она невинна.

И всегда знал, что ее постигла такая участь полностью по его вине, и все же так жестоко обходился с ней.

И он мог убить их отца… Это было всего лишь предположение, но после того, что она узнала, это казалось возможным.

Когда брат получил наследство, он мог бы освободить ее. Вместо этого он ужесточил ограничения, и теперь она поняла почему. Это была злоба, потому что он считал ее ответственной за его боль и уродство.

Она повернулась, чтобы задать другой вопрос, но мужчина – Кокси – уже ушел. Она увидела его вдалеке, остановившегося, чтобы поговорить с каким-то другим джентльменом. Она могла бы попытаться преследовать его и устроить сцену с угрозами, но он больше не был ее злейшим врагом.

Ее злейшим врагом, причиной всех бед был ее брат, Огастус.

Белла поспешила домой, размышляя обо всем услышанном, а затем остановилась, поняв, что надвигается новое ужасное событие. Огастус планировал жениться на милой юной невинной девушке.

Пег вела переписку с подругой из Карс-Грин, и последнее письмо от нее было связано с ухаживанием сэра Огастуса за мисс Лэнгем из Хобден-Холла. Белла чувствовала себя не в своей тарелке, ведь ее брат был настолько холодным человеком. Но в глазах света это был бы удачный брак для мисс Лэнгем, ведь ее отец совсем недавно начал вращаться в высших кругах, сделав деньги на торговле. «Изысканная импортная кожа», – подумала Белла.

Когда Белле исполнилось семнадцать, Шарлотта все еще училась в школе, но посещала некоторые светские мероприятия вместе с родителями. Она казалась застенчивой, тихой и желающей угодить всем, и сейчас ей должно быть не больше восемнадцати.

Она увидела ряд экипажей и наняла один из них. Пока ее везли обратно домой в Сохо, она заставляла себя думать о том, что Кокси лгал, но его непринужденная честность в отношении собственного злодейства внушала доверие. А его версия произошедших событий казалась вполне реальной. Даже ее отец, каким бы суровым и жестким он ни был, не оставил бы свою дочь в руках негодяев из-за отсутствия шестисот гиней.

Также она думала о том, что Огастус мог пойти на отчаянные меры, чтобы скрыть свои грехи. Если бы отец узнал об этом, Огастус, а не она, оказался бы в немилости и остался без единого пенни. Возможно, их отец и не рассказал бы всем в округе о природе греха своего наследника, но все бы знали, что это определенно что-то ужасное. Слухи распространились бы, и он бы никогда больше не смог бы претендовать на звание высокоморального человека.

Почему его это так волнует, она понятия не имела, но это было правдой. Некоторые мужчины легко живут со скандальной репутацией, как, например, герцог Айторн или его кузен, граф Хантерсдаун. Маркиз Ротгар и его семья тоже, и дело не только в высоком положении. Им просто-напросто все равно, что о них думают простые смертные.

Огастус был не из таких. Помимо «высокой морали» у него не было ничего. Впервые она оценила повес за отсутствие лицемерия. Ее брат, ее мерзкий, лживый, лицемерный брат, был гораздо хуже.

И она должна была что-то с этим сделать. Необходимо во что бы то ни стало помешать ему жениться. Он не разрушит еще одну молодую жизнь!

Но как ей это сделать?

Наконец Белла была дома. Она вышла из экипажа, расплатилась с кучером и вошла в дом, отмахнувшись от тревожных вопросов Китти.

– Но где же звезды, мисс? – Китти не останавливалась.

И тут мысли Беллы вернулись в настоящее. Звезды?

– О, эти безделушки? Ах, я выбросила их. Они были испорчены.

Потому что она была в панике после встречи с Орионом.

Орион Хант, кем бы он ни был, но это было неважно.

– Мне попытаться поискать их, мисс?

– Нет. Хватит болтать, Китти. Мне нужно подумать. Принеси мне чаю в мою комнату, и побыстрее!

Белла поспешила наверх, на ходу отстегивая шляпу от парика.

Взглянув в зеркало, Белла поняла, что Кокси ни за что бы не узнал ее, если бы она не напала на него сама. Но было глупо сожалеть об этой встрече. Наконец-то она узнала правду.

Понятно почему Кокси посмеялся над ней. Красные губы и темные брови размазались. Она схватила салфетку и попыталась вытереть все это, но все ее мысли все еще было прикованы к Огастусу и необходимости действовать.

Когда она немного успокоилась и вернулась к реальности, то вздрогнула: она не могла жить спокойно дальше, зная все и ничего не делая.

Белла жалела, что у нее не хватало смелости просто убить Огастуса. У нее был пистолет, и она знала, как им пользоваться.

Она купила его сразу после того, как освободилась. Белла хорошо помнила, как держала пистолет в руках в «Черной крысе». Тогда она не знала, как им пользоваться, и он казался таким тяжелым и неудобным, но она почувствовала его силу. Белла видела, как грубые, опасные мужчины отступали, когда она была вооружена, и ей захотелось снова обрести эту силу.

Потребовалось большое мужество, чтобы вторгнуться в мужской мир – магазин оружейника – и купить пистолет. Возможно, Белла Барстоу никогда не смогла бы этого сделать, но Беллона Флинт смогла. Договорилась о частных уроках рано утром в заведении, где мужчины практиковались в стрельбе. Ее пистолет всегда был в идеальном порядке, и она приходила каждую неделю, чтобы сделать несколько выстрелов. Она твердо решила, что никогда больше не будет так безрассудно уязвима.

Белла сомневалась, что сможет убить кого-либо, даже Огастуса, тем более заранее все продумав.

Она продолжала снимать макияж с лица, вспоминая слова Кокси о капитане Роузе. Как удивительно, что он сделал все возможное, чтобы защитить ее.

Он повлиял на ее жизнь множеством способов. Сначала спас незнакомку, а затем показал ей силу оружия. Он действовал с ней заодно, тогда, в конюшне, доверял ей, был уверен, что она поступит правильно.

Возможно, если бы ей не довелось тогда провести с ним некоторое время, она не нашла бы в себе силы отказаться от невыносимого брака. Без семян, посеянных тогда, у нее не хватило бы сил построить новую жизнь.

Если бы только он был сейчас здесь, чтобы снова укрепить ее веру в себя…

Она посмеялась над собой. Это то же самое, что желать встретить Оберона, короля фей.

– О, в чем дело, мисс? – спросила Китти, войдя с чайным подносом.

Белла постаралась сделать выражение лица непринужденным.

– Ничего, Китти, кроме этого макияжа. Он никак не хочет смываться.

– Вам нужна горячая вода и мыло, мисс. Я сейчас все принесу.

Китти ушла, а Белла рассеянно уставилась на собственное отражение.

Стоит ли просить помощи у Клаттерфорда? Он явно будет возмущен этой историей так же, как и она, но можно ли решить эту проблему законным способом? Даже если им удастся найти Кокси, они никогда не заставят его дать показания в суде. Учитывая это, ей лучше вообще не упоминать о нем.

Белла хотела уничтожить Огастуса так же, как он уничтожил ее. Она села прямо. Сможет ли она так отомстить? Если разоблачить его в глазах общественности, открыть всем правду, что он игрок… это может стать достаточно сокрушительным для такого человека, как Огастус. Это не заглушит полностью ее яростный гнев, но навредит репутации брата и спасет Шарлотту Лэнгем.

Однако как претворить этот план в жизнь?

Леди Фаулер могла бы написать о его позоре в своем очередном письме, но для этого нужны доказательства. Или, возможно, Белла сама сможет распространить собственный рассказ о его грехах. Но для начала ей нужны доказательства, а она понятия не имеет, как их заполучить.

Где мужчины прячутся от знакомых и играют в азартные игры? Она пожалела, что не выпытала у Кокси подробности. Каким образом она, молодая, неопытная женщина, сможет проникнуть в такое место, а потом выставить происходящее на всеобщее порицание?

Капитан Роуз… Он именно тот человек, который, несомненно, все про это знает. Возможно, он и сам игрок и посещает подобные места. Белла с тревогой прослеживала путь своих мыслей. Нет, она не может отправиться в Дувр на поиски человека, с которым имела такое короткое знакомство четыре года назад.

Однако другого плана у нее не было. Она должна была что-то предпринять, иначе попросту сойдет с ума.

Как только Белла остановилась на этом плане, в ее душе поселилось удивительное спокойствие. Оно принесло уверенность, которую она испытывала лишь однажды – когда решила, что должна во что бы то ни стало сбежать из комнаты своего заточения в Дувре.

Это противоречило ее инстинкту – сидеть и ждать, когда ее спасут. Пришлось преодолеть сильный страх перед тем, чтобы зайти так далеко, но она сделала это, и это определенно было к лучшему.

Но все это только благодаря помощи капитана Роуза.

Она налила себе чай и выпила его, уже четко обозначив свой план.

Необходимо уехать как можно скорее. Медлить нельзя!

Белла предполагала, что дорога до Дувра займет около двенадцати часов. Беспокоиться было не о чем: туда вела хорошая дорога, по которой часто ходили экипажи, даже ночью. Она выедет сейчас же и будет в Дувре уже завтра.

Она вдруг вспомнила о «Козероге» и развратном пастухе, который мог вернуться туда завтра. Тем больше у нее причин покинуть город! Хотя, по сравнению с ее потребностью погубить Огастуса, искушение вновь увидеть пастуха казалось ничтожным.

Чем еще грешен Огастус: соблазнял ли невинных девушек или предавался беспробудному пьянству? Теперь, когда она узнала брата лучше, могла предположить что угодно.

Китти пришла с горячей водой.

– Собери мне вещи, Китти. Я еду в Дувр.

– В Дувр, мисс? – Китти чуть не уронила кувшин.

– Да, в Дувр, и сделай все как можно скорее. Пусть Энни купит мне билет на самый ранний рейс.

– Один билет, мисс?

Белла была застигнута врасплох. Леди следовало бы взять свою служанку в такое путешествие, но она не хотела брать с собой Китти. Девочка будет волноваться, а Белла будет переживать за нее. Да и это предприятие может быть опасным.

– Один, – твердо сказала Белла. – Я буду в полной безопасности в общественном вагоне, и там будут слуги, которые помогут мне в случае необходимости. Многие женщины путешествуют в одиночку.

– Но не леди вашего статуса, мисс.

– Мой статус не очень высок.

Как Белла и надеялась, Китти не была достаточно уверена в своих силах, чтобы продолжать спор.

– Я сниму макияж, пока ты собираешь вещи. На этот раз я поеду как Белла, а не как Беллона. И поеду в одном из платьев Беллоны, потому что они практичны, но упакуй и те, что мы купили у госпожи Морей.

– А корсеты, мисс? – с надеждой спросила Китти.

– И корсеты, – согласилась Белла, притворно вздохнув.

Придется надевать корсеты и более модные платья, потому что капитан Роуз, как ей кажется, в таком виде скорей сможет узнать в ней спасенную им молодую леди. Но этот факт ее вовсе не расстраивал. Несколько месяцев она скрывалась под обликом Беллоны Флинт, опасаясь, что ее могут узнать. Она стремилась выглядеть проще и старше, чтобы легче вписываться в окружение леди Фаулер. В роли Келено она попробовала стать вновь самой собой, и это все изменило. В образе Беллоны она чувствовала себя будто в тюрьме, а в образе Беллы – словно наконец сняла тесную обувь и переобулась в пару удобных туфель.

Также она поняла, что именно Белла, а не Беллона, должна отомстить сэру Огастусу Барстоу.

Огастус.

Причина всех ее бед, человек, в котором нет ни капли стыда или сострадания.

Она поклялась себе, что отправит его в ад. Даже если он затянет ее туда вместе с собой.

После того, как таинственная Келено ушла, Торн снял маску и положил ее в саквояж, который теперь нес домой, точно лакей на побегушках. В темно-синей ливрее с серебряной тесьмой и в напудренном парике он был практически невидимкой в модном Лондоне. Оставаться незамеченным – это такая роскошь!

Иногда он переодевался лакеем, чтобы хоть на часок отвлечься от роли проклятого герцога Айторна. Образ капитана Роуза подходил для этого лучше всего, но он не пользовался этой маскировкой уже несколько месяцев. И не знал, сколько еще сможет продержаться.

Время от времени он все же выходил в море на «Черном лебеде», но как владелец, как герцог. И ему приходилось быть довольно сдержанным с мужчинами, с которыми он пил и весело проводил время как капитан Роуз. Это было не то же самое.

Торн наблюдал, как мимо проносится стайка чумазых парней, увлеченных какой-то игрой, смысл которой был понятен только им. Он не завидовал, но жалел, что у него не было времени на такие развлечения, когда он еще не был герцогом.

Даже Георг, король Англии, познал детство и юность без тяжкого бремени, но для Торна не было такой милости. Даже в самых ранних его воспоминаниях люди говорили: «Идите спать, ваша светлость» или «Пора выпить молоко, ваша светлость».

Как и в случае с королем, не было иного выхода, кроме смерти. Торн молился только об одном – чтобы на небесах людей не делили, исходя из их статуса.

Девушка с темными волосами заставила его остановиться, но, конечно, это была не Келено.

Почему одна женщина вызывает в мужчине желание, а другая – такая же красивая, очаровательная, манящая – оставляет его равнодушным? Почему-то он не мог перестать думать о Келено. Торн не мог понять, надеялся ли он, что их встреча закончится занятием любовью или, встретившись с ней снова, он сможет излечиться от этого наваждения. Но не случилось ни того, ни другого. Ее ловкое сопротивление только сильнее разожгло огонь его интереса.

Следовало бы приставить людей, чтобы проследить за ней. Но он не хотел действовать подобным образом, полагая, что, либо они придут к пониманию, и она по своей воле раскроет свою личность, либо он обнаружит, что ее очарование исчезло при свете дня. Она окончательно запутала его и завладела его мыслями, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не разгадает ее тайну.

Безрассудная молодая женщина, осознающая, что сама идет в ловушку, но не по годам умная и обладающая стальным характером. Вернется ли она завтра? Вернется ли он? Возможно, это была хитроумная брачная ловушка. Почти все участники гуляния либо сразу узнали его, либо им рассказали потом.

Быть может, мудрее было бы позволить ей ускользнуть.

Он вошел в свой особняк через черный ход, как и положено лакею, и, проходя мимо кухни, схватил со стола пирожное с джемом. Кондитер тут же вскрикнул и замахал кулаком, но потом, узнав его, лишь покачал головой.

Торн поднялся по черной лестнице и вошел в свое роскошное герцогское царство, где снял парик и ливрею и передал их камердинеру.

– Все прошло хорошо, сэр? – спросил Джозеф.

– Ни хорошо, ни плохо, – небрежно сказал Торн, расчесывая волосы.

Джозеф передал ему свежую рубашку. Камердинер был очень хорошим слушателем, но не болтуном.

– Она была зажатой и не такой взбалмошной, как на празднике, – сказал Торн, застегивая пять пуговиц. – Я, по правде говоря, разочарован.

– Возможно, она просто хотела вернуть свои безделушки, сэр. – Джозеф протянул коричневые брюки.

– Звезды ей были вовсе не нужны, и она это не скрывала. Однако, поразмыслив, я понял, что не чувствую неприязни к ее скромности. Так даже намного интереснее.

– Уверен, что так и есть, сэр, – сказал камердинер, легко улыбнувшись в ответ Торну, и добавил: – Если только это не опасная игра.

– Опасные игры – самые лучшие, – с усмешкой возразил Торн, – и я стараюсь в них побеждать.

Вскоре Торн уже был одет в свою обычную одежду для работы. Надевая герцогский перстень, Торн подумал: хорошо, Келено не оказалась трусихой. Любовниц найти легко. А вот интригующих, сообразительных девушек – нет. Он обязательно завтра вернется в «Козерог».

Джозеф достал мягкий, отделанный кружевом платок.

– Вы так и не узнали, кто она, сэр?

– Нет. – Торн завязал платок и закрепил простой золотой булавкой. – Ее не было в списке приглашенных леди. Но люди иногда приводят своих друзей, которые случайно оказываются в Лондоне. Конечно, только тех, что обладают достаточно высоким титулом.

Торн завязал волосы простой лентой, вспомнив свой разговор с Келено о макияже. Он был рад, что в ближайшее время ему не было необходимости присутствовать ни на каком судебном заседании и красить лицо.

– Некоторые мужчины, конечно, приводят с собой низкородных дам, но держат их рядом с собой. Я тогда поинтересовался у участников представления, не из театральной ли она труппы, но они ничего о ней не знали.

Торн посмотрел на себя в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке, и одобрительно кивнул.

– Эта девушка – загадка, Джозеф, и я намерен с наслаждением разгадать ее. Но работа не ждет, и сейчас надо заняться делами.

Глава 11

Путешествуя в переполненном экипаже, Белла прокручивала в голове свой план.

Обращаться за помощью к капитану Роузу очень рискованно с ее стороны. Но других кандидатов, способных справиться с этим делом, она придумать не могла. И да, призналась она себе, он остался в ее памяти как герой-спаситель. Даже если он и окажется злодеем, то у нее есть припрятанный пистолет в маленьком саквояже, который она везла, поставив у своих ног.

Никто в вагоне не был особо болтлив, но иногда люди пытались заводить пустые разговоры во время коротких, торопливых остановок в трактирах. Белла с удивлением обнаружила, что чувствует себя странно в образе молодой, скромной леди – себя самой, поэтому время от времени перевоплощалась в Беллону и действовала на нервы окружающим.

Когда окончательно стемнело, Белла поняла, что ненавидит жить во лжи и больше всего – быть Беллоной Флинт. Бедная Беллона. Она создала ее, она же ее и убьет. Разорвет связь с леди Фаулер и покинет арендованный дом, а затем они с Пег найдут себе новое жилье, так и будет!

Но беспросветная тьма несла с собой сомнения, и Белла начала задумываться о создании новой личности. О ком-то более похожем на нее, но без риска быть втянутым в скандал.

Нет, так нельзя! С каждой новой личностью настоящая Белла становилась немного тусклее, размытее. Она больше не знала, кто такая Белла Барстоу на самом деле…

Та уверенная в себе кокетка, которую когда-то увезли из Карскорта?

Или замкнутая узница, которой ей пришлось стать, чтобы выжить?

А может, вечно хмурая Беллона Флинт?

Нет, ни за что!

Или теперь она – безрассудная Келено, принявшая приглашение на свидание от мужчины, который, как она заранее точно знала, намеревался ее соблазнить? Или Келено – это ожившая прежняя взбалмошная Белла, которую все порицали за ее легкомысленность?

Она немного задремала, зажатая между грузным мужчиной и пухлой женщиной, а проснулась от нахлынувшего воспоминания.

Конюх в «Короне и якоре»!

Она резко дернулась. Но, на удивление, ее соседи этого не заметили. Вокруг все было тихо и спокойно, и Белла погрузилась в воспоминания.

По прибытии в Дувр ее бессердечные похитители рассказали о своем коварном плане – отвезти ее в Париж и продать в публичный дом. Белла тогда лишилась чувств, а когда пришла в себя, то была уже заперта в спальне гостиницы. Тогда она окончательно смирилась с тем, что никто не придет ей на помощь.

Белле пошло на руку ее смирение во время путешествия – оно ослабило бдительность похитителей. Они заперли дверь комнаты, но не потрудились позаботиться об окне. Несмотря на то, что комната ее заточения находилась на верхнем этаже гостиницы, Белла была готова выпрыгнуть в окно. Она решила, что если сломает ногу, то сможет позвать на помощь, а если погибнет… это все же лучше участи, которая ее ждала.

От того и другого ее спас проходивший мимо мальчик. Он шел по аллее внизу, насвистывая и неся ведро, и Белла его окликнула. Мальчик уставился на нее, и она тихо спросила, не найдет ли он для нее лестницу. Когда мальчик продолжал таращиться, она сняла с себя серебряный крестик с цепочкой и начала ими размахивать, обещав, что отдаст их, если он сможет ей помочь.

Он поднял голову и спросил:

– Вы принцесса?

Белла хотела было сказать правду, но решила, что сказка лучше подействует на мальчика.

– Да! И меня похитил злой монстр, переодетый в человека. Он может вернуться в любой момент. Пожалуйста, помоги мне!

Парень бросил ведро и помчался прочь, а вскоре вернулся с длинной лестницей. Это было не совсем то, на что надеялась Белла: очень шаткая конструкция – всего несколько поперечных палок, прикрепленных к шесту, а ей раньше не приходилось лазать вообще ни по каким лестницам. Но девушка была в таком отчаянии, что это не имело значения.

Ей было очень страшно, и она ни за что не стала бы делать ничего подобного, если бы не опасность, которой она подвергалась, оставаясь в той комнате. Белла перекинула ноги через подоконник, нащупала перекладину и крепко ухватилась за деревянную раму. Ее юбки зацепились за шершавую древесину. Оставалось только превратить одежду в лохмотья, чтобы еще больше усугубить свое положение!

Наконец ей удалось упереться ногой в перекладину, но для того, чтобы отпустить раму и довериться шаткому шесту потребовалось огромное мужество. Шест скрипел и раскачивался, пока она спускалась вниз: одна хрупкая перекладина, вторая…

Оказавшись на земле, она прислонилась к стене, чтобы прийти в себя. Побег удался! Но теперь необходимо было уйти как можно дальше от «Короны и якоря».

Белла подарила парню серебряный крестик и цепочку, и именно это воспоминание так ее взбудоражило. Тогда она побоялась, что его обвинят в краже, и пообещала, что если он сохранит цепочку, то она вернется и выкупит ее. Но она забыла…

Все произошедшее позднее стерло эти воспоминания из ее памяти. Столько воды утекло: за четыре года парня могли сослать куда-то или даже повесить!

Несмотря на все свои беды, могла бы найти время и попросить леди Рэддолл заняться этим вопросом. Какая же она негодяйка. Она так и не отплатила человеку, который спас ее. Белла чувствовала себя ужасно… она совсем как Огастус!

Несомненно, первое, что необходимо будет сделать, когда она окажется в Дувре – прежде чем искать информацию о капитане Роузе – попытаться найти этого парня. Называл ли он ей свое имя?

Белла никак не могла сосредоточиться, но потом вспомнила, или ей так показалось, – Билли. Хоть что-то… Необходимо найти его, иначе она не заслуживала ничего хорошего в этой жизни.

Белла снова задремала, но на этот раз ненадолго – на рассвете она уже вовсю бодрствовала и была готова к новым приключениям, хотя и была очень усталой. Для молодой женщины без сопровождения необходимо было придумать легенду, особенно если она собиралась проторчать в трактире несколько дней.

Для этого не требовалось менять личность полностью. Лишь придумать причину приезда.

Белла решила, что представится собственным именем, но скажет, что она гувернантка, ожидающая гостей, которые должны прибыть из Франции. Невзрачные платья Беллоны будут как раз кстати для этой роли, как и более простые платья из лавки мадам Морей. К сожалению, в ближайшее время ей некуда будет надеть красивое платье. Да и вообще, было полной глупостью брать его с собой!

К тому времени, как карета подъехала к гостинице «Корабль», Белла уже полностью подготовилась к своей роли, не забывая о долге перед мальчиком, который помог ей.

Дожидаясь, пока багаж достанут из кареты, и намереваясь попросить комнату в «Корабле», Белла услышала, как другой пассажир спросил о гостинице «Компас». Она тут же пересмотрела свои планы.

Именно в «Компас» ее привел капитан Роуз, и он явно был завсегдатаем этого заведения. В качестве гостьи она сможет узнать о нем побольше. Белла не надеялась встретить там капитана Роуза, ведь он наверняка ходит где-то в море на своем корабле. Но даже в этом случае она намеревалась узнать о нем все, что можно, и решить – стоит ли просить его помощи. Определенно, в «Компасе» она сможет добыть нужную информацию.

Мужчина погрузил ее небольшой саквояж в тележку и отправился по дороге. Белла следовала за ним и чувствовала себя будто хмельной от недосыпания. Но морской воздух и легкая сентябрьская прохлада разбудили ее. Ей нравилось быть Беллой Барстоу, независимой и целеустремленной.

Однако, по мере приближения к «Компасу», ее вновь обретенная уверенность начала понемногу угасать. Она никогда раньше не заходила в гостиницу одна. Точнее, нет, заходила – в «Козерога», – и ее приняли за шлюху!

Часы пробили полдень, и она поняла, что сейчас Орион Хант уже должен ждать ее «Козероге». Пришел ли он и как отреагировал на то, что Келено так и не явилась? Она должна надеяться, что после этого он потеряет к ней интерес. Впредь нельзя вести себя так глупо!

– Мадам?

Белла поняла, что мужчина с багажом смотрит на нее недоумевая, будто с опасением, что она не в себе. Она расправила плечи и пошла дальше. На этот раз никто не подумает, что она шлюха – в сдержанном платье Беллоны и убранными под шляпку волосами.

Ей без лишних расспросов предоставили комнату – маленькую, выходящую окнами в узкий переулок, но чего еще ожидать гувернантке? По крайней мере, горничная быстро принесла кувшин горячей воды и, как показалось Белле, была довольно услужливой.

Белла умылась, разложила свои вещи, но пистолет в кобуре оставила в своем саквояже. В ящик класть пистолет нельзя – горничная может его обнаружить. Белле сильно хотелось забраться в постель, но первым делом было необходимо найти Билли, и она поспешила отправиться в «Корону и якорь». Ей не хотелось заходить в трактир, потому что там ее могли вспомнить – когда-то она приехала сюда одна с двумя мужчинами. Одному богу известно, что обо всем этом тогда подумали люди, но это явно не пошло на пользу ее репутации. Как бы там ни было, необходимо было найти парня, поэтому она вышла на оживленный каретный двор и обратилась к мужчине средних лет.

– Вы сказали, Билли Джейкс, мадам? Он уехал два года назад работать на сэра Мэнси Хекстона, в пригород Литтона. Он в чем-то провинился, мадам?

– Вовсе нет. Меня попросили передать ему послание.

– Послание, говорите? – спросил мужчина, сильно удивившись, но тут во двор въехала груженая телега, и он поспешил прочь.

Белла тоже решила уйти, пока не произошло непредвиденное. Что именно, она не знала. Но чувствовала, что не стоит терять бдительности.

Пытаясь вспомнить свой путь в ночь побега, Белла пришла на оживленную набережную, и направилась вдоль зданий, ища глазами «Черную крысу». Такой таверны нигде не было, возможно ее переименовали в «Красного петуха» или «Веселого тара».

Местность была такой же отталкивающей, какой она ее помнила. В ту ночь туман казался призрачным, холодящим кожу, а сейчас здесь было достаточно свежо от морского бриза, и очень солнечно.

Белла ни за что не вошла бы в «Крысу» при свете дня, но тогда ее преследовали, и таверна показалась ей единственным укромным местом…

Какая глупость! Но что еще ей оставалось делать?

Белла отвернулась от зданий, пытаясь отвлечься от воспоминаний, и увидела бесконечное количество кораблей, пришвартованных в гавани. Был ли среди них «Черный лебедь»? Она надеялась, что нет.

Интересно, он окрашен в черный?

Она присмотрелась внимательнее, чтобы прочитать названия: «Дотти Филипс», «Надежда Кента», «Поющий Вилли».

Белла проследовала дальше, но, увидев офис начальника порта, решила зайти и спросить хранятся ли у них списки пришвартованных в гавани судов. Занятый клерк указал ей на стену, где висели две большие доски с названиями. Белла подошла ближе и увидела, что на одной из досок перечислялись прибывающие судна, а на другой – отбывающие. «Черного лебедя» не было ни на одной из них.

«Это хорошо», – сказала она себе. Необходимо было разузнать о капитане Роузе больше, прежде чем принимать какое-то решение. Есть поговорка: «Месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным». Сразу после встречи с Кокси Белла готова была рвать и метать, но сейчас она лучше контролирует себя. Все должно быть тщательно продумано. Она обязательно отомстит, но постарается не загнать этим себя в угол.

Вернувшись в «Компас», она подумывала сразу же отправиться на поиски Билли Джейкса, но поняла, что сейчас ей просто необходим отдых. Белла поднялась в свою комнату и легла в постель.

Девушка проснулась, когда едва рассвело. Она не стала звать слугу, хоть огонь в камине уже погас, и в комнате стало прохладно. Закутавшись в покрывало, она села и стала записывать свои планы.

Перо зависло на мгновение, пока она размышляла о том, как было бы прекрасно, если бы Огастус умер. Мертвым он больше никому не сможет причинить вреда.

Белла понимала, что она слишком труслива или, может быть, совестлива, чтобы просто убить его. Как было бы хорошо узнать, например, что он свернул себе шею. Но она никогда не решилась бы столкнуть его в пропасть или нанять каких-нибудь негодяев для этой работы.

Дверь открылась, и в комнату вошла неряшливо одетая горничная. Она увидела, что Белла проснулась, а в камине уже потрескивают угольки.

– О, прошу прощения, мисс! Я сейчас же разожгу огонь!

– Да, пожалуйста, – ответила Белла с улыбкой.

Девушка поспешила к камину, опустив голову, словно пытаясь спрятаться в своем большом плаще. Когда пламя разгорелось, Белла спросила:

– Еще слишком рано просить принести горячей воды и завтрак?

– Не переживайте, мисс. Все будет сделано!

Девушка попятилась, выходя из комнаты. Она явно не привыкла к встречам с бодрствующими гостями. Бедняжке на вид было не больше десяти лет.

Белла подумала, что необходимо сделать что-то полезное для молодых девушек, вынужденных так работать. Хотя эта бедняжка, возможно, считала, что ей очень повезло с работой.

Белла смотрела на чистый лист бумаги, и мысли путались в ее затуманенной голове. Она думала про дом леди Фаулер и его обитателей: саму леди Фаулер, сестер Драммонд, и даже про Гортензию Спротт и ее вечно кислое лицо. Все казалось таким сложным. Затем промелькнула надежда на то, что поиски Билли Джейкса увенчаются успехом.

Она обмакнула перо и принялась записывать:

Узнать, как добраться до Литтона, и нанять экипаж, если потребуется. Начать поиски оттуда.

Заняться сбором информации о капитане Роузе.

Снова обмакнув перо, продолжила:

Распространить сплетни о Р.

Разузнать о характере и деятельности капитана Роуза от здешних слуг.

Обмакнув перо еще раз, добавила:

Наслаждаться мирным одиночеством и свободным временем для размышлений.

Впервые Белла могла насладиться одиночеством. Никто не ограничивал ее свободу, не зависел от нее, она не испытывала никакого давления, и ее не тяготили обязательства. Мужчины не обращали на нее особого внимания: какой интерес может представлять строго одетая гувернантка?

Благословенное облегчение!

Когда принесли горячую воду – на этот раз горничная была постарше, – Белла, прикинувшись заядлой сплетницей, вовлекла девушку в разговор. Ей удалось узнать, что Луиза работает в «Компасе» уже пять лет. Она рассказала, что сначала трудиться в качестве младшей горничной, а затем стала старшей, и что ей очень нравится здесь.

По всей видимости, Луиза работала здесь в 1760 году, когда капитан Роуз привел Беллу в конюшню при трактире. Интересно, не ходили ли сплетни среди слуг о том, что тогда произошло? Нет, эту тему поднимать небезопасно…

Когда Луиза вернулась с завтраком, Белла попросила ее помочь с укладкой, чтобы подольше задержать девушку и расспросить.

Много ли людей сейчас в Дувре?

Останавливались ли в «Компасе» какие-то интересные гости?

Были ли здесь поблизости опасные контрабандисты или пираты?

Имя капитана Роуза ни разу не всплыло…

Когда Луиза собралась уходить, Белла спросила ее о расстоянии до Литтона и прогнозе погоды – три мили, и день будет ясным, но прохладным.

Белла сказала горничной, что после завтрака ей понадобится одноместная коляска, и когда она спустилась вниз, все уже было подготовлено. Вооружившись точными указаниями о маршруте до дома сэра Мэнси Хекстона, где работал Билли Джейкс, Белла отправилась в путь, надеясь, что не забыла, как управлять простой коляской.

Лошадь была спокойная и не требовала особых навыков управления. Проезжая по проселочным дорогам, Белла наслаждалась путешествием и думала о том, какой хорошей идеей было сбежать от всего. Окружающая обстановка так отличалась от многолюдного Лондона. Девушку не беспокоили ни птицы, ни животные, ни другие путешественники, с которыми она лишь обменивалась приветствиями при встрече. В мире есть спокойные места, и обычные люди живут хорошей, размеренной жизнью. Об этом было так легко забыть… Прибыв в пункт назначения, Белла даже ощутила небольшую грусть.

Скромная усадьба располагалась на краю деревни Литтон-Горлинг и выходила фасадом на деревенскую улицу. Высокий забор шел вдоль маленького переулка, и Белла направилась в ту сторону, разыскивая конюшни. Там, где заканчивался забор, был поворот налево, справа от которого виднелись сады, а за ними – убранные поля.

Впереди завиднелась конюшня. Белла подъехала к ней, и, когда молодой человек выбежал, чтобы придержать ее лошадь, она спросила:

– Вы Билли Джейкс?

Парень вырос и стал мужественным, но она узнала его. Настороженно посмотрев на нее, он кивнул.

– Да, мадам. Я могу вам чем-то помочь?

– Я хотела узнать, Билли, остались ли у тебя мои серебряный крест и цепочка. Ничего страшного, если нет, но если да, то я наконец-то смогу выполнить свое обещание и выкупить их, – ответила Белла, выбираясь из коляски.

Он уставился на нее и залился румянцем.

– Вам удалось спастись, мадам! Я часто вспоминал вас. Тогда я нес такую чушь про принцессу… Да, ваше серебро все еще у меня. – Он выглядел обеспокоенным. – Вы действительно хотите их вернуть? Я думал подарить их моей Анне… Видите ли, я за ней ухаживаю, – добавил он робко, но с такой милой улыбкой, что Белла позавидовала его возлюбленной. – Я еще не сделал этого потому, что ее отец обязательно спросит, где я их взял…

– Ты предпочтешь оставить их себе вместо того, чтобы получить деньги?

– Я знаю, что это глупо, мисс, но они такие красивые, и я все еще думаю о том, что встретил тогда настоящую принцессу… А теперь Анна – моя принцесса. И она заслуживает всего самого лучшего.

– Значит, тебе следует подарить их ей. Я могу поговорить с отцом Анны и сказать ему, что это награда за невероятную помощь! – Белла чуть не расплакалась.

– Если вам не сложно, мадам! Он поверит вам, и никто больше не будет ни о чем спрашивать. – Билли широко улыбнулся.

– Скажи мне, где его найти.

– В этом нет нужды, мадам, потому что вот он – пришел посмотреть, что происходит. Он главный конюх, мисс. Мистер Биклби.

Белла повернулась и увидела худощавого мужчину с всклокоченными волосами – его шевелюра была очень редкой и на макушке почти отсутствовала.

– Что это значит, Билли? – потребовал он. – Почему ты занимаешь леди своими разговорами?

– Мистер Биклби, пожалуйста, не злитесь на Билли. – Белла улыбнулась. – На самом деле я приехала, чтобы поговорить с ним.

– Что же он натворил? – Густые брови мужчины сошлись на переносице.

– Он совершил геройский поступок, – твердо ответила Белла.

Мужчина попятился назад.

– Что?

– Позвольте поговорить с вами наедине, мистер Биклби, а Билли пока пусть даст моей лошади воды?

Бросив несколько подозрительных взглядов, мужчина провел Беллу в небольшую комнату.

– В чем дело, мадам?

Белла рассказала конюху, что произошло, опустив некоторые подробности.

– Я сожалею, что так долго не могла ему отплатить – Билли невероятно мне помог. Буду счастлива, если полученные от меня цепочку и крестик он подарит вашей дочери.

Мужчина опять скривил лицо, но кивнул.

– Да, ей бы это понравилось. Билли ей по душе. Они оба молоды, но уже очень ответственные, а Билли трудолюбивый и честный работник.

– Вы можете рассказывать эту историю кому угодно, если хотите, мистер Биклби, но я бы предпочла, чтобы мое имя при этом не упоминалось.

– Никаких проблем, мадам. Меня это устраивает, а значит, никого другого это не касается.

– Замечательно. Спасибо вам большое!

Белла повернулась, чтобы уйти, но мужчина сказал ей вслед:

– У вас все еще неприятности, мадам?

Она обернулась и застыла в напряжении.

– Прошу прощения, мадам, но вы ненамного старше Билли и Анны, как я полагаю, но вы здесь одна.

Белла знала, что старик просто за нее беспокоится, но его забота, казалось, угрожала ее свободе.

– Все хорошо, мистер Биклби, но я благодарю вас за вашу доброту.

– Как скажете, мадам. Но нехорошо путешествовать в одиночку, ни госпоже, ни ее служанке.

Белла хотела снова возразить, но потом сказала:

– Иногда так складываются обстоятельства…

Мужчина посмотрел скептически, но не стал продолжать этот разговор. И Белла поспешила вернуться туда, где Билли выгуливал ее лошадь.

– Все в порядке, Билли.

Обычная, казалось бы, фраза, но раньше Белла не замечала, чтобы люди так на нее реагировали – лицо Билли засияло от счастья.

Чувствовала ли она себя такой счастливой когда-либо?

И почувствует ли в будущем?

Она ехала обратно в Дувр с заплаканными от умиления глазами. Однако вскоре чувства сменились на гнев. Если бы не ее мерзкий брат, она тоже могла бы любить и быть любимой порядочным человеком.

Вернувшись в Дувр на закате, Белла думала лишь о том, как было бы хорошо встретить капитана Роуза в «Компасе» и немедленно начать мстить своему брату.

Когда Луиза пришла в ее комнату с ужином, Белла вскользь спросила о вновь прибывших гостях – только две семьи, и, конечно же, капитан Роуз так и не появился.

Наслаждаясь супом и обжаренным сыром, Белла размышляла. Она хотела побольше узнать о капитане Роузе, и ей абсолютно не хотелось возвращаться к своей неприятной жизни Беллоны в Лондоне.

Возможно, следовало остаться здесь подольше, по крайней мере, на неделю. Но в этом случае необходимо придумать для себя какое-то занятие. Эта история могла помочь приятно отвлечься от привычной жизни, но Белла не любила сидеть сложа руки. Она решила, что купит батист и сошьет платки. Быть может, потом она вручит их в качестве прощальных подарков дамам в доме леди Фаулер.

Перед тем как лечь спать, Белла написала письмо Пег, в котором сообщила, что у нее все хорошо, и чтобы они не ждали ее возвращения до конца недели. На следующее утро она отправилась в магазин, где купила книгу для чтения, а также батист и нитки. Белла всегда брала с собой маленький чемоданчик для рукоделия – за годы жизни в Карскорте простое подшивание носовых платков стало для нее успокоительным ритуалом.

Занимаясь рукоделием, Белла могла спокойно сидеть в небольшой гостиной неприметно и создавать видимость занятости. Гостиная располагалась в стороне от парадного холла, там был камин, несколько стульев и стол, за которым гости могли писать письма.

На стол ежедневно клали приходящую прессу, и Белла читала ее. Газеты всегда были одно – или двухдневной давности, а новости, казалось, описывали события из какого-то далекого мира. Она старалась избегать статей, которые когда-то отметила бы для леди Фаулер. Эта часть ее жизни определенно закончилась. Но небольшой раздел, посвященный праздникам, ей все же не удалось проигнорировать. В нем сообщалось, что лорд и леди Г-н помирились и направляются в семейный дом его светлости в Девоне. Белла была рада за влюбленных. А еще больше – тому, что в письме леди Фаулер не было попытки преувеличить то, что явно было незначительным недоразумением.

Однажды в глаза бросилась фраза «его светлость, герцог Айторн»… Это было всего лишь упоминание о том, что он присутствовал на собрании покровителей больницы, где лечили пациентов с оспой. Она понимала, что он сделал это только из-за долга перед обществом. Но этот факт заставил Беллу немного поменять свое мнение о герцоге в лучшую сторону.

Проводя много времени за своим рукоделием, она смотрела, как приходят и уходят гости, а также слушала случайные разговоры. Белла наслаждалась своим маленьким окном в мир, наблюдая за событиями и драмами со стороны: пропущенные рейсы, потерянный багаж и даже случаи морского разбоя, – но никаких упоминаний о капитане Роузе.

К третьему дню Белла уже расшила стопку платков, и это развлечение начало ей надоедать, как вдруг она услышала, как кто-то сказал:

– «Черный лебедь»…

Белла задержала дыхание, напрягая слух. Она подумала, что услышит еще что-то, но хозяин гостиницы сказал только:

– Скоро будет дождь…

Белла поспешно сложила рукоделие и вышла из гостиной, словно направляясь к себе. Но к ее досаде, хозяин гостиницы был уже один. Девушка все же решила попытать удачу и спросила:

– Вы упомянули о черном лебеде? – спросила она негромко. – Это же мифическое существо?

Хозяин гостиницы поклонился с небрежной учтивостью.

– Конечно, мадам, но, возможно, именно поэтому название так привлекает людей. Есть трактиры с таким названием и даже корабль.

– Корабль? – спросила Белла.

– Наверное, и я думаю, что не один. У нас тоже есть такой. Вон там висит картина, мадам. – Он указал на стену.

Высокие стены были увешаны картинами с кораблями, но Белла не обращала на них внимания. Теперь она подошла посмотреть на указанную картину поближе, но не увидела ничего особенного.

– Он так знаменит, – спросила она, – чтобы рисовать его на холсте?

– Я бы так не сказал, мадам. – Мужчина усмехнулся. – Некоторое время назад у меня останавливался художник, который не мог оплатить свой счет. Я дал ему холст и краски, и он написал для меня картины местных кораблей. Хозяин «Черного лебедя» постоянно уговаривает меня продать ему эту картину, но я не соглашаюсь.

– Значит, вы знаете хозяина «Черного лебедя»? – спросила она, стараясь внешне сохранять спокойствие, но ее сердце при этом колотилось с бешеным ритмом.

– Каждый раз, приезжая в город, он останавливается здесь, мадам. А теперь прошу меня простить… – Трактирщик ушел, чтобы разобраться с другим гостем прежде, чем Белла успела узнать больше.

Белла задержалась еще немного, делая вид, что изучает картину, а сама прислушивалась к другому разговору. Но так и не узнала ничего нового.

Она надела свой теплый плащ с капюшоном и отправилась прогуляться. Дул пронизывающий ветер, предвещая скорое начало предсказанного дождя. Она наблюдала, как собираются тучи, а поскольку еще не было и полудня, то, вероятнее всего, дождь затянется на весь день.

Белла свернула в сторону доков, где здания немного защищали от ветра, а затем ушла с главной улицы, полной магазинов и трактиров, в тихий жилой район.

Она проходила мимо старых и новых коттеджей и видела женщин, занятых повседневными заботами, которые ухаживали за домом и семьей. Остановившись, чтобы посмотреть, как кузнец выгибает для чего-то металл, она также увидела мужчин, укладывающих кирпичи для нового дома.

Вокруг нее люди были заняты своими повседневными делами. Надеялась ли она тоже когда-нибудь начать жить обычной жизнью? Когда-то она считала это само собой разумеющимся – выйти замуж, родить детей и вести хозяйство. Но после дикого поворота судьбы она всего этого лишилась в одночасье. Она понимала, что даже если уничтожит репутацию Огастуса, то уже никогда не сможет восстановить свою…

Церковный колокол внезапно зазвонил, возвещая, что уже полдень, и попадали первые капли дождя. Белла развернулась, намереваясь вернуться в трактир, но задержалась – неподалеку, из церкви на улицу высыпала небольшая веселая свадебная компания. Гости забрасывали румяную пару молодоженов пшеничными зернами. Несмотря на проливной дождь, молодые смеялись и смотрели друг другу в глаза, словно там мерцали звезды.

Компания промчалась прочь, стремясь поскорее добраться до укрытия, пока их нарядная одежда не промокла. А Белла шла неторопливо, и ее слезы смешивались с дождем. Белла наконец-то призналась сама себе, что хочет, отчаянно хочет выйти замуж.

Теперь, получив неожиданное наследство, она могла бы позволить себе купить даже мужа! Но сомневалась, что найдется подходящий экземпляр. Ради всего святого! Она перенесла четыре года почти тюремного заточения вместо того, чтобы согласиться на неудачный брак. Многие женщины, которых она встретила в доме леди Фаулер, были доказательством того, что брак разрушителен. Даже Клара Ормонд, которой повезло счастливо выйти замуж, осталась в нищете из-за безрассудства своего супруга.

Но тоска не угасала.

Белла думала о Китти и Энни, чьи глаза так сияли от счастья, и о Пег с ее приятными воспоминаниями о замужестве, и о Билли Джейксе…

Она хотела иметь достойного мужа, дом и детей.

Когда-то она представляла свой дом мечты как усадьбу или даже большое поместье. Теперь же ей хватило бы и скромного домика, если бы в нем жил дорогие ее сердцу люди. В их общем доме была бы уютная гостиная, где Белла могла бы сидеть и шить, пока муж читал бы ей вслух. В ее мечтах также были и дети, которые укладывались на ночь в свои маленькие кроватки.

В ее мечтах не было ничего грандиозного. Ничего такого, что могло бы привлечь к ней пристальное внимание или потребовать смелости. Простой комфорт, любовь и безопасность.

Мечты о семейной идиллии оборвали крупные капли дождя, упавшие ей на лицо.

Вот, даже небеса рыдают от ее фантазий!

Белла забежала в кондитерскую, чтобы выпить чай и переждать там дождь, но за одним из маленьких столиков сидела пара, держась за руки. Они зачарованно смотрели друг другу в глаза…

Девушка тут же поспешила выйти оттуда и направилась обратно к «Компасу», под дождем, скрывавшим ее слезы. Подойдя, она посмотрела на вывеску гостиницы, с которой капала вода. Почему компас не может подсказать ей, в каком направлении двигаться, чтобы найти лучшую участь?

Она вошла в трактир и задержалась в холле, размышляя, что делать со своим промокшим плащом. Вдруг входная дверь распахнулась, и в холл вбежали мокрые люди. Шумные, дурно пахнущие мужчины, болтали, смеялись, кричали что-то друг другу и отряхивались от дождя, словно собаки.

Белла прислонилась спиной к стене, и толпа оказалась между ней и лестницей.

– Паунс! Приятель! – кричал мужчина. – Где ты, прохвост? «Черный лебедь» пришвартовался, и мы все очень проголодались!

Белла больше не замечала дискомфорта. Она искала глазами звонкоголосого мужчину. Быть может, это капитан Роуз?

Затем румяный, черноволосый, мускулистый мужчина снова крикнул.

– Хо-хо, «Компас»! Где все? Пришли добрые ребята и наши горла сухие, как ведьмина… – Он остановился, увидев Беллу, и покраснел еще больше. – … метла! – Мужчина запнулся. – Парни, здесь присутствует леди!

Теперь они все смотрели на Беллу – грубые мужчины, похожие на встревоженных юнцов. Белла обсмотрела всех внимательно, ища капитана Роуза. Высокий, с темными волосами…

Трое слуг и мистер Паунс поспешили расположить команду на ужин. Экипаж провели в столовую, и хозяин гостиницы повернулся к Белле со словами:

– Не сочтите за грубость, мисс Барстоу, но вы насквозь промокли. Я попрошу кого-нибудь взять ваш плащ для просушки. Могу ли я распорядиться принести ваш ужин в вашу комнату, мадам?

Белла посмотрела в сторону столовой, где сейчас собрались мужчины из «Черного лебедя», но поняла, что трактирщик ни за что не позволит ей есть рядом с ними, поэтому, отдавая плащ, смирилась с неизбежным.

– Да, спасибо. Я полагаю, это люди с корабля, о котором мы говорили ранее. С «Черного лебедя».

– С того самого, мадам.

Он уже отворачивался, чтобы передать ее плащ слуге, когда Белла задала прямой вопрос:

– Один из них – капитан корабля?

Трактирщик оглянулся.

– Капитан Роуз, мадам? – Он был озадачен ее интересом, но не выглядел подозрительным.

– Я немного слышала о нем. Самый громкий в компании – это он?

Белла не думала, что это капитан Роуз, но, возможно, за пять лет она позабыла, как он выглядит.

– О, нет, мадам. Это Падси Галт, боцман. Я распоряжусь, чтобы ваш ужин принесли к вам в комнату как можно скорее…

Трактирщик поспешил прочь, и Белла поняла, на что он намекнул: ей не стоит предаваться глупым, романтическим мечтам о капитане Роузе с «Черного лебедя», а пойти в свою комнату и оставаться там. Белла задержалась еще на мгновение, прислушиваясь, но мужчины перебивали друг друга, и невозможно было что-то понять.

Белла поднялась в свою комнату. Мысли вихрем проносились в ее голове. Даже если капитана Роуза не было сейчас в столовой, он должен быть в Дувре. Возможно, он остановится на ночь в этой таверне, как и раньше. Это значит, что скоро у нее может появиться шанс.

Внезапно ее колени задрожали так сильно, что пришлось сесть. Желание встретиться с капитаном Роузом и реальная перспектива встречи – это разные вещи, особенно с учетом того, что сейчас он явно напивался в компании кучки грязных, буйных матросов.

Глава 12

Белла приоткрыла дверь и услышала нарастающий шум. В этот момент Луиза уже шла с подносом ужина, поэтому пришлось поспешно закрыть дверь и сесть на стул.

Войдя, горничная поставила поднос и расставила посуду.

– Здесь графин красного вина, мадам, в качестве комплимента от мистера Паунса и извинений из-за беспорядка внизу.

Луиза явно торопилась уйти, но Белла все же спросила:

– Эти люди останутся здесь до утра?

– О боже, нет, мадам. Обычно у них другие развлечения. – Луиза улыбнулась и на ее щеках показались ямочки. Белла поняла, о каких именно развлечениях говорила горничная. – Обычно они заходят сюда, чтобы поесть в первый раз на берегу. Капитан Роуз сам платит за это.

– Как щедро с его стороны.

Широко улыбнувшись, Луиза добавила:

– О да, он такой, мадам. Всегда останавливается здесь, когда бывает в Дувре, и всегда доброжелательно относится к слугам. – Прежде чем Белла успела задать еще один вопрос, она добавила: – Мне нужно идти, мадам, – и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Через несколько мгновений Белла снова открыла ее, надеясь услышать знакомый голос Роуза. Тщетно… И она села за свой ужин и попыталась поесть.

В какой-то момент мужчины внизу стали еще больше шуметь: и их низкие голоса иногда прерывались женскими визгами, которые звучали совсем не протестующе. Белле показалось, что среди этих голосов проскальзывал и голос Луизы.

Она знала, что должна бы испытывать отвращение, но, к сожалению, какая-то ее часть завидовала. Белле, конечно же, не хотелось быть трактирной служанкой, резвящейся с грубыми матросами, но хотелось как-то поднять себе настроение и, да, провести время в компании благодарных мужчин.

Красное вино было очень кстати.

Затем раздался внезапный возглас:

– Капитан! Капитан! – и стук бокалов о столы.

Затем послышался какой-то новый голос:

– Хорошо ли с вами обращаются, ребята?

– Да!

– Тогда дайте мне кувшин эля и пышную девицу. Мне нужно кое-что наверстать!

Смех ворвался в комнату Беллы как быстрый поток.

Она сидела с округлившимися глазами. Это был капитан Роуз?

Не такой голос она сохранила в своей памяти! И образ, вызванный его словами, был совсем не тот… Кувшин эля и пышная девица?

Тем не менее, это имело смысл, если учесть, что он за человек. Она явно создала из коротких обрывочных воспоминаний образ, который абсолютно не соответствовал действительности.

Белла наполнила свой бокал и мгновенно его выпила.

Такой капитан Роуз, по всей видимости, с большей вероятностью сможет помочь ей в незаконных делах. Но как ему можно доверять? Странно, но она помнила, что могла бы довериться ему тогда…

Белла нахмурилась, глядя на свой пустой бокал. Нет, это просто глупо! Конечно, она не доверяла ему тогда. Ведь она украла его лошадь и уехала одна – что само по себе было страшно – именно потому, что его намерения не внушали доверия.

Очевидно, тогда она поступила правильно.

Его появление внизу не успокоило толпу. Наоборот, шум усилился. Вскоре все мужчины запели какую-то кабацкую песню, отстукивая ритм, и один сильный баритон лидировал. Белла не могла разобрать ни слова, но понимала, что это, по всей видимости, только к лучшему.

Она снова наполнила свой бокал и отпила глоток, обдумывая новое положение дел.

Неудивительно, что тогда она приняла Роуза за рыцаря на белом коне. Даже после всего, что случилось, она хотела мечтать о мужчине, который обязательно примчится за ней и увезет из заточения.

Теперь образ вырисовывался более реальный: грубый морской капитан, который любит эль и шлюх. Но человек щедрый к своим людям и слугам и, судя по тому, что про него говорят, в общем-то неплохой.

Он все еще был тем человеком, который так быстро и храбро отреагировал на опасных людей в «Черной крысе» и одно только имя которого вызвало в них такой страх. Он все еще был мужчиной, способным на смелые поступки, а именно поэтому он был ей так необходим.

Возможно, необходим.

Впереди целая ночь, чтобы подумать об этом. Роуз всегда останавливается здесь, так что она поговорит с ним утром. Белла потянулась за графином и поняла, что тот пуст. Неудивительно, что в голове у нее помутилось.

Она встала, слегка покачиваясь, и пошла закрывать на ночь дверь. Но, подумав о кресле у камина и книге на столе рядом с ним, она забыла, зачем шла, подошла к кровати и легла на нее.

«О боже». Она оставила дверь незапертой, видимо, для того, чтобы Луиза могла вернуться за грязной посудой, но, вероятно, горничная была сильно занята весельем внизу…

Ей следовало запереть дверь, прежде чем засыпать… Она должна была встать, раздеться и умыться, но было так сложно заставить себя это сделать…

Белла не знала, сколько времени она проспала, прежде чем услышала шаги по коридору. Не осторожные шаги горничной, а уверенные, твердые. Она заставила себя подняться. О чем она только думала, оставляя свою дверь незапертой в трактире, полном пьяных грубиянов?

Она уже наполовину слезла с кровати, когда мимо ее комнаты прогрохотали сапоги. Мгновение спустя дверь в соседнюю комнату захлопнулась.

Капитан Роуз?

Белла сидела и смотрела направо, будто могла видеть сквозь стены. Если он в соседней комнате, то будет там и завтра. Но тут послышались быстрые шаги, и дверь открылась. Она уловила несколько слов:

– …ваша лошадь готова, капитан…

Лошадь? Он что, уезжает?

Белла стояла, слегка покачиваясь. Если он скоро уедет, то это единственный шанс встретиться с этим человеком, поговорить и оценить его.

Если бы она была чуть смелее…

Снова шаги. Слуга уходит.

Ее сердце колотилось, в горле пересохло, и Белла посмотрела на свое отражение в зеркале. Прядь волос выбилась из-под чепца, и она убрала их назад. Пытаясь разгладить складки своего коричневого платья, она поняла, насколько оно ей не идет.

– Это очень хорошо, – пробормотала она своему отражению. – Последнее, чего мы сейчас хотим, – это появиться в таком виде в комнате у моряка, только что сошедшего на берег.

Эта мысль заставила ее поколебаться, однако она стиснула зубы, надела туфли, открыла дверь и выглянула наружу. Коридор был пуст, и внизу все было спокойно. Матросы отправились на другие развлечения.

Она задавалась вопросом, почему капитан Роуз не отправился вместе с ними? Господи, может быть, он планирует развлекаться прямо здесь? Ей показалось, что она слышала звуки только одних шагов, но мягкие женские туфли могли не издавать много шума.

Или он мог принести ее на руках.

По какой-то причине этот образ пробудил в ней нелепое вожделение.

Если бы с ним была женщина, Белла бы услышала что-то за дверью. Разговоры, смех, что-то еще…

Она прикрыла дверь, а затем прокралась, чтобы прислушаться к соседней. Но за ней не было слышно абсолютно никаких звуков. По всей видимости, хлопала дверь чуть дальше. За следующей дверью было какое-то движение, а затем послышалось приглушенное ругательство.

Мужской голос, грубый.

Она прислушалась еще немного и услышала только стук.

Белла набралась храбрости и постучала. Это был очень робкий стук. Возможно, он даже не услышал его. Она постучала еще раз более настойчиво.

– Входите, черт вас дери!

Боже, он разбудит весь дом, и ее застанут здесь, с ним!

Белла открыла дверь, проскользнула внутрь и закрыла ее за собой, а затем повернулась лицом к капитану Роузу.

От неожиданности она раскрыла рот – на нем было лишь нижнее белье.

Он быстро заморгал, словно не веря своим глазам.

– Кто вы такая, черт возьми?

– Изабелла Барстоу, – робко проговорила девушка, облизнув губы.

Он снова заморгал, теперь еще и нахмурив брови.

– Разве я посылал за вами?

Капитан Роуз не узнал ее, но почему, собственно, должен был? Она и сама не была уверена, что смогла бы, если бы не серьга-череп в его ухе. Однако это должен был быть он: высокий рост, темные волосы до плеч, щетина – хотя на этот раз она была больше похожа на настоящую бороду. На кровати небрежно валялись его рубашка, жилет, черный сюртук и кроваво-красный шейный платок.

Его грудь оказалась гораздо шире, чем она ожидала. Но что она знала о мужской груди?

– Ну и? – рявкнул он и нахмурился.

– Нет, сэр, я пришла по делу. Мне нужно поговорить с вами.

– Вы выбрали не самое подходящее время, мисс Барстоу. – Он повернулся к умывальнику, взял тряпку, намылил ее и начал натирать свое тело.

Белла уставилась на него, снова приоткрыв рот. Она хотела поговорить с ним, чтобы выяснить, что он за человек, но, возможно, его действия говорили сами за себя. Он просто-напросто тупица!

Тем лучше для нее – не будет задавать лишних вопросов, хотя…

– Я Персефона, – чуть слышно проговорила она.

Он повернулся и посмотрел на нее, продолжая натирать тряпкой свою мускулистую грудь. Белла следила за его движениями и увидела что-то на его правом плече. Какие-то темные отметины. Когда он стал подходить ближе, отметины стали четкими – это была татуировка в виде черного лебедя.

– Какая еще Персефона?

Она посмотрела ему его глаза – они были карими. Четыре года назад она не обратила внимание на цвет его глаз…

Возможно, разница, которую она чувствовала между тем капитаном Роузом, которого она помнила, и тем, что стоял перед ней сейчас, заключалась лишь в алкогольном опьянении? Он не был слишком пьян, но что-то в его осторожном тоне подсказывало ей, что сегодня он уже прикладывался к бутылке.

– Я стащила вашу лошадь, – подсказала она.

Он снова заморгал, но затем его глаза расширились.

– О, это вы! Пришли, чтобы оплатить свой долг?

– Что? Нет… То есть, да. Но… Я хочу, чтобы вы оделись!

– Но на мне есть одежда, – сказал он, ухмыляясь, – а вы ворвались сюда без приглашения. – Однако он все же поднял с кровати рубашку и натянул ее через голову. – Итак, мисс Барстоу, воровка лошадей, зачем вы здесь?

Белла изо всех сил постаралась собраться с мыслями.

– Капитан Роуз, мы могли бы поговорить позже, когда вы… сможете это сделать… Просто я боялась, что вы уедете прежде, чем я смогу поговорить с вами завтра. Вы должны помочь мне… – Он, казалось, не впечатлился ее признанием, поэтому она добавила: – Вернее, я хотела бы нанять вас…

– Нанять для дела? – сказал он немного более заинтересованным тоном. – Я могу уделить вам несколько минут. – Он жестом указал на стул. – Пожалуйста, мадам, присаживайтесь.

Белла устроилась на стуле, выпрямившись в надежде, что это придаст ей более уверенный вид. Он сел на соседний, откинувшись назад и вытянув свои длинные ноги. Длинные обнаженные ноги…

Она была не в состоянии полностью контролировать себя в данной ситуации, и вся эта затея теперь казалась ей безумной. Белла поднялась, чтобы уйти, но он сказал:

– Если мы хотим поговорить о делах, то для начала нужно рассчитаться с прошлыми долгами. Моя лошадь?

– Вам ее вернули! Я вам ничего не должна!

– А что, если это не так?

Она настороженно изучала его. Он играл с ней, лгал?

– Нет? Я распорядилась, чтобы ее оставили в трактире возле Мейдстона, и отправили послание для вас в «Компас».

– Тогда, возможно, тот, кому вы доверили это дело, решил просто оставить лошадь себе.

Белла хотела что-нибудь разбить. Неужели это правда?

Она не могла приехать в дом сестры на краденной лошади, поэтому бросила ее в трактире. Во время долгой, медленной поездки она придумала историю о том, что ей удалось сбежать раньше, еще на юге от Лондона. И что затем она проехала небольшое расстояние одна на коляске.

Когда они с Афиной остались наедине, Белла рассказала ей правду и умоляла послать гинею в трактир, чтобы они вернули лошадь хозяину. Афина пообещала, что сделает это, но сестра всегда боялась сказать что-то поперек своему мужу. Возможно, она пошла после этого к нему?

Сэр Уотсон Эштон не стал бы платить, особенно зная то, что Белла ему солгала. Афине уже приходилось уговаривать его не закрывать дверь перед самым носом Беллы.

– Сколько стоила ваша лошадь? – спросила она напряженно.

– Трудно вспомнить, столько времени прошло…

Он пытался заговорить и удержать ее здесь. Но Белла все равно направилась к двери.

– Я не стану больше отвлекаться вас от… – Она махнула рукой в сторону умывальника. – Вы сможете огласить сумму позже.

– Не торопитесь. – Он прошел мимо нее и преградил дверь прежде, чем она успела среагировать.

– Я буду кричать. – Белла отстранилась от него, прижав руку к своей лихорадочно вздымавшейся груди.

– Тогда вам придется рассказать, какого черта вы забыли в моей комнате.

– Позвольте мне пройти.

– Вы пришли нанять меня. Для чего именно? – Он прислонился к двери, сложив руки на груди.

Белла поджала губы.

– В качестве любовника?

– Ни в коем случае! – Белла отпрянула назад.

– Очень жаль. – Он усмехнулся, неприлично оглядев ее с ног до головы.

Было странно, но, помимо страха и ярости, Белла почувствовала маленькую искорку удовольствия от того, что происходило.

Неужели она до такой степени жаждала мужского внимания?

Да.

– Так зачем вы сюда пришли? – потребовал он с такой настойчивостью, что Белла поняла – он ждет от нее правдивой истории. Она собрала все свои мысли и начала рассказывать с отчаянием в голосе.

– Недавно я случайно встретилась с одним из мужчин, которые меня когда-то похитили.

– Продолжайте.

– Он сказал мне, что вы угрожали ему расправой, если он снова попытается мне навредить. Я очень благодарна за это. Вспомнив о вашей лошади, я не была уверена, что ее вам все же вернули. Поэтому пришла удостовериться в этом сама.

– Вы сказали: нанять меня? – спросил он.

Настойчивый мерзавец!

– Я передумала.

– Хоть одно разумное решение. Вы путешествуете одна? Сколько вам лет?

– Это не ваше дело, сэр. Пропустите.

Он лишь покачал головой.

– Персефона… Украдена в подземный мир и сбежала, но должна возвращаться туда на шесть месяцев в году. Это ваш подземный мир? А я ваш Плутон? – Он снова усмехнулся, но это выглядело совсем не по-доброму. – Все эти истории о богах и богинях… Их называют классикой, но, по сути, это все маскировка и притворство, используемое для злых проделок. – Внезапно сменив тон – он стал серьезным, – капитан спросил: – Какая проделка привела вас сюда, Персефона?

Белла задержала дыхание. Он думает, что она может представлять для него опасность. В конце концов, он же контрабандист…

– Я не желаю причинить вам вреда, капитан. Обещаю, я…

– Но можете навредить все равно.

Она начала задумываться, не находится ли она здесь в настоящей опасности. Может ли он действительно убить ее, потому что увидел в ней угрозу. Она слышала ужасные истории о жестокости контрабандистов, а рубиновые глаза серьги-черепа, казалось, зловеще мерцали при свете свечей.

Однако он выпрямился и отошел от двери.

– Ваше время вышло. Я вернусь через два дня, возможно, через три. Если то, что вам нужно настолько важно, то встретимся здесь, когда я вернусь. Обсудим снова. Быть может, нам удастся договориться, когда оба будем трезвы.

Белла покраснела от того, что ее опьянение было столь очевидным. Но она не хотела упустить возможность сбежать, поэтому направилась к двери – не сводя с него глаз и стараясь держаться на как можно большем расстоянии.

– Так вы будете здесь, когда я вернусь? – спросил он.

Дверь уже приоткрылась на дюйм, и Белла решилась посмотреть ему в глаза.

– Я не знаю…

– Я изменчив, как море, мисс Барстоу: то груб, то галантен… Но, клянусь, если вы не причините вреда мне или моим близким, вам не стоит меня бояться.

Белла изучала его – слова звучали правдоподобно, но она с трудом в них верила. Но когда он снова начал снимать рубашку, она резко вышла за дверь и помчалась прочь. Оказавшись в своей комнате, она тут же задвинула засов и прислонилась к двери – ее сердце бешено колотилось.

Необходимо вернуться в Лондон на следующий же день и забыть о капитане Роузе. Он совсем не тот галантный герой, которого она создала в своем воображении.

Белла не была полностью уверена, что все же сделает это. И не могла разобраться в мотивах собственных поступков.

Торн сломал печать в форме лебедя и прочитал послание от Калеба.

Неожиданный поворот. В моей комнате в «Компасе» появилась женщина и назвалась Персефоной. Она, казалось, была под хмелем и говорила что-то невнятное. У меня не хватало терпения ее слушать, особенно когда она дала понять, что ее не интересуют любовные утехи. Она рассказала, что украла мою лошадь, и я вспомнил, что ты рассказывал эту историю. И мне стало любопытно.

Я пытался поддержать разговор, но многого не узнал. Она пришла потому, что ей что-то от тебя нужно. Она говорила, что хочет нанять меня. Возможно, у нее снова неприятности. Назвала свое настоящее имя – мисс Барстоу.

В конце концов, я понял, что с этим должен разбираться ты, поэтому я сказал ей, что у меня срочное дело (это было правдой – меня ждала дама в другом месте). Я сказал ей, что если она хочет поговорить со мной на трезвую голову, то ей следует подождать три дня. Это даст тебе время приехать сюда, если ты заинтересован в этом деле. Я буду вести себя тихо, но дай знать, если надо будет вернуться через три дня и отпугнуть ее.

Калеб

Торн отложил письмо и задумался.

– Миа-а-ау.

Он посмотрел вниз на мяукающую кошку в корзине и на двух ее котят, жадно прижавшихся к матери.

– Конечно, ты права, Табита, но проигнорировать это будет верхом неприличия.

– Миа-а-ау.

– Тебе стоит беспокоиться только о своей судьбе и судьбе своего потомства, а не то, что я могу почить раньше времени. Но помни, ты – кошка Кристиана.

Табита зашипела, и Торн рассмеялся. Кристиан и его жена в своих приключениях нашли странную кошку. И кошка отнеслась к Кристиану с неприязнью. Поэтому он попросил Торна присмотреть за ней некоторое время со странным комментарием: «Она со мной не разговаривает».

Было удивительно, но как только Кристиан ушел, кошка начала издавать странные, похожие на человеческую речь звуки. Они, конечно, не имели смысла, но кошка, похоже, узнавала имя Кристиана.

– Очень хорошо, – сказал Торн, – ты кошка Каро. Однако сейчас они счастливы вместе, так что тебе придется потерпеть Кристиана.

Кошка протянула лапу и зацепила крышку своей корзины, пытаясь ее прикрыть, – полное неодобрение. Это могло означать, что она понимает английский, но это было бы абсолютно неправдоподобно.

Интригующее существо. Она была странной породы, встречающейся в основном на острове Мэн. У таких кошек почти не было хвоста и большие задние конечности, походили на кроличьи. Ходили слухи, что эти кошки произошли от спаривания кошки с кроликом. По мнению Торна, если эти слухи правдивы, то на острове Мэн, должно быть, обитают очень странные кошки и кролики.

Во время приключений Кристиана с Каро они придумали дикую историю о том, что гессенская кошка была выведена для охоты на свирепых кроликов. Миф о кошке, которая наполовину кролик, был восхитителен, но Торн все же решил разобраться, в чем тут дело. И теперь, когда у него была временная опека над животным, он пригласил ученых для изучения этого вопроса. Таким образом появились два враждующих лагеря, которые вели поиски новых представителей данного вида.

Торн поселил кошачьих гостей в своем личном кабинете в корзинке, обитой бархатом, и приставил к ним слугу. Их баловали до безумия, но Табби, как называла ее Каро, все равно не стеснялась жаловаться. Кошка научилась закрывать свою корзинку крышкой, когда ей что-то не нравилось. Но когда Торн попытался закрепить крышку, чтобы предотвратить блуждания кошек по комнате, она свирепо завопила, по всей видимости, ругаясь, как самый последний матрос.

Впервые в жизни Торн подчинялся существу женского пола, и решил развлечься. Он дал кошке более достойное имя – Табита и назначил ее своим дельфийским оракулом. Но этого оракула, конечно, было очень трудно толковать.

– Ехать или не ехать – вот в чем вопрос, – провозгласил Торн, обращаясь к закрытой крышке. – Как вы думаете, мистер Шекспир понимал, насколько актуальными будут оставаться некоторые его цитаты спустя столетия после его смерти?

Крышка немного приподнялась, но Табита молчала.

– Барстоу. Мы знаем мисс Барстоу?

– Ма-а-а.

– Нет, я тоже так думаю. Вымышленное имя? И что ей понадобилось от меня столько лет спустя?

Табита поднялась, и крышка слетела назад. Один из ее котят выскочил наружу. Она схватила его зубами за холку и снова забросила обратно в корзину. Торн уже не раз за этим наблюдал. У Табиты осталось всего два выживших котенка: один был похож на нее, а другой – абсолютно нормальным, что также восхищало ученых. Нормальный котенок был авантюрным, а бесхвостый – робким. Было ли это важно для его исследований, Торн не знал.

Когда Кристиан навязал ему опеку над этими существами, котята были безымянными, поэтому Торн решил дать им имена. Нормальный, смелый котенок был черным, и он назвал его Соболь. Серый, бесхвостый – более пухлым и настороженным, поэтому Торн непочтительно назвал его в честь короля – Георг.

Табита снова вернула Соболя в корзину и зевнула.

– Вы истощены или скучаете, миледи? Может, мне подать вам мышей? Или кроликов?

– Ми-ау-шшш!

Уместный ответ на глупую шутку.

– Мои извинения, конечно, нет. Но поделитесь со мной вашей мудростью. Узнала ли мисс Барстоу, что капитан Роуз иногда становится герцогом Айторном, и отправилась требовать заключения брака из-за нашего приключения четыре года назад?

Звук, который издала кошка, был забавно похож на фырканье.

– Почему еще она могла вспомнить обо мне? Я в недоумении.

– О-рр-р.

– Ах да, конечно. Спасибо. – Торн позвонил в колокольчик на своем столе, снова борясь с мыслью, что кошка может понимать человеческий язык. Эта последовательность звуков появлялась только тогда, когда было бы разумнее обратиться к его многострадальному секретарю. Возможно, следует провести несколько экспериментов.

Вошел лакей.

– Позовите Оверстоуна, будьте добры.

Когда вошел высокий молодой человек, Торн сказал:

– Барстоу. Леди двадцати-двадцати трех лет.

– Я могу навести для вас справки, сэр.

Соболь снова сбежал. Табита схватила котенка и отнесла его к столу Торна. Она вскочила на стол так быстро – ее большие задние конечности помогали делать ей это необычайно легко – и положила котенка на него. Затем спрыгнула и пошла прогуляться.

– Я что, нянька? – недоверчиво спросил Торн. Его секретарь издал необычный звук, который был похож на подавленный смех. – Вы превзошли сами себя, мадам. – Торн спас маленького искателя приключений от опасности чернил, а чернильницу – от котенка.

Острые, как иголки, когти впились в него, когда Соболь исследовал его руку. Торн понял, что котенок рад.

– Очень хорошо, мне нравится твое расположение духа, малец.

Дав отмашку Оверстоуну заниматься данным поручением, Торн продолжил проводить языковой эксперимент. Георг, как обычно, выглядывал из-за края корзины, мяукал, но не отваживался вылезать из нее.

– Может, притащишь сюда и второго ребенка? – спросил Торн кошку.

Табита издала совершенно неразборчивый звук, но не сделала того, о чем ее просили.

– Мне это ни о чем не говорит, – заметил Торн, когда Соболь начал бесстрашно взбираться по его рукаву.

Внезапно пожалев робкого котенка, Торн подошел и взял его на руки. Георг застонал. Табита повернулась, но лишь наблюдала за происходящим, прищурив глаза.

– Ваша мать тоже считает, что вам следует быть смелее, – сказал он, вернувшись к своему столу и положив на него второго котенка.

Табита снова вскочила на ноги и застыла.

– Интересно, человеческие младенцы такие же сложные в обращении? – спросил Торн. – Твои двое немного напоминают мне Кристиана и меня в детстве. Я не был робким, но был более… осторожным до его появления. Знаешь, тебе действительно следует относиться к нему мягче. Он хороший человек. Лучше, чем я, потому что он всегда говорит все напрямую.

Торн положил перо перед Георгом, который неуверенно схватился за него. Соболь промчался по руке Торна, а затем хищно прыгнул на перо. Но Георг устоял на ногах.

– Похвально, – сказал Торн. – Не позволяй выскочкам сбивать тебя с ног. – Поскольку котята теперь представляли собой спутанный клубок – то ли играя, то ли сражаясь, – его совет прозвучал слишком поздно.

Издав звук, похожий на вздох, Табита схватила одного из котят и отправилась класть его в корзину. Это был Соболь.

– Не сработает. Он мигом выскочит оттуда. – Табита обернулась и шикнула на убегающего котенка, и Соболь тут же проскользнул обратно в корзину.

– Как ты их строишь! Неподражаемо! Думаю, я назначу тебя гувернанткой для своих детей, если когда-нибудь найду подходящую жену. А теперь надо подумать: что бы предпринял Кристиан в отношении Беллы Барстоу?

Табита, пережевывая еду, смотрела на Георга, но затем бросила взгляд на Торна.

– Ты права. Он тут же помчался бы все разузнать. Так он всегда и поступал. Но посмотри, к какому хаосу это привело.

Табита была занята тем, что укладывала Георга в корзину, но вопрос Торна не требовал ответа.

– В конце концов, это помогло ему завоевать женщину, которую он любит.

– Ми-я-уу?

– Конечно, нет… Белла Барстоу? Я просто должен узнать, какой конец будет у этой истории.

– Ар-р-р.

– Это к лучшему. Я отчаянно хочу сбежать на несколько дней. Ничего страшного в этом нет. У меня сейчас нет никаких важных дел, и даже если я запретил себе бывать на «Черном лебеде», это не отменяет того, что иногда можно побыть капитаном Роузом.

Торн вызвал Джозефа и поручил ему собрать вещи капитана, а затем проверил свои более личные обязательства, чтобы убедиться, что ничего не упускает из виду. Он быстро написал письма Кристиану в Девон и Робину в Хантингдоншир. Робин взял с него обещание, что Торн всегда будет сообщать ему, когда решит побыть в роли капитана Роуза. Когда Торн спросил, зачем ему это нужно, Робин ответил:

– Чтобы я знал, когда стоит беспокоиться о тебе.

– Может, лучше не знать?

– Тогда мне придется волноваться все время.

Так много людей беспокоились о нем, но Торн этого не хотел.

Оверстоун вернулся с листком для записей.

– Я нашел достаточно много семей Барстоу, сэр, с буквой «у» на конце и без нее. В Оксфордшире, Шропшире, Хэмпшире, Линкольншире. Мне потребуется еще немного времени.

– Не смотри так страдальчески. Я не ожидаю от тебя знать все на свете, как Ротгар.

– Спасибо, сэр, – ответил секретарь, но вид у него был такой, словно Торн оскорбил его низкими ожиданиями. Через мгновение он стал выглядеть еще более страдающим.

– Я еду в Айторн. Прикажи, чтобы моя коляска была готова через час, и немедленно пошли конюха в гостиницу «Черный лебедь» в Стоутинге.

Его секретарь выглядел так, будто был уязвлен до глубины души. Он знал, что в послании в Стоутинг, вероятно, говорится о том, что Торн собирается стать капитаном Роузом. Казалось, Табита тоже это поняла и зашипела.

Торн писал быстро. Когда он сложил письмо, Оверстоун уже был готов капнуть горячего воска, чтобы Торн мог поставить свою печать. Не герцогский герб, а изображение черного лебедя.

– Но, сэр…

– Если на ближайшие несколько дней запланированы какие-то дела, требующие моего внимания, у вас есть час, чтобы рассказать о них.

– Хорошо, сэр.

После некоторой паузы Торн добавил:

– Я не собираюсь выходить в море.

Оверстоун промолчал, но по лицу было видно, что его это успокоило. Он не понимал, зачем Торну нужна была другая жизнь, особенно такая непредсказуемая и опасная.

Торн же в свою очередь чувствовал, как возбуждение танцует в его жилах. Он не хотел бы все время быть капитаном Роузом, но его приключения в этом образе были драгоценными глотками свободы.

– Благослови Господь мисс Барстоу, – сказал он Табите, – охотницу за мужьями или нет.

Он разобрался с несколькими бумагами прежде, чем все было готово к его отъезду. Чувствуя себя немного глупо, он попрощался с кошками. Табита оскалилась и прикрыла крышку своей корзины.

– Я приказал нежно заботиться о вас в мое отсутствие! – запротестовал Торн.

– Мия-у-ар-ссс.

На этот раз это прозвучало нервно, как мрачный прогноз с последующим проклятием.

Глава 13

Белла проснулась на следующее утро, чувствуя легкое недомогание. Даже реши она вернуться сегодня в Лондон, она не смогла бы сделать этого. Вскоре она убедила себя, что капитан Роуз оказался не таким уж страшным, и было бы разумно остаться и поговорить с ним, когда он не будет пьян.

Этот разговор, однако, должен был состояться в более безопасном месте, чем спальня. В гостиной внизу, например. Да, это было бы разумно.

Определенно нужно было узнать о капитане побольше, поэтому она попросила Луизу помочь ей помыть волосы. Вести беседу во время мытья волос над тазиком было невозможно, но, когда служанка начала расчесывать спутанные волосы, Белла решила завести разговор.

– Вчера вечером я встретила капитана Роуза в коридоре. Очень красивый мужчина.

– Так и есть, мисс. – В зеркале Белла увидела, как на лице служанки мелькнула злая ухмылка.

– Но, боюсь, он плохой человек. – Белла вздохнула.

– И это правда, мисс. – Но потом служанка осеклась: – Нет, не плохой. Дерзкий и нечестивый.

– Он живет здесь, в Дувре, когда не выходит в море на своем корабле?

– В несколько милях вглубь страны, мисс.

– Он женат?

– О нет, такие не женятся!

– А многие ли морские капитаны женаты?

– Достаточно многие, мисс.

– Наверное, это странно – быть замужем за человеком, который часто в отъезде.

– Я думаю, для некоторых это благословение, мисс. Почему бы вам не посидеть перед огнем, чтобы быстрее высушить волосы?

Белла молча согласилась со словами горничной о мужьях. Леди Фаулер определенно предпочла бы, чтобы ее муж большую часть времени отсутствовал.

– Полагаю, капитан Роуз выходит в море с детства, – сказала она, приподнимая волосы, чтобы тепло проникало под них.

– У вас такой красивый цвет волос, мисс. Они так красиво переливаются при свете огня.

– Надеюсь, они не загорятся. – Белла хихикнула.

– Не беспокойтесь, мисс. – Луиза принялась убирать вещи, а Белла в это время пыталась придумать, как перефразировать свой вопрос, но горничная вдруг ответила: – Капитан Роуз приехал сюда всего восемь лет назад, мисс, хотя он родился в Кенте. Он вырос в Америке, понимаете, но вернулся в деревню к своей матери и вскоре после этого стал капитаном корабля герцога Айторна.

Белла так резко вздрогнула, что горничная поспешила к ней.

– Вы обожглись, мисс?

– Нет, нет. Я просто… Герцог. Удивительно. Как это произошло?

И как это могло повлиять на ее планы? Связь между этим приключением и ее лондонской жизнью казалась зловещей.

Она увидела, как Луиза наморщила лоб, словно не зная, скольким ей стоит поделиться.

– Расскажи мне, – настоятельно попросила Белла.

– Полагаю, для здешних это не секрет, но надеюсь, вы не будете шокированы, мисс. Видите ли, капитан Роуз – незаконнорожденный брат герцога. Они так похожи, что этого просто невозможно отрицать, и, видимо, поэтому его мать и парня отослали, когда тот был совсем маленьким. Потом какой-то друг герцога случайно встретил Калеба – так его зовут – и был так потрясен сходством, что организовал встречу с герцогом.

– Это похоже на сюжет для пьесы, – изумилась Белла. – Что произошло дальше?

– Герцог мог бы разозлиться из-за такого очевидного скандала, но этого не произошло. Когда капитан Роуз – ну, тогда он еще не был капитаном – сказал, что хочет вернуться в деревню к своей матери, его светлость не стал возражать. А когда герцог узнал, что Калеб моряк и дослужился до боцмана на торговом корабле, он обучил его всему и сделал капитаном «Черного лебедя».

– Как щедро с его стороны.

– Так и есть, мисс. Герцог – сирота, или, точнее сказать, почти сирота. Возможно, он был рад найти брата, пусть даже незаконнорожденного. – Луиза собрала мокрые полотенца. – Я должна пойти и посмотреть, не нужна ли я еще где-нибудь, мисс.

– Да, конечно. Спасибо, Луиза.

Белла не смотрела, как горничная уходила, настолько она была поглощена необычной информацией. Капитан Роуз – незаконнорожденный брат герцога Айторна и, предположительно, его двойник!

Она видела герцога только издалека. У него, конечно, были такие же темные волосы, и он был таким же высоким, но, помимо этого, эти двое казались совершенно разными. Один элегантен и надменен, почти холеный. Другой красив, но грубоват. Более приземленный.

Что, однако, означало это абсурдное совпадение? Делает ли эта информация ее планы более опасными?

Расчесывая волосы, она решила, что, в конце концов, это не такое уж и совпадение.

Резиденция герцога находилась в Кенте, всего в десяти милях отсюда. Если его отец произвел на свет незаконнорожденного ребенка, то почему бы не с местной женщиной? Если не считать, что в детстве он был сослан через Атлантику – а в этом был смысл, – почему бы внебрачному сыну не вернуться сюда, и почему бы герцогу не нанять его на свой корабль? Должен ли ее удивлять то факт, что герцог владеет кораблем? Она понятия не имела.

Совпадение заключалось в том, что в 1760 году она встретила здесь капитана Роуза, а в 1764 году пробралась в лондонский дом герцога, благодаря своей работе с леди Фаулер. Это были два отдельных события, которые оказались связаны между собой, как в случае, когда человек, встречающий незнакомца, в разговоре обнаруживает, что он его знает.

Должно ли это повлиять на ее планы?

Нет. Она отошла от камина и села перед зеркалом. Даже если бы капитан Роуз регулярно докладывал обо всех своих делах своему августейшему покровителю, имя мисс Барстоу для герцога было абсолютно неизвестно.

Два следующих дня тянулись слишком медленно, предоставив Белле возможность еще раз все хорошенько обдумать. То она была полна решимости остаться и поговорить с капитаном Роузом, то готова незамедлительно сесть в карету до Лондона и забыть о нем. Однако она все еще хотела отомстить Огастусу, но не знала, как этого добиться.

Хотя капитан Роуз был грубоват, Белла была уверена, что он согласится помочь разоблачить такого червяка, как Огастус, и сделает это, смакуя удовольствие.

Белла докупила еще ткани и ниток и отчаянно шила бесконечное количество платков.

Она находилась в своей комнате, без особого энтузиазма раздумывая об очередном дне ожидания, когда внезапно пришла Луиза и сообщила, что капитан Роуз внизу и просит поговорить с Беллой. Горничная явно была полна вопросов, и Белла боялась, что на ее щеках предательски проступит румянец. У Беллы не было приемлемого объяснения, поэтому она и не попыталась его придумать.

– Я сейчас спущусь, Луиза, – ответила Белла.

Как только горничная ушла, она поспешила к зеркалу, чтобы оценить свой внешний вид. Для этой встречи она должна быть опрятной, чистой и трезвой.

Им нужно обсудить дела, только и всего.

Белла попыталась успокоить дыхание, затем вышла из комнаты и спустилась вниз. На повороте лестницы она увидела его, и что-то заставило ее остановиться. Возможно, удивление, но с чего вдруг, она не могла понять.

Он стоял к ней спиной, одетый в старомодный костюм, и в высоких сапогах для верховой езды. Белле были больше по душе современные наряды, плотно прилегающие к телу, но на нем этот старомодный фасон выглядел почти элегантно.

Элегантно?

Это не то слово, которое она могла бы применить к мужчине, с которым разговаривала той ночью. Тогда он был очень плохо одет, да еще и пьян.

Капитан Роуз повернулся и посмотрел вверх.

Белла продолжала свой путь вниз, надеясь, что ее сердце вдруг не заколотится еще сильнее от нервозности. Она просила его, умоляла об этой встрече, и теперь, когда она добилась своего, ей просто необходимо холодно контролировать происходящее.

Когда она вошла в зал, то сделала реверанс и спокойно произнесла.

– Итак, вы вернулись, капитан.

– Как видите, мисс Барстоу. – Он поклонился в ответ в той же манере.

– Очень вовремя.

– Подло заставлять даму ждать.

Во время этого бессмысленного обмена любезностями Белла почувствовала, будто разговаривает с другим человеком – более сдержанным и грозным. Неужели выпивка так сильно меняет людей?

– Сегодня такой приятный день, – сказал он. – Не хотите прогуляться?

Белла поколебалась. Она рассчитывала отвести его в гостиную, но вдруг поняла, что там будет безопасно только при открытой двери. А разговор о ее деле не предназначен для посторонних ушей.

Вести разговор, закрыв дверь, было бы глупостью, особенно учитывая то, что случилось во время их последней встречи.

Удивившись ее молчанию, он приподнял бровь.

Обсудить все на улице, на публике, было бы замечательно. Белла снова сделала реверанс.

– Я схожу за верхней одеждой, капитан.

Белла поспешила наверх, почти чувствуя, как он изучает ее так же пристально, как она изучала его. Промелькнули ли у него похотливые мысли?

Она впервые задумалась о том, что у капитана Роуза могло сложиться двоякое впечатление о Белле Барстоу. Четыре года назад она рассказала ему предельно мало, потому что больше не смогла. Он в курсе, что ее преследовали плохие люди, но не знал, по какой причине. Он вполне мог подумать, что она попала в это затруднительное положение по своей вине, возможно, из-за греховных намерений.

Неудивительно, что он сделал ей такое грубое предложение той ночью.

Руки Беллы дрожали, когда она надевала шляпу, и с плащом и перчатками тоже пришлось повозиться. Если бы под рукой оказалась лошадь, можно было бы сесть на нее и сбежать… Нет, она не могла позволить себе такой слабости.

Всего-то нужно недолго побыть с ним на людной улице. В этом нет никакой опасности, к тому же он все еще может оказаться именно тем человеком, который поможет ей уничтожить Огастуса.

Торн ждал возвращения мисс Барстоу, очарованный тем, что только что увидел.

Скромная одежда была не такой, как четыре года назад – ткань ее платья почти полностью выцвела, – и за это время Белла кардинально изменилась. Торн смутно помнил хорошенькую девушку, которая теперь превратилась в симпатичную женщину, возможно, даже красивую, если бы была немного спокойнее и счастливее. Но она была жесткой и настороженной. Возможно, из-за пережитого ужаса, это было вполне объяснимо.

Он чувствовал странную потребность помочь ей расслабиться и стать немного счастливее. Но почему? Это он собирался выяснить.

Такие прекрасные волосы… Четыре года назад при приглушенном свете он не заметил, какого они цвета. Сейчас она попыталась спрятать их под некрасивой шапочкой, но по выбивающимся прядкам было заметно, что они цвета охры, близкого к бронзовому. Этот оттенок особенно хорошо подходил к ее кремовому цвету лица.

Он поймал себя на мысли, что больше не хочет иметь дела с Беллой Барстоу. Достаточно уже той странной одержимости нимфой Келено, которая так и не пришла в «Козерог»… Но это к лучшему. Она была слишком соблазнительна и помутила его рассудок. А его основная цель – найти идеальную, подходящую жену.

По этой же причине ему не следовало находиться здесь и связываться с Беллой Барстоу, которая, несомненно, попала в беду четыре года назад из-за своей же глупости и развязного поведения.

Он подумал о том, что было бы разумнее сейчас же уйти и вернуться к своим делам. Но в этот момент увидел, как Белла спускается по лестнице в унылом плаще из тяжелой шерсти и маленькой простой шляпке, прицепленной к волосам. Трудно было представить себе что-то более далекое от коварной соблазнительницы. Трактирщик, Паунс, сказал ему, что девушка хотела наняться на работу в качестве гувернантки. Вряд ли она все еще оставалась той энергичной молодой леди, которую он помнил. Но не многие гувернантки дошли до такой жизни по собственному желанию.

Белла шла к капитану, изо всех сил стараясь быть спокойной и собранной, но он заметил ее нервозность и, по всей видимости, догадался, сколько ей на самом деле лет. Для чего она здесь? Что заставило ее напасть на Калеба в его комнате? Если она так боялась капитана Роуза, то почему терпеливо ждала его возвращения?

Виня себя за собственную глупость, он понимал, что должен узнать все и, если понадобится, помочь ей снова.

Он протянул ей руку. Белла заколебалась, но потом взяла ее, и Торн вывел ее из гостиницы на прохладную улицу. Он надеялся, что она заговорит первой, поскольку рассказ Калеба об их встрече был слишком краток, но она продолжала молчать. Сгущались тучи, и, как он мог судить по своему опыту, дождь должен был вот-вот начаться, поэтому Торн нарушил молчание:

– Давайте продолжим наш разговор, мисс Барстоу. Или, возможно, вы могли бы рассказать все снова. Несколько ночей назад я был немного ограничен в способности трезво мыслить. Вы приехали в Дувр для того, чтобы заплатить мне за лошадь?

Она уставилась ему прямо в глаза с удивительной уверенностью.

– Я распорядилась, чтобы лошадь вам вернули, сэр.

– А если я скажу, что этого не произошло?

Ее губы сжались, что было досадно, потому что в расслабленном состоянии они выглядели довольно сочными. Не слишком крупные – он не доверял женщинам с крупными губам, – но достаточно полные.

Как и губы Келено. Раньше он не задумывался об этом своем предпочтении.

– Если вам действительно не вернули вашу лошадь, капитан, я заплачу вам полную ее стоимость. Вы уже подсчитали, сколько я вам должна?

– Пятьдесят гиней, – ответил Торн.

– Пятьдесят?

– Это была хорошая лошадь.

– Я бы так не сказала, – огрызнулась Белла.

Торну пришлось побороть свой смех, но он был рад, что ее боевой дух все еще был при ней.

– Я добавил к стоимости еще немного за сдачу в наем и доставленные неудобства. Договорились?

Она остановилась, отдернув руку, чтобы напрямую встретить его взгляд.

– Это ваше условие для продолжения разговора?

– Всегда лучше отправляться в плавание с чистым корпусом судна.

– Не представляю, что бы это могло значить… Очень хорошо, сэр. Я заплачу вам пятьдесят гиней, но только потому, что я вам должна за причиненные неудобства, и за то, что вы меня спасли… Спасибо…

Она проговорила последние слова, встретившись с ним взглядом, подняв подбородок и слегка наклонив голову вправо. Теперь он узнал в ней ту испуганную, пылкую девушку. Но с удивлением почувствовал острое сочувствие, как будто их связывало нечто большее…

– Для меня было честью быть вам полезным, мисс Барстоу, – сказал он серьезно.

Они пошли дальше, но тут с моря подул сильный ветер, несший пыль и опавшие листья. Это заставило Беллу ухватиться за шляпу, чтобы ее не унесло.

– Возможно, нам стоит вернуться в «Компас», – проговорила она.

В голове Торна прозвучали предупреждающие звонки.

– В вашу комнату? Довольно компрометирующе, вы не находите? Или это и есть ваша цель? Для чего вы вторглись в мою спальню?

Она уставилась на него в недоумении.

– Вы думаете, что моя цель – обманом женить вас на себе, капитан Роуз? Но для чего?

Хотя Торн знал, что сейчас она смотрит на него как на морского капитана, изменение ее тона вызвало у него желание ухмыльнуться от восторга.

– Простите меня, – сказал он. – Это, конечно, полный идиотизм. Но вы пришли в мою спальню…

Она покраснела.

– Потому что я подумала, что не успею поговорить с вами прежде, чем вы уйдете. Я же объяснила вам…

Но Калеб не упомянул об этом. Этот разговор был похож на лабиринт, в сердце которого могла таиться опасность. Торн избегал брачных ловушек всю свою сознательную жизнь и не собирался попадаться на удочку таких, как Белла Барстоу.

– По моему опыту, мисс Барстоу, единственное, из-за чего женщина готова заигрывать с мужчиной, – это брак. Ну или супружеские удовольствия.

– Вы такой мерзкий, – сказала Белла, и ее голубые глаза вспыхнули гневом. Она пошла прочь, цокая каблуками по булыжникам дороги.

Он должен был отпустить ее, но ему вдруг пришла в голову удивительная мысль. И он догнал ее.

– Какая вы темпераментная.

– Я не такая, – процедила она сквозь зубы, глядя прямо перед собой, – не темпераментная. И не распутная. Пожалуйста, не приставайте ко мне, капитан Роуз.

Она пошла дальше. Торн не отставал, шагая рядом и изучая ее.

Волосы бронзовые, не черные. Естественный цвет лица, без макияжа.

Но голос и манеры, особенно когда раздражена…

Может ли Белла Барстоу быть Келено? Но как такое возможно?

Знает ли она, что он – герцог Айторн?

Это все может заманить его в очень хитрую свадебную ловушку.

Она внезапно остановилась и повернулась к нему лицом.

– Мне нужно закричать, чтобы вы перестали меня преследовать?

Если это правда, то она была глубоко погружена в свою роль.

– А будет ли от этого толк? – возразил он. – Люди в «Компасе» видели, как вы ушли со мной добровольно, и все это время мы были на виду у всех. И мы все еще на виду. И поскольку меня здесь все знают, я считаю, что моя репутация в большей опасности, чем ваша.

Она гордо приподняла подбородок, а губы сжала.

– Это звучит нелепо.

О да, она – Келено. Он был уверен в этом.

– Неужели? – спросил он, перебирая в мыслях все возможные варианты развития событий. – Вы ворвались в мою спальню без предупреждения.

Она выглядела сердитой, но все равно красивой. В отсутствии макияжа были свои плюсы, особенно для девушки с таким прекрасным цветом лица. Несмотря на то, что покраснела, она все же встретила его взгляд.

– Как вы помните, у меня было желание нанять вас. И, уверяю вас, не для… для…

– Тогда что вам от меня нужно? – Его слова стали спасением. – Есть множество людей, которые хотели бы поймать меня на незаконной деятельности.

С ее лица немного сошел румянец, и она кивнула.

– Я понимаю… Полагаю, контрабандист должен бояться закона.

– Я такой же контрабандист, мисс Барстоу, как вы гулящая девка.

– Если вы настаиваете на этом…

– Хорошо, – поддразнил он, – значит, вы – гулящая девка.

Ее глаза снова вспыхнули, но теперь в них был смех.

– Кем бы вы ни были, капитан Роуз, я не участвую в заговоре против вас, но я понимаю, почему вы можете так думать. Учитывая это, я удивлена, что вы не оставляете меня в покое. До свидания, сэр.

Она снова ушла, на этот раз более сердито и решительно.

То, что женщина ушла от него дважды, было для него в новинку. Или больше, чем дважды? Келено тоже отвергла его. Дважды.

Пытаясь не улыбаться, он догнал ее и пошел рядом.

– Но я вам срочно понадобился, мисс Барстоу. И вы воспользовались возможностью поговорить со мной. Пока дожидались меня, сидели здесь сложа руки…

– Я никогда не сижу сложа руки.

– Тогда чем вы занимались в последние дни?

– Я шила носовые платки.

– И у вас хорошо получается?

– Идеально.

– Образцовая хозяйка!

Совсем не типично, как для девушки, которую он когда-то спас, так и для Келено. Неужели он все придумал? Даже если и так, этой молодой девушке срочно нужна его помощь. И он не может бросить ее на произвол судьбы.

– Скажите, что я могу для вас сделать? – спросил он так убедительно, как только мог. Она молчала. – Дьявол вас побери, мисс Барстоу, гувернантка вы или нет, но все же слишком молоды для того, чтобы отваживаться на прогулки в одиночку и, что еще хуже, договариваться о встречах с опасными мужчинами.

Его слова явно задели ее, и она повернулась к нему лицом.

– Не смейте решать, что для меня опасно, а что нет, сэр! И в любом случае я найду человека, который должен будет защищать меня от таких опасных людей, как вы.

Она ткнула пальцем в перчатке в его грудь.

– Очень трогательно, – сказал он, улыбаясь, – во всех смыслах этого слова.

Несколько человек наблюдали за происходящим. В Дувре будут сплетничать по этому поводу несколько дней: молодая женщина ругает капитана Роуза, и ей это сходит с рук.

Он продолжил говорить, немного отступив назад и отвесив поклон.

– Моя дорогая мисс Барстоу, я прошу прощения за все мои многочисленные недостатки, но, пожалуйста, поверьте, в данный момент я готов быть вашим самым покорным слугой. Так почему вам бы не рассказать мне о вашей проблеме, чтобы мы решили, чем я смогу вам помочь?

Глава 14

Пламенная ярость Беллы сменилась чем-то вроде дрожи. То ли из-за поклона – такого элегантного и учтивого, то ли из-за взгляда – сочувствующего и по-настоящему заинтересованного…

При этом свете его глаза казались скорее цвета ореха, чем карими.

Изменчив, как море. Именно так он описал себя, и это явно было правдой, но как она могла сладить с таким мужчиной? Белла чувствовала, будто по собственной воле влезла в заросли ежевики, и ей нужно было срочно выбраться из этого опасного места. Но она понимала, что уже запуталась окончательно. Загнана в угол.

– Ваши проблемы из-за мерзкого человека, мисс Барстоу? Возможно, по вине которого вы оказались в «Черной крысе» четыре года назад?

– Откуда вам это известно? – спросила она в ужасе.

Он успокаивающе поднял руку.

– Было просто прийти к такому выводу. Что-то заставило вас прийти за помощью именно ко мне. Единственное, что нас связывает – это тот короткий инцидент много лет назад. Те люди снова пытались причинить вам вред?

Белла попыталась собраться с мыслями. В его объяснении был здравый смысл, и все же: он догадался сам? Это невероятно!

– Нет, они больше не причиняли мне вреда. Вы предупредили их, чем это чревато, за что я вам искренне благодарна.

– Откуда вы это знаете? – Теперь он был удивлен.

Белла поняла, что люди смотрят на них с интересом, и пошла дальше. У нее не было никаких причин скрывать от Роуза эту часть истории.

– Один из моих преследователей сам рассказал мне. Тот, что постарше, Кокси. Недавно я совершенно случайно столкнулась с ним в Лондоне. Я была так потрясена, увидев его, что не побоялась и потребовала объяснить причину всего того, что тогда произошло.

– Безусловно, так и было, – пробормотал он. – Неужели вы не знали, из-за чего оказались тогда в «Черной крысе»?

– А вы знали? – в ужасе спросила она. Неужели и капитан Роуз был частью заговора с самого начала?

Он снова поднял руку.

– Я не это имею в виду. Тогда я предположил, что вы знаете, что происходит, просто не хотите об этом говорить. Барстоу – это ваше настоящее имя?

– Да.

– Возможно, неразумно было представляться им здесь?

У Беллы вырвался сухой смешок.

– После того, что произошло четыре года назад, репутация Беллы Барстоу полностью разрушена. Хуже уже не будет.

– Расскажите мне все. – Его голос звучал одновременно серьезно и сочувственно. Это было очень заманчиво, как запретный плод в райском саду. Но Белла не поддалась: она знала, что этот человек опасен, как змея.

– Не могу вас принуждать… – сказал он. – Но иногда, рассказывая, нам удается привести мысли в порядок. Я тоже причастен ко всему этому, поэтому мне любопытно узнать подробности.

После этих слов Белле было трудно отказать ему, хотя ей и не доставляло удовольствия снова вспоминать об этом.

– Меня похитили из поместья моего отца, – сказала она.

– Как это произошло? Они вторглись в сады?

– Разве дамам разрешается прогуливаться только по садам? Я была на некотором расстоянии от дома, – добавила она, солгав, – собирала полевые цветы для своей коллекции.

– Сначала носовые платки, а теперь коллекция прессованных цветов, – сказал он, явно не веря ничему из сказанного. – А ваша горничная?

– Я не брала ее с собой, – призналась Белла.

– Вы были на свидании?

Последнее, чего сейчас хотела Белла, – это покраснеть от стыда, но почувствовала, как откровенный румянец залил ее щеки.

– Хорошо… Да, я договорилась о встрече с новым поклонником. И да, это было глупо, но как я могла тогда заподозрить, что он был частью столь гнусного плана?

– Что случилось?

Его сочувственный тон еще больше расположил ее к беседе, и вскоре, быстро шагая, невзирая на холодный ветер, Белла обнаружила, что рассказывает ему все. Когда она заканчивала свой рассказ, описывая те ужасные последствия, с которыми ей пришлось бы столкнуться, она едва могла вымолвить хоть слово. Проведя много времени в компании леди Фаулер, она многое узнала о темных сторонах борделей.

Он взял ее руки в перчатках в свои, с твердым намерением успокоить ее.

– Вам удалось сбежать, – сказал он, как будто она нуждалась в напоминании.

Возможно, так оно и было, потому что эти воспоминания почти лишили ее самообладания.

– Но зачем было столько ждать? – спросил Торн. – Почему вы не сбежали раньше?

Его спокойные вопросы вытащили ее из темноты, и, возможно, свежий, влажный ветер помог прояснить мысли.

– Сначала меня тщательно охраняли. Один из них всегда был со мной, за исключением ночи. Они всегда следили за тем, чтобы я не выходила из комнаты.

– Вы не пытались обратиться за помощью по пути? К владельцам гостиниц, другим путешественникам?

– Нет. Они угрожали мне, но… Это может показаться странным, но я до последнего момента очень беспокоилась о том, что об этой истории узнают, и была уверена, что мой отец отдаст выкуп. Но даже если бы он этого не сделал… Думаю, я надеялась, что они сдадутся и отпустят меня.

– Вы были очень молоды и всегда жили под защитой… Когда вам удалось измениться?

– Когда мы прибыли в Дувр, и я узнала об их плане. К тому времени, слава богу, они стали беспечными. Я ввела их в заблуждение своей пассивностью. В ту ночь они заперли мою комнату в «Короне и якоре» как обычно, но там было окно…

– Хорошая девочка.

Услышав одобрение, она посмотрела на него и увидела теплую улыбку в его глазах. Она улыбнулась в ответ, понимая, что тогда совершила нечто замечательное. Она рассказала ему о Билли Джейксе и о том, как нашла его в Литтоне.

– Он хорошо устроен? – спросил он.

– Да, а что?

– Я бы мог помочь, если бы он в этом нуждался.

– Не думаю, что он хочет выходить в море, но спасибо за вашу доброту. Кажется, у него неплохая работа, и скоро он женится на дочери главного конюха, сэра Мэнси.

Он кивнул.

– Итак, вам удалось сбежать из гостиницы. А как вы оказались в «Черной крысе»?

– По большой глупости, – призналась она. – В панике и испуганная, я пряталась на улицах Дувра. У меня совсем не было денег, я здесь никого не знала. Я решила пойти в церковь и попросить викария о помощи, но потом увидела, что мои похитители уже близко, поэтому решила проскользнуть в ближайшее заведение. Я знала, что это плохое место, но не представляла, что там может произойти. – Она подняла глаза. – Пожалуйста, позвольте мне еще раз поблагодарить вас за то, что вы спасли меня. Вы рисковали своей жизнью.

– Черта с два, – весело сказал он. – Как только эти люди собрались бы с мыслями, они бы поняли, что им не нужны такие большие неприятности, даже из-за такого лакомого кусочка, как вы.

Белла смотрела прямо перед собой, снова глупо радуясь случайному комплименту. Но потом она поняла, что на этот раз дело было не столько в комплименте, сколько в мужчине, который его сделал. К ее большому удивлению, капитан Роуз ей понравился. Мудро это или нет, но она ни капельки его не боялась. Она даже чувствовала, что он мог бы стать ее другом.

Той ночью в его комнате она чувствовала себя совершенно по-другому.

Как странно.

– Итак, вы ускакали на моей лошади и куда направились? – подсказал он. – В Мейдстон?

– В дом моей сестры неподалеку отсюда. Она отвезла меня домой.

– К отцу, который не смог выкупить вас. Неужели он настолько мерзкий человек?

Белла решила не рассказывать капитану о подмененных записках, потому что не была уверена, стоит ли углубляться в подробности своего плана. Теперь у нее были другие причины для сомнений – он мог счесть ее жажду мести неестественной, неженственной.

– Записка с требованием выкупа так и не была найдена, – сказала она.

– Еще один неудачный посредник, как с моей лошадью?

Она издала короткий, горький смешок.

– Действительно. За исключением того, что этот неудачный посредник и был причиной всех моих бед. – И выпалила: – Это был мой брат, Огастус, – прошипела она, словно змея.

– Что он сделал? Потерял записку с требованием выкупа?

– Да, но сделал это намеренно. А потом заменил на другую, якобы от моего любовника, в которой сообщалось, что мы собираемся сбежать и согрешить. И, – мрачно добавила она, – таков был его план с самого начала!

– Игровые долги, я полагаю?..

– Как?.. – Но она со вздохом замолчала. – Неужели для мужчин так типично проигрывать огромные суммы за игровыми столами?

– Достаточно распространенное явление, хотя обычно это не приводит к такой тяжелой драме. Видите ли, по закону игровые долги не подлежат взысканию.

– Кокси сказал мне то же самое.

– Я уверен, что он все об этом знает, – заметил Торн. – Есть и другие способы заставить проигравших заплатить. Если игра ведется среди джентльменов, то любой неплательщик становится изгоем общества. Страх перед этим обычно заставляет их находить деньги. Если не получается, то они вышибают себе мозги или скрываются в чужой стране.

– Было бы лучше, если бы Огастус выбрал что-нибудь из этого…

– Мисс Барстоу, мне нравится ваш настрой!

Белла рассмеялась, и ей действительно стало легче. Благодаря его восхищению.

Улицы опустели, поскольку погода становилась все более зловещей, но это, казалось, не беспокоило капитана. Белла, конечно, тоже не хотела заканчивать эту встречу.

– Кокси выглядел как джентльмен, – сказала она, но затем добавила: – Насколько это возможно…

– Вокруг удручающее количество людей можно охарактеризовать «насколько это возможно». Судя по нашему краткому знакомству, я бы сказал, что он относится к «менее».

– Вероятно, вы правы, потому что он не смог выжать деньги из Огастуса, угрожая разоблачением перед другими джентльменами. – Белла обдумывала свой план. Она пока не знала как, но Огастуса необходимо было поймать с поличным и опозорить. У Беллы было преимущество: она не нуждалась в деньгах. Поэтому разоблачения и стыда было бы достаточно. – Где мужчины любят играть в азартные игры? – спросила она.

– Обычно это клуб, более широко известный как «игровой притон». Но почему ваш брат играет в таких местах, а не в лучших кругах?

Белла ответила без колебаний:

– Потому что он должен был сохранять свою безупречную репутацию, особенно для нашего отца, который ненавидел игры больше всего на свете. – Она прижала к себе шляпу, защищаясь от порыва ветра, и, подняв глаза наверх, посмотрела на Торна. – Может ли человек скрывать свою личность в «притоне»?

В его глазах зажглись веселые искорки.

– Слишком глубокий богословский вопрос для меня, мисс Барстоу. Но, черт возьми, он мог называться вымышленным именем. Пока он подкидывал монету, никаких вопросов могли не задавать.

– Но он влез в долги. – Белла задумалась.

– Возможно, мужчины, с которыми он играл, принимали его долговые.

– Долговые?

– Сокращенно от «долговая расписка» или «ЯТД» – я твой должник.

– Значит, состояние может быть потеряно, семья разрушена… И все из-за нескольких букв на листке бумаги?

– Да, к сожалению, такое бывает.

– Это очень горько, – сказала она, думая о Гортензии Спротт, оставленной в бедности долговыми отца. Это еще более подпитало ее желание разоблачить своего брата. Возможно, она смогла бы одновременно разоблачить и других людей и предотвратить будущие трагедии.

– Огастус обещал Кокси заплатить, – сказала она, – так что он, видимо, был уверен, что получит свои деньги. Почему?

– Мы не можем быть до конца уверены… Насколько умен ваш брат?

– Ни на грамм.

– В таком случае он, вероятно, надеялся, что ему все сойдет с рук, благодаря вымышленному имени, но на самом деле все шулеры его давно раскусили.

– Шулеры? – Она переспросила.

– Мужчины, иногда женщины, которые зарабатывают себе на жизнь за игровыми столами. Обычно это отличные игроки, но при необходимости могут схитрить, и делают это достаточно умело, чтобы голуби никогда не поняли, что их ощипали.

– Голубь, – с удовольствием произнесла Белла, снимая шляпу с невозмутимым видом. Она улыбнулась своему спутнику. – Мне нравится думать об Огастусе как о голубе, особенно ощипанном.

– Как начинка в запеченном в пироге, – сказал он, сверкнув глазами. Но затем остановился и спросил: – Это и есть ваша цель?

Белла попыталась разобраться в его эмоциях, но, в конце концов, ответила инстинктивно.

– Да.

– Но как?

– Разоблачив его в пристрастии к азартным играм.

Его брови поползли вверх.

– И вы обратились за помощью к капитану корабля. Но почему?

Да, в таком контексте это звучало нелепо. Белла едва ли могла признаться, что он был ее мифическим героем на протяжении четырех лет.

– Потому что я не знаю никого другого, кто мог бы помочь, – сказала она. – Вы уже просветили меня насчет игроков.

– Но это не значит, что я один из них.

– Но вы знаете, как вести себя с опасными мужчинами. Я уверена, что сейчас у вас с собой есть нож и пистолет.

Его улыбка больше походила на насмешку.

– Верно. Очень хорошо, мисс Барстоу, давайте обсудим этот вопрос. Но я ничего не обещаю, – предупредил он. – Когда потребовали оплаты, для чего вашему брату необходимо было придумывать такой коварный план? Почему бы просто не признаться своему отцу? Это обычное дело. Отец ругает сына, но платит, чтобы сохранить честь семьи.

Белла покачала головой.

– Отец бы не просто отругал его. Он бы прекратил выплачивать Огастусу пособие и заточил бы его в Карскорте.

Она чуть было ни сказала: «Как он сделал это со мной».

– Тогда почему Кокси не обратился напрямую к вашему отцу, не пригрозил разоблачить вашего брата как человека, который не платит свои долги чести? Я думаю, его угроза могла звучать правдоподобно.

– Чести? – Белла усмехнулась. – Разве что голубиный помет!

– Очень уместно, поэтому они так и называются. Но почему шулер не пошел этим путем?

– Кокси не сказал, но я могу догадаться. Расспросив всех в округе, он узнал бы, каков был отец. Суровым, непреклонным и неумолимым. Он бы наказал Огастуса, но не стал бы платить. Отец бы подумал, что стыд – это то, чего он заслуживает.

Как и в ее случае.

– Более того, он был мировым судьей. Он бы нашел какое-нибудь преступление, в котором можно было бы обвинить шулера, и назначил бы ему самое суровое наказание, какое только мог. Боже! Огастус сейчас тоже занимает такое положение, выносит приговоры бедным неудачникам с судейской скамьи, в то время как сам худший из грешников!

– Бедные и несчастные попадают туда не просто так.

– Я надеюсь, вы никогда не столкнетесь с ним лицом к лицу.

По какой-то причине он улыбнулся, как будто увидел перспективу, которая ему понравилась.

– Итак, шулер заартачился, – сказал он, – и похитил вас, чтобы выкупом вернуть долг.

– Таков был план Огастуса, – напомнила Белла.

– Помню. Я озадачен тем, почему он не дал этому плану осуществиться. Ваш отец заплатил бы выкуп, а его гнев обрушился на вашу голову за то, что вы так далеко зашли. Его долг был бы выплачен.

– Вы сомневаетесь в моей истории? – обиженно спросила Белла. – К ожалению, доказательств у меня нет.

– Я верю, что вы думаете, что это правда.

– По-вашему Кокси мне соврал?

– Похоже, что нет, но я хотел бы понять план вашего брата.

– Я никогда ему не нравилась, так что, возможно, моя судьба никогда его особо не интересовала. – Даже Белле этого показалось недостаточно. – Он всегда был эгоистом. Но да, трудно осознавать, что он мог так поступить со мной.

Капля дождя, очень похожая на слезу, побежала по ее щеке.

Торн провел Беллу в более защищенное от непогоды место, хмуро глядя на темнеющие тучи.

– Нам следует вернуться в «Компас», но сначала позвольте мне порассуждать. К сожалению, я иногда встречаю слабых и крайне эгоистичных мужчин, а оттого всегда испуганных. Вероятно, он все же намеревался довести свой план до конца, но потом начал задумываться, не рассказал ли вам шулер о его роли в этой истории – по неосторожности или же назло. Или не услышали ли вы что-нибудь лишнее в дороге. Его воображение могло нарисовать наихудший финал. Если бы вы никогда не вернулись домой, то никогда бы не смогли разоблачить его.

– Это чудовищно!

– Но он и есть чудовище, не так ли?

Белла прикрыла рот рукой, но она знала, что так и было на самом деле. Именно поэтому она оказалась в такой ситуации и в таком обществе. Она просто не продумала все проклятые детали.

– Ваш дорогой Огастус, должно быть, был очень, очень напуган, когда вы вернулись домой.

Белла никогда об этом не думала.

– Так вот почему он был таким злобным!

– В чем это проявлялось?

– В мелочах, в основном. – Белла покачала головой. – Это не имеет значения.

– Я сомневаюсь в этом, – сказал он, и порыв влажного ветра заставил его заслонить ее своим телом. – Надо возвращаться в «Компас». Итак, вы дома, вам никто не верит и заключают под домашний арест. Вполне разумное обращение с дочерью, которая, по-видимому, сбежала с любовником и отсутствовала несколько дней. Хотя некоторые семьи попытались бы скрыть инцидент или прикрыть его браком.

– Они попробовали последнее. Но я отказалась.

– Почему?

Она посмотрела на него прищуренными глазами.

– А вы бы женились на мерзкой фурии на двадцать лет старше вас, которая всегда считала бы вас кающимся грешником и никогда больше не давала бы вам свободы?

– Не могу представить себе такую ситуацию, но нет, мисс Барстоу, я бы не стал. Сколько был должен ваш брат?

– Шесть сотен.

– Довольно скромная сумма для такого хаоса.

– Скромная! Контрабанда, должно быть, – очень прибыльный бизнес.

– Это так, но я не контрабандист. Почти никогда, – поправил себя он.

Но потом внезапно хлынул дождь, превратившийся в ливень. Он обнял ее за плечи и повел к какому-то зданию.

– «Корона и якорь». Здесь нам подадут чай.

Белле приходилось бежать, чтобы не отставать от него.

– Это то место, где меня держали в заложницах! – напомнила она ему. – Кто-нибудь может меня узнать.

– Ну и пусть, – сказал он, сверкнув белоснежными зубами.

Белла рассмеялась. Радуясь, что бежит под дождем, что опирается на сильную мужскую руку и видит уверенную улыбку. Когда она в последний раз была такой беззаботной?

Когда они ворвались в гостиницу, она подумала: «На маскараде». С пастухом. Выскальзывая на балкон для озорных поцелуев.

Вдруг вспомнив, что капитан Роуз – незаконнорожденный брат герцога Айторна, Белла стояла, ошеломленная этой мыслью. Был ли этот человек, стряхивающий воду со своей треуголки, на олимпийских гуляниях в костюме пастуха? Это вполне могло быть правдой.

Было ли это причиной того, что ее так быстро потянуло к нему сегодня?

А лакей? Это тоже был капитан Роуз?

Это взволновало ее, но в то же время встревожило. Мог ли он узнать Келено? Каковы были бы последствия этого?

Она вспомнила постель в номере…

– Что-то не так? – спросил Торн.

Белла очнулась от своих мыслей, обнаружив, что он смотрит на нее.

– Вы все еще беспокоитесь о том, что кто-то узнает вас спустя четыре года? Я сомневаюсь, что сделал бы это без подсказки, но в любом случае, какая, к черту, разница?

Белле не пришлось отвечать, потому что в холл вошла женщина.

– Не смей пачкать мне полы, Калеб Роуз!

Калеб. По какой-то причине это библейское имя ему не подходило.

– Мы аккуратненько, только чуть-чуть запачкаем, тетя Энн, – запротестовал он. – Не ругайтесь на нас и угостите чаем.

– О, ну, шутник, – сказала полная женщина, посмеиваясь. – Сари, принеси полотенца! – крикнула она, провожая их в маленькую гостиную с одним узким окном и четырьмя простыми стульями. Однако там было тепло от огня, поэтому Белла сняла свой плащ. Слава богу, дождь не промочил его насквозь, так что она повесила его на крючок на стене.

Капитан Роуз все еще поддразнивал хозяйку гостиницы, женщину средних лет, и она продолжала смеяться. Белла сняла перчатки и протянула руки к огню. Наблюдая за его поведением, она улыбнулась. Должно быть, это хороший мужчина, раз к нему относятся с такой любовью.

Вошла горничная с льняными салфетками, и Белла, как могла, вытерла влагу со своего лица и шляпы, пытаясь незаметно оценить сходство между пастухом и капитаном. Высокий. Хорошо сложен, но не грузный. Щетина на подбородке…

Он повернулся и поймал ее изучающий взгляд. И горничная, и хозяйка гостиницы ушли, так что они были одни, и, хотя дверь в комнату была открыта, Белла почувствовала неловкость. Она поняла, что это произошло исключительно из-за того, что она видела в нем обычного мужчину. Нет, не обычного, а мужчину, за которого она могла бы… – она осеклась, обдумывая эти необычные мысли, – могла бы выйти замуж?

Он указал на кресло у камина.

– Почему бы вам не присесть и не рассказать мне в подробностях, какой у вас план относительно вашего брата?

Белла заняла кресло по одну сторону камина, а он сел по другую, проделав это очень грациозно. Это было странно, поскольку она вспомнила, как он развалился на кресле той ночью… в довольно-таки животной манере. Последствия выпивки, предположила она. Белла была удивлена, что он собирался ограничиться чаем после холодного дождя.

Действительно, изменчив, как море.

Он приподнял бровь.

– Вы изучаете меня так, словно я загадка.

– Возможно, мне интересно, насколько вы будете шокированы моим планом.

Это было правдой. Нанять для мести контрабандиста и негодяя – это одно, а рассказать о своих планах такому мужчине… Она занервничала.

Вернулась хозяйка гостиницы, принеся чайный поднос. Она налила чай Белле, добавив молока и сахара по мере необходимости, и сунула чашку с блюдцем ей в руки.

– Ну вот, мадам, это вас согреет. И не позволяйте ему выкидывать никаких своих фокусов. – Затем повернулась к капитану Роузу и сказала: – Ты такой привередливый, можешь налить себе сам. Веди себя хорошо, мой мальчик, и держи эту дверь открытой.

Женщина вышла, и капитан Роуз налил немного молока в свою чашку, скривив лицо.

– Очевидно, она чувствует себя вправе обращаться со мной как с непослушным мальчиком.

– Хорошо, что кто-то может это делать.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Неблагодарная девка.

Она засмеялась в ответ, внезапно став очень… счастливой. Да, это было подходящее слово. Еще одно незнакомое ощущение, но здесь, в этой уютной комнате, у теплого камина, потягивая сладкий чай, она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо.

Он налил чай в свою чашку и отпил немного.

– Это превосходный чай, – произнесла Белла.

– Вы знаток? – спросил он, наблюдая за ней поверх края своей чашки.

– Нет, но, думаю, я отличаю хорошее от плохого, а это мне определенно нравится.

– Мне тоже нравится эта смесь, и тетя Энн подает ее здесь для клиентов, которые, вероятно, оценят ее по достоинству. Давайте вернемся к наказанию Огастуса Подлого. У вас есть хоть какое-нибудь представление о том, как обличить его грехи?

Белле пришлось признаться:

– Нет. Я думала просто поймать его на месте преступления, но это ничего бы не дало, не так ли?

– Ему бы это очень не понравилось.

– Верно. И, возможно, я могла бы распространить эту новость. – «В письмах леди Фаулер», – подумала она, но грехи сельского баронета вряд ли заинтересовали бы леди. – Видите ли, он планирует жениться на милой и невинной молодой девушке. Я не просто стремлюсь отомстить. Мне нужно разорить его, чтобы он не смог жениться на Шарлотте Лэнгем или на любой другой порядочной женщине. Чтобы он больше никогда не смог причинять людям боль.

Он непонимающе посмотрел на нее, и она отвернулась.

– Мне жаль. Я не знаю, зачем я обременяю вас всем этим. Приехать в Дувр было сумасшествием.

– Чепуха. Как я уже сказал, я помогу вам, если смогу. Но вы не можете быть тем, кто будет говорить о грехах Огастуса. Это будет воспринято как обычная озлобленность сестры на брата.

Белла снова подняла глаза и вздохнула.

– Я знаю. Это безнадежно, не так ли?

Он предложил ей еще чая, и она согласилась. И сам налил себе вторую чашку.

– Смерть была бы высшей мерой справедливости, – сказал он.

Она внимательно посмотрела на него.

– Я не смогу убить его. Возможно, более сильная женщина смогла бы, но нет, я не смогу.

– А смогли бы заставить себя нанять убийцу?

Она чувствовала всю тяжесть его вопросов, словно была на испытании. Странно, но ее главной мыслью было то, что она не хотела, чтобы смерть ее брата была на чьей-либо совести, но особенно на совести человека, сидящего перед ней.

– Нет, – сказала она и, не желая показаться слабой, добавила: – Смерть – это слишком просто для него. – Внезапно она поняла, что это правда. – Я хочу, чтобы он жил со своим наказанием, как жила я, всю свою жизнь. И я хочу настолько сильно его опозорить, чтобы он не смог больше быть мировым судьей, чтобы перестал вращаться в приличном обществе, чтобы не смог даже пройти по улице…

Слова вырвались у нее сами собой, и теперь она смотрела на капитана, гадая, испытывает ли он к ней отвращение.

Но все, что он ответил, было:

– Возможно, через несколько лет он вышибет себе мозги. Это вас огорчит?

– Нет, – сказала Белла. – Я не думаю, что он это сделает. Это очень не по-христиански.

– Не вижу ничего плохого в желании отомстить негодяю, который причинил вам столько боли. И да, мисс Барстоу, я помогу вам, если смогу. В конце концов, этот вопрос касается и меня. Я был замешан в ваших злоключениях и намерен заставить вашего брата заплатить. Вопрос в том, хотите ли вы участвовать, присутствовать при всем этом, или вы будете удовлетворены тем, что это сделает кто-то другой?

Белла поставила чашку с блюдцем, ошеломленная, что ее поставили перед таким выбором. Ее желание отомстить было сильным, но представление об этом было очень туманным. Но вопрос, который он задал, был поразительно ясен.

Она вздохнула, но затем сказала:

– Если это возможно, я бы хотела принять в этом участие. И да, присутствовать. Но…

Он поднял руку, улыбаясь.

– Не нужно никаких «но», пока я не узнаю все подробности. Ваш брат живет в основном в поместье или в городе?

– В деревне. В Оксфордшире. Он иногда приезжает в Лондон, но редко.

– Интересно. Лондон предоставляет больше анонимности.

– Я думаю, раньше он приезжал туда чаще, но на него напали хулиганы, и с тех пор он избегает этого места, приезжает разве что по неотложным делам. О, это работа Кокси! Он отомстил!

– Трус, – сказал Торн. – Как я и думал. Но, на сколько я знаю провинцию, то, каким бы искусным лжецом ни был ваш брат, найдутся люди, которые будут знать о его пороках и излюбленных местах. Именно в Оксфордшире мы найдем информацию и составим план дальнейших действий.

– Оксфордшир… – ответила Белла, намереваясь добавить, что она не сможет вернуться туда, особенно в окрестности Карскорта. Но именно там должен был осуществиться их план.

– Где вы сейчас живете? – спросил Торн.

Белле пришлось быстро обдумать, как много она сможет ему рассказать, потому что ей не хотелось, чтобы он узнал о Беллоне или леди Фаулер. Его мнение о ней имело для нее слишком большое значение. Но необходимо было назвать хоть какое-то место жительства.

– В Лондоне, – сказала она. – В районе Сохо.

– Вы живете там одна? – спросил он, удивленно приподняв брови.

– С пожилой родственницей. Она предложила приютить меня, поэтому мне удалось сбежать.

– Она дает вам большую свободу действий?

Белле ничего не оставалось, кроме как ответить: «Да».

– Тогда нам следует вместе отправиться в Лондон. Так уж получилось, что у меня там есть дела, и мы можем обсудить все по дороге.

«Дела с вашим единокровным братом, герцогом?» Этот факт все еще беспокоил Беллу. Но она понимала, что его светлость герцог Айторн не сможет волшебным образом догадаться, что его брат встречается с женщиной, которая вторглась на его гуляния, и что она – компаньонка леди Фаулер.

– Нельзя обсуждать такие вопросы в присутствии других пассажиров, – возразила она.

– Мы отправимся на частном экипаже.

Он произнес это так спокойно, будто в этом вовсе не было ничего возмутительного. Еще недавно путешествие с незнакомым мужчиной в частном экипаже показалось бы ей невероятно скандальным. Но с ним такая перспектива выглядела как данность.

Он был ее соратником-заговорщиком.

Другом.

Человеком, который уже начал становиться и мог бы стать для нее кем-то большим – особенно после поездки в частном экипаже.

– Очень хорошо, – сказала Белла настолько спокойно, насколько только могла. – Ранний подъем?

– До рассвета, если вы не против.

– Конечно. Поскольку мы едем по моему делу, капитан Роуз, вы должны позволить мне заплатить за карету. – Ей пришлось бы потратить на это все свои деньги.

– Чепуха. Я бы в любом случае поехал в Лондон.

Испытав облегчение, Белла любезно согласилась, и они встали и отправились в «Компас».

Однако, вернувшись в гостиницу, Белла начала испытывать сильную нервозность и беспокойство.

Еще утром ее главной целью было отомстить Огастусу и помешать ему когда-либо причинить боль другим. Она все еще хотела этого, но теперь чувствовала, что находится на пути к чему-то гораздо более заманчивому.

Ей предстояло узнать больше об этом интригующе изменчивом человеке.

Торн проводил Беллу Барстоу в ее комнату в отеле «Компас», чувствуя непреодолимую опасность, которая исходила от интригующей и желанной женщины.

Нимфа-Келено… или Келено-Амазонка, готовая бороться за справедливость. Фурия Келено… не она ли приведет его к краху? Опасность действительно придавала жизни пикантности, но он не мог представить Беллу в таком обличье.

Однако искушение отправиться с ней в путешествие явно готовило почву для катастрофы. Она посмеялась над одной только мыслью о том, что она скомпрометирует себя, пытаясь выйти замуж за морского капитана. Но что было бы, если бы она узнала, что он герцог? Возможно, посмотрела бы на вещи по-другому. Удивительно было то, что вся эта ситуация его не останавливала. Избегая брачных ловушек всю осознанную жизнь, он, казалось, теперь был готов сам запрыгнуть в одну из них.

Между ними что-то было. Нечто такое, что он испытывал крайне редко и никогда – с молодой незамужней женщиной. Она тоже это почувствовала. Он был в этом уверен.

Он ощутил это на гуляниях и затем снова в «Козероге», хотя тогда она и была чрезмерно осторожна. Это и было причиной, по которой она сбежала, и причиной, по которой он вернулся на следующий день, вопреки здравому смыслу.

Причиной, по которой он испытал острое разочарование, когда она не пришла на свидание.

Причиной, по которой он собирался завтра отправиться с ней в путешествие и, с ней или без нее, уничтожить ее брата.

Глава 15

Они отправились в Лондон до рассвета в экипаже, как и планировали. Когда Белла увидела четырех лошадей, тянущих легкую частную коляску, она искренне обрадовалась, что позволила ему заплатить за все это. Морские капитаны, должно быть, намного состоятельнее, чем она предполагала.

Ночью она рассуждала над замужеством.

Еще совсем недавно она была уверена, что для женщины глупо выходить замуж, если у нее есть средства оставаться незамужней. Но эта уверенность раскололась, как хрупкая скорлупа, после встречи с предполагаемым приятным любовником и мужчиной, который, возможно, мог бы стать и хорошим мужем.

Он красив, но это не главное. Важнее то, что он добрый, внимательный и способен рассмешить даже свою тетю, владелицу гостиницы. И физически он ее привлекает. Ночью она вспоминала тот давний поцелуй, погружаясь в мечты и фантазии, в которых фигурировали и пастух, и лакей, и лихой герой – капитан Роуз, воплощенный в образе идеального мужа.

А теперь оказалось, что он еще и богат.

Тем не менее, такой брак когда-то был ниже достоинства Беллы Барстоу. Но той Беллы все равно уже не существует! Она никогда не собиралась выходить замуж за сельского джентльмена и уж точно не осуществит свою юношескую мечту и не выйдет замуж за лорда с большим поместьем и домом в столице. Ее никогда больше не примут ни в одном приличном обществе.

Так почему бы не стать миссис капитан Роуз?

Помутненное ночное сознание рисовало картину предполагаемой будущей жизни в одном из дуврских коттеджей, заботливого и любящего мужа, а также детей. Соседей, которые их уважали. Походы по магазинам и приготовление еды…

Но даже ночное видение на этом запиналось, потому что она не умела готовить. Потом Белла подумала о том, что Пег, возможно, захочет поехать с ней, и что они смогли бы найти замену Энни и Китти.

Наличие слуг предполагало небольшую переделку аккуратного коттеджа во что-то большее. В конце концов, Роуз – капитан корабля и единокровный брат герцога! Герцог может навестить их! Она пристроила скромную гостиную и столовую и обставила все с определенной долей элегантности. Для этого потребовался лакей, но это вернуло ее к воспоминаниям о «Козероге» и постели… А также к совсем другим фантазиям, которые заставили ее покраснеть, когда они с капитаном Роузом встретились этим утром.

Она слышала, как он небрежно объяснял хозяину гостиницы, что передал мисс Барстоу некое известие, требующее, чтобы она вернулась в Лондон. А он, в свою очередь, лишь помогает ей с транспортом. Она не подумала о том, как эта ситуация будет выглядеть здесь. Но если есть хоть малейшая вероятность того, что ее мечтам суждено сбыться, то этот спектакль был важен. Белла старалась выглядеть одновременно скучающей и отстраненной.

Теперь, когда они ехали на большой скорости в экипаже, Белла обнаружила, что коляска кажется очень маленькой. Особенно когда делишь ее с крупным мужчиной, и особенно с тем, чье присутствие так сильно ее волнует.

Она попыталась настроиться на рациональные мысли. Ночью у нее такие мысли нет-нет мелькали, и она постаралась их вспомнить.

– Я нервничаю из-за того, что меня узнают в окрестностях моего дома. Там все еще обсуждают тот скандал. Даже люди, которые хорошо ко мне расположены, все еще думают, что я сбежала с мужчиной. Так что будет катастрофой, если меня застанут там с вами.

Он кивнул.

– Кроме того, любое известие о вашем приезде в этот район может насторожить вашего брата и заставить его вести себя осмотрительно. Было бы намного разумнее, если бы вы остались в Лондоне и предоставили это мне.

Он был прав, но Белла абсолютно этого не хотела.

– Я думаю, что смогу замаскироваться, – сказала она ему, не упоминая о своем опыте в этом деле. – Парика и небольшого макияжа для лица будет вполне достаточно, ведь мы не планируем подходить слишком близко к Карскорту. Я могу подготовить все, когда останусь ночевать в своем доме в Лондоне.

Темный парик Келено. Макияж на лице Беллоны.

Он слегка нахмурился, и она подумала, что он может попытаться настоять на том, чтобы она осталась, но затем он пожал плечами и сказал:

– Как пожелаете.

– А как насчет вас, сэр? Ваш наряд точно не останется незамеченным в Оксфордшире.

Он улыбнулся, глядя на свой черный сюртук.

– Мне нравится быть в центре внимания, но для того чтобы стать менее заметным, необходимо всего лишь одеться в скучном современном стиле.

– И вынуть серьгу-череп из уха? – предложила Белла, услышав и оценив свой дразнящий тон.

– А должен? – пожаловался он, сверкая глазами.

– Боюсь, что так.

Он расстегнул серьгу, а затем протянул ее ей со словами:

– Я доверяю это вам.

Белла взяла ее и проговорила:

– Череп… – и добавила про себя: «Если бы ты смог доверить мне свое сердце». И прикрыла серьгу рукой, решив сохранить в целости. – Почему вы это носите? Это позволяет чувствовать себя настоящим пиратом?

– Просто меня это забавляет. И иногда полезно, чтобы тебя узнавали.

– Как тогда в «Черной крысе», – вспомнила она.

– В точку. А теперь, если вы действительно хотите поехать со мной в Оксфордшир, то у нас вырисовывается еще одна проблема. Мы будем казаться довольно необычной парой, а мы же не хотим, чтобы люди строили о нас догадки?

Белла вопросительно посмотрела на него.

– Мы совсем не похожи друг на друга, поэтому легенда о том, что мы брат и сестра, вызовет сомнения. И мы почти ровесники, поэтому, боюсь, в невинное объяснение никто не поверит. – Через мгновение он добавил: – Единственное решение, которое приходит мне в голову, – это притвориться, что мы женаты.

Белла чуть не подпрыгнула на своем месте.

– Ни в коем случае!

Это могло прозвучать как возмущение, если бы не ее мечты.

– Уверяю вас, я не предлагаю ничего неприличного, но как еще нам, по-вашему, представиться?

Он был прав, и Беллу это успокаивало. Но все же это казалось слишком опасным во многих отношениях.

– Сводные брат и сестра? – предложила она.

Он приподнял бровь, и она поморщилась. Белла знала провинциальные нравы. Даже если бы это было правдой, в это вряд ли бы кто-то поверил.

– Мне жаль, что эта идея огорчает вас, но если хотите поехать со мной, то я не вижу иного выхода. Нельзя никак выделяться – это повысит вероятность того, что вас узнают. И, если позволите быть откровенным, вы сами говорили, что для вашей репутации уже ничего не страшно.

Белла вздрогнула, но это было правдой. Ее репутации давно пришел конец.

А это означало, что она не годилась на роль жены… ни для кого.

Все ее прекрасные мечты мгновенно улетучились. Она изо всех сил старалась не выдать своей боли и сказала:

– Очень хорошо, – и пожала плечами. Эта мысль придала ей еще большую решимость погубить Огастуса так же, как он погубил ее.

Он наклонил голову.

– Тогда я могу называть вас просто Белла?

– Я полагаю, это было бы уместно… – хотела согласиться Белла, но потом осеклась: – Нет, не стоит. Если вы будете называть меня моим настоящим именем в окрестностях Карскорта, то меня точно узнают.

– Вы правы. Действительно, острый ум, – одобрил он. – Тогда как мне к вам обращаться?

– Условимся так: «жена» или «миссис Роуз».

Каким болезненным будет для нее это притворство! Но это все же лучше, чем попрощаться с ним в Лондоне и, вероятно, никогда больше не побыть наедине.

– Если мы хотим казаться такой традиционной парой, то вам следует быть чопорной молодой женой. – Он лениво оценивал ее. – Ваша одежда подходит для этой роли, но ваша активность – нет. Возможно, нужны очки. – Белла испугалась, потому что очки были частью образа Беллоны. – Из простого стекла, конечно, – добавил он.

– Но где бы я могла найти такие вещи?

– Я раздобуду их для вас. И кольцо, конечно.

Все хуже и хуже. Белла потерла безымянный палец левой руки.

– Все это кажется очень неправильным.

– Все ради благого дела, – сказал он так небрежно, что она готова была влепить ему затрещину.

– От путешествий у меня начинает болеть голова, – солгала она. – Не могли бы мы обсудить все позже?

Он, конечно, согласился. Это позволило Белле примириться с ее страданиями. Она отвернулась к окну и попыталась притвориться, что его нет рядом.

Ей необходимо было прийти в себя, поэтому перерыв на чай, пока меняли лошадей, придал ей сил. Для нее было подарком это украденное время, проведенное с этим мужчиной. Она хотела извлечь из этой ситуации максимум пользы и узнать о нем побольше.

Когда они снова тронулись в путь, она спросила:

– Итак, какие у вас дела в Лондоне, сэр? Как это связано с кораблем?

– Точнее, с грузом. Это займет совсем немного времени.

– А ваш корабль? «Черный лебедь»? Вас на нем не хватятся?

– За ним ухаживают – чистят дно, – сказал Торн.

И Белла начала расспрашивать его о кораблях и море.

Некоторое время спустя она обнаружила, что уже рассказывает о себе, но с некоторой опаской, и об Оксфордшире: о географических особенностях, сельском хозяйстве и промышленности. Ей было стыдно за свое невежество, и пришлось признаться, что она была плохой ученицей.

– Больше интересовались тайными встречами с молодыми людьми в дальних уголках поместья? – сказал он.

– Но только после того, как мне исполнилось пятнадцать, уверяю вас, сэр. До этого я просто мечтала об этом на уроках.

– Мечтали встречаться с молодыми людьми в дальних уголках поместья?

– Нет. Я мечтала знакомиться с молодыми людьми на приемах, балах и собраниях. Возможно, даже в Лондоне. При дворе. – Она улыбнулась, вспоминая о своей юношеской глупости. – И, само собой, чтобы меня все обожали.

– Сколько же из ваших мечт сбылось? – спросил Торн, стараясь не отвлекать ее от откровенных воспоминаний. Он хотел узнать о Белле Барстоу все.

– Некоторые сбылись, – сказала она. – Я начала посещать местные собрания в шестнадцать лет и отправилась в Лондон зимой 1760 года.

– Когда Георг Второй был еще жив?

– Да. Я была представлена ему. Он разговаривал со мной очень резко, но я думаю, что он просто поддразнивал меня. Не могу сказать точно – у него был такой сильный немецкий акцент. Я так понимаю, у нашего нового короля вообще нет акцента.

– Поскольку он родился и вырос в Англии.

– Странно, что это кажется нам таким необычным. – Она улыбнулась ему.

– Почему бы и нет?

– Возможно, нам следует не допускать на трон монархов, которые не родились и не выросли здесь.

– Какая поразительная идея, но опасная!

– Почему бы и нет? – шаловливо бросила она, повторив его фразу.

Она в этот момент словно расцвела у него на глазах, но не из бутона, а из чертополоха. Превращаясь не в розу, а во что-то посмелее. Возможно, в мак. Ярко-красный и танцующий на ветру. Вот что должно быть ее судьбой, а не то унылое существование, с которым она сейчас вынуждена мириться.

– Почему вы так на меня смотрите? – потребовала она.

– Я пересматриваю историю Англии, исходя из ваших новых правил. – Он рискнул отвлечься от того, что его интересовало. – Вы когда-нибудь бывали на маскараде?

Она снова покраснела. Очень трогательно.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Простое любопытство.

– Тогда да, иногда я на них бывала.

– И они вам нравились?

Она настороженно отнеслась к подобным его вопросам. Интересно. Но все же ответила:

– Да.

– Какой был ваш любимый костюм?

– А какой был ваш? – возразила она.

Он подумал о простом одеянии пастуха, но сказал:

– Костюм пирата. А ваш?

– Средневековой королевы.

– Разве вы не были слишком молоды для этой роли?

– Все когда-то бывают молоды, даже королевы.

– Верно. Многие принцессы были выданы замуж за королей в юном возрасте. И увезены в чужую страну.

– А вот и еще один пример несправедливости по отношению к женщинам, – отметила она.

– Поразительно, неужели вы относитесь к такому типу женщин?

– А вы думаете, у меня нет на то причин?

Он вспомнил ее историю.

– Да, несомненно, есть. Давайте вернемся к нашим планам. Кто самые известные люди в восточной части Оксфордшира?

Торн пытался слушать, но его отвлекал маячащий образ шестнадцатилетней Беллы Барстоу, наслаждающейся приемами, собраниями и балами. Одетой как юная королева на маскараде. Он помнил ее молодую и подтянутую фигуру, благодаря которой она и нарвалась на проблемы в «Черной крысе». А также из-за нежелания сдаваться.

В шестнадцать лет она была смелой, но не глупой. Девушка с острым умом, сообразительная, получающая удовольствие от игры, но, как она сама сказала, знающая границы дозволенного. Вероятно, тогда у нее уже имелись поклонники, и она была на пути к желанному мужу и счастливой жизни.

Пока ее брат не отобрал все это.

Наверняка есть какой-то способ вернуть ее жизнь. Она все еще молода и красива, но скована порочащей репутацией. Отомстив, она этого не изменит…

Если только не удастся заставить ее брата сказать правду.

Торн решил пока не заводить об этом разговор, чтобы заранее не обнадеживать ее. Но вернуть Белле ее законное положение в обществе теперь стало его главной целью в этом мероприятии.

Конечно, он в любой момент может улучшить ее положение, сделав ее герцогиней.

Возможно, он дернулся, потому что Белла вопросительно посмотрела на него. О чем она только что говорила? О местной охоте? Его спасло то, что карета остановилась, чтобы сменить лошадей. Он спрыгнул вниз, чтобы поговорить с кучером.

Что за нелепая идея! О том, как быть герцогиней, Белла не имеет ни малейшего представления. Она как неоперившийся цыпленок.

Белла в смятении смотрела, как он уходит. Она что-то не то сказала?

Она рассказывала о своих родителях, о том, что никогда не была привязана к ним. И ни она, ни ее сестры и брат почти не виделись с ними.

Вызывало ли это отвращение у него, потому что в семьях простых людей дела обстояли по-другому? У нее перехватило дыхание – она снова осознала, какая социальная пропасть между ними. Белла не возражала против этого, но, возможно, ее уже сформированная личность из-за статуса не была готова быть женой морского капитана.

Когда он вернулся, и карета снова тронулась, Белла продолжала молчать. Он заговорил первым:

– Вы говорили о своем детстве. Были ли у вас слуги, которые заботились о вас?

Ей хотелось рассказать ему все о Пег, но это привело бы к другим вопросам, поэтому она кратко упомянула о ней и о других слугах, а затем спросила:

– А ваши родители были любящими?

Она тут же поморщилась, вспомнив, что Роуз – внебрачный сын герцога, сосланный жить далеко, потому что слишком похож на законного сына герцога. Неудивительно, что он коротко ответил: «Нет». Возможно, именно поэтому он казался осторожным в том, что говорил дальше.

Он начал рассказывать о детских играх, но затем снова перевел разговор на нее.

– Я уверен, что время от времени вы привлекали внимание своих родителей чрезмерными шалостями.

– Это правда. – Белла усмехнулась. – Но я научилась не переполнять чашу их терпения, или, возможно, я им просто надоела. А мои старшие сестры вели себя так, как следовало.

Это привело к разговору об Афине в Мейдстоне, а затем к событиям в «Черной Крысе». Каждое слово, каждое воспоминание все глубже погружали ее в эмоции, от которых становилось только больнее.

– Ваш нож все еще при вас? – спросила она.

Торн вытянул правую руку, и на запястье завиднелась рукоять. Он достал нож левой рукой. Левша. Этого она тоже раньше не заметила. Теперь каждая деталь имела значение. Она рассказала ему о своем пистолете и о том, почему решилась купить его. Затем достала, чтобы показать.

К тому времени, когда они начали подъезжать к Лондону, и долгое путешествие, прошедшее в непринужденной и легкой беседе, было позади, она понимала, что он полон секретов. Белла не могла на это жаловаться, ведь сама скрывала еще больше.

Пока колеса кареты грохотали по мощеным улицам, Белла боялась даже подумать о том, что ей придется вернуться к своей жизни, полной лжи, и испытывала большое искушение рассказать капитану Роузу все о леди Фаулер и попросить его совета. Но, к счастью, капитан вернулся к разговору о ее брате.

– Я наведу справки в Лондоне об игровых притонах в вашем районе Оксфордшира. Полагаю, что вы не знаете ни один из них?

Слова вырвались сами собой.

– Моя жизнь там была совершенно другого порядка.

– Мы заставим его заплатить. – Торн коснулся ее руки, мрачно глядя ей в глаза.

Они оба были без перчаток, поэтому она почувствовала успокаивающее тепло его рук. Затем он сжал ее пальцы своими, и Белла почувствовала нечто большее, чем физическое тепло. Что-то, из-за чего было гораздо труднее не раскрывать безумства своего сердца.

Она уставилась в пол кареты, вероятно, выглядя застенчивой и даже испуганной, но отчаянно стараясь не выдавать своих чувств.

Торн поднес ее руку к своим губам – это заставило ее поднять на него глаза.

– Я торжественно клянусь отомстить за вас, – сказал он и поцеловал костяшки ее пальцев.

Теперь карета казалась совсем крошечной. Малейшее движение – и они окажутся достаточно близко для поцелуя.

Торн отстранился от Беллы, и она пришла в себя. Очевидно, поцелуй вообще не входил в его планы.

Они погрузились в молчание, пока не подъехали к «Трактиру Георга», где им предстояло выйти из экипажа.

Белла надеялась, что капитан позволит ей уехать домой одной в наемной коляске, но, конечно, он этого не сделал. Когда Роуз провожал ее, Белла забеспокоилась, что он намеревается зайти внутрь. Как бы она смогла объяснить, что это ее дом, в котором работают ее слуги?

Однако он не попытался войти, а просто подождал, пока она отопрет дверь. Белла оглянулась и помахала ему рукой на прощание.

Торн поклонился в своей удивительно элегантной манере, выглядя при этом мрачно-таинственным в ярком свете фонаря.

В доме было темно и тихо, и Белла надеялась проскользнуть в свою спальню незамеченной, но над перилами верхней лестницы показалась голова в шапочке, освещенная дрожащей свечой. У Китти в руке была кочерга? Увидев Беллу, она побежала вниз по лестнице так быстро, что могла легко споткнуться о свою ночную рубашку и сломать себе шею.

– О, мисс! Хвала господу, с вами все в порядке!

Глава 16

Белла с трудом вытерпела удушающие объятия, а затем освободилась от них.

– Со мной все хорошо! – солгала она. – Я же написала, чтобы сообщить это.

– Но вас так долго не было! О, простите, мисс. Но мы так волновались.

– Прости, Китти, но у меня важные дела, и утром я снова уеду. – Белла вздохнула. – Так что позволь мне сейчас лечь спать.

– Опять уедете? – Губы Китти задрожали, будто она собиралась заплакать. Но затем взяла себя в руки. – Как скажете, мисс. Но я принесу вам горячей воды. В вашей комнате горит камин, мисс. Мы ждали вашего возвращения каждый день.

Китти ушла прежде, чем Белла успела запротестовать. По правде говоря, ей хотелось принять ванну после такого длительного путешествия. Она устало поднялась по лестнице, боясь только подумать о том, что завтра предстоит еще один день провести в дороге.

Даже с капитаном Роузом.

То есть, с Калебом.

Но по какой-то причине она не могла думать о нем как о Калебе.

Лучше вообще не вспоминать о нем.

Но это так же сложно, как не дышать, подумала она, снимая шляпу. Белла запустила руку в карман и достала серьгу-череп из слоновой кости с рубиновыми глазами.

Она всматривалась в него так, будто этот волшебный череп выдаст какую-то мудрую мысль. Но затем завернула ее в платок и вернула в карман для сохранности.

Торн шел к своему дому по темным и опасным улицам Лондона в компании лишь факельщика. Ему необходимо было все обдумать.

Его герцогиня – Белла Барстоу? Нелепая мысль, промелькнув однажды, пустила корни.

Он был представлен почти каждой женщине, которая считалась подходящей для брака с ним. Но все они вызывали у него лишь мимолетный интерес. Представляя совместное будущее, он видел лишь нестерпимую скуку. У нее была бы своя жизнь, а у него – своя. Но не более того.

Многие претендентки были достаточно привлекательными, а некоторые – даже красавицами, но он не стремился лишь украсить свою жизнь.

Большинство девушек были хорошо обучены тому, как вести большое хозяйство, вращаться в высших кругах при дворе и общаться с сильными мира сего. Это, безусловно, было важно, но теперь он задавался вопросом почему. На данный момент его хозяйство успешно велось и без герцогини.

Обычно молодые леди разбираются в правилах этикета в обществе и модных тенденциях достаточно хорошо. А изучение придворного протокола требует лишь ума и прилежания. Торн был уверен, что Белла обладает и тем, и другим. Более того, ее уже представляли королю много лет назад – как гостью из провинции, а не как придворную даму, – но все же обстановка для нее не будет казаться странной.

Остается лишь… ее репутация.

Это может стать препятствием, поскольку люди достаточно жестоки, особенно по отношению к тем, кого они считают незваными гостями. Многие бы разозлились на то, что именно она выхватила такой приз. Однако в высших кругах люди более терпимы к недостаткам, чем в дворянских. А его герцогское влияние могло бы помочь избежать большинство проблем.

Для начала, Робин и Кристиан приняли бы ее.

Нет, в первую очередь необходимо рассказать Белле, кто он такой, пока ситуация не стала катастрофически запущенной.

Но Торн пока не хотел этого делать.

Подъезжая к Айторн-хаусу, он мрачно усмехнулся своим мыслям. Это было похоже на сюжет глупой пьесы, но ему хотелось посмотреть, сможет ли он завоевать Беллу Барстоу как простой морской капитан, а не как герцог Айторн.

Белла собрала волосы, стараясь не вспоминать, как он дотронулся до нее и как его губы прикоснулись к обнаженной коже ее рук. Стараясь не думать о поцелуе, которого не было.

Пытаясь взбодриться, она разделась до нижнего белья, а затем вынула шпильки из волос и начала их расчесывать. В этот момент вошла Китти, а Энни шла за ней следом с горячей грелкой. По ее нетерпеливому взгляду было понятно – она пришла убедиться, что Белла дома и с ней все в порядке.

Белла попросила Китти положить грелку на кровать, а затем отправила их обеих спать.

Оставшись одна, Белла разделась и погрузилась в горячую ванну. Натирая мыльной тканью грудь, она вспомнила, как ворвалась в спальню капитана Роуза, когда он умывался.

Обтирал свою мускулистую грудь…

Белла посмотрела на свое тело – ее соски затвердели. Она провела по ним тканью и зажмурилась от непонятного ощущения, от жара, разливающегося по всему телу. Где сейчас капитан Роуз? Принимает ли ванну так же, как она? Она провела тряпкой по своей груди, представляя, как будто это делает он.

Белла дернулась, задрожала и отбросила ткань. Затем поспешила надеть ночную рубашку и легла в постель, ожидая, что ее непокорный разум не даст ей заснуть.

Мгновенно погрузившись в сон, Белла проснулась от того, что Китти ее трясет.

– Пришла посылка, мисс. Я подумала, что лучше вас разбудить.

Белла села в постели, потирая сонные глаза.

– Посылка? Который уже час?

– Почти девять, мисс.

Белла резко вскочила – она сказала капитану, что будет готова отправиться в путь в десять утра.

– Китти, принеси скорее воду и завтрак. И все те вещи, которые я купила в магазине мадам Морей. – Белла взяла коробку из рук Китти. – И ножницы, чтобы разрезать эту веревку.

Через несколько мгновений, открыв коробку, Белла обнаружила в ней светлые волосы. Она с опаской взяла их в руки и поняла, что это парик. Развернув лежащую под ними записку, она начала читать (отметив про себя, что текст написан достаточно хорошо).

Моя дорогая мисс Барстоу,

я буду ожидать вас с экипажем в десять утра у вашего дома. Вы упомянули о парике, но есть ли он у вас?

Ваш слуга, капитан Роуз

Конечно, у нее есть парик… Но этот русый блонд, определенно, выглядит гораздо лучше, чем ее драматический черный. Белла вдруг подумала, что если капитан Роуз и пастух с Олимпийских гуляний – один и тот же человек, то он легко узнал бы ее в черном парике. Неожиданное спасение.

Белла встала с постели, умылась, и стала надевать чулки и белье. Не желая снова путешествовать в неудобстве, она выбрала легкий комбинезон. Если это испортит ее наряд, так тому и быть. Китти в это время разложила все ее платья.

Может, стоит надеть то красивое платье, в котором она ходила в «Козерог»? Нет, опять же, он может узнать ее. Значит, снова консервативное коричневое. Тем более оно больше подходит для поездок по пыльным дорогам.

Может быть, однажды наступит день, когда не будет иметь значения, узнает он ее или нет.

Белла села за туалетный столик, чтобы расчесать и заколоть волосы. Она закрепила невидимками белокурый парик, который выглядел вполне натурально. Он был уложен в прическу, которая никогда не привлечет внимание – аккуратную, спокойную.

Сдержанную.

А скорее – удручающую, и от этого ее лицо стало выглядеть бледным.

– В этой коробке есть еще кое-что, мисс, – сказала Китти. – Здесь еще пара очков.

Беллона носила очки-полумесяцы, а эти были идеально круглой формы. Белла и так выглядела бледной, а когда надела очки и вовсе стала похожа на сову. Маскировка, однако, сработает, подумала она. Даже если встретит того, кто знал Беллу Барстоу четыре года назад, это бледное, невзрачное создание не вызовет подозрений.

Она надела выцветшее коричневое платье, затем добавила простой чепец и одну из неприметных коричневых шляпок Беллоны Флинт. А когда дополнила образ своим коричневым плащом, то стала выглядеть настолько противно, что любой встречный смог бы удивиться тому, что капитан Роуз решил жениться на ней.

– Все ради дела, – пробормотала она, оборачиваясь. – Мой багаж собран?

Китти боролась со слезами.

– О, мисс, что вы делаете? Разве нельзя и мне поехать с вами? Это неправильно. Вы уезжаете одна с каким-то мужчиной!

– Да, это так. Но подумай сама, если бы я уезжала, чтобы заниматься непотребными вещами, стала бы я так одеваться? Не глупи. И держи язык за зубами!

Белла заметила, что уже почти десять, и спустилась к Пег. Проще было бы ускользнуть без разговоров, но это обидело бы Пег, которая и так уже злобно била кулаками тесто.

– Вы снова ведете себя безрассудно, не так ли?

– Я никогда раньше не вела себя так, – ответила Белла.

– Было дело. И много раз. Беда настигла вас лишь однажды, и я согласна, что не по вашей вине, но если бы вы не отправились гулять…

Белла пропускала мимо ушей все причитания, пока они не закончились; затем она отправила Энни с поручением и спокойно рассказала Пег о том, что узнала и что планирует делать дальше.

– Сэр Огастус! – воскликнула Пег и потом добавила: – Не то чтобы я сильно удивляюсь этому. Он всегда был хитрым ребенком, а потом начали ходить всякие слухи о нем…

– О чем именно? – спросила Белла, внезапно очень заинтересовавшись.

Пег посмотрела на нее, прищурив глаза, и Белла добавила:

– Да, вероятно, это будет опасное путешествие. Но если вы сможете подсказать мне, куда Огастус ходит играть, это будет менее рискованно.

Пег еще несколько раз ударила по тесту.

– В Апстоне есть одно местечко – гостиница, называется «Старый дуб». Ее посещают в основном мужчины. Но там творятся дела, о которых они умалчивают. Уверена, вы не захотите туда наведаться.

– Захочу. Но не волнуйтесь. У меня будет сопровождающий, – весело сказала Белла и получила ожидаемый ответ. Почти ожидаемый. Пег ухмыльнулась, но затем сжала губы и выплеснула свои чувства на тесто.

– Вы очень грубы с тестом, – сказала Белла.

– Ваши слова говорят о полном незнании процесса приготовления выпечки. Вы все равно сделаете то, что решили. Я это знаю.

– Со мной все будет хорошо, – мягко сказала Белла. – Я буду с джентльменом, который спас меня несколько лет назад.

– С капитаном Роузом? Но вы же говорили, что он пират!

В этот момент вернулась Энни и взвизгнула от тревоги.

– Ничего подобного, – сказала Белла. – Он даже не контрабандист. – «Большую часть времени», – добавила она про себя. – Капитан Роуз чувствует себя оскорбленным, так как тоже был втянут в эту ситуацию, поэтому готов мне помочь. – Пег нужно было чем-то отвлечь, иначе она могла попытаться помешать планам Беллы. – А после возвращения я намерена кое-что изменить в своей жизни.

– Что именно? – подозрительно спросила Пег.

– Изменить ее к лучшему: я намерена покинуть общество леди Фаулер.

– Спасибо богу за это! Куда же мы отправимся?

– Я пока не решила. Возможно, тебе стоит подумать над этим в мое отсутствие? О, а вот и дверь!

Прежде, чем Пег успела возразить, Белла убежала. Она открыла дверь и увидела, что капитан Роуз уже ждет снаружи с экипажем.

Его брови приподнялись, и он улыбнулся.

– Маскировка удалась даже лучше, чем я ожидал. Сомневаюсь, что смог бы вас узнать.

– Надеюсь, не потому, что я выгляжу просто ужасно?

Он усмехнулся.

– Не настолько, чтобы напугать малышей. Вы готовы?

Торн отнес ее чемодан к экипажу и положил на место для перевозки багажа. А Белла занесла свой маленький саквояж внутрь. Она села на свое место и с любопытством посмотрела на корзину, лежавшую на полу. «Он собрал еду в дорогу?»

Торн занял свое место, и кучеры привели в движение четырех лошадей. Если в корзине и была еда, то явно еще живая.

– Я слышала писк? – настороженно спросила она.

– Возможно. Я придумал план, который объяснит наше пребывание в той местности, а также долгое блуждание в поисках мрачного беззакония. Мы будем искать гессенских кошек-кроликов.

Белла нахмурила брови.

– Вы говорите серьезно?

– Совершенно серьезно, – сказал он, глаза его светились весельем. – Недавно стало известно о существе, которое, возможно, представляет собой нечто среднее между кошкой и кроликом. Научное сообщество в замешательстве из-за этого, и особенно по поводу того, возможно ли это в принципе. Один очень известный джентльмен, чье имя я не буду разглашать, разослал агентов по всей стране, чтобы найти других подобных животных.

– Наполовину кошка, наполовину кролик? И какая половина от кого?

Торн задорно рассмеялся, и Белле показалось, что в этот момент он стал выглядеть очень молодо.

– Какой восхитительный вопрос! Никто еще не задавал его. Как правило, передняя часть – кошачья, а задняя – кроличья. Массивные задние лапы и маленький хвост или полное отсутствие его.

– Вы серьезно? – спросила она.

– Абсолютно.

– А почему гессенские? – спросила Белла, все еще подозревая, что он водит ее за нос.

– Говорят, что впервые она появилась на свет там. И стала наводить ужас на печально известного гессенского клыкастого кролика.

– Капитан Роуз, не стоит заниматься ерундой в таких обстоятельствах.

– Мисс Барстоу, я без преувеличения рассказываю историю, которую мне поведали. Клянусь честью. А в качестве доказательства – вот кошка. – Он поднял корзину и поставил ее на колено.

– Вы принесли кошку?

– Точнее, трех кошек. – Когда он поднял крышку, Белла увидела пышную обивку, а на ней – кошку с темной шерстью. А рядом – два крошечных свернувшихся комочка.

– О-о-о, – сказала она, автоматически протягивая руку.

Кошка зашипела, и Белла передумала ее гладить.

– Где твои манеры, Табита? – укорительно сказал Торн.

Кошка сказала: «И-а!» И это явно не походило на извинения.

– Вы увидите, – сказал он, – что гессенская кошка-кролик еще и разговаривает. Со временем вы научитесь прекрасно ее понимать.

– Неужели? И что же означает «и-а!»?

– Это не для женских ушей. Не для человеческих женских ушей, я хотел сказать.

– Я не удивлена, что она расстроена. Кошки с маленькими котятами не любят, когда их беспокоят.

– Но она сама на этом настаивала.

– Кошка настаивала? – спросила Белла, пристально глядя на него. – Если вы собираетесь дразнить меня до конца путешествия, это будет очень утомительная поездка.

– Я говорю правду, – запротестовал он. – То ли она невзлюбила парня, назначенного ухаживать за ней, то ли ей просто захотелось в путешествие, но она очень настойчиво предлагала поехать с нами.

– Это ваша кошка? – спросила Белла, совершенно сбитая с толку.

– О нет. Вовсе нет. Она принадлежит моим родственникам.

– В Лондоне.

– Да, – согласился он. Слишком много вопросов, об ответах на которые она могла лишь догадываться.

Она не думала, что герцог Айторн интересуется странными кошками, но у дворян бывают свои причуды. Должно быть, капитан провел ночь в доме своего брата.

Это был еще один удар по ее несбыточным мечтам. Мужчина, так комфортно чувствующий себя в высших слоях общества, никогда не сможет жениться на такой, как она. Возможно, его очаровательная причуда с кошкой подорвала ее уверенность в себе.

Котята зашевелились и перелезли через свою маму. Затем они попытались вскарабкаться по стенкам корзины. Капитан Роуз положил руку рядом, и один из них забрался на его пальцы, мяукая и облизываясь. Другой просто повис, раздумывая.

Мать-кошка наблюдала за Торном, но не шипела.

– Они разные, не так ли? – спросила Белла.

– Да. Один – кот-кролик, а другой, кажется, совсем обычный кот.

– Как это возможно?

– Это и удивляет ученых. Но если предположить, что Табита – результат спаривания кошки с кроликом, и что ее собственным… эм-м, партнером был обычный кот, тогда это может иметь смысл. По странному стечению обстоятельств, одно потомство может быть полностью кошачьим, а другое – кроличьим.

Белла немного покраснела, потому что это не та тема, которую леди следует обсуждать с джентльменом, но она была очарована.

– А что с другими котятами?

– Увы, выжили только двое, а беспечный человек, отвечавший в то время за них, не сохранил тела.

– Это было бы странным поступком.

– Нет, если подумать, – серьезно сказал он, заставив ее улыбнуться.

– А вы сами всегда думаете наперед?

– Стараюсь. Например, я не забыл про ваше обручальное кольцо.

Он залез свободной рукой в карман и достал маленький мешочек, а затем протянул его ей.

Белла напряглась, но он сказал:

– Это на самом деле единственный выход.

Она открыла мешочек и обнаружила простое обручальное кольцо.

– Оно не выглядит новым.

– И не должно, не так ли?

«Не так уж это и страшно», – сказала себе Белла. Она стянула левую перчатку и надела кольцо. Оно было чуть тесновато. «Не все ты можешь предугадать!» – подумала она с некоторым удовлетворением, но в голову полезли другие мысли. О настоящих кольцах…

Белла, стараясь не думать об этом, достала платок, в который была завернута его серьга. Волосы капитана были собраны и завязаны сзади, и она увидела, что теперь он носит простой золотой обруч.

– Вам лучше забрать свой череп, – сказала она.

– Что? – Он посмотрел на нее, пораженный, но затем улыбнулся. – Оставьте ее себе.

Была какая-то неопределенность в его словах, но Белла вернула сверток в карман. Как будто она хранила его частичку, что было особенно пикантно в данной ситуации: она наблюдала, как котята изучают его руку, и видела, как он нежен с ними.

Она хотела, чтобы он полностью принадлежал ей, но этого никогда не будет.

– Апстон, – сказала она слишком резко, желая прервать этот интимный момент.

– Что в Апстоне? – спросил он.

Белла быстро рассказала о том, что сообщила ей Пег, но сказала, что узнала это от служанки, которая живет в этом районе.

– Однако это проблема, – сказала она. – Мой отец был мировым судьей в Апстоне, и теперь Огастус, вероятно, стал им тоже. Мы можем столкнуться с ним там. Я имею в виду, на улице, в гостинице…

– И в притоне, и в борделе, – сказал он, возвращая котят матери.

– В борделе?

– Я полагаю, о нем говорила служанка.

Белла вспомнила слова Пег и покраснела.

– Это кажется идеальным местом, – сказал он. – Если Огастус часто посещает «Старый дуб», это может быть нам на руку.

– Но как?

Он поставил корзину обратно на пол качающегося экипажа.

– Мы заманим его в ту же долговую ловушку. Не думаю, что в этот раз он поведет себя мудрее, чем в прошлый.

– Сейчас у него гораздо больше денег, – отметила Белла.

– Тогда мы повысим ставки.

– О, как я ненавижу азартные игры! Какой в них смысл, кроме как губить мужчин и разрушать их семьи?

– Женщины тоже играют, и их мужья несут ответственность за их проигрыши.

– Почему? – потребовала она. – Почему кто-то рискует деньгами, играя в кости и карты?

– Ради острых ощущений, – сказал Торн.

– Острых ощущений от победы? Это значит, что кто-то другой должен проиграть.

– Есть острые ощущения от выигрыша, но от страха проиграть, для некоторых, они еще острее. Азартные игры без риска для них скучны, но игры с достаточно высокими ставками – это жизнь на острие бритвы.

– Но что такого хорошего в этом?

Он просто улыбнулся.

– Я вижу, вы тоже любите поиграть? – спросила она.

– Нет, – спокойно ответил Торн. – Игра может помочь весело скоротать вечер. Но ни победа, ни поражение с любыми ставками не вызывают во мне острые ощущения. Я черпаю их из других источников.

– Из контрабанды, полагаю.

– Вы продолжаете настаивать на своем. – Он вздохнул. – Море, моя дорогая, море. Стихия, которая, как хозяйка, кормит нас страхом или восторгом, в зависимости от своего настроения.

«Как и ты меня», – подумала Белла.

И она здесь ради этого: острых ощущений, затягивающей силы жизни, прожитой на острие ножа?

Он наблюдал за ней. И Белла могла лишь молиться о том, чтобы он не смог прочитать ее мысли.

– Загнав Огастуса в долги, мы погубим и опозорим не только его, – сказала она. – А также мою мать и незамужнюю сестру. Всех слуг и арендаторов. Я не могу на это пойти.

– Мстительница с нежным сердцем, – сказал он язвительно. – Вы все усложняете. Хорошо, тогда нам придется сделать так, чтобы его застали пьяным и в компании женщин свободных нравов.

Белла вытаращилась на него.

– Огастуса? Он слишком… слишком большого о себе мнения, чтобы опускаться до таких женщин.

– Вы так думаете? – Он улыбнулся. – Готов поспорить.

– На что?

– Ставлю пятьсот гиней на то, что он уже опускается до таких женщин и, может быть, в этом есть для него некая привлекательность «Старого дуба».

– Пятьсот!.. – прошептала Белла. – У вас есть такие деньги, чтобы так просто потерять их?

– Я не потеряю.

– Да вы – игрок! Даже слишком. Ну, у меня все равно нет такой суммы для спора.

– Тогда мы не будем спорить. А просто сделаем это. Подумайте. Не только азартные игры, но и шлюхи. От его репутации не останется и маленького кусочка, под которым могла бы укрыться мышка. – Затем он рассмеялся. – У вас от моих слов звездочки в глазах. Какая вы странная девушка!

«Нет, у меня от тебя звездочки в глазах». Но мысль о пристыженном Огастусе тоже была восхитительна.

К тому времени, как экипаж въехал в Апстон, солнце уже почти село и тени удлинились. Торн велел кучерам отвезти их в лучший трактир в городе.

– «Олень и заяц», – сказал Торн, когда они вышли из экипажа. – Будем надеяться, что они никогда не пытались спариться.

Белла подавила смешок. Пока Торн заказывал комнаты, отдал ей на хранение закрытую корзину с кошками. Однако когда они поднялись наверх, Белла поняла, что он заказал только один номер.

С одной гостиной и одной спальней.

Одной спальней… Какая-то ее часть пылала от возбуждения, но она все же сохраняла самообладание.

– Нам необходимы две спальни.

– Не брезгуйте мной, доблестная леди. Мы обычная пара, и не богачи. Зачем нам две спальни?

– Потому что я храплю. Или вы.

– Ничего страшного. Обычно люди с этим справляются.

Белла посмотрела на него, прищурив глаза.

– Я не собираюсь делить с вами постель, капитан Роуз, несмотря на то, что на мне ваше обручальное кольцо.

– Здесь очень большая кровать, – сказал он, жестом указывая на нее.

Это напомнило ей тот интимный момент в «Козероге». Где-то внутри она почувствовала опасность.

– Мы можем спать в одежде, – уговаривал Торн. – Или вы можете спать на полу, если хотите.

– Мне кажется, это вы должны сделать как джентльмен.

– Но это ведь не я возражаю против совместного использования кровати.

Она вскинула руки от его возмутительного ответа.

– А если кто-нибудь узнает? – потребовала она. – Моя репутация будет уничтожена.

Но в ее положении это, конечно, был совсем не аргумент.

Белла расхаживала по комнате, теперь уже по-настоящему рассердившись. Это же очевидно: он только и ждал момента, чтобы уложить ее в постель. Не жениться! О нет! С Беллой Барстоу такое не пройдет!

– Вы надеялись на близость с самого начала, – выпалила Белла, повернувшись к нему лицом.

– Нет, клянусь честью. Я вспомнил об этой детали уже в гостинице. Лишь хочу, чтобы вам было комфортно, и вы можете мне доверять.

– Ха! – бросила Белла и подошла к кровати, пристально глядя на нее. Словно могла разделить на две части силой мысли.

Это заставило ее задуматься. Как странно, что совместное проживание в одной спальне с мужчиной казалось терпимым, если кровати были бы раздельными. Она вела себя непристойно.

– Это о-о-очень большая кровать, – повторил он. – На ней, наверное, смогли бы расположиться пятеро.

Белла где-то слышала, что иногда незнакомые люди делят постель в гостинице, и в данном случае не такой уж и плохой вариант.

Она снова повернулась к нему лицом.

– Хорошо. Но не вздумайте снять рубашку и брюки.

Он наклонил голову на бок. Белла знала, что он веселится, потому что одержал победу в этом раунде. Но он очень хорошо это скрывал.

– А вы тоже будете спать в своем корсете? – спросил он. – Я бы, конечно, не советовал, но дело ваше.

– Я его не ношу. – Она торжествующе улыбнулась.

Легкий огонек в его глазах был опасным, но в то же время восхитительно приятным. Она никогда не думала, что отсутствие корсета может возбуждать мужчину.

«Белла! Последнее, чего ты хочешь в данной ситуации, – это возбудить его!»

– Я ношу комбинезон, – объяснила она, – очень удобно во время путешествий.

– Какая вы разумная женщина.

Белла посмотрела в зеркало и сняла шляпу.

– Женщина, путешествующая одна, должна быть такой, капитан. – Она рассмотрела свою очень длинную шляпную булавку и положила ее на столик рядом с кроватью, а затем повернулась и улыбнулась ему.

Уголки его губ немного приподнялись.

– Очень разумно с вашей стороны. А теперь я должен спуститься вниз, чтобы выпить эля и поговорить с местными жителями. Надеюсь, удастся узнать больше о «Старом дубе», а также постараюсь рассказать историю про нашу кошку.

– Какую именно историю о кошках вы собираетесь рассказать? Что мы будем с ними сделать?

Торн открыл корзину, но котята были полностью заняты приемом пищи.

– Мы будем каждый день выезжать за город и показывать Табиту местным жителям. И спрашивать, не видели ли они похожих странных кошек.

– Или странных кроликов, – сказала Белла.

Торн посмотрел на нее долгим взглядом.

– Вам действительно стоит стать членом научной группы. Я не уверен, что кто-то до этого додумался бы. Да, и странных кроликов. Какие в этом случае могли бы получиться кролики?

– С длинными хвостами?

– И маленькими ушками.

– И глазками.

– Действительно, глазки. Надеюсь, мы найдем такого зверя. Пока я буду внизу, распоряжусь, чтобы вам прислали поднос с ужином. И также что-нибудь для Табиты.

Как только Торн ушел, кошка зашевелилась.

– Ми-а-у-у!

Это была такая явная тревога: «Ты думаешь, что ты делаешь?» Белла рассмеялась.

– Да, вы и ваши дети оставлены на мое нежное попечение. Я мало в этом разбираюсь, но не позволю причинить вам никакого вреда.

Кошка покосилась на Беллу, а затем протянула лапу и потянула крышку корзины, чтобы прикрыть ее.

– Это что, прямое оскорбление? – спросила Белла в воздух.

Вопль, похоже, был подтверждением.

Белла усмехнулась, но затем посерьезнела, снова рассматривая кровать. Что бы ни задумал капитан Роуз, она не позволит ему никаких вольностей. Она не отрицает собственное желание, но и не собирается из-за них портить отношения.

Она распаковывала вещи из своего небольшого сундука, пока в нем не осталась только кобура с пистолетом. Белла зарядила его и аккуратно положила в саквояж. Затем поставила саквояж на пол рядом со своей стороной кровати, рядом с которой уже лежала заранее приготовленная булавка. На всякий случай.

Еще недавно она решила бы убрать пистолет под подушку. Но это заставляло ее нервничать. Пока пистолет не взведен, он же не должен выстрелить? Да, так и есть.

Белла снова нервно зашагала по комнате, но потом заставила себя подумать о том, что она здесь ради важной цели: Огастус.

Интересно, как часто он будет приезжать в «Старый дуб»? Даже ссылаясь на историю с кошкой, они не смогут проторчать здесь несколько недель, не вызвав слишком много вопросов. Она посмотрела в ту сторону, где, по ее мнению, должен был находиться Карскорт, желая немедленно отправиться туда и душить Огастуса до тех пор, пока он не побагровеет.

Белла почувствовала, что сжала кулаки до боли, и расслабила их. Но багровые следы от ногтей остались на ее ладонях.

Она рассматривала обручальное кольцо, и вдруг слезы затуманили ее зрение. Это просто смешно. Белла никогда бы не подумала, насколько сильным может быть ее желание выйти замуж, когда она найдет подходящего мужчину.

Вошла служанка с подносом и поставила на стол ужин без особых изысков, а также дополнительное блюдо с кусочками мяса.

– Это для кошки, – сказала девушка, оглядываясь по сторонам.

– Положите рядом с корзиной, спасибо, – ответила Белла.

Служанка выполнила просьбу и ушла. Корзина оставалась закрытой.

– По-моему, от такого поведения хуже только тебе, – сказала Белла корзине и устроилась поудобнее, чтобы насладиться едой. Но мысли о будущем отбили у нее аппетит.

Замужество – самый простой и правильный способ начать все заново. Она не сможет выйти замуж за капитана Роуза, но, возможно, какой-нибудь другой, более простой мужчина сможет соблазниться ее деньгами. Честный, надежный, добрый человек, который даст ей свою фамилию.

Белла… Пенниворт, жена книготорговца, не имела бы никакого отношения к Белле Барстоу из Карскорта, и тем более, к Беллоне Флинт.

Такая перспектива должна была давать надежду на будущее, но на деле оказалась такой же привлекательной, как холодный пудинг.

Она съела только половину своего ужина, затем открыла дверь и позвала слугу. Как только он пришел, Белла собрала посуду, заметив, что кошка все же незаметно вылезала поесть. Но сейчас корзина снова была закрыта.

Даже кошка отвергала Беллу Барстоу, и, должно быть, «муж» всю ночь напролет будет резвиться внизу, так что ее добродетели ничто не угрожает.

Будучи крайне расстроенной, она попросила принести горячей воды в спальню.

Когда ее принесли, Белла заперла двери в гостиную и в коридор, и начала готовиться ко сну. Она сняла платье и комбинезон. Подумывала также снять нижнюю юбку, потому что та была громоздкой. Но не решилась, иначе пришлось бы остаться только в сорочке, которая прикрывала еще меньше, чем ночная рубашка.

Возможно, стоит надеть ночную рубашку? Она закрывала все от шеи до пят, и рукава были длинными. Но ночная рубашка – это слишком интимный предмет гардероба, и Белла не могла спать в ней с мужчиной.

Она сняла чулки, затем отстегнула парик и распустила волосы. Расчесала их, заплела в косичку, а затем отправилась еще раз осмотреть кровать.

Задернув балдахин вокруг кровати, она понадеялась, что капитан Роуз, возможно, воспримет это как намек на ее нежелание спать вместе.

Она прислушалась к двери. Ничего. Затем быстро отперла обе двери и вскарабкалась в темный шатер кровати.

Белла поняла, что оставила свечу зажженной… но так тому и быть.

Она легла на свою сторону кровати, которая была дальше всего от двери, и натянула одеяло до самого носа. Вспомнив о пистолете, Белла потянулась вниз и расстегнула застежку саквояжа.

Она не смогла заставить себя положить пистолет под подушку. Это было слишком опасно. Пистолет был рядом, и это ее успокаивало. Но она не была уверена, что сможет сомкнуть глаза этой ночью.

Глава 17

Прежде чем войти в спальню, Торн постучал, но ответа не последовало. При свете свечи он увидел плотно задернутый балдахин вокруг кровати и улыбнулся. Вероятно, она заняла самый дальний край кровати, думая, что это ее спасение.

Ему действительно следовало бы расположиться на полу, но на нем было бы чертовски жестко спать, и это не имело никакого смысла. Ее репутация была уничтожена уже тем, что она находилась здесь, независимо от того, где он будет спать. Они были скомпрометированы множеством способов, даже не деля постель.

Он обрезал свечной фитиль, а затем вышел в прихожую, чтобы попросить свежей воды. Когда ее принесли, Торн тихо отнес ее в спальню и ушел за ширму умываться.

После он снова надел рубашку, как было велено. Но вместо того, чтобы забраться на ближнюю сторону кровати, он взял подсвечник и пошел к дальней ее стороне. Он раздвинул шторы настолько, чтобы было видно, что происходит внутри. Белла лежала на самом краю кровати, как он и предполагал. Одеяло немного сползло вниз, и он мог видеть все ее лицо. Он улыбнулся, глядя на простой ночной колпак, завязанный под подбородком.

Торн видел множество спящих женщин, но ни одна из них не надевала на ночь такой чопорный чепец. Может быть, поэтому Белла показалась ему до смешного соблазнительной?

Она заплела свои бронзовые волосы в косичку, но несколько прядок выбились и лежали на ее лице. Губы были слегка приоткрыты, и он вдруг вспомнил сладость губ незнакомки на террасе во время Олимпийских гуляний. Он наклонился, но затем выпрямился, сдерживая себя.

Торн затушил свечу, но образ спящей Беллы не выходил у него из головы, пока он пробирался к своей стороне кровати. Он устроился на ней так осторожно, как только мог, и надеялся заснуть.

Белла проснулась на следующее утро, принюхиваясь к воздуху, как настороженный кролик. Если бы у нее были усы, они бы подергивались. Она услышала запах мужчины, но не совсем отчетливый, а также его ровное дыхание.

Она перевернулась на спину и скользнула по нему взглядом.

Капитан Роуз тоже лежал на спине, а его ближняя рука покоилась на покрывале между ними. Казалось, он крепко спал.

Ей хотелось изучить его, придвинуться ближе… Но она нашла в себе силы выскользнуть из-под одеяла и спустить ноги на пол. Выбравшись из кровати, она схватила свою одежду и прокралась в соседнюю комнату.

Теперь она слышала звуки трактира – колеса, копыта и голоса за окном, шаги в коридоре. Она была уверена, что эти звуки были слышны и в спальне, но напряжение оглушило ее, поэтому она ничего не слышала. Кошачья корзина была открыта, но кошка и котята, казалось, еще спали.

Белла начала поспешно переодеваться и тут поняла, что в этой комнате нет зеркала, а расческа, шпильки и чепчик остались в спальне. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Был погожий день. Возможно, немного солнца не повредит для их нелепых поисков гессенских кошек-кроликов.

Эта мысль ее рассмешила. Вся эта история точно выдумка.

Неожиданный шум заставил Беллу испуганно обернуться, но она никого не увидела. Звук был приглушенный, как будто упало что-то легкое. Оглядевшись, она заметила, что кошачья корзина уже закрыта.

Белла подошла и открыла крышку.

– Очень грубо с вашей стороны.

Поскольку мордочка кошки всегда была хмурой, трудно было определить ее настроение. Но сейчас Белла могла поклясться, что кошка хмурится из-за нее.

– Ты даже не его кошка, а принадлежишь его другу.

Кошка издал звук, похожий на «ссупп!», который Белла восприняла как насмешливый отказ. Она опустила крышку корзины со словами:

– Хозяин – барин.

– Только не говорите мне, что вы тоже разговариваете с Табитой.

Белла резко обернулась, чувствуя себя застигнутой врасплох. Он был почти одет, не хватало только пальто, но его волосы были распущены, как и при первой их встрече. Как и в ту ночь в «Компасе». И на Олимпийских гуляниях?

– Она закрыла крышку корзины, чтобы показать свое пренебрежительное отношение ко мне.

– Да, она это может.

Белла смотрела на корзину, пока они говорили, и увидела, что крышка немного приподнялась. Затем она поднялась еще больше, когда кошка встала в полный рост. Табита полностью отпихнула крышку одной задней лапой, сказав: «Мах-и-и-ои».

Она обращалась к капитану Роузу, конечно же, и это было похоже на: «Как дела?»

Белла прошла в спальню, чтобы причесаться, подумав: «Пусть они пообщаются друг с другом».

Однако когда она увидела в зеркале свое недовольное лицо, то засмеялась. Как и капитан Роуз, который в этот момент пристально за ней наблюдал.

Что-то было в выражении его лица, какая-то нежность, и та заставила ее сердце затрепетать. Белла занялась своей прической: распустила косу, расчесала волосы, почему-то цокая при этом языком.

Когда она снова взглянула на капитана, он все еще наблюдал за ней, прислонившись к косяку открытой двери.

– В чем дело? – спросила она, не поворачиваясь.

– Ни в чем. Мне просто нравится смотреть, как женщина занимается своими волосами.

– Еще скажите, что для вас это в новинку, – язвительно спросила она.

– Да, – внезапно ответил он.

– Дальше будете пытаться убедить меня, что вы святой?

– Ни за что. Вам нужна помощь?

– С моими волосами? Сомневаюсь, что у такого человека, как вы, есть необходимые навыки для этого дела.

– Я умею завязывать узлы.

– А мне нужно сделать абсолютно обратное.

Она снова сосредоточилась на собственном отражении, пораженная тем, как этот мужчина на нее действует. Ее сердце бешено колотилось. И она была уверена, что раскраснелась. Это было из-за кровати, на которой они спали вдвоем, и мягкой, нежной домашней атмосферы, витавшей вокруг них.

– Вы уже попросили принести завтрак? – спросила она более резко, чем хотела.

– Я займусь этим, ваше величество, – ответил он и исчез из виду.

Белла на мгновение приложила руку к груди, пытаясь успокоить сердце, но когда она посмотрела в зеркало, то увидела свои глаза – они так блестели.

Звездочки в глазах.

Есть ли способ воплотить ее мечты в жизнь?

Она даже не задумывалась о том, насколько это было разумно.

Уютный дом в Дувре. Спальня, похожая на эту, но с кроватью меньшего размера. Они действительно могли бы спать вместе…

Белла поспешно закрутила волосы и закрепила их заколками. Затем надела и поправила парик, а сверху нацепила чепец. Так намного лучше, но ее глаза… Они все еще сверкали. Она надела очки, которые немного приглушили блеск, но, пожалуй, недостаточно.

Почему она так хотела скрыть это?

Он смотрел на нее как-то по-особенному?

Белла услышала, как кто-то вошел в другую комнату и поднялась. Завтрак. Должно быть, он ушел, чтобы заказать его, поскольку она не слышала, как он кричал. Она разгладила юбки и еще раз посмотрелась в зеркало, жалея, что она не ослепительная красавица. Ей хотелось хотя бы быть красиво одетой. Затем она присоединилась к капитану.

– У нас есть чай и шоколад, – сказал Торн, жестом приглашая ее занять место за столом. – Если вы хотите кофе, я принесу его для вас.

– Нет, шоколад – это прекрасно, – сказала Белла, присаживаясь. Она смотрела, как он наливает себе чай прозрачно-янтарного цвета и не добавляет ни молока, ни сахара. Она также заметила небольшой деревянный сундучок на столе.

– Вы захватили свой чай? – спросила она.

– Это моя слабость.

– Я удивлена, что такой человек, как вы, пьет чай.

– А каким, по-вашему, должен быть любитель чая? – Он улыбнулся ей.

– Неженка? – осмелившись поддразнить, спросила Белла.

– Несправедливо по отношению к самому очаровательному напитку, который знает мир, Белла. Вы позволяете называть вас так наедине?

Белла знала, что лучше отказаться, чтобы не бередить свое сердце, но она ответила:

– Конечно. А мне вас называть Калеб?

– Эм-м… – Он рассматривал свою чашку, затем поднял глаза на нее. – Мои друзья называют меня Торн. Из-за фамилии Роуз, видите ли. Вы будете так меня называть?

Она бы очень хотела, но это слишком опасно.

– Я не уверена. Это кажется таким… личным.

– А как вы называете вашего брата? – спросил он, начиная есть ветчину.

– Просто Огастус. Мы никогда не были достаточно близки для прозвищ, хотя мне, конечно, следовало бы подумать об этом. – Белла взяла кусок свежего, горячего хлеба и начала намазывать на него масло. – Имя Огастус означает «величественный». Интересно, какое подошло бы для него?

– Подлый? – предположил он. – Бесстыдный? Неблагородный?

– Я не думаю, что есть имя, которое означает «неблагородный».

– Ублюдок? – предложил он, а затем спросил: – Что-то не так?

Белла растерянно смотрела на него, пытаясь решить, что правильнее сказать.

– Насколько я понимаю, вы незаконнорожденный сын герцога Айторна и брат нынешнего герцога…

– А, вы про это. – Ему будто стало немного неловко, но потом он пожал плечами. – Я не стыжусь этого.

Белла смотрела, как он с аппетитом ест ветчину, и вынуждена была ему поверить.

– Слышала, что нынешний герцог был очень добр к вам.

– Я капитан «Черного лебедя» и не завидую ему, если вас это волнует. Адское занятие – быть герцогом.

– Большинство людей так не думают.

– Большинство людей не имеют ни малейшего представления о том, какого это.

– Вы так уверенно об этом говорите. Герцог рассказывает вам о своей жизни?

– Мы же братья. – И он налил себе еще чая.

Белла вспомнила о пожертвовании в тысячу гиней.

– Он щедрый человек? – спросила она.

Торн удивленно поднял голову.

– Герцог Айторн? Пожалуй, можно так сказать.

– Способен ли он выделить деньги на поддержку благих целей?

– Ищете, кто бы сделал пожертвование? Но для чего?

Чтобы не раздувать его любопытство, она решила лишь пожать плечами.

– О, ничего такого. Вы, наверное, считаете герцогов обычными людьми, но для меня они – удивительные.

– Он простой человек, как и я.

– Сомневаюсь. – Она усмехнулась. – У него, наверное, десять слуг, которые помогают ему одеваться, и четыре парикмахера, которые следят за тем, чтобы на его лице не было ни единого волоса.

– Да, он любит быть чисто выбритым.

– Вот видите. И ни одного пятнышка грязи на его начищенных ботинках.

– Именно так! – Но его губы подергивались в кривой улыбке.

– Знаете, я видела его, – сказала она. – На расстоянии, конечно. Он всегда выглядит идеально.

– На публике – да. Но у него есть и тайные стороны. – Он пил чай, наблюдая за ней. – Герцог не такой уж плохой парень, Белла. Поверьте мне.

Белла поняла, что капитан Роуз очень привязан к своему брату и, возможно, даже любит его, и ей стало неловко, что она пыталась подшутить над ним.

– Как вы сказали, наверное, нелегко занимать такое высокое положение, когда все перед тобой благоговеют.

– Совсем нелегко. Так что, возможно, у ублюдка положение даже лучше. «Ублюдок Барстоу» было бы слишком хорошим прозвищем для вашего брата. – Он задумался на мгновение. – Думаю, я буду называть его просто Слизняк.

Белла чуть не подавилась своим шоколадом.

– Превосходно. Отныне он сэр Слизняк Барстоу.

Они переглянулись в знак полного согласия и вернулись к трапезе.

– Так, сколько времени у нас есть на то, чтобы воздать сэру Слизняку по заслугам?

Она, не задумываясь, слизнула масло с губ и заметила, как выражение его лица изменилось.

– Говорят, что теплое масло вредно для здоровья, – нервно сказала она, – но оно такое вкусное.

– Так могут сказать только зануды, – сказал он.

– И правда, зануды, не так ли? – Он все еще наблюдал за ней и почти не притрагивался к еде.

– Ешьте же! – приказала она. – Что вы хотите? Яйца, сыр…

– Вы собираетесь стать мне матерью? – Когда она подняла глаза, он добавил: – Или все же женой?

Она уловила в его словах многозначительный смысл, и ее щеки запылали.

– Не надо! – Это вырвалось само собой. – Не лучшее место и время, чтобы поддразнивать меня.

– Вы правы. Я прошу прощения. Но я не смог совладать с собой, Белла.

Торн снова начал есть, а Белла занялась своей едой, причмокивая от удовольствия.

– И, – добавил он, – восхитительно, что вы не закрываетесь для таких шуток в будущем, а только сейчас, в неподходящее для них время.

Белла посмотрела на него и не смогла возразить, потому что это было правдой. Она действительно не закрывалась, в том числе и для боли, которую он мог принести ей. Но она готова была рискнуть. Однако сейчас им следовало вернуться к делу.

– Что вы узнали прошлой ночью?

– «Старый дуб», как и предполагалось, довольно неприметное место. Большинство мужчин, которые там играют, также пользуются услугами женщин. Вам неприятно слушать об этом?

– Нет, – сказала Белла, – но мне жаль бедных женщин, вынужденных заниматься этим ремеслом.

– У вас доброе и заботливое сердце. Никто не считает такую работу идеальной, но всегда найдутся женщины, которые должны зарабатывать себе на хлеб, а если отбросить мораль, есть способы и похуже.

– Никого нельзя принуждать к этому, – протестовала Белла.

– Конечно, нет.

– Я имею в виду, что никто не должен быть настолько бедным, чтобы не иметь выбора.

– Я забыл, что вы социальный реформатор. – Он вздохнул. – Откуда, по-вашему, должны взяться деньги, чтобы обеспечить безбедное существование этих женщин?

– Не знаю. Мне очень жаль. Я прекрасно представляю, что такое не иметь за душой ни гроша. Это лишило меня свободы. Однако не у всех есть еда и кров, и поэтому они вынуждены.

Он кивнул.

– Возможно, этим должны заняться монастыри.

– Монастыри?

– Да. Они могли бы предоставлять состоятельным женщинам, не желающим выходить замуж, другой выход, а бедным женщинам – убежище, где они были бы в безопасности от мужчин. Они бы также давали возможность властным женщинам править. Я думаю, из вас могла бы получиться превосходная мать-настоятельница.

– Вы серьезно? – удивленно сказала Белла.

– Вы еще молоды, но лет через двадцать-тридцать смогли бы с легкостью запугивать епископов и королей. В вас есть природная властность.

– Это действительно чай, или вы пьете бренди? – Белла рассмеялась.

– Понюхайте. – И он протянул ей чашку.

Белла сделала то, что он просил. Легкий аромат. Определенно, не бренди или любое другое спиртное.

– Уверяю вас, я не такой человек, – ответила Белла.

– Неужели вам никогда не доводилось быть лидером?

– Нет.

Но потом Белла задумалась. Пег не то чтобы следовала за ней, но решилась связать свою судьбу с судьбой Беллы. Энни и Китти Белла взяла в дом из милосердия, но они сразу же обратились к ней за советом. Некоторые женщины из общества леди Фаулер обращались к ней со своими опасениями по поводу сестер Драммонд, как будто надеялись, что Белла сможет им противостоять.

Она посмотрела на него и поняла все по выражению его лица.

– Не будьте таким самодовольным.

– Самодовольным? – Он засмеялся. – Никто и никогда раньше не называл меня так. Значит, у вас все же есть последователи. И кто эти люди?

– Не ваше дело, и их не так много. До визита Огастуса в «Старый дуб» могут пройти недели. Как долго мы сможем здесь оставаться?

Она занялась хлебом, чтобы скрыть свой сильный интерес, и молилась, чтобы он ответил: «Очень долго».

– А как долго вы сможете медлить с этим? – возразил он. – Когда ваша родственница возвращается домой?

Белла совсем забыла об этом.

– Я не уверена. – Она должна была определить хоть какой-то срок. – Возможно, через две недели.

– Все может затянуться из-за нашего расследования здесь, – сказал он. – Будем молиться, чтобы зависимость вашего брата привела его сюда раньше. Вполне возможно, что он посещает не один притон.

Белла очень надеялась, что за эти две недели у них получится прижать Огастуса к стенке, но также она надеялась на то, что до этого момента есть еще несколько дней, которые они смогут провести вместе.

– Сегодня вечером мне нужно посетить «Старый дуб» и попытаться собрать там больше информации.

– Мне кажется, что все самые интересные задания выполняете вы, – возразила Белла.

– Вы хотели бы посетить бордель?

– Нет, но как это будет выглядеть со стороны? Вашей жене это явно не понравится.

Его ненастоящей жене, конечно.

– Вы устроите сцену? – спросил он заинтересованно.

– Я могла бы швырнуть в вас ночным горшком.

– Миссис Роуз, вы меня тревожите.

– Это хорошо.

– Но, помогая вам, я все же должен посетить «Дуб».

Белла не могла придумать ни одного разумного аргумента против.

– Очень хорошо, – пробормотала она. – Чем займемся, пока не наступит момент вашего погружения в разврат?

– Будем искать гессенских кошек-кроликов. – Он выпил последний глоток чая и поднялся. – Я организую нам экипаж. Постарайтесь не поссориться с королевой кошек Гессена, пока меня не будет.

Он ушел, а Белла смотрела на закрытую дверь, борясь со слезами. Она понимала, что дело было вовсе не в борделе, а в том, что все может случиться уже завтра.

Еще недавно такое быстрое возмездие было бы поводом для радости, но сейчас это означало лишь то, что их совместное времяпрепровождение скоро закончится.

Глава 18

Когда они добрались, уже темнело, но при свете дня, даже сумрачного, Белла узнала Апстон и сельскую местность вокруг. Проезжая по дорожкам и останавливаясь у каждой фермы или дома, они расспрашивали о котах-кроликах. Всем, кто с подозрением на это реагировал, они демонстрировали единственного представителя этого вида, а Табита почему-то терпела все это. Иногда казалось, что ей даже нравится такое внимание.

Даже несмотря на предъявляемое доказательство, большинство фермеров выражали большое сомнение в том, что какая-либо кошка смогла бы настолько заинтересоваться кроликом, и наоборот. Белла поняла, что их с Торном надолго запомнят, как «ненормальных лондонцев и их необычную кошку».

Котята тоже наслаждались вниманием, и Соболя, в частности, часто приходилось возвращать назад в корзину.

Во время их странствий Белла заметила несколько изменений. В большой вяз возле Пиджли ударила молния, а возле Бакстон Троуп кто-то построил красивый дом. Когда они остановились в этой деревне, чтобы навести справки о кошке-кролике, то решили разделиться: Белла направилась к нескольким женщинам, собравшимся посплетничать, а Торн зашел в трактир, чтобы поговорить с мужчинами.

Они были хорошей командой.

Белла невзначай спросила, как давно построили этот красивый дом, отметив, какой он изысканный. Вскоре она узнала о нем все, но это не было основной ее целью. Это был первый шаг к тому, чтобы расспросить о других примечательных домах в округе и о том, можно ли их посетить. Она хотела разузнать все о Карскорте и Огастусе.

Но, услышав упоминание Карскорта, одна крепкая женщина пробормотала:

– Мерзкое место. Мерзкое, как и все его жильцы.

Белла могла бы согласиться, но боялась, что разговор на эту тему может заставить женщину замолчать.

– Дом старый? – спросила Белла.

– Старый, мадам? Нет. Ему не больше ста лет.

– И он всегда принадлежал одной семье?

– Семье Барстоу? Не имею понятия, мадам.

– Они поселились там во времена Кромвеля. Круглоголовые^[11], – прошипела пожилая худая женщина, вступив в разговор.

– Раньше там жила семья роялистов, де Брили, но никого не осталось. Или никто не вернулся, так что Барстоу сохранили его в своей семье.

Это однозначно расценивалось как кража.

Белла никогда не подозревала, что неприязнь к ее семье уходит так далеко в прошлое, но провинция хранила эту память. Все события прошлого века – обезглавливание короля, долгая тирания парламента, когда все радостные традиции были запрещены, и возвращение монархии – все это здесь помнили и по сей день.

– Полагаю, что теперь в семье царит роялизм, – сказала она, пытаясь сгладить напряжение в разговоре.

– Возможно, – сказала крепкая женщина, – но у них все еще холодные, круглоголовые сердца. Сэр Огастус выпорол Эллен Перкинс за развратное поведение, а она всего лишь вдова со своими нуждами.

– А что сделали с мужчиной? – спросила Белла.

– Его оштрафовали. – Женщина резко рассмеялась. – У Эллен не было денег, чтобы заплатить штраф. Но в любом случае меру наказания выбирал сэр Огастус.

– А старого Натана Готобеда он посадил в колодки за то, что тот продавал товары в воскресенье, – сказала пожилая женщина. – Хотя он никому не причинял этим вреда.

– Говорят, сэр Огастус был вне себя от ярости, что никто ничего так и не бросил в старика, – сказала молодая женщина с младенцем на руках.

– Вот почему он редко на кого надевает колодки, – сказала пожилая женщина. – Обычно это штраф или порка, если ты каким-то образом перешел дорогу сэру Огастусу Барстоу.

Белла услышала тихое ругательство в конце этих слов, но женщина не решилась сказать это громко и зайти так далеко в разговоре с незнакомкой. Когда Белла снова присоединилась к Торну возле кареты, она чувствовала, каким тяжким грузом легла на нее репутация ее семьи.

– Как найти в себе силы, чтобы убить его? – спросила она.

– Вам тоже рассказали о нем, не так ли?

– А что рассказали вам?

– О его всепоглощающей жестокости. Особенно по отношению к тем, кто выпивает, играет в азартные игры или ведет себя развратно. Интересно, все судьи настолько же суровы к тем, кто повторяет их собственные грехи или даже те грехи, которые они хотели бы совершить?

– Я бы предпочла, чтобы они занялись самобичеванием, – сказала Белла.

– Аминь. У него здесь явно нет друзей, но никто не упоминал о его лицемерии. Что насчет женщин?

– Ничего.

– Плохо постарались. Вас кто-нибудь узнал?

– Не похоже. Я не думаю, что это в принципе возможно, только если я столкнусь с кем-то, кто хорошо меня знал. И даже в этом случае, кроме как для моей семьи и слуг Карскорта, любые воспоминания обо мне давно остались в прошлом.

– Тогда нам следует избегать местности вблизи Карскорта, – сказал Торн, усаживая ее в кресло.

– Там нам все равно не удастся что-то выведать об Огастусе. Люди полностью зависят от него, бедные души.

Они продолжали продвигаться по окраинам владения семьи Барстоу, расспрашивая о кошках-кроликах, но при любой возможности упоминая семью Барстоу и Карскорт. Неприязнь выказывали иногда явно, иногда едва уловимо, но выказывали всегда. Она была связана с Огастусом, но брала свое начала еще от ее отца. Неприязнь была направлена также и на ее сестру Люсинду, чья благотворительность, очевидно, заключалась лишь в том, чтобы посещать самых бедных людей и читать им лекции об их никчемности. Белла же надеялась, что благотворительные визиты Люсинды включали в себя суп и теплую одежду.

– Я чувствую себя запятнанной, – сказала она, когда они ехали в другую деревню. – Возможно, я такая же, как и они. А моя жажда мести – доказательство этого…

Он приложил палец в перчатке к ее губам и дернул за поводья, показывая лошади, что необходима остановка.

– В этом нет ничего порочного.

– Отмщение – Мое, и Я воздам?

– Бог помогает только тем, кто помогает себе сам. Кстати, о помощи себе…

Он прикоснулся своими ладонями к ее лицу, а затем наклонился и поцеловал.

Это был очень нежный поцелуй – не робкий, а уважительный. Даже не столько нежный, сколько ласковый, и это растопило сердце Беллы. Ее веки опустились, и она почувствовала его теплые губы. Услышала пение птиц и уловила дуновение ветерка, которые, казалось, добавляли волшебства этому моменту.

Торн отстранился, и Белла открыла глаза.

– Спасибо, – сказала она, не задумываясь.

– Спасибо, – ответил он с милой улыбкой.

До этого момента она не представляла, что капитан Роуз может так мило улыбаться.

– Изменчив, как море, – пробормотала она.

– Что?

– Вы сказали так о себе. Той ночью, в «Компасе», когда мы оба были пьяны.

Казалось, он не понимает, о чем идет речь.

– Возможно, вы были пьянее, чем казались. – Белла хихикнула, чувствуя себя невероятно счастливой.

– По всей видимости, да. И да, я такой. Изменчивый. Я предпочитаю думать об этом как о многогранности, но, возможно, лишь обманываю себя.

– Многогранность – это как камень. А он твердый. Я предпочитаю изменчивость, она как море.

– Вы явно не сталкивались с морским ураганом. – Он рассмеялся, затем взял вожжи, и они поехали дальше.

«Может быть, раньше и не сталкивалась, – подумала Белла, – но прямо сейчас – определенно».

Торн старался сохранять спокойствие, но он был зол на Калеба за то, что тот придумал определение «изменчивый», не сказав ему об этом.

Это просто смешно. На самом деле он был зол из-за того, что, если таких несостыковок будет больше и больше, это сможет навести Беллу на мысль, что он не тот, за кого себя выдает. Их и так было уже достаточно. Например, Калеб не любил чай, и поэтому, в образе капитана Роуза, Торн никогда не пил его. В «Короне и якоре» он заказал чай, не подумав, и тетя Калеба Энн подала его, так как знала, что Торн его любит. Она была тетей Калеба и могла отличить братьев, но относилась к обоим с одинаковой теплотой.

Торн ошибся с чаем и мог ошибиться где-то еще раз, поэтому – он чуть не рассмеялся вслух от странности своих мыслей – беспокоился, что если Белла поймет, что он герцог, то потеряет ее навсегда.

Что за перевернутый вверх дном мир!

Однако она, по-видимому, придерживалась твердых взглядов на любую несправедливость, которые, как он опасался, могли сочетаться с радикальной неприязнью к аристократии. Возможно, его задача состоит не в том, чтобы завоевать ее, не размахивая перед ней своими богатством и титулом, а в том, чтобы завоевать ее, несмотря на эти «недостатки».

И он хотел завоевать ее.

Последние несколько дней с Беллой доставили ему больше удовольствия, чем все время до этого, проведенное с любыми другими женщинами. Неделю назад он, наверное, сказал бы, что провести несколько дней с женщиной – смертельно скучное времяпрепровождение, особенно с той, которая не была его любовницей.

Однако эти дни были другими, несмотря на обычные занятия – прогулки, путешествия, трапезы.

Сон в одной постели?

Поцелуи?

Однако такие нежные и мягкие поцелуи были для него чем-то совершенно новым. Не поцелуи ради флирта. И не поцелуи как прелюдия к страсти.

Он получал удовольствие от самих поцелуев.

И боялся, что сходит с ума.

Пока они ехали обратно в гостиницу, Беллу тяготила гнетущая тишина, но не знала, что с этим делать. Хотелось бы думать, что он так же потрясен поцелуем, как и она, это было под большим сомнением.

Она понимала, что он чем-то обеспокоен.

Может быть, потому, что он не собирался целовать ее. Эта мысль остро ее кольнула, но быстро отпустила. По правде говоря, она тоже не ожидала такого. Мечтала – да, но никак не ожидала.

В гостинице она пыталась быть веселой и вести себя непринужденно, как будто поцелуя вовсе и не было. Они поднялись в свою комнату, но оба продолжали молчать. Ему было не по себе, он жалел, что оказался заложником ситуации.

– Может быть, мы могли бы посидеть внизу? – сказала Белла. – Вдруг нам удастся подслушать что-нибудь интересное?

Он согласился так быстро, будто думал о том же.

– Возможно, нам следует вести себя холодно и отстраненно по отношению друг к другу, – сказал Торн, – учитывая то, что я собираюсь отправиться в бордель.

Ее раздражало одно только упоминание об этом.

– Небольшой скандал сможет послужить поводом для вашего визита в «Дуб»?

– Может быть, – сказал он, открывая перед ней дверь. – Но лучше не стоит привлекать к себе столько внимания.

– Как обидно, – сказала Белла и направилась вниз по лестнице.

Большую часть времени за обедом они молчали, что могло бы пойти на руку, подслушивая чужие разговоры. Но единственная пара, сидевшая рядом с ними, тоже проводила время в тишине.

После того, как Белла вернулась в их комнату, она с горечью осознавала, где сейчас находится капитан Роуз и чем он, вероятнее всего, занят. Когда она поняла, что мечется по комнате из угла в угол, то заставила себя сесть и попытаться почитать. Однако она не могла уловить смысл слов, а свет от свечей раздражал глаза.

Вместо этого она решила заняться шитьем.

Белла пыталась сосредоточиться на своем занятии, но мысли продолжали кружить в ее голове.

Она увидела, что Табита не закрыла крышку корзины, поэтому решила спросить:

– Он называет тебя оракулом. Значит, ты можешь давать советы или даже предсказывать будущее?

Кошка издала один из своих непонятных звуков, и Белле показалось, что это прозвучало как поощрение.

– Я вижу, что он вам нравится, но должна предупредить – все моряки, как известно, часто бывают неверны и постоянно отсутствуют.

Кошка будто попыталась на это возразить.

– Так и есть. Думаете, жены не слишком возражают, если это происходит где-то на далеком берегу? Ну это, конечно, не то же самое, когда муж заводит любовницу в ближайшей деревне, и все соседи знают об этом. Так было с леди Фаулер и другими ее подопечными…

Именно так сквайр Тороугуд поступил со своей первой женой, бессердечно опозорив ее. Это была лишь одна из причин, по которым Белла отказывалась от брака.

– Это интригует, не так ли? – говорила она кошке, пока та смотрела на нее прищуренными глазами. – Что для нас норма, а что нет. Например, раньше я бы сказала, что никогда не смогу так путешествовать с мужчиной. Еще и с незнакомым.

Табита издала звук, похожий на вздох. Белла решила принять его за сочувствие, а не за то, что кошке наскучил этот разговор.

– А теперь он отправился в бордель. Конечно, для того, чтобы добыть побольше информации. Но я предполагаю, что ему придется… делать то, что обычно делают мужчины в подобных местах. – Белла поняла, что хмурится не меньше кошки. – Конечно, это не мое дело.

Дверь приоткрылась, и Белла ахнула от неожиданности. Это была всего лишь служанка, которая принесла дрова для камина. Женщина огляделась.

– О, мне показалось, что я слышала голоса, мадам.

– Кошка, – сказала Белла. – Она нервничает в тишине. Как и другие кошки-кролики, знаете ли.

Женщина с сомнением посмотрела на Табиту, которая вовремя выбрав момент, поднялась и совершила одну из своих прогулок, демонстрируя заднюю часть тела, похожую на кроличью.

– Так и есть… Очень странная кошка, – сказала служанка. – Вам удалось найти ей подобных?

– Пока нет.

– Тогда, скорее всего, их здесь нет, мадам. Вся округа только и говорит о том, сколько денег предложил ваш муж за информацию о них. Принести вам воды и грелку, мадам?

Другими словами, она поинтересовалась, готова ли мадам отойти ко сну.

Белла поняла, что горничная, возможно, знает, что мужа миссис Роуз нет в гостинице или, еще хуже, – где он сейчас находится. Это было так неприятно, но еще неприятнее – просто сидеть и ждать, когда он вернется.

– Да, пожалуйста, – сказала Белла и вскоре уже начала готовиться ко сну.

Она легла на свою сторону большой кровати, чувствуя себя еще более неловко, чем накануне вечером.

Этот поцелуй изменил все.

Нет, не только поцелуй. День, проведенный в обществе капитана Роуза, перевернул ее сознание.

Они так легко разговаривали и часто находили забавное в одних и тех же вещах. И даже молчать им было настолько комфортно в обществе друг друга. Между ними было не только понимание, но и трепет из-за физической близости.

Такого она еще никогда не испытывала.

Белла перевернулась на спину. Что, если бы это была их первая брачная ночь, а она ждала своего мужа?

Любила ли она своего мифического мужа? Ухаживал ли он за ней неделями, месяцами или даже годами? Были ли поцелуи или что-то большее? Сгорали ли они оба от желания перед этой ночью?

Или это был брак по расчету: они почти еще незнакомцы, и она не знает, каким он будет мужем? Она слышала достаточно историй у леди Фаулер, чтобы понять, что мужчина в первую брачную ночь может быть грубым или внимательным.

Тут она поняла, что надела ночную рубашку.

Как это произошло?

Служанка повесила ее на вешалку у огня, чтобы согреть, как это обычно делала Китти. А мысли Беллы в этот момент были заняты совсем другим, поэтому она надела ее без раздумий.

Ей следовало бы встать и переодеться в сорочку и нижнюю юбку, но было так тепло и уютно. И, в конце концов, простая, удобная ночная рубашка закрывала все, кроме головы и рук.

Если бы это была первая брачная ночь, она могла бы надеть что-то из более тонкой ткани, возможно, отделанное кружевами и не застегнутое по самую шею.

Беллу вдруг бросило в жар, и она странно забеспокоилась.

Она вспомнила тех женщин в обществе леди Фаулер, у которых были хорошие воспоминания об их браке. Женщин, которые в любви и наслаждении проводили время со своими мужьями и которые мило и грустно улыбались, когда думали о них.

Эти женщины были вынуждены начать жить за счет леди Фаулер, потому что их милые, любящие мужья оставили их без гроша. В этом и заключалась проблема выбора мужа. Женщине нужен был не просто мужчина, который бы любил и… доставлял ей удовольствие, а разумно управляющий своими делами. Тот, кто мог бы достаточно много и усердно трудиться для того, чтобы обеспечить ее и их общих детей даже после своей смерти.

– Торн. – Она произнесла это слово вслух, смакуя его. Белла была уверена, что он трудолюбивый человек, хорошо управляющий своими делами. Он никогда бы не оставил вдову обремененной долгами или необеспеченной. И уж точно смог бы доставить ей удовольствие.

Ее рука блуждала по телу, пока она гадала, что именно включает в себя это удовольствие. Кроме объятий и поцелуев с ней ничего прежде не происходило. Но она была уверена, что сможет получить немыслимое наслаждение от поцелуев и объятий Торна.

Нахлынули воспоминания о той встрече, когда он был пьян. Его нагота и то, что она тогда почувствовала. Дерзкое приглашение в его постель, обещание, что она получит удовольствие. И она не сомневалась, что так и было бы.

То же было и в «Козероге». Еще одно нечестивое приглашение и такое же греховно-соблазнительное.

И горячие, всепоглощающие поцелуи на террасе Айторн-хауса…

Белла погрузилась в безумные, немыслимые мечты.

Торн прокрался в комнату после полуночи с ботинками в руках. Он был немного пьян, но выглядел вполне подобающе. Отправившись в «Старый дуб», он был готов, при необходимости, воспользоваться услугами одной из женщин, но был рад, что не пришлось этого делать. Не только из-за того, что место было крайне неприятным, но и по другой причине… которая сейчас лежала в кровати с балдахином.

В их кровати.

Он взял свечу и отправился с ней за ширму, чтобы раздеться и умыться. Подойдя к камину, он обнаружил там кувшин с водой, так заботливо оставленный его «женой». Но огонь в камине уже давно потух, и вода в кувшине была холодной. Хотя чего еще мог ожидать неверный «муж»?

Торн почистил зубы и умылся так тщательно, как только мог, радуясь тому, что удалось избавиться от вони «Дуба». Он снял рубашку, на которой прилипчивая шлюха оставила запах своих дешевых духов и разводы тяжелого макияжа.

Возможно, она так тщательно наносила его, чтобы прикрыть язвы от оспы. В таком месте всякое могло быть. Однако он узнал все, ради чего туда пошел, и получил даже больше информации, чем надеялся. Белла получит свое справедливое возмездие, а он – удовлетворение от того, что помог ей с этим.

Торн достал из своего саквояжа чистую рубашку и надел ее. Затем, взяв свечу, направился к стороне кровати Беллы. Он постарался осторожно отодвинуть балдахин, пропуская как можно меньше света.

Его сердце заколотилось в груди. Она была в чепчике, из-под которого выглядывала косичка, и в ночной рубашке с оборкой, скромно огибающей ее шею. Белла выглядела такой юной и невинной, абсолютная противоположность девушек из «Дуба».

У него перехватило дыхание: какого дьявола он позволил ей отправиться в это опасное приключение? Он не просто разрешил, а все это время поощрял ее. Потому что узнал в ней Келено и испытывал жгучее любопытство…

Но как Белла Барстоу оказалась на Олимпийских гуляниях?

Снова в его душе зашевелились иголочки подозрения, что это был какой-то сложный заговор, чтобы обманом заставить его сделать ее своей герцогиней… Но он не мог в это поверить. Особенно после нескольких дней, проведенных в ее обществе, и этого сладкого поцелуя абсолютно неопытной девушки.

Он должен отправить ее в безопасное место, но как? Торн уже знал и понимал, что Белла не позволит остановить себя, когда находится уже совсем близко к своей цели. Если он будет настаивать на своем, она может вбить себе в голову любую идею и действовать в соответствии с ней.

Торн вдруг подумал, что Белла идеально сочетает в себе качества жен его друзей. Временами она спокойная и ничем непримечательная, можно сказать, идеальная и безмятежная спутница жизни, как Каро. А временами – вспыльчивая, решительная, способная на мгновенные, экстремальные действия, как Петра.

Идеальное сочетание.

Белла открыла глаза и обеспокоенно посмотрела на Торна. Но затем, мгновенно успокоившись, проговорила прежде, чем он успел что-то сказать:

– О, это вы. Который час?

– Давно за полночь. Спите…

Она улыбнулась так сладко и заманчиво: такая расслабленная после сна.

Торн наклонился и поцеловал ее. Он постарался сделать так, чтобы поцелуй был таким же, как и в прошлый раз, – нежным и безобидным. Однако тепло, исходившее от нее, слишком сильно действовало на него. Он отстранился очень медленно, чтобы она не приняла его действия за отказ и не обиделась. Торн отошел, намереваясь взять свечу и пойти к своей стороне кровати.

Но она посмотрела на него и облизнула верхнюю губу, а затем оставила рот приоткрытым. Вздохнув, он снова наклонился к ней, чтобы попробовать еще немного этой сладости.

Восхитительно. Он прикоснулся к ее щеке, погладил ее, затем запустил пальцы под чепчик, в волосы, желая, чтобы чепчика не было, а волосы были распущены.

Она ответила на его более глубокий поцелуй, а затем схватила его за плечо, издав тихий стон. Это был слабый, нерешительный, но безошибочный ответ. Что-то глубоко внутри него всколыхнулось. Желание, да, но не только это – потребность заботиться о ней и защищать, обнимать ее…

В мгновение ока он уже лежал на кровати. Белла перекатилась вместе с ним на спину, и он наполовину навис над ней. Но покрывало все еще было между ними – она была в безопасности.

Ее рука снова сжала его плечо. Она не была горячей, но все равно обжигала его кожу.

Он отпустил ее губы, чтобы поцеловать щеку, ухо и подбородок.

– Прикажите мне остановиться, – сказал он.

– Нет. – Но, стараясь быть всегда благоразумной, она добавила: – Пока нет.

Он усмехнулся, проведя пальцем по оборке ее сдержанной ночной рубашки. Та доходила ей до шеи, чего нельзя было сказать о ее нижней сорочке. Эта мысль совершенно выбила его из колеи.

– Когда мне остановиться?

Она густо покраснела, но ее глаза сияли.

– Я не знаю. Пока не знаю…

– Грязная девка.

Он расстегнул кружевной ворот и рубашку ниже так, что стала видна ложбинка между ее грудями.

– Я не распутница, – настаивала она, но ее голос был томным, а грудь поднималась и опускалась от возбужденного дыхания.

Ее дыхание еще больше участилось, когда он провел пальцем по теплой ложбинке между ее грудями: едва различимой в тусклом свете, но такой яркой для осязания.

– Пожалуйста, будь распутницей, – пробормотал он. – Только этой ночью.

Он погладил обе ее щедро налитые груди, а затем взял в руку одну из них, ощущая всю ее сладость и мягкость. Его желание овладеть ею прямо сейчас было сильным и острым. Он приказывал себе, несмотря ни на что, не делать этого, но не мог отказаться получить еще немного удовольствия.

Торн снова поцеловал Беллу, теперь более страстно, но все еще осторожно – он наслаждался ее неопытностью. В тот момент, когда он провел большим пальцем по ее соску, она издала глубокий стон: немного тревожный, немного изумленный, но, как он надеялся, возбуждающий удовольствие.

Ему хотелось воспарить к небесам от одной только мысли о том, что он первый мужчина, который делает это с ней и вызывает в ней такие эмоции. Он не сомневался в ее невинности, но сейчас чувствовал себя победителем, завоевавшим приз.

– Все в порядке, – сказал он. – Просто позвольте мне прикоснуться к вам там.

Язык ее тела подавал неопределенные сигналы – сопротивление или удовольствие, – но затем она прошептала:

– Хорошо.

– Очень хорошо. – Он снова поцеловал ее, играя с ней, оценивая ее реакцию. Если она начинала бояться, то не отвечала на его ласки, и он останавливался.

Уловив момент, когда она немного приоткрыла рот, он прижался к нему еще сильнее, и их языки встретились. Они переплетались так жадно, но в то же время неуверенно с ее стороны. Он сильнее прижался к ней всем телом, а ее тело задвигалось в ответ. Это было мучительно и прекрасно одновременно.

Он целовал ее и играл с ней: сначала с одной грудью, потом с другой. Затем, отстранившись от ее пылких губ, коснулся губами ее груди.

Почувствовав ее нарастающее желание, он отодвинул покрывало, поднял ее ночную рубашку и начал исследовать мягкую кожу между бедер, прислушиваясь к каждой ее эмоции, чтобы знать, когда остановиться, если это потребуется. Чтобы двигаться в нужном темпе, доставляя ей все возможное, совершенное наслаждение.

Иначе зачем еще он стал столь искусен в любви, если не для этой ночи? Не ради этой женщины? И этого момента?

В молодости его обучали опытные женщины, и обучение включало в себя самоконтроль, потому что он всегда хотел контролировать ситуацию. Белла была в безопасности здесь, с ним. Когда она двигалась в восторге, с каждым мгновением более неистово, по выражению ее лица он видел, как она потерялась в этом удовольствии. Он улыбнулся, а затем подтолкнул ее к маленькой смерти.

В момент кульминации он поцеловал ее, заглушив крики, а затем скользнул под одеяло, чтобы обнять во время того, как ее тело содрогалось от наслаждения. Он гладил ее спину, целовал щеку, говорил, какое сильное удовольствие она ему доставила.

Не все женщины верили ему. Некоторые даже с подозрением относились к мужчинам, желающим довести их до вершины блаженства. Собственное удовольствие от страстного акта с женщиной было восхитительным, но он не мог полностью контролировать себя в моменте, когда сам был поглощен процессом. А довести отзывчивую женщину до пика наслаждения, полностью осознавая каждый взгляд, звук, вкус и запах – это было особое удовольствие.

В нужный момент, с правильной женщиной, он мог сделать так, чтобы это длилось очень долго. Он надеялся, что в один прекрасный день испытает это с Беллой.

Торн улыбнулся, глядя на ее чепчик. Белла молчала, и он не стал добиваться от нее каких-то слов. Немного погодя она спросила:

– Что это было?

– Интересный вопрос. Удовольствие. Такое объяснение вас устроит?

Она посмотрела на него, слегка нахмурившись.

– Но вы не… не входили в меня. Правда?

– Нет.

– Я не понимаю.

– Это слишком сложно, чтобы объяснить прямо сейчас.

Она сделала движение, пытаясь приблизиться к нему, но он сказал:

– Сейчас нам лучше побыть порознь. Спокойной ночи, Белла.

– Спокойной ночи, Торн, – через мгновение ответила она.

Он расплылся в широкой улыбке, когда услышал, как она произнесла его имя. Здесь и сейчас.

Глава 19

Белла проснулась на следующее утро, исследуя свое тело. Она вспоминала то, что было ночью, и улыбалась. Это был самый необычный опыт в ее жизни. Неудивительно, что некоторые женщины из общества леди Фаулер так мило и печально улыбались, вспоминая своих расточительных мужей.

Наверняка Торн подумывает жениться на ней, раз так себя ведет. Она вознесла безмолвную молитву: «Пожалуйста, пусть так и будет».

Она услышала, как церковный колокол пробил восемь, и осторожно села, не желая будить лежащего рядом Торна. Сквозь задернутый балдахин кровати пробивался тусклый свет, но она могла видеть его ресницы и густую щетину на подбородке. Еще несколько дней без бритья, и его борода станет такой же густой, как тогда, когда она ворвалась в его комнату в «Компасе».

Она вспомнила, как ощущала на своей коже его небритость прошлой ночью и задумалась, были бы ощущения более яркими или наоборот, если бы он был начисто выбрит.

Белла поняла, что он, должно быть, побрился после той ночи в «Компасе». Тогда почему бы ему не бриться каждый день? Она отмахнулась от этого вопроса. Она не знала, что думают мужчины по этому поводу.

Потянув руку, чтобы прикоснуться к Торну и погладить, она тут же отдернула ее. «Пусть еще поспит».

Белла спустилась с кровати и задернула балдахин. Затем она потянулась и улыбнулась, чувствуя себя прекрасно. Она была полна какой-то новой энергии, возможно, даже свободы. Отодвинув шторы от окна, Белла выглянула на улицу и увидела серый моросящий дождь. «Не лучший день для охоты на кошек», – подумала она и улыбнулась.

Кто-то из слуг вошел и развел огонь в камине, которого должно было хватить на весь день. Белла почувствовала было ужас от того, что ее застали в постели с мужчиной, но потом усмехнулась. Здесь они были супружеской парой. Это было в порядке вещей.

Она улыбнулась, глядя на простое обручальное кольцо, погладила его, и осмелилась немного помечтать…

На камине стоял кувшин с водой, накрытый жесткой тканью. Она отнесла его к умывальнику и вылила половину в чашу, а оставшуюся половину вернула на камин, чтобы вода оставалась теплой для него. Белла взяла чистую сорочку и чулки, захватила также нижнюю юбку и платье и унесла все это за ширму. Затем она сняла ночную рубашку, чтобы полностью помыть свое тело, которое ощущалось каким-то восхитительно другим.

Когда Белла начала одеваться, то поняла, насколько ей не хочется снова становиться строгой, чопорной миссис Роуз. Но она сделала это: заколола волосы и закрепила на них свой русый парик.

К своему образу она добавила простой чепец и вышла в гостиную, чтобы подождать, пока Торн проснется. Увидев Беллу, Табита подняла голову и издала звук, похожий на: «О, это всего лишь ты», – и снова заснула.

Проведя полчаса наслаждаясь бездельем, Белла увидела, как Торн заходит в гостиную – одетый и полностью готовый к началу дня. Табита с энтузиазмом поприветствовала его, и у них с кошкой состоялся короткий разговор. Белла наблюдала за этой сценой, охваченная глупой нежностью и какой-то тревогой. Может быть, он не обращает на нее внимания, потому что сожалеет о том, что произошло ночью?

Но когда их глаза встретились, Торн улыбнулся так, что развеял все ее сомнения.

– Доброе утро, – сказала она, понимая, что краснеет.

– Доброе утро. – Он улыбнулся ей необычно широкой улыбкой, а затем огляделся. – Завтракали?

Белла виновато поднялась на ноги.

– Мне следовало попросить…

– Не переживайте, Белла, я просто обеспокоен тем, что вы ждали меня. Мне не нравится, что вы все еще голодны.

Торн подошел к двери, чтобы позвать слугу.

– Как полезно иметь рядом громкоголосого капитана корабля, – заметила Белла, улыбаясь.

– Вы правы. – Он улыбнулся ей в ответ, а затем подошел к окну. – Какой неприятный день, но он хорош для того, чтобы строить планы. – Торн повернулся к ней. – Ваш брат был в «Старом дубе» на прошлой неделе, и вообще он достаточно часто приезжает туда.

Слова Торна напомнили Белле о том, где он был прошлой ночью. Она постаралась отогнать от себя эти мысли – ничего не должно испортить этот момент.

– Как ему удается избежать скандала?

– В «Дубе» имеется одна неприметная дверь, ведущая в задние комнаты, предназначенные для особых клиентов. Там их никто не может побеспокоить.

Белла поморщилась при этой мысли, но все же спросила:

– Если он настолько «особый» клиент, разве его не предупредят о ваших расспросах?

– Не такой уж я глупый, и я был очень осторожен. И понял, насколько сильно его там не любят. – Он бросил на нее настороженный взгляд. – Ваш брат очень злой человек.

Белла догадалась, к чему он ведет.

– Да, ему неведомо понятие доброты. Значит ли это, что эти люди смогут нам помочь?

– С большим удовольствием. Они не расстроятся, если потеряют такого клиента.

– Прекрасно, что он попадется на крючок из-за своей же подлой натуры. Вы разработали точный план?

– Нет. – Он подошел и встал ближе к огню и поближе к ней. – Легче всего было бы рассказать клиентам «передних» комнат о том, что творится в «задних». Но я не уверен, что этого будет достаточно. Нам нужны действительно уважаемые люди, которые увидят все своими глазами.

– И те, что не будут покровительствовать «Старому дубу». На это, возможно, потребуется немало времени? – спросила Белла, скрывая свою надежду.

– Все может быть, – согласился он. – Вы уверены, что ваша пожилая родственница не станет беспокоиться за вас?

Белле очень не нравилось лгать Торну, но она должна.

– Как я уже сказала, она навещает друзей, потому я свободна на какое-то время.

– Счастливая девка.

– Я не распутница, – сказала Белла, но с улыбкой, это была их давняя шутка. Он ответил ей тем же. Ей показалось, что он придвинулся еще ближе. – А что насчет игр? – спросила она. – Как это там происходит?

– В специально предназначенных для этого помещениях. Для меня это было удобно, так как я мог играть вместо того, чтобы пользоваться другими услугами.

Белла покраснела от облегчения и поняла, что он это заметил.

– И много вы проиграли? – спросила она.

– Очень по-женски. Неужели вы не можете даже предположить, что мне удалось что-то выиграть?

Он дразнил, и она улыбнулась.

– Что, правда?

– Нет, но только потому, что так вести себя было разумнее. Если проигрываешь много денег, тебя в таких заведениях принимают очень радушно.

Принесли завтрак, и они оставили эти разговоры. Вместо этого принялись обсуждать, какую местность стоит посетить сегодня в поисках гессенских кошек-кроликов.

Они провели еще один день, как и предыдущий, прогуливаясь по деревенской округе в поисках кошек-кроликов. Небо было серым, но ничто не могло омрачить настроение Беллы. Сегодня котята были особенно беспокойны, и она следила за ними, пока Торн правил повозкой. Табита разрешила Белле это делать; более того, она спрыгнула вниз, чтобы исследовать местность, а возможно, даже поохотиться.

Когда кошка вернулась, Белла отругала ее.

– Это ты должна следить за своими детьми, и ты это знаешь. – Соболь вскарабкался на край повозки, словно размышляя, стоит ли прыгать вниз, и Белла, в который раз схватив его, сказала кошке: – Разве ты не можешь заставить их вести себя хорошо?

Кошка ответила лишь «М-о-о-у-у» и фыркнула.

Белла заулыбалась, потому что ей очень нравились котята.

Однако когда они остановились пообедать в трактире, Белла положила котят в корзину, а корзину – на пол в повозке, и сказала Табите:

– Приступайте к своим обязанностям, мамаша.

Табита вздохнула и легла, а котята пристроились рядом.

– Я не совсем это имела в виду! – запротестовала Белла, увидев, что Торн смеется над ней.

Он заключил Беллу в объятия и быстро, но очень волнующе поцеловал, сбив ее чепец набок. И в тот момент вошла служанка, чтобы накрыть на стол.

Белла вырвалась из его объятий, но все, что она придумала сказать в этой нелепой ситуации, – это:

– О боже, боже, – запричитала она, будто в полудреме.

– Если не хочешь, чтобы тебя целовали, жена, не стоит быть такой привлекательной.

Горничная захихикала и, будто поздравляя Беллу, улыбнулась. Белла повернулась к зеркалу, чтобы поправить чепец, и увидела, как раскраснелись ее щеки и засияли глаза – этого было не скрыть даже за совиными очками. Горничная увидела в них любящую пару. Белла могла только мечтать, что однажды так и будет. Но мысли о том, что скоро их совместное приключение закончится и они расстанутся, не покидали ее.

Когда в конце дня они возвращались обратно в Апстон, начал моросить дождь. Белла закрыла корзину с кошками крышкой и натянула на голову капюшон от своего плаща. Голову Торна защищала лишь его треуголка.

– Надо было захватить с собой плащ, – с сожалением сказал он. – Не смотрите на меня так озабоченно; мне доводилось промокать и намного сильнее.

– Часто сталкиваетесь с бурным морем?

– Это лучше, чем мертвецки спокойное. Так же, как темпераментная женщина намного лучше равнодушной.

Вопрос вырвался сам собой:

– А какой вы видите меня?

Он посмотрел на нее – его глаза заблестели.

– Ни той, ни другой. Вы, моя дорогая, как свежий ветер в солнечный день, наполняющий паруса и дарующий кораблю крылья.

– Хотела бы я быть такой. – Она внимательно посмотрела на него.

– Быть как ветер?

– Нет, не думаю, что мне бы это понравилось. – Белла рассмеялась. Надо было придумать более внятный ответ, но, к ее спасению, на горизонте завиднелся всадник, скачущий галопом и опустивший голову от дождя.

Белла думала, что он проскачет мимо, но всадник остановился возле них.

– Доброго вам дня. Это вы интересовались кошками-кроликами?

Белла застыла на месте. Это был лорд Фортескью, друг ее отца. Несмотря на свои шестьдесят лет, он все еще был в хорошей физической форме и вполне бодр. Если он внимательно на нее посмотрит, значит точно что-то заподозрит. Но может ли он узнать ее?

– Боже правый! – сказал он, и Белла приготовилась к неприятностям. Но тут лорд начал извиняться. – Прошу прощения, мадам, но, Айторн… что вы здесь делаете, как…

– Я путешествую инкогнито, – дружелюбно ответил Торн.

– Ах, вот оно что… – Еще один взгляд на Беллу, которую он, вероятно, принял за любовницу предполагаемого герцога, а затем снова перевел взгляд на Торна. Как же Торн решит эту проблему?

– Вы по важному делу? – спросил Фортескью.

– Вовсе нет, сэр. Я не из тех, кто открывает новые земли или далекие звезды, а лишь ищу еще представителей данного вида. – И Торн открыл корзину.

Табита подняла глаза и недовольно закрыла крышку.

– Довольно-таки странное создание. Но… не смею дальше удерживать вас под таким дождем. Где вы остановились?

– В гостинице «Олень и заяц» в Апстоне.

– Могу ли я поговорить с вами, герцог Айторн? Есть несколько вопросов, которые я хотел бы обсудить.

Белла увидела, как дернулись мышцы на лице Торна, но он ответил:

– Конечно, сэр. Приходите завтра вечером.

Они договорились о времени встречи, и лорд Фортескью, прикоснувшись к своей мокрой шляпе и кивнув, ускакал прочь. Белла все это время наблюдала за происходящим, удивляясь, почему Торн просто не сказал правду.

Когда он снова привел лошадь в движение, Белла не выдержала и взорвалась:

– О чем вы только думаете? Это неправильно – выдавать себя за своего брата, я даже уверена, что незаконно! Но приглашать лорда Фортескью на обед? Под таким дождем он, может, и не заметил разницы, но за столом…

– Поверьте мне, – сказал Торн спокойно. – Мы с братом очень похожи.

– Но ваш брат герцог, а вы морской капитан. Почему вы просто не поправили его и не сказали, кто вы на самом деле?

– Сначала мне показалось, что необязательно вдаваться в подробности. Но я не ожидал, что он попытается назначить новую встречу.

Белла вытерла капли дождя со своего носа.

– Он захочет поговорить о политике. Но вы не сможете поддержать этот разговор.

– Вы так думаете?

– Уж точно не так, как ваш брат.

– Вы правы, – сказал он с раздражающе загадочной улыбкой. – Тем не менее что-то и мне известно. Вопрос в том, стоит ли вам присутствовать при этом?

– Вот уж увольте, – твердо сказала Белла. – Я не хочу в этом участвовать. Тем более что лорд Фортескью был другом моего отца. Сейчас он не обратил на меня особого внимания, но сможет узнать.

– Да… Хорошо.

– Вы не можете отменить встречу? – умоляла она. – С законом шутки плохи! Людей вешают за все подряд. Я уверена, что выдавать себя за герцога – это что-то вроде измены родине.

– Белла, – сказал он, почти смеясь над ее чрезмерной тревожностью. – Доверьтесь мне.

Она открыла корзину и сказала в нее:

– Может, тебе удастся его вразумить?

Глаза кошки на мгновение приоткрылись, но затем закрылись снова. Безмолвный ответ был однозначно отрицательным.

– Это может помешать моим планам отомстить брату, – сказала она раздраженно. – И, если вы скажете «доверьтесь мне» еще раз, я… Воткну в вас свою шляпную булавку!

Торн лишь рассмеялся в ответ.

«Олень и заяц» встретил их чистыми полотенцами, теплым камином и горячим пуншем. Пока Белла сполна наслаждалась всем этим, Торн куда-то исчез. Она на мгновение забеспокоилась, не обидела ли она его своими протестами.

Белла, переодевшись в сухую одежду, сидела перед камином в гостиной и утешалась чашкой горячего пунша, когда появился Торн, вытирая волосы полотенцем. Он уже успел снять сюртук, и на нем была только жилетка, надетая поверх рубашки.

– Куда вы уходили? – спросила она. – Отменяли встречу с лордом Фортескью?

– Нет. – Он налил себе немного пунша и сел в кресло. – Трактирщик хотел передать мне записку так, чтобы вы ее не видели. Ее принесли из «Старого дуба».

– Вы были там? Сейчас? – Ей была ненавистна одна только мысль о том, что он снова был в борделе, пусть даже недолго.

– Забежал ненадолго, – сказал он многозначительно. – Огастус будет там завтра.

Торн выглядел довольным новостями, но у Беллы заурчало в животе.

Завтра.

Все может закончиться завтра.

– Значит, нам нужно срочно придумать план, – сказала она. – Просто отлично.

– Новый план, – сказал он, наклоняясь вперед, чтобы наполнить свой бокал. Торн предложил Белле еще напиток, но она отрицательно покачала головой. Еще немного, и она разрыдается.

– Миссис Кэллоуэй, хозяйка «Дуба», сказала мне, что завтра здесь, в Апстоне, соберутся мировые судьи. И ваш брат тоже будет здесь.

– Но нам это никак не поможет, не так ли? – спросила Белла. – Если только после этого он не отправится в «Дуб».

– «Дуб» сам придет к нему. – Он сделал глоток с удовольствием. – Трое судей будут проводить заседание здесь, в «Олене и зайце», и останутся на ночь.

Торн улыбался, как кот, который только что поймал птицу и пережевывал ее перья. Но Белла была сосредоточена на другом.

– Он будет в этой гостинице? Что, если мы где-то встретимся? Он узнает меня!

– Может, и не узнает, вы выглядите по-иному. Но, на всякий случай, вам нужно будет держаться подальше от посторонних глаз. Однако послушайте, это может идеально помочь нашему плану. После выполнения своих юридических обязанностей судьи будут наслаждаться сытным ужином и дружеским вечером, который включает в себя и… игру в карты.

– Ах!

– …и, простите меня, разврат.

– Здесь? – удивилась Белла.

– Именно, – ответил Торн. – В той же комнате на первом этаже, где будет проходить заседание суда. Миссис Кэллоуэй пошлет сюда трех своих женщин, и они войдут через окно. Мне не верится, что трактирщикам это неизвестно, скорее они притворяются, что им неизвестно. Никто никогда не перечит судьям. Ведь они регулируют все вопросы торговли, а также выносят приговоры. И если кто-то перейдет им дорогу, всегда найдется какое-нибудь нарушение…

– Это так отвратительно!

– Но сейчас не это наша забота. На мероприятии точно будет разврат, поэтому разоблачить вашего брата будет так же просто, как открыть занавески.

Белла представляла себе все это, приоткрыв рот.

– Еще пунша? – предложил он.

Она протянула свой бокал, Торн налил, и она сделала большой глоток.

– Но как нам удастся «открыть занавески»? Нас не будет в этой комнате.

– Вас не будет даже рядом! Но я смогу найти предлог, чтобы пробраться туда.

– И найти способ показать людям снаружи все, что творится внутри?

– Можно пустить слух о грядущем представлении. Только представьте себе. Это будет похоже на поднятие занавеса в театре. Такая сцена и такие актеры… – Он улыбнулся ей. – Как засверкали ваши глаза.

Белла была уверена, что так и есть.

– Я плохой человек? А как насчет других судей? Получается, мы и их поймаем в эту ловушку.

– Только в том случае, если они так же порочны, как и ваш брат.

– А мы знаем, кто они?

– Я думаю, вы должны их знать.

– Ну конечно! – Белла задыхалась. – Почему я сразу об этом не подумала? Один из них должно быть сквайр Тороугуд. Именно за него отец хотел выдать меня замуж.

– Он честный и добродетельный? Это может помешать нашим планам.

– Ни то, ни другое. О, я полагаю, что все считают его справедливым, потому что он выносит суровые приговоры. Но еще он известен тем, что крепко пьет и был неверен своей первой жене.

– Сколько ему лет?

– Больше сорока, полагаю. А что? – Белла пожала плечами.

– Он вряд ли был подходящим мужем для вас.

– Мой отец настаивал на моем замужестве, но никто особо не претендовал на эту честь. А сквайр Тороугуд сам предложил спасти меня от позора. Отец, конечно же, одобрил это. Я помню, как он сказал мне, что сквайр Тороугуд суровый человек, который знает, как держать в узде взбалмошную жену. Если понадобится, даже при помощи кнута. – Белла помрачнела.

Торн, стиснув зубы, проговорил:

– Хотелось бы, чтобы ваш отец сейчас был жив. Я бы с удовольствием высказал ему свое мнение о таком поведении.

– Да он бы просто выгнал вас без лишних разговоров.

Торн улыбнулся в своей мрачно-уверенной манере, которая у него нет-нет проявлялась.

– Сомневаюсь в этом.

Белла подумала, что для такого разговора Торн захватил бы с собой команду.

Она размышляла о завтрашнем дне с еще большим удовлетворением.

– Я не возражаю, если сквайр Тороугуд будет опозорен вместе с Огастусом.

– Это значит, что вы одобряете наш план?

– Конечно, если он осуществим. – Белла выпила еще пунша. – Но сцена должна быть впечатляющей и очень скандальной. Каким образом мы это обеспечим? Просто мужчин, играющих в карты, будет недостаточно.

– Они бросают кости. – Торн сделал глоток пунша, внимательно рассматривая Беллу. – А когда проигрывают, женщины снимают с себя одежду.

– О, вот как.

– Когда одежда заканчивается, они переходят к другим наказаниям.

– Значит, нам просто нужен сигнал, когда дело зайдет достаточно далеко. – Белла решила, что ей больше ничего не нужно знать.

Он улыбнулся, возможно, отметив ее сообразительность.

– Именно. Однако будет полезно, если в этом будут участвовать не только важные люди, но и простые. Те, кто не боится судей, и поэтому наверняка разнесут эту историю по всей округе. – Он выпрямил спину. – Фортескью! Конечно же!

Белла закрыла глаза ладонями.

– Вы хотите вовлечь лорда Фортескью в этот возмутительный план? Это сумасшествие!

– Я думаю, что это великолепная идея. Почему не он? Фортескью жесткий, вспыльчивый, несдержанный, и виконту нечего бояться судей. Обычно его не волнуют подобные вещи, но, встретившись с этим лицом к лицу, он станет свидетелем.

– Вы говорите так, как будто хорошо его знаете.

– Я имел с ним некоторые дела.

– Как капитан Роуз.

Он посмотрел на нее безучастно, как будто ее комментарий не имел никакого смысла, но затем сказал:

– Поверьте мне, Белла…

– Где моя шляпная булавка?.. – пробормотала она.

– Лучше поразмышляйте о том, кого еще мы можем привлечь в качестве свидетелей. Как насчет семьи девушки, на которой хочет жениться ваш брат?

– Семья Лэнгем… Но мистер Лэнгем обычный состоятельный человек. Он пытается обеспечить семье лучшее будущее, поэтому не захочет создавать себе лишних проблем.

– Даже если окажется, что жених его дочери – отъявленный негодяй? Если он увидит это своими глазами?

Белла обдумывала сказанное Торном.

– Да, вы правы. В этом случае он не сможет остаться безучастным. Из того, что я знаю про него, можно сделать вывод, что он преданный муж и отец. Если бы он узнал о том, что здесь намечается, то обязательно приехал бы, чтобы увидеть все своими глазами.

– Это можно устроить. Кто-то еще? – Он постучал пальцем по своему бокалу, размышляя. – Фортескью будет сильным свидетелем. Он не потерпит такого открытого лицемерия. Однако Лэнгем, как вы говорите, может не захотеть распространяться на эту тему. А что насчет викария? Вы знаете, что за человек здесь служит?

– О да! – сказала Белла. – Если он все еще здесь, то это преподобный Джервингем. Деятельный пастор и сын графа Монклиффа. Он не подвержен влиянию местных властей и известен тем, что обличает грешников с амвона: как сильных мира сего, так и простых людей.

– Я уже его обожаю, – сказал Торн с довольной улыбкой. – С аудиторией из стольких местных жителей, скольких мы сможем привлечь, эти три джентльмена должны сделать свое дело.

– Пока мировые судьи плохо себя ведут.

– По словам миссис Кэллоуэй, они это делают всегда.

– Всегда?

– Ваш брат – закоренелый грешник, Белла. Мы не поймаем его на одной досадной оплошности.

– Нет, конечно нет… Но должны же они соблюдать закон!

– Закон никогда не применяется по отношению к ним. Так что все, что нам нужно – это сигнал, когда именно нужно вторгнуться и поднять занавес.

– Почему бы не позволить одной из женщин помочь нам? – предложила Белла. – Я подозреваю, что они не откажутся.

– И сделают это с удовольствием. – Глаза Торна сверкнули. – Громкий женский крик стал бы достаточным поводом броситься туда, как вы думаете?

– Разве джентльмен сможет поступить иначе? – Белла подмигнула ему в ответ.

Они подняли бокалы и посмотрели друг на друга. Какой идеальный момент, подумала Белла, если не думать о том, что ожидаемый триумф не означает крушение всех ее надежд.

Это было правдой. Ее мечты о замужестве – это всего лишь мечты. Даже если Огастуса сотрут в порошок, она все равно останется собой – Беллой Барстоу с испорченной репутацией.

– Мне придется вернуться в «Дуб», чтобы обо всем позаботиться, – сказал он. – Я прошу прощения за то, что ставлю вас в такое положение…

– Значит, мне придется сыграть опечаленную жену.

Торн поднялся и подошел, чтобы поцеловать ее. От Беллы пахло пряностями с бренди, апельсинами и мускатным орехом.

– Мне придется пойти, это необходимо, – сказал он.

– Я знаю.

Он снова поцеловал ее.

– Мы оба знаем, будь мы на самом деле женаты, ты бы свернула мне шею этой кочергой.

– Будь мы на самом деле женаты, сэр, вы бы давно научились правилам поведения. – Она улыбнулась.

– Я уверен в этом.

Белла старалась не показывать своих чувств. Но после того, как он улыбнулся ей в ответ и вышел из комнаты, слезы ручьем потекли по ее щекам.

Через некоторое время вошла горничная с ужином для нее одной и блюдом для Табиты. Девушка бросила на Беллу жалостливый взгляд, и Белле отчаянно захотелось заверить ее, что «муж» никогда бы так не поступил, не будь у него на то весомой причины…

О, она была в бешенстве, и все свое внимание сосредоточила на предстоящем возмездии. Это, по крайней мере, она могла сейчас сделать.

После ужина Белла села за шитье, нуждаясь в успокаивающем занятии. Она почти закончила подшивать мужской платок, над которым работала, и, делая последние стежки, решила подарить его Торну. Это был обычный носовой платок, так что Торну не нужно будет думать, что он что-то значит. Но она будет знать, что он у него… независимо от того, как сложатся события в будущем.

Глава 20

Торн вернулся через час. Беллу это очень обрадовало, но виду она не подала.

– Какое прекрасное зрелище, – сказал он. – Дама за шитьем, при свечах.

– Несомненно, при дневном свете работалось бы лучше. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но мои пальцы знают свое дело, поэтому я могу заниматься этим даже с завязанными глазами. Женщины согласились?

– С большим удовольствием, как вы и предполагали. Огастуса действительно здесь не любят. Он за все платит, но не много, и он… Это неважно. – Торн сел напротив кресла Беллы. – Я также узнал имя третьего судьи – сэр Ньюли Додд. Еще один неприятный тип?

Белла попыталась вспомнить.

– Должно быть, его назначили после того, как я уехала. Не думаю, что я его знаю.

– По всей видимости, он из того же теста, что и остальные, либо слишком слаб, чтобы перечить. Обозначим наш план. После заседания суда судьи будут обедать. К приходу женщин они, как правило, немного подшофе, а позже – напиваются до беспамятства. Но завтра вечером женщины добавят в свой пунш больше спиртного, чем обычно, чтобы ускорить процесс. Как только судьи начнут вести себе неподобающим образом, одна из женщин закричит, и я поспешу на помощь, а Фортескью последует за мной…

– А как насчет зрителей за дверью?

– Миссис Кэллоуэй переговорила с одним из своих постоянных клиентов – торговцем чудотворными снадобьями. Завтра вечером он продемонстрирует свое новое тонизирующее снадобье против ревматизма, которое начинает действовать только при лунном свете. Это произойдет во дворе конюшни, за пределами зала, где ужинают судьи.

– Очень умно.

Он наклонил голову в знак принятия поощрения.

– Что насчет викария? – спросила Белла. – Он вряд ли придет посмотреть на новое снадобье.

– Возможно, мне удастся привлечь к этому делу местного бакалейщика, человека по имени Колли Барбер. Ваш брат приказал посадить его в колодки за то, что Барбер якобы обвешал его. Бакалейщик клянется, что это было подстроено из-за того, что он не захотел снабжать сэра Огастуса Барстоу бесплатно. Кто бы ни был там прав, он передаст послание викарию и вызовет его сюда. Вопрос в том, какое послание ему передать?

– Долг священника, – твердо сказала Белла. – Он никогда не проигнорирует это. Можно сообщить, что у сквайра Тороугуда случился припадок, вызванный чрезмерным употреблением пищи. И он молит об исповеди перед смертью. Тороугуд очень тучный, поэтому в это легко поверить.

– Очень умно, Белла. А Лэнгем, вероятно, приедет, если получит анонимное послание о том, что его будущий зять предается разврату с последними шлюхами. Сцена подготовлена.

Белла прокручивала весь план в своей голове – заминки быть не должно.

– А как бакалейщик узнает, когда передавать послание?

– Когда услышит женский крик.

– Это слишком поздно. – Она покачала головой. – Дом викария находится неподалеку, но преподобный Джервингем может приехать, когда все уже закончится. Что, если мы найдем такое место, ближайшее к дому викария, откуда хорошо видно окно нашей спальни? Я останусь в спальне, пока вы с Фортескью будете ужинать. Когда я услышу крик, то взмахну свечой в окне, чтобы дать знак бакалейщику бежать. Так он сможет оповестить викария гораздо быстрее.

– Так же идеально, как и ваши стежки. Превосходно.

Белла наслаждалась его одобрением. Даже чуть ни всплакнула от счастья, но потом сказала:

– Кстати об опрятности, не стоит ли вам побриться, если собираетесь и дальше выдавать себя за герцога?

– Я путешествую инкогнито, помните? И небритого герцога сложно отличить от обычного человека.

Белле оставалось только вздохнуть.

– А кем тогда являюсь я, если не миссис Роуз?

– Боюсь, вы chère amie^[12] герцога Айторна.

Проще говоря, любовница.

Он наклонился вперед и взял ее за руку.

– Вы стали для меня близким другом, Белла, так что это не ложь.

Эти слова почти разрушили ее самообладание, но она справилась:

– И вы для меня. Вы взялись помогать мне с таким упорством, как будто это и ваша беда. Но, друг мой, могу ли я завтра принять участие в происходящем, а не только показать свечу в окне?

Он по-прежнему держал ее за руку, и она не пыталась освободиться.

– Вы должны оставаться в своей комнате, Белла, – сказал Торн. – Все это может быть очень неприятно.

– Ну и пусть.

– Я имею в виду грязный разврат.

– Но мне нужно увидеть результат, – сказала она.

– Кто-нибудь сможет вас узнать.

На мгновение Белла засомневалась, но потом сказала:

– Тогда это уже не будет иметь значения. Я имею в виду, это не помешает нашему плану.

– А как же ваша репутация?

– Мы уже давно поставили на ней крест.

Его рука и выражение лица напряглись, будто он злился, но затем Торн сказал:

– Тогда, во что бы то ни стало, держитесь рядом.

– Спасибо. Я верю, что у нас все получится.

Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.

– Все получится, ибо это мой долг перед вами, миледи. – Затем он отпустил ее руку и встал. – Я должен вновь покинуть вас, чтобы уладить еще несколько деталей. Обещаю, что не пойду снова в «Дуб».

– Смотрите не соблазнитесь на это снова, – сказала она дразня, но серьезно.

– Я пошлю кого-нибудь забрать вашу посуду после ужина, а также принести воды для умывания перед сном.

Торн ушел, и Белла поняла, что он намекнул ей на то, что пора ложиться в постель.

Как она должна это понимать?

Когда служанки сделали все, что попросил Торн, Белла сняла платье и умылась. Но затем посмотрела на кровать, размышляя, что ей нужно надеть. Сорочку и нижнюю юбку, как в первую ночь? Или ночную рубашку – как в прошлую?

Она полностью осознавала свои желания, но не хотела делать слишком сильных намеков и заставлять его чувствовать себе чем-то обязанным. Особенно, если он не хочет того же, что и она.

Белла чувствовала себя порочной, но ей было все равно – это могла быть их последняя ночь вместе. Больше всего ей хотелось примерить на себя роль настоящей жены капитана Роуза: его помощницы и спутницы, хранительницы очага в их общем доме на берегу, матери его детей и… любовницы в его постели.

Сейчас она хотела этого больше, чем чего бы то ни было…

Даже больше, чем отомстить Огастусу.

Да, похоже, любовь – эгоистичное чувство. Ведь если бы ей пришлось выбирать между браком с Торном и местью брату, она бы выбрала выйти замуж и оставила попытки избавить этот мир от Огастуса Слаггаби Барстоу.

Белла выбрала ночную рубашку. Расчесала волосы и заплела их в косичку, а затем надела ночной чепец. После всех приготовлений ко сну, она отдернула балдахин и забралась в постель.

Прошло совсем немного времени прежде, чем Торн вошел в спальню. Она прислушалась к звукам за балдахином, пытаясь уловить в них его настроение, а затем почувствовала, как он присоединился к ней на кровати. Белла не смотрела на него. Она не хотела заставлять его делать что-то против воли.

Он придвинулся к ней вплотную. Белла повернула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела обнаженные плечи. Он был без рубашки.

У нее пересохло во рту. Плечи были красивыми, и даже в тусклом свете она смогла разглядеть татуировку – черного лебедя, которого помнила еще по «Компасу» в Дувре. Она потрогала ее и с удивлением обнаружила, что она гладкая.

– Зачем вы ее сделали?

– У моряков есть такая традиция. Для того, чтобы их тела могли опознать, если они утонут.

– Не говорите об этом.

– Это обычное дело в море. – Он провел пальцем по банту, которым был завязан ее чепец под подбородком. – Вы разрешаете?

У Беллы застрял ком в горле, она не была уверена, что поступает верно, но ответила:

– Да.

Он развязал бант, затем потянул ее к себе, усаживая на свои колени таким образом, чтобы ее ноги оказались по обе стороны от его, и снял с ее головы чепец.

Теперь, когда она уже сидела на нем сверху, он протянул свои руки за ее спину, чтобы развязать ленту, удерживающую косу. Он распустил ее волосы и провел по ним пальцами. Его прикосновение к коже головы было настолько приятным, что она удивилась, почему раньше никто не делал с ней подобного. Белла поняла, что в таком положении она может ласкать его также, как и он ее.

Она запустила пальцы в его волосы.

– Ваши ощущения такие же приятные, как мои?

– Я очень надеюсь на это, ведь тогда я доставляю вам наслаждение.

– Что еще я могу сделать, чтобы доставить вам удовольствие? – робко спросила она.

– Могу я открыть шторы и зажечь еще свечи?

– Вы оставили свечу зажженной?

– Иначе мы остались бы в полнейшей темноте…

Она посмеялась над своей глупостью.

– Да, я тоже хочу увидеть больше. Это слишком смело с моей стороны?

– Нет ничего слишком смелого, Беллиссима. Ничего.

Он спустился с ее стороны кровати, отодвинул балдахин, чтобы впустить свет от свечей и камина. Свет бросал отблески на его обнаженный торс. На нем были только бриджи.

Торн принес в спальню целую охапку свечей и начал зажигать их.

Он готовился к этому – Беллу это одновременно шокировало и волновало. Конечно, он хотел ее. Думая об этом, она смотрела на него и наслаждалась его привлекательностью. Широкие плечи, сужающиеся к подтянутой талии и бедрам. Напряженные ягодицы под тонкой тканью. Сплошные мышцы. Гладкие мышцы, но мощные. Она поняла по его физической форме, что морской капитан выполняет тяжелую работу на корабле, а не просто выкрикивает команды.

Торн повернулся к ней со свечой в руках и поймал на себе ее взгляд. Затем улыбнулся и вернулся к постели. Белла откровенно осматривала его вид спереди. В приглушенном свете колеблющейся свечи она увидела очертания его груди. Они отличались от тех, что она помнила по «Компасу». Но если уж на то пошло, то эти были еще красивее.

Он поставил свечу на подставку и снова сел перед ней на кровать.

– Если я причиню вам боль, скажите, и я остановлюсь.

– Не представляю, как вы можете доставить мне неприятные ощущения.

– Я могу. Но дальше вам понравится.

– Это бессмысленно. – Она рассмеялась.

– Посмотрим. – Он улыбнулся.

Он расстегнул ее ночную рубашку и стал снимать ее с плеч Беллы. Он продолжал стягивать ее вниз, пока ее груди не оказались полностью обнаженными. Белле было не по себе от собственной наготы, но в то же время ей это нравилось.

– Вы напряжены? – спросил Торн, наблюдая за ней.

– Встревожена, – выдавила она, – но не огорчена. Вам нравится, как выглядит моя грудь?

– Безмерно. – Он наклонился и взял сосок губами, играя с ним. Белле стало жарко, и она попыталась обнять его, но ее руки оказались в ловушке.

Он продолжать играть языком с ее соском, и ее тело содрогнулось.

– Такая отзывчивая, – пробормотал он, целуя ее грудь. – Вы даже не представляете, как мне нравится раскрывать для вас эти наслаждения. Надеюсь, вам приятно?

– Я хочу прикоснуться к вам. – Белла задыхалась.

Торн стянул ночную рубашку с ее рук, освобождая ее, и обнажая до самых бедер. Он провел руками по ее плечам, а затем по спине. Она не догадывалась, насколько чувствительна ее спина… Она ощущала каждое его прикосновение и изнывала от желания. Белла скользнула руками по его спине, поглаживая ее так же, как Торн гладил ее.

Она провела ладонью по его волосам, а затем вниз, по затылку. Доставляя ему наслаждение, она наслаждалась сама.

Он будто замурлыкал и снова прильнуть губами к ее груди.

Все мысли испарились из ее головы, и Белла погрузилась в темную, жаркую страсть.

Она почувствовала, что хочет большего. Во всех отношениях. Она прикоснулась губами к его груди, а затем к татуировке. Провела ногтями по коже – она играла с его телом, просто прикасаясь к нему, поглаживая, и он позволял ей это. Это казалось почти невинным, но эти движения наполняли ее новыми ощущениями и усиливали желание.

Все покрывала и одежда уже давно покоились на полу. В комнате было достаточно прохладно из-за слабо горящего камина, но между ними пылал огонь страсти.

Белла изучала его мужское естество, то, как оно увеличивается в размерах. Она прикоснулась к нему. Такой твердый. Такой горячий.

Она услышала, как у Торна перехватило дыхание, и посмотрела на него. Он улыбнулся и положил свою руку на ее.

– Вы разрешаете? – спросил он.

– А вы? – Белла хватала губами воздух.

– Конечно. – Он сдавил руку сильнее. – Мне это приятно, Белла, но делайте только то, что доставляет удовольствие вам.

– Мне нравится доставлять вам удовольствие.

Он улыбнулся.

– Как и мне вам. Тогда сделайте мне приятно.

Полная свобода, но и вызов тоже! Поэтому Белла решила делать именно то, что доставляло ей удовольствие, исследуя этот новый опыт. И, похоже, все было именно так, как он и говорил – они оба получали удовольствие от процесса. Белла испытала особое наслаждение, наблюдая за его страстным порывом… буквально в ее руках.

Он набросил на себя простыню, чтобы поймать семя. Жидкость, которая должна была попасть в ее лоно.

Если бы они были женаты.

Она поняла, что этот момент был вершиной или глубиной греха, но ей было все равно. Она обняла его и поцеловала – сильнее, жарче, чем когда-либо прежде, а потом он ублажал ее снова и снова – казалось, он знал, как отправить ее на край гибели, а потом спасти перед самой смертью.

– Я хочу сделать это с вами, – пробормотала она, обессилев.

– Какая восхитительная мысль, – прошептал он ей в шею и прижал к себе, когда она погрузилась в сон.

Белла проснулась, когда часы пробили пять раз.

Было по-прежнему темно. Она все еще была прижата к его великолепному обнаженному телу.

Белла подумала обо всех женщинах, которые, похоже, так и не испытали этого невероятного наслаждения. Возможно, ей стоит написать книгу. Для жен или даже для их мужей?

– О чем вы думаете? – пробормотал он, умело лаская ее бедро.

– Об удовольствии. Почему не все его испытывают?

– Вы очень отзывчивы.

– А другие женщины нет?

Он повернул ее и снова стал дразнить ее груди. Они были чувствительны, почти болезненны, но он, казалось, знал об этом. Его прикосновения были мягкими, как перышко.

– А вы знаете интимные секреты других женщин? – спросил он.

Белла поняла, что разговор близится к тому, о чем ей совсем не хочется говорить. Но придется, и скоро. Она должна быть честна с ним. Но об этом она подумает позже.

– Женщины иногда болтают, – сказала она. – Очевидно, что многим не нравятся их супружеские обязанности.

– Иногда в этом и проблема. – Легким движением он провел пальцами по ее обнаженному телу, остановившись на чувствительном месте внизу поясницы. – Для некоторых женщин неприятно просто быть раздетыми.

– О!.. Но все же мужчины так искусны в любовных играх, как вы?

– Не все.

– Почему вы в этом так уверены?

Он улыбнулся.

– Какие интересные вопросы вы задаете, моя очаровательная Белла. Спросите еще, почему не все повара умеют хорошо готовить.

– Надо чаще практиковаться? – спросила она с сомнением.

– И, возможно, иметь природную одаренность.

Она повернулась, чтобы встретить его улыбку.

– Мне следовало ожидать, что вы настолько самоуверенны и скажете именно это.

– Одаренность и большая практика.

Прежде чем Белла успела задать еще хоть один вопрос, он тихо поцеловал ее – более чем одаренный любовник, – и она не смогла устоять.

Глава 21

Белла проснулась поздно и лениво потянулась, чувствуя себя прекрасно. Она повернулась, чтобы посмотреть на расслабленно спящего Торна – он был безупречен. Как если бы они проснулись после первой брачной ночи, соединившей их навеки.

Как бы то ни было, она чувствовала, что все было бы почти так же. Неужели, после всего, что между ними произошло, они так просто расстанутся? Но Торн мог смотреть на это по-другому, ведь он не лишал ее девственности. Такая необыкновенная забота.

Могло ли это означать, что он сделал это, дабы избежать нежеланной беременности?

От этих мыслей становилось больно, неужели он такой расчетливый? Но, по правде говоря, это было разумно.

Но какое отношение имеет здравый смысл к таким вещам?

Белла знала, что подобные размышления могут завести ее в тупик, поэтому решительно направила все свои мысли ко дню возмездия. Она встала, быстро оделась и пошла в гостиную, чтобы заняться рукоделием. Однако как только Торн вышел из спальни, ее почти затрясло от осознания его присутствия, воспоминаний, отголосков ощущений.

Он улыбнулся и поцеловал ее очень нежно.

Это было очень мудро с его стороны.

– Нам нечем заняться, пока не закончится заседание суда и мужчины не начнут предаваться своим удовольствиям, – сказала Белла.

– Мы могли бы позавтракать, – заметил он, забавляясь, и вышел, чтобы распорядиться на этот счет.

Он слишком хорошо понимал, какое впечатление производит на нее, но она не могла сердиться на него. Она вообще не могла сердиться на него ни за что.

Белла была удивлена, обнаружив, что проголодалась, но предположила, что это из-за того, что ночью она не отдыхала. Однако ее это не утомило – после завтрака она беспокойно расхаживала по гостиной.

Белла внезапно повернулась к Торну и сказала:

– Я хочу посетить заседание суда.

– Разве это разумно? – спросил он, отпивая чай.

– Я не знаю. Но хочу посмотреть на Огастуса в роли мирового судьи. Это напомнит мне, насколько он мерзкий человек.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Я не думаю, что он узнает вас, если мы останемся в глубине комнаты. Но, на всякий случай, посильнее надвиньте парик на лицо и наденьте шляпку с широкими полями. И очки.

Белла раздраженно взяла очки со стола. Ей никогда не нравилось носить очки в роли Беллоны, но эти были самыми ненавистными. Может быть, потому, что они были круглыми и некрасивыми, а может, потому, что ей не нравилось, как она выглядела в них, когда была рядом с Торном.

Он улыбнулся, как будто прочитал ее мысли.

– Однако судьи будут здесь не раньше полудня, так что нам следует отправиться на охоту.

Белла не хотела этого делать, но ей пришлось согласиться. Торн также настоял на неторопливом ужине в гостинице в нескольких милях от Апстона. Белла беспокоилась, что магистраты могут поменять свои планы и что-то пойдет не так, пока их не будет в «Олене и зайце».

– Терпение, моя дорогая, – сказал Торн, когда Белла начала злиться. – Мы успеем вовремя, и чем позже вернемся, тем меньше шансов наткнуться на вашего брата.

На прогулке Белла уже по привычке останавливалась и расспрашивала деревенских жителей о кошках. Сегодня не было поцелуев, а только уютное молчание и непринужденная беседа. Белла заметила, как легко Торн держится с фермерами и работниками, в его обществе все чувствовали себя комфортно.

Насколько он, должно быть, отличается от своего надменного единокровного брата. Однако он очень любит флиртовать с женщинами, и все они чрезвычайно рады пофлиртовать с ним. Жизнь в браке с капитаном Роузом временами была бы нелегкой, но Белла определенно хотела попробовать.

Они вернулись в Апстон, когда часы пробили три. К тому времени, когда они подъезжали к «Оленю и зайцу», Белла была настолько взвинчена, что почти подпрыгивала на месте. Табита, глядя на это, закрыла за собой крышку корзины, а Торн лишь качал головой.

– Постарайтесь вести себя так, как будто это обычный день.

– Мне следовало захватить носовой платок, – пробормотала она.

Он тут же предложил свой.

– Нет же! Для того, чтобы шить! Вы такой глупый!

Осознав, что только что сказала, Белла в ужасе посмотрела на Торна, но потом начала смеяться. Кончики его губ тоже приподнялись, и она подумала, насколько это все, должно быть, глупо выглядит. Въехав во двор гостиницы, они обнаружили, что там довольно оживленно, возможно, из-за суда.

Белла поспешила в их комнату, чтобы убедиться, что парик и шляпка достаточно прикрывают ее лицо, а затем они с Торном отправились в длинный зал, где проходил суд.

Позже судьи будут обедать в этом же зале, поэтому, когда они вошли, Белла быстро посмотрела на окна. Два больших. Отлично.

Посмотрев в дальний конец зала, Белла увидела трех судей, которые решали судьбу какого-то негодяя. Ухмыляющийся сквайр Тороугуд сидел в центре: он еще никогда не был таким толстым, как сейчас. Справа от него – модный мужчина лет тридцати со скучающим видом, должно быть, сэр Ньюли Додд. А слева – на стороне зла, подумала Белла, – Огастус.

Он немного прибавил в весе с тех пор, как она видела его в последний раз, но умудрялся смотреть на всех с чувством собственного превосходства и полнейшего неодобрения, даже с округлившимися щеками. Слушание, по-видимому, касалось уничтожения чьего-то имущества, а это было достаточно серьезно. Молодой человек, затаив обиду на землевладельца, разрушил несколько заборов. Он пытался отрицать это, но все казалось достаточно очевидным.

Когда-то Белла подумала бы, что человек, совершивший такой злой поступок, заслуживает самого строгого наказания. Но теперь она хорошо понимала, как трудности могут довести до отчаяния.

Сквайр Тороугуд наложил штраф в размере трех гиней. Почти все присутствующие в зале ахнули, а молодой человек воскликнул:

– Я не смогу столько заплатить!

– Тогда ты поедешь отрабатывать эти деньги в Америку, – сказал Огастус с отвратительным удовлетворением. «Червяк!» – подумала Белла.

– Оставайтесь здесь, – сказал Торн. – И не привлекайте к себе лишнего внимания.

Он встал и подошел поближе к судейской скамье.

– Джентльмены, я заплачу штраф за этого молодого человека.

Две пары глаз уставились на Торна, а сэр Ньюли Додд и вовсе выглядел как удивленная овца.

– Кто вы такой, сэр? – зарычал сквайр Тороугуд. – И по какой причине не даете правосудию восторжествовать? Вы в сговоре с ним, не так ли?

– Меня зовут капитан Роуз, и правосудие требует лишь уплаты штрафа, не так ли?

– Правосудие требует, чтобы грешник был наказан! – воскликнул Огастус, хлопнув ладонью по столу. Белла была уверена, что ему бы очень хотелось, чтобы его голос прозвучал громоподобно, а на деле вышло довольно пискляво.

Лицо Тороугуда побагровело, а сэр Ньюли побледнел и теперь напоминал сильно встревоженную овцу. Сэр Ньюли уставился на Торна так, словно у него вот-вот вывалятся глаза.

– Сэр!.. – выдохнул Ньюли. – Я имею в виду… капитан Роуз?

Он повернулся лицом к мужчине. Белла не могла видеть выражения лица Торна, но его голос был ледяным, когда он сказал:

– Да, это мое имя.

– Но, но…

О, Святые небеса, сэр Ньюли, по всей видимости, узнал в Торне герцога Айторна. И Торн снова не будет это отрицать. Это будет ложь перед судом, не так ли?

Сэр Ньюли теперь был нем как рыба: открывал и закрывал рот, но ничего не говорил. Вместо этого он наклонился и выпалил:

– Пусть он заплатит штраф, черт возьми!

– Ни в коем случае. – Пухлое лицо Огастуса покраснело. – Я не потерплю, чтобы какой-то выскочка вмешивался в дела моего суда!

– Это не твой суд, черт возьми.

У Беллы перехватило дыхание от новой проблемы. Размолвка между судьями может разрушить их план!

Возможно, Торн понял то же самое, поэтому заговорил более спокойным тоном:

– Господа, у меня нет никакого желания вмешиваться в судебный процесс. Но я верю, что любой христианин может быть милосердным. Я чувствую, что этот молодой человек уже усвоил урок. – Он достал свой кошелек и высыпал из него несколько золотых монет, которые отдал юноше с отвисшей челюстью. – Будь мудрее в будущем.

С этими словами он поклонился судьям и вернулся на свое место рядом с Беллой. Сердитый взгляд Огастуса последовал за ним, поэтому Белла опустила голову так, чтобы поля шляпки скрыли ее лицо.

– Нам лучше уйти, – прошептала она Торну, – пока вам не захотелось стать благотворителем и для следующего обвиняемого.

– Ты права, но мне все это крайне не нравится.

Когда началось слушание по новому делу, они встали и ушли. Белла сказала:

– Давайте прогуляемся по городу, чтобы избавить вас от искушения снова кого-то спасать.

– Хорошо, – сказал Торн почти сердито. – Они олицетворяют праздность, глупость и порочность… Что за триада.

– Сэр Ньюли подумал, что вы герцог Айторн. Я была в ужасе, только подумав, что вы не станете это отрицать! Но что, по его мнению, Айторн может сделать, чтобы навредить ему?

– Выскажется на его счет прямо при дворе. Полностью разрушит его репутацию тем, что отзовется о нем неодобрительно. Посмеется над ним. Смех наиболее разрушителен и эффективен. Я больше всего надеюсь услышать громкий смех сегодня вечером.

Белла положила руки ему на плечи.

– Перестаньте хмуриться, вы пугаете людей.

Он расслабился и улыбнулся ей.

– Вас мне ничем не напугать, не так ли?

– А я должна бояться?

– Я не уверен…

– И что это значит? – спросила она.

Торн лишь пожал плечами.

– Герцоги, похоже, отвратительно влияют на окружающих. – Белла покачала головой. – Они такие же люди, как и все остальные.

– Что за ересь! – заявил он. – Это неправда. К каждому их слову прислушиваются, следят за каждым выражением их лиц.

– Это, должно быть, очень неудобно.

– Вы сочувствуете Айторну? Немногие поддержали бы вас в этом.

– Вы тоже раньше жалели его. – Она подняла на него глаза.

– Да, но в данный момент я этого не делаю, – сказал он со странно загадочной улыбкой и оглядел улицу. – Как же приятно вокруг.

– Это обычный город.

– Нет, пока вы здесь, со мной.

Белла встретилась с ним взглядом и покраснела, а затем улыбнулась. Он прав: это идеальный момент.

Когда они возвращались назад в гостиницу, Белла снова начала нервничать.

– Волнуетесь? – спросил Торн.

– Только из-за того, что у нас может не получиться.

– Если не получится, мы попробуем еще раз.

Это заставило Беллу задуматься, хочет ли она, чтобы их план сработал, или же нет.

Торн проводил Беллу до их комнаты, а затем ушел под предлогом того, что ему нужно проверить все приготовления. По правде говоря, ему нужно было время, чтобы попытаться прийти в себя.

Сегодня вечером Белла добьется своего, а завтра он должен будет вернуться в свой мир. Задач и обязанностей накапливается все больше. За последние несколько дней могло произойти все что угодно, и никто не знал, где его искать. Быть таким эгоистом он никогда раньше себе не позволял. Временами, в эти последние дни, он чувствовал себя так, словно он действительно капитан Роуз. Видел безумные сны о жизни морского капитана в простом доме.

Торн укрылся в таверне, устроившись в углу в одиночестве.

Он затеял все это, чтобы галантно помочь молодой девушке и наказать мужчину, который этого заслуживает. Тогда для него было в новинку попытаться соблазнить и завоевать женщину, которая не знает, что он герцог. Но он не подумал о последствиях.

Раньше с ним такого не случалось. Им словно овладело безумие.

Прошлой ночью он почти дошел до конца. Он вспоминал то желание, и физическую потребность. И то искушение, которое глубоко в его сознании прорычало: «Сделай это, и она станет твоей!»

Он, так умело избегающий компрометирующих ситуаций, почти опорочил женщину, и тем самым почти вынудил ее выйти за него замуж.

Торн уронил бы голову на руки и застонал, если бы его всю жизнь не воспитывали думать о том, что за ним все время кто-то наблюдает. Белла влюблялась в него, как он и надеялся. Влюблялась в капитана Роуза, не рассчитывая на богатство, положение, власть.

Влюблялась в ложь.

– Принести еще эля, сэр? – спросила пополневшая от беременности девушка.

Торн согласился. Когда она принесла кружку с пенной шапкой, то спросила:

– Проблемы, сэр? С женой?

– Это так очевидно? – Он посмотрел на нее.

Девушка ухмыльнулась, показав отсутствие зуба.

– У мужчин делается особый взгляд, когда речь идет о жене.

– Действительно? А если она не является женой?..

Она прислонилась к столу бедром, готовясь задержаться и поболтать.

– Это тоже зависит от женщины. Влюбленные мужчины с таким же успехом могли бы повесить себе на шею табличку, сообщающую, довольна ими их избранница или нет. Как только мужчина женится, проблемы с женой становятся более тяжелым бременем, потому что ему приходится возвращаться в их общий дом. И, конечно, мужьям уже не так интересна жена, которую они завоевали.

– Неужели все мужья такие беспечные? – спросил Торн, заинтересованный этой деревенской философией.

– Большинство, и их жены тоже. Мы ведь не обращаем внимания на свой дом, пока крыша не протечет, не так ли?

– Мудрый домовладелец содержит дом в хорошем состоянии.

– Большинство из тех, кого я знаю, ждут, когда начнутся проблемы, а затем устраняют их, – фыркнула девушка.

– И вот, – сказал Торн, – мы, вероятно, познали главную проблему в мире.

– Что? – спросила девушка.

– Познали проблему. Вы сказали много сложных слов об одной простой вещи. Вопрос в том, протекает ли у меня крыша?

– А у вас протекает крыша? – спросила она.

– Хороший вопрос. Смотря какая крыша протекает? – Он усмехнулся.

– Та, что у вас над головой, сэр. – Она улыбалась ему, думая, что это шутка, но Торн сделал большой глоток эля, обдумывая аналогию.

– Возможно, в пример лучше ставить мокрый пол. Ведь иногда источник мокрого пола не сразу очевиден?

Она огляделась, чтобы посмотреть, не нужна ли она еще кому-нибудь, затем села.

– Так и есть, сэр. Лужа может быть от того, что кто-то что-то разлил. Понимаете, или из-за протечки с крыши. Но проблема может быть и внизу. Вот у моего дяди Аарона внезапно намок пол в сарае, и оказалось, что это ручей изменил свое русло и затопил его. Этот сарай простоял там пятьдесят лет, сухой, как пыль, и вдруг дядя выходит из него в грязных ботинках.

– Русло, по которому движется поток. Силы природы.

– Вот именно, сэр! Он так и не узнал толком причину этого, а какие неприятности у него потом были…

Торн пропускал ее болтовню мимо ушей, захваченный образом, который казался слишком подходящим к его ситуации. Какая-то непреодолимая и неожиданная сила изменила его жизнь, изменила ее глубоко, но он не осознавал этого, пока его ботинки не увязли в грязи…

Церковные часы пробили шесть. Несколько мгновений спустя он наблюдал через дверь таверны, как люди выходили из зала напротив. Суд был завершен. Время начинать разгульные пирушки.

В таверну вошли несколько мужчин, и девушка поднялась.

– Я должна идти, сэр.

– Мне понравилась наша дискуссия. Вы мудрая женщина, – сказал Торн и дал ей шиллинг.

Она покраснела и улыбнулась почти застенчиво.

– Просто здравый смысл, сэр, – сказала она и вернулась к своим обязанностям.

Здравый смысл. Обычное явление, но в то же время редкое. Особенно для его поведения.

Белла снова занималась рукоделием, пытаясь привести мысли в порядок, когда Торн вернулся после своего побега. Что-то было не так, и она это чувствовала.

Он думает о ее репутации? Неужели он вдруг вспомнил об этом?

– Заседание суда подошло к концу, – отрывисто сказал он. – Судьи скоро приступят к ужину, а Фортескью будет здесь через полчаса.

Как бы там ни было, они должны придерживаться плана.

– Отлично, – сказала Белла, – но ожидание сводит с ума. Даже Табита не может усидеть на месте и бродит туда-сюда.

В этот момент кошка вылезла из своей корзины и принялась расхаживать по комнате, словно высматривая добычу. Соболь бросился было за ней, но Табита обернулась и зашипела на него.

Соболь бросился обратно к корзине так быстро, что запутался в своих же лапах.

Торн подошел и успокаивающе погладил котенка.

– Табита очень восприимчива к происходящему вокруг, – сказал он. – Возможно, нам всем следует успокоиться. Хотите, я вам почитаю?

Белла была поражена и даже чувствовала себя немного виноватой из-за того, что Торн ей предложил. Не раз в своих мечтах она представляла, как они вместе сидят у камина и читают вслух. Белла знала, что это лишь усилит ее тоску, но согласилась.

– Какие книги у вас с собой?

– Боюсь, никаких романов. – Он порылся в своем саквояже. – Эссе Юма^[13] «О морали и политике» изложены довольно сухо, «Воспоминания о кофейне в Бедфорде», на мой взгляд, легкомысленны, а «Революции в Персии» – и вовсе довольно тревожны.

– Странная коллекция для капитана дальнего плавания, – сказала она. – Какой загадочный человек. Просто очаровательно.

– Мораль никогда не бывает бесполезной, – сказал он. – Чем еще развлекаться в открытом море? И никогда не знаешь наверняка, где окажешься завтра, возможно, и в Персии.

– Тогда я предпочитаю тревожный вариант. Почитайте мне о Персии.

Торн достал книгу и сел напротив Беллы, поправляя свечу, чтобы было лучше видно.

– Как и большинство приключений, это по большей части скука, – предупредил он, открывая книгу по своей закладке. Он перевернул несколько страниц и затем начал читать.

Белла старалась не погружаться в свои мечты, но это было невозможно. Они сидели здесь, у камина, в уютной гостиной – он читал ей, а она шила. Какой-то не очень интересный отрывок о нищих, с философским подтекстом о деньгах, но как прекрасно он его зачитывал. Раньше она не замечала, какой у него приятный голос. Белла готова была слушать с удовольствием абсолютно все, что он читает. И наблюдать за тем, как он сидит, освещенный огнем от камина и свечей. Это был идеальный момент.

Глава 22

Идиллию оборвал стук в дверь. Торн отметил место в книге, на котором остановился, и отложил книгу в сторону.

– Это, должно быть, Фортескью. Я отдал распоряжения, чтобы его привели сюда.

Началось… Белла встала, быстро поцеловала Торна и проскользнула в спальню, а он пошел следом, держа в руках корзинку с кошками.

– Табите тоже лучше держаться от этого всего подальше.

Торн поцеловал Беллу прежде, чем вернуться в гостиную. И она осталась стоять в спальне, прижав пальцы к губам, и с тяжелым сердцем.

– М-оу-а.

На этот раз это, казалось, было жалобой не на отсутствие Торна, а на присутствие Беллы.

– Да кем я себя возомнила? – размышляла Белла вслух.

Табита выбралась из корзины и легко запрыгнула на подоконник, чтобы выглянуть на улицу.

– Возможно, это тебя следовало оставить здесь дежурить со свечой, – пробормотала Белла и принялась расхаживать по комнате.

Она остановилась. Стук ее каблучков могли услышать за соседней дверью или даже внизу, в зале, где находились судьи. Белла слышала голоса мужчин внизу. Слов было не разобрать, но голоса и интонации – очень отчетливо. Сквайр Тороугуд что-то громко сказал, и в ответ раздался заливистый смех.

Огастус.

Когда он был сильно возбужден, то всегда смеялся таким пронзительным смехом.

Белла поймала себя на том, что стояла по стойке смирно, готовая к немедленным действиям. Затем она села и сжала руки в кулаки.

Голоса мужчин то повышались, то понижались от веселья и возбуждения. Но женских голосов слышно пока не было.

С поставленной задачей может справиться даже ребенок, все должно пройти гладко. Как только женщина закричит – это должен быть пронзительный крик – Белла помашет свечой в окне. У Колли Барбера будет в руках фонарь, и он подаст сигнал в ответ, чтобы Белла поняла, что он все увидел.

Привести преподобного Джервингема в гостиницу – вот ее основная задача, пока Торн и Фортескью бросятся вниз на помощь бедной женщине. Невозможно точно предугадать, когда прибудет мистер Лэнгем, но даже если он не станет свидетелем скандала, то точно услышит о нем. И Шарлотта будет в безопасности.

Белла снова поднялась и принялась расхаживать по комнате. Затем остановилась, подумав, что туфли для прогулок по комнате все же лучше бы снять. Табита оставалась на подоконнике, словно на страже, но вдруг ее хвост дернулся. Котята, возможно, почуяв опасность, выглянули из корзины.

Белла прислушалась к двери в гостиную. Дискуссия была достаточно спокойной, видимо, Фортескью все еще был убежден, что разговаривает с герцогом Айторном.

Стук в дверь, выходящую в коридор, заставил ее вздрогнуть. Но это была всего лишь служанка с подносом ужина и тарелкой для Табиты. В этот момент Белла поняла, что чертовски проголодалась. Ее тело подсознательно требовало еду, чтобы набраться сил для дальнейших действий? Белла уже наполовину расправилась с мясным пирогом, когда услышала, что в зал к судьям пришли женщины.

Белла представила, как они карабкаются на низкий подоконник. Интересно, какие наряды выбирают шлюхи для таких случаев?

Высокие голоса женщин теперь звучали в унисон с мужскими. Еще один смешок Огастуса, почти такой же пронзительный.

Но затем внизу стало тихо. Лишь изредка раздавался шум, возможно, свидетельствующий об успехе или разочаровании. Неужели они начали свою игру в кости?

Белла отпила немного вина, пытаясь представить, что там происходит.

Сколько времени потребуется, пока они дойдут до нужного состояния?

Как долго Фортескью еще пробудет здесь?

Женские голоса иногда звучали пронзительно, но казались вполне веселыми.

Возможно, на этот раз судьи ведут себя по-другому.

Возможно, их план не сработает.

И в этом случае им придется остаться и попробовать еще раз…

Нет, она не должна быть такой эгоисткой. Она видела, как Огастус злоупотребляет своей властью судьи. Она знает его характер. Его необходимо остановить! Сейчас, сегодня же ночью!

Затем она услышала крик, и совсем невеселый. Не тот крик, который можно было бы принять за сигнал, но достаточный, чтобы Белле захотелось броситься на помощь женщине. Она вспомнила о своем пистолете и сделала шаг к саквояжу. Но затем заставила себя остановиться. Нельзя испортить все необдуманными действиями. Даже услышав новый взрыв мужского смеха, Белла сумела побороть себя. Не в этот раз!

Они подбадривали друг друга – по какому именно поводу Белла даже знать не хотела. Не все женские крики были от боли. Они смеялись так же, как и мужчины. Однако голоса мужчин, особенно пронзительное ржание Огастуса, были абсолютно мерзкими.

Затем она услышала звук от удара хлыстом. Его невозможно было спутать с чем-то другим. Дважды. Трижды. Далее последовал новый вид крика, умоляющий.

Разве это не было сигналом? Почему Торн ничего не предпринимает?

Затем снова удар хлыста и душераздирающий крик.

Должно быть, так оно и есть!

Сквайр Тороугуд проревел:

– Заткнись, тупая шлюха! – и Белла услышала, как Торн в соседней комнате что-то воскликнул. Затем его быстрые шаги, как он сбегает вниз.

Белла схватила свечу настолько быстро, что та чуть ни потухла. Она осторожно поднесла ее к окну и помахала ею. В ответ мигнул и погас фонарь вдали – Колли Барбер был уже в пути.

Она надела туфли и побежала вслед за Торном, настигнув лорда Фортескью у подножия лестницы. Торн же был уже у двери в зал на первом этаже.

В холле гостиницы стояли несколько мужчин, явно вышедших из пивной – с кружками в руках. Они были встревожены криком, но, по всей видимости, не горели желанием вмешиваться.

– Судьи… – Прозвучавший голос больше походил на змеиное шипение.

Снаружи, на улице, кто-то закричал:

– В «Олене и кролике» совершено убийство. Убийство! – Это заявление должно было заставить всех, кто находится в пределах слышимости, срочно прибежать.

Белла с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться с мрачным удовлетворением.

Она наблюдала, стоя на третьей ступеньке лестницы, как Торн распахнул дверь. Лорд Фортескью выглядывал из-за его плеча, высунув голову вперед, насколько мог.

С такой высоты Белла могла заглянуть Торну через плечо и увидела обнаженную женщину, лежащую на длинном столе среди остатков ужина судей и игральных костей. Волосы цвета красного дерева доходили до ее ягодиц.

Она увидела, что Тороугуд пристально смотрит на Торна, и его лицо побагровело от ярости.

Огастус – это было просто идеально! – стоял перед столом, без сюртука, с хлыстом в руке и белыми кругами вокруг глаз. Его челюсть отвисла и, казалось, застыла в таком положении.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – проревел Торн поставленным голосом морского капитана, продолжая входить в комнату. Он сбросил с плеч пальто и накинул его на женщину.

Она слезла со стола, кутаясь в пальто, являя собой идеальный образ запуганной женщины. Однако от Беллы не ускользнуло яркое удовлетворение в ее глазах, и она надеялась, что шлюхи смогут хорошо сыграть свои роли.

Мужчины в холле начали медленно продвигаться к двери в зал. Еще мгновение – и они начнут давить друг друга, чтобы получить лучший обзор.

Благовоспитанной леди следовало бы в этот момент убежать в свою комнату, но Белла ни за что не пропустила бы ни секунды этого представления. Она сбежала вниз по последним нескольким ступенькам и заняла место за спиной Фортескью.

Теперь она могла видеть всю сцену целиком и смотрела на все это с большим трудом. Три шлюхи были полностью обнажены, если не считать нескольких украшений. Еда и вино были на полу, а несколько осколков от разбитых бутылок и бокалов угрожали порезать босые ноги. Возможно, именно поэтому на всех трех женщинах была обувь, которая, казалось, только подчеркивала полное отсутствие на них другой одежды.

В комнате воняло едой, вином, дешевыми духами и чем-то еще.

Сквайр Тороугуд поднялся со стула, который стоял во главе стола, и наконец обрел дар речи.

– Убирайте отсюда свои гнилые туши, черт бы вас побрал, и не пяльтесь! Вон! Вон!

Местные жители попятились, но Торн двинулся вперед.

– Если кто-то здесь и прогнил, сэр, так это вы и ваши друзья. Что это за разврат? Какая вонь!

Он обошел стол, подошел к окну, отодвинул ставни и распахнул окно настежь. Уже поджидавшие снаружи зеваки тут же бросились смотреть во все глаза.

– Это вмешательство в личную жизнь, – прорычал Тороугуд, вскакивая со стула и невероятно густо краснея. – Я прикажу выпороть тебя кнутом!

Сэр Ньюли снял парик, обнаживший тонкие светлые волосы, и прошептал:

– Боже, боже… Это… ты сам знаешь, кто этот человек!

Но Тороугуд, казалось, полностью потерял рассудок. Он так наклонился вперед, что его живот вжался в грязную тарелку, а затем еще яростнее уставился на Торна.

– Мне плевать, будь он даже сам чертов король. Пусть даже сам Бог. Я засужу его… за что-нибудь. Это нарушение закона!

– Разойдитесь, разойдитесь. – Глубокий баритон, привыкший греметь с амвона, заставил людей расступиться перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем. Прибыл преподобный Джервингем. Высокий, крепкий, с гривой серебристых волос. Ему не хватало только бороды для полноты образа, напоминавшего самого Бога. Белла спряталась за спиной лорда Фортескью, когда тот отступал с пути преподобного.

Его прибытие заставило всех замолчать.

Шлюхи начали хватать с пола одежду, пытаясь прикрыться, в то время как рот сэра Ньюли открывался и закрывался, как у механической куклы. Он не знал, что сказать, и не мог вымолвить ни слова.

Огастус, явно потерявшийся в собственном ужасе, застонал. Однако он все еще стоял у стола. Хлыста уже не было в его руках – он его либо опустил, либо выронил.

Тороугуд ничего не говорил, но ярость сочилась из каждого миллиметра его тела.

Преподобный повернулся к нему.

– Меня вызвали сюда отпустить ваши грехи, сквайр Тороугуд, поскольку сказали, что вы при смерти. Но я вижу, что с вашим здоровьем все не так плохо… чего нельзя сказать о вашей душе. – Его голос снова возвысился до богоподобных тонов. – Исповедуйся, исповедуйся, несчастный грешник, пока не стало слишком поздно.

– Иди проповедуй к черту, – сказал Тороугуд, снова присаживаясь на свой стул.

Белла услышала вздохи позади себя, но преподобный Джервингем казался невозмутимым. Он повернулся к двум другим мужчинам.

– Могу я надеяться, что вы, джентльмены, более заинтересованы в том, чтобы избежать адских мук?

– О да, определенно… – сказал сэр Ньюли еле слышным голосом. Его глаза закатились, и он рухнул на пол в глубоком обмороке.

– А вы, сэр Огастус? – спросил преподобный.

Теперь Огастус начал истерично открывать и закрывать рот, но потом все-таки подобрал слова:

– Сэр… преподобный… все это ошибка. Ужасная ошибка. Это не моих рук дело. Собрание судей… женщины… шлюхи…

Торн выступил из-за спины Огастуса и схватил его за ворот рубашки. Затем оттащил его назад, подальше от укрытия за столом. Бриджи Огастуса были спущены до колен, и только рубашка поддерживала его приличный вид.

– Я могу все объяснить… – сказал Огастус, почти задыхаясь.

– Возможно, вы готовились к наказанию за свои грехи – не так ли? – Торн схватил с пола хлыст для верховой езды и нанес Огастусу хлесткий удар по заду.

Огастус взвизгнул.

– Прекрати! Прекрати это! Как ты смеешь?.. – снова взвизгнул он под очередным ударом.

Белла закрыла лицо руками, но только для того, чтобы скрыть свою дрожь от непередаваемого восторга. Это было гораздо лучше, чем все, что она представляла в своих мечтах о возмездии.

Торн отпустил ее брата. Огастус опустился на четвереньки и юркнул под стол, как таракан, которым он, в сущности, и являлся.

Теперь Торн повернулся к сквайру Тороугуду.

– Ты не посмеешь, – сказал сквайр, теперь уже побледневший от своей ярости. – Может, ты и чокнутый герцог, но ты не посмеешь этого сделать.

«Герцог!..»

Белла услышала это слово и вздрогнула. Она почувствовала, что опасность вернулась. Но ненадолго. Все переживания по этому поводу вылетели у нее из головы, когда Тороугуд внезапно достал пистолет и направил его на Торна. Он направлял его одной рукой на него, в то время как другой неуверенно взводил курок. Тороугуд был пьян, но не настолько, чтобы промахнуться с такого расстояния.

О боже, почему она не догадалась захватить с собой свой пистолет?!

– Не будь дураком, Тороугуд, – резко сказал Фортескью.

– Немедленно опусти оружие! – скомандовал Джервингем.

Торн застыл как вкопанный, а Тороугуд, казалось, не обратил внимания ни одно из указаний. Торн положил хлыст на стол.

– Думаю, я все равно тебя пристрелю, – усмехнулся Тороугуд. – На тебе твой род закончится, не так ли, Айторн? Это будет некоторым вознаграждением за все случившееся.

– Тебя повесят, – сказал Торн.

– Я застрелю себя раньше.

– Вот и отлично, – сказал Торн, прекрасно прикидываясь веселым. – Застрели себя сейчас, и весь район станет намного лучше.

Белла про себя выругалась на Торна. Зачем еще больше злить этого человека?

Когда Тороугуд поднял пистолет, пытаясь прицелиться в свою жертву, Белла огляделась в поисках оружия. Любого оружия.

Стоявший неподалеку мужчина с разинутым ртом сжимал в руках металлическую кружку. Она выхватила ее у него. В прошлый раз, когда она швырнула кружку с элем, ей просто повезло попасть мужчине в голову, так что сейчас она целилась не туда. Белла пыталась попасть в огромный живот сквайра Тороугуда. Это должно было, по крайней мере, дать Торну шанс. Молясь, чтобы богини удачи снова благословили ее, она изо всех сил бросила кружку.

Кружка ударила и что-то взорвалось с таким грохотом, что у нее зазвенело в ушах. Нет, подождите! Это не кружка. Запахло порохом, и повалил дым, а со стены посыпалась штукатурка.

Он выстрелил!

Белла обернулась, чтобы посмотреть на Торна, но он удивленно смотрел на нее и казался невредимым. Затем его глаза заблестели от смеха.

– Если бы у нас была армия из таких отважных девиц, Британия никогда бы не проиграла ни одной битвы!

Тороугуд уставился на поврежденную стену, окончательно растерявшись. Белла поняла, что ее кружка выбила пистолет из его рук.

Торн повернулся к присутствующим в комнате людям.

– Попытка совершить убийство, не так ли? Я думаю, нам нужен мировой судья.

Люди начали смеяться. Сначала тихо хихикая, но затем смех стал разрастаться и распространяться, пока не превратился в шторм. Сэр Ньюли пришел в себя после обморока, но был совершенно разбит. Огастус все еще прятался под столом.

Никто из судей больше не сможет ходить с высоко поднятой головой в этом районе, и Белла почувствовала жалость – по крайней мере, к сэру Ньюли. Она увидела достаточно, чтобы залечить свои раны, и уже собиралась выйти из зала, когда вновь прибывший в гостиницу человек вежливо попросил других уступить ему дорогу.

Ах да. Спектакль еще не окончен. Белла осталась, чтобы понаблюдать за прибытием мистера Лэнгема. Это был коренастый мужчина с массивной челюстью, одетый в превосходно скроенный костюм.

Он подошел к дверному проему и оглядел зал.

После долгого молчания он сказал:

– Мне сообщили, что во всем этом безобразии принимает участие определенный человек. Но я вижу, что это не так. И очень рад этому.

– Если вы ищете сэра Огастуса Барстоу, – сказал преподобный Джервингем печальным тоном, – советую заглянуть под стол, сэр.

Судя по звукам, Огастус пытался отползти назад. Но Торн, должно быть, толкнул его сапогом вперед, потому что внезапно из-под стола выглянуло круглое лицо Огастуса с выпученными глазами. Он пытался прикрываться скатертью.

Он плакал.

У него текло из носа.

– Сэр… я могу все объяснить…

Бедный Огастус. Ему всегда удавалось выпутаться из любой щекотливой ситуации, и он никак не мог смириться с тем, что в данной ситуации это невозможно.

Мистер Лэнгем вытаращил глаза.

– Я очень сомневаюсь в этом, сэр. Если бы вы были джентльменом, я бы предположил, что вы сами догадаетесь, что вам больше никогда не будут рады в моем доме. Но поскольку это не так, я поясню: если вы когда-нибудь приблизитесь к моей дочери, то получите такую порку, которая переплюнет все, что произошло здесь.

Лэнгем повернулся и вышел из зала, не обращая ни на кого внимания, так свирепо сжав челюсть, что стал похож на бульдога.

«Теперь все позади», – подумала Белла.

Она отомстила.

Ей даже стало немного жаль Огастуса – он был полностью уничтожен. Но она знала, что это было заслужено, и ни о чем не жалела.

Белла скользнула обратно к лестнице. Ей удалось бы уйти незамеченной, если бы на фоне всеобщего веселья несколько мужчин не начали расхваливать ее за меткость. Она стала возражать, сбивчиво говорить, что это был минутный порыв. И что она понятия не имеет, почему решила так поступить. Она чувствовала легкую дрожь, почти головокружение, и крепко держалась за перила, поднимаясь по лестнице.

Оказавшись в спальне, она рухнула на кресло. Это головокружение, должно быть, было от шока. Вместо того, чтобы прийти в восторг, она почувствовала тошноту.

Конец этой истории не походил на счастливый. Возможно, другие судьи не заслуживали такого позора и насмешек, как Огастус. Она ненавидела Тороугуда, но он, несомненно, был не более порочен, чем многие другие мужчины. Она едва знала сэра Ньюли. Возможно, он был просто слабаком.

Белла уронила голову на руки, не в силах размышлять трезво. Противоречивые мысли зазвенели в ее голове.

Что, если…

Если только…

Что теперь?

Ах…

– Белла? Что случилось?

Она подняла глаза и увидела беспокойного Торна.

Он подошел и опустился на колени рядом с ее креслом.

– Неужели все это было для тебя слишком тяжело? – Когда она не ответила, он спросил: – Разве это не то, чего ты хотела?

Его тревога тронула ее душу. Она никогда не думала, что увидит капитана Роуза неуверенным и обеспокоенным. Она выпрямилась и взяла его за руки.

– Да, конечно, так и есть. Благодарю вас. Это было великолепно.

Он изучал ее еще мгновение, а затем поднял с кресла и усадил к себе на колени. Белла на мгновение напряглась, но по его нежному настоянию расслабилась в его объятиях.

– Сейчас, – сказал он. – Скажите мне, о чем на самом деле думаете.

«О том, что теперь между ними все кончено», – было бы правильным ответом. Они сделали то, зачем отправились в эту поездку, и время, отведенное им, подходило к концу. Вместо этого она сказала:

– Я подозреваю, что сэр Ньюли не такой уж плохой человек.

– Неважно, какую роль ты играешь в подобном: маленькую или большую. Главное – участвуешь.

– Так ли это?

– Последствия для жертв от такого поведения одинаковые.

– Полагаю, что да. Как женщины?

– Великолепно. А вы думали, будет как-то иначе? Однако у них тоже не было глубокой неприязни к сэру Ньюли. Тороугуд и ваш брат самые порочные из них.

– Что с ними теперь будет? С судьями.

– Их места займут другие судьи.

– И это все?

– Этого достаточно. Тороугуд, может, и попробует снова пробить себе дорогу в жизнь. Но ваш брат вряд ли, с ним покончено навсегда.

– Интересно, и что он дальше будет делать?

– Полагаю, прятаться. Возлагая вину за случившееся на всех, кроме себя.

– О, бедная Люсинда!

– Сестра, которая живет в вашем старом доме? Она поступит мудро, если переедет в другое место.

Белла снова расслабилась.

– Афина может предложить ей пожить у нее. Однако часть этой грязи прилипнет ко всей семье.

«И ко мне», – поняла Белла. Теперь она была не просто Беллой Барстоу, а сестрой отвратительного Огастуса Барстоу. И все это из-за ее собственных действий.

Ей было горько от всего этого, но, тем не менее, она ни о чем не жалела.

Она остановила Огастуса. Положила конец его коррумпированной власти.

По какой-то причине эти мысли заставили Беллу заплакать. Начав, она уже не могла остановиться, хотя и пыталась, выдавливая извинения, приподнимая юбку, чтобы вытереть лицо. Торн нашел носовой платок и вложил его ей в руки, но в остальном просто держал ее, слегка покачивал, успокаивая.

Она взяла себя в руки и села прямо, чтобы высморкаться.

– Извините. Это, должно быть, от шока.

– Когда вы плакали в последний раз?

Это был тот самый носовой платок, который она вышила для него. Поняв это, на глаза снова стали наворачивались слезы, но она крепко прижала платок к глазам, приказывая себе успокоиться.

– Очень давно, – призналась она. – Моя семья воспринимала мои слезы как знак раскаяния из-за чувства вины. Поэтому я перестала плакать.

– Тогда я рад, что вы снова можете плакать, – сказал он и крепче прижал ее к себе.

От этих слов она снова расстроилась, и слушала его голос, чтобы успокоиться. Как вдруг услышала:

– …эта фурия леди Фаулер.

– Что? – пискнула Белла, стараясь не подпрыгнуть.

Он крепче сдал ее в объятиях.

– Вы слышали о ней? Сумасшедшая женщина, которая считает своим долгом разоблачать пороки высокородных мужчин. Если она узнает про эту историю, то сможет поведать о ней всем. Тогда от нее будет хоть какая-то польза.

– О да, – сказала Белла, когда ее сердцебиение немного выровнялось. Она могла бы сказать ему, что в доме леди Фаулер сейчас мало кто интересуется подобными мелочами, но, конечно, этого не сделала.

– Интересно, где она находит информацию для своих сплетен? – спросил он.

Белла почувствовала, что, находясь так близко к нему, не сможет противиться своим чувствам, и раскроет все свои секреты. Поэтому она осторожно слезла с его колен.

– Мне нужно умыться.

Она зашла за ширму и умылась холодной водой. В зеркале она увидела свои покрасневшие глаза и нос. Какой ужас! Белла прижала прохладную ткань к глазам, а затем пригладила волосы.

Она изобразила сдержанную улыбку, а затем вышла.

– Простите меня… Я, должно быть, испортила своими слезами ваш сюртук?

– О нет. Мой сюртук в порядке и к вашим услугам.

Это очень соблазнительно…

Но все кончено. Когда они уедут? Было уже поздно, но луна светила достаточно ярко. Они могли поехать и по темноте. Так было бы даже проще.

– Спасибо вам, – сказала Белла, – но я думаю, что мне пора встать на собственные ноги. Или, по крайней мере, воспользоваться своим креслом. – Она села напротив него. – Наша задача выполнена, не так ли?

– С нашей стороны, да. Но я сомневаюсь, что у вашего брата хватит духу застрелиться. С другой стороны, как вы однажды заметили, жить в обществе, знающем правду о нем, будет сущим адом. Чем вы теперь намерены заняться? – спросил он.

Конечно, у него не было никаких предложений. Никакого предложения.

Она пожала плечами, как будто это не имело никакого значения.

– Продолжу, как и прежде, жить обычной жизнью.

– Какая никчемная трата времени. Неужели вы не ищете острых ощущений?

Что-то таилось за этим вопросом.

Прелюдия к приглашению стать его любовницей. Это было большее, на что она могла надеяться, но она знала, что не сможет согласиться на такое.

– Я думаю, что я пережила уже достаточно волнений, мне их хватит на всю жизнь. А вам, должно быть, нужно возвращаться на свой корабль. С вашей стороны было очень любезно потратить на меня так много времени.

– Не говорите так, – сказал он.

– Не говорить как?

Он резко встал и отвернулся от нее.

– Черт возьми, вы правы. Все кончено.

Она и сама так думала, но его слова были подобны удару мечом в сердце. Белла сглотнула, но сказала:

– Конечно, это так.

Он повернулся и снова опустился перед ней на колени.

– Белла… Белла, я бы… мне нужно возвращаться к своей жизни.

Белла взяла его за руки, и на этот раз она предлагала утешение.

– По-моему, я это и сказала.

Их руки крепче сжались, будто бы они цеплялись друг за друга.

– Мне понравилось проводить с вами время намного больше, чем я мог себе представить. Кажется, я никогда не был прежде так счастлив.

Крошечный бутон надежды начал распускаться. Нуждался ли он в какой-то поддержке? Она не знала этого наверняка, но, по всей видимости, быть женой морского капитана – очень трудное дело.

– Я… думаю, я была бы не против провести с вами еще какое-то время…

Возможно, она все-таки примет приглашение стать его любовницей.

Она определенно его примет.

Но его плотно сжатые губы были плохим знаком. Он поднялся и отступил назад.

– Да, я это понимаю… Но не могу объяснить… Пожалуйста, поверьте мне, Белла: это невозможно. Продолжать все это просто невозможно.

Никто в этом и не сомневался. Ей пришлось отвести взгляд, чтобы попытаться скрыть свою боль, хотя она была уверена, что ей это не удалось.

– Очень хорошо, – сказала она наконец. – Я уверена, что это только к лучшему. Некоторые из нас не рождены для того, чтобы достигнуть наивысшего блаженства. – Она нашла в себе мужество посмотреть на него и даже сумела слегка улыбнуться, потому что надеялась, что это облегчит его боль. – Я была так надолго лишена спокойной, нормальной жизни… Но теперь я понимаю, что действительно хочу этого. И я вижу, что вы не сможете мне этого дать. Пока не уверена как, но… теперь, когда моя рана способна зажить, я смогу обеспечить себе такое будущее.

Торн поднял ее и поставил на ноги. Она надеялась на поцелуй в губы, какой бы пыткой это для нее ни обернулось.

Но он поцеловал ей руку.

– Молюсь, чтобы так и было. Я действительно хочу для вас только самого лучшего, Белла Барстоу. Поверьте мне.

Он отошел в сторону и заговорил небрежным тоном, пытаясь снизить градус напряжения:

– Мне следует спуститься вниз, чтобы отпраздновать со всеми. Не стану вас беспокоить, когда вернусь в комнату. Сегодня я буду спать на полу в гостиной.

Он взял с кровати покрывало и подушку и ушел.

Белла осталась стоять там, не в силах остановить слезы, которые хлынули по ее щекам. Она не позволяла себе всхлипывать, пока не убедилась, что Торн не вышел из комнаты и больше не мог ее слышать.

Глава 23

На следующий день они выехали рано утром, чтобы вернуться в Лондон. Столь скорое отбытие они объяснили тем, что события предыдущей ночи слишком сильно подействовали на нервы миссис Роуз. Хозяин гостиницы очень извинялся. Судя по тому, насколько сильно он старался, явно полагал, что в гостинице останавливался сам герцог Айторн.

Уезжая, они заметили, что общая атмосфера в Апстоне была определенно веселой.

Табита, должно быть, чувствовала себя забытой. Казалось, что она обижалась, и время от времени издавала звуки, похожие на рычание.

Когда карета проезжала по улице города, кто-то из прохожих заметил ее, и раздались спонтанные аплодисменты. Торн помахал рукой, улыбаясь, но затем снова откинулся на спинку своего сидения.

– Нам лучше некоторое время сюда не возвращаться.

«Нам».

Не было никаких «нас».

Возможно, Торн понял, что сказал что-то не то, потому что погрузился в молчание.

– Хотите, я вам почитаю? – вдруг произнес он, и это было благословенное облегчение. События в Персии протекали благополучно.

Через некоторое время Белла сменила его, а потом они стали читать по очереди. Книги хватило на всю дорогу, пока экипаж не остановился перед ее маленьким домом в Сохо.

– Что вы скажете вашей родственнице? – спросил он.

– Моей родственнице? – Она не могла больше лгать ему, не теперь. – Я живу здесь одна. Лишь с тремя слугами. И больше ни с кем. Плачу небольшую ренту.

– Не такую уж и маленькую, я думаю, – заметил он. – Но если вы можете себе это позволить… Вы слишком молоды, чтобы жить в одиночестве.

– Моя экономка знает меня с детства, и у меня есть адвокат, который консультирует меня при надобности.

– Но большую часть времени вы предоставлены сами себе?

– Я слышу порицание? Вы знаете, почему я пустилась в это приключение.

– Хотите сказать, если не считать нашего совместного путешествия, вы все время жили здесь тихой, размеренной жизнью? – Он переступил какую-то грань, которая показалась ей подозрительной. Это вызвало ожидаемый гнев.

– В чем вы меня обвиняете?

Торн не дрогнул. Сначала плотно сжал губы, а потом заговорил:

– Я встречал вас дважды, Белла – в Дувре четыре года назад и недавно. Ваши действия не убеждают меня в том, что вы тратите все свое время исключительно на рукоделие.

– Конечно, нет. Иногда я гуляю в парке. И посещаю лекции по искусству и истории.

В его глазах был вопрос, и этот ответ явно его не устраивал.

– Что? – спросила она. – Скажите мне, чем, по-вашему, я еще занимаюсь? – Неужели он каким-то образом узнал о Беллоне и леди Фаулер? Господи, неужели он узнал в ней Келено?

Это невозможно. Она так изменилась…

Он покачал головой, расслабляясь, но все еще говорил с ноткой неодобрения:

– Жить такой тихой жизнью в вашем возрасте неправильно, Белла. Возможно, стоило остаться пожить с вашей сестрой?

– Вы говорите совершенно нелогичные вещи. – Но он уже вышел из кареты, чтобы обойти ее и открыть дверь с ее стороны. Белла собрала свои вещи в саквояж, и Торн взял его, а затем протянул ей руку.

Она вложила свою руку в его и вышла из экипажа. К этому времени Китти уже открыла входную дверь – ее лицо сияло от облегчения.

– Спасибо, – сказала Белла капитану Роузу, приседая в реверансе, с подобающим достоинством. – Я желаю вам всего наилучшего.

Он поклонился Белле в ответ.

– Как и я вам, мисс Барстоу. – Он повернулся к карете и поставил ногу на ступеньку. Но потом развернулся к Белле и сказал: – Если я вам когда-нибудь снова понадоблюсь, отправьте послание в гостиницу «Черный лебедь» в Стоутинге, Кент. Так оно быстрее всего дойдет до меня.

Затем он забрался в карету и захлопнул дверь. Экипаж покатил прочь, и Белла не стала наблюдать, как он уезжает. Вместо этого она вошла в свой дом, где на нее обрушились восклицания и вопросы Китти. Как в тумане Белла поднялась по лестнице, расстегивая шляпу. Она вспомнила, как делала это раньше. Когда вернулась из «Козерога»…

Тогда она тоже вернулась из Дувра. Но тогда у нее были такие мечты, такие надежды.

Она вспомнила про серьгу-череп, которую надежно хранила в правом кармане с тех самых пор, как он сказал: «Оставь ее себе». Она вспоминала это, и по ее щекам текли слезы. Дает ли ей это повод написать в гостиницу в Стоутинг?

– О, мисс, что это?

Белла быстро зажала серьгу в кулаке и улыбнулась Китти.

– Ничего. Со мной все в порядке, правда. Просто устала от путешествия и нескольких изнурительных дней.

И ночей.

Она никогда не забудет эти ночи.

– Значит, вы в безопасности, мисс? Вы сделали то, ради чего уезжали?

Белла села в кресло, чтобы снять парик.

– Да, и еще раз да, Китти! Принеси, мне, пожалуйста, хорошего крепкого чая, а потом я собираюсь поспать.

Белле просто необходимо побыть в покое и одиночестве.

– Тогда я захвачу и грелку, мисс.

Китти ушла, и Белла смогла позволить себе расслабиться. Посмотрев в зеркало, она увидела невыносимые страдания, отпечатавшиеся на ее лице. Ей не хотелось, чтобы кто-то это увидел. Ведь последнее, что ей сейчас было нужно – это жалость. Она отбросила парик в сторону, встала и подошла к своему саквояжу за щеткой.

Энни вбежала в комнату, чтобы положить на кровать грелку.

– Чай будет через минуту, мисс! – сказала она, задыхаясь, прежде чем снова выбежать.

Белла расчесывала волосы, стоя перед камином и наблюдая за танцующими языками пламени. Почувствует ли она себя такой же живой снова? Такой же живой, какой она была несколько этих коротких дней?

И ночей.

Казалось, она не могла заставить свой разум прекратить снова и снова прокручивать в голове одни и те же мысли. Но все было кончено. Теперь она должна решить, что делать с оставшейся частью своей жизни. Ей казалось, что впереди сплошная пустота.

Китти и Энни вдвоем втащили чемодан Беллы. Они оставили его и ушли. Через мгновение Китти, слегка раскрасневшаяся, вернулась с чайным подносом.

– Вот и горячий, крепкий и сладкий чай, мисс.

Она налила немного, и Белла взяла чашку без блюдца, баюкая ее в озябших руках и делая глоток.

– Очень хорошо. Спасибо тебе, Китти.

Не такой изысканный вкус, как у чая, который предпочитал Торн.

Она никогда больше не сможет реагировать на чай как раньше.

Китти перевела взгляд с того места, где она повесила свежую ночную рубашку на вешалку перед камином.

– Вы действительно выглядите уставшей, мисс.

Китти явно не желала ее обидеть, и Белла сказала:

– Так и есть.

– Мне помочь вам раздеться, мисс, или принести горячей воды?

– Я сама в состоянии снять с себя комбинезон, Китти, так что принеси воды, пожалуйста. – И Белла улыбнулась.

Китти скорчила гримасу, поддразнивая Беллу. У двери она остановилась и сказала:

– В гостиной стопка писем для вас, мисс. Хотите, чтобы я принесла их?

– Стопка писем? – удивленно спросила Белла.

– Пара писем от леди Фаулер, мисс. Я не могла не заметить – это написано на лицевой стороне.

Господи. Она отправила леди Фаулер послание, в котором сообщала, что ей нужно срочно уехать из города. Так что же могло заставить ее отправлять письма ей домой? Белла не могла сейчас об этом думать.

– Это подождет до завтра, – сказала Белла и налила себе еще чая. Она откусила кусочек хрустящего печенья Пег. Оно было восхитительно вкусным и помогло ей успокоиться. Они с капитаном Роузом поели в гостинице всего несколько часов назад, но когда она вспоминала об этом, то не была уверена, насколько плотно поела. Белла изо всех сил старалась не показывать, насколько ей больно.

Она сняла с себя одежду и завернулась в халат, заставляя себя с блаженством думать о том, что ей удалось сделать.

Она одержала победу над Огастусом.

Она счастливая, независимая женщина.

Она молода, здорова, и у нее есть друзья…

Нет, друзей у нее нет. Лишь две служанки, которые скоро выйдут замуж и оставят ее. Но у нее есть Пег. Хотя она относится к ней скорее так же тепло, как к матери. Пег ей не друг. С несколькими женщинами из общества леди Фаулер у нее были дружеские отношения, но она собиралась разорвать эти связи.

Роуз. Время, проведенное вместе, было похоже на дружбу. Возможно, ее первую настоящую дружбу, ни на что не похожую. Однако у женщины не может быть друга противоположного пола. Разве что ее муж смог бы стать для нее другом. Но, похоже, они никогда не смогут пожениться.

Когда принесли воду, Белла сбросила халат и тщательно вымылась. Ей хотелось смыть с себя все следы недавнего приключения. Она теперь новая Белла Барстоу. И должна устроить свою жизнь сама. И на этот раз она не сбежит из тюрьмы в монастырь.

Она найдет способ стать по-настоящему свободной.

С решимостью смотря в будущее, она надела ночную рубашку, погасила свечи и легла в постель.

Подъезжая к своему имению, Торн вновь почувствовал себя герцогом, словно надел отороченную горностаем мантию и корону. Чем больше времени он позволял себе отлынивать от своих обязанностей, тем сильнее они давили на него, когда он возвращался домой.

Если бы имелась жена, к которой можно возвращаться, это бы в корне изменило ситуацию.

Если бы имелась Белла, к которой можно возвращаться.

И он представил, как заходит в уютную гостиную. Затем они вместе сидят у камина и обмениваются приятными улыбками: он читает, она шьет…

У его герцогини были бы собственные покои, точно такие же, как и у него. Их общей зоной была бы гостиная, где они вместе могли бы принимать гостей. У нее был бы свой будуар, где она могла бы проводить время со своими близкими. А у него свой кабинет, где он делал бы то же самое.

Могли быть дни, когда они и вовсе бы не встречались, несмотря на то, что живут под одной крышей.

В Апстоне он хотел попытаться добиться расположения Беллы и как герцог. Возможно, просто появившись на пороге ее дома и попытавшись объяснить все это прискорбное недоразумение. Теперь, когда он вернулся в Лондон, по мере того как он все больше погружался в свои герцогские заботы, пропасть между ним и Беллой стремительно расширялась.

Карета проезжала мимо Сент-Джеймсского дворца, в котором будущая герцогиня Айторн, как ожидалось, должна будет стать фрейлиной королевы. Торн не только не мог представить Беллу в этой роли, но и понимал, что твердолобая маленькая королева никогда не примет настолько скандальную особу.

Да, жены Робина и Кристиана приняли бы Беллу и, возможно, некоторые другие люди. Но многие не смогли бы этого сделать. Она бы чувствовала себя неуютно и несчастливо, что приводило бы его в ярость. Вскоре он превратился бы в ужасного деспота, который вымещал бы свое дурное настроение на невинных людях.

Нужно остановиться прежде, чем сделать их обоих несчастными на всю оставшуюся жизнь.

По прибытии он сразу же отдал себя в руки Оверстоуна, надеясь утонуть в работе.

Глава 24

«Есть что-то особенное в том, чтобы проснуться в собственной постели у себя дома», – подумала Белла, открыв глаза на следующее утро. Сколько всего еще нужно сделать. И не думать о том, что просыпаться с кем-то гораздо приятнее…

Она постаралась перестать об этом думать.

Белла наслаждалась простыми радостями жизни: знакомыми звуками с улицы и тем, как луч дневного света рисовал линию на противоположной стене, как вдруг начала грустить.

Ей нравился этот дом. Он был достаточного размера для нее одной, и соседи казались приятными. С Беллоной Флинт они, вероятно, не пытались подружиться потому, что считали ее слишком суровой. Но при этом всегда желали хорошего дня и поддерживали разговоры о погоде. Однако она не могла здесь оставаться. Как бы она смогла объяснить чудесное превращение Беллоны в Беллу? И как можно полностью разорвать все связи с обществом леди Фаулер, живя через улицу от ее дома?

Белла вспомнила о стопке писем. Хотелось бы к ним даже не притрагиваться, но, в конце концов, будет лучше разобраться с этим побыстрее. Она позвонила в колокольчик, который лежал на тумбе возле кровати. Вскоре появилась Китти.

– Вы так рано проснулись, мисс! – сказала она, ставя ведерко с углем на пол и опускаясь на колени, чтобы развести огонь. – И выглядите гораздо лучше после хорошего ночного сна. Надеюсь, вы хорошо спали, мисс?

– Да, – сказала Белла, несколько удивленная своим словам. Она ожидала бессонную ночь, и что будет терзаться воспоминаниями. – Должно быть, я устала сильнее, чем думала.

– Все эти путешествия, мисс… Принести вам завтрак, когда я здесь закончу?

– Да, пожалуйста. И ту стопку писем.

Китти разожгла камин и некоторое время смотрела на него. Когда огонь разошелся, она встала, вытирая руки о фартук.

– Хорошо, мисс. Какое платье вы сегодня хотите надеть?

Белла приняла твердое решение.

– Точно ни одно из платьев Беллоны. Она скоро исчезнет.

– О, как прекрасно, мисс! – громко воскликнула Китти.

Белла улыбнулась.

– Это было для тебя тяжелым испытанием, не так ли? И да, сегодня я надену корсет.

Китти, улыбаясь, поспешила прочь.

Белла изо всех сил старалась сосредоточиться на насущных проблемах, пока ждала Китти. Для новой жизни ей понадобятся новые платья. Стоит ли ей снова наведаться к мадам Морей или отправиться к хорошему портному? Здесь или в другом городе?

Возможно, ей следует и вовсе уехать из Лондона. В ее голову закралась мысль… Нет, она не переедет в Дувр! И ни в какой другой портовый город на южном побережье, где она могла бы случайно встретиться с капитаном Роузом. Ей следует избегать побережья. Легче всего было бы просто воткнуть булавку в карту, и таким образом определиться с направлением.

Китти принесла завтрак. Белла сделала первый глоток шоколада, а затем стала рассматривать письма. Все они были из дома леди Фаулер, но не от самой леди. Два были от Мэри Ившем, а остальные – от разных дам из общества.

Она отпила еще шоколада и откусила кусочек теплого хлеба с маслом. Затем сломала печать на первом письме, одном из тех, что были от Мэри Ившем. Она была сестрой священника, чрезвычайно умной женщиной, которая обладала ироничным чувством юмора.

Моя дорогая мисс Флинт!

В обществе леди Фаулер очень не хватает вашего здравого смысла. Сама леди очень плохо себя чувствует. Откровенно говоря, она быстро сдает, но быстрее всего погибает ее разум. Из-за этого здесь становится очень тревожно, и наступил полнейший хаос. Я сомневаюсь в том, что она сама стала бы вам писать, или поощрила бы мою затею. Если вы избегаете этого места из благоразумия, то мне не стоило побуждать вас возвращаться, но я должна была попытаться.

С глубоким уважением, Мэри Ившем

Белла выдохнула. Письмо ее насторожило, но что именно там происходит? Слова Мэри про «тревожность» звучали словно с иронией, но она явно была сильно обеспокоена.

Она налила себе еще шоколада и открыла следующий конверт, который только недавно доставили. Письмо было от Клары Ормонд – пожилой дамы, немного пухлой и нервной, жившей в страхе, что ее выгонят на улицу. Клара была одной из тех женщин из общества, кому Белла отчаянно хотела помочь. Она понимала, что Клара явно не в состоянии помочь себе сама. Она любила своего мужа, но бог не подарил им детей. Муж понес убытки в бизнесе, и когда он умер, она оказалась без гроша в кармане. Клара никогда не проявляла истинного интереса к делам леди Фаулер, а просто отдалась на милость этой леди.

Письмо было отчаянной мольбой к Беллоне вернуться до того, как катастрофа – подчеркнуто трижды – настигнет их всех.

Следующее письмо было от Силии Поттерсби. Написано в том же духе, но с упоминанием о сестрах Драммонд, играющих на затухающем рассудке леди Фаулер.

Гортензия Спротт, худая и резкая женщина, прямо заявила:

Она сумасшедшая, но не знает об этом. Чем скорее она умрет, тем лучше. Молись, чтобы это случилось до того, как она погубит всех нас.

Последнее письмо было снова от Мэри.

Моя дорогая Беллона!

Из чистого эгоизма я должна умолять вас вернуться к нам, хотя бы ненадолго. Дела серьезные, и я не знаю, как лучше поступить.

Я знаю, что сделала бы вам большое одолжение, порекомендовав держаться подальше, даже, возможно, покинуть Лондон. Но я должна просить вас вернуться.

С глубоким уважением, Мэри Ившем

Письма сильно взволновали Беллу. Но почему все эти женщины писали ей? Она позже всех остальных присоединилась к обществу леди Фаулер и не имела власти что-либо изменить.

Торн как-то сказал, что она прирожденный лидер. Белла тогда не согласилась, но, возможно, он был прав, говоря, что люди видят ее именно такой. Лидер – это тот, кто предпочитает действовать, а не хвататься за голову? Получается, овцы, попавшие в беду, ищут спасения?

Ей не хотелось думать об авторах писем как об овцах. Но даже Мэри, с ее здравым смыслом, и Гортензия, такая свирепая и резкая, были без гроша за душой и абсолютно зависимы от леди Фаулер. Этого было достаточно, чтобы лишить мужества кого угодно. И именно это удерживало ее в Карскорте в течение четырех лет.

Тем не менее Белла хотела бросить письма в огонь и приступить к осуществлению своего плана, а именно покинуть Лондон. У нее не было никаких обязательств перед этими женщинами.

Белла намазала маслом еще кусочек хлеба и поверх густо положила сливовый джем. Эта ситуация не имела к ней никакого отношения. И если назревала глобальная катастрофа, то Белле не стоило ввязываться в это дело.

Кусок не лез ей в горло.

Она застонала от негодования, понимая, что ей придется еще как минимум раз побывать у леди Фаулер. Иначе она будет страдать от чувства вины до конца своих дней. Возможно, это были просто дикие домыслы и паника. Она видела, с какой скоростью обычно тревога по пустякам разносилась по дому леди Фаулер, как пожар.

Кроме того, она сама была обязана леди Фаулер. Ведь та предоставила ей убежище, когда Белла в нем так нуждалась. И, вероятно, это мог быть последний раз, когда она бы ее увидела перед смертью.

Китти вернулась. В ее руках было голубое платье и красивое нижнее белье Беллы.

– Ах, Китти. Боюсь, мне все-таки понадобится одно из платьев Беллоны. Необходимо нанести последний визит в дом леди Фаулер.

Лицо Китти вытянулось, и Белла приготовилась к долгому спору. Но затем последовал ее встревоженный комментарий:

– Тогда это в последний раз, мисс.

Белла рассмеялась.

– В последний раз. Я обещаю.

Белла перевоплощалась в Беллону уже шесть месяцев. И это не казалось ей странным, даже поначалу. Возможно потому, что образ Беллоны идеально подходил для человека с холодным сердцем, сбежавшим из Карскорта. Теперь для Беллы это была более неудобная маскировка, чем, например, образ Келено или других ее недавних персонажей. Направляясь к дому леди Фаулер, она боялась, что все обязательно поймут, что она не та, за кого себя выдает.

У двери она подумала о том, что нужно постучать. Она не чувствовала себя больше уверенной в своем образе как раньше. Но все же решила войти. Эллен Спенсер вышла из скриптория – комнаты, где женщины из общества переписывали письма леди Фаулер. Эллен вытаращила глаза, взвизгнула и побежала наверх.

Белла с удивлением наблюдала за ней.

Потом вокруг нее стали появляться другие женщины: суетящиеся, объясняющие и перебивающие друг друга, так что она ничего не могла понять.

– Молчать! – приказала Белла, и ей повиновались.

Да, Беллона вернулась, и овцы примкнули к своему мрачному пастуху. Ей снова захотелось повернуться и убежать, но она не смогла бросить их.

– В гостиную, – сказала Белла и пошла впереди. Оказавшись там, она спросила: – Что за шум? – Дюжина ртов раскрылась одновременно. – Пусть говорит одна из вас!

– О, Беллона, – начала Клара, вытирая слезы, – я так счастлива, что ты вернулась. Ты точно должна знать, что нам делать.

Клара пыталась что-то объяснить, но речь была сбивчивой, и ее часто прерывали другие. Все же некоторые вещи Белле удалось понять: леди Фаулер была прикована к постели и, по слухам, бредила. Но в ее комнату никому не разрешалось входить, кроме сестер Драммонд и Эллен Спенсер.

– Почему Эллен? – спросила Белла. – Она здесь совсем недавно.

– Мы не знаем, – сказала Мэри Ившем, – но странно, что она вообще приехала сюда. Она, по всей видимости, предана сестрам Драммонд. Она делает все, что они ей говорят.

– А сейчас они захотели выпускать информационные листовки! – взвыла Клара.

– Сестры Драммонд? Они раньше не пользовались станком? – удивленно спросила Белла.

– Оливия напечатала копии последнего письма леди Фаулер, – сказала Гортензия. – Это сработало очень хорошо. Мы брали копии и платили уличным мальчишкам, чтобы те раздавали их дамам в лучших районах города. Чтобы не оставлять следов, ведущих сюда, понимаете?

Белла наморщила лоб.

– Но если бы это было письмо леди Фаулер, разве непонятно, откуда оно взялось?

– Конечно, мы не указывали имя и адрес, – последовал комментарий Гортензии, острый, как лезвие.

– Но даже если так… – Белла не стала указывать на нелогичность поступка, осознавая, что на нее смотрит так много встревоженных глаз. – Полагаю, блюстители закона не в курсе, так что должно быть все хорошо.

Мэри Ившем согласилась.

– Похоже, на этот раз все обошлось. Но я думаю, что леди Фаулер была разочарована. Я боюсь, что она на самом деле хочет, чтобы ее затащили в суд.

– Ах, – выдохнула Белла. – Войти в историю, как Джон Уилкс. Стать мучеником.

– А я не хочу стать мученицей, – запротестовала Клара. – Спаси нас, Беллона!

Но как? Белла не произнесла этого вслух. Задача лидера, думала она, состоит в том, чтобы создать, по крайней мере, иллюзию того, что он уверен в себе и ничего не боится.

– Вы говорите, что они планируют выпускать информационные листовки. Что в них будет написано?

– Мы не знаем, – сказала Мэри. – Некоторым из нас доводилось набирать текст, но это медленная и очень трудная работа. Нужно набирать в обратном порядке. Но теперь у нас есть наборщик. Мистер Смит делает все очень быстро и точно. Но мы не знаем, что именно он набирает. Он готовит только один оттиск для станка, чтобы протестировать его. И Оливия Драммонд относит его прямо леди Фаулер.

– Я боюсь, что все будет в точности так, как ты сказала, Беллона, – проговорила Силия Поттерсби – худая, бледная вдова, которая всегда предсказывала худшее. – Публикация, подобная выпуску «Северного британца», из-за которого Джона Уилкса посадили в Тауэр. Если бы он не был членом парламента, его бы повесили за то, что он говорил такие ужасные вещи против короля. Леди Фаулер замышляет глобальное предательство, и мы все будем ее соучастниками…

– Нет! – ахнула Клара. – Они не смогут нам ничего предъявить! Мы не имеем к этому никакого отношения.

– Они арестовали всех работников типографии «Северного британца», – сказала Гортензия, которая никогда не боялась смотреть фактам в лицо. – И всех связанных с ней людей.

– Они не смогут арестовать почти двадцать уважаемых женщин, – сказала Белла, надеясь, что так оно и есть. Некоторые женщины успокоились, но другие – нет.

– А что насчет наборщика? – спросила Белла. – Он же сможет сказать, какие слова набирает.

– Наборщик по фамилии Смит? – сухо спросила Мэри. – Он прикарманит деньги и просто исчезнет. Все это из-за той тысячи гиней.

– Это было проклятием для нас, – согласилась Силия. – Змея, подкинутая каким-то злым человеком.

«Возможно, это был герцог Айторн», – подумала Белла. Расследования привели ее к юридической фирме, которая выполняла для герцога большую часть работы. Также у него мог быть мотив желать леди Фаулер зла. Ведь она была злобно настроена против маркиза Ротгара и против его незаконнорожденной дочери. Граф Хантерсдаун – кузен Айторна и, по-видимому, его друг, – женат на этой незаконнорожденной дочери. Поэтому подобные нападки могли показаться герцогу вдвойне оскорбительными.

Айторн, вероятно, очень зол, но как он смог придумать такую сложную схему мести? Он не мог предвидеть катастрофических результатов грандиозного пожертвования.

Но если бы причиной этих проблем был Айторн, у Беллы мог бы быть повод обратиться к Торну. Она могла бы попросить его поговорить со своим братом от их имени. Чтобы воззвать к его чувству справедливости.

Какая-то ее часть нетерпеливо искала предлог, чтобы связаться с ним. А это означало, что другая ее часть должна незамедлительно захлопнуть эту дверь и запереть ее на ключ.

Как долго, как долго продлится это безумие?

– Я уверена, что ситуация не может быть настолько плохой, – сказала она встревоженным женщинам. – Нам всем просто необходимо сохранять хладнокровие.

Элизабет Шаттон сказала:

– Я думаю, что мой сын и невестка будут благодарны мне за мою мудрость. – Это была вдова лет пятидесяти, которая жила здесь почти как в отеле и никогда не пыталась выполнять хоть какую-то работу.

– Но, Элизабет, – сказала Клара, – ты всегда говорила, что была бы несчастна, если бы занималась благотворительностью в своем старом доме.

– Чепуха, – сказала Элизабет и вышла.

Клара выглядела смущенной, но Белла всегда подозревала, что миссис Шаттон не настолько бедствует, как она утверждала. Возможно, и другие женщины нашли бы, куда пристроиться в данной ситуации, а не оставаться здесь. Белла надеялась на это.

Она встала.

– Я должна засвидетельствовать свое почтение леди Фаулер.

После долгого отсутствия такой визит был бы естественным, но Клара ахнула, Мэри поморщилась, а Гортензия сказала:

– Она бредит.

Силия поднесла к носу отделанный кружевом носовой платок.

– И этот запах.

Белла собралась с духом и поднялась наверх.

Эллен Спенсер дежурила у входа в комнату леди Фаулер, и ее глаза за стеклами очков казались огромными.

– Леди Фаулер не принимает, – сказала она, но прозвучало это еле слышно.

Белла задействовала все суровые черты лица Беллоны.

– С дороги, – рявкнула она и устремилась вперед.

– О боже! – задыхаясь, проговорила Эллен, затем последовала за Беллой, спотыкаясь.

Белла открыла дверь, но остановилась, пораженная жарой и вонью. В камине ярко пылал огонь, а леди Фаулер сидела, опираясь на спинку своей большой кровати. Она определенно была близка к смерти. Ее дыхание было прерывистым, а лицо представляло собой череп, обтянутый желтой кожей.

– Кто там? – спросила она хриплым голосом.

Была ли она слепой?

– Беллона, – сказала Белла мягким от жалости голосом. Это был печальный конец такой печальной жизни.

Хелен Драммонд поднялась со стула у кровати.

– Убирайся отсюда. Разве ты не видишь, что леди Фаулер слишком больна для гостей?

– Я не гость. – Белла закрыла дверь и прошла вперед.

Хелен преградила ей путь. Белла оттолкнула ее. Должно быть, она вложила в это всю свою ярость от сложившейся ситуации, потому что Хелен отшатнулась и упала на ковер.

Белла подошла к кровати и зажала нос рукой, надеясь, что леди Фаулер достаточно слепа, чтобы не увидеть это. Надеясь, что леди не чувствует запаха собственной гнили.

– Леди Фаулер, – тихо произнесла она, уже обливаясь потом. – Мне очень жаль, что я застала вас в таком состоянии.

– Беллона? Где ты пропадала? Я не разрешала тебе уходить.

Белла слегка улыбнулась. Прежнее высокомерие все еще было при ней.

– Я говорила вам, что мне необходимо ненадолго уехать, мадам. Мне нужно было заняться семейными делами.

– Но твоя семья отвергла тебя.

– Даже если так. Что я могу для вас сделать?

Протянулась похожая на клешню рука. Белла вложила ее в свою. Кожа была горячей, сухой и шелушащейся. Казалось, что она вот-вот треснет или сотрется.

– Помоги мне с моей великой работой, – взмолилась леди Фаулер.

– С чем именно?

– Ни слова больше! – закричала Хелен, хватая Беллу и пытаясь оттащить ее от кровати. – Она шпионка, мадам. Вот где она пропадала. Совещалась с нашими врагами. Она вернулась только для того, чтобы помешать вашей великой работе.

Белла схватилась за полог кровати и изо всех сил старалась оставаться на месте.

– Это неправда. Что это за великая работа?

Но леди Фаулер задыхалась, со свистом втягивая в себя столько воздуха, сколько могла. Агнес Гувер, ее личная горничная, мгновенно оказалась рядом с ней, подняла ее и поднесла бокал к ее губам.

– Вот, дорогая моя. Выпейте это. – Агнес подняла глаза на девушек. – Убирайтесь прочь, вы все. Оставьте ее умирать с миром.

– Отличная идея, – сказала Белла, поворачиваясь лицом к Хелен.

– Мы – ее помощницы в этой работе, – сказала Хелен. – Я ни на миг не отхожу от нее.

Белла должна была отдать ей должное за стойкость. Сама она больше ни секунды не могла находиться в этой комнате и отступила к двери. Там она задержалась.

– Уже послали за доктором? – спросил Белла.

– Никто ничего не может сделать, – сказала Агнес, не отводя взгляда от своей госпожи. – У меня есть лекарства, чтобы успокоить ее. – И Агнес подняла глаза на Беллу. – Ей недолго осталось.

Агнес было около шестидесяти, и Белла никогда не видела ее лица без хмурого выражения. Но Белла чувствовала, что Агнес умоляет ее не нарушать спокойствие в последние дни жизни своей госпожи. Теперь Белла смотрела на нее по-другому. Она вышла из комнаты и глубоко вдохнула относительно чистый воздух. Коридор был пуст, поэтому она на мгновение задумалась.

Белла не хотела иметь ничего общего со всем этим, но она не могла бросить этих женщин. Может, она и была самой новенькой здесь, но, в отличие от всех, за исключением сестер Драммонд, жизнь не сломила ее. У нее был свой независимый доход. Это все равно что владеть пистолетом, когда остальные совершенно беззащитны.

Что делать?

Очевидно, леди Фаулер уже ничем нельзя было помочь, но и никакого вреда она причинить никому не могла. А вот сестры Драммонд представляли опасность. Хелен, самая опасная из них, заперлась здесь. Белла задумалась об этом. Какую цель она преследовала?

Оливия всегда больше всех разбиралась в печатных станках. Вероятно, она и сейчас там, внизу. Самое простое, что пришло Белле на ум – это отключить станок.

Белла спустилась по лестнице для прислуги. Сначала она направилась на кухню, где трое слуг смотрели на нее с тревогой и мольбой на лицах. Их тоже надо спасать?

Она слабо улыбнулась им и направилась в комнату, где был установлен станок. Когда она открыла дверь, какой-то мужчина обернулся. Затем он уставился на нее с очень настороженным видом.

Да. «Мистер Смит», по всей видимости, не имел ни малейшего желания быть втянутым в эту историю. Белле стало интересно, сколько ему платят за то, чтобы он шел на такой риск. Это был невысокий худощавый мужчина лет сорока с каштановыми волосами. Он был в рубашке без рукавов и кожаном фартуке.

– Я Беллона Флинт, – сказала Белла, – одна из ближайших соратниц леди Фаулер. Я отсутствовала какое-то время. Хотела убедиться, что у вас есть все необходимое.

– Да, спасибо, мисс.

Белла кивнула.

– И со станком все в порядке?

– Это не моя работа. Я наборщик текста.

– Ах. Тогда я предполагаю, что он должен быть исправен. Насколько я понимаю, некоторые дамы пользовались им в мое отсутствие. Боюсь, что они могли оставить все в беспорядке.

Мистер Смит фыркнул.

– Они все перемешали и немного подпортили, но пусть будет так. Вам придется сказать остальным, что им нужно напечатать первые две страницы сейчас, чтобы я мог повторно использовать шрифт для следующих листовок.

Он вернулся к своей работе. Белла какое-то время наблюдала за его работой, оценивая многолетнюю практику, которая позволила ему, не глядя, доставать нужную букву из коробки. Он брал свинцовый квадратик, клал его на место и стучал по нему. И по новой…

Она подошла к печатному станку, но, взглянув на него, поняла, что абсолютно ничего в этом не смыслит. Также она не могла ничего с ним сделать, пока там был наборщик. Белле стало интересно, по каким часам он работает.

Она ушла, поднялась в гостиную и спросила у женщин.

– Он работает допоздна, – сказала Мэри.

– И, по всей видимости, приезжает рано, – догадалась Белла. – Мне нужно поскорее разделаться с этим и уйти. Он сказал, что кто-то должен напечатать первые две страницы. Где Оливия?

Беспокойные взгляды метались по сторонам.

– Она сама себе на уме, – сказала Гортензия. – Приходит и уходит, когда ей заблагорассудится!

«Нет причин, по которым им всем не стоит вести себя так же», – подумала Белла. Чувствовали ли они себя заключенными? Или ощущали себя монашками в монастыре и нуждались в разрешении матери-настоятельницы для любых действий?

Она вспомнила, что сказал Торн о монастыре.

Нет, ей не стоит при каждом удобном случае думать о нем.

– Мистер Смит настаивает на том, чтобы любая печать производилась ночью, когда его здесь нет, – многозначительно сказала Мэри. – Он говорит, что все это его очень беспокоит.

– Понятно. Значит, это должно произойти сегодня ночью. Я вернусь, чтобы помочь. – Белле нужно было прочитать, какие листовки здесь печатаются, прежде, чем принимать какие-либо решения. Она натянула перчатки. – У меня много дел, которыми нужно заняться, поэтому мне придется покинуть вас на некоторое время.

– Как леди Фаулер? – с тревогой спросила Клара.

Белле хотелось бы смягчить свой ответ, но это было невозможно.

– Я думаю, она близка к смерти.

Дамы ахали и стонали, и Белла подумала, что, возможно, кто-то из них действительно будет искренне оплакивать леди Фаулер. Но потом Клара спросила:

– Что же с нами теперь будет?

– Возможно, она что-то прописала на наш счет в своем завещании? – встревоженно предположила Силия.

Белла надеялась на это. Если бы женщины могло и дальше продолжать жить здесь, ей не пришлось бы беспокоиться об их дальнейшей судьбе.

– Она вызывала сюда своего адвоката по этому поводу, – сказала Мэри.

– Возможно, это хорошая новость, – сказала Белла.

– Возможно, так и было бы, если бы в комнате с ней не присутствовала только Хелен…

Их глаза встретились. Мэри, как и Белла, не стала бы доверять ни одному завещанию, составленному под надзором сестер Драммонд. Еще одно, что нужно сделать: написать мистеру Клаттерфорду и попросить его совета по поводу завещания, составленного явно под влиянием третьих лиц.

Глава 25

Торну было чертовски трудно сосредоточиться, а ему бы следовало приложить к этому усилия. Цены на продовольствие резко выросли после окончания войны, и это вызывало волнения. Возможные решения были предметом интенсивных дебатов, включая проблемные законы о кукурузе. Американские колонии возражали против налогов, взимаемых для оплаты их обороны от французов. Отвратительные предательские выпуски «Северного британца» Джона Уилкса никак не заканчивались. Его бегство во Францию не положило конец его делу.

Оверстоун подготовил отчеты по каждому вопросу, которые, предположительно, могли иметь важное значение. Провизия для военно-морского флота. Содержание армии. Улучшения в сельском хозяйстве в Норфолке. Торн перечитывал все это, когда вошел его двоюродный брат Робин.

– Какого дьявола ты здесь делаешь? – потребовал ответа Торн.

Брови Робина поползли вверх.

– Приехал по делам. Я же писал тебе. Мой дом все еще не подготовлен, поэтому я надеялся остановиться здесь, а не в клубе. – Робин просмотрел стопку нераспечатанных писем и вытащил одно из них. Он повернул его, чтобы показать Торну, что оно от него. – Ты был в отъезде?

Торн нахмурился, глядя на Робина, но злился скорее на самого себя. Оверстоун не вскрывал письма от друзей. Поэтому ими следовало заняться в первую очередь.

– Я был в Дувре, – сказал Торн.

– Снова играешь в капитана Роуза? Хорошо. – Робин достал из кармана маленькую собачку. Это был крошечный комочек шерсти.

– Пожалуйста, только не это, – пошутил Торн.

Робин приобрел собаку породы папильон во Франции, и это существо считало себя центром вселенной. Робин потакал ей во всем и брал Кокетку с собой почти везде, даже во дворец.

– Табита, – сказал Торн, – не ешь бабочку.

Табита подняла глаза и закрыла крышку своей корзинки. Кокетка подскочила, чтобы принюхаться, и Робин рассмеялся.

– Я не играю, когда я капитан Роуз, – сказал Торн. – На самом деле, мне вообще редко удается поиграть.

– Это может измениться. Ты знал, что контрабандисты взялись нелегально ввозить овец во Францию?

– Овец? Во Францию?

Улыбка Робина была чистой воды озорством.

– Английские овцы превосходят французских. Тебе не кажется, что нам следует прекратить такую торговлю? Какое-то время я должен побыть лейтенантом Спарроу.

– А твоя невеста не будет возражать?

Робин скорчил гримасу.

– Раньше Петра, скорее всего, настояла бы на том, чтобы поучаствовать. Но нет, – сказал он, – теперь, когда она носит нашего ребенка, то ведет себя очень разумно. Но из-за этого она может сильно разозлиться на меня – если отправлюсь на поиски приключений без нее.

– А это прозвучало очень заманчиво, – сказал Торн, откидываясь на спинку кресла. – Охота на незаконных овец на «Черном лебеде».

С лейтенантом Спарроу и беспощадным пиратом. И, возможно, даже пираткой Беллой?

Торн вернулся на землю из своих мечтаний и выпрямился.

– Торговля овцами должна будет увенчаться успехом или потерпеть неудачу без моего вмешательства. Я тону в работе. Что привело тебя в город?

– Ротгар.

– Значит, теперь он дергает тебя за ниточки, не так ли?

Робин бросил на него быстрый взгляд.

– У меня никогда не было с ним таких проблем, как у тебя.

– Ты не выше его по титулу.

– Но я по-прежнему выше большинства в Англии, и это никогда не имело для меня особого значения. По правде говоря, я восхищаюсь им. Не всегда с ним соглашаюсь, но он дьявольски умен и отвратительно высокомерен.

– В первую очередь он всегда заботится о собственных интересах.

– Точнее, он не пренебрегает ими. И не относится к тебе недоброжелательно.

– Что я нахожу довольно раздражающим.

– Что? Ты думаешь, он должен дрожать от страха при мысли о тебе? Перестань быть таким болваном.

Торн вздрогнул – Робин очень редко на кого-то злился.

– Давай поговорим о чем-нибудь более интересном. Как Петра?

– Нет, давай все же поговорим об этом.

Робин был легкомыслен до крайности, но когда он заговорил таким тоном, мудрый человек обратил бы на это внимание.

– Чего ты хочешь? Или точнее: чего он хочет?

– Встречи, – сказал Робин.

– Мы встречались. Обсуждали роман Кристиана и даже сотрудничали. Мы постоянно встречаемся при дворе и в парламенте.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Торн взял пресс-папье, потом понял, что вертит его в руках, и положил на место.

– Для чего ему это?

– В Британии царит мир, и, похоже, он сохранится. Это заставляет людей думать, что все хорошо, но возникает много проблем.

– Это твои догадки или твоего тестя?

– Не раздражай меня своими насмешками. Доказательства очевидны! Но да, он объяснил мне все на пальцах. Проблемы в колониях никуда не делись. Этот Отис^[14], похоже, способен повести за собой людей. Их аргументы абсурдны, но если Британия неправильно справится с ситуацией, мы можем потерять всю Америку из-за французов.

– Но не в том случае, если мы с Ротгаром вместе встанем на баррикады?

Робин закатил глаза.

– Ты и он – одни из немногих могущественных людей, которыми не движут личные интересы. В его случае, я считаю, это моральный выбор. В твоем случае, я вижу, что это только потому, что ты очень богат.

Торн очень старался сохранить невозмутимое выражение лица, но все же спросил:

– А как же моя свобода?

– Для этого есть капитан Роуз. Или нет, ты уже отказался от него. Поэтому ты вечно недоволен? Тогда тебе следует немедленно вернуться в море.

– Я думал, что нужен здесь, чтобы спасти королевство от катастрофы.

Робин глубоко вдохнул.

– На данный момент я отказался от капитана Роуза. Прежде чем возвращаться к опасным приключениям, мне необходимо обзавестись наследником. Если хочешь помочь, найди мне идеальную жену, – сказал Торн.

– Женись на одной из сестер Кристиана.

– Он не одобрит.

– Что? – удивленно спросил Робин.

– У нас был с ним разговор на эту тему несколько месяцев назад. Он хочет, чтобы я женился по любви.

– Да, и я тоже этого хочу.

– Но влюбиться для меня не так уж легко. По крайней мере, в подходящую женщину…

Робин стал более бдительным.

– Тебя кто-то заинтересовал?

– Забудь об этом.

– Если ты влюбился, то стоит хорошенько подумать об этом. Петра тоже считалась «не подходящей» женщиной для меня, а большинство людей сочтет Каро плохой партией для наследника графского титула.

– Петра была воспитана как аристократка, – сказал Торн. – Она легко ориентируется в нашем мире, несмотря на то, что является незаконнорожденной иностранкой-католичкой. Быть внебрачной дочерью Ротгара скорее на пользу, чем во вред. Каро воспитывалась как дворянка, таково и происхождение Кристиана, несмотря на графский титул. Она легко впишется в светское общество Девона, и, если повезет, пройдут десятилетия, прежде чем ей придется стать графиней. Для меня роскошь такого выбора недоступна. Мне нужно жениться на герцогине.

Робин не стал сразу протестовать, хотя явно очень этого хотел, но потом сказал:

– Если твоя возлюбленная не молочница, то она всему научится.

– Она молочница, – согласился Торн.

Робин вежливо выругался в его адрес.

– Я встречусь с Ротгаром, – сказал Торн. – Все, что угодно, лишь бы ты убрался отсюда. Когда и где?

Шипение заставило их обоих обернуться.

Необходимо было срочно действовать.

Соболь убежал поиграть с новым другом, и Табита собиралась броситься ему на помощь. Робин взял свою нелепую собаку, чтобы унести подальше от опасности, но котенок уже успел вцепиться ей в спину. Табита, увидев это, приготовилась сделать один из своих мощных прыжков.

Торн схватил кошку за задние лапы и прижал к своей груди. Робин оттаскивал котенка, который по какой-то причине пытался вцепиться в Кокетку еще сильнее. Табита снова оттолкнулась задними лапами и, если бы Торн не отпустил ее, она, возможно, сломала бы ему ребра. В тот же миг он повалился навзничь на ковер, и ему пришлось вскочить на ноги, чтобы попытаться спасти Робина.

Робину удалось увернуться от прыжка Табиты. Он положил котенка на ковер и высоко поднял Кокетку.

Табита, взмахнув хвостом, сверкнула глазами и зашипела на ботинки Робина. Затем схватила Соболя за холку и утащила его обратно в корзину.

– Фух! – произнес Робин, а затем спросил: – Возможно, нам следует разводить этих животных как бойцовых кошек?

– Только если они смогут атаковать и в обратном направлении. – Торн потер свои ноющие ребра. – Моя жизнь – это сплошной беспорядок, и я этим крайне недоволен.

– Хочешь поговорить об этом? – с надеждой спросил Робин.

– Нет. Скажи мне, когда и где я должен отдать дань уважения Ротгару.

Робин погладил взволнованную собаку.

– Мы с тобой приглашены на ужин в Маллорен-хаус сегодня вечером. Если для тебя это удобно, конечно. Если нет, то в другой раз. Но нужно сделать это как можно скорее. Есть определенная срочность.

– Дело Уилкса?

– Продолжается бесконечно, все уже от него устали. Нет. – Робин взглянул на дверь, чтобы убедиться, что она все еще закрыта. – Король, возможно, нездоров.

– Я ничего не слышал об этом, – сказал Торн, ошеломленный.

– Это замалчивается, но у него был странный приступ. От новостей из колоний у него чуть не пошла пена изо рта.

– Видимо, он вышел из себя. Он больше не властен приказывать обезглавливать людей по своей прихоти.

– Он не просто вышел из себя или вспылил. – Несмотря на то, что они были одни, Робин понизил голос. – В какой-то момент мне показалось, что он сошел с ума. Были и другие признаки.

Торн прошелся к окну и обратно, обдумывая последствия.

– У него есть сыновья.

– Совсем еще дети.

– Что произойдет, если король сойдет с ума? Вынужденное отречение?

– Скорее, это будет регентство. Но кого выберут? Королеву? Она очень молода и плохо говорит по-английски. Следующей очевидной претенденткой была бы мать короля.

– Которая находится под влиянием Бьюта.

– И, возможно, подчиняется ему и в других отношениях. А еще есть его дядя, герцог Камберлендский.

– Ну уж нет.

– Ты прав, – согласился Робин. – Нет очевидно хорошего претендента, а это значит, что фракции при дворе и в парламенте будут воевать.

– Это значит, что король может окончательно сойти с ума, и регент так и не будет назначен?

– Возможно и такое. Или назначит совершенно не того человека. Ротгар считает, что группа заслуживающих доверия людей должна быть готова действовать согласованно в случае необходимости.

– Учитывая, что он очевидный кандидат на пост регента?

– Ты не поверишь, но нет.

– Леопард меняет свои пятна?

– У леопарда есть пара и детеныши. Я знаю, как это все меняет. Ротгар уже переключил большую часть своего внимания с управления государством на дела семейные. Ротгар ждет рождения своего первого законного ребенка в декабре. Он действительно не хочет управлять страной. Поверь мне на слово, Торн.

– Я не могу перестать быть осторожным, Робин, но в этой ситуации я попытаюсь. Очень хорошо, значит, сегодня вечером.

Робин внимательно посмотрел на него.

– По-дружески?

– Не уверен, что смогу зайти так далеко, но буду мыслить рационально.

– И у вас найдется здесь для меня свободный уголок?

– Возможно, в шкафу. – Торн позвонил, вызывая лакея. – А как там твоя детская комната? С Петрой все в порядке?

– Она очень выносливая, и хочет провести Рождество в Ротгар-Эбби.

– Разве тебе не следует провести сезон у себя дома?

– Мама сама сможет руководить празднествами. Это будет первое английское Рождество Петры, и она хочет провести его со своим отцом и новой семьей. А также поприветствовать своего единокровного брата или сестру.

– Что характерно, Ротгар смог устроить все так, чтобы его ребенок родился на Рождество.

– Не будь ослом.

– Это шутка, конечно же. – Торн рассмеялся. – Путешествие не причинит Петре вреда, если вы будете ехать медленно.

– Я знаю, но все равно волнуюсь. Полагаю, так чувствует себя любой муж.

– К сожалению, нет, но любой любящий муж должен себя чувствовать именно так. – Он повернулся к лакею и попросил позвать экономку.

Когда мужчина ушел, Робин сказал:

– Если ты влюблен, кузен, очень постарайся сделать ее своей женой.

– Даже если знаю, что она будет несчастна?

– С мужчиной, которого любит? Вероятно, да, иначе ты бы даже не заговорил об этом. Она научится быть герцогиней. Должно быть, девушка необыкновенная, раз ты влюбился в нее.

– Оставим этот разговор, Робин. Ты, как никто другой, знаешь, что любовь не всегда длится вечно. Ты влюблялся и остывал очень часто. Через несколько недель я забуду ее имя, особенно если будут занят серьезными делами.

– Как ее зовут? – спросил Робин.

– Белла.

Проклятье! Он не хотел говорить.

В этот момент вошла экономка.

– Подготовьте комнату для лорда Хантерсдауна, пожалуйста, – сказал Торн, затем, обращаясь к Робину, добавил: – Иди. Чтобы отдохнуть ночью, мне необходимо переделать еще кучу дел.

Робин ушел, но, оказавшись в своей комнате, сразу же сел писать письмо Кристиану в Девон.

Торн сражен некой девушкой по имени Белла, но считает ее неподходящей. Нам нужно срочно действовать. Недавно он совершал поездку в Дувр. Мы можем знать кого-то с таким именем оттуда? Кто-нибудь приходит на ум?

Он подписал его, сложил, запечатал и отослал.

В тот вечер Белла вернулась в дом леди Фаулер. Некоторые дамы пили чай в гостиной, а несколько находились в подвале и помогали печатать листовки. Оливия сердито посмотрела на Беллу, но не нашла повода приказать ей уйти.

Белла была заинтригована самой машиной, которая казалась довольно простой. Наборщик сложил все буквы в нечто вроде коробки в середине деревянной рамки. Пухленькая Бетси Аберкромби, которая всегда была готова на все, наносила чернила на буквы с помощью набитого тряпками шарика. Эллен Спенсер, выглядевшая, как всегда, встревоженной, вставила лист бумаги в рамку, и Оливия дважды нажала на рычаг, чтобы прижать большую плоскую поверхность к бумаге. Затем она подняла пресс станка, и Эллен вытащила бумагу уже с текстом.

Целая страница текста в одно мгновение.

– Как чудесно! – воскликнула Белла, и в некотором смысле так оно и было. Она подошла, делая вид, что хочет полюбоваться, но на самом деле для того, чтобы прочитать.

Оливия встала у нее на пути.

– Ничего не трогай, Беллона. Ты все испортишь.

Однако Белле удалось разобрать несколько слов, мельком глянув на листовку. Она лежала вверх ногами, но ей удалось прочитать слова «Тирания» и «Угнетение», выделенные заглавными буквами.

Белла повернулась обратно к станку и еще немного понаблюдала за процессом. Через некоторое время она сказала:

– Я вижу, что я здесь не нужна, поэтому вернусь наверх.

Определенно, печатный станок следовало отключить, но сейчас листовки уже печатались. Белла пожалела, что не приложила больше усилий, чтобы вмешаться в это раньше. Теперь ей придется попытаться уничтожить еще и листовки.

Несколько дам все еще сидели в гостиной и пили чай. Сверху не доносилось никаких звуков, но Белла ощущала близость той жаркой, зловонной комнаты смерти. Должна ли она попытаться снова встретиться с леди Фаулер? Белла знала, что не произведет на эту женщину никакого впечатления, а Хелен Драммонд снова будет там начеку.

Если Белла и была здесь лидером, то очень слабым и бесполезным. Мало просто притворяться, что она знает, что делать – нужно придумать какой-то план.

Глава 26

Торн безуспешно пытался избавиться от чувства настороженности, когда они с Робином высаживались из его кареты на переднем дворе Маллорен-хауса. Но поверить в то, что цели Ротгара были полностью благими, он пока не мог.

Он и так был не в духе после того, как ему пришлось столкнуться с целой толпой просителей у своей двери. Было большое искушение тихонько выскользнуть из дома, как он часто это делал, чтобы его не заметили. Но после того, как он так долго уклонялся от своих обязанностей, Торн не позволил себе такой роскоши. В любом случае, отправляясь на встречу с Ротгаром, было важно сделать это с должной помпезностью и выйти через парадную дверь.

Торн знал некоторых высокопоставленных аристократов, которым нравилось быть объектом такого рода пресмыкательств, находя в этом доказательство своей значимости. Торну же это претило, возможно, потому, что он не мог надменно пройти мимо них, как это делали подобные мужчины.

Он взял за правило не просто брать письма, которые ему совали, но и слушать минуту или две. У него часто возникало искушение раздать деньги прямо здесь и сейчас, но это лишь побудило бы орду нищих расположиться лагерем у самого его порога. Он передал письма Оверстоуну, который должен был их просмотреть. Многие из них были по-настоящему душещипательными, ибо и времена были нынче трудные. Некоторым необходима была его помощь в рассмотрении дел в судах. И Торн знал, что мог бы помочь, ведь влияние может изменить направление рассмотрения дела. Однако он никогда не делал этого, если только не видел серьезной несправедливости. Торн хотел бы помочь каждому отчаявшемуся. По правде говоря, в надежде, что в конце концов они перестанут приходить. Но с таким же успехом он мог бы попытаться осушить Темзу.

Когда Торн разбирался с просителями, то даже обижался на Робина, который невозмутимо следовал за ним по пятам. На пороге своего дома Робин тоже мог столкнуться с подобным, но не в таких масштабах. Граф – это не герцог.

Теперь, когда они с Робином входили в Маллорен-хаус, Торн чувствовал себя настороженным и не в своей тарелке. У них забрали шляпы и перчатки и провели в небольшую комнату. Каким-то странным образом она напомнила ему гостиную в трактире Апстона. Стены выкрашены в оттенок слоновой кости, а не побелены, и картины выглядели гораздо красивее, но в целом обстановка была вполне уютной. Языки пламени танцевали в очаге, встроенном в мраморную каминную полку. Огонь мог обогреть всех – и короля, и крестьянина.

Перед камином стояли диван и два кресла. В другом конце комнаты был накрыт скромный стол на четверых.

На четверых?

Ротгар встретил их в простой, удобной одежде. Его единственным украшением было кольцо с печаткой и довольно крупным бриллиантом. Кольцо, как выяснилось, было подарком от жены Ротгара, и он носил его как обручальное. Раньше Торну это показалось бы забавным, но теперь, когда Белла не выходила у него из головы, он задумался, нет ли у него самого соблазна надеть такое кольцо себе на палец?

Белла, однако, не смогла бы позволить себе сделать такой великолепный подарок. Жена Ротгара была графиней Аррадейл и достаточно богатой женщиной и могла позволить себе бриллианты. Она была идеальной женой для Темного маркиза, и герцогу Айторну следовало бы жениться на подобной леди.

Торн собрался с мыслями и поприветствовал хозяина, радуясь тому, что оделся в том же простом стиле. Разговор сразу же пошел непринужденно – говорили о скаковых лошадях и художниках, изобретениях и механизмах. Раньше Торн задавался вопросом, не был ли интерес Ротгара к часам показным – ради связи с королем, – но сейчас он понял, что это явно было не так. Ротгар искренне интересовался хронометром мистера Харрисона.

Так же как и Торн, но он считал этот прибор техническим прорывом для морской навигации. Ему никогда не приходилось отплывать от берега достаточно далеко, но способность точно ориентироваться в океанах была великим достижением. Торн поймал себя на мысли, что ему по-настоящему нравится дискуссия, и решил не сопротивляться этому.

Объявили о прибытии еще одного гостя.

Это был герцог Бриджуотер.

Все поклонились, и Торн был заинтригован. Бриджуотер был достаточно молодым герцогом, почти такого же возраста, как и он. Еще несколько лет назад герцог вращался в светских кругах, но после разочарования в любви удалился в свои северные поместья и все свое время тратил на развитие водных каналов. Это делало его эксцентричным до безумия, особенно учитывая то, что он был известен как Бедный герцог, и поэтому должен был экономить ради финансирования работы. Однако теперь по его каналам можно было дешево доставлять уголь на рынок. Из-за этого начал преобразовываться и изобретаться новый транспорт. И люди поменяли свое мнение о герцоге Бриджуотере.

Он по-прежнему был невзрачным человеком: худощавым, бледным и выглядел болезненным. Герцог вел себя не всегда уверенно, но Торн знал, что это только тогда, когда дело касалось вещей, не интересных ему. Однако ум герцога был острым в вопросах, которые его волновали.

Мужчины сели за стол, который накрывал один, по-видимому, очень сдержанный лакей, и поговорили о политике, государственном управлении и инженерном деле. Торн продолжал получать удовольствие и, в конце концов, понял, что это потому, что сейчас он находился среди равных себе.

Был ли Бриджуотер приглашен также по этой причине? Дело было не только в высоких титулах, хотя это формировало общую точку зрения. Мужчины были абсолютно разными, но, несмотря на это, сходились во взглядах по многим вопросам.

Все они были хорошо осведомлены о ситуации в целом, а, если кому-то не хватало знаний в каком-то вопросе, ему не нужно было притворяться в обратном. Что касается политики, то все понимали, как работают сложные механизмы парламента, влияния, денег, торговли и международных связей. Казалось, все они сходились во мнениях о том, что было важно, а что нет.

Ротгар, однако, был среди них явным лидером. Он был на десять лет старше, и это время он потратил на изучение подобных вопросов при правлении двух разных королей.

– В истории бывают поворотные моменты, – сказал он, когда мужчины потягивали бренди после ухода лакея. – Продвижение европейцев в восточное Средиземноморье во время крестовых походов. Эпоха Возрождения. Реформация. Я верю, что мы стоим на пороге еще одного такого поворотного момента. Хотя последствия от этих событий, в конечном счете, были положительными и необходимыми, безболезненно они не прошли ни для одного человека, пережившего их.

– А как же эпоха Возрождения? – спросил Торн.

– В основном все было безобидно, но перемены разрушают. Многие обнаружили, что в каких-то традиционных занятиях больше нет необходимости. И так бывает всегда. Рассмотрим вращающееся колесо.

Торн надеялся не показать, что не понял, при чем здесь вращающееся колесо.

– Прядильная машина, – сказал Робин. – И скоро в кустарях-прядильщицах не будет необходимости.

– А дальше это приведет к тому, – сказал Бриджуотер, – что и в частных ткачах тоже отпадет необходимость. Я этого не одобряю. Весь уклад жизни будет разрушен.

– Ваши каналы тоже влияют на работу возчиков и погонщиков вьючных лошадей, – сказал Торн.

– Тоже верно.

– Как и Кнуд^[15], мы бессильны остановить любое новое течение, – сказал Ротгар.

– Но на новое течение можно повлиять, – заметил Торн. – Возвести буны и волнорезы. Или даже более прочные конструкции.

– Даже в этом случае следующее сильное течение способно смести все постройки.

– Нет, если они правильно спроектированы, – заявил Бриджуотер.

– В любом случае, – сказал Торн, – всегда лучше быть готовым к водной стихии. Изучить ее и пытаться использовать. Бессмысленно бороться с сильными ветрами.

– Как ветряная мельница, – сказал Ротгар. – Мы должны понять и использовать новое веяние нашего века.

Торн почувствовал раздражение от того, что понял: Ротгар все это время подводил их к такому выводу.

– Мы можем бесконечно искать причины происходящего. Например, обвинять наших философов в том, что они задают неприятные вопросы, или наших монархов и политиков в несправедливом правлении. Но это ничего не изменит. Равно как, на мой взгляд, и не отменит принятие новых бесчеловечных законов. Лучше начать понимать наше время и использовать растущие силы во имя мира и благополучия. Вы согласны?

Робин и Бриджуотер согласились, но Торн возразил:

– Вы излагаете теорию ветров и волн. Но в какой, по-вашему, порт мы направляемся?

– Хороший моряк готовит свой корабль к любому ветру, который может подуть. Особенно во время шторма.

– Вы ожидаете такого?

– Да, – уверенно сказал Ротгар. – Возможно, даже урагана.

Конечно, они не говорили напрямую о душевном здоровье короля. Это было бы равносильно государственной измене. Но эта тема читалась между строк.

Король мог быть упрямым, особенно в расстроенных чувствах. Несмотря на то, что он прислушивался, а в какой-то степени даже был под влиянием парламента, все равно мог серьезно осложнить управление государственным кораблем. Если он окончательно сойдет с ума, то сможет потопить их всех. Особенно столкнувшись с какой-то серьезной угрозой.

В целом Торн согласился с тем, что было бы разумно разработать план для предотвращения такого развития событий. Но, черт возьми, для этого ему придется объединить усилия с маркизом Ротгаром.

Белла попросила Китти обязательно разбудить ее пораньше. Она поднялась с постели, когда на улице было еще темно, и пошла завтракать на кухню. Ей нужно было поговорить с Пег о планах на будущее. Она хотела сделать это и выйти из дома до того, как весь город проснется.

На кухне, как всегда, было чисто. На стене под потолком висели сверкающие медные кастрюли и ароматные травы. Большой чайник, как всегда, стоял у самого огня, готовый в любой момент закипеть. Белла сама накрыла простой деревянный стол для завтрака и выбрала из корзинки еще теплую булочку, купленную в ближайшей пекарне.

– Чему мы обязаны таким удовольствием? – спросила Пег с лукавой усмешкой. Она тоже села за стол и наслаждалась хлебом с ветчиной и чаем. Рядом с ней устроились Эд Грейндж и Китти. Энни отсутствовала – она покупала шоколад для Беллы.

– Надо обсудить наши планы, – сказала Белла, намазывая хлеб маслом. – Я собираюсь снова стать самой собой, Беллой Барстоу.

– Что ж, хвала Господу за это!

– И, вероятно, захочу переехать из Лондона. Как бы вы к этому отнеслись?

Пег отхлебнула свой крепко настоенный чай, и губы Беллы скривились, будто она тоже почувствовала его вкус.

– Меня и здесь все вполне устраивает, – сказала Пег наконец, – но я не возражаю против переезда в другое место. Но имейте в виду, только внутри страны. Я не поеду в чужие края, где не буду знать, о чем говорят люди или что я ем. Всякие там улитки… – добавила она, содрогнувшись.

– Мне бы это тоже не понравилось, – сказала Белла.

– И нам нужно присматривать за Эдом, – сказала Пег, нежно кладя руку на плечо парня.

Белла почти забыла про Эда во всей своей суматохе. Но Пег с Эдом стали уже словно мать и сын.

– Конечно, Эд тоже поедет с нами, – сказала она.

Энни принесла горшочек с шоколадом и сказала:

– Мы с Китти сможем побыть с вами некоторое время, мисс, если вам это понадобится.

Белла улыбнулась ей.

– Вы очень добры, но я не хочу отрывать вас от кавалеров. И надеюсь потанцевать на вашей свадьбе, прежде чем покину город.

Энни улыбнулась, и в ее глазах засверкали звезды.

– Тогда мы сыграем ее поскорее, мисс. Мы договорились, что какое-то время будем жить все вместе.

– Какая отличная идея. – Белла налила себе шоколад и снова повернулась к Пег. – Я не знаю, куда отправлюсь, но точно не в места рядом с Карскортом.

– Это меня не беспокоит, дорогая. Как я уже говорила, мне хотелось бы побольше узнать об Англии. А что с Дувром? – спросила Пег, глядя на Беллу поверх своей чашки.

– Я ездила туда по делам, Пег. – Белла молилась, чтобы выражение ее лица ничего не выдало.

– А потом? – спросила Пег.

– Еще по кое-каким делам.

– С мужчиной.

– Пег…

– Я не ваша мать, знаю. Но вы так молоды, дорогая моя, и в вас всегда было что-то от мартовского зайца.

– Что? Вы думаете, я совсем потеряла рассудок?

– Нет, но даже в детстве вы предпочитали бегать, а не ходить, прыгать, а не стоять на месте. – Пег улыбнулась. – В своей непоседливости вы больше походили на мальчишку. Больше были похожи на парня, чем ваш брат, – сказала она с отвращением. – В любом случае из-за этой неугомонности вы и отправились на то свидание, которое привело ко всем неприятностям, не так ли? Вы не были влюблены в этого молодого человека. Вам просто понравилось это приключение.

– Вы, конечно, правы, но я извлекла из этого урок.

Брови Пег поползли вверх.

– Ну хорошо, в моем недавнем приключении тоже было немного мартовского безумия, но это было необходимо. И оно того стоило.

Несмотря на боль в сердце, Белла с наслаждением вспоминала позор Огастуса.

– Тогда хорошо. Однако, что касается переезда, то вам придется решать этот вопрос самостоятельно. Возможно, стоит спросить совета у любезного мистера Клаттерфорда.

– Он бы хотел, чтобы я поехала в Танбридж-Уэллс.

– И что в этом плохого?

– Я с опаской отношусь к маленьким модным городкам. По правде говоря, я не знаю пока, чего именно хочу. Но как только Китти и Энни выйдут замуж, мы тут же уедем. Думаю, будет лучше держаться подальше от леди Фаулер и ее последователей.

– Тогда почему бы нам не уехать прямо сейчас?

– Потому что я должна попытаться сделать хоть что-то для их безопасности. – Белла вздохнула.

Она вышла из дома и прошла некоторое расстояние до дома леди Фаулер пешком, чувствуя себя неуютно на темных, пустынных улицах. Однако она добралась благополучно и вошла с черного хода, через кухню, напугав этим всех слуг.

– Я рано проснулась, – небрежно сказала Белла, – вот и решила зайти. Так много еще нужно сделать.

Кухарка и горничная непонимающе посмотрели на нее, и она вышла из кухни. Белла знала, что никто из них не стал бы вмешиваться в дела наверху. Слуги никогда не задерживались в этом доме надолго. Леди Фаулер всегда была занята – ей нужно было заботиться о многих людях. А все эти люди были слишком бедны, чтобы оставлять небольшие денежные суммы, как было принято в других домах, в награду за работу слуг.

Белла проскользнула к комнате, в которой располагался станок, и обнаружила, что дверь заперта. Когда ее стали запирать на ночь? Она поднялась наверх, разъяренная и встревоженная. Теперь ей нужно было придумывать причину, по которой она явилась так рано, иначе у сестер Драммонд могли возникнуть подозрения.

В доме было тихо и очень холодно, потому что камин еще не разжигали. Белла, не снимая плаща, вошла в скрипторий. Она положила лист бумаги на стол и проверила ручку. Затем открыла чернильницу и обнаружила, что та высохла.

Неужели письма и вовсе перестали переписывать, когда появился станок? Белла нашла немного чернил, добавила их в чернильницу и начала писать.

Заполнять всю страницу целиком не было необходимости, поэтому она часто делала паузы, обдумывая другие вещи. Сколько времени может пройти прежде, чем она будет полностью уверена, что женщины здесь остаются в безопасности? Куда ей следует уехать? Как жить дальше?

Мартовский заяц. Это правда, и нужно быть очень осторожной, чтобы не попасть в передрягу. Четыре года заточения в Карскорте подавили в ней мартовского зайца. Белла думала, что уехала оттуда изменившейся, здравомыслящей женщиной.

Однако, вспомнив о своих недавних приключениях, она поняла, что обезумевший от весны заяц все еще жив и здоров. Белла знала, что это означало – ей следует найти занятие. Не ради денег, конечно – вакансии, открытые для женщин, были утомительными, – а для того, чтобы чем-то занять свободное время и мысли. Она не могла себе представить, чем именно стоит заняться. Возможно, следует забыть о своем происхождении и начать управлять гостиницей, как это сделала тетя Торна (о степени их родства оставалось только догадываться).

Белла постаралась вернуться от воспоминаний к делам, но, посмотрев на лист бумаги, увидела, что написала: «Торн». Буквы еле просматривались после «о», потому что чернила закончились, но она все равно смогла разглядеть написанное слово.

– О, Беллона! Что вы здесь делаете в такую рань? Даже камин еще не успели разжечь.

Это была Клара Ормонд, закутанная в теплую шаль.

– Я сейчас схожу за горячими углями, – сказала она и поспешила выйти.

Клара вернулась с ведром из кухни и положила тлеющие угли на розжиг. Вскоре пламя уже лизало угли, приготовленные с вечера.

Дрова горят намного приятнее, подумала Белла, но их было недостаточно, чтобы отапливать городские дома. Поэтому она должна быть благодарна углю, даже несмотря на то, что из-за него воздух становится таким грязным.

Всегда ли практичность требует компромисса и немного грязи?

– Вот так намного лучше, – сказала Клара. – Мне нравится быть полезной. – Она улыбалась, но в глазах ее, как всегда, была тревога. – Что ты писала?

Белла нацарапала разоблачающее послание.

– Во время своего путешествия я услышала кое-что… Эта информация могла бы подойти для посланий.

– О, мы больше этим не занимаемся. Леди Фаулер интересуют только информационные листовки, и Хелен Драммонд делает их для нее. Я действительно волнуюсь, – сказала Клара. – Теперь, когда мы ей больше не нужны, она позволит нам жить здесь и дальше?

Белле стало глубоко жаль старую женщину.

– Не сомневаюсь, что в ближайшее время произойдут кое-какие изменения.

– Да, я полагаю, ты права.

Они обе имели в виду смерть леди Фаулер.

– Если бы тебе пришлось уехать отсюда, – спросила Белла, – куда бы ты отправилась?

– В работный дом. – Лицо Клары сморщилось.

Белла подошла, чтобы обнять ее.

– О, конечно, нет. У тебя же есть семья.

– Нет никого. – Клара покачала головой. – Мой брат, дорогой Элджернон, был клерком у торговца, но он утонул во время путешествия во Францию. А сестра, милая Сара, работает гувернанткой и живет на содержание одного из своих подопечных. Слишком жалкое содержание. Мне ни в коем случае не будут там рады. Сара всегда обижалась на меня за то, что я вышла замуж, и еще больше за то, что была счастлива. О, это ужасно – быть одинокой старой женщиной.

Белла крепче прижала Клару к себе и сказала единственное, что могла:

– Ты не поедешь в работный дом, Клара. Если понадобится, ты будешь жить со мной.

Заплаканные глаза Клары округлились.

– Это правда? – Слезы потекли по ее морщинистым щекам. – О Беллона! Ты лучшая из женщин. Ты святая!

– Нет, нет, и, пожалуйста, не говори об этом никому. У меня не хватит места для всех.

– Понимаю, – прошептала Клара. – Я сохраню наш секрет.

Но Клара не умела хранить секреты, и в любом случае, если она будет слишком веселой, остальные примутся засыпать ее вопросами. Белла не располагала ни местом для всех этих женщин, ни деньгами на их содержание. И она хотела снова стать Беллой Барстоу.

Что, черт возьми, ей со всем этим делать?

В довершение всего, когда Белла снова спустилась в комнату со станком и обнаружила, что она открыта, то не нашла там отпечатанных листовок. В комнате царила тишина, наборщик еще не прибыл, но листовки, сулящие опасность, исчезли.

Белла посмотрела на станок, пытаясь найти какую-нибудь маленькую деталь, которую могла бы снять или сломать. Но конструкция казалась очень прочной. Она взялась за топор, потому что не видела другого выхода.

Глава 27

Белла обещала присутствовать на свадьбах Китти и Энни, и поэтому не могла пока покинуть Лондон. Она продолжала каждый день посещать дом леди Фаулер и пыталась найти хоть какое-нибудь решение проблем. Однажды ей удалось проникнуть в комнату леди Фаулер, но бедная женщина к тому моменту уже совсем лишилась рассудка. После этого Белла довольствовалась тем, что расспрашивала Агнес Гувер о новостях в те редкие моменты, когда верная служанка покидала свою хозяйку.

Клара пыталась как могла сохранять тайну, но в итоге все же проговорилась, и Беллу начали просить о помощи и другие женщины. Белле пришлось согласиться, но она обрисовала мрачную картину будущего, объясняя им, что ее средств хватит лишь на самую простую еду и отопление для дома. Постепенно другие члены общества начали следовать примеру Элизабет Шаттон, решив, что зависимость от их семей, возможно, лучше, чем этот дом смерти и надвигающаяся опасность.

В конце концов из всего общества осталось только восемь человек: сестры Драммонд и их приближенные: Бетси Аберкромби и Эллен Спенсер, – а также Белла и те, кто могли бы причислить себя к ее последователям: Мэри Ившем, Клара Ормонд и, как ни странно, Гортензия Спротт. Белла всегда думала, что Гортензия ее недолюбливает, но теперь поняла, что эта женщина просто производит впечатление, что недолюбливает всех вокруг.

Станок продолжал печатать листовки, но у наборщика теперь появился помощник – неприятный молодой ирландец, которого Белла сначала приняла за охранника. Судя по ухмылке Оливии Драммонд, он был поставлен специально для того, чтобы помешать Белле сделать что-либо, что могло бы помешать их работе.

Но что это была за работа?

Листы набирались на машинке, печатались, а затем исчезали. Белла подозревала, что они хранились в комнате леди Фаулер, но она не представляла, как забрать оттуда такие большие стопки. Ее немного утешал тот факт, что никакие новости до сих пор не распространились. Но опасность из-за одного существования этих листовок висела над домом как дамоклов меч.

Неопределенность со свадьбами также витала в воздухе. Девушки никак не решались их сыграть. Когда октябрь уже подходил к концу, Белла вызвала к себе Китти и Энни и потребовала объяснений.

Сестры обменялись взглядами.

– Нам пока не совсем удобно, мисс, – сказала Китти. – Мы очень надеемся, что вы понимаете.

– Почему это неудобно?

Их глаза забегали.

– Мы не уверены, что нам нравится дом, который мы нашли! – выпалила Энни.

– Две недели назад вы говорили, что он идеальный!

– Там немного темновато, – сказала Энни. – Мы ищем другой.

– Вы делаете это из-за меня? – Белла вздохнула.

Они обе опустили глаза.

– Нам не хочется покидать вас, мисс, – сказала Китти.

– Мы не сможем это вынести! – воскликнула Энни, глядя на Беллу со слезами на глазах. – После всего, что вы для нас сделали… Почему вы не уезжаете из Лондона, как хотели?

– Тише, Энни, – яростно сказала Китти. – Простите, мисс. Мы вас не торопим.

Белла обратилась к небесам за советом. Она не могла бросить оставшихся женщин из общества леди Фаулер, но также не могла допустить, чтобы девушки снова и снова откладывали свои свадьбу из-за нее.

– Две недели, – сказала она голосом Беллоны. – Назначьте дату через две недели, и никаких больше отсрочек. Мы с Пег во всем вам поможем. Хорошо?

– Да, мисс, – пробормотали девушки, все еще неохотно.

Белла подошла, чтобы обнять их.

– Вы самые дорогие для меня люди и очень хорошо мне служили. Единственное, чего я хочу – видеть вас счастливыми. Обещайте мне, что выйдете замуж через две недели и будете счастливы.

Обе улыбнулись, густо покраснев.

– В этом можете не сомневаться, мисс, – сказала Китти.

Белла отослала их заниматься своей работой и задумалась. Вдруг ей на ум пришло решение. В ее доме было три спальни. Одну занимала Белла, другую – Пег, а третью – сестры. Когда сестры уедут, она сможет переселить Клару и Гортензию в комнату девушек, а Мэри сможет спать в своей собственной большой постели в комнате Беллы.

Это создаст некоторые неудобства и тесноту, но должно сработать. Таким образом ей удастся прекратить свои походы в дом леди Фаулер. У Беллы ничего не получалось, и она чувствовала, как сгущаются грозовые тучи. Она задерживалась только для того, чтобы помочь тем, кому хотела. А сестры Драммонд и те, кто решил поддержать их, могут и сами постоять за себя.

Свадьба была простой, но наполненной счастьем. К Китти и Энни пришли старые друзья, которых они знали еще до смерти своего отца, и новые, которых они нашли среди слуг из соседних домов. Вместе с семьей и друзьями двух братьев на свадебный завтрак в доме Беллы собралось около двадцати человек.

Белла была по-настоящему счастлива за девочек, но ей было трудно все время широко улыбаться. Все происходящее еще раз напоминало ей о том, что с ней этого никогда не случится.

День и ночь Белла боролась с мыслями о Торне, но боль, казалось, становилась только сильнее. Изо дня в день она боролась с желанием отправиться в Дувр и снова разыскать его. Она не могла удержаться от чтения книг о кораблях и навигации и начала даже практиковаться в завязывании морских узлов.

Из нее смогла бы получиться хорошая жена капитана; она знала, что это так. Она переживет долгие разлуки, когда он будет в море, и создаст для него уютный дом, в который он будет возвращаться, спускаясь на берег.

Однако Торн явно так не думал, и она не станет больше его преследовать. Ей точно не стоит этого делать.

Однако когда Белла подумала о переезде и о том, что может оказаться там, где он, возможно, никогда раньше не был… У нее вдруг возникло искушение сообщить ему о том, куда она направляется. Торн сказал, куда можно отправить послание для него: гостиница «Черный лебедь», Стоутинг, Кент. Разве не было бы простой вежливостью отправить ему туда послание с указанием ее нового местонахождения? Вдруг ему понадобится найти ее.

Безумие… Такое сильное безумие овладело ею, когда она провожала Китти и Энни в их новую жизнь. В ту ночь она не могла отделаться от мыслей об их первой брачной ночи. Она надеялась, что их мужья были добры к ним и смогли показать те чудеса, которые Торн показал ей.

Без девочек дом казался пустым, но совсем скоро она это исправит. Прежде чем Белла успела предпринять для этого какие-то шаги, получила уведомление о том, что мистер Клаттерфорд находится в Лондоне и хотел бы поговорить с ней. Она немедленно пригласила его на чай и с удовольствием приняла образ Беллы Барстоу по этому случаю. Она надела красивое платье с веточками, и Клаттерфорд воспринял это как знак того, что она перестала быть Беллоной Флинт.

– Видя вас такой, я испытываю огромное облегчение, моя дорогая. Известия о леди Фаулер обеспокоили меня. Печальный случай. Лорд Фаулер бы… – Он покачал головой. – Боюсь, опасные дела могут твориться в ее доме. Меня предупредили.

– Предупредили?

Но он снова покачал головой.

– Предупреждение прозвучало вскользь, моя дорогая, и мне сказали это только потому, что я предположил вашу связь с ее обществом… Но ведь связи больше нет, верно?

Белла решила, что отныне не хочет больше лжи. Но все же не стала упоминать о том, что женщины из общества леди Фаулер переезжают жить в ее дом.

– Я хотела попрощаться с ней, сэр, перед отъездом. Но, правда, не знаю, где теперь смогу жить, ни о чем не думая.

– А теперь еще и поведение вашего брата добавит проблем, – сказал он, качая головой. – Я не уверен, слышали ли вы… Все это очень неприятно. Даже слишком.

Лицо Беллы вспыхнуло. Она надеялась, что Клаттерфорд примет это за смущение или гнев.

– Пег слышала сплетни из Карс-Грин. Трудно в это поверить…

– Но это правда, моя дорогая. Я узнал об этом из самых надежных источников. Довольно шокирующая история. Сэр Огастус всегда казался таким… не таким, как все. – Он покачал головой. – Конечно, такая непристойная история, в которой замешаны трое судей, получила широкую огласку.

Белла надеялась, что сплетни не выйдут за пределы одного района, пока Пег не услышала об этой истории. Тогда Белла поняла, что уже вся округа шепчется об этом.

– Не думаю, что это имеет такое большое значение. – Она вздохнула. – Это лишь пыль от большой грязи.

Клаттерфорд поставил свою чашку на столик.

– Я много думал о вашей ситуации, моя дорогая, и мне пришла в голову мысль. Ваш отец сильно виноват в том, что случилось с вами. Но он был известен своим суровым и неумолимым нравом. Учитывая, насколько безупречным было ваше поведение с тех пор, многие могут усомниться в той старой истории и поддержать вас теперь.

– Мое поведение было безупречным только из-за оказываемого давления, сэр. А затем появилась Беллона Флинт.

– Мы забудем про Беллону. Вы просто жили спокойной жизнью последние шесть месяцев, успокаиваясь и восстанавливая свое здоровье.

– И в это поверят? – спросила Белла.

– Если не будет причин сомневаться в этом. Подумайте, вы никогда не совершали ничего греховного и не устраивали скандалов под носом у уважаемых людей.

Белла подумала об Олимпийских гуляниях, гостинице «Олень и заяц». Но никто ведь не знал, что там была она, Белла Барстоу.

– Большинство уважаемых людей, – продолжил он, – даже не знают о вашем существовании.

– Но они, вероятно, слышали об Огастусе, – отметила Белла.

– Этих людей можно убедить в том, что вас стоит пожалеть из-за связи с этим человеком, вместо того, чтобы поливать грязью.

Белла наморщила лоб.

– Вы действительно так думаете?

– Я бы не стал обманывать вас, моя дорогая. Особенно в таком щекотливом вопросе. Леди Рэддолл явилась бы с того света, чтобы выпороть меня, будь это ложью. Я искренне верю, что, если вы снова появитесь в высшем обществе в образе благородной леди, вас смогут принять.

– Смогут ли? – спросила Белла, опасаясь ложных надежд.

– Конечно, такой шаг потребует от вас мужества и смелости, благодаря которым вы попали в опасность много лет назад, а также боевого духа, который помог вам пережить все это.

– Пег Гуссидж называет это безумием мартовского зайца.

– Действительно? Звучит смешно. – Он взял еще пирожного. – Восхитительно вкусно. Миссис Гуссидж – настоящее сокровище.

– Это правда, – согласилась Белла. – Но какая леди согласится поддержать такую, как я? Вы думаете об Афине? Но ее муж никогда этого не допустит.

– Даже если бы ваша сестра захотела, мисс Барстоу, она не обладает нужным влиянием в обществе. Я уже осторожно обсудил этот вопрос с некоторыми знакомыми дамами.

– О, и с кем же?

Мистер Клаттерфорд посмотрел на нее с ухмылкой.

– С сестрами Трейс. Они были знакомы с вашей прабабушкой в Танбридж-Уэллсе. – Он почему-то был очень доволен собой.

– Трейс. Помнится, леди Рэддолл упоминала о них. Но у меня сложилось впечатление, что сестры немного странные. Одна носит огромный рыжий парик, а другая и вовсе не в своем уме?

– Ваша прабабушка тоже была странной по мнению многих людей, – отметил мистер Клаттерфорд. – Леди Трейс, конечно, эксцентричны, но не стоит сбрасывать их со счетов. Как раз напротив. Они приходятся тетками как маркизу Эшарту, так и маркизу Ротгару. И хотя сестры редко путешествуют, даже по Уэллсу, они пишут прекрасные письма и обладают большим влиянием.

– Но если они не вращаются в светских кругах, что они могут сделать для меня?

– Одна их улыбка сотворила бы чудеса.

– Действительно? – Все это казалось Белле очень неправдоподобным, хотя она точно знала, что где-то уже встречала это имя. Потом она вспомнила. – Трейс! Их фамилия есть в списке для рассылки писем леди Фаулер. Они поддерживают ее взгляды?

Мистер Клаттерфорд снова усмехнулся.

– О, что вы, нет! Но я не удивлен, что они получают ее письма. Сестрам нравится читать пикантные скандальные новости. Вы же понимаете, что многие получатели писем читают истории, которые там освещаются, ради развлечения?

– Теперь я понимаю это. Бедная леди.

– Она об этом не догадывается?

– Я сомневаюсь, что в данный момент она хоть о чем-то способна здраво рассуждать. Но раньше леди Фаулер рассматривала растущую популярность писем как доказательство того, что она меняет мир.

Клаттерфорд покачал головой.

– Для нее это все очень печально… Но я верю, что ваше положение можно улучшить. Вы готовы переехать в Танбридж-Уэллс? Пожить там какое-то время с леди Трейс? Вы можете стать их компаньонкой, но, уверяю, к вам будут относиться как к гостье.

Интуиция Беллы подсказывала ей отказаться. Она ведь уже решила, что справится сама. Но такое временное убежище было очень заманчивым. Особенно, если это поможет восстановить ее репутацию.

Закралась надежда.

Белла тут же подавила это чувство, опасаясь, что ее снова постигнет разочарование.

– А как же быть с Пег? – спросила она. – И с мальчиком, Эдом Грейнджем?

– Сомневаюсь, что было бы уместно брать их с собой в ваш новый дом, моя дорогая, – сказал он. – Но мне бы не хотелось потерять госпожу Гуссидж. Она бесподобно печет пирожные.

Белла улыбнулась.

– Уверена, она с удовольствием испечет что-нибудь для вас, когда вы приедете в следующий раз, сэр. – Белла задумалась. – Я ведь могу позволить себе содержать этот дом, не так ли?

– Если вы этого хотите.

Белла не стала упоминать о других дамах, но это означало, что она сможет предоставить им в пользование этот дом и сбежать со спокойной совестью.

– Тогда Пег и Эд смогут пока остаться здесь. А если леди Трейс готовы принять меня, то я уеду.

– Превосходно. Если вы проведете в их компании некоторое время, вас начнут принимать в любом уважаемом доме. Каждый влиятельный член общества, посещая Уэллс, обязательно наносит сестрам визит, дабы засвидетельствовать свое почтение. Также леди Талия и леди Урания любят иногда прогуливаться по городу. Если вы будете там представлены людям, то они не смогут делать вид, что вы не знакомы, встретив вас где-то еще. И, конечно, они скоро и сами поймут, какая вы достойная молодая леди.

Белла вопросительно подняла брови.

– Не спорьте. Вы достойны уважения, моя дорогая. Уэллс также часто посещает много подходящих молодых людей, – добавил он, подмигнув. – Вам пора задуматься о замужестве.

– Я знаю, – честно ответила она, покраснев. – Но я выйду замуж только по любви.

– Будьте мудры и в любви, – посоветовал он, – пожалуйста, не ведите себя, как мартовский заяц в таких вопросах. Посоветуйтесь со мной, мисс Барстоу, прежде чем брать на себя обязательства. Вокруг много очаровательных негодяев, а у вас имеется некоторое состояние.

– Точнее, ежегодный доход от него.

– Но это закончится, когда вам исполнится тридцать лет. Тогда вы получите всю сумму наследства разом.

– Неужели? – испуганно спросила Белла. – Возможно, вы уже говорили об этом, но тогда у меня кружилась от всего этого голова. Как вы думаете, какая там сумма?

– Все еще в районе пятнадцати тысяч, потому что проценты выплачиваются с вашего дохода. Однако этого достаточно, чтобы соблазнить терпеливого негодяя. Поэтому вы должны быть очень расчетливы в этом вопросе, чтобы защитить себя.

Пятнадцать тысяч… и она сама будет решать, что с ними делать. Это сильно ее взбудоражило.

– Обещаю вам, мистер Клаттерфорд, что выйду замуж с умом.

Белла была уверена в этом, потому что в тот момент не могла представить, что выйдет замуж за кого-то, кроме Торна.

– Я возвращаюсь в Уэллс через три дня. Вы сможете отправиться со мной?

Белле нужно было объяснить все это Пег и обговорить сумму на содержание дома. А также помочь женщинам переехать сюда.

– У меня есть еще кое-какие дела…

– Мне не терпится увидеть вас модно одетой молодой леди из Танбридж-Уэллса, принятой в обществе, танцующей на балах. Посещающей маскарады…

Белла чуть не подпрыгнула на стуле, но сумела выдавить улыбку.

– Звучит восхитительно.

– Так мы поедем вместе?

– Да. Через три дня я буду у вас, – импульсивно сказала Белла.

Мистер Клаттерфорд помог Белле разобраться с текущими делами, и она стала готовить дом к переезду женщин. Поскольку теперь будет больше места, Белла нашла двух горничных-сирот, чтобы они помогали по дому. Девочки не были такими быстрыми и умными, как Китти и Энни, но очень старательно выполняли свою работу.

Белла решила больше не посещать дом леди Фаулер, сославшись на болезнь. Ей больше не за чем было туда ходить. Она приводила в порядок свой дом, а также вносила небольшие улучшения в свои платья, проводя каждый восхитительный день, будучи самой собой, Беллой Барстоу, а не Беллоной Флинт.

Было семь часов вечера, и Белла собирала последние вещи для завтрашнего путешествия, когда услышала стук в дверь. Она выглянула из своего окна и увидела внизу женщину. Белла сразу узнала гостя по шляпе – Мэри Ившем.

Белла подбежала к верхней площадке лестницы и перехватила Пег, когда та пересекала холл.

– Скажи, что меня нет дома! – прошипела Белла.

Пег открыла дверь.

– Да, мадам?

– Мисс Флинт. Мне нужно срочно с ней поговорить.

– Мне очень жаль, мадам. Ее сейчас нет дома.

– Нет? Я думала, ей нездоровится.

– Она у врача, мадам, – сказала Пег.

– В такой-то час?

Белла подумала, что Пег может разволноваться, но она выдержала этот вопрос.

– Я могу передать ей послание, мадам, когда она вернется от врача.

– Очень хорошо, – замявшись на мгновение, Мэри сказала: – Пожалуйста, скажите ей, что это очень срочно. Она очень нужна… Если, конечно, здоровье позволит ей, нужно срочно прийти в дом леди Фаулер… Дела обстоят очень, очень серьезно.

– Мне жаль это слышать, мадам. Я все ей передам.

Как только дверь закрылась, Белла спустилась вниз.

– Что мне нужно сделать?

– Даже не думайте об этом, – сказала Пег. – Вы сделали для этого дома все, что могли. Завтра дамы, которым вы хотите помочь, переедут сюда и будут в безопасности.

– У нее был очень расстроенный голос.

– Оставьте их в покое, мисс Белла. У вас есть собственная жизнь, которой вы должны жить.

– Вы знаете, что я так не могу. – Белла вздохнула. – У меня неспокойно на душе. Беллоне придется отправиться туда еще раз, в последний раз.

Пег вздохнула, качая головой.

– Вы все равно сделаете то, что хотите. Как и всегда…

– Я просто посмотрю, что там случилось на этот раз.

– Вас заставят остаться и попытаться помочь.

– Нет, я обещаю. Клянусь. Завтра я уеду в Танбридж-Уэллс, в достойное светлое будущее.

Белле не составило труда принять суровый вид, когда она подошла к двери дома леди Фаулер. Если проблема не стоит и выеденного яйца, она выскажет им все, что думает.

Она повернула ручку, но дверь оказалась заперта. Белла постучала.

Дверь слегка приоткрылась, и в щели завиднелись встревоженные глаза. Затем дверь распахнули настежь.

– О Беллона! Слава богу, ты здесь.

Это была Бетси Аберкромби, одна из тех, кто был под влиянием сестер Драммонд. У нее был раскрасневшийся нос, будто она недавно плакала.

Белла вошла в дом, и женщины начали выбегать из комнат.

– Что происходит? – спросила Белла.

– О Беллона! – Бетси снова начала плакать.

Клара и Эллен Спенсер тоже присоединились к ним. Белла не наблюдала присутствия сестер Драммонд. Было сильное искушение развернуться и уйти, но она решили прибегнуть к мерам, которые обычно помогали.

– Чай! – скомандовала она. – Давайте выпьем чай и обсудим дела.

Женщины начали свой рассказ еще до того, как она успела сесть. Леди Фаулер была на пороге смерти, и за ней ухаживала одна только Агнес Гувер. Некоторые дамы возражали, говоря, что хотели бы помочь, но жара, запах…

– Что говорит доктор? – спросила Белла.

– Его больше не зовут, – сказала Мэри. – Леди Фаулер начинает кричать, когда к ней прикасается мужчина. Агнес сама дает настойку опия.

– Видимо, сейчас это все, что можно сделать. – Белле было жаль леди Фаулер, но она продержалась дольше, чем казалось возможным.

Принесли чай, и процесс его подачи отвлек и успокоил всех. Когда каждая взяла свою чашку и сделала глоток, Белла спросила:

– Где сестры Драммонд?

Задребезжали чашки.

– Ушли! – заявила Бетси.

– Просто сбежали! – воскликнула Гортензия.

– И украли серебро!

– Бросили нас на произвол судьбы!

– Но почему? – потребовала Белла.

Ответом было молчание и бегающие от страха глаза.

– Мы думаем, что они распространили информационные листовки, – сказала Мэри.

– И в них было кое-что… – сказала Гортензия.

– Что именно? – Но Белла думала, что уже догадывается, о чем шла речь.

– Ирландские темы.

Белла сделала большой глоток чая, радуясь, что положила в него так много сахара.

– Их главным интересом всегда была Ирландия. Кто-нибудь из вас видел, что именно было напечатано? – Белла посмотрела Бетси прямо в глаза.

– Сначала были простые упоминания, – сказала Бетси, но тут же отвела взгляд. – Некоторые дополнения к уже существующему списку случаев произвола и угнетения людей.

Белла продолжала смотреть на нее.

– Но в последнее время их стало больше.

Белла перевела взгляд на шестерых сидящих женщин.

– Почему никто не помешал им распространять подобные материалы?

– Но как? – проблеяла Эллен Спенсер, у которой был такой вид, словно она ожидала увидеть палача за дверью.

Справедливый вопрос. Основная причина, по которой Белла избегала дома леди Фаулер, заключалась в желании избежать конфронтации с сестрами Драммонд. А она была единственным членом общества, способным им противостоять.

– Если они ушли, – сказала Белла, – значит, худшее позади.

Глаза женщин снова забегали.

– Что-то еще? – сказала Белла со вздохом.

Мэри достала сложенный лист бумаги.

– Мы получили это всего час назад.

Белла развернула его и прочла.

Будьте осторожны!

Ваша работа попала в поле зрения властей. Бегите, пока еще есть время.

Подписи не было.

Белла нервно сглотнула.

– Это может быть просто запугивание. Возможно, это послание отправили сами сестры Драммонд. Я бы не стала отметать такую версию.

– О да, – сказала Бетси, и ее глаза просияли.

– Вполне возможно, – сказала Мэри, но она не выглядела успокоенной.

Остальных, казалось, убедило такое объяснение. Они пили чай и ели торт с большим энтузиазмом, будто кризис миновал.

Белла, однако, обдумывала неожиданно возникшие проблемы. С Бетси и Эллен и, возможно, даже Агнес Гувер, количество женщин становилось слишком большим для проживания в ее доме. Смогут ли они продолжать жить здесь? Если бы только она знала, что было в завещании леди Фаулер.

– Дамы, – сказала Белла.

Все взгляды обратились к ней: некоторые были нетерпеливыми из-за того, что их прервали, некоторые снова стали встревоженными.

– Станок все еще в доме? – спросила Белла.

– Да, конечно, – сказала Мэри.

– Было бы разумно избавиться от него. Лучше это сделать завтра же.

– Но он очень полезен для печати копий информационных листовок, – сказала Гортензия.

– Если леди Фаулер умрет, то и ее письма умрут вместе с ней.

Гортензия вздернула подбородок.

– Я подумывала о продолжении работы. Ведь это стоящее дело – напоминать женщинам о подлости мужчин, а также предлагать улучшения в законах.

Гортензия, несомненно, была настроена на благие дела, но все, что она бы могла написать – это пустые разглагольствования.

– Понимаю, вы хотите как лучше, Гортензия. Но было бы неправильно использовать имя леди Фаулер после ее смерти, вам не кажется?

– Леди Фаулер хотела бы, чтобы ее дело продолжало жить. Я уверена, что она предусмотрела это в своем завещании.

– Ты думаешь, мы сможем продолжать здесь жить? – обрадовалась Клара.

– Не понимаю, почему это может быть невозможно, – сказала Гортензия, которая явно уже представляла себя одновременно и автором будущих посланий, и главой общества.

– Если неуместно и дальше продолжать называть эти послания письмами леди Фаулер, мы можем придумать новое название.

Затем последовала возбужденная болтовня среди нескольких дам, но главными ораторами были Гортензия, Клара и Бетси. Белле хотелось схватиться за голову и закричать. Неужели они забыли о предупреждении? Она пыталась немного их успокоить, но не лишать бдительности вовсе.

Болтовня была прервана стуком в дверь.

– Кто бы это мог быть? – спросила Мэри и встала, чтобы подойти к двери.

Мгновение спустя она вернулась бледная как полотно в сопровождении сурового джентльмена. Позади него стояли и другие мужчины: некоторые были серьезны, на лицах других была ухмылка.

Тонким дрожащим голосом Мэри сказала:

– Я… Думаю, мы все арестованы.

Глава 28

Торн завтракал, когда лакей принес ему письмо.

– Внизу джентльмен, сэр, просит срочно переговорить с вами. Он попросил меня передать вам это.

Торн удивленно взял письмо. Просители обычно не требовали такого внимания. Затем он увидел печать.

Нет, его люди не могли оставить маркиза Ротгара ждать в приемной.

Торн вскрыл письмо.

Примите мои извинения, Айторн!

Но, боюсь, я должен обратиться к вам с просьбой, поскольку сегодня намерен уехать из города по делам, которые нельзя откладывать. Посылаю своего секретаря Каррутерса объяснить некоторую деликатную ситуацию, в которой прошу вашей помощи.

Ротгар

Ротгар просит его о помощи? Он победил или рискует угодить в ловушку хитрого заговора?

– Приведите сюда мистера Каррутерса, – сказал Торн.

Вошедшему и поклонившемуся мужчине было около пятидесяти лет. Он был хорошо одет и, вероятно, вполне комфортно чувствовал себя при дворе короля. Мужчина был похож на Оверстоуна, собственного секретаря Торна – блистательного, эффектного и знающего свое дело. Он жестом пригласил Каррутерса присесть и предложил прохладительные напитки, от которых тот отказался.

– Я слушаю вас, сэр, – сказал Торн. – Изложите свое дело.

Губы Каррутерса дрогнули.

– Речь идет о миссис Спенсер, сэр, Эллен Спенсер. В настоящее время она проживает в доме леди Фаулер. Я полагаю, вы знаете, о каких дамах идет речь, сэр.

Торн постарался не показать, что упоминание имени Эллен Спенсер поразило его. После скандала на Олимпийских гуляниях, в который был вовлечен Кристиан и дама, впоследствии оказавшаяся его женой – Каро, на жизнь Кристиана было совершено покушение.

Давно служившая у Каро гувернантка – упомянутая Эллен Спенсер, большая поклонница леди Фаулер – решила освободить Каро от того, что она считала деспотичным браком. Та скандальная связь вдохновила ее на попытку убить Кристиана с помощью добавленной в пирог наперстянки^[16].

Абсолютно смехотворная попытка, но Торн все же считал, что место этой женщины в лечебнице для душевнобольных. Но добросердечная Каро вместо этого помогла своей компаньонке переселиться в дом леди Фаулер. Возможно, это само по себе стало достаточным наказанием за ее деяния. Но Ротгар просчитался: надеясь, что леди Фаулер сможет усмирить Эллен Спенсер, на самом деле он только усугубил ситуацию.

Как до этого могло дойти?

– Я знаком с обеими дамами, – сказал Торн и взял свой чайник, – хотя удивлен разговорам о них с самого раннего утра. Что миссис Спенсер натворила на сей раз?

– Она арестована за государственную измену.

Торн поставил чайник обратно на стол.

– Как, во имя всего святого, ей это удалось?

– Она сотрудничала с леди Фаулер, сэр. А та, в свою очередь, приобрела печатный станок для своих посланий. Опасное оборудование, как продемонстрировал всем Уилкс.

– Письма леди Фаулер – это всего лишь скандальные заметки для развлечения особ из высшего общества. Что они там напечатали? Рассказали про какой-нибудь королевский грешок?

– Увы, нет, сэр. – Торну показалось, что Каррутерс получает искреннее удовольствие, произнося это. – Они напечатали и распространили призывы к восстанию. Призывы к женщинам всего мира восстать, чтобы покончить с монархией и создать новое содружество.

Торн отреагировал на это драматичным жестом – приложив руку к лицу и посмотрев на Каррутерса сквозь пальцы. Что ему стоило сейчас сделать: рассмеяться или рассыпаться в проклятьях? В последнем содружестве монарху снесли голову, так что этот призыв к революции, должно быть, вызвал у Георга приступ ярости. Поскольку в колониях неспокойно, любые волнения внутри Англии должны подавляться мгновенно.

На самом деле это было совсем не смешно.

– Сумасшедшие, – сказал Торн. – Я давно об этом предупреждал.

– Я не верю, что миссис Спенсер могла взять на себя роль лидера, сэр. Скорее всего, это были другие женщины, по фамилии Драммонд. Они давно и хорошо известны властям Ирландии. – Каррутерс достал из кармана листовку и передал ее Торну. – На первый взгляд можно подумать, что послание посвящено угнетению женщин, но если вчитаться – оно касается ситуации в Ирландии.

– Это предательство высшей степени, – сказал Торн, просматривая грубый шрифт. – Франция только и ждет момента, когда сможет использовать Ирландию в качестве черного хода.

– По всей видимости, многие женщины попались на эту уловку. Почти наверняка все они не понимают этого. Но закон перемалывает всех без разбора, стоит лишь угодить в его пасть. Лорд Ротгар надеется, что вы приложите все усилия, чтобы помочь миссис Спенсер.

– Но почему он этого хочет? – прямо спросил Торн, сменив напыщенный тон.

– Во-первых, она невиновна, сэр. А во-вторых, и маркиз сыграл в этом свою роль, отправив миссис Спенсер проживать в доме леди Фаулер. Тогда ему казалось, что это безопасное место и незначительное наказание для обеих дам. Как вам, несомненно, известно, леди Фаулер в своих письмах упоминала о нем и его дочери.

– Это еще одно доказательство ее безумия.

– Определенно, сэр. Однако маркиз считает, что человек несет ответственность за последствия своих действий, даже непреднамеренных.

– В этом мы с ним схожи.

Каррутерс склонил голову.

– Поэтому он обратился именно к вам.

– Да? – спросил Торн, чувствуя, что ловушка захлопывается.

– Дело в той тысяче гиней, сэр.

Торн налил чай, чтобы скрыть потрясение.

– Откуда, черт возьми, он об этом знает? И не говорите мне о его всеведении.

Каррутерс улыбнулся.

– Любое всеведение, сэр, вытекает из привычки быть хорошо информированным обо всем. Как я уже сказал, леди Фаулер привлекла внимание лорда Ротгара, оскорбив его семью. Когда он узнал, что фонд леди Фаулер получил такое щедрое пожертвование, то, естественно, захотел узнать подробности.

– Знает ли он, что я произвел платеж от имени лорда Хантерсдауна? И то, что так он оплатил штраф за нарушение клятвы, потому что собирается вступить в брак с дочерью Ротгара?

– Я уверен, что это очень ценные сведения. – Но Каррутерс так и не дал ответа об осведомленности маркиза.

– Какое отношение эти деньги имеют к проступку миссис Спенсер?

– Часть из них была потрачена на покупку печатного станка.

Торн выругался. Конечно, он и представить себе такого не мог. А Робин ведь возражал против соблюдения их глупой клятвы и говорил, что давать леди Фаулер такую большую сумму опасно. Похоже, и он сыграл свою роль в этой неприятной истории.

– Хорошо. Я помогу миссис Спенсер выбраться из пасти льва. Куда мне ее отправить после?

– Увы, сэр, мы находимся в затруднительном положении. Лорд и леди Ротгар уже неспешно выдвинулись в Ротгар-Эбби, потому что врачи считают, что ребенок может появиться на свет немного раньше срока. В пути также запланировано несколько важных встреч. А лорд и леди Грандистон находятся в Девоне.

– Тогда я отправлю ее к лорду и леди Хантерсдаун. Пожертвование ведь было сделано от его имени.

– Это кажется справедливым, сэр.

Каррутерс улыбнулся и встал с кресла. Торн проводил его до двери.

– Мне нужен адрес дома леди Фаулер, – сказал Торн.

– «Курица и цыплята» на Графтон-стрит.

– У леди Фаулер есть чувство юмора?

– Похоже на то, сэр. Я так понимаю, что сейчас она находится в бреду и на смертном одре.

Проводив Каррутерса до лакея, Торн попросил вызвать Оверстоуна.

– Мне нужна информация о леди Фаулер. Выясните подробности ее недавних действий, особенно незаконных, и узнайте точную причину, по которой арестовали ее и ее «цыплят» прошлой ночью. – Оверстоун тоже выказал легкое удивление. – Кто именно их арестовал, и кто мог бы наилучшим образом оказать юридическую помощь. Также мне нужно знать имена тех людей, кто жертвовал им деньги. И любая другая информация, на ваше усмотрение.

– Мы стремимся помочь леди Фаулер? – спросил Оверстоун нарочито мягким голосом.

– Нет, миссис Спенсер, бывшей компаньонке леди Грандистон.

– Вот как… – Оверстоуну была известна история про отравленный пирог.

– Я должен пойти туда. – Торн быстро написал записку. – Отправьте это Филдингу на Боу-стрит с просьбой разрешить мне войти в дом и поговорить с дамами.

Когда Оверстоун ушел, Торн с раздражением обдумывал свое положение. Это будет очень утомительно и может потребовать обращения за помощью к людям, которым ему совсем не хотелось становиться обязанным. У него также было ощущение, что его проверяют. Однако он согласился помочь, поэтому сделает все, что в его силах, для миссис Спенсер.

Он послал за Джозефом и вернулся в свою спальню.

– Джозеф, мне нужна одежда, которая подойдет для грубого вмешательства в дело с участием попавших в беду благородных дам.

– Сельская одежда подойдет, сэр, – уверенно сказал камердинер.

– Какой же ты молодец. Все, наверное, придут в ужас от темного цвета моей одежды. А бриджи и сапоги покажут, что я умею ездить верхом. Прикажи подготовить лошадь, и также мне понадобится провожатый.

К тому времени, когда Торн был готов, принесли послание от главного судьи. В нем сообщалось, что Торну разрешено войти в дом леди Фаулер. Также упоминалось о том, что лорд-канцлер крайне обеспокоен таким запросом.

Проклятье!

Торн прошел сквозь строй просителей у своей парадной двери, сел верхом и уехал в сопровождении конюха, который должен был знать дорогу.

– Вот мы и на месте, сэр, – сказал конюх некоторое время спустя, когда они въехали на тихую улочку с узкими домами.

Торн увидел что-то странно знакомое в этом месте, но потом понял, что находится очень близко к дому Беллы.

Он мог бы зайти туда.

Нет, он не мог так поступить.

Время шло, но чувства Торна не менялись. И он все еще не мог заставить себя утащить Беллу из ее комфортной независимой жизни в свою, столь неподходящую для нее.

На первый взгляд на Графтон-стрит царило умиротворение. Но затем Торн заметил мужчину, стоявшего возле одного из домов. Неброско одетый, он определенно был настороже.

Торн спешился и приблизился к нему.

– Герцог Айторн. У меня есть допуск.

– Да, ваша светлость. – Мужчина постучал медным дверным молотком, а затем отступил в сторону. Когда дверь приоткрылась на несколько дюймов, он сказал: – Его светлость герцог Айторн.

Дверь полностью открылась, и Торн вошел внутрь.

«Черт возьми, какая мерзкая вонь. Как в курятнике», – подумал он, почувствовав запах.

Скромно одетый мужчина, впустивший его, сказал:

– Леди Фаулер умерла ночью, ваша светлость.

– Она что, уже разлагается?

– Она начала разлагаться еще до смерти, сэр.

Полному и невысокому мужчине было около сорока. Он выглядел так, словно хотел быть где угодно, только не здесь.

– Дьявольская у вас работенка, – сочувственно сказал Торн. – Как ваше имя, сэр?

– Норман, ваша светлость. – Мужчина поклонился. – Действую от имени лорда Нортингтона.

Услышав это имя, Торн утратил всякое сочувствие. Было приятно ощущать себя фаворитом и играть в Бога. Но, по сравнению с лордом Нортингтоном, он был не больше, чем полубог.

Торн снял перчатки.

– Почему в этом участвует лорд Нортингтон?

– Это дело государственной важности, сэр.

– Кучка женщин? Точнее, перепуганных цыплят? Неужели это действительно стоит того?

– Это не мне решать, сэр.

Понтий Пилат, наслаждающийся властью над женщинами, но не признающий своей вины. Торн надеялся использовать герцогскую власть, чтобы немедленно вызволить миссис Спенсер и покончить с этим. Но Норман держался за своих жертв, как скряга, копящий гинеи.

– Дамы все еще здесь?

– Под домашним арестом, ваша светлость. На данный момент.

– Где они? У меня есть разрешение на разговор с ними.

Мужчина заколебался, но герцогская власть восторжествовала.

– Две из них все еще находятся в своих постелях, сэр, они перенесли тяжелое потрясение. Мы заперли их двери, но там наверху есть человек, который выпустит их, если они попросят об этом. Остальные уже позавтракали и находятся в маленькой гостиной слева от вас.

– Их имена?

– Мисс Аберкромби, мисс Спротт, мисс Флинт и мисс Ившем. Последняя – самая уравновешенная и, возможно, лидер данного общества. Хотя мисс Флинт тоже очень твердо настроена.

– А те две, перенесшие потрясение? – Торн не хотел раскрывать имя той, кем он особо интересуется.

– Миссис Ормонд и миссис Спенсер.

Торн кивнул.

– Всего шесть женщин?

– Их было больше. Но общество начало редеть после того, ваша светлость, как заболела леди Фаулер. Еще были мисс Хелена и мисс Оливия Драммонд. Ирландки, и, вероятно, именно они написали предательскую статью. Они исчезли, как только раздали листовки.

– Оставили цыпочек ястребам. Полагаю, их разыскивают?

– Конечно, ваша светлость. Они далеко не уйдут.

Торн задумался. Вероятно, сестры спланировали свой побег, используя новые личности и маскировку. Самым простым разрешением ситуации был бы их арест. Блюстители закона удовлетворились бы этим.

Торн благодарно кивнул, открыл дверь и вошел.

Встревоженные глаза устремились на него – Торн ощутил себя палачом. В комнате было четыре дамы: все средних лет и серые как мыши.

Кто-то ахнул. И одна из них, рыдая, уткнулась лицом в носовой платок. Торн попытался изобразить очаровательную улыбку и поклонился.

– Дамы, я искренне сочувствую, что вам пришлось оказаться в столь затруднительном положении. Я герцог Айторн, и по просьбе некоторых доброжелателей я сделаю для вас все, что в моих силах.

– О! – заявила одна румяная женщина, поднимаясь на ноги и прижимая руки к своей пышной груди. – Мы спасены!

– Слава богу, – сказала благоразумная на вид женщина средних лет.

– Значит, мы можем уйти прямо сейчас? – потребовала другая, худая.

Еще одна все еще продолжала плакать.

– Пока я не могу ничего обещать. Вам предъявлены очень серьезные обвинения, дамы. Могу я присесть?

Худая женщина рявкнула:

– Сядь, Бетси. Разве ты не видишь, что его светлость не может присесть, пока ты там стоишь? – Это, должно быть, мисс Флинт – сплошные острые углы.

«Бетси» рухнула обратно в кресло, бормоча извинения. Должно быть, это мисс Аберкромби – она не была ни средних лет, ни выдавала особой решительности. Женщина средних лет – это, должно быть, мисс Ившем. Она взяла на себя роль переговорщика.

– Можем мы предложить вам чая, ваша светлость? – спросила она. – Я думаю, что мы все еще имеем на это право.

– Спасибо, но нет. Возможно, кто-нибудь из вас сможет рассказать мне о том, что здесь произошло?

Все они посмотрели на женщину, которая все еще вытирала глаза. Мисс Аберкромби прошептала:

– Беллона!

Богиня войны и, предположительно, дама по фамилии Спротт? Торн понял, что бессмысленно дальше играть в угадайку.

– Могу я узнать ваши имена, леди?

И снова женщина средних лет проявила внимание к любезностям.

– Я мисс Ившем, ваша светлость; это мисс Аберкромби, – она указала на пухленькую эмоциональную особу, – мисс Спротт, – она указала направо от себя, а затем напротив, – мисс Флинт.

Интересно.

На этот раз рыдающая мисс Флинт немного опустила носовой платок в знак признательности за то, что назвали ее имя. Желтоватая кожа, очки-полумесяцы и брови, которые почти сходились посередине. Ее волосы, казалось, были зачесаны назад с лица, и были скрыты под чем-то вроде монашеской шапочки, завязанной под подбородком.

Торн не понял, почему остальные так инстинктивно повернулись к мисс Флинт, потому что она выглядела ошеломленной.

– Ах, – сказала она почти шепотом. – Я действительно не думаю… В конце концов, меня здесь не было, когда все это случилось. Мэри?

Она обратилась к мисс Ившем, так что, возможно, Норман был прав насчет того, что именно она была здесь лидером.

Мисс Ившем сказала:

– Мисс Аберкромби и мисс Спротт работают с леди Фаулер гораздо дольше, чем я, ваша светлость, но я могу рассказать о недавних событиях. Полагаю, мы стали жертвами двух змей по имени Хелена и Оливия Драммонд.

– Почему вы называете их змеями, мисс Ившем?

– Потому что они воспользовались благотворительностью леди Фаулер, а затем опозорили ее. На прощание они сделали все возможное, чтобы уничтожить нас всех.

Лаконично и, вероятно, точнее было не сказать.

Мисс Аберкромби начала всхлипывать, и мисс Флинт также снова закрыла свое лицо носовым платком. Торн сосредоточился на восхитительно спокойной мисс Ившем.

– Зачем им это делать?

– Злоба. Они были – и остаются – противными, злобными молодыми женщинами.

Мисс Ившем продолжила свой рассказ. Пожертвование в тысячу гиней вызвало большой ажиотаж, и леди Фаулер восприняла это как знак тайной поддержки со стороны важных персон. Ее амбиции взлетели до небес. Было много дискуссий, но именно сестры Драммонд выдвинули идею приобрести станок для печати листовок. Они предложили это исключительно для того, чтобы облегчить перепечатывание писем. Утверждали, что Оливия Драммонд знает, как с ним обращаться, что оказалось правдой, кстати.

– Расскажите мне о них подробнее, пожалуйста, – попросил Торн. – Откуда они взялись?

– Если то, что они нам рассказывали, правда, то это дочери одного ирландского джентльмена. Когда он умер, поместье перешло к его двоюродному брату, а им осталось лишь небольшое приданое. Они решили использовать свои средства для борьбы за более справедливые законы для женщин, а не для того, чтобы продать себя в вечное рабство в браке.

Торн, должно быть, высоко приподнял брови, потому что мисс Ившем посмотрела прямо на него.

– Это часто бывает, ваша светлость, ибо какой независимостью обладает замужняя женщина?

– И все же большинство женщин выбирают брак… если могут, – мягко ответил Торн.

– Из-за отсутствия альтернативы. Однако сестры Драммонд слышали о леди Фаулер и решили присоединиться к ней здесь.

– Леди Фаулер всем давала приют? – спросил Торн.

– Старалась, каждой, кто нуждался. Но, по понятным причинам, она не могла приютить всех под своей крышей. Сестры Драммонд, имея небольшой доход, сняли жилье неподалеку, как и мисс Флинт.

Торн взглянул на мисс Флинт. Если у нее был какой-то доход, почему она не купит себе приличное платье? И зачем так много плакать? Она не переставала прикладывать платок к глазам – и при этом не снимала очки. Странная. И у ее носового платка распустились нитки. Почему она его не починит?

Мисс Ившем прочистила горло, и Торн снова переключил свое внимание на нее. Однако отметил для себя, что в вечно плачущей мисс Флинт есть что-то необычное.

– Когда Хелена и Оливия Драммонд прибыли, они были полны энтузиазма, – сказала мисс Ившем, – и предложили вложить в общее дело часть своего небольшого приданого.

– Леди Фаулер нуждалась в средствах? Много ли денег они ей передали?

– Я не знаю, ваша светлость. Меня не посвящали в подобные вещи.

– Возможно, мисс Флинт в курсе? – сказал он, снова поворачиваясь к ней.

Что-то подсказывало ему, что она здесь самый важный человек. Хотя почему он так решил – непонятно. Потом он заметил пятно крови на ее носовом платке. Торн не слышал, как она кашляла, но, возможно, у нее чахотка?

Она заморгала, глядя на него поверх очков. Но даже если она при смерти от болезни, он не позволит ей отделаться от него.

– Ну? – потребовал он.

– Я ничего не знаю о доходах и расходах леди Фаулер, – пробормотала она.

Какое странное создание… Но нельзя позволять несущественным деталям отвлекать себя. Он здесь для того, чтобы добиться освобождения Эллен Спенсер.

Торн обратился ко всем четырем женщинам.

– Можете ли вы доказать, что оскорбительная публикация была делом рук сестер Драммонд?

– А разве кто-нибудь поверит нам, ваша светлость? – ответила мисс Ившем.

Отличное замечание. Торн обдумывал варианты.

– Вы обсуждали это между собой?

– Конечно, ваша светлость. Мы почти ни о чем другом не говорили.

– Я имею в виду, конкретно то, кто именно будет печатать и рассылать последние листовки.

Он видел лишь тревожную неуверенность и хотел встряхнуть каждую из них.

Мисс Флинт опустила руки и носовой платок на колени и спокойно заговорила:

– Я так не думаю, ваша светлость. Меня попросили прийти сюда вчера вечером, когда стало ясно, что леди Фаулер умирает, а сестры Драммонд уехали. Никто не знал, что делать дальше.

– И они обратились к вам?

Теперь мисс Флинт была уже совсем другой женщиной – спокойной и здравомыслящей. Торну показалось, что он узнал ее… Но, конечно, он не смог бы не запомнить бедную женщину, у которой даже на носу была бородавка.

– Да, они сделали это, хотя я не знаю почему.

– Но, Беллона, – сказала мисс Аберкромби, – у тебя всегда была такая твердая голова и уверенность в себе. Мне кажется, это связано с наличием дохода, – сказала она со вздохом. – И потому, что ты никогда не страдала от нападок мужчин. Ты противостояла сестрам Драммонд, когда никто из нас не решался на это. На самом деле ты видела их насквозь.

– Нет. Они мне просто не нравились.

– Глубоко на подсознательном уровне, – сказал Торн, но он изо всех сил старался сохранять самообладание.

Пока она говорила, он ясно понял: мисс Беллона Флинт – это Белла Барстоу.

Когда она заговорила снова, он отвел взгляд и сосредоточился на ее голосе, проверяя свою возмутительную идею.

– Как бы там ни было, ваша светлость, – сказала мисс Флинт, – я пробыла здесь всего час. А потом прибыли представители власти, чтобы арестовать нас. С тех пор я здесь. Хотя было много общих обсуждений, сама я не знаю никаких подробностей.

Торн не сомневался в своей правоте. Он снова посмотрел на нее и задал какой-то неопределенный вопрос, пока складывал кусочки мозаики воедино.

Освободившись от своей жестокой семьи, она присоединилась к леди Фаулер. Она, пусть и глупо, но боролась за то, чтобы такие вещи не происходили с женщинами. Маскировка? Возможно, она просто больше не хотела быть Беллой Барстоу. Имея некоторый доход, она сняла дом неподалеку.

Его небольшой интерес к этому вопросу внезапно стал острым, как сабля.

Беллона Флинт – это его Белла, и на нее явно смотрели как на лидера. Это подвергало ее серьезной опасности, особенно из-за того, что сестры Драммонд, которых можно было бы обвинить во всем, сбежали. Ему следовало взять с собой Оверстоуна и одного-двух адвокатов, но это поправимо. А также необходимо поговорить с Беллой наедине, но с этим придется подождать. Он не должен как-то акцентировать на ней внимание.

И он придумал способ.

– Очень хорошо, – сказал Торн, вставая. – Мы попытаемся выяснить правду. Мне необходимо предпринять кое-какие меры, а затем каждая из вас, по отдельности, расскажет о недавних событиях. Я должен попросить вас пока не обсуждать это между собой, и было бы лучше приставить к вам одного из охранников, чтобы он последил за порядком. Вы не возражаете?

Одна из женщин, вероятно, мисс Спротт, начала возражать, но Мэри Ившем перебила ее.

– Нет, ваша светлость. Думаю, мы все понимаем, для чего это нужно.

Он поклонился присутствующим дамам, умудрившись вовсе не смотреть на Беллу, и вышел, оставив дверь приоткрытой.

– Вы уже уходите, ваша светлость?

Очевидно, Норман только этого и ждал, и Торн понял, что он колеблется.

– Пока нет. Кто находится рядом с телом леди Фаулер?

– Ее служанка, Агнес Гувер. – Мужчина закатил глаза. – Настаивает на том, чтобы самой похоронить ее, сэр. Кричит, что ни один мужчина не прикоснется к ее милой леди. Остается надеяться, что она позволит похоронщикам положить ее в гроб.

Норман раздражал Торна, но он старался этого не показывать.

– Если кто-нибудь из дам захочет помочь положить леди Фаулер в гроб, вы позволите это?

– Не понимаю зачем, ваша светлость. Я приказал…

– Проявите сострадание. Какой вред это сможет причинить? Вы сделаете мне большое одолжение, – добавил он, стараясь не повышать голос. Торну никогда не нравилось пользоваться своим титулом.

Краска гнева залила щеки Нормана, но он не смог ничего сделать, кроме как сдаться.

– Если вы думаете, что так будет лучше, ваша светлость.

Другими словами: «если вы берете на себя всю ответственность».

– Да, я так думаю и нисколько в этом не сомневаюсь. Но захочет ли кто-нибудь из женщин взять на себя такую ношу?

Он вернулся в комнату и задал вопрос женщинам, но в ответ получил лишь молчание и бегающие взгляды.

Конечно, заговорила именно Белла.

– Я сделаю это. И уверена, что кто-нибудь из вас поможет мне. Все мы знаем, как леди Фаулер относилась к мужчинам.

Мисс Ившем и мисс Спротт закивали, соглашаясь.

Он вспомнил, как они с Беллой обсуждали ее лидерские качества. И как она признала, что, возможно, на самом деле является невольным лидером. Она говорила именно об этом. Против своей воли она стала главной в этом жалком стаде овец, и поэтому теперь ей угрожает опасность.

Торн снова вышел из комнаты, переполненный восхищением и раздражением.

Глава 29

Белла собиралась с мыслями и пыталась придумать, как использовать эту возможность.

Единокровный брат Торна, герцог, был здесь в качестве официального представителя!

Когда он вошел, Белла подумала, что это Торн, и инстинктивно спрятала свое лицо за платком, насколько это было возможно. Но со временем она поняла, что это, должно быть, все же герцог, когда заметила некоторые тонкие различия. Герцог, конечно, был надменнее. Несмотря на то, что на нем была деревенская одежда, он был безупречен во всем. Он был так тщательно выбрит, что нельзя было заметить ни одного мелкого волоска на его герцогском подбородке.

Сходство, однако, было поразительным. Неудивительно, что Торна отослали подальше еще мальчишкой.

Теперь, когда она поняла что к чему, должна была найти способ использовать это, чтобы спасти всех. Сработает ли прямое признание… Признание в чем? В том, что была подругой капитана Роуза? Осмелится ли она заявить, что была его любовницей? Белла не была уверена, что, глядя на нее в таком виде, он ей поверит.

Торн много знал о жизни герцога. Был ли и его брат так же хорошо осведомлен о жизни Торна?

Герцог сказал, чтобы к ним приставили человека, который проследит за тем, чтобы они не начали ничего обсуждать. Поэтому через какое-то время к ним в комнату вошел охранник – парень с массивной челюстью, который подозрительно уставился на них. Все замолчали, но потом Бетси прошептала:

– Герцог Айторн! Они, должно быть, очень серьезно отнеслись к этому делу, очень серьезно. Ты… ты не думаешь, что нас действительно могут повесить?

– Нет, нет, я уверена, что нет, – быстро сказала Белла. – Мы невиновны.

– Это послужило бы уроком некоторым из нас, – сказала Гортензия, бросив свирепый взгляд на Бетси. – Тем, кто горел желанием помочь с печатью.

– Я не хотела ничего плохого, – причитала Бетси. – Оливия Драммонд была такой напористой!

Белла попыталась обратить внимание Бетси на слушающего мужчину, но не слишком-то в этом преуспела. Бетси продолжала причитать.

– Никого из нас не повесят, – успокаивающе сказала Мэри. – Мы благородные дамы. Это немыслимо.

– Конечно, некоторых из нас могут отослать куда-то, – настаивала Гортензия, которая никогда не упускала возможности упомянуть о мрачности их положения.

– Все прояснится, – настаивала Белла. – Герцог пришел, чтобы помочь нам.

– Ты слишком доверяешь герцогам, Беллона, – усмехнулась Гортензия. – Просто потому, что ты приятно проводила время в…

Слава небесам, она не закончила, но щеки Беллы залило краской.

– Ему нет никакого дела до нас, – закончила Гортензия, и Белла испугалась, что она может быть права. Кем они были для герцога Айторна?

– Я подозреваю, что его интересует только Эллен Спенсер, – сказала Мэри.

Белла взглянула на слушающего мужчину. Но из-за разговоров об Эллен их нельзя было осудить за измену.

– С чего ты взяла?

– Разве ты не помнишь? До того, как Эллен приехала сюда, она была компаньонкой леди, которую насильно выдали замуж за лорда. – Мэри старалась не называть имен.

– О да, – сказала Белла. Это было в то же время, когда она посетила Олимпийские гуляния. Тогда она не обращала особого внимания на то, что происходит в доме. Белла бросила на Мэри вопросительный взгляд, потому что все еще не понимала, в чем дело.

– Я думаю, муж ее госпожи – родственник герцога.

– Ах. – Белла обдумала это и обрадовалась. – Если он прибыл сюда, чтобы спасти ее, то должен спасти и всех нас.

– Не будь так уверена, – сказала Гортензия. – Ты не знаешь насколько это бессердечные люди. И герцог, по всей видимости, отъявленный повеса. – Она даже не пыталась говорить тихо. – Разве ты не помнишь, как он обошелся с бедной женщиной, которую развращал годами? Склонил ее к прелюбодеянию, но как только ее муж умер, полностью разорвал связь.

Белла предупреждающе посмотрела на Гортензию. Это все могло быть лишь сплетнями, и сейчас было не время настраивать герцога против себя. В любом случае, Белла сталкивалась с леди Джессингем на празднествах. Герцог был неправ, но и леди не выглядела невинной жертвой.

Мэри не выдержала и произнесла это вслух.

– Враждебное отношение к герцогу не поможет нашему делу, Гортензия.

Гортензия нахмурилась, но больше ничего не сказала.

Бетси между тем прошептала:

– Однако, дамы, мы должны помнить о его репутации. Ненасытный повеса. Правильно ли я поняла, что он хочет побыть наедине с каждой из нас?

Белла сомневалась, что даже синьор Казанова, который считался самым порочным повесой на свете, стал бы пробовать свои уловки на Бетси. На любой из них, раз уж на то пошло… Но она не стала говорить этого вслух. В доме леди Фаулер Белла узнала, что даже те дамы, которые утверждают, что не испытывают никакого интереса к мужчинам, оскорбляются от замечаний об их внешности. Непривлекательной для мужчин внешности.

Все женщины замолчали, ожидая, как их жизнями распорядится судьба.

Белла разгладила свой носовой платок и поморщилась, увидев пятна крови. Она уколола палец, прежде чем поднесла платок к лицу. Его нужно было немедленно посыпать солью, иначе кровь не отстирать, но Белла сомневалась, что ей позволят это сделать. В любом случае следовало для начала его подшить, иначе везде торчали нитки. Она снова вдела нитку в иголку и подвернула край платка. И сделала еще один стежок, задумавшись о том, как вывести всех из этого смертельного лабиринта.

Учитывая положение, в котором они оказались, Белла могла бы написать Торну по указанному адресу, умоляя его повлиять на брата. Но она сомневалась, что ей разрешат отправить какое-либо послание. И в любом случае Торну потребуется несколько дней, чтобы ответить ей. Она боялась, что у них уже нет нескольких дней до того, как их отправят в тюрьму. Белла достаточно знала о тюрьмах, чтобы опасаться подобной участи. Это были места, где царил беспорядок, порок, жестокость и болезни.

Если бы только она послушалась Пег и не приходила сюда. Она сейчас могла бы быть в безопасности, на пути в Танбридж-Уэллс, в свое светлое будущее. Но других женщин это бы, конечно, не уберегло.

Ее игла замерла.

Она вспомнила леди Трейс из Танбридж-Уэллса. Сейчас она должна была ехать к ним, и Белле стало интересно, чем занят сейчас мистер Клаттерфорд. Возможно, он смог бы помочь? Но тревожная мысль закралась в ее голову – их имена есть в подписных листах!

Списки уже нашли? Они были спрятаны вместе со множеством других бумаг в маленькой комнатке рядом со скрипторием. Дверь в эту комнату была оклеена обоями точно так же, как и все стены, поэтому ее было не так просто заметить. Белле захотелось застонать от того, что на нее свалилась еще одна обязанность, но она должна была попытаться уничтожить эти списки. Леди Трейс стали бы не единственными невинными жертвами. На самом деле все женщины в списках были невиновны. Но она с ужасом понимала, что властям будет все равно.

Возможно, они смогут повесить восемь женщин.

А возможно, даже потащат сотни людей в суды.

Потом Белла посмотрела на это с другой стороны.

По словам мистера Клаттерфорда, леди Трейс приходились тетками или двоюродными бабушками маркизу Ротгару и маркизу Эшарту. Сможет ли Белла заручиться поддержкой маркизов, потому что его родственницам угрожает опасность?

«Будет видно, – подумала она, мрачно веселясь, – один герцог и два маркиза. Не хватает только найти трех графов, причастных к этой кутерьме».

Торн снова вызвал Нормана, и тот явился с плотно сжатыми от досады губами. Но поклонился он с подобающим почтением.

– Думаю, будет целесообразно допросить дам по отдельности, чтобы прояснить некоторые моменты. Если кто-то из них лжет, это сразу станет ясно. Вы не возражаете? – Когда мужчина не сразу согласился, Торн добавил: – Я могу обсудить этот вопрос с лордом Нортингтоном, если вы сомневаетесь.

Торн знал, что использует пушку, пытаясь убить комара. Но ему хотелось убить этого комара.

– Нет, конечно, нет, ваша светлость. – Норман побледнел. – Но вы сами хотите допросить их? Наедине?

Торн решил проигнорировать этот намек.

– Они смогут взять кого-то с собой в качестве компаньонки. – Это был важный момент. – Я предлагаю мисс Флинт, поскольку она не была здесь, когда все произошло. На самом деле, не вижу причин, по которым стоит ее задерживать.

– Мне было приказано не отпускать никого, ваша светлость. – Скромная попытка дать ответный огонь.

Торн напомнил себе, что этот человек, несомненно, держится за свою работу. На самом же деле Торн просто издевался над Норманом за то, что тот следовал данным ему приказам.

– Похоже, вы очень хорошо выполняете свои обязанности, Норман. Если у вас не найдется здесь клерка, я пошлю за кем-нибудь из своих, а затем начнем допрос.

Не было необходимости в присутствии самого Оверстоуна, поэтому Торн отправил ему послание с просьбой выбрать подходящего подчиненного. А также прислать сюда адвоката для консультаций. Также Торн отправил краткий отчет о происходящем Ротгару на случай, если тот еще не покинул город, и предложил переговорить с Нортингтоном.

Это было не обычное занятие для Торна. Поэтому сначала он намеревался быстро передать его в руки других. Но теперь, когда выяснилось, что в дело вовлечена Белла, это стало невозможным.

И скоро он останется с ней наедине.

Ему пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться. Ситуация была вовсе не забавной, но экстремальной маскировки Беллы было достаточно, чтобы заставить Торна громко рассмеяться.

Белла думала, что ей вполне удается держать себя в руках. Но когда герцог вернулся, его слова поразили ее.

– Мисс Флинт, могу я поговорить с вами в комнате напротив?

Белла поднялась, складывая свое рукоделие, и Бетси ахнула.

– О Беллона!..

– Меня не ведут на виселицу, Бетси. Я уверена, что буду в полной безопасности.

– В полнейшей, – холодно ответил герцог. – Дверь, конечно, останется открытой. Дамы, скоро вас всех попросят рассказать о недавних событиях, но все рассказанное будет строго конфиденциально. Мисс Флинт, которой в то время здесь не было, будет вашей компаньонкой.

Белла вышла из комнаты вместе с герцогом, гадая, будет ли у нее возможность заполучить списки. Ей необходимо остаться одной в комнате лишь на несколько мгновений.

– Мы называем это скрипторием, – сказала она, входя первой. – Здесь мы садились за этот длинный стол, чтобы сделать копии письма леди Фаулер. До появления печатного станка. – Она повернулась к Торну лицом.

Как и обещал, он оставил дверь приоткрытой. Герцог странно смотрел на нее, и Белла задалась вопросом, понял ли он, что ее внешность фальшива. Любая маскировка могла быть расценена как что-то подозрительное.

Или, возможно, он уловил что-то в ее поведении. Белла поняла, что ведет себя недостаточно отстраненно, потому что ей было трудно не видеть в нем Торна. Братья действительно были почти идентичны. Ей страстно хотелось подойти к нему, прикоснуться, улыбнуться и ожидать ответной улыбки. Она чуть ни рассмеялась, когда представила реакцию герцога Айторна на такое нападение со стороны Беллоны Флинт.

– Вы согласны выступить в роли дуэньи, мисс Флинт?

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь этим дамам, ваша светлость.

Он слегка поморщился, бросив взгляд на дверь. Белла посмотрела в ту сторону, но там никого не было. Она обернулась, гадая, не случилось ли с герцогом нервного подергивания.

– Но вы не стали бы лгать, – сказал он.

– А кто не стал бы, если бы на кону была его жизнь? – Он бросил на нее такой свирепый предупреждающий взгляд, что она поняла всю опасность. – Но нет, ваша светлость, я редко лгу. И в этом нет никакого смысла. Я не знаю ничего такого, что нужно было бы скрывать.

– Очень хорошо. – Он сопроводил это кивком.

Действительно ли он был так решительно на их стороне? Но почему?

– Клерк скоро прибудет, – сказал он, обходя длинный стол. – Он запишет все, что будет сказано. Вы будете присутствовать только для соблюдения приличий. – Торн дошел до конца стола, до места, наиболее удаленного от двери, и снова задергался, бедняга. – Вы не будете ничего говорить или подсказывать. Понимаете?

Затем он поманил Беллу рукой.

Боже, неужели опасения Гортензии были обоснованными? Неужели повесы настолько неразборчивы в связях?

Но потом он тихо сказал, почти шепотом:

– Иди сюда, Белла.

«Клянусь звездами, это Торн!»

Каким-то образом он узнал о ее положении и пришел сюда, чтобы спасти! Но это очень опасно. Выдавать себя за герцога на фоне обвинений в государственной измене? Здесь, в Лондоне, где его брат был поблизости?

Он очень хорошо сыграл герцога, но из этого ничего не вышло.

Белла поняла, что хмурится, когда подошла к нему. Они оказались настолько далеко от двери, что никто не смог бы их услышать или увидеть. Но потом она улыбнулась – ничего не смогла с собой поделать.

Она вспомнила, что должна ответить на его последние слова так, как подобает Беллоне.

– Я не буду ничего говорить или подсказывать, ваша светлость. Хочу искренне поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда, чтобы помочь нам.

– Я здесь лишь для того, чтобы установить истину, мисс Флинт. – Затем Торн взял ее за руки и улыбнулся в ответ. Белла внезапно почувствовала себя сильнее и больше не такой одинокой. – Очень надеюсь, что все присутствующие в доме дамы окажутся невиновными.

– Вы поможете в этом, сэр. – Белла поняла, что прямо сейчас может убить двух зайцев одним выстрелом. Она осторожно высвободила свои руки. – Здесь есть маленькая комната, – сказала она, открывая замаскированную дверь в кладовую. – В основном там бумага, чернила и тому подобное, но есть коллекция всех выпусков писем леди Фаулер. Я уверена, что они послужат доказательством того, что ни у кого здесь не было предательских намерений.

Она вошла в комнатку, ощущая, что он следует за ней. Но потом поняла кое-что – нечто такое, от чего у нее скрутило живот. Теперь Торн знает, насколько она глупа, и, кроме того, он видит Беллону Флинт – во всей ее красе, с бородавками и всем прочим!

Белле потребовалось все ее мужество, чтобы повернуться к нему лицом.

Когда она это сделала, то увидела, что Торн стоит и улыбается.

– Белла, вы меня постоянно удивляете.

– А вы сумасшедший!

– Не пытайтесь сердиться на меня. Кажется, я собираюсь спасти вас уже в третий раз. Какое я получу за это вознаграждение?

– Скорее всего, это будет веревка палача.

– С какой стати мне это грозит?

– За то, что выдаете себя за своего брата. Здесь, в Лондоне, в разгар расследования государственной измены!

Торн был ошеломлен – такое с ним случалось впервые. Он был так потрясен, обнаружив Беллу здесь, так боялся за нее, что не понял – она не увидела в нем капитана Роуза. Нет. Белла считала его герцогом, пока он сам не оказался настолько глуп, что выдал себя.

Кем бы ни был «он сам» в этот момент.

Стать Торном и заставить ее задрожать от его имени.

Или стать Айторном и раскрыть ей обман, который он разыграл. Открыться здесь и сейчас, без всякой хитрости или подготовки.

– Вы должны понимать, чем рискуете, – сказала она, хмуро глядя на него. Это выглядело весьма волнующе из-за зачесанных назад волос, сходящихся бровей и бородавки.

– Конечно, – машинально ответил он. – Но это неважно.

– Не важно? Только вчера я прочитала в газетах, что Айторн присутствовал на каком-то благотворительном мероприятии в школе Чипсайда. Кто-то заметит, что вас двое.

– Да, но кто поймет, кто из нас настоящий герцог?

Белла закатила глаза.

– Однако сейчас вы можете быть полезны, – сказала она, удивив его. – Продолжайте давать указания Беллоне еще минутку. – Она отвернулась и выдвинула ящик стола.

Торн уставился ей в спину и с трудом подавил смех. Белла Барстоу действительно была самой удивительной женщиной, которую он когда-либо знал. Ему пришлось напрячь мозги, чтобы придумать какие еще указания дать Беллоне.

– Возможно, вам следует достать все эти копии писем леди Фаулер, мисс Флинт.

Белла указала на несколько коробок на полке и продолжила рыться в бумагах в ящике.

Покачав головой, он взял коробку и открыл ее.

– Сколько их там? – спросил Торн.

Она достала несколько листов и, просмотрев их, ответила:

– Я не уверена, но леди Фаулер начала писать свои послания вскоре после смерти своего мужа. А это было уже десять лет назад.

Торн увидел, что в коробке действительно было по одному экземпляру каждого письма. Все они были написаны довольно четким почерком.

– Это оригинальные архивные письма, написанные рукой самой леди Фаулер?

– Я не уверена, но предполагаю, что самые старые – да. – Белла подошла к нему с бумагами в руках и посмотрела на письмо. – Да, это ее почерк. Думаю, письмо было написано какое-то время назад. В последнее же время ее почерк становился все более неразборчивым. А потом она и вовсе стала надиктовывать свои послания.

– Что это у вас? – тихо спросил Торн, взглянув на бумаги, которые она держала в руках.

– Это списки с адресами людей, которым леди Фаулер отправляла свои письма. Я должна уничтожить их.

Торн выхватил бумаги у нее из рук.

– Не нужно этого делать. Это серьезное правонарушение.

Белла успела ухватить конец одной из бумаг и прошипела:

– Большинство из этих женщин ни в чем не виноваты. И никогда не имели революционных наклонностей.

– Тогда им ничего не угрожает.

– Так же как нам?

– Вас нельзя назвать абсолютно невиновными…

– Простите, ваша светлость?

Они замерли, услышав голос Нормана из соседней комнаты.

Белла умоляюще посмотрела на Торна.

Имея всего секунду на принятие решения, Торн засунул бумаги за пояс своих брюк, спрятав их под сюртуком. Он успел это сделать прежде, чем вошел Норман, подозрительно хмурясь.

– Что это за место? – спросил он.

– Для меня оно тоже стало открытием, – сказал Торн, с трудом возвращая себе герцогскую надменность. – Всего лишь кладовая. Мисс Флинт была столь любезна сообщить мне, что здесь хранятся оригиналы всех писем леди Фаулер. Я полагаю, их следует забрать. Они могут пригодиться в качестве улик.

– Совершенно верно, – сказал Норман, забирая коробку у Торна. – Я думаю, было бы лучше, если бы вы предоставили осмотр этой комнаты моим людям, сэр.

– Согласен с вами. Но я считаю, что нам стоит поблагодарить мисс Флинт. Без ее добровольной помощи, возможно, прошло бы немало времени, прежде чем нам удалось бы найти эту комнату.

Губы Нормана сжались, и он посмотрел на Беллу с усмешкой. Торн это заметил и выругался про себя.

– Ваша помощь будет принята к сведению, мадам, – сказал Норман.

Белла выглядела непоколебимой.

– Очень надеюсь на это. Я уже говорила вам, мистер Норман: если вы будете считать меня и других дам своими союзницами, дело сдвинется с мертвой точки.

– Будьте добры, вернитесь в гостиную, мисс Флинт, – рявкнул Норман.

Белла, игнорируя приказной тон Нормана, посмотрела на Торна.

– Вы тоже этого хотите, ваша светлость?

Торн хотел сказать «нет» – отчасти чтобы позлить Нормана, а отчасти просто для того, чтобы провести с Беллой еще немного времени. Но следовало вести себя осмотрительнее.

– Да, пожалуйста, мисс Флинт. – Торн сопроводил свои слова поклоном.

Она присела в реверансе, который был одновременно элегантным и дерзким, и удалилась, выпрямив спину. Это была его Белла, такой он ее и запомнил.

– Хитрая женщина, – пробормотал Норман. – Она не так проста, как кажется.

– Вы имеете в виду, что она очень умна?

– Женщины не бывают умными.

– Ох, сэр, боюсь, что вам очень многое еще предстоит узнать в этой жизни. Но вернемся к делу – сейчас меня интересуют две женщины, прячущиеся в своих комнатах.

– Они обе были очень расстроены, ваша светлость.

– И вы верите в слезы женщин больше, чем в их интеллект?

Торн увидел, что Норман хочет возразить против слова «интеллект», но не сделал этого.

– Это вполне естественно для женщины – упасть в обморок в подобной ситуации.

– Тем не менее, я настоятельно рекомендую сказать им, чтобы они присоединились к остальным в гостиной.

– Как пожелаете, ваша светлость, – ответил Норман с явной досадой.

– Мне необходимо отлучиться и вернуться к себе домой, чтобы дать кое-какие распоряжения. Уверен, вы найдете способ запретить дамам обсуждать недавние события в мое отсутствие.

Торн зашагал прочь, надеясь, что легкий шорох от бумаг за его спиной не будет слышен на расстоянии нескольких футов.

Белла вернулась в гостиную, испытывая искушение закатить истерику, чтобы ей позволили побыть одной. Но тогда остальные решат, что Торн ужасно с ней обошелся. Даже если и так – это их не касается. Но вероятность того, что такая реакция наведет страх на окружающих женщин, и они сделают что-то глупое или даже опасное, вернула Беллу на землю.

У нее голова шла кругом от столь необычайных событий, но где-то внутри она была абсолютно счастлива. Торн пришел, чтобы помочь ей. Ему не все равно. И она снова его увидела.

– Беллона, дорогая. Что там, черт возьми, произошло?

Слова Мэри Ившем, которая казалась очень обеспокоенной, вернули Беллу в реальность.

– О, на самом деле ничего особенного. Я имею в виду… Думаю, герцог на самом деле твердо намерен помочь нам.

– Никогда не доверяй такому мужчине, как он, – отрезала Гортензия.

– Нам нужна хоть чья-нибудь помощь, – огрызнулась Белла в ответ.

– О, не надо, – проблеяла Бетси. – Пожалуйста, не спорьте. Я чувствую, что у меня начинается мигрень.

Белла готова была взорваться, но тут Эллен и Клара вошли в гостиную. Если Клара выглядела утомленной своим беспокойством, то Эллен Спенсер дрожала как осиновый лист. Глаза Эллен метались по сторонам, словно ее повсюду поджидала опасность.

– Ты тоже помогала сестрам Драммонд! – заявила Бетси, указывая прямо на Эллен. – Если они повесят меня, то ты будешь следующей!

Эллен Спенсер упала в обморок.

Глава 30

Торн разложил на своем столе смятые, но аккуратно написанные списки адресов. Они шли в алфавитном порядке, хотя некоторые были сгруппированы вместе. Нижние записи были сделаны более свежими чернилами, а верхние почти полностью выцвели. Просматривая имена, он нашел среди них многих дам из высшего круга, чему совсем не удивился. Письма леди Фаулер забавляли многих.

Там было имя матери Робина и Психеи Джессингем. Торн увидел имя леди Аррадейл и приподнял брови. Была ли жена Ротгара как-то причастна к скандалу, и было ли то письмо разослано по ее просьбе? Торн знал одно: леди придерживалась твердых взглядов по многим вопросам, связанным с женщинами.

Нельзя просто избавиться от списков, они слишком важны. Какие-то из этих людей могут быть по-настоящему опасными, сторонниками революции. Торн был рад, что ему удалось вывезти списки из дома, и он запер их в своем столе.

Еще одна услуга, оказанная его необыкновенной даме. Торн с тревогой подумал о том, на какие еще сомнительные поступки он способен, если она попросит? Сейчас он, конечно, должен помочь ей выпутаться из этой опасной ситуации.

А что потом?

В этот момент Табита запрыгнула к нему на стол.

– Ай-о-о-о.

– Ты согласна со мной? Похоже на то. Я не могу пытаться игнорировать ее существование. И когда мне лучше рассказать ей правду?

– Кому рассказать правду? – спросил Кристиан, входя в комнату.

– Воспитанные люди стучат, – холодно ответил Торн.

Кристиан приподнял брови, но не воспринял всерьез замечание друга.

– Я всегда так делаю. Смотрю, ты все еще разговариваешь с Табби? А она все еще отвечает тебе?

– Загадочна, как оракул. Итак, что же есть истина?

Торн с удивлением наблюдал, как Табита начала прятаться под стол. Очевидно, ее неприязнь к Кристиану не прошла. Котята, которым уже исполнилось несколько месяцев, выбрались из корзины и принялись играть с ботинками Кристиана.

– Ты остаешься здесь? – спросил Торн.

– Если не стесню тебя, – ответил Кристиан почти язвительно.

Торн покачал головой.

– Извини, конечно, это же твой дом. Просто у меня было чертовски тяжелое утро.

– Расскажешь? – попросил Кристиан, и Торн согласился.

– Эта женщина, Спенсер! – Кристиан взорвался. – Я не потерплю ее под своей крышей.

– Я думал отправить ее к Робину.

– Надолго он не согласится. Что нам на самом деле нужно, так это монастыри для таких вот женщин. В которых можно было бы оставить их под надзором, но обращаться с ними достойно.

Торн вспомнил, как обсуждал это с Беллой.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Кристиан.

– О, неважно… Это просто безумие.

– Ты сможешь вытащить Эллен Спенсер из этой передряги?

– Я должен, – сказал Торн, внезапно поняв, что это и есть хорошая возможность рассказать своему приемному брату о Белле.

Когда история была рассказана, Кристиан улыбнулся.

– Похоже, она как раз та женщина, которая тебе подходит.

– Она имеет такое же представление о статусе герцогини, как Соболь о хороших манерах, – сказал Торн, спасая Соболя от занавесок.

– Соболь вполне разумный. Просто не хочет вести себя так, как от него ожидают. Именно такая жена тебе и нужна.

– Эксцентричная герцогиня Айторн? Я не хочу, чтобы она была несчастна, Кристиан. Ты знаешь, каким жестоким может быть наш мир, особенно в высших кругах.

– Да, но, судя по твоим рассказам, у нее твердый характер. И, как ты сам сказал, у тебя нет выбора.

– Я ничего не могу поделать, верно? Чем бы ни была эта странная сила, что объединяет людей вопреки логике или всем предписаниям общества, я в ее власти. Я слишком долго думаю о Белле, поэтому не могу списать все на легкое увлечение. У тебя есть еще какие-то дела в городе, кроме как сидеть тут и давать мне советы?

– Есть несколько поручений, которые мне необходимо выполнить. И мы подумали, что пора забрать у тебя кошек.

Торн посмотрел на Табиту и ощутил неожиданную грусть.

– Но с кем же мне тогда советоваться?

– Если ты хочешь оставить себе их всех…

– Каро может быть против.

– У нас дома десятки кошек, и Каро занята как пчелка, пытаясь управиться со всеми делами. – Кристиан нежно улыбнулся. – Она просто прирожденная деревенская леди. И немного набрала вес из-за своего положения.

– Поздравляю вас.

– Занимайся этим сам, – весело сказал Кристиан. – Оставь пока кошек у себя. Когда будет возможность вам с Каро повидаться, мы посмотрим на ее реакцию.

– Очень хорошо. Я хотел бы остаться еще ненадолго, но должен вернуться в это грязное логово. – Торн открыл дверь и столкнулся лицом к лицу с лакеем, который испуганно отступил назад.

– Я слушаю.

– К вам джентльмен, сэр. Некий мистер Клаттерфорд, в связи с делом леди Фаулер.

– Где он? – спросил Торн.

– В третьей гостиной, сэр.

Торн спустился вниз и столкнулся с джентльменом, одновременно коренастым и пухлым, но, на первый взгляд, честным.

– Мистер Клаттерфорд. – Торн кивнул.

– Ваша светлость. – Мистер Клаттерфорд поклонился.

Торн жестом указал ему на стул.

– Чем я могу вам помочь?

– Прошу прощения за вторжение, сэр, но я узнал, что вы оказались привлечены к не самым приятным событиям, произошедшим в доме леди Фаулер. Я пришел просить вас оказать помощь одной из присутствующих там женщин.

Торн сдерживал нетерпение и разочарование. Проситель, не более того.

– Какой именно?

– Мисс Флинт.

Теперь его отношение изменилось.

– Что вас связывает с мисс Флинт, сэр?

– Я ее адвокат, ваша светлость. Для меня было честью вести дела ее прабабушки, леди Рэддолл, и когда леди Рэддолл оставила… мисс Флинт наследство, мне было поручено вести и ее дела.

Итак, адвокат знает, что это вымышленное имя.

– Что я могу для вас сделать, мистер Клаттерфорд?

– Надеюсь, вы поможете мне вывести ее из дома. Она пыталась разорвать всяческие связи с домом леди Фаулер еще за несколько недель до неприятных событий.

Неужели?

– И почему же?

– Потому что, как вы, наверное, понимаете, сэр, ей стало не по себе от того, что там происходило.

– Тогда зачем она туда вернулась?

Мужчина поморщился от волнения.

– Об этом я узнал только от ее экономки, сэр. Миссис Гуссидж сообщила мне прошлой ночью о бедственном положении мисс Флинт. Когда ее хозяйка не вернулась, миссис Гуссидж направилась к дому леди Фаулер и обнаружила, что там повсюду охрана. Ей не разрешили поговорить с мисс Флинт. Она попыталась как можно скорее разыскать меня. Но ей и ее сыну потребовалось на это некоторое время, поскольку было уже поздно. Сегодня при первой же возможности я отправился в дом леди Фаулер. Люди там достаточно бесцеремонные, но один из них направил меня к вам. Уверяю вас, сэр, мисс Флинт не способна ни на какое преступление.

«Видимо, он не знает ее так хорошо, как я. Белла Барстоу сделает все, что сочтет необходимым, ради правого дела». Торн мог только надеяться, что она никогда не считала по-настоящему необходимым свергать монархию. Однако перед ним сейчас сидит здравомыслящий, уважаемый джентльмен, готовый поручиться за нее. Это может быть полезно.

– Вам доподлинно известно, мистер Клаттерфорд, что мисс Флинт не участвовала ни в какой подрывной деятельности?

– Конечно, сэр.

– Есть ли еще люди, способные поддержать ее?

Адвокат выглядел крайне встревоженным, что было неудивительно, ведь он использовал вымышленное имя для обращения к леди, о которой шла речь.

– Я уверен, что смогу найти кого-нибудь, ваша светлость, но она жила достаточно уединенно.

Торн поднялся.

– Очень хорошо, сэр, я сделаю все, что смогу. Где находится ваша контора?

– В Танбридж-Уэллсе, ваша светлость.

Торн остановился у двери и вопросительно посмотрел на мистера Клаттерфорда.

– Я приехал в город, чтобы убедить леди вернуться со мной к Танбридж-Уэллс. Мы должны были уехать сегодня.

– Могу я спросить, почему?

– Чтобы спокойно жить, сэр. Я устроил так, чтобы она попала под крыло некоторых влиятельных дам. Чтобы помочь ей занять подобающее ее положению место в обществе.

– И она согласилась? – спросил Торн, очень заинтересовавшись.

Его удивление было неверно истолковано. Адвокат выглядел обиженным.

– Я полагаю, что для нее еще не все потеряно, ваша светлость.

Торн понял, что мистер Клаттерфорд ему определенно нравится.

– Я желаю мисс Флинт всего наилучшего. И уверяю вас, я сделаю все, что в моих силах, чтобы она смогла поехать в Уэллс.

Торн говорил серьезно. Если бы Белла укрепила свое положение в обществе, это многое бы поменяло. И Торн мог бы помочь добиться этого. Он проводил мистера Клаттерфорда и уже собирался вернуться в дом леди Фаулер, когда прибыл мужчина с посланием от Ротгара.

Уважаемый сэр!

Пишу вам в спешке. Что касается дела леди Фаулер, я боюсь, что если мы оставим дам на растерзание ловцов шпионов, они могут серьезно пострадать. И не дождаться, пока официальные процедуры помогут им освободиться. Я предлагаю обратиться напрямую к королю. Его величество всегда добр к слабому полу и, возможно, захочет помочь дамам в их беде.

Премного благодарен и т. д.,

Ротгар

Торн восхитился тем, что его не назвали по имени, и словами, подобранными на случай, если письмо попадет не в те руки. Не мог мужчина, женатый на графине Аррадейл, верить в то, что женщины слабее мужчин. Но для короля это было прописной истиной.

Торн подумал о Белле как о представительнице слабого пола и покачал головой, но она могла бы сыграть такую роль. Миссис Ившем и миссис Аберкромби, пожалуй, соответствовали королевским стандартам. Торн ничего не знал о других женщинах, которые делили с ним в постель, но такой настрой короля показался ему обнадеживающим. Камнем преткновения могла бы стать худая и мрачная мисс Спротт. Она была одной из тех, кто легче согласился бы на казнь, чем отступился от своих принципов.

Торн поручил Оверстоуну составить правильное послание королю, а Джозефу – подобрать подходящую одежду для возможной встречи с ним.

Белла занималась рукоделием, вытащив из корзины для благотворительности первое, что попалось под руку. Она и всем остальным рекомендовала сделать то же самое. Необходимо было чем-то занять свои мысли, особенно теперь, когда им было запрещено обсуждать важные вопросы.

Она обратилась своими мыслями к гостиной в Апстоне. И к Торну, читавшему ей, пока она шила. Вероятно, с ее стороны было неестественно находить это воспоминание более привлекательным, чем время, проведенное с ним в постели. Но тогда все было так просто, что думать об этом было легче всего.

Однако сейчас он находился в большой опасности. Она не переживет, попади он в беду, помогая ей.

Ощутив неясное внутреннее беспокойство, Белла подняла глаза и увидела Торна в дверном проеме. Белла очень старалась не улыбаться ему и молилась, чтобы ее румянец не был заметен.

– Мы готовы начать опрос, дамы. Мисс Флинт и мисс Ившем, пожалуйста.

Белла поднялась, благодарная за то, что первой он выбрал Мэри. Ее рассказ, вероятно, будет наиболее последовательным и непредвзятым. Они прошли в скрипторий. Молодой человек, стоявший у стола, разложил аккуратно бумагу, несколько ручек и три чернильницы, одна из которых была без крышки. Все было готово.

Присутствовал еще один клерк, у которого были собственные принадлежности. По всей видимости, он должен будет записывать все для лорда-канцлера. Еще был пожилой мужчина, сидевший в углу, по-видимому, только для того, чтобы наблюдать.

Все расселись по своим местам, и начались вопросы.

Все прошло хорошо, и из рассказа Мэри стало ясно, что большинство дам не играли никакой активной роли в написании или печатании предательской статьи. Однако Бетси Аберкромби по-прежнему оставалась в опасности.

Затем Торн вызвал Эллен Спенсер.

Эллен прибыла, уже по пути заявляя о своей невиновности. Она говорила это с таким отчаянием, будто ее волокли по ступеням виселицы, виновную во всех грехах. Когда Торн приказал ей успокоиться и просто рассказать о последних нескольких неделях, она разрыдалась.

Торн посмотрел на Беллу в поисках помощи. Она согласилась с тем, что ничего не будет говорить и никак не станет реагировать, но не смогла не заключить Эллен в объятия.

– Эллен, дорогая, ты не должна так переживать. Мы все знаем, что ты ничего не сделала.

Эллен посмотрела на нее.

– Но я сделала, Беллона! Самое худшее, что только могла. – Как будто пытаясь сохранить это в тайне, она прошептала: – Я решилась на убийство. И Хелена Драммонд знала об этом.

Белла бросила на Торна взгляд, но он ничего не мог поделать – клерк Нормана, как и его клерк, – записывали слова Эллен.

Ей вдруг стало интересно, где он нашел такого безупречного клерка.

Кто-то должен был спросить, и Белла это сделала:

– Кого вы убили?

– Я не совсем… – Все еще шепча, Эллен продолжала: – Потому что он не съел торт, понимаете. Но я пыталась убить его. Они рассказали обо всем леди Фаулер. Хелена тоже знала и заставляла меня кое-что делать.

Белла не решилась задавать следующий вопрос, но Торн задал его сам:

– Что делать, миссис Спенсер?

– Информационный листок. Я сделала чистовую копию. – Эллен закрыла лицо насквозь промокшим носовым платком. – Там были такие ужасные вещи, направленные против короля. А он ведь хороший человек.

– Запишите это, – резко сказал Торн. – Миссис Спенсер, никто не собирается выдвигать против вас обвинения в покушении на убийство. Вы оказались во временном затруднительном положении, потому что думали, что ваша работодательница в опасности. Вы попытались спасти ее единственным известным вам способом. За вас ручается множество людей, чьим мнением дорожат.

Он уже знал об этом?

Но откуда?

– Это правда? – спросила Эллен, слегка выглядывая из-под своего промокшего щита.

– Клянусь честью, мадам.

Белла забрала промокший носовой платок и отдала Эллен свой, и она высморкалась. Белла все еще пыталась разобраться во всем услышанном.

Эллен начала свой рассказ о недавних событиях, пытаясь говорить связно. Ее слова оказались особенно полезными. Хелена Драммонд знала, что Эллен у нее под каблуком, и не считала нужным что-то от нее скрывать. Белле всегда казалось, что ирландке доставляло удовольствие заставлять Эллен слушать и смотреть на то, что ее огорчало.

Хелена притворилась, что советуется с леди Фаулер. Но поскольку эта бедная женщина последнее время редко была способна говорить здраво, скорее ее просто информировали о планах. Эллен было поручено засвидетельствовать согласие леди Фаулер.

– И в целом она действительно согласилась, – серьезно сказала Эллен. Теперь, когда она рассказала о самом худшем, в ней постепенно проявлялась здравомыслящая женщина. – Леди Фаулер была не в своем уме. Поэтому согласилась на то, что ее связь с великой революцией стала бы ее незабываемым триумфом. Она не боялась смерти, но боялась, что ее забудут.

– Но сам план, предлагающий отпечатать информационную листовку, был полностью придуман Хеленой Драммонд? – спросил Торн.

– Из того, что я слышала, ваша светлость, да.

– Вы можете еще что-то добавить, мисс Спенсер? Что-то, что, по вашему мнению, может иметь значение?

Эллен Спенсер задумалась. Теперь она выглядела будто другим человеком, безупречно владеющим собой.

– Только то, что присутствующие здесь дамы никак не могут быть предательницами, ваша светлость. Некоторые из них глупы, а некоторые озлоблены, но все они честные женщины.

Радуясь возвращению Эллен Спенсер, Белла подумала, насколько же она разумная женщина, хоть и злая.

Торн посмотрел на Беллу.

– Спасибо за вашу помощь, мисс Флинт. Вы согласны с тем, что миссис Спенсер невиновна?

– Полностью согласна, ваша светлость.

Он заглянул в список.

– Кто у нас остался? Мисс Спротт, миссис Ормонд и мисс Аберкромби. Следующей мы вызываем мисс Аберкромби.

Белла беспокоилась о Бетси. Она была восторженной сторонницей сестер Драммонд. Возможно, просто потому, что сама она была слабой женщиной, которую всегда привлекали сильные. Но в то же время она была глупой и могла сказать что-нибудь во вред себе самой. Однако Торн, казалось, догадался об этом и задавал ей простые вопросы. Из здравого смысла или из страха, Бетси ничего лишнего не рассказывала.

Следующей была Гортензия, и она излучала враждебность, но говорила кратко и по существу. Поскольку она терпеть не могла сестер Драммонд, все прошло хорошо. Клара Ормонд была настолько очевидной милой пожилой леди, что никто не мог ее ни в чем заподозрить.

Когда она ушла, Торн сказал:

– Мы опросили всех.

– Не совсем, – сказала Белла. – Еще осталась Агнес Гувер, помощница леди Фаулер. Теперь, когда тело ее госпожи лежит в гробу, возможно, нам удастся убедить ее поговорить с вами. Если кто-нибудь другой останется дежурить.

Торн повернулся к клерку Нормана.

– Не могли бы вы попытаться найти замену-дежурного, сэр? Возможно, мисс Ившем подошла бы более других, но это зависит от того, какая леди изъявит желание.

Клерк поклонился и вышел.

Как только он ушел, Торн тихо сказал:

– Оставшийся клерк – мой человек, как и мистер Делиберт, адвокат. Какое-то время можно говорить свободно. Мы пытаемся заинтересовать короля отнестись снисходительно к данному делу. Если нам это удастся, возможно, он пошлет кого-нибудь для расследования от своего имени. Крайне важно, чтобы каждая леди рассуждала здраво, была добродетельна и придерживалась общепринятых норм.

Белла вздернула брови, глядя на него, но сказала:

– Я понимаю, ваша светлость. Должна еще раз поблагодарить вас за ваши усилия.

Боже! Неужели он собирается найти кого-нибудь, кто выдаст себя за посланника короля?

Затем вернулся клерк Нормана, а вскоре прибыла и Агнес Гувер. Она очень мужественно переносила тяжелую утрату, как и всегда была непоколебима. Она чертовски язвительно описала сестер Драммонд. К остальным женщинам она относилась тоже не очень хорошо, но ее мнение не давало оснований для судебного преследования.

Как только она ушла, Торн сказал:

– Спасибо вам, мисс Флинт.

Белле хотелось поговорить с ним наедине и убедить его прекратить это опасное представление, но ей пришлось встать, сделать реверанс и уйти.

Торну безумно не хотелось отпускать Беллу и не хотелось заставлять ее беспокоиться о нем. Но он пока не видел никакой разумной возможности раскрыть свой обман. Это могло сбить ее с толку, а ей и так нелегко придется в следующие несколько дней. Однако, как только все дамы окажутся в безопасности, он ей все объяснит и будет надеяться на лучшее.

Поскорее бы. Он послал за Норманом.

– Я считаю, что все эти дамы невиновны и должны быть освобождены.

– При всем уважении, ваша светлость, я не согласен. Очевидно, некоторые из них были добровольными сообщниками сестер Драммонд, а то и что-то похуже. На самом деле, именно это утверждают сестры Драммонд.

Черт бы его побрал. Ему нравилось сообщать важные новости без предупреждения.

– Сестры Драммонд у вас? – спросил Торн.

Норман ухмыльнулся.

– Да, сэр, и они утверждают, что мисс Аберкромби и миссис Спенсер были добровольными соучастницами. Мой клерк сообщил мне, что миссис Спенсер и сама призналась в этом.

– Она призналась в том, что ее принудили к этому.

– Потому что она боялась судебного преследования за убийство.

– Я могу заверить вас, Норман, что никто не умер. И никто не собирается возбуждать дело по этому поводу.

– Сестры Драммонд также утверждают, что мисс Флинт была сторонницей их дела и часто говорила им об этом.

«Действительно, змеи», – подумал Торн. Гадюки. Они либо были полны решимости погубить других вместе с собой, либо хитро пытались связать свою судьбу с теми, кого можно было спасти.

Торн надеялся, что ему не придется привлекать короля, поскольку Георг был непредсказуем в таких вопросах. Но сейчас он видел это единственным выходом. Ротгар, конечно, был прав.

И Торн решил подкинуть дров в этот огонь.

– Вам следует знать, что король в курсе этого дела, Норман, и склонен к снисхождению – за исключением сестер Драммонд, конечно.

Губы Нормана сжались.

– Я думал, что его величество был сильно разгневан.

– Его гнев направлен лишь на настоящих злодеев.

– Я буду ждать подтверждения этого, сэр.

– Конечно. Это ваш долг. Но я бы посоветовал придерживаться уважительного подхода. У некоторых из этих дам, включая миссис Спенсер, есть влиятельные покровители, которые заботятся об их интересах. И я среди этих людей.

Торн забрал своего клерка и вернулся домой, обдумывая следующий ход в этой опасной игре. Он понял, что никогда в жизни еще не играл с такими высокими ставками, и надеялся, что никогда больше не придется этого делать. Ведь на кону стояла безопасность, да и сама жизнь Беллы.

Глава 31

Торн очень тщательно готовился к встрече с королем. Планировалась личная аудиенция, поэтому придворный пышный наряд был неуместен. Однако король назначил местом встречи Сент-Джеймсский дворец, что делало ее чрезвычайно официальной. Кроме того, это было предупреждением о возможной недоброжелательности его величества.

Джозеф предложил бархатный костюм, темно-синий, но с легкой вышивкой. Торн одобрил его, только заменив жилет на более богато украшенный.

– Мы не хотим выглядеть похоронно.

После долгих размышлений Торн решил не надевать напудренный парик, но для этого пришлось вызвать парикмахера, чтобы тщательнее уложить волосы. Добавив изысканные драгоценности и ордена, Торн стал выглядеть идеально. Но ему крайне не нравилось ощущение легкого беспокойства, которое он сейчас испытывал.

Он покрутился перед Табитой, ожидая ее оценки. Она моргнула.

– И никакого совета не дашь?

– М-и-а-а-а.

– Совершенно непостижимо. – Торн заглянул в корзину. – Где, мадам, ваши отпрыски, позвольте спросить? – Он огляделся и увидел Соболя, сидевшего на спинке стула и пытавшегося принять свирепый вид. Георг сидел на полу. Торн подняла его и посадил рядом с другим котенком.

– Если бы только и другим Георгом было так же легко манипулировать, – заметил Торн и вышел из комнаты.

Как и предполагал Торн, король Георг вел себя высокомерно. Он был оскорблен, чрезвычайно оскорблен революционными настроениями женщин. Это нарушало все законы человеческие, природные и Божьи, и необходимо было преподать им урок.

– Сестрам Драммонд, действительно, сир. Но другие леди совсем не такие, как они. Среди них есть сестра викария и вдова настоятеля, нежная пожилая леди, которая, к сожалению, никогда не найдет себе мужа. Они собрались вокруг леди Фаулер только потому, что у них не было иного убежища.

Торну было трудно задать правильный ход разговору. Ему приходилось быть просителем. Но король никогда бы не поверил никакому подобострастию. Да и Торн сомневался, что смог бы вести себя подобным образом. В целом их отношения не были близкими, тем более что в какой-то момент они оба одновременно заинтересовались хорошенькой леди Сарой Леннокс.

Георг, вероятно, думал, что выглядит суровым, но, на взгляд Торна, выражение его лица было ближе к надутому.

– Они должны были найти убежище у глав своих семей, не так ли?

– Увы, в некоторых случаях джентльмены очень далеки от того, что можно было бы назвать «главой семейства». И женщины опасались полностью отдавать себя в их власть. Но при этом вели себя как порядочные леди, сир.

– Понимаю, понимаю. Неудачный брак, да?

– Весьма, сир. Особенно учитывая то, что именно он привел к их затруднительному положению. Я уверен, вы согласитесь, что немыслимо бросать в тюрьму таких порядочных леди.

Торн с тревогой наблюдал, как король прошелся по комнате, сцепив руки за спиной. Георг остановился и свирепо посмотрел на него.

– Не думал, что вы из тех, кто может быть замешан в подобном деле, Айторн.

Торн был готов к этому.

– Я не замешан, сир, но меня попросили проявить интерес. Лорд Ротгар, среди прочих.

– Ротгар, да? Он написал мне послание по этому поводу. Все порядочные женщины, не так ли? Никаких бунтарских наклонностей?

Торн подавил мысли о мисс Спротт и, возможно, о самой Белле.

– Ни в коем случае, сир.

– Не надумали жениться?

Торн понял, что вопрос был адресован ему.

– Я и в самом деле надеюсь сделать это в ближайшее время, сир.

– Превосходно. Это заставляет человека задуматься о своем долге и потомстве, правда? Избавляет от пустоты в жизни и зря прожитых дней, да?

«Значит, вы все еще думаете о Саре Леннокс, не так ли?»

– Я искренне надеюсь, что брак обогатит мою жизнь, сир.

– Обогащай, обогащай. Превосходно, да? И дети. Много детей, да?

Опасаясь, что разговор уходит в другое русло, Торн сказал:

– Итак, могу я освободить дам, сир?

Король напрягся, а затем как-то странно дернулся. «Не позволяй ему закатывать истерику». По крайней мере, они были здесь не одни: также присутствовал лорд Девонер, придворный со скучающим видом, а у стены стоял похожий на статую лакей.

Торн разыграл свою последнюю карту. Ту, которую, как он надеялся, ему не придется использовать.

– Возможно, я мог бы представить вам этих дам, сир. Чтобы вы могли убедиться в их порядочности и верности.

Король снова дернулся и нахмурился, как будто обдумывая проблему. Но потом он сказал:

– Да, да! Великолепная идея. Но я хочу посмотреть на них там, где они сейчас находятся. Увидеть этот дом. Почувствовать это. И я все пойму.

Торн понял, что опасения были обоснованы: король не совсем в своем уме. Однако об этом он подумает позднее. Сейчас главной заботой была безопасность Беллы и это странное решение. Торн ожидал, что Георг призовет их сюда или в какое-нибудь другое королевское место. Он рассчитывал на это, чтобы усмирить непокорную миссис Спротт. Однако тут уже ничего нельзя было поделать, и у него не было возможности послать предупреждение.

Он попробовал переубедить короля.

– Леди Фаулер недавно умерла, и некоторые свидетельства ее болезни витают в воздухе, сир.

Но король свирепо посмотрел на него.

– Ты пытаешься что-то скрыть, Айторн?

– Ни в коем случае, сир.

Они выехали почти сразу же, в простой карете без кучеров, потому что король пожелал сохранить инкогнито. Но конюхи были вооружены, а неподалеку ехали два вооруженных охранника. Они добрались до Графтон-стрит без происшествий. Дежурившего у двери, казалось, вот-вот хватит удар, когда он увидел, кто к нему приближается.

Норман побледнел, потом покраснел, а потом начал потеть. Торну это понравилось.

– Где дамы? – спросил Торн.

– В гостиной, ваша светлость, – ответил Норман, – не так давно закончили ужинать… Ужин был отличным, уверяю вас.

Король осматривал самый обычный дом.

– Здесь ужасный запах, – сказал он. – Плохо ведут хозяйство, да?

Торн не стал напоминать ему, что его предупреждали.

– Мне позвать дам к вам, сир? Здесь есть свободная комната.

– Нет, я брошу вызов львицам в их собственном логове, да? – Георг стал добродушным, что было хорошим знаком. Ему нравилось быть благодетелем. – В какую сторону идти?

Норман бросился вперед, чтобы открыть дверь гостиной и объявить:

– Его величество король! – Торн оказался за его спиной, поэтому ему не удалось увидеть картину, представшую взору короля.

Когда он зашел вслед за ним, то улыбнулся. Белла очень хорошо играла свою роль.

Все шесть дам были там, и все они в изумлении вскочили на ноги. Они были заняты рукоделием, за исключением миссис Аберкромби, которая читала им вслух.

Король сел.

Торн почувствовал облегчение от того, что все дамы поняли, что им следует оставаться на ногах.

– Читай дальше! – скомандовал Георг.

Миссис Аберкромби неуверенно повиновалась. Случайно или намеренно, но она выбрала для чтения что-то вроде проповеди о смирении. Король слушал несколько минут, кивая. Затем он сказал:

– Хватит. Достаточно.

В комнате воцарилась тишина, и все взгляды устремились на него. Большинство были встревожены, хотя Торн почти физически чувствовал напряжение мисс Спротт от невозможности сказать ни слова. Белла была самой сдержанной, но даже она была обеспокоена.

– Вы все были очень глупы, – сказал король. – Женщинам никогда не бывает хорошо без мужского руководства, и здесь мы видим доказательство этого. Странное поведение леди Фаулер началось только после смерти ее мужа.

Миссис Спротт издала какой-то звук, но он сменился кашлем.

– Мне сказали, что ни у одной из вас, леди, нет джентльмена из вашей семьи, который был бы в состоянии защитить вас, да?

Ему ответили бормотанием и кивками, но, казалось, он воспринял это как уместную непоследовательность.

– Тогда очень хорошо. Я беру вас под свое крыло. И буду для вас как нежный отец.

Торну было очень трудно сохранять невозмутимое выражение лица, особенно когда он видел, как Белла изо всех сил старается сделать то же самое.

Но потом это перестало быть забавным.

– В качестве своего доверенного лица я назначаю его светлость герцога Айторна. Вы будете подчиняться ему, и он удержит вас от подобных глупостей в будущем.

Молчание опасно затянулось, но затем Эллен Спенсер спасла положение. Она бросилась вперед и упала на колени перед королем, сложив руки перед собой.

– Ваше величество! Вы слишком добры, слишком благородны! Сделать так много для таких глупых женщин, как мы.

Королю понравилась эта речь, а Торну показалось, что Эллен говорила честно. Остальные последовали ее примеру. Миссис Ившем выглядела крайне недовольной, а мисс Спротт – так, словно она задыхалась, но они опустились на колени. Белла сделала то же самое, низко склонив голову.

Тогда Торн кое-что понял.

Белла больше не считала его капитаном Роузом. Ведь никто бы не осмелился продолжать выдавать себя за другого, когда это касалось короля лично. Он стиснул руки, чтобы не броситься к ней прямо сейчас, чтобы попытаться все объяснить.

У него была одна ясная ироничная мысль: Ротгар справился бы с этим лучше.

Белла была просто ошеломлена.

Ей следовало догадаться, когда он впервые упомянул короля, но тогда она предположила, что король тоже будет ненастоящим.

Сначала она не видела никого, кроме короля, и была полна решимости выглядеть в точности так, как нужно, не спуская глаз с остальных. Только слова «герцог Айторн» напомнили о том факте, что он тоже был здесь.

Он был рядом с королем, до мозга костей придворный аристократ, в бархате и драгоценностях, на высоких каблуках и с тщательно уложенной прической. Невозможно было представить его, стоящим лицом к лицу с головорезами в «Черной крысе».

Там, должно быть, был настоящий капитан Роуз, единокровный брат Айторна.

А это был герцог, но некоторое время назад он был Торном. Но он не мог быть мужчиной, с которым она путешествовала, который помог ей разделаться с Огастусом. Были ли эти двое настолько похожи внешне, что могли участвовать в этом деле вместе?

Она никак не могла понять, кто есть кто. Пока вокруг нее разыгрывалась драма, в которой ей приходилось принимать участие, ее сознание пыталось разобраться, кто был капитаном Роузом, а кто – Айторном.

С кем она столкнулась в «Компасе»?

Кто читал ей в «Олене и зайце»?

Кто занимался с ней всепоглощающей любовью?

Белла не заметила, что король и герцог Айторн покинули комнату. Но ей пришлось снова вернуться к реальности, услышав возгласы облегчения и тихое обсуждение новых опасений. Очевидно, они должны были немедленно переехать в дом герцога, и у них было всего полчаса, чтобы собрать свои пожитки.

– Отданы в его власть! – провозгласила Гортензия. – Это мерзко.

– Считайте, что вам повезло, – резко сказала Мэри Ившем. – Давайте все будем делать то, что нам говорят. Я не могу дождаться, когда выберусь из этого дома.

– О да, – сказала Клара и поспешила прочь.

Остальные последовали за ним, но Белла сказала мистеру Норману:

– У меня здесь нет никаких вещей. Вчера вечером мне пришлось одолжить самое необходимое. Могу я пойти к себе домой, чтобы забрать кое-какие вещи?

Норман не знал на кого еще обратить свою злобу, поэтому решил, что это будет она.

– Вы пойдете только туда, куда вас пошлют, мадам. Его светлость теперь решает.

Белла вернулась в гостиную к своему рукоделию, но дело не шло. Она продолжала ломать голову над тем, кто есть кто.

Полуобнаженный капитан Роуз в «Компасе», казалось, был смущен ее появлением. Она приняла это за опьянение, но, возможно, он на самом деле не понял, о чем она говорила. Должно быть, он был настоящим капитаном Роузом, но это означало бы, что герцог Айторн спас ее в «Черной крысе» и, шатаясь как пьяный, пробирался сквозь толпу в Дувре.

Это означало, что Айторн участвовал с ней в том приключении и помог наказать Огастуса. Неудивительно, что он не побоялся иметь дело с лордом Фортескью. Как, должно быть, его позабавила ее тревога. Неудивительно, что он понимал невозможность брака с Беллой. Одна лишь мысль об этом казалась нелепой.

Белла хотела бы начать злиться, потому что это помогло бы справиться с болью… Но она заставила себя вспомнить, что он пришел сюда, чтобы спасти ее. И за это она будет благодарна ему всю свою жизнь. Ей хотелось бы, чтобы он сказал правду еще в Апстоне. Но она достаточно долго лгала и скрывала свою личность сама, чтобы понять – из этой ловушки не так-то просто выбраться.

Однако что же теперь делать? Она могла только надеяться, что он позволит ей уехать с мистером Клаттерфордом в Танбридж-Уэллс и согласится, что они больше никогда не должны видеться. Это было бы болезненно, но долго находиться в его доме, зная, насколько несбыточны ее мечты, было бы пыткой.

Никакого будущего у них нет – она поняла это, когда они прибыли в Айторн-хаус. Дамы вышли из трех экипажей, и их сопроводили к парадному холлу. Конечно, Белла бывала здесь раньше, но тогда здесь были театральные декорации, все было ненастоящим. Теперь же все было очень реально и внушало благоговейный трепет.

Стены были темными, разделенными полуколоннами из золотистого мрамора. Потолок был расписан богами и богинями, возносящимися к невероятно высоким облакам, как бы утверждая, что это место не для простых смертных. Пол был выложен мраморной плиткой, которую она запомнила. Раньше он выглядел просто на фоне псевдоитальянской площади, но теперь выглядел роскошно.

Торн был там…

Нет, не Торн. Айторн. Для каждой леди он выделил служанку, которые сопроводили дам в комнаты. А затем попросил разрешения поговорить с Беллой. Она предполагала, что так и будет, но ей хотелось спрятаться в какой-нибудь укромной спальне и поплакать.

Он жестом пригласил ее в гостиную рядом с входной дверью. Видимо, это было одно из мест, где он встречался с людьми, которых не допускал в ту часть особняка, которую считал своим домом. Она оценила это, потому что так можно будет держаться от него на расстоянии.

Однако он закрыл дверь.

– Вы разрешаете? – спросил он. – Не думаю, что мы хотим быть подслушанными.

Белла пожала плечами.

– Уверена, никто не подумает, что вы хотите соблазнить меня.

Он вздохнул, но затем сказал:

– Я хочу, и вы знаете об этом.

Белла отвернулась.

– Не надо. Я не могу себе представить, как вам удалось все это провернуть… Но теперь понимаю, почему вы больше не хотели иметь со мной дел после Апстона. – Она нашла в себе мужество обернуться и посмотреть ему прямо в глаза. – Я действительно понимаю. Но не могу быть вашей любовницей, так что этому надо положить конец прямо сейчас.

Он слегка улыбнулся.

– Я снова вижу Келено-амазонку. Но я хочу жениться на Белле.

Получается, он с самого начала знал, что Белла Барстоу была Келено. Знал и ничего не сказал.

Белла не сразу поняла, что именно он произнес в конце, но затем ответила:

– Я уверена, что это большая честь для меня, ваша светлость, но нет.

– Нет?

Шок Торна показался ей даже забавным, но ее гнев и раздражение были намного сильнее.

– Это невозможно, и вы это знаете. Именно поэтому вы и не пытались найти меня. Хотя могли легко это сделать. Можете отрицать, если посмеете.

– Я мог это сделать, – признался он и на мгновение закрыл глаза, прежде чем продолжить: – Не был уверен, что так будет лучше.

– Чепуха. Вы точно знали, что это было бы глупо. Посмотрите на себя. А теперь посмотрите на меня.

– Теперь я точно знаю, чего хочу, – твердо сказал он. – Я не могу жить без вас. С любыми проблемами можно справиться. – Он подошел ближе, его голос стал мягче, чем тот, который она слишком хорошо помнила. – Белла, я люблю вас. Люблю вас до безумия.

Она страстно желала сдаться, но это был не Торн. Этот безупречно воспитанный мужчина, этот украшенный драгоценностями аристократ в прекрасном доме не был тем, с кем она когда-то хотела связать свою жизнь: ее любовником, другом, мужем ее мечты в уютной гостиной.

– Послушайте себя! – рявкнула она. – До безумия… Это мимолетное безумие, Тор… – Она осеклась на его имени и отвернулась. – Скоро наступит день, когда к вам вернется рассудок, ваша светлость, и я не хочу быть вашей женой в этот момент.

– Вы принимаете меня за слабоумного?

– Похоже, вы сошли с ума от любви. – Но она вздрогнула от собственных слов. – Я приношу свои извинения. Вы были так добры ко мне…

– Белла…

– Меня пригласили переехать в Танбридж-Уэллс, чтобы пожить там какое-то время у некоторых дам. Я прошу у вас позволения на это.

Молчание давило на нее, но она не могла поднять на него взгляд.

– Конечно, все, что пожелаете, – сказал он. – Абсолютно все.

Она услышала знакомые ноты в голосе Торна. Это заставило ее обернуться, но перед ней все еще стоял герцог.

– Так будет лучше, – сказала она.

– Да, – сказал он. – Думаю, вы правы. – Совсем нелогичная обида отразилась на ее лице, и Торн резко махнул рукой. – Я не это имел в виду. Пытаюсь не дать чувствам затмить мой разум. Я буду ждать, сколько потребуется. Пока вы не передумаете…

– Не надо, пожалуйста. Если я буду слабой и поддамся, это приведет в будущем лишь к катастрофе.

Торн взял ее за руки, и его прикосновение почти сломило ее волю. Но когда она опустила взгляд, то увидела кольцо с сапфиром и густую пену из кружев на его манжетах. Кружев, которые, должно быть, стоили целое состояние. Белла подняла глаза и увидела сапфир в мочке его уха.

Она осторожно отодвинулась и достала носовой платок. Единственной глупостью, которую она позволяла себе все эти месяцы, было носить в кармане его серьгу в виде черепа. Белла развернула платок и протянула ему серьгу.

Торн взял ее, рассматривая рубиновые глаза.

– Все это и некоторые другие странности лишь для того, чтобы поддерживать обман. Мы с Калебом похожи, но не до такой степени. Когда люди видят старомодный сюртук, красный шейный платок и серьгу-череп, то понимают, что перед ними капитан Роуз. – Он посмотрел на нее. – Всякий раз, когда у меня есть возможность, я выкраиваю немного времени, чтобы побыть капитаном Роузом. Но это случается нечасто. В «Компасе» вы разговаривали с моим единокровным братом Калебом. Он рассказал мне о вашем разговоре, и я отправился в Дувр, чтобы выяснить, что происходит. Я должен был рассказать вам все, но не было подходящего момента…

– Мне следовало догадаться об этом, когда мы встретили Фортескью.

– Калеб выдавал себя за меня раз или два, но только в случае крайней необходимости. Быть герцогом очень сложно.

Белла поняла, что он говорит это в буквальном смысле, и это тронуло ее сердце. Но она должна оставаться сильной. Возможно, ему показалось, что она изменчива, как море, и сможет стать частью его мира. Но Белла знала, что это невозможно.

– У нас все равно ничего бы не получилось… – сказала она.

Торн положил серьгу-череп в карман.

– Вам нужно отдохнуть, Белла, сегодня вы многое сделали. Можете доверить своих дам мне. Также я позабочусь о том, чтобы завтра вы отправились в путешествие с уважаемым мистером Клаттерфордом. – К ее удивлению, он продолжил: – Он приходил ко мне за помощью, но в тот момент я уже знал о ситуации. Если быть честным, я отправился к леди Фаулер, совершенно не подозревая о вашем присутствии там. А для того, чтобы спасти Эллен Спенсер.

Внезапно Белла рассмеялась.

– Мэри с самого начала была права. Обратите на нее внимание, ваша светлость. У нее самая здравая голова из всех нас.

На это Торн только улыбнулся и протянул руку. Белла почувствовала себя обязанной вложить свою руку в его, хотя и знала, что он поцелует ее. Он так и сделал.

– Хотел бы я быть морским капитаном, потому что это то, чего хотите вы. Но я – это я, и всегда таким был. Буду надеяться, что вы сможете простить меня за это.

Он отпустил ее руку и направился к двери, но Белла внезапно спросила:

– Почему вы пожертвовали тысячу гиней в фонд леди Фаулер?

Он удивленно обернулся.

– Как вы об этом узнали? Не берите в голову, – сказал он, улыбаясь. – Это просто глупость, Белла, и ничего более. Не сомневаюсь, что в вашей голове уже разыгрался какой-то сюжет. Я заплатил их за друга, который задолжал из-за глупой клятвы.

Белла встретилась с ним взглядом.

– Глупость, которая чуть ни погубила множество людей. Имейте это в виду, ваша светлость.

Она сама открыла дверь и вышла в великолепный зал, где ее уже ждала служанка. Белла присела в реверансе перед герцогом Айторном и поднялась в довольно красивую спальню. Там ей наконец-то позволили остаться в одиночестве, и она смогла вдоволь наплакаться, пока не провалилась в глубокий сон.

Глава 32

Танбридж-Уэллс, декабрь

– Лорд Юланд, Белла, дорогая. Пофлиртуй с ним.

– Но я не хочу этого делать, леди Талия, – дружелюбно сказала Белла. – Вы же знаете, как легко вселить в него ложные надежды.

– Но тебе нужна практика, моя дорогая. Иначе ты отпугнешь всех джентльменов.

Они прогуливались, плотно закутавшись в обшитые мехом плащи, по аллеям Танбридж-Уэллса. В декабре здесь бывали в основном жители Уэллса или тяжелобольные инвалиды, но все же это было высшее общество.

Белла приехала сюда двумя неделями ранее, как только обзавелась полностью новым гардеробом – на этом настаивали леди Трейс. Белла возражала, говоря, что ей нужно всего лишь немного отдохнуть и восстановить хорошую репутацию Беллы Барстоу, прежде чем найти достойную цель в жизни. Однако леди Талия Трейс, миниатюрная женщина, несмотря на свои годы, почти со слезами на глазах просила Беллу побыть их компаньонкой. Настаивала на том, что мистер Клаттерфорд им это обещал.

Как она могла отказаться?

– В прошлом году у нас была молодая компаньонка, – объяснила леди Талия, – рядом с ней мы и сами почувствовали себя моложе. Дорогая Дженива. Но потом она вышла замуж. Мы попробовали взять другую молодую леди на ее место, но она была таким вялым созданием… Всегда ждала, что вот-вот случится что-то ужасное. Мы порекомендовали ее леди Вестер, которая придерживается тех же взглядов.

У предыдущего маркиза Эшарта было три сестры – леди Трейс. Нынешний же молодой маркиз был одним из тех повес, за которыми леди Фаулер следила самым тщательным образом. Благодаря ему, в письмах леди Фаулер появились сочные истории о разврате маркиза, который, в свою очередь, не проявлял ни малейшего интереса к ее писанине.

Теперь он был женат на той самой Джениве, которая была компаньонкой леди Трейс. Дженива была всего лишь дочерью капитана дальнего плавания, и у нее не было наследства, о котором стоило бы упоминать. Об этом факте леди Талия говорила всякий раз, когда Белла сетовала на то, что она слишком заурядна для представленных ей знатных джентльменов.

Леди Талия была самой младшей сестрой и весьма бодрой для своих семидесяти лет. Она никогда не была замужем, потому что ее возлюбленный давным-давно погиб на войне. Леди Талия все еще одевалась как молодая женщина, потому что единственное, что, казалось, беспокоило ее, – это мнение ее возлюбленного, когда они встретятся на небесах.

Леди Урания, спокойная и статная вдова, была на несколько лет старше сестры. Она уже успела уехать в дом своего старшего сына, чтобы провести там Рождество.

Старшей из сестер Трейс была леди Каллиопа: крупная и сильная дама, которая могла делать всего несколько шагов за раз. Сестры держали двух дюжих лакеев, чтобы те возили леди Каллиопу в специальном кресле, и леди Талия бесстыдно восхищалась их мускулами.

Поначалу леди Каллиопа беспокоила Беллу, потому что была резкой и сердилась по любому поводу. Но Белла научилась замечать огонек в ее припухших глазах и прислушиваться к сардоническому тону. К этому времени она уже знала, что прежде всего следует доверять леди Каллиопе. Она была тверда как скала. А леди Талия, хоть и была очаровательна, но порхала как бездумный мотылек.

Белла согласилась быть представленной сэру Ирвину Баттерби. Он выглядел несколько растерянным, но когда они с леди Талией приблизились к нему – от страха его глаза расширились. Леди Талия действительно была способна навести панику, ведь всегда стремилась создать еще один счастливый любовный союз.

Когда леди Талия упорхнула прочь, Белла принялась успокаивать баронета. Она ограничилась небрежным комментарием об амбициях леди Талии в роли Купидона и отдаленно упомянула о некоем джентльмене, который был сейчас не здесь.

Он мгновенно успокоился и поведал о том, в какой оказался ситуации. Сэр Ирвин был здесь в качестве сопровождающего своей больной матери. И по причине ее болезни ему пришлось отложить свадьбу с его дражайшей Мартой, которая была святой и ни на что не жаловалась. Через четверть часа они договорились побыть щитом друг для друга. Белла двинулась дальше, очень довольная своим новым другом, но грустя по другому поводу.

Ее сердце болело все эти дни, и она ничего не могла с этим поделать. Белла боялась, что ее печаль из-за Торна останется с ней навсегда. Всякий раз, когда она встречала влюбленных со звездочками в глазах, чьи пути друг к другу были гладкими, она вспоминала о своем глубоком горе. Даже сэр Ирвин, вынужденный отложить свадьбу из чувства долга перед своей матерью, находился в гораздо лучшем положении, чем она.

Белла слишком часто плакала, хотя раньше не была столь сентиментальной. Слезы появлялись на ее глазах слишком легко. Это смущало ее, потому что она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал причину этого. Сначала она плохо спала, но потом бессонница прошла. Однако сны ее стали мрачными. Но так не может продолжаться вечно. Ей всего двадцать один год, и большая часть жизни еще впереди. Нельзя тратить ее на хандру.

Надо дождаться весны – так она решила. Весной она начнет налаживать свою независимую жизнь, хотя пока не очень понимает, как именно. Эд Грейндж поступил на учебу в Лондоне, и Белла боялась, что Пег теперь не захочет уезжать оттуда. Но Белла также понимала, что не сможет жить в Лондоне. Там, где существует опасность встретиться с герцогом Айторном. Она не доверяла сама себе.

Белла жила в страхе, что Торн приедет за ней сюда. Она заручилась помощью сестер Трейс, чтобы восстановить свою репутацию. Но она не ожидала, что ее поднимут на самый высокий уровень.

Возможно, ей следует присоединиться к Мэри и остальным в их «монастыре». Так они шутя называли свое новое жилье – очень милый домик на окраине Лондона, – в котором пять леди нашли приют. Они все вместе занимались там хозяйством и благотворительностью. Гортензия, все такая же вспыльчивая, согласилась взяться за преобразования в доме. Мэри стала неофициальной матерью-настоятельницей, а Бетси – ее усердной помощницей. Как только они по-настоящему утвердятся в своем новом положении, то планируют найти и других дам с похожей судьбой, которые смогут присоединиться к ним.

Однако Белла не могла отправиться туда. Это еще одно общество женщин, которое, ко всему прочему, находится под покровительством герцога Айторна – он его основал и финансировал.

Лусинда предложила вместе построить дом. Две несчастные старые девы под одной крышей – таков был намек. Белле было жаль сестру, но она все равно не согласилась.

Белла узнала, что, ко всеобщему облегчению, Огастусу удалось-таки покончить с собой. Как и сквайру Тороугуду – он сделал именно то, что обещал: застрелился на следующий день после событий в «Олене и зайце» в Апстоне. Сэр Ньюли Додд бежал за границу, как испуганный кролик, каким он, в сущности, и был.

Огастус пытался пережить скандал, уверенный, что сможет каким-то образом избавиться от позора. Но скоро понял, что ему уже ничего не поможет, когда все стали его отвергать и презирать. Из-за этого Огастус начал принимать настойку опия во все возрастающих количествах. В конце концов, случайно или намеренно, он выпил слишком много. Белла не чувствовала за собой абсолютно никакой вины по этому поводу. Она помнила, как он вел себя не только по отношению к ней, но и ко всем, кто попадал под его власть. Мир стал лучше без него. А Шарлотта Лэнгем обручилась с приятным, надежным мужчиной.

Эта часть жизни Беллы закончилась. И вот-вот начнется новая, и, несмотря на искушение, без Торна… Но, как она решила, надо дождаться весну.

– Пришло время начинать готовиться к Рождеству, – сказала леди Талия однажды вечером, когда они сидели в маленькой уютно обустроенной гостиной, у большого камина.

– Чушь собачья, – проворчала леди Каллиопа.

– Ну-ну, Келли, ты же знаешь, что я ни за что на свете не пропущу это.

«Скучала ли я по Рождеству?» – задумалась Белла.

– Я с нетерпением жду этого, – сказала Белла. – Последние четыре Рождества я провела в Карскорте, и там было не слишком весело.

– Тогда мы организуем все совсем по-другому! – заявила леди Талия. – Мы проведем его в Ротгар-Эбби!

Иголка Беллы замерла на середине стежка.

– Но разве это не слишком далеко отсюда? – Леди Талия и леди Каллиопа никогда не путешествовали. И Белла не была уверена, что леди Каллиопа в принципе способна на это.

– Чертовски далеко, – проворчала леди Каллиопа.

– Я знаю, что ты захочешь туда поехать, Келли, чтобы посмотреть на ребенка Ротгара!

– Значит, у леди Ротгар родился ребенок? – спросила Белла. Этого события ждали с нетерпением все то время, что она гостила здесь.

– О нет, пока нет, – сказала Талия. – И я надеюсь, это произойдет не раньше, чем мы прибудем к ним. Леди Эльф – сестра Ротгара, – родила ребенка прямо в канун Рождества в прошлом году. Это же просто идеально. Еще одно рождественское чудо. И у Дженивы есть свой рождественский вертеп – восхитительное изображение конюшни в Вифлееме, дорогая, – и мы споем ту песню, которую она знает. О радости и колокольчиках. Я очень надеюсь, что кто-нибудь это запомнит.

– О, прекрати свою болтовню, Талия, – проворчала леди Каллиопа. – В прошлый раз нас не очень-то хорошо приняли.

– Ротгар обещал все организовать. Даже сделать несколько специальных кресел, чтобы тебе было удобнее, дорогая. И его дочь должна быть там. Я так хочу с ней познакомиться. Так романтично. Любовный роман в Венеции, – сказала она Белле без малейшего смущения. Талия была совершенно необыкновенной.

– Скандал в Венеции, – поправила леди Каллиопа. – Он был совсем еще мальчишкой.

– Юная любовь! – воскликнула леди Талия. – И теперь дочь Ротгара замужем за Хантерсдауном – графом Хантерсдауном, дорогая, – объяснила она Белле. – Такой веселый плут и восхитительный франт. Он очарует тебя, Белла, дорогая.

Белла внезапно насторожилась. Из писем леди Фаулер она знала, что лорд Хантерсдаун приходился Айторну двоюродным братом. Может ли он быть там?

– Торжество будет грандиозным? – спросила Белла.

Талия надула губы.

– Увы, не в этом году. Из-за ребенка приглашаются только близкие родственники. Но я уверена, что по-прежнему будет все, что необходимо: веселье и пир, остролист и плющ, святочное полено.

У Беллы закружилась было голова – что часто случалось с леди Талией, – но теперь, когда ей не нужно больше бояться еще одной встречи с Торном, она могла расслабиться.

– Тогда я с нетерпением жду этого, мадам. Спасибо, что пригласили меня.

Торн прочитал письмо, и понял, что его просто искушают – Маркиз Ротгар приглашает его в Ротгар-Эбби на Рождество.

Черт бы побрал этого человека. Как он узнал о Белле?

Все было шито белыми нитками, ведь той же почтой пришло письмо от мистера Клаттерфорда с известием о том, что Белла собирается на Рождество в Ротгар-Эбби. Это порушило все планы Торна.

Он дал ей месяц на восстановление душевного равновесия, надеясь, что время, проведенное с леди Трейс, убедит ее в том, что жизнь герцогини может быть вполне сносной. Леди Трейс были одними из самых знатных особ. И, хотя они не устраивали грандиозных мероприятий, Белла могла бы научиться у них, как вести себя в высших кругах.

Торн хотел дать ей возможность познакомиться с придворным обществом, но он не смог бы ждать так долго – до января, пока не начнется зимний сезон. Он планировал нанести визит в Уэллс и поухаживать за ней там перед Рождеством. Если бы ему удалось завоевать расположение Беллы, то он увез бы ее на Рождество в замок Айторн с какой-нибудь компаньонкой.

Как только он добьется ее согласия, то даст ей столько времени, сколько потребуется, чтобы привыкнуть к его миру и изучить его правила. Но для начала он должен заручиться ее согласием. Торн жил в страхе, боясь услышать, что она вышла замуж за другого мужчину. Белла была способна заключить брак по расчету, чтобы не поддаться искушению стать герцогиней.

Торн ждал и держал себя в руках только благодаря весточкам, приходящим от мистера Клаттерфорда. Но сейчас поверенный сообщал, что леди Трейс собираются отправиться на Рождество в Ротгар-Эбби и забирают с собой Беллу. Даже если бы Торн помчался туда сейчас же, то не успел бы добраться до их отъезда.

Он пытался набраться терпения, но сейчас ему было трудно устоять перед столь неожиданным приглашением. Это означало бы, что он осуществит задуманное благодаря Ротгару и пренебрежет своим долгом отпраздновать Рождество в Айторн-хаусе.

– Что ты по этому поводу думаешь? – спросил Торн Табиту. Сейчас она выглядела очень хорошо, потому что ее котята больше не требовали от нее столько внимания. Теперь они терроризировали Торна и его слуг и постоянно находили приключения на свои головы.

Оракул хранил молчание.

– Мне нужно подождать? – спросил он.

– М-а-а-а.

– Нет-нет, вам определенно понравится ее общество.

– Да-а-а-а.

– Вам должно понравиться, что она будет жить с нами.

– М-а-у-и-а!

– Протестовать нет смысла. Я должен уладить этот вопрос как можно скорее, не могу больше выносить эту пытку.

Торн снова задумался над приглашением Ротгара и не смог найти в нем никакого злого умысла. Его раздражало, что Ротгар узнал о его чувствах. Но отказаться из-за этого от своих намерений было бы полным безумием.

Главным препятствием, как всегда, был долг, проклятый долг.

Торн подошел к окну, из которого открывался вид на заснеженную территорию Айторн-хаус, где он праздновал Рождество каждый год своей жизни, с самой колыбели. Как много раз ему хотелось поехать с Кристианом в его имение, где всегда было огромное количество его братьев и сестер, где устраивались веселые праздники.

Однако он всегда выполнял свой долг, чтобы не разочаровывать обитателей Айторн-хаус. Если его нет в резиденции, зачем украшать зеленью залы? Готовить грандиозный пир только для членов его семьи, которые жили здесь благодаря его милости? Арендаторы и другие местные жители всегда ждали, что он присоединится к празднованию. Существовали традиции и обязанности, которые, казалось, мог выполнять только Торн.

У Робина есть мать, которая счастлива взять некоторые обязанности на себя.

А у Торна нет никого.

Возможно, в следующем году у него будет жена, а со временем и дети.

Белла и их общие дети.

Люди смогут отпраздновать Рождество без него один раз. В этот раз. Он сел за стол, чтобы написать ответ Ротгару, принимая его приглашение.

Но потом он скомкал лист бумаги и бросил его в огонь.

Так не пойдет. Слишком много людей будет разочаровано.

Торн взял еще один лист бумаги и написал Робину просьбу позаботиться о Белле, когда его не будет рядом. И, прежде всего, проследить за тем, чтобы у нее не возникло привязанности к кому-либо еще.

Однако, как только он выполнит все свои рождественские обязанности, тотчас же поспешит к Белле, где бы она ни была. Но он не знал, как поступить, если она все еще считает, что не сможет быть вместе с герцогом Айторном.

Белла вышла из роскошного экипажа в Ротгар-Эбби, полная предвкушения. Путешествие пошло ей на пользу. По какой-то причине она больше не чувствовала себя несчастной. Она посвежела и была готова наслаждаться жизнью.

У нее никогда не было веселого Рождества. При жизни ее отца Рождество считалось серьезным праздником и отмечалось по всем религиозным правилам. Не было и намека на старые традиции, о которых леди Талия рассказывала во время путешествия, – святочное полено, ветка омелы и Повелитель беспорядка^[17].

Огастус тоже вносил в это свою лепту, экономя каждую копейку. Конечно, теперь Белла знала, что ему нужны были эти жалкие гроши для оплаты карточных долгов. Белла все еще удивлялась, что никто не догадывался об этом, и часто думала о секретах, которые хранят люди. Леди Трейс, например, знали о скандале, который произошел с ней в юности, но ничего не знали о Беллоне Флинт или о чувствах Беллы к герцогу Айторну. И ей хотелось, чтобы все так и оставалось.

Ожидающий их темноволосый мужчина, должно быть, маркиз, был одет очень просто. А его улыбка была такой теплой, что Белла удивилась, почему его называют Темным маркизом. Ему представили Беллу, а затем он предложил Талии руку, помогая подняться по лестнице. В это время леди Каллиопу извлекли из хитроумного подвесного кресла, которое значительно облегчило ее путешествие. Несмотря на простую одежду и непринужденные манеры, сила и важность маркиза были очевидны.

А Торн занимал еще более высокое положение, напомнила себе Белла.

Нет, это невозможно. Так не пойдет.

Это был прекрасный солнечный день, какие иногда бывают в декабре. Низкое солнце тепло светило среди голых ветвей деревьев, и Белла остановилась на верхней ступеньке крыльца, чтобы посмотреть на парковую зону, ощущая удовольствие. В мире так много красоты, стоит лишь захотеть увидеть ее. Человек может прожить хорошую жизнь без брака, детей, и страстной любви.

Леди Каллиопу в ее большом кресле начали поднимать по ступенькам. Белла подождала немного, а затем вошла за ней следом в дом, пугаясь этого грандиозного строения.

Дом был так же великолепен внутри, как и снаружи. Однако там не было и намека на роскошное рождественское убранство, которое ей обещали. Беллу представили маркизе, которая сейчас достигла внушительных размеров, и, поморщившись, потерла свой живот.

– Я думаю, ребенок там танцует джигу.

Маркиза так сияла и была так довольна жизнью, что Белле ненадолго взгрустнулось. Она присела в реверансе и поблагодарила леди Ротгар за приглашение.

– Всегда пожалуйста, мисс Барстоу.

Лорд Ротгар подошел к своей жене.

– Вы должны извинить нас за то, что в этом году мы празднуем не с таким размахом, мисс Барстоу. Мы все зависим от желаний самого маленького Маллорена.

Он улыбнулся своей жене.

Белла увидела звезды в их глазах. Здесь, среди таких знатных людей.

Возможно ли это?

Белла запрещала себе думать об этом, но мысли сами прорывались наружу. Она тут же попыталась избавиться от них. Маркиза Ротгар до замужества была графиней Аррадейл – полноправной графиней, унаследовавшей титул своего отца. Они одной масти. Разве не этого прописано в Библии?

Беллу передали в руки служанки, которая отвела ее наверх. Пройдя по запутанному лабиринту коридоров, они оказались в комнате, которая была слишком большой для простой компаньонки. Белла знала, что лучше не произносить свои мысли вслух, поэтому спросила, где поселились леди Талия и леди Каллиопа.

– Прямо по этому коридору, мисс. Это не далеко, но все впервые прибывшие сюда обычно теряются. Поэтому не стесняйтесь позвонить и попросить лакея проводить вас. Вот и колокольчик. – Она показала Белле ручку у камина. – Просто хорошенько дерните за нее, мисс, и он зазвенит внизу. Я принесу вам горячей воды, чтобы вы смогли освежиться после путешествия, мисс. И скоро ваш багаж доставят в комнату. Вы хотели бы еще чего-нибудь, мисс?

– Нет, спасибо.

Белла пыталась прочувствовать обстановку вокруг себя – комнату, этот огромный дом, – и с удивлением обнаружила, что все не так страшно, как она себе представляла. Несмотря на впечатляющие размеры, великолепие и запутанный лабиринт коридоров, в Ротгар-Эбби царила уютная домашняя атмосфера.

Это размышление снова задело ее за живое, и новые мысли зашевелились, как ростки, пробивающиеся из земли весной. Какое-то время Белла сопротивлялась им, но затем расслабилась.

Путешествие сюда каким-то особенным образом изменило ее. Пребывание в совершенно новом месте, лишенном каких-либо ассоциаций, тоже давало свои плоды.

Бороться со своим самым большим желанием было бы безумием. Белла знала, что если ростки мыслей в ее голове пробьются сквозь камни, которыми она их придавила (а она знала, что однажды это случится), то она не будет больше противиться происходящему.

Глава 33

Очень скоро Белла начала чувствовать себя в Ротгар-Эбби как дома. Возможно, потому, что здесь собралось не так много людей, в основном родственники. Поскольку время года было холодное, порядка дюжины людей обычно собирались в комнатах скромного размера, в которых легко было поддерживать тепло.

Белла узнала, что в предыдущие годы братья и сестры лорда Ротгара всегда присутствовали на праздновании. Но после того, как они вступили в брак, порядки поменялись. Они заводили новые семейные традиции уже в собственных домах. Если лорд Ротгар и возражал, то не подавал виду. Он, в конце концов, тоже менял привычки. Теперь, с появлением леди Хантерсдаун, у него появилась взрослая дочь: полная жизни очаровательная итальянская леди.

Белла помнила, как леди Фаулер пыталась превратить появление незаконнорожденной дочери лорда Ротгара Петры Хантерсдаун в отвратительный скандал и очень стыдилась того, что имеет к этому отношение. Она хотела бы извиниться, но Беллона Флинт теперь была мертва и забрала с собой в могилу все свои деяния.

Скоро у лорда Ротгара родится ребенок, вероятно, первый в этом браке. И в будущем Рождество в Ротгар-Эбби будут встречать совсем по-другому.

Было еще несколько гостей, которые, как поняла Белла, настолько привыкли проводить здесь сезон, что их нельзя было не пригласить. Среди гостей была мисс Маллорен, женщина средних лет, которая любила посплетничать. Она была в курсе всех скандалов, связанных с Беллой. Но успела заикнуться об этом лишь однажды. А затем, видимо, по чьему-то особому настоянию, больше не упоминала об этом. Некий мистер Томас Маллорен был очень тихим человеком, а лейтенант Морсби, также еще один родственник, вернулся домой с моря, когда ему больше некуда было идти. Он любезничал со всеми, включая Беллу, поэтому отлично вписывался в эту компанию. Конечно, по-настоящему он ее не заинтересовал, но Белле нравилось его общество.

Белле иногда казалось, что лорд Хантерсдаун пытается привлечь ее внимание, и смущалась, пока не поняла, что его жена не возражает.

– Ах, Робин! Он флиртует прямо на ходу, – сказала Петра Хантерсдаун со своим восхитительным итальянским акцентом, – и до чего же хорошо у него это получается. Английское Рождество такое странное! Густой сливовый пудинг. Гигантское полено. Завтра мужчины должны его распилить^[18]. Это будет забавно. Мы спустимся вниз вместе, потому что мы – две юные леди, которые должны держать их пальто. Как я понимаю, это еще одна традиция.

На следующий день Белла и Петра направились посмотреть, как молодые люди раздеваются до рубашек, чтобы взять в руки огромную пилу и распилить святочное полено. Даже лорд Ротгар принял в этом участие.

Белла прогулялась с лейтенантом Морсби срезать остролист, плющ и омелу. А также позволила ему украдкой поцеловать себя под их веткой. Или, скорее, он сделал это по ее настоянию, потому что был довольно застенчив. Все вместе они украшали зал срезанной зеленью, иногда распевая традиционные песни.

Совсем не так она представляла себе высшую аристократию. Среди них она чувствовала, как всходят в ее душе новые ростки надежды, как распускаются новые листья.

О, она знала и другую их сторону – блеск и официальность, высокомерие и отстраненность, – но теперь увидела и еще одну. Она наблюдала за семьей, празднующей Рождество и с тревогой ожидающей рождения долгожданного ребенка.

Врачи говорили, что роды могут начаться раньше. Но сейчас был канун Рождества, а никаких признаков скорого появления малыша на свет не было. В резиденции находились врач и акушерка, постоянно наблюдающие за леди Ротгар, которая теперь в основном оставалась в своей комнате. Лорд Ротгар хорошо играл роль хозяина, но в нем чувствовалось возрастающее напряжение.

– Потому что он ничего не может сделать, – сказала Петра Белле. Они оплетали перила лестницы яркими лентами, на которых висели крошечные колокольчики. Они приятно звенели, но этот звон начинал действовать Белле на нервы.

– Никто ничего не может сделать, – сказала Белла. – Но будет ужасно, если что-то пойдет не так.

Потом Белла вспомнила, что Петра тоже ждет ребенка. Хотя до родов остается еще несколько месяцев, она пожалела о своих словах.

– Он привык делать все, исходя из своих желаний. Для Маллоренов, как он говорит, нет ничего невозможного. Такого человека трудно любить.

– В самом деле? – спросила Белла, перевязывая ленточкой веточку остролиста. Ягод было много, что, по поверьям, означало удачу. Но вдруг она вспомнила старую песню, в которой эти ягоды были символом крови…

– Ну конечно. Когда мы любим, то больше всего боимся потерять своего возлюбленного.

– Тогда, возможно, лучше вовсе не любить.

– У нас нет выбора. Это жизнь. Однажды каждый влюбляется. – Петра посмотрела на Беллу. – Ты… никогда не любила?

– Я не уверена.

– Значит, не любила, – сказала Петра, пренебрежительно махнув рукой.

– Я и сейчас люблю! – запротестовала Белла, затем села на ступеньку, злясь на себя.

Петра села рядом. Было видно, что ей не терпится услышать подробности.

– Расскажи мне!

– Нет.

– Почему нет?

Потому что заговорить об этом означало бы в одно мгновение превратить ростки в дуб, разрушив все.

– С тобой все в порядке, любимая? – появился лорд Хантерсдаун, обеспокоенный тем, что беременная жена присела.

– Конечно. – Но потом Петра призналась: – Просто немного устала.

Он помог ей подняться, так нежно, с такой заботой. Любовь, чудесная и ужасная, от которой нельзя отказаться, но это самый прекрасный подарок в жизни.

Белла наблюдала, как пара удаляется, поглощенная друг другом. Ростки становятся все больше; стоит остерегаться этого.

Она сидела на лестнице среди зелени, праздничных лент и звенящих колокольчиков. Теперь все казалось совершенно ясным. Настолько, что она не могла понять, почему раньше смотрела на это по-другому.

Любовь – это ключ ко всему, и у них был этот ключ. Капитан Роуз или герцог Айторн – этот один и тот же человек. Герой, спасший ее в «Черной крысе», и приятный попутчик. Он помог ей отомстить, стал ее любовником и другом.

Любовь пылала в ее душе. Та самая любовь, в которой он так просто признался ей.

Это не хрупкая любовь, которую можно раздавить испытаниями и трудностями. А твердое и сильное чувство, как дерево, способное двигать камни и даже горы. Как мощный дуб.

Леди Талия спустилась по лестнице.

– Белла, дорогая, с тобой все в порядке?

Белла встала, улыбаясь.

– В полном. – Она взяла какую-то ленту и еще одну ветку остролиста.

Она надеялась, что глупая слепота не лишила ее всего.

Что, если он передумал? Прошел уже месяц.

Нет, этого не могло быть, иначе их любовь ничего не стоит.

Но она отвергла его. Окончательно отвергла. Если бы только она могла прийти к нему сейчас, забрать свои слова назад. Но это невозможно. Она должна подождать.

Но зачем ждать?

Она выронила из рук зелень, которую держала, и поспешила в маленькую гостиную, где хранились письменные принадлежности.

«Мартовский заяц!» – подумала она и рассмеялась, прикрыв рот рукой, прежде чем кто-нибудь ее услышит. Белла смеялась от счастья, но при мыслях о будущем блаженстве у нее закружилась голова.

Она могла бы броситься к нему – могла бы даже украсть лошадь! – но она недостаточно безумна для этого. Торн слишком далеко, в другой части заснеженной страны. Поэтому все, что она сейчас могла сделать, – это попытаться написать что-то связное на бумаге.

Она испортила пять листов, пока не остановилась на абсурдно простых словах.

Торн, мой дорогой!

Прости меня. Прости, пожалуйста.

Твоя Белла

Она устроила беспорядок на столе, но сложила и запечатала письмо. А затем застыла в каком-то глупом оцепенении, думая о том, что не хочет, чтобы кто-то узнал, кому она написала это письмо. Белла с трудом заставила себя собраться и написала адресата, а затем отправилась на поиски лорда Ротгара.

Он разговаривал с леди Каллиопой и повернулся, улыбаясь, к Белле, но не смог скрыть тень беспокойства за свою возлюбленную.

Цена любви.

Которую она тоже заплатила бы, и охотно.

– Мне нужно отправить это письмо, – сказала Белла. – Я знаю, что сегодня Рождество, и мне жаль просить слугу сделать это, но… но я должна.

Он увидел адрес на письме, и его улыбка потеплела. Возможно, он даже на секунду забыл свои тревоги.

– Конечно, должны. Я позабочусь об этом.

Затем оставалось только ждать, пока она и все присутствующие играли свои праздничные роли.

Когда приближалась полночь, леди Ротгар спустилась вниз. Она улыбалась и, казалось, была расслаблена. Это улучшило всеобщее настроение. Однако она шла неуклюже, как будто ее ноша становилась непосильной. Внесли большой деревянный ящик, и лорд Ротгар повернулся к леди Талии.

– Не могли бы вы открыть его?

Талия была похожа на ребенка, получившего подарок.

– Хотите, чтобы это сделала я? Как волнующе!

Она подняла крышку, и внутри показалась солома. Затем она начала копаться в ней и вытащила раскрашенного ослика.

– О, – сказала леди Талия. – Это вертеп? Как чудесно. А я думала, как печально, что в этом году его нет. Белла, дорогая, подойди и помоги мне. Дженива привезла его сюда в прошлом году. Ты помнишь Джениву? Она вышла замуж за лорда Эшарта? В такие игры они играли друг с другом на прошлое Рождество. Юная любовь, юная любовь. Никогда не бывает все гладко, но это часть удовольствия. Все, помогите! – весело позвала она. – Мы должны все устроить так, чтобы ребенок мог появиться ровно в полночь.

Казалось, она не замечала взглядов, которые бросали на нее окружающие. Леди Ротгар казалась невозмутимой. Она просто сидела, поглаживая свой живот, и наблюдала.

Петра была взволнована почти так же, как леди Талия, поскольку это была и итальянская традиция. Она рассказывала мужу об этом, – об их традициях, подарках и рождественских празднованиях, – и он улыбался, очарованный ее восторгом.

«С каждой минутой он любит ее все сильнее», – подумала Белла. От этого она еще больше загрустила, но все же радовалась увиденному.

Возле камина расположился заранее подготовленный стол для рождественской сцены. На нем стояли прекрасно выполненные из дерева фигурки главных действующих лиц – Марии, Иосифа, быка и осла. Также были три пастуха и несколько овец, но леди Талия и Петра настояли на том, чтобы разместить их на некотором расстоянии от деревянного строения – конюшни. Присутствовали и три короля на своих верблюдах, по-видимому, дожидавшиеся Крещения.

– У Дженивы было гораздо больше украшений, – сказала леди Талия, – со временем и у вас появятся новые. Вы будете дарить на дни рождения своему ребенку.

На этот раз в словах леди Талии была уверенность, которая всех успокоила.

Потом часы начали бить, зазвенели далекие колокола, и наступило Рождество. Талия положила фигурку ребенка в ясли, и все начали петь рождественские песни.

Однако настоящий ребенок все еще не торопился появиться на свет. Когда все легли спать, Белла задумалась, сколько времени потребуется Торну, чтобы ответить на ее послание.

Мартовское безумие проходило, сменяясь сомнением. Может ли любовь угаснуть? Или вовсе умереть?

Глава 34

Рождественский день был яркий и солнечный, и после службы в часовне Белла выбежала на улицу. Ей нужно было немного побыть в одиночестве.

Ее молитвы в этот день были в основном эгоистичными – она просила, чтобы Торн все еще хотел быть с ней и чтобы сказал это поскорее. Эта агония ожидания должна была наконец-то закончиться… Но она не забывала помолиться и о том, чтобы ребенок леди Ротгар появился на свет как можно скорее и без осложнений, и чтобы беспокойство ушло поскорее из дома.

Белла быстрым шагом шла по замерзшей тропинке между вечнозелеными живыми изгородями и не могла понять: она мчится навстречу чему-то или убегает от этого. «Любовь – это безумие», – решила она, не чувствуя себя в здравом уме. Она шла и шла по дорожкам, будто действительно могла дойти пешком до Кента, но потом заставила себя остановиться.

Она должна вернуться в дом на рождественский обед.

Стол был накрыт в маленькой столовой, угощения были великолепны, а некоторые даже подавались на золотых блюдах. Прекрасное вино лилось рекой, часто произносились тосты, но за всем этим скрывались нетерпение и тревога. Белла начала думать, что было бы лучше, если бы хозяева отложили празднование Рождества до рождения ребенка.

Или она имела в виду, пока не появится Торн?

Внезапно, как раз когда внесли горячий сливовый пудинг, леди Ротгар сказала:

– Ах!

Все взгляды обратились к ней, но объяснения не требовались никому. Она не выглядела испуганной или страдающей от боли; а просто будто почувствовала облегчение.

– Я думаю, что вот-вот все произойдет…

Ее муж мгновенно оказался рядом с ней, помог подняться на ноги и выйти из комнаты. Это создало неловкую ситуацию, но лорд Хантерсдаун прервал молчание своими словами:

– Это хорошие новости и еще один повод для празднования. Садитесь, друзья мои, и давайте продолжим пир.

Все так и сделали, но Белла заметила, что внимание большинства людей было приковано сейчас к тому, что происходит в другом месте. Рождение ребенка не всегда проходит гладко. Иногда умирает младенец, или мать, или оба сразу. Однако празднование продолжилось, переместившись в гостиную за карточный стол.

Белла была смущена, обнаружив, что необходимо сесть за большой стол, за которым, как выяснилось, намечается азартная игра. Это навело ее на мысль об Огастусе. Но оказалось, что игра была довольно глупой, и ставкой была рыбка из слоновой кости. Вскоре все, даже леди Каллиопа, начали восклицать от волнения или разочарования и получать удовольствие от игры.

Однако Белла не могла не думать о том, как проходят роды. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь оповещал их о происходящем наверху. Но все, что она могла сделать сейчас – это сосредоточиться на картах и попытаться отвлечься.

Неожиданно кто-то произнес:

– Белла?

Она нетерпеливо подняла голову.

Едва веря своим глазам, Белла секунду смотрела на Торна, но затем поднялась и бросилась в его объятия. Наконец-то, наконец-то…

Она смогла оторваться от жадного поцелуя, лишь услышав одобрительные возгласы и счастливый смех. Покраснев, она развернулась к компании, но все смотрели не на нее, а на лорда Ротгара со свертком в руках.

«Звезды в глазах, – подумала она, – сейчас сияют от совсем другой любви. И от счастья».

– Мне повезло – теперь у меня есть еще одна дочь, – сказал лорд Ротгар. – И все прошло хорошо.

Какими бы ни были обычные рождественские традиции в Ротгар-Эбби, с этого дня они поменяются. Принесли еще вина, чтобы все могли произнести тост в честь младенца, а затем Петра и Талия вместе с лордом Ротгаром поднялись наверх навестить мать. Карточная игра была прервана ради непринужденных разговоров.

Белла и Торн выскользнули из дома, держась за руки и желая только одного – побыть наедине. Обнимать друг друга сильнее, и целовать снова и снова…

Он обхватил ладонями ее лицо, заглядывая в глаза.

– Где находится твоя комната? – спросил он.

Белла знала, чего он хочет, и почувствовала, как в ее глазах зажглись звезды.

– Пойдем.

Она заблудилась по дороге, что рассмешило их обоих. Они остановились и стали целоваться прямо в коридоре. Не просто целоваться – ее платье было уже спущено с плеч, а волосы выбились из заколок. Слава богу, в большом доме было мало народа, и все они сейчас находились в другом месте.

Она попробовала пойти другим путем, и наконец нашла нужный коридор и свою спальню.

Торн умело раздел ее, и Белла не сопротивлялась. Она наслаждалась его прикосновениями и поцелуями, которыми он сопровождал свои действия. Ее колени подгибались, и она уже едва держались на ногах. Торн подхватил ее на руки и отнес на кровать, на простыни, покрывало с которых уже ловко откинул.

Природная одаренность и большая практика. Наблюдая, как Торн раздевается, Белла улыбнулась. Она почувствовала, будто все ее тело сейчас светится счастьем и чистой радостью. Ее переполнял своего рода триумф от того, что, несмотря ни на что, они здесь и вместе. Торн подошел, и Белла увидела такое же торжествующее выражение и на его лице. Других доказательств не требовалось. Этот мужчина, герой, герцог действительно любил ее, хотел и нуждался в ней так же сильно, как и она в нем.

– Извини, что заставила нас так долго ждать, – сказала она.

Торн рассмеялся.

– Сейчас это уже неважно.

Он лег рядом с ней в постель и прикоснулся также нежно, как и раньше. Но было и что-то новое: она почувствовала разницу и посмотрела в его глаза. Она поняла, что на этот раз они дойдут до конца, и у нее перехватило дыхание от этих мыслей.

– Сделай меня своей, – сказала Белла. – Навсегда.

Он не мог сопротивляться. Все было совсем не так, как она себе это представляла. А гораздо лучше – обжигающее наслаждение, которое он подарил ей, вознесло их обоих на невероятные высоты.

Некоторое время спустя она лежала рядом с ним, и по ее щекам текли слезы счастья. Она смахивала их, понимая, что теперь они принадлежат друг другу.

– Скоро я тоже наберусь опыта, – сказала Белла.

Она не ожидала, что за этим последует какой-то ответ, но Торн сказал:

– И это восхитительно. – Однако он посерьезнел и добавил: – Мне следовало быть мудрее в «Олене и зайце» и позволить этому случиться еще там.

Белла повернулась, чтобы посмотреть на него, такого прекрасного и растрепанного.

– Почему ты этого не сделал?

– Я думал, важно сделать это без маски. Но, в конце концов, какое это имеет значение? Мы – это наши чувства.

Белла улыбнулась.

– Думаю, нет. Можем снова перевоплотиться в других людей. Возможно, я стану Беллоной…

– Я избавлюсь от твоей бородавки, – засмеялся Торн.

Немного позже, где-то посреди ночи – и Беллу не волновало, что все домочадцы, должно быть, догадываются об их занятиях – она сказала:

– Я научусь быть хорошей герцогиней.

– Ты будешь великолепной герцогиней, любовь моя, особенной. Ты уже такая. И не нужно смотреть на других герцогинь – ты сама станешь для них примером.

– Ты имеешь в виду, что я буду вести себя вызывающе?

– О, я искренне на это надеюсь.

Торн встал с кровати, величественный, как греческая статуя, и поднял с пола свои брюки. Затем достал что-то из кармана и повернулся.

– Ты разрешаешь?

Это было кольцо.

Белла не могла вымолвить ни слова, не понимая, почему потеряла вдруг дар речи.

– Ответишь мне согласием? – спросил Торн, и Белла услышала нотку беспокойства в его голосе.

Герцог Айторн все еще сомневается в ее желаниях?

Белла спрыгнула с кровати и устремилась прямо в его объятия. Торн поднял ее и закружил по комнате. Затем он поставил Беллу на пол и надел кольцо ей на палец. Оно было очень аккуратным, с единственным камнем – рубином.

– Я раздумывал над камнем в виде черепа, – сказал он, – но, возможно, мы не захотим вести себя настолько вызывающе.

– А мы еще не ведем? – поддразнила Белла. – После всего этого?

Он снова рассмеялся.

– Несомненно. Вызывающее поведение герцога и герцогини Айторн. – Торн снова поцеловал Беллу. – Вызывающее, в частности, из-за их вечной любви и преданности. – Он подвел ее обратно к кровати. – Мы будем вращаться в самых высших кругах, ты и я, а когда заскучаем, станем вести себя вызывающе по-другому. Сбежим на «Черный лебедь» – капитан Роуз и пиратка Белла, на свободе, в открытом море.

Примечания

1

Сигнальный поплавок. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

От англ. rose – роза, цветок.

(обратно)

3

Согласно греческой мифологии, Персефона, жена Аида, осень и зиму живет в царстве смерти, а весну и лето – на Олимпе.

(обратно)

4

От англ. sword – меч.

(обратно)

5

От англ. cannon – пушка.

(обратно)

6

От англ. gun – пистолет, оружие.

(обратно)

7

От англ. flint – кремень.

(обратно)

8

От англ. thorn – шип, rose – роза.

(обратно)

9

Д. Беньян «Путешествие Пилигрима в Небесную Страну».

(обратно)

10

От англ. hunt – охотник.

(обратно)

11

В период английской буржуазной революции приверженцы короля (роялисты) называли так сторонников парламента (произошло от стрижки волос «в скобку», из-за которой голова казалась круглой).

(обратно)

12

Дорогая подруга (фр.).

(обратно)

13

Д. Юм – философ эпохи шотландского Просвещения.

(обратно)

14

Дж. Отис – политический деятель времен Войны за независимость США.

(обратно)

15

Кнуд Великий (995–1035) – король Дании, Англии и Норвегии.

(обратно)

16

Ядовитое растение, способное вызвать остановку сердца.

(обратно)

17

Назначенный человек, который руководил праздничным весельем в королевских (и не только) дворах по всей Европе.

(обратно)

18

По традиции, елку устанавливают в специальное, распиленное вдоль полено.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34